Непутёвый

               
                «Тоски любовной горький мёд,
                Ещё хранят твой привкус губы.
                Не каждый, может быть, поймёт,
                Что есть на свете однолюбы»
                - Николай Рыленков -


               

                Непутёвый

Дизель-поезд, в простонародье – «красненький», остановился у невзрачной, из пустотелых железобетонных плит остановки. Двери вагонов с шумом открылись, и из них посыпались люди. Из последнего вагона, вышел, а точнее выпрыгнул, спортивного вида парень. Остановившись, он оглядел перрон, потом вприпрыжку сбежал с откоса и не спеша зашагал по тропинке в сторону леса.
Несмотря на вечерний час, было очень жарко и душно. «Искупаться бы сейчас - подумал он.-  Ничего, скоро буду дома, и сразу на речку. Хотя нет, не сразу. Сначала попью молока, потом зайду за Алёшкой, и полетим на речку!
Так, насвистывая первую, пришедшую в голову мелодию, Гриша, по прозвищу «непутёвый, шёл, помахивая подобранным прутиком к своей деревне. До Ольховки было недалеко, около трёх километров. От края леса в обе стороны тянулись, чередуясь с перелесками поля ржи. Солнце клонилось к горизонту, но зной не ослабевал. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, от неё взорвётся мозг. Парень. Чтобы разогнать это ощущение громко, во весь голос запел песню о крейсере «Варяг».
Но вот показались вдали тополя и дома с постройками для скота, сады и плетни огородов.
«Интересно, отчего произошло название деревни?  От речки? Или речку назвали по имени деревни? Скорее всего, от речки. Вся пойма её поросла ольховником. От него и вода в речке чёрного цвета. Надо было назвать её чернушкой, или чернавкой… Внимание Гриши отвлёк синий дымок над домом с краю деревни, а до слуха донеслись частые, тревожные удары по обрезку рельса.  Пожар, мелькнуло в голове. До деревни оставалось метров триста.  Гриша преодолел это расстояние за какую-то минуту.  Горел старый дом бабки Аксиньи.  Пламя было ещё внутри, но дым валил из всех щелей.
Со всей деревни бежали люди с вёдрами, по ходу зачерпывали воду из небольшого, искусственного прудика около деревенской кузницы, и на бегу  выплёскивали на стены дома.
На берегу пруда двое мужчин возились около мотопомпы, третий раскатывал пожарный рукав.  Наконец послышался треск заработавшего двигателя, и из рукава забила струя воды.
- Где Аксинья-то? – перекрывая шум суеты, громко крикнула одна из женщин.
 -Я видела её. Она шла на речку полоскать бельё, - ответила другая. – Да вон она ковыляет.
Через небольшой пустырь, опираясь на деревянный посох, стараясь двигаться, как можно быстрее, к толпе приближалась старуха.  Она что-то кричала сиплым голосом. К ней подбежали двое, взяли её под руки, она так и повисла на них.
- Внучка, внучка там, на терраске, - еле слышно бормотала она.
- Девочка в доме! – продублировали громко сопровождающие. – На терраске. Все головы повернулись в ту сторону.
Гриша выхватил из чьих-то рук ведро с водой, и вылил на себя.  Потом сдёрнул со штакетника, вынесенное, видимо для прожарки на солнце, одеяло, накрылся им с головой и с разбега ударил плечом в дверь сеней. «Куда? Сгоришь! Неслось вслед!» Дверь с треском открылась внутрь. Из сеней повалил обжигающе удушливый дым. Гриша никогда не бывал в этом доме, но все дома в деревне строились, как под копирку. И он знал, что вход на террасу из сеней. Осторожно, чтобы не споткнуться о возможное препятствие Гриша левой рукой нащупал стену, а потом и дверь на веранду, откуда слышался плач ребёнка. Толчком,  открыв дверь, он сбросил с головы и плеч одеяло и взял на руки ребёнка. В лёгких уже не хватало воздуха, начинала кружиться голова. Ногой парень выбил остеклённую раму веранды.  На него сразу обрушился шквал воды из шланга. Подбежавшие односельчане приняли на руки испуганного ребёнка.
- Спасибо, дядя Кузьма, -  крикнул Гриша мужчине державшему шланг, и быстро пошёл к месту, куда на бегу бросил сумку.
Подняв сумку, закинул ремень через плечо, оглянулся на   окутанный дымом и паром  дом, из которого минуту назад он выбрался, и увидел спешащую к нему мать.
- Как ты, сынок? Не обжёгся? Чумазый какой! Иди, отмывайся.
- Цел я, мама! Здоров. Чего ты волнуешься?
-  Почему не зашёл домой?
- Ты сама видишь причину. Молоко есть?
- Да, обеденной дойки. В погребе, на верхней полке. Ты, наверное, хотел бы парного.  Так это вечером. Ну, иди, иди домой. Я скоро приду.
   Гриша быстро зашагал в сторону дома. В горле  всё  ещё першило и горчило от дыма. Позади, уже приглушённо, слышался звук работающей мотопомпы и разноголосый шум односельчан.
Придя домой, он разделся, бросил пропахнувшую дымом одежду в сенях и, воткнув босые ноги в шлёпки, побежал к речке.
На бегу сбросил обувь и плюхнулся в тёплую воду. Минут пять бултыхался и лежал на спине, испытывая невероятное блаженство после дневного зноя. Потом вышел на берег, взял принесённое мыло, намылил голову и нырнул. Под водой тщательно и   долго полоскал волосы, потом на берегу снял мокрые трусы, выжал их и  надел сухое и чистое бельё.
От речки он шёл не спеша.
- Надо зайти к Галке, узнать, когда приедет Алёшка. Интересно, любовь у них или нет. Он от неё без ума. Ещё бы.  В такую девчонку не влюбиться нельзя. Жаль, конечно, будет, если это между ними просто так, и всё растает  как утренний туман.
Сколько времени они уже дружат?  То ли с седьмого, толи с восьмого класса.  Алёшка после восьмого ушёл в приборостроительный техникум, а Галка решила закончить одиннадцатилетку.
   Так, думая о друзьях, Гриша, не заходя домой, кинул полотенце на бельевую верёвку в палисаднике, и пошёл к Галке.
- Тётя Катя, Галя дома? – Спросил он женщину, гремевшую вёдрами во дворе.
- А, где ж ей быть. Зайдёшь, или позвать?
- Позови.
- Галя,- громко крикнула тётя Катя, - выйди на минутку, - к тебе Гриша.
На крылечке показалась симпатичная высокая девушка.
- Ну и шалопай ты, Гришка! Мы так испугались за тебя! А тебе хоть бы хны.
Зачем пришёл?
-Узнать, когда Алёшка приедет.
- Обещал, завтра. Соскучился, что ли?
- А ты нет?
- Галка смутилась. Да ну тебя! Иди домой. Мне некогда лясы с тобой точить,
Надо готовиться к вступительным.
- Ладно. Я ушёл.
   Гриша поспал почти до одиннадцати  часов.  Открыв глаза, посмотрел в окно. Небо, как и накануне, было  белёсым. «Ясно, - подумал он, - опять будет пекло. Скорее бы приехал Лёха! Скучно без него. Даже пробежку проспал. Пожалуй, пойду за речку, побегаю в лесу. Так время быстрее пройдёт». 
В спортивных трусах и кедах он вышел на улицу, и трусцой побежал вдоль огородных плетней по тропинке вьющейся тонкой ниткой по дну небольшого оврага к речке. Потом по берегу, в тени раскидистых крон деревьев, добежал до мостика, состоящего из одной протесовой доски метров шести длиной и тонкой жерди, символизирующей перила. По детской привычке попрыгал на доске над чёрной водой, отражающей в себе кудрявые кроны прибрежных деревьев. Под берегом, вероятно от шума, плеснулась какая-то рыба, а может лягушка. В небе сияло знойное солнце, а здесь, на мостике  всё ещё веяло утренней прохладой. Гриша перешёл на другой берег, и убыстряющимся шагом, пошёл через поляну, благоухающую  невероятными запахами цветов.  Несмотря на жару, трава ещё не высохла от росы. От неё кеды промокли насквозь. Он возобновил бег, и не останавливался больше до самого дома. От речки, с места для купания слышались детский визг и смех.
Гриша решил вымыться под самодельным душем из бочки на четырёх деревянных опорах, который они с отцом смастерили год назад.
Через сетку душа, полилась горячущая вода.  «Ну вот, в прошлом году, из-за холодного лета душ не использовался по назначению, а сегодня из бочки можно будет к вечеру  чай заваривать! – подумал парень – надо утеплить её, сделать что-то похожее на термос».
Дома, на кухне пахло печёным. Толи пирогами, толи блинами.  Гриша аккуратно снял со стола полотенце с вышитыми понизу петухами, и уселся завтракать, а скорее – уже обедать. Поев блинов со сметаной и, запив всё молоком, он вышел на улицу. Намереваясь зайти к деду. Проходя мимо  Галкиного дома, он увидел её с подругой. Обе лежали на одеяле в тени старой рябины, нависшей над небольшим палисадником и, переговариваясь, что-то писали. Калитка была открыта. Гриша осторожно подкрался  к девушкам, прыжком на обе руки приземлился рядом с Маринкой и шлёпнул её по  ягодице. Девушка повернулась: «Дурак, ты Гришка, и не лечишься! – проговорила она – и привычки у тебя дурные! Отвали от нас. Не видишь – мы готовимся к экзамену?»
- Можно, я пристроюсь к вам?
- Иди, пристраивайся к своей Светке.
- Почему к Светке? И почему к своей?
- Не я же с ней целовалась!
- А я здесь причём.
- Притом, при всём. Забыл наш выпуск из девятого класса?
- И что? Я вас всех тогда поздравлял поцелуем в щёчку.  Галка, скажи!
- Так-то, оно так, но вот, Снигирёва поняла, видимо, по -  своему. И теперь все знают, что ты с ней целовался.
- А, если бы я действительно с ней целовался, она бы говорила, что беременна от меня?
- Ладно, Гриш, иди, гуляй. Нам заниматься надо.
- Лёха зайдёт, скажи ему, что я дома или у деда.
- Хорошо!
    Дома Гриша, лёжа на диване, читал стихи Блока, когда услышал громкий, с переливами свист. Так умел свистеть только Алёшка. Гришу как ветром сдуло с дивана.
Привет, дружище! Радостно воскликнул  он. Друзья обнялись.
- Мы тебя ждали сегодня к вечеру. Ты на чём прискакал?
- Так я, уезжая на сессию, оставил велосипед у тётки, а сегодня, пораньше, вышел на трассу и на попутке доехал  до Большого, а оттуда опять на велосипеде. Ты, наверно, ещё спал, в это время. Я поел и решил немного отдохнуть. Присел на топчан в сенях,  да так, сидя, и уснул.
- Лёх, а ты к Галке заходил?
- Нет ещё. Я думал мы вместе с тобой зайдём.
- Я уже был у неё. Они с Маринкой сидят, вернее, лежат, над учебниками. Пойдём, провожу, чтобы скучно не было. Кстати, как успехи в учёбе?
- Всё путём. Стипендия будет.
- Галка, смотри, кого я привёл.
- Привет, Галя! – поздоровался Лёша
Галя быстро села, поджав под себя ноги.
- Здравствуй, Алёша!
А со мной,  что не здороваешься, Леший, повернувшись на бок, сказала Маринка.
- Здравствуйте и вам, Марина батьковна, - улыбнулся Лёша.
- То-то - же! Ответила Марина, и снова повернулась на живот.
- Марина, у вас дома квас есть. Попить бы холодненького.
Девушка понимающе взглянула на Гришу.
- Пойдём, напою.
   После их ухода, Галя спросила: «Как ты думаешь, Алёша, Гришка нравится Марине?
- А кому он может не нравиться,- вопросом на вопрос ответил Алёша.
Галя, вспомнила разговор с Гришей, и спросила:
- Алёша, скажи, я тебе нравлюсь?
-Очень! Я только о тебе и думаю.
- Правда? – она придвинулась к сидящему рядом с ней парню, и поцеловала его коротким поцелуем. Быстро вскочила на ноги и, глядя на Лёшу сверху, сказала:
- Ты не подумай чего!
- Галя, пора поливать огород,-  сказала Галина мама, выйдя на крыльцо. Почти сразу послышался громкий голос:
- Катя! Алёксей не у вас?
- У нас, у нас.
Лёша выглянул из-за забора и увидел мать.
- Алексей иди воду носить. Гришка скоро всю речку вычерпает. Носится с вёдрами, как автомат.
- Иду мама, иду.
- Давай быстрее. Отец один поливает!
- Галка, пока! – сказал  Лёша, и побежал за мамой.
   Гриша любил поливать грядки. А точнее сказать, носить для полива воду. Поливал их двух леек отец, Гриша же бегал к речке и обратно. Гремя пустыми вёдрами, вприпрыжку спускался с довольно крутого бугра, наверху которого за невысоким плетнём их огород, забегал по колени в воду, зачерпывал и бежал обратно наверх.  Это была хорошая нагрузка на мышцы ног и тренировка выносливости, потому что полив длился около двух часов. Отец быстро выливал воду на грядки и, поглядывая на сына, приговаривал:
-  Давай, давай Гриша. Хочешь огурчиков – помидорчиков, не жалей воды!
- Семён, загонял ребёнка! – говаривала мать, подвязывая наклонившиеся кусты помидоров.
- Ничего себе ребёнок! Вымахал почти с меня ростом. И бегает, лошади за ним не угнаться.  Мне кажется ему такая работа в радость. Это, ведь, не  конспекты писать, горбатясь за партой. Правильно я говорю Григорий?
- Правильно, пап. Ты же знаешь, что я люблю тяжёлую работу, особенно косьбу.
- Через недельку, другую разрешат сенокос. Так что  две работы сольются в одну.  Ты готов?
- Всегда готов, - засмеялся Гриша, смахивая пот со лба.
   Смеркалось. Когда Гриша с отцом закончили проливать жаждущую влаги землю огорода.
- Беги домой. Мать уже, наверно, подоила корову.
-Уже бегу, только искупаюсь.
Поднявшись на крыльцо дома, Гриша услышал сигнал автомобиля. Он повернулся в ту сторону, и увидел легковой автомобиль, подъезжающий к дому Сорокиных.
«Ну вот. Слегка пахнуло цивилизацией в нашем глухом уголке, может быть будет чуть-чуть веселее»  - подумал парень, и открыл дверь.
- Сынок, иди пить парное. Пироги, правда, вчерашние, под крышкой на шестке.
- Мне всё равно. Главное – это парное молоко. С ним  я съем всё что угодно.
    Пережёвывая пирог с  зелёным луком и варёным яйцом, он думал, чем заняться завтра. Ничего не придумав, взял том стихотворений поэтов конца девятнадцатого, начала двадцатого веков, включил свет, и улёгся на диван.
   Разбудил его знакомый Алёшкин свист. – Долго спишь! Бежим или как?
- Конечно, бежим, вскочив с постели, - ответил Григорий. Выйдя из дома, он посмотрел вверх:
- Там, что, днём и ночью что ли печку топят?
- Наверно! В лесу  прохладнее будет.
- Вряд ли. Я вчера в это же время бегал. Температура отличалась от дневной на одну сотую градуса.
Пересмеиваясь, парни трусцой побежали вниз к речке.

Таня Чистова – девушка семнадцати лет, дочь генерала Владимира Ивановича и филолога Нины Андреевны Сухой появилась в Ольховке неделю назад. Всей семьёй они приехали из Москвы навестить престарелых родителей Владимира. Вчера поехали в райцентр на встречу однополчан  Иван Ивановича. Вернулись затемно, и в это утро всё ещё спали. Кроме Нины и танинной бабушки Марьи.
Таня открыла глаза, взглянула на громко тикающие настенные часы, потянулась, и села на высокой постели, свесив ноги. Из открытого окна, затянутого марлей от комаров, тянуло лёгкой прохладой. На кухне, тихо переговариваясь, звенели посудой женщины. Вам, что не спится, спросила она, приоткрыв дверь на кухню.
- Так мы же не ездили с вашей компанией по гостям, - повернувшись в сторону Тани, ответила её мама. – Иди сама поспи ещё немного. Рановато встала.
Девушка повернулась и босиком, в одной  ночнушке, вышла на крылечко.
Солнце было уже довольно высоко. Со стороны речки веяло сырым запахом тины и не знакомыми ароматами луговых трав.
«Хорошо-то как, подумала Таня. А часа через три  не захочешь выйти на улицу, под адово знойное небо. Ничего, зайду за подругами – и на речку под густую тень ольховников».
- Танюша, иди, поешь пирожков с молоком, - послышался голос бабушки, - иди, поешь пока они горячие.
Таня зашла на кухню, взяла  стакан молока и, прихватив пирожок, ушла к себе в комнату.  Взяла журнал  «Молодая гвардия», легла на кровать, и незаметно для себя, вновь уснула.   Сон был коротким.
За дверью слышались мужские и женские  голоса. О чём говорили дед с отцом, было непонятно.  Таня встала,  надела синий с белой полосой наискосок купальник, лёгкий халатик, надела на голову панаму с широкими полями, и вышла из комнаты.
Взрослые сидели на кухне. Слышался громкий голос деда:
- Побольше  бы таких непутёвых! В войну они грудью ложились на пулемётные амбразуры, спасая от смерти других.
- Да я разве говорю против, - отвечала бабушка. – Но всё-таки, прежде чем что-то делать, надо думать.
- Пока думаешь, люди могут погибнуть.
   Девушка поняла, что идёт обсуждение вчерашнего происшествия.
- Люди, я убежала к девчонкам. А потом на речку, купаться. – Крикнула она и, легко сбежав по ступенькам крыльца, вприпрыжку побежала к дому, где жила Галка.
- Привет, девочки! Пошли купаться.
- Мы уж думали, ты не появишься до вечера, - сказала Марина. – Я давно  готова. – Галка, а ты?
- Почти. Только  надену купальник. И вперёд! Воде навстречу!
   Солнце пекло безбожно. Казалось всё небо -  одно солнце. Оно  так ярко сияло, что синева побледнела и стала белесой. Солнце властвовало над землёй, и гнало людей в тень или поближе  к воде.
Тропинка шла вдоль длинной череды огородных плетней.  Девушки почти дошли до их конца, когда Таня, ойкнув, присела. На вопрос, что случилось, сказала: «Идите, я догоню. Ремешок на босоножке  расстегнулся».
Застегнуть никак не получалось.  Сняв обе босоножки, она собралась догонять ушедших вперёд подруг, но вдруг услышала: «Посторонись! Задавлю!»  Девушка оглянулась  и застыла. Прямо на неё мчался на велосипеде незнакомый парень.  Он резко нажал на тормоза, заднее колесо велосипеда занесло в сторону Тани, а переднее врезалось в сухой хрупкий плетень. Парень оказался между прутьями плетня и велосипедом. Он вылез оттуда и, потирая правую руку, проговорил:
- Ты, что, шляпа,  слепая? Не видишь,  и не слышишь ничего?
- Ты сам слепая шляпа!- Ответила Таня и сдвинула шляпу назад. – И нечего гонять, как бешеный по дорожке, где люди ходят.
- А Вам нечего стоять на пути.
Сказав это, он хотел продолжить выговаривать  но, взглянув на девушку, замолчал. Слова  словно застряли в его горле.  Что такое, подумал он.
Большие зелёные  с ярко-жёлтыми  искорками  глаза девушки излучали  невероятно волшебный свет. 
«Колдунья, что ли?»  подумал он. А Таня сказала:
- Ну, извини! Так получилось.  Давай знакомиться.  Тебя как зовут?
- Гриша. – Почему  то охрипшим вдруг голосом произнёс парень.
- А я Таня. Таня Чистова.  Гриш,  поверни-ка  голову влево. Я так и знала.  Как только глаз не выбил себе. Большая ссадина.
- Ничего! До свадьбы заживёт.
- До чьей свадьбы?
- Подрастёшь, узнаешь. – Ответил Гриша, прикоснувшись к больному месту на лице.
- Не трогай грязными пальцами! – ойкнула Таня.
- Рану надо обеззаразить.
 -  Таня!  Донеслось от речки. Ты что там застряла? Давай к нам.
- Так, уважаемый гонщик Гриша, идём со мной. И никаких возражений. Идём к моему деду. Таня крепко взяла за руку  Гришу, и почти потащила его за собой.
Нужно сказать, что с детства он боялся людей в белых халатах. Да и не только он. Причиной тому были прививки и рыбий жир. Иван Иванович Сорокин, в своё время, работал сельским фельдшером. Его знали во всей округе, в каждом селе и в каждом доме. Ну, а детей, их здоровье он сопровождал от рождения до совершеннолетия.  За что родители их были бесконечно благодарны этому высокому знающему своё дело человеку. Только маленькие дети боялись его. Это неприятие сохранялось довольно долго, до взрослости.
Сегодня Гриша был во власти его внучки.
- Таня, пусти мою руку! Неудобно как-то.
- Не сбежишь?
- Нет!  Что, я маленький.
Девушка отпустила его руку, и он пошёл с ней рядом. Таня открыла калитку и сказала:
- Вот скамеечка, садись и жди меня. Я сбегаю за перекисью.
- Танюша, что случилось? - Послышался голос деда. - Ты кого привела?
- Гришу. Он ободрал щёку.
Достав из шкафчика пузырёк с перекисью и ватные палочки, она спустилась к Грише. Следом за ней вышел высокий, седовласый старик в очках.
Таня осторожно начала обрабатывать края ранки. Парень слегка поморщился и закрыл глаза.
- Вот и всё! Теперь точно до свадьбы заживёт – с улыбкой сказала «медсестра».
- Ты Танюша, этому детине поставила бы ещё укольчик от столбняка.
Гриша вскочил со скамейки, а дед рассмеялся: «Что сработал условный рефлекс убегания?»
 - Вот, видишь внучка, какие парни в деревне растут. Лезть в огонь – не боятся, а укол это страшно.  Ладно. Я пошутил!  Бегите, куда собрались.
- Ну, что, на место происшествия? А потом купаться? – Спросила Гришу Таня.
- Идём!
- Дед, пойдёшь домой, захвати, пожалуйста, перекись!
- Хорошо!
- Ваня, ты с кем это сейчас разговаривал? - Спросила, показавшаяся в дверях  Марья Фёдоровна.
- С внучкой и Гришкой.
- С непутёвым?
- Он такой же непутёвый, как и мы с тобой! – Ответил Иван Иванович. -  И перестань называть его так. Хотя бы при мне.
- Ладно, ладно! Не буду, только не ворчи.

  - Вот он твой «драндулет»  двухколёсный. Крепко он вписался в плетень. Теперь будешь его ремонтировать.
- Ерунда. Восьмёрка на колесе легко исправима. Главное, ты меня отремонтировала. Спасибо тебе, Таня, - с каким-то особым удовольствием произнёс Гриша.
- Пустяки. Просто я испугалась, что ты свернёшь себе шею. Тогда я не смогла бы тебе ничем помочь.
Жара- то опять, какая!  Так можно и солнечный удар схватить. Хорошо было у деда под липами сидеть.
- Таня, смотри, под плетнём уже тень образовалась. Здесь тоже можно немного посидеть, - сказал Гриша и с надеждой на согласие посмотрел на девушку.
- Давай посидим. Только здесь нет ни кресла, ни скамеечки.
- Трава летом и кресло, и скамейка, и диван!
Гриша сел в тень забора, прислонившись к нему спиной.  «Вот и кресло».
Таня внимательно посмотрела на Гришу, и осторожно присела рядом, поджав под себя колени.
- Гриш, а ты, где учишься?
- В сельскохозяйственном институте.
-Будешь город обеспечивать хлебом, овощами, мясом и молоком.  Как пишут в газетах. Так?
- В какой-то степени так. Я учусь на мехфаке.
- И что вы там изучаете?
-  Много чего. Автомобили, трактора, комбайны,
и целую цепочку различной сельскохозяйственной техники.
- Тебе нравится?
- Процентов на семьдесят.
- Это как так?
- А так  -  остальные тридцать занимают такие  предметы как история КПСС, диалектика и материализм, научный коммунизм и тому подобное.
- А ты, как хотел. Мы же живём в социалистическом обществе, и надо знать…
- Всю его подноготную, - добавил Гриша.
- Если хочешь, то да!
     Ребята, вы, где там пропали, идите купаться, - послышалось от речки.
- Таня, а ты, где учишься?
- В школе, в одиннадцатом классе.
- А потом?
- Потом пойду в медицинский. Хочу  стать детским врачом.
- Хорошая профессия, но  работа, по-моему, очень сложная и ответственная.

      На берегу речки дискутировали по поводу отсутствия Гриши с Таней.
- Мне, кажется, Гришка очарован красотой Тани. Она его околдовала. Так что, Лёша, потерял ты друга.
- Конечно, возмутился Алёшка, наверняка всё наоборот. Ты же знаешь Гришку. Высокий, сильный, пишет стихи. И потом ему вот-вот в Армию. Некогда ему влюбляться.
- А тебе есть время? -  Спросила Марина, и посмотрела на Галку.
- Нашли тоже тему для разговора, приподняла голову Галка, - если это вам интересно, сбегайте за ними.
- Ты не боишься, что Танька Алёшку приворожит?
- Что, у него нет своей головы, что ли, хватит ерунду молоть. Иди, привораживай  Гришу.
- Так он не смотрит на меня, если и взглянет, то, как на пустышку,  какую.
   - Тань, ты купаться-то пойдёшь?-  Гриша встал и протянул ей руку. – Ты вроде, хотела.
- Сбегаю ненадолго. – Она повернулась и пошла.
 Гриша посмотрел ей вслед, и словно вспомнив что-то, громко сказал:
- Таня, приходи сегодня в клуб.
- Играть с семиклассниками в догонялки? В вашем клубе больше нечем заняться.
- Твоя правда. -  Смутился парень. – А ты за речкой была, в лесу?
- Нет. Да и страшно там.
- Хочешь, я покажу тебе, что в нашем лесу не только не страшно, а очень красиво и уютно.
Гриша опять получил дуплет из глаз девушки, и подумал, «вряд ли она согласится идти куда-то  с незнакомым парнем. Тем более в лес».
- Хорошо. Я согласна, - неожиданно услышал он в ответ.
- Тогда приходи часов в пять к мостику. Ты знаешь, где это?
- Да.  Мы с Галкой ходили туда.
С Гришей такого никогда ещё не было. Ему хотелось прыгать и кричать от непонятной радости. Он едва сдерживался от обуревающих его чувств.
«Что это со мной? Подумала Таня. За последний год было столько разных приглашений на свидания, и ни на одно из них она не ответила согласием. Всегда находила какую-то причину для отказа. А здесь, чуть ли не сама пригласила едва знакомого парня.  Наверно и предложила бы встретиться, только Гриша опередил со своим предложением.  Гриша, Гриша, мостик…
В голове сумятица мыслей, а в груди какая-то радость. Отчего – непонятно.
- Я иду! Крикнула она ребятам на берегу, и вприпрыжку спустилась с бугра.
- Что как долго?
- Гриша поцарапал лицо и погнул велосипед.
- Это он может! Гришка, есть Гришка. – Сказала Маринка. –  А мы здесь дискутировали на тему «Таня плюс Гриша».
- Ну и как прошла дискуссия?
- Судя по тому, что Гриша ушёл на север, а ты прибежала к нам, на юг – ничья! Никто не выиграл и никто не проиграл.
Знали бы вы, что у меня сейчас творится в груди, победил бы Алёша, подумала Таня и пошла в воду.
- Да. Вот это фигурка, вот это грация. Настоящая русалка из сказки.
- Маринка, не завидуй. У тебя тоже не хуже, правда,  Лёшь?
- Лёша утвердительно кивнул головой.
Минут через пять, Таня вышла из воды, немного попрыгала, сначала на одной ноге, потом на другой и, накинув прямо на мокрое тело  халатик,
 сказала:
- Ребята, я домой и, размахивая, снятым с головы мокрым платком, побежала по тропинке в гору.
- Я же говорила, что Танька втюрилась в Гришку.
    До указанного времени оставалось около часа. Таня расплела свою длинную косу и начала расчёсывать. Закончив это трудоёмкое занятие, она вновь её заплела. Потом надела ярко жёлтый сарафан и обула спортивные тапочки, которые назывались «чешки». Почему так?  Никто объяснить не мог.
В комнату вошла Танина мама:
-  Можно узнать, куда ты собралась?
- Погулять.
- Одна?
-Нет, мама, с Гришей. – Ответила Таня, глядя в глаза матери.
- Танюша, вы же всего несколько часов назад познакомились, и уже свидание!
- Ты же меня знаешь, мама. Всё нормально. Я сама напросилась.
- Ну, ну. Только не допоздна. Нина Андреевна поправила, выбившийся из причёски Тани, волнистый локон и ушла.
   Девушка немного повертелась перед зеркалом и решительно направилась по овражку вниз к речке. Она издалека увидела Гришу. Тот, слегка подпрыгивая, раскачивался на выступающем конце доски. Увидев Таню, он спрыгнул на землю, и сделал несколько шагов навстречу девушке:
- Я думал, ты не придёшь или надолго задержишься. Ведь у девушек модно опаздывать на свидания.
- А ты откуда знаешь?
- Иногда читаю любовные романы.
-Гриш, все романы, это не про меня. Если я сказала, что приду во время, значит так и будет. Ты больше так не нервничай в ожидании.
- Я и не нервничал. С чего ты взяла?
- А кто прыгал на мостике?
- Я проверял его прочность.
- Ага,-  засмеялась девушка, и снова, как недавно у плетня,  взглянула в глаза Грише.
- И всё-таки, она или колдунья, или обладает гипнозом, - подумал он.-  А может быть, что-то не так со мной?
- Можно я тоже попрыгаю?
- Конечно. Только не слети с доски. Этот мостик стоит уже на третьем месте. Обычно в паводок его сносило сильным течением. Когда мы учились в начальной школе за речкой, нас всегда провожали и встречали взрослые. Потому что, вода перехлёстывала мост. Правда, желание попрыгать всё равно рвалось из сердца.
- Ну и как?
- Был момент, я поскользнулся, и упал в воду. Спасла случайность. Распахнутое пальто зацепилось за какой-то корень, торчащий из-под берега. Оттуда меня «выудил»,  дежуривший дядя Вася.
Дома меня отхлопала по мягкому месту мама.  Пока длилась эта экзекуция, она приговаривала:
- Непутёвый ты, непутёвый Гришка. И в кого ты такой?
- В отца. – Сказала вошедшая младшая сестра мамы тётя Катя.
- С той поры и прилепилось ко мне – «непутёвый».
- Да, с такой узкой дощечки можно и улететь.
- Далеко не улетишь. У тебя вон, какой парашют. Да и на чёрной воде тебя твой сарафан долго будет держать.
- Всё. Хватит, мне уже страшно стало,- сказала Таня, - вдруг упаду, и меня тоже будут звать «непутёвой». Мама скажет: «вон, непутёвые идут».
Гриша, тебе нравится мой сарафан?
- Интересный. Ты, когда-нибудь, видела в небе два солнца?
- Зимой видела. А что?
- Смотри, солнце скоро начнёт клониться к закату, потом скроется за горизонтом.
- И, что?
-А то, что второе солнце, которое светит сейчас с мостика, останется здесь, со мной.
Таня спрыгнула с доски, и подошла к Грише.
- Ты меня  солнышком назвал?
- Конечно. Не доску же!
- Оригинальный  комплимент, и его обоснование. Мы идём дальше или как?
- Пойдём, я покажу тебе мою любимую берёзку. Давай руку.
Несколько минут спустя они вышли на край большой поляны.
- Ой! Как красиво! Как много ромашек! Воскликнула Таня. И не только ромашки.  Смотри, Гриша. Здесь и колокольчики.  Я нарву и сплету себе венок.
- Если умеешь плести, то собери самые разные цветы.
- Зачем? Мне хватит ромашек и колокольчиков.
- Затем. Чтобы твоя голова стала похожей на эту поляну. Правда самой поляне не хватает для законченности  её красоты такой косы, как твоя.
- Тебе нравятся мои волосы?
- Очень. Я не представляю себе, как ты с ними справляешься.
- Просто. Я с детства привыкла к  ним. Это же часть меня самой. Помоги мне  собрать букет.
- Таня, видишь в конце поляны небольшой бугор с берёзкой? Нам туда.
    Так, не спеша, переходя поляну, и срывая на ходу  понравившиеся цветы, они подошли к молодой берёзке.
- Вот она моя красавица! – сказал Гриша, обнимая берёзу.
- Почему ты так её называешь?
- Когда-то, мой дядька с друзьями взяли меня с собой. Здесь, у этой берёзки, они затеяли свои проводы в Армию. Дядя очень часто брал меня в свои путешествия по лесу. Он сажал меня на плечи, и мы часами бродили по окрестностям, а ещё он брал с собой отцовское ружьё пострелять по пням. Я после такой стрельбы искал и выковыривал из пней дробинки.
-  А он учил тебя стрелять.
- Один раз дал выстрелить. За огородами. За это мама его отхлестала мокрой тряпкой. Она увидела, как я упал после сильной отдачи в плечо. Мне было в то время лет пять.
На так называемых проводах, дядька подошёл к берёзке и позвал меня к себе, и велел встать спиной к деревцу.
- Да, маловат ты, племяш росточком. Берёзка хотя и молоденькая, а выше тебя. Расти тебе ещё и расти. Приходи сюда иногда. Будете расти вместе.
А чтобы видеть, насколько вы оба выросли, я привяжу  (он оторвал от носового платка полоску ткани) и привязал к веточке над моей головой.
    Гриша поднял голову:
-Таня, смотри, видишь, на уже толстой ветке лоскуток. Это он самый, лет пятнадцать назад.
- Да! Ну-ка встань спиной к берёзе, посмотрим, насколько она сейчас выше тебя.  Нет, догнать её, тем более перегнать в росте ты уже не сможешь. – Улыбнулась девушка. Вот бы твой дядя посмотрел!
- Хорошо бы, но  это невозможно. Он погиб в дальневосточной тайге.
- Извини Гриша.
- Он вновь взял Таню за руку и повёл вдоль  опушки, поросшей высокими вязами.
- А сейчас мы куда?
- Вон к тому раскидистому дереву. – Показал рукой Гриша.
- А что в нём интересного?
- Видишь в его ветвях гнездо из прутьев. В детстве мы лазали к таким гнёздам за птичьими яйцами. Однажды, я залез именно на этот вяз к гнезду.
Сунул между прутьями руку, и чуть не свалился с дерева.  Из гнезда высунулась голова с ушами и  огромными глазами.  Гнездо было сорочье, но там, каким-то образом оказалась сова. С той поры я больше не шарил по гнёздам. Даже, когда твёрдо был уверен, что они сорочьи.
- Гриш, у тебя, что, с каждым деревом в лесу  своя история?
- Почти. Пойдём дальше.
Они подошли к небольшому пересохшему ручью, чьи берега поросли дудником и крапивой. Гриша сходу перепрыгнул через него, и протянул руку Тане.  Она осторожно подошла к краю, и, ойкнув, запрыгала на одной ноге.
- Что случилось?-  С беспокойством спросил  парень.
- Крапива!
Гриша перепрыгнул обратно:
- Извини, Танюша, я не подумал, что ты не по- походному   одета.
Он подхватил девушку на руки и осторожно понёс на другой берег ручья.
Таня от неожиданности почти уткнулась носом в его, пахнущую солнечным  загаром шею.
Когда они перешли ручей и под ногами заскрипел намытый половодьем белый песок, Таня попросила Гришу опустить её на землю, хотя ей было необычайно приятно и уютно в его сильных руках. Грише тоже не хотелось избавляться от такого  невероятно  приятного  груза. Он чуть сильнее прижал девушку к груди:
- Дальше старое русло речки, и тоже может расти крапива. Ты позволишь донести тебя до  чистого берега?
- А тебе не тяжело?
- Нисколько. Впереди нас ждёт новое препятствие.  Довольно крутой и длинный склон. Для меня это ерунда, а вот для тебя будет сложно в твоих тапочках. Можешь поскользнуться.
- Это горка, что перед нами? Я могу подняться босиком.
-  Босиком не надо. Исколешь ноги. И тогда придётся лечить уже тебя. Пойдём. Дай мне твой букет, и держись за мою руку. Свободной рукой прихватывай по пути кустики, они прочные. Упасть тебе не дадут.
Через минуту ребята были уже наверху.
- Ух, ты! Восхитилась Таня. Как здесь здорово. Какой вид!  А запах, как в парфюмерной.  Даже лучше. Откуда он? – девушка окинула взглядом довольно широкое бело-розавое поле. – Это что за цветы?
- Это цветёт гречиха. Редко кому из городских доводится подышать таким волшебным ароматом.
Таня подошла к краю поля и сорвала несколько растений.
 - Тоже вплету в венок. Гриш, давай посидим немного. Я займусь плетением.
- Минут через пять мы выйдем на поляну отдыха. Там и посидим.
- Здесь есть место отдыха? Вскинула свои колдовские глаза  на юношу  Таня.
- Да, скоро увидишь.
- Тогда пойдём быстрее.
   Миновав небольшую ложбинку, на склонах которой росли высокие берёзы, они вышли на светлую поляну с высокой, по колено, травой.
- Вот здесь мы и отдохнём. – Сказал Гриша, и повалился в траву.
Таня села рядом.
- Ну-ка, встань.
Таня встала, а Гриша снял клетчатую рубашку, оставшись в одной майке, и постелил её на траву около себя.
- Теперь садись.
- Что? Прямо на рубашку?
- Конечно. Иначе твой солнечный сарафан, от зелени станет пятнистым маскировочным халатом.
   Девушка осторожно села спиной к юноше, и начала разбирать букет для венка.
Гриша, молча, лежал, закинув за голову руки, и наблюдал за  движением  рук Тани. Вокруг царила знойная тишина, нарушаемая лишь жужжанием шмелей да писком невидимых за кущами деревьев птиц. Таня ловко и быстро  выбирала цветы из букета и плела из них длинную,  красивую  плеть.
- Всё. Готово. Надев венок на голову, она поднялась на колени и, глядя на Гришу, спросила:
- Ну, как?
- Очень красиво. Теперь встань во весь свой рост, и пройдись по  природному подиуму.
Таня прошла несколько шагов вперёд и обратно. Гриша сел, и очень внимательно посмотрел на неё.
- Замечательно. Я восхищён! – Как изгиб гитары звонкой, строен и красив твой стан. Льётся по фигурке тонкой лёгкий летний сарафан. – Продекламировал юноша.
Таня с удивлением взглянула на Гришу:
- Это чьи стихи?
- Мои. Смущённо ответил тот.
- Ты пишешь стихи?  И давно? Наверно, когда встретил красивую девушку.
- Угадала.
- И кто она? Расскажи о ней.
- Да, что рассказывать!  Ты её знаешь лучше меня.
- Это как?
- Так же, как знаю я себя. Мы встретились с ней совершенно случайно несколько часов назад. Тогда меня чуть не убил её  колдовской взгляд зелёных глаз.
   У Тани замерло сердце в ожидании чего-то необыкновенного. Но она для подтверждения своей догадки спросила:
- Я похожа на неё.
- Как две капли родниковой воды.
- И где она?
- Стоит передо мной и ведёт допрос.
- Правда? И это всё обо мне.
- Правда. Я никогда и нигде не встречал девушку красивее тебя. Да и вряд ли когда-нибудь встречу. Буду наслаждаться твоей красотой пока и я,  и ты  в нашей Ольховке. Ты скоро уедешь в свой суетливый город, а я уйду в Армию.
Ольховка станет для нас тем камнем на распутье, на котором  ничего не написано.
- Так надо написать хотя бы одно маленькое предложение – иди прямо!
- Я  думаю, жизнь сама  напишет, а заодно и маршруты проложит. По ним судьба и поведёт нас к пока невидимым целям.
- А мне кажется, нельзя полагаться  и доверять слепой судьбе. Своё жизненное счастье надо делать самому, и пробивать дорогу к нему, несмотря на линии той же судьбе.
Гриш, ты целовался с девушками?- вдруг резко перевела разговор Таня на другую тему.
- А как ты думаешь? Мне через месяц уже девятнадцать.
-Нет.  Ты ответь на мой вопрос.-
- Ну, было такое.
- И как оно?
- Да никак! Я только понял, что целоваться надо с любимым человеком, чтобы получать удовольствие. У тебя ещё много таких каверзных вопросов? И вообще давай прекратим разговор на эту дурацкую тему.
- Эта тема вовсе не дурацкая, как ты считаешь. Это тема о любви.
-Хорошо. Ты так говоришь, как будто знаешь, что такое любовь.
- Не знаю, но предполагаю. А ты знаешь?
- Пока не испытал такого счастья. Хотя чувствую, что оно где-то рядом, и вот-вот вольётся в моё сердце.
- За всё время разговора Таня смотрела в упор на Гришу. Как будто хотела увидеть и узнать что-то важное для себя.
-Ну, что ты так смотришь на меня, словно сканируешь мой мозг? – он взял Танину руку, - говорят, что тактильные ощущения передают информацию от одного человека другому. Если этому верить, то ты  в данный момент, просто пьёшь её крупными глотками. Я бы назвал это информационным вампиризмом.
- Но, ведь, и ты смотришь на меня, и держишь мою руку в своей. Значит ли, что обе информации встречаются на каком-то отрезке их передачи, и гасят друг друга.
-Возможно, но есть ещё один вариант. Они встречаются и входят в резонанс,  чем многократно усиливают своё влияние на обе принимающие стороны.
Вот сейчас я чувствую, что ты хочешь о чём-то меня спросить. Причём,  о важном, для тебя. Я вижу,  появились  искорки на зелёном поле твоих глаз.
- Хорошо это, или плохо?
- Уж очень они у тебя острые и прожигающие. Ладно, спрашивай. Отвечу честно.
Девушка, беззвучно, одними губами, что-то прошептала, и отвела глаза.
- Таня, я не понял. А по губам читать не умею.
- Учиться надо!
- И, всё- таки, что ты хотела сказать или спросить?
-Я уже забыла. Голова стала тяжёлой.
- Это от жары. Посиди пару минут без меня. Я сейчас!
Гриша быстро добежал до покрытого молодым липняком склона, под которым в густой тени деревьев, обвешанных лианами хмеля, укрывались ещё не пересохшие, ямы старого русла реки. Он снял с себя майку,  прополоскал её в воде. Бегом поднялся наверх, подошёл к сидящей девушке, встал на колени и, слегка встряхнул мокрую майку, и положил на голову Тане.
- Пусть посушится, - пошутил он.
- Гриш, тебя же съедят комары.- Глядя на крепкое мускулистое тело юноши, сказала Таня.
- Всего не съедят. Что-нибудь да останется! Как голова?
- Нормально, - ответила она, и, сняв майку с головы, прижала её к лицу. – Пахнет лесной травой.
- Это запах дудника. Он впитался пока я пробирался через его заросли.
Таня встала, расправила майку, подошла к не высокому кусту ивы, и набросила  её сверху.
- Так быстрее высохнет, повернулась она к Грише.
Он, задрав голову, смотрел в небо.
- Что ты там увидел?- Таня подошла к Грише, и тоже посмотрела вверх.
- Видишь облако похожее на голову Буратино.
- Вижу. Но оно начинает исчезать.  Да и смотреть, задрав голову неудобно.
Таня подошла к  ещё лежащей на земле Гришиной рубашке и легла на неё.
- Вот так теперь смотреть и рисовать картинки в небе, намного удобнее.-  Она взглянула на Гришу. - Иди сюда. Места хватит.
  Привстав, девушка расправила рубашку по всей ширине и подвинулась к левому краю. Гриша подошёл к ней и прилёг рядом.
- Смотри, смотри, вон плывёт целый замок, а за ним то ли собака, то ли тигр гонится.-  Она приподнялась на локоть,  и посмотрела на Гришу, - ты видишь?
- Вижу.
-  О чём ты сейчас думаешь? А?
- Скажи, Таня, разве в жизни бывает такое, чтобы два абсолютно разных человека, едва познакомившись, уже лежали рядом и смотрели на облака, и не принуждённо болтали.
 Таня повернулась  к Грише:
- Видишь, вот  я, а рядом ты Гриша. Разве это не реальность? И познакомились мы с тобой только сегодня. Ты, наверно, немного перегрелся на солнышке. И не очень понимаешь, о чём спрашиваешь. Мы с тобой и есть ответ на твой вопрос.
   Гриша лёг на  бок, подпёр голову рукой, и стал смотреть на девушку: «может быть, я сплю, и это всё мне только снится»?  Он не слышал, что ему говорила Таня, он видел только её шевелящиеся, красиво очерченные губы и такой колдовской силы зелёный взгляд, что у  парня закружилась  голова. Его манили и притягивали эти губы и глаза. Он потянулся к ним, чтобы поцеловать. Он уже чувствовал тепло её губ…
- И не думай! – мягко сказала Таня. – Ты своим поступком разрушишь всю свою теорию  любви и поцелуев. Ты же сам сказал, что целоваться,  и получать от поцелуев великое наслаждение могут лишь обоюдно любящие люди. А ты только влюблён в меня. Даже не в меня, а в мою внешность.
Гриша словно очнулся:
- Таня, прости. На меня, как будто,  что-то накатило.
- Я так и поняла, когда увидела твои глаза.  Да  и рано ещё целоваться.
- Вовсе не рано. Ты посмотри, который час. Уже десятый пошёл, скоро солнце уйдёт, - улыбнулся Гриша.
- Я не это имела ввиду.
- Ты думаешь, я не понял?
- Мне, кажется, нам пора домой. Уже поздно. Вдруг родители уже подали нас в розыск.
- Представляю себе звонок в милицию:
- Помогите найти самую красивую в мире девушку по имени Таня.  Её похитил  маньяк Гришка Непутёвый!
Таня засмеялась:
- Ладно тебе. Я серьёзно. Пойдём, мне не хочется волновать  маму. Ведь такое долгое моё отсутствие для неё впервые. Поставь себя на её место и прочувствуй беспокойство матери. И потом, я не хочу, чтобы она запретила нам встречаться. Такое тоже может случиться. Правда?
- Возможно. Тогда, вперёд! В деревню!
- Ты может быть, оденешься?
Таня подняла и встряхнула рубашку, сняла с куста Гришину майку и, слегка увядший венок.  Потом взяла Гришу за руку:
- Всё. Теперь, вперёд!
  Перейдя мостик, Гриша остановил девушку и сказал:
- Я хочу  провести с тобой всю завтрашнюю ночь.
Девушка недоумённо  взглянула на Гришу.
- Ты только не подумай чего. Просто сходим к бобровым запрудам. Разведём костёр. Полюбуемся ночным небом. С переходом июля в август, ночи становятся темнее, а звёзды кажутся крупнее и ярче. Я почитаю тебе свои стихи, как ты просила. Как ты на это смотришь?
- Согласна.
- Ты только оденься по-походному, и возьми тёплую кофту, да предупреди родителей.

  - Зря вы беспокоились, - сказал, сидящий в кресле на крыльце Иван Иванович,- вон они идут.
- Слава Богу! – перекрестилась Мария Фёдоровна.
- Ты же вроде не веришь в Бога.
- Поверишь тут с вами, мужиками. Чёрствое у тебя  сердце, Ваня.
   
  - Танюша, иди, поешь, проголодалась наверно.
- Ага.
-  Как прогулка?
- Замечательно! С Гришей так интересно!
- Дочка, в следующий раз, пожалуйста, приходи пораньше.  Мы же за тебя волнуемся.  Представь себе:  - ночь, лес и ты с малознакомым парнем.
Что мы можем подумать?
- Мама, ты меня знаешь. Я чувствую, и вижу человека насквозь. Гриша очень хороший юноша. С ним ничего не страшно. И он, по-моему, влюблён в меня.
- Ничего ты ещё в жизни не понимаешь, дочь моя. Ты ещё ребёнок.
- Ничего себе ребёнок. Ты не забыла, что через месяц мне исполнится восемнадцать.  У таких детей, в девятнадцатом веке было уже по два, а то и три ребёнка. Я уже взрослая, мама.
- Никакая ты не взрослая. Володя, подтверди, - сказала Нина Андреевна, вошедшему в этот момент на кухню мужу.
-  Подтверждаю. Ты для нас маленькая, и будешь такой всегда, до последнего нашего часа. Поэтому,  я прошу тебя, Танюша, приходить домой вовремя.
- Папа, а как это понять – вовремя?
- Это значит, ты должна появляться дома в то время, которое обозначишь нам сама.
- Папа! Я люблю тебя! Ты, как всегда справедливо всё расставляешь по местам.
   Когда Таня улеглась в постель, в комнату вошла мама, чтобы поцеловать дочь и пожелать ей добрых снов.
- Мама, Гриша позвал меня  понаблюдать за бобрами в Каларихинских болотах.
- И что требуется от меня?
- Ничего. Это на всю ночь. До первых проблесков зари.
- И во сколько эти проблески начнутся?
- Гриша сказал, часа в три.
- Ничего себе! - Воскликнула Нина. – Вас там комары съедят и простудитесь.  - Нет, мама. Мы всё продумали.
- Так. Значит, я буду знать, что ты придёшь в три часа утра. Так?
- Так! Иди спать и не волнуйся понапрасну.
   -Володя, ты слишком много позволяешь дочери,- сказала  Нина мужу.  Завтра она придёт утром.
- Ты откуда знаешь?
- Таня сама мне сказала. Они с Гришей уходят на ночь к болотам.
- Вот видишь. Я всегда верил и верю в её сознательность.
- Ты ничего не понимаешь. Они уходят на целую ночь!  А если…
- Что если?
- Если они там будут целоваться!
- Ты тоже со мной целовалась в восемнадцать лет. Какие были у тебя сладкие губы!
- Володь, ты меня так и не услышал.
- Дорогая моя, Нинушка, ничего особенного не случится,  ложись спать.

   - Гриша, попей молочка, и иди, помоги отцу. Он какую-то бочку привёз для воды, и пошёл в огород устанавливать. Всё заботится о тебе. 
- Бегу, мама. Он давно ушёл?
- С полчаса назад.
 -  Ничего себе бочка. Это целая цистерна, - сказал Гриша отцу. – Где ты её откопал?
-  В «центральном» демонтируют старую котельную. Григорьев и предложил.
   Они разобрали одно звено забора, примыкающего к сараю, положили набок ёмкость, и перекатили к месту установки. Отец уже успел настелить там слой досок из протеса.
- Гриш. Видишь внизу, сбоку патрубок с краном. Берись за него, а я буду вагой подталкивать.
На заранее положенное брёвнышко перед деревянным настилом, они взгромоздили «бочку», и по  бревну перекатили её на место.  Отец отошёл в сторонку, посмотрел на дело своих рук:
- Ну, вот. Осталось смонтировать слив дождевой воды, приспособить к крану шланг, и можно будет поливать грядки прямо из него.
- Здорово ты придумал.
- А, то! – улыбнулся отец.
   Ну, побегу,- сказал Гриша.
- Ты куда?
- Так, ведь бочку надо заполнить водой.
- Что бы её заполнить, тебе  потребуется бегать всю ночь.
- Буду бегать, пока не надоест.  Завтра вечером мне будет некогда.
Гриша разделся до трусов, схватил вёдра и, бегом к речке. Совсем стемнело, когда он решил, что на сегодня хватит.
Искупавшись в тёплой, как парное молоко воде, Гриша, с чувством исполненного долга и,   необъяснимым  чувством радостного ожидания встречи с Таней, пошёл домой готовиться к ночёвке.
В сенях, справа от входной двери, находилась кладовка, попросту – чулан, в котором хранились ненужные и нужные вещи. Они лежали на стеллажах, на полу, висели на гвоздиках. Чтобы найти необходимое, надо было много чего переложить с одного места на другое. Некоторое время Гриша разбирал эту свалку, пока не нашёл то, что искал. Это был небольшой рюкзак, с которым он каждый год ходил с ребятами в походы. Окинув взглядом стены кладовки, он снял с гвоздя алюминиевый котелок. Покопавшись в вещах на полу, подобрал  клеёнку и старое байковое одеяло. Еду и воду в термосе решил взять перед выходом из дома.

    -Танюша, куда ты так торопишься? Парень должен уметь ждать.
- Мама, я не люблю опаздывать, и заставлять человека ждать.
- Вся в отца. Тот любит, как все военные, точность исполнения. Он говорил: «обещание, как и приказ нужно исполнять вовремя и точно, независимо в каком ты находишься состоянии».
- Вот я и исполняю. Я побежала и, поцеловав мать, пулей вылетела из дома, не забыв захватить вещевую сумку.
   Неужели она влюбилась, - подумала Нина Андреевна,- неужели у неё наступила пора бессонных ночей и вместе с ними страданий, а может быть и ревности.  Она же ещё не знает, что любовь – это неизлечимая болезнь.
Ладно. Мы через недельку уедем домой, а Гриша уйдёт в Армию.  Чувства потихоньку остынут. К тому же, ей ещё поступать в институт, а там, может, встретит свою настоящую любовь. Ведь, как бы то ни было, первая любовь всегда проходит. Порой, не оставляя следа.
 И о чём ты только думаешь?- спросила Нина сама себя,- разве Володя не твоя первая любовь, которая переросла в настоящую, большую!
Двадцать три года вместе, и до сей поры, ты в него влюблена. Сколько было вместе пережито! Переезды с места на место, его командировки в горячие точки...
   
Гриша, как и в первый день, пришёл к мостику минут за пять до встречи. Сидя на мостике, он вспоминал моменты их путешествия с Таней за речку.
Ему казалось, что это был лучший день в его жизни. Бродить по цветущим полянам, слушать шёпот берёз под их кронами, смотреть на игру облаков в летнем небе с самой красивой девушкой во вселенной – это верх наслаждения…
- Гриша, я иду, - услышал он голос Тани. – О чём ты задумался, детина?
Он увидел Таню с сумкой на плече в десятке шагов от него.
- Таня, прости, вспоминал  чудесные моменты нашего с тобой бродяжничества по берёзовым перелескам. Давай твою сумку, уложим её в мой рюкзак.
Гриша открыл его, взял сумку, и стал запихивать её туда.
- Аккуратнее,- сказала Таня, - там свежие пирожки. Они ещё, наверное, горячие. Ты любишь пироги? Бабушка сказала, что мужчины  любят с начинкой из капусты с мясом. Это правда?
- Правда. А я, люблю вообще всё печёное.
Ну, что давай продвигаться к месту нашей ночёвки.
Гриша взял Таню за руку – пойдём!
- Гриш, я же не маленькая, не отстану и не потеряюсь.
- Ты хочешь, чтобы я отпустил твою руку?
- Нет, что ты. Мне очень хорошо, когда я чувствую твою близость.
- А у меня, когда я дотрагиваюсь до тебя, возникает чувство невесомости. Мне хочется оттолкнуться от земли, и лететь с тобой по воздуху. Первый раз такое, как мне казалось, произошло, когда я тебя переносил через ручей. Я до сих пор чувствую биение твоего сердца и твоё жаркое дыхание у моей шеи.
- Гриша, остановись. И скажи, что означают твои слова. Ведь, это почти признание в любви!
- Я пока сам не знаю, что это, но то, что я в тебя влюблён, это абсолютно точно.
Таня приподнялась на носочки:
- Ой! Что это?
- Где?
- Вот здесь, на щеке.  Девушка быстро и коротко поцеловала Гришу в щёку.
 Он словно онемел, и застыл, как изваяние. Будто ему дали из детской игры команду – замри.
- Гриш, ты чего? Расслабься, просто мне показалось, что у тебя на щеке какая-то мошка, а рука была занята. Ну, что, идём дальше. Далеко ещё эти болота.
- Нет. Поднимемся  вон на тот пригорок, и можно будет их увидеть.
   С пригорка открылся вид на низину покрытую ивняком и зарослями тростника. Дальше и выше раскинулось мелколесье, у опушки которого, стояло несколько  больших деревьев с развесистыми кронами.
- Нам туда. Там и обустроим наше скромное жилище.
Перебравшись через канал стока вешних вод  из болота, ребята вышли на пригорок к трём огромным дубам.
- Здесь мы построим свой дом, площадью в целую Вселенную. Ты согласна?
- И ты ещё спрашиваешь. Конечно! Ведь, с милым и в шалаше рай! А с тобой и без него хорошо.
- Таня, ближе к утру будет холодно. Я пойду косить тростник (Гриша посмотрел на девушку) для постели, а ты идёшь собирать сучья для костра. Возьми в кармане рюкзака перчатки.
  Гриша вынул из чехла остро отточенную сапёрную лопатку, и пошёл к берегу болота с высохшими зарослями тростника. Таня смотрела ему вслед, пока он не начал рубить звенящие от ударов стебли. Потом надела перчатки, и отправилась к небольшому лесочку за хворостом.
- Вот и всё. Теперь у нас будет и костёр, и постель,- сказал Гриша, аккуратно укладывая охапки тростника под дубом.
- Жарища нестерпимая. Искупаться бы где. Хоть в луже!
- Пойдём, я провожу тебя к открытой воде. Молодцы бобры, такую заводь сделали. И вода там чистая и прозрачная.
- Далеко?
- Нет. Метров двести. Вон за теми ивами. И подход к воде нормальный.
Таня расстегнула молнию на куртке, сняла её, и бросила на тростник:
- Пойдём!
-  Вот здесь и будем купаться, - снимая рубашку с мокрого от пота тела,- сказал Гриша.
- Отличная ванна и вода чистая.
Таня хотела снять футболку, как вдруг, словно что-то вспомнила, сказала.
- Гриш, я не буду купаться.
- Почему? Ты же так хотела.
- Я забыла купальник!
- Подумаешь! Нашла причину отказать себе в удовольствии освежиться в такую жару. Можно и без купальника.
- Но…
- Я уйду. Буду готовить место для костра. Если бобры будут на тебя пялить глаза, скажи им – кыш отсюда!
- А если, правда, появятся бобры?
- Они умные. К тому же стесняются раздетых девушек.
- Да, ну тебя. Иди уж!
Таня смотрела ему вслед, пока его не стало видно. Потом сняла футболку, уложила косу на голове, и разделась совсем.
Потрогав ногой воду, она вошла в неё по пояс и поплыла. Какое это было блаженство! Девушка перевернулась на спину и, глядя в белесое от зноя небо, показала солнцу язык. Минут через десять
у  берега, нащупав дно, она огляделась, и вышла из воды. У противоположного берега кто-то громко плеснулся, будто ударили палкой по воде. Таня вздрогнула, но вспомнив рассказы Гриши о бобрах, успокоилась, и пошла к «дому».
   - Ну, как водичка? – встретил Таню Гриша.
- Ой! Так здорово! А ты идёшь купаться?
- Конечно. Только не так долго, как ты.  Я уже начал беспокоиться, когда перестал слышать твоё бултыхание. 
- Я, наверное, в это время одевалась. А ты почему так пристально смотрел на меня, когда я была уже совсем рядом.
- Таня ты надела свою белую футболку на мокрое тело.
- И что?
- Ты могла бы идти и без неё.
- ???
- Да, да.  Настолько она проявила твоё тело!  Мне показалось, что на миг остановилось моё сердце, когда я увидел такую красоту.
- Но ты, же не умер!  Иди купаться. Остудись.


Гриша убежал. А Таня, легла на застеленный одеялом тростник, и стала смотреть на едва шевелящиеся листья в огромной кроне дуба. Хорошо - то как! – думала она!  Тихий, тайный уголок, парень, в которого она, кажется, влюбилась. А почему кажется.  Скажи просто – влюбилась! Она встала, распустила намокшие волосы. Достала из сумки старинный деревянный гребень, и стала расчёсываться.
- Надо же,- сказал, подошедший к ней Гриша,- купальник она забыла, а расчёску нет.
- Это необходимый для таких волос инструмент.
- Я понимаю. Можно тебе помочь?
- У тебя есть желание?
- Ещё,  какое!  Дай мне твой гребень.
Гриша провёл рукой вдоль Таниной шеи, под волосами, и запустил в них гребень.
Таня засмеялась:
- Разве длинные волосы начинают расчёсывать отсюда. Начинать надо  с  их кончиков или поверх, наклонив гребень, а ты сразу запустил его всеми зубчиками и потянул. Так можно и голову оторвать.
- Прости, Танюша! Я ещё научусь, какие мои годы. Слушай, я хотел тебя спросить, - ты, когда ложишься спать, косу расплетаешь?
- Когда как. А почему тебя это интересует?
- Я, вчера, перед тем как заснуть, представил тебя с рассыпанными по подушке волосами.
- Больше ты ничего себе не представил?
- Почему же?   Если моя судьба будет ко мне благосклонна,  я женюсь на девушке, похожей на тебя, и буду засыпать, зарывшись в её волосы.
Ты почему молчишь? – Гриша взял девушку за плечи и, повернув к себе лицом, увидел  её наполненные слезами глаза. – Танюша, что с тобой, что случилось? Я случайно уколол тебя гребнем? Тебе больно?
Таня улыбнулась сквозь слёзы, и сказала – очень, про себя подумав: «какой же ты глупый Гриша. Ничего ты не понимаешь».
Он слегка прижал девушку к груди, и стал осторожно целовать её мокрые глаза.
- Хватит меня успокаивать. Дай мне гребень, я закончу твою работу, а ты приготовь чаёк. Ты же хотел напоить меня особенным чаем.
- Понял! К ужину всё будет готово.
Он разжёг на подготовленном месте небольшой костерок, и пошёл на опушку леса. Там нарвал листочков земляники, малины,  цветов зверобоя и вернулся к костру.
- Что это,- спросила Таня. Ты решил собрать гербарий из здешней флоры?
- Да. И заварим мы из него витаминный чай.
Он достал из рюкзака термос с водой, вылил её в котелок, и поставил его к огню.
- Пока вода закипает, пойдём со мной ещё за одной травкой.
- Куда?
- К тому месту, где я рубил тростник.
- Почему ты не берёшь мою  руку?
- Таня, кажется, ты на меня обиделась. Только непонятно, почему. 
 - С чего ты это взял?
- Не знаю. Может просто показалось.
- Я думаю, это воздействие жары. Голова не болит? – Девушка потрогала его лоб.
- Нисколько. – Сказал Гриша, - и, взяв Танину ладонь обеими руками, прижал её к своим губам.
 - Гриш, ты целуешь то мои глаза, то мои руки…
- Ты же не даёшь даже прикоснуться к  губам.
- Хватит об этом,- Таня сама взяла Гришу за руку, и повела к берегу.
- Что это за трава такая, которую мы должны найти?
-  Её называют мятой.  А почему – не знаю.  У неё сильный, специфический аромат.
Гриша сорвал несколько зелёных растений с некрупными листочками:
- Вот понюхай.
- Я уже почувствовала  аромат, когда ты рвал эту мяту. Пойдём назад, иначе останемся и без чая, и без воды. Выкипит всё!
   У костра Гриша отодвинул котелок от огня, и опустил в кипяток собранные листочки.  Вкусно запахло мятой.
- А из чего мы будем пить? Кружки мы не взяли.
- В рюкзаке есть одна, и крышка от термоса подойдёт.  Так что не волнуйся, доставай пирожки.   Начнём трапезничать.
- Тебе с чем?  С капустой или с яйцами и луком?
- А как ты узнаешь, с чем пирожок.
- Очень просто.
Таня взяла один и разломила его пополам.
- Вот видишь, пирожок с повидлом.  Он мне. – А этот, - она разломила ещё один.- Тебе,  он с фаршем.
Гриш, смотри, звёздочка появилась.
- Где?
- Вон, за теми сосенками, - она показала рукой в сторону группы молоденьких сосен. Тебе не видно?  Подвинься ко мне.
Гриша подвинулся, коснувшись плеча Тани.
- Теперь видишь?
Он наклонил голову к плечу девушки, - теперь вижу, это Сириус.  Он всегда низко над горизонтом, и ярче других звёзд из-за близости другой звезды. Слияние их света увеличивает общую яркость.
- Откуда ты это знаешь?
- Я тоже учился в школе.
- Не люблю астрономию. Все эти парсеки, астрономические единицы! Муть какая-то.
- Не скажи! Изучать надо всё, и учиться всему. Когда-нибудь, космос и твоя медицина сольются в единую науку.
- Ну, это ещё когда будет!
- Я думаю, до твоего получения диплома врача.
  Костерок стал затухать.  Над болотом появился лёгкий туман.
-Таня, тебе не холодно, надень штормовку. Будет теплее, и от комаров защитишься.
- Пока, нет. Хотя насчёт комаров, ты прав.- Таня встала, взяла с тростниковой лежанки штормовку, и накинула на плечи.- Гриш, ты хотел почитать свои стихи. Уже темнеет.
- Пойдём  в нашу импровизированную «спальню», там и почитаю.
Они перешли на застеленный одеялом тростник. Таня легла, свернувшись калачиком, а Гриша достал из бокового кармана рюкзака толстую тетрадь: «ты готова?» - спросил он, - вот мой сборник, читай.
- Во-первых, стихи читать мне собирался ты, во-вторых, при таком освещении не будет видно букв.
- Таня, ты меня прости, но я не люблю читать свои стихи.  Да и не запоминаю я их. На память я могу читать Блока, Пушкина, Есенина. А свои - нет. Лучше рисовать образы и переживать за героев чужих творений. Это, во-первых, - улыбнулся Гриша,- а во-вторых, вот тебе аккумуляторный фонарик. Он заряжен полностью. Хватит часа на три непрерывного свечения. Поставь его как тебе удобно.
- Ну, вот! Я ждала, что ты мне на ночь свои сказки почитаешь.
- В следующий раз обязательно почитаю. Причём сказки, посвящённые тебе.  Не обижайся.  Ладно?
- Хорошо, но это в первый и последний раз.
Девушка взяла тетрадку, перевернулась на живот, включила фонарь, и поставила его сбоку.
- Гриша, а ты чем сейчас займёшься?
- Положу под угли, в золу, картошку. Мы про неё совсем забыли.
Вот и будет у нас с тобой завтрак в около болотном ресторане.
   Через полчаса, он палочкой выкатил из-под золы дымящиеся картофелины.
- Таня иди сюда. Картошка готова к употреблению.
- Как её есть? Она же горелая и очень горячая.
- А вот так. – Гриша разломил одну и стал дуть, остужая её. Потом, разломил каждую половинку ещё раз, и стал зубами и языком доставать ароматную белую мякоть.- Только не торопись, а то обожжёшься, и перепачкаешься.
 Таня посмотрела на парня, и рассмеялась:
- Ты уже в саже! Я не пущу тебя в «кровать», пока не умоешься.
- Ты сейчас тоже будешь такая. Надо было выстругать что-то наподобие ложек. Но сейчас уже поздно. Будем пачкаться на здоровье!
- Доев картофельный «деликатес», ребята пошли к озерцу умываться.
- Гриш, смотри какая чёрная стена, как в сказках о бабе Яге.
-Ночь! Сейчас все кустики будут казаться чёрными и высокими.
- Мне страшно. – И девушка вцепилась в Гришино плечо.
- Ну, что ты. Сейчас за этой стеной увидишь огромное звёздное зеркало.
- Ух, ты!- Восхитилась Таня, когда увидела озерцо с отражёнными в нём звёздами.
- Не узнаёшь? Это, то самое место, где ты купалась днём.
- Так это днём! А сейчас ночь.  Ночью, говорят, всякая нечисть выходит погулять.
-Пусть гуляют, а нам с тобой надо умыться, и с полчасика подремать.
- Ты хочешь спать?
-А ты?
- Ни капельки. Мне ещё надо с тобой поговорить о твоих стихах.
- Ну, пойдём, поговорим.
- Ты что-нибудь видишь в такой темноте?
-Нет.
- А как же ты меня ведёшь.
- За руку. Ну, а меня ведёт прямо к дубу леший.
- Гриша, не надо меня пугать, мне и так страшно.
- Вот дуб. Под ним наше с тобой ложе. Ложись, и не думай ни о каких-то ведьмах и леших, я рядом.
 Таня нашла фонарь и включила свет.
- Гриш, так ещё страшнее. Вокруг стены жуткой тьмы, не хватает лишь волчьего воя.
- Успокойся, скоро небо засветится зорькой. И потом, ты же хотела поговорить со мной о моих стихах. Что в них такого этакого?
- Я вот о чём подумала. Такие стихи может писать только человек испытавший всё на себе. Испытавший чувства любви, разлуки, ревности. У тебя уже была любовь, или есть до сих пор, только скрываешь от меня?
- Таня, давай не будем пока об этом. Лучше послушай строчки, что пришли ко мне пока я возился с костром.
Гриша помолчал, и начал читать:
-Над каларихинской низиной стоит высокий, старый дуб. И ясным днём, и ночью длинной здесь слышен звук органных труб. Под плотной мглой седых туманов ведут русалки хоровод, и в свете призрачном, обманном колдун их к берегу ведёт. Но нет у них красивых ножек. Лишь хвост да руки плавники, а под зелёной рыбьей кожей холодной крови ручейки.
Но всё ж влекут к себе русалки в дурманной магии ночей, когда любви потуги жалки, и жалок бунт твоих страстей.
- Мне не очень понятен смысловой посыл этих строк, но сочинил ты здорово. Это о сегодняшнем вечере, но ты не увиливай от ответа на мой вопрос. Скажи мне правду!
- Никакой любви у меня не было. Но, я чувствую, как её невидимая сеть опутывает и сжимает моё сердце. Порвать эту сеть невозможно. Не хватит ни воли, ни сил.
- Но увлечения у тебя были? Кто-то, наверно, нравился.
- Так, как нравишься ты, нет.
Таня замолчала. Со стороны болот потянуло сырым воздухом.
- Тебе не холодно?
- Немного зябко.
Гриша снял свою штормовку, и накрыл ей девушку.
- А ты, как же?
- Я подвинусь к тебе, и мне будет не то, что холодно, а жарко.
-Двигайся,- Таня приподняла край штормовки,- не бойся, не укушу.
У тебя случайно не найдётся в рюкзаке подушки.
- В рюкзаке нет, а здесь есть. Положи голову на моё плечо. Вот и будет тебе подушка.
- Гриша, можно я к тебе повернусь, а то мне так неудобно лежать.
-Что ты спрашиваешь. Укладывайся как тебе  лучше.
Таня повернулась к Грише, поджав колени и, почти уткнулась лицом  в его шею. Почему-то ей вспомнилось, как в первый день их знакомства, он переносил её на руках через крапиву.
Округа заполнилась глухой тишиной.  Замолчали птичьи голоса. Лишь изредка слышались всплески толи бобров, толи рыб в воде среди камышей.
- Прижмись ко мне, будет теплее. Прижмись, прижмись, я ведь тоже не кусаюсь.
Таня положила руку на Гришину грудь и прижалась к его боку, вслушиваясь в ровное биение его сердца:
- О чём ты сейчас думаешь?
- Ни о чём.
- Неправда. Ты ещё не спишь. И не можешь не думать.
- Ну, хорошо. Я думаю о тебе.  Скоро ты уедешь. Опустеет наше место свидания у мостика. Пусто станет в душе и сердце.
- Ничего страшного.  Моё место в твоём сердце займёт другая, и ты будешь читать ей свои стихи, и засыпать в её роскошных волосах.
   Девушка замолчала.
- Ты ждёшь моей реакции на твои слова? И хочешь услышать, что я скажу: – нет, такого не будет никогда, тебя не заменит никто?  Спи, скоро идти обратно.
- Не говори «Гоп», судьба человека бывает несправедливой, а порой коварной.
- Ты сейчас говоришь, как умудрённая жизнью женщина, спи.
Таня плотнее прижалась к Грише.
- Сплю!
   
Небо на востоке стало бледнеть.  Его призрачный свет упал на лицо Тани. Гриша приподнял голову, и стал смотреть на спокойно спящую девушку. Рассмотреть её выражение лицо мешал капюшон штормовки и, выбившиеся из-под него русые волосы.  Он осторожно сдвинул помеху и легонько провёл ладонью по волосам.  Таня открыла глаза:
- Ты что не спишь?
- Уже пора, красавица, проснись!  Собирайся в путь-дорогу.
- Давай ещё немного подремлем.  Мне так хорошо и уютно.
- Пять минут. Скоро зорька встанет умываться.
Таня отодвинулась и села:
- Какой ты вредный!
  Собрав вещи, ребята отправились в деревню.  Гриша, после нескольких шагов, оглянулся на дерево и сказал:
- Прощай, друг! Спасибо за то, что ты нас приютил на эту ночь.
 - Мы пойдём  вчерашним маршрутом? – спросила Таня.
- Нет, нижней дорогой, через старый мост и выйдем прямо на околицу деревни.
 Пройдя мимо амбаров, дошли до перекрёстка улиц. С него уже был виден дом Сорокиных.
- Ну, я пошла,-  сказала Таня.
Гриша смотрел на медленно уходящую девушку. Сразу мир показался ему пустым и холодным. Сердце сдавила неуёмная печаль, словно он расставался с самым дорогим человеком навсегда.
- Таня! - Окликнул он девушку.
Она резко повернулась к нему, будто ждала этого оклика. Они оба пошли друг другу навстречу.
- Ты меня звал?
- Да! Я понял, почему ты чуть не заплакала, когда я сказал, что представил засыпающим в таких же волосах, как у тебя.
В твоих глазах были слёзы ревности, а ведь я представлял рядом со мной тебя. Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя. Люблю, и ты живёшь во мне!
- Гришенька, милый.  Ты ведь тоже ничего не чувствуешь и не понимаешь. Неужели я бы обнимала и спала на груди  нелюбимого человека. Я не знала, что есть такие оглушающие чувства. Я очень люблю тебя! – Прошептала Таня, прижавшись губами к губам Гриши.- Я знаю, я чувствовала , как тебе хочется поцеловать меня.
Теперь можно. Целуй,  сколько хочешь.
От такого давно желанного поцелуя у девушки закружилась голова, и потекли по всему телу тёплые волны, от которых задрожали колени. Ребята долго стояли, прижавшись  друг к другу, сливаясь в страстных поцелуях.
Где-то, кто-то хлопнул дверью, и Таня сказала:
- Гриш, мне пора!
Проводив Таню взглядом до самого дома, парень почти вприпрыжку, вне себя от счастья, побежал к себе.

   Таня осторожно, чтобы не разбудить родителей, сняла кеды на ступеньке крыльца, и на цыпочках прошла к себе в комнату.
Мать не была бы матерью, если бы, даже во сне не услышала, не почувствовала  присутствие своего чада. Она встала, накинула халат, и прошла к дочери.
- Мама, что ты не спишь? Я пришла вовремя. Зачем беспокоиться?
Нина Андреевна внимательно посмотрела на дочь, остановив взгляд на её припухших губах.
- Да, мама, я целовалась с Гришей.  Он признался мне в любви.  Я его тоже люблю!  И целовались мы с ним почти у нашего дома.
Боже мой, не прошло двух суток,  а у них уже любовь! – подумала Нина.
-Танюша, я тебя об этом не спрашивала. Я просто зашла,   спросить, как  прошла ночь.  Небось,  озябли, и проголодались?
- Нет, мама, всё было замечательно. Иди, досыпай.
Нина Андреевна ушла, а Таня потрогала губы, и  подошла к зеркалу.
Да, губы были припухшие.  И цвет их стал ярче.
- Не надо никакой губной помады, - подумала она, снимая футболку, - ну, и чего он тут увидел. Ничего особенного! Грудь как грудь. Хотя я была без лифчика, и всё смотрелось наверно иначе.
Таня надела ночнушку, откинула одеяло, и собралась лечь в постель, но вновь обратилась к зеркалу, вспомнив строчки из Гришиного стихотворения:  «С прекрасных плеч волной прохладной скользнул ночной сорочки шёлк, и ангел страсти беспощадный меня в объятья уволок».
Он сказал перед признанием в любви, что все стихотворения писал той девушке, которую не знал, но понимал, что когда-то встретит её и полюбит.
Гриша оказался провидцем – встретил ту, о которой мечтал.  Меня!
Бывает же такое!  Даже мама не верит,  что так может быть.  Надо её спросить, когда она поцеловалась первый раз с папой.
Посмотрев на свои, слегка загорелые плечи, Таня юркнула в прохладную постель.
    Нина Андреевна, лёжа рядом с мужем, никак не могла заснуть.
- Что ты всё ворочаешься? – спросил Владимир.
- Володь, ты помнишь день признания в любви и наш первый поцелуй? Если помнишь, скажи, когда это было.
- А, ты забыла?
- Нет, я помню всё до малейших подробностей. Помню даже вкус твоих губ и бешеный стук твоего сердца.
- Нин, дай поспать ещё хотя бы пару часиков.  Скоро за руль!
- Спи, спи! Но прежде  ответь, помнишь или нет.
- Я тоже помню всё. Ландышевый запах твоих духов, твою такую тонкую талию, что я боялся тебя покрепче прижать к себе, крепдешиновое платье и чёрные туфельки на стройных ножках.
Помню, как мы бродили с тобой по городскому парку после выпускного бала, на который ты пригласила меня открыткой.
Помню, как я выклянчивал у командира увольнительную, с обещанием прибыть в расположение минута в минуту. Но всё равно опоздал. И получил за это пять суток гауптвахты.
Я, кажется, и сейчас могу найти то дерево, у которого признался в любви к тебе и мы поцеловались. Кстати, сколько лет тебе тогда было? – Володя приподнялся,- не считай месяцы, я помню!  Восемнадцать лет, одиннадцать месяцев и двадцать дней.
Ну, как тебе моя память? 
- Как всегда, на отлично. -  Нина повернула голову к мужу,- ты не помнишь, куда я положила заколку для волос?
Он недоумённо посмотрел на жену, и оба рассмеялись.
-Нина, а ты почему задала мне этот вопрос?
- Твоя дочь сегодня утром целовалась с Гришей.
- Сколько лет нашей дочери?
- Через месяц исполнится восемнадцать. 
- Как когда-то тебе! Яблоко от яблони далеко не падает.
- Но они признались друг другу в любви.
- И, что такого в этом. Таня не сказала, кто из них сделал это первым?
Он.
- Я так и подумал.  Как было не признаться в любви таким красавицам, как вы!  Ну вот, растормошила меня. Пойду, подготовлю машину.  Выезжаем в девять.  После завтрака.
Подъём, господа! Построение на кухне через десять минут.
- Танюша, просыпайся,-  погладила по волосам дочь Нина.
Таня открыла глаза, - мама, я ещё немного посплю, ладно?  Вставай, вставай, ты же знаешь  отца.-  Он не отстанет.
- Одевайся, а мы с бабушкой займёмся гостинцами для семейства дяди Кости.
В девять часов, посигналив, остающейся на хозяйстве бабушке Марье, Чистовы с дедом на переднем сиденье поехали в гости.  Когда машина подъехала к перекрёстку и стала поворачивать направо, Таня повернулась к боковому окну, и с часто бьющимся сердцем посмотрела на улочку, где жил Гриша.
- Спит твой Гриша. –  Обняв дочь за плечи,- сказала мама.
- Просто он не знает, что я уезжаю.  Я не сказала ему.
-Не переживай.  Никуда он не денется, а завтра мы вернёмся.

   Гриша уже не спал. Его разбудил громкий стук входной двери. Это пришёл отец.  Он уходил на работу рано утром.  А  потом, около десяти часов, шёл завтракать.  На кухне ему что-то говорила мать. Отец отвечал: -  Не ной, ведь не война! Отслужит своё, и придёт домой.  Каждый нормальный мужчина должен уметь защищать Родину.
Гриша понял, что это о нём.  Видимо, принесли повестку из военкомата.  Он вскочил с дивана, забежал на кухню. У стола сидела мать, и держала в руке серенький листочек.
- Сыночек! Почтальонша принесла тебе повестку.
Гриша взял её в руки, и пробежал глазами.
В ней сообщалось,  что Волков Григорий обязан явиться к двенадцати часам в военкомат. Он посмотрел на дату:
- Это же завтра!  Надо срочно сообщить Тане.
   Он быстро собрался.
- Ты куда Гриша?
- Скоро буду.
- Побежал по друзьям, - прокомментировал отец.
   А Гриша бежал к Тане.   Издалека он заметил – у дома нет машины.  Вбежав на крыльцо, он увидел Танину бабушку.
- Мария Фёдоровна, пожалуйста, позовите Таню.
- Её нет.  Они уехали всей семьёй к Володину брата.  Приходи завтра.
   Как же так получилось, - думал парень. – Я уезжаю, а она приезжает!
- Мария Фёдоровна, у Вас не найдётся листочек бумаги и ручка или карандаш.
- Конечно, найдётся. А, что случилось?
- Меня забирают в Армию.
- Вон оно что.  Иди за стол.  Там найдёшь все письменные принадлежности.
- Иди, иди, не стесняйся.
   Гриша сел за стол и стал писать записку:
«Милая моя Танюша.  Я люблю тебя.  Помнишь, я говорил тебе, что судьба может быть и благосклонной к человеку, и в тоже время таить коварный умысел по отношению к нему.  Она оказалась благосклонной ко мне  в отношении  тебя, и коварной к нам обоим.
Меня призывают в Армию. Это разлука надолго. Ты завтра приедешь, а я утром уеду.  Я очень люблю тебя!
   Когда будешь приезжать в Ольховку, иногда приходи к той берёзке одинокой. В ней частички моей души и сердца.
Таня, если б ты только знала, как мне плохо без тебя.  Но всегда надо надеяться на лучшее. Не ныть, и не жаловаться на судьбу.
Виновата не судьба, а мы сами.
А любовь – это и живая вода, и гильотина.
Танюша, я  хочу, чтобы ты прожила эти годы без тоскливых ожиданий.  Ясная голова и сердце всегда подскажут верное решение. 
Я люблю, тебя Танюша!  Целую! Твой Гриша».
Он сложил письмо вчетверо, встал из-за стола, и прошёл на кухню, где гремела посудой Мария Фёдоровна.
Гриша обратился к ней с просьбой передать письмо Тане.
- Не беспокойся, обязательно передам.  Хорошей тебе службы.  Храни тебя Господь!

    Чистовы, Костя и Светлана, встретили гостей радушно.-
  Сто лет не виделись, – сказал Костя,- ты, брат уже сединой обрастаешь.
- Так, ведь, я постарше тебя.
- Всего-то на два года.  Всё ещё служишь?  В отставку не подаёшь?
- А кто молодых офицеров будет учить?
- Костя, хватит гостей  у порога держать. Они  с дороги.  Нина, дочка-то как выросла! Красавица. Наверно парни, как комары вокруг увиваются.
 Мы последний раз видели её лет десять назад, когда были у вас в Москве.   Я тоже заболталась. Идите мыться, полоскаться, а потом за стол.
- Танюша, иди первой, а я потом.
После душа  Светлана провела Таню в небольшую комнату, где она обсушила волосы феном и расчесала своим гребнем, вспомнив с улыбкой, Гришину попытку справиться с этой работой.  Приведя себя в порядок и, перекинув волосы через правое плечо на грудь, она вышла в гостиную.
- Да-а,-  восхитился дядя Костя. – Настоящая русская красавица!
Таня, мы тебе привезли из Италии подарочек.  Света, где коробки с подарками?
- Минуту. Я на кухне.
- Костя, так вот же они, на нижней полке антресолей.  Доставай, ты повыше меня.
Костя достал три коробки.
- Это тебе, Танюша, на восемнадцатилетие.
-Ой! Как много всего. Спасибо, дядя Костя и тётя Света!
- Иди, примеряй,- сказала Света,-  и обязательно покажись нам.
Сидя на кровати, Таня стала открывать коробки. Сначала открыла меньшую. Там оказалось ажурное нижнее бельё. Во второй платье, а в третьей туфельки  на высоком каблуке, гармонирующие с цветом платья. Девушка чуть было не завизжала от восторга.
На новое бельё надела новое платье и, обув туфли, взглянула на своё отражение в большом зеркале.
Интересно, что бы сказал Гриша, увидев меня в этом наряде, подумала Таня.
Стуча каблуками по паркету, она прошла в гостиную. Женщины всплеснули руками, а мужчины встали, а дед Иван сказал:
- Превращение золушки в принцессу.
- Костя, смотри, мы практически, точно выбрали все размеры для Танюшки.  Не зря выбирали полдня, и консультировались с продавцами.  Ну-ка  пройдись походочкой от бедра.  Покажись во всём своём великолепии. Таня прошла до дверей гостиной и, обернувшись, помахала рукой, сказав с юмором:
- Чао!  Спасибо за внимание.
Она была на седьмом небе от счастья обладать такими подарками.
   
   В разгар застолья, которое, как показалось Тане, длилось долго и вероятно могло продлиться до глубокого вечера, часы в гостиной пробили пять раз.
Девушка, извинившись, встала из-за стола и ушла в свою комнату.
Гриша, наверно, ждёт меня у мостика,- подумала она.  Как я могла его не предупредить! Что он может подумать обо мне? Но ничего, до завтра осталось немного.  Сегодня лягу пораньше, чтобы ночь быстрее прошла.  Так она думала, но короткая летняя ночь никак не кончалась. 
Только под утро Таня проснулась. Посмотрев на часы, она быстро вскочила с постели и, накинув халат, побежала к родителям.
- Ты, что такая взъерошенная? - спросил отец.
- Папа, мы, когда поедем в Ольховку?
- Ближе к вечеру.
- А можно пораньше?
- Можно и пораньше.
- Папа, поедем сейчас.
- Да ты, что, дочка. Какая муха тебя укусила? Мы же в гостях. Ч то могут подумать Костя и Светлана.
Таня повернулась и быстро ушла к себе.  Настроение было испорчено напрочь.   Вскорости,  к ней зашла мама и села рядом с дочерью:
- Танюша, не переживай так.  Папа прав. Они с братом не виделись больше пятнадцати лет.  Пусть ещё посидят, поговорят.  Тем более,  у Кости новая командировка. Какой-то контракт на три года подписан.- Она погладила Таню по волосам и прижала её голову к себе, -  Успеешь ещё к своему Грише.

   В Ольховку они приехали около одиннадцати часов вечера.
- Опять коротать ночь  без Гриши! – Думала Таня, расчёсывая волосы.
- Ой, Танюша, совсем забыла.  Старая стала, - всполошилась Марья Фёдоровна, - тебе Гриша письмо оставил, просил передать лично в руки.
- Давай же его поскорее.- Девушка взяла листок, и прежде, чем развернуть его, поцеловала.
Родители пили на кухне чай, когда, вдруг, послышались громкие рыдания из Танинной комнаты. Нина Андреевна вскочила со стула, опрокинув чашку, и побежала к дочери.
- Доченька, милая, что случилось?
 Таня сквозь рыдания пыталась что-то говорить, но получалось плохо.  Нина различала лишь отдельные слова:
«…просила…ехать…пораньше…успела бы…».
Она увидела рядом с подушкой исписанный синими чернилами листок. Взяла его и начала читать.  В это время вошёл Владимир Иванович со стаканом в руке. Запахло валерьянкой. 
-Что с ней?- спросил он жену.
Нина протянула листок.
- Прочти,- сказала она шёпотом, - взяв из руки мужа стакан.
Доченька, выпей, станет легче.  Всё со временем образуется.  Такова мужская доля.  Отслужит и вернётся живой, здоровый. Правда, Володя?
- Конечно. И переживать нечего. Нин, ты плакала, когда я после выпуска из училища уезжал на границу?
- Не плакала, а ревела.  Плакала, когда ты вернулся. От счастья.
Таня повернула зарёванное лицо к родителям.
- На выпей, - подала ей стакан Нина.
Судорожно вздрагивая, Таня выпила.  И снова уткнулась в подушку.
- Пойдём. Пусть полежит, может, уснёт.
Они снова прошли на кухню. 
- Что такое, почему внучка так плакала?
- Любовь, мама, любовь!
Таня уснула под утро, и проснулась довольно поздно. Долго лежала и смотрела в потолок, потом встала, надела спортивный костюм и вышла на крыльцо.
- Ты куда-то собралась,- полу утвердительно, полу вопросительно спросила её мама.
- Пойду, погуляю. Подышу свежим воздухом.
- А завтракать?
- Приду, поем.
Не спеша, девушка пошла по тропинке, ведущей к мостику через речку.  Ей очень хотелось, чтобы погода была ненастной, серой, чтобы моросил противный мелкий дождь. Но всё оставалось так, как и вчера, и позавчера. Ясное небо, палящее солнце. Только не было того, кто забрал её сердце.
У мостика тоже никаких перемен. Таня хотела пройти мимо, прямо к поляне, где они с Гришей собирали цветы для венка, но что-то её остановило. Она внимательно посмотрела на крутые берега, на перекинутую с берега на берег доску моста, на серые  раскидистые ольхи и, вдруг, увидела в ветвях дерева   то, отчего радостно и часто забилось сердце. Это был большой букет полевых цветов.   Он был здесь, он ждал меня!
Букет  она решила не трогать, а отправилась по примятому следу в траве к Гришиной берёзке.
По пути рвала, не выбирая цветы, и укладывала на сгиб локтя другой руки. Так Таня собрала их целую охапку.  Подойдя к берёзе, положила цветы на траву в тень, и села рядом, прислонившись спиной к дереву.  Посмотрев на цветную кучу, она взяла одну ромашку, покрутила её в пальцах, и вспомнила строчку из стихотворения Гриши: «без тебя лето сыплет ромашки, и бросает с небес васильки…». Она смахнула рукой навернувшиеся на глаза слёзы, и начала плести из принесённых цветов длинную плеть.
Закончив плетение, Таня встала, осторожно, чтобы не порвать, начала обвивать цветастой плетью ствол берёзки.
- Ну  вот, теперь и мои частички души и сердца, Гришенька, слились с твоими.   
Она провела рукой по стволу дерева, поцеловала и, не оглядываясь, пошла домой.
Войдя в дом, Таня громко сказала:
- Папа, я хочу домой! Поехали!
- Обязательно поедем. Вот только попаримся завтра в баньке, и поедем. Дед уже и веников свежих навязал.
- Папа, я хочу сегодня!
- Танюша, не капризничай.   Ты знаешь, что я очень люблю тебя, но  всё будет так, как я сказал.
- Вредина ты, папа!
- Зато полезный!

В воскресенье, Чистовы уехали из Ольховки.
- Ну, вот мы и дома, как ты и хотела, - сказал Чистов дочери.
 Таня, первым делом, позвонила своей лучшей подруге Кире, но никто не ответил.
- Таня, ты кому звонишь? Кире? - спросила мама.-  Так они, наверно, ещё с юга не вернулись.  Я пойду, что-нибудь приготовлю поужинать.
- Тебе помочь?
- Не надо. Приберись лучше в квартире. Видишь, сколько пыли повсюду.  И откуда она только берётся.
Вечером, укладываясь спать, Таня достала из сумочки Гришину записку, и вновь прочитав, положила её под подушку.
В спальне родителей долго горел свет. Владимир  Иванович разбирал и прочитывал накопившуюся за время их отсутствия почту, а Нина Андреевна достала не законченное вязанье, и принялась за свою работу.
- Володя, ты, читая Гришино письмо, заметил,  сколько раз он повторил слово, люблю.  Похоже, он и правда Таню любит.  Ты мне ни в одном письме столько раз не повторял, что меня любишь.
- И, что?  Разве от этого моя любовь ослабела?
- Нет, конечно, но всё-таки!
- Ты литератор, тебе виднее. Просто я не люблю, и не умею писать письма в таком жанре.  Армейская служба потихоньку остудит  Гришин пыл.
- А может, наоборот!
- Нин давай ложиться спать. Я что-то, с этой ездой по жаре устал.
Возраст, всё-таки, сказывается.
- Да ладно прибедняться.  Ты у меня ещё о-го-го!

   Во время завтрака зазвонил телефон.   
- Я сама, сказала Таня,- и выбежала из-за стола в прихожую. – Взяв трубку, она услышала голос Киры.
- Приветик! Ты давно приехала? Давай встретимся в нашем скверике, посидим, поболтаем.  Поедим мороженое.
- Ой, Кира, я так давно не ела мороженого.  В деревне его не было. За ним надо было ехать в райцентр, но и там не всегда его можно было купить.
Давай через часок встретимся.
- Договорились!
  Сидя на скамеечке, облизывая пломбир, девушки делились новостями.
- Кира, да ты чуть ли не обуглилась. – Оценила её крымский загар Таня.
- Обуглишься с моими родителями. Я их едва уговорила уехать пораньше. А они всё на пляж да на пляж. Я там чуть с ума не сошла от этого солнца. Правда, вода выручала.
А ты, как? Ты почти не загорела.  Интересно было в деревне?  Наверно, танцы под гармошку или радиолу?  Парни  там,  хотя бы есть?
- Я не загорала специально. Только купалась в чёрной речке. Да немного помогала бабушке пропалывать грядки от сорняков. Танцевать там не с кем – одни малолетки.  Взрослых парней – раз, два и обчёлся.  Кто в Армии служит, кто в город уехал. В общем, деревенская скука.
Таня не упомянула о Грише, даже намёком.
- Здесь, как-то, о тебе спрашивал Громов. – Интересовался, скоро ли ты вернёшься.  Он к тебе очень не равнодушен.  Если бы не ты, я с ним бы замутила. 
- Я к этому красавчику абсолютно равнодушна, так что мути, если хочешь.
- Слушай, ты стала какая-то странная.  От такого парня отказываешься.  У тебя уже кто-то есть?  Давай, колись!
Я не проболтаюсь никому.
- Кира, люблю одного человека.
- А что не двоих? – съязвила Кира.
- Эх ты и дурёха!  Ты хоть знаешь, что такое любовь.
- Я знаю, а вот знаешь ли ты неизвестно. Ты с тем человеком спала?
- Спала.
- Ну и как?
Таня вспомнила ночёвку у дуба:
- Тепло, уютно.
- Ты, Танька, сама дурёха.  Тепло, уютно. Скажи ещё и сексом не занимались.
- Нет. Он любит меня, а я его.
- Ну, ты даёшь, подруга.  Спать с парнем, и без секса! – Что это за любовь такая?
- Это любовь, Кира!
- Секс - вот любовь, а остальное платонизм, который нужен лишь больным и импотентам.
- Кира, с какого класса ты мечтала о мужчине?  По-моему класса с восьмого.
- Раньше.
- Ты дружила с Федей  Кувырзиным, потом  с Петькой Мозжаловым.
- Потом с Ваней Ивановым – продолжила  Кира.
- И что? Какое в этом удовольствие.  Что ты получила взамен.  Пустоту в душе. Слюни и грязь?
Кира долго молчала. Потом сказала:
- В чём-то ты права, открою тебе секрет.  Об этом никто не знает.
Прошлой зимой я сделала аборт.
- Кира! – Таня обняла подругу, - какой ужас!
- Мне хотелось стать женщиной. Он уговорил меня переспать с ним.  Обещал, что получу  необыкновенное удовольствие.
- Получила?
- Получил он.  Сделал своё дело, и через пару минут отвалился, как клоп, напившийся крови.  Ненавижу этих похотливых самцов!
- Кира, может быть, ты сама виновата. Твоя неразборчивость в отношениях с мужчинами и привела к таким последствиям.
- Ты рассуждаешь, как многоопытная женщина, и винишь меня в происшедшем.  Ты говоришь, что любишь человека, а ты хоть раз подумала, как поведёшь себя, если он захочет секса с тобой?
- Я люблю его, и  он любит меня.  Я противиться не буду, и думаю,  это будет величайшим достижением нашей любви.
- Говорят, что от долгого воздержания у мужчин накапливается столько страсти, что они могут выплеснуть её  на любую подвернувшуюся женщину.  Что ты будешь делать, если у него появиться другая?
- Я всё равно, буду его любить, так, как люблю сейчас, и буду верна ему до своего последнего часа. Что бы ни случилось, рано или поздно, он придёт ко мне, а я буду ждать.
- Ну, Танька, тебе, с твоими мыслями, пора в монастырь.
- Нет.  Надо сначала школу закончить, и поступить в институт.
- Хорошо, что напомнила про школу.  Двадцать пятого школьный сбор. Всем быть в форме. Будем получать новые учебники. Ты не пропадай!  Будь на связи.


   Вагон с новобранцами был в составе пассажирского поезда Москва – Минск.  Ребята пытались узнать у сопровождающего в форме морского пехотинца, куда их везут. Бесполезно. Был один ответ:
- Приедем, увидите.
Вышли на станции Мозырь Гомельской области.  Дальше пригородным поездом до небольшого городка, откуда пешим маршем, горланя песни, несколько километров до воинской части. 
Первым делом, в каком-то предбаннике, большого кирпичного здания, было предложено снять всю одежду до нижнего белья. Потом, по одному, подходить к парикмахеру, который безжалостно лишал каждого шевелюр. От парикмахера по не длинному коридору, призывники шли в баню.
Из бани подходили к небольшому окну выдачи одежды, где солдат быстро, оценив взглядом фигуру подошедшего, выдавал военную форму.
Это был час кошмара.  Пуговицы на форме не хотели проходить в  петли, портянки не наматывались на ноги, а те  не влезали с комом портянок в сапоги …
Наконец, последовала команда:
- Выходи строиться!
Несколько старослужащих, сидя в курилке, давились от смеха, глядя на новобранцев.
Пока строились, Гриша оглядывал парней. Со многими он успел познакомиться ещё в поезде, а сейчас не мог узнать никого из них.
 Стриженые под ноль, в одинаковой форме были похожи друг на друга, как братья близнецы.
Группу спецнабора построили перед трёхэтажной казармой.  Сержант, который их привёл к зданию, дал команду направо, потом построил по росту, и сказал:
- Будете служить в третьей роте, первого батальона. Расположение на третьем этаже. Командир роты майор Османкин.  Командир вашего взвода – старшина Катюжанский.  С распорядком вас ознакомят в роте.  И запомните с этого дня, – приказ командира = закон для подчинённых.
   Рота Гриши Волкова располагалась на третьем этаже казарменного здания. Помещение роты было уставлено двух ярусными кроватями. В проходах стояли тумбочки для личных вещей, а с торца кроватей деревянные табуретки.
Гришино спальное место определилось на втором ярусе. После похода в солдатскую столовую, заместитель командира взвода сержант Дрёмин показал, как надо правильно наматывать портянки. И подшивать подворотнички. Дело оказалось довольно сложным. 
- Это вам не кашу есть! – сказал он.
«Такую кашу дома никто бы есть не стал» - подумал Гриша. – Интересно из чего её варят.  Синька какая-то. Хотя в желудке стало немного комфортнее.
 - По команде «отбой» раздеться, сложить одежду на табуретки. Сапоги поставить рядом, и лечь в постель. Никаких разговоров быть не должно. Подъём в шесть часов утра.
   Команду «подъём, Гриша и не только он, проспал, а вставая, чуть не свалился сверху. Можно себе представить, как одевались и обувались парни перед построением.
- В строю не спать! – с улыбкой сказал замкомвзвода  Дрёмин, - а чтобы вы проснулись, в колонну по одному за мной, бегом марш.
Так начался второй день армейской службы.
Почти два месяца длился курс молодого бойца: строевая подготовка, силовые упражнения, полоса препятствий, изучение устройства оружия, огневая подготовка, укладка парашюта, прыжки с парашютной вышки, ежедневные трёхкилометровые кроссы, политзанятия и много ещё чего.
На фоне таких нагрузок еда в столовой была каплей росы перед восходом солнца. Десять граммов мяса в супе, десять граммов масла на куске белого хлеба, слегка подслащенный чай.
Во время прохождения медосмотра перед началом службы Гриша весил почти девяносто килограммов, а после курса молодого бойца восемьдесят один.  Месячное денежное довольствие (три рубля восемьдесят копеек) он тратил на сгущёнку, покупая её в солдатском буфете.
Несмотря на, казалось бы, невыносимую физическую нагрузку появилась лёгкость и увеличились силовые возможности организма.
 Гриша выполнил все зачётные нормативы по физподготовке на «отлично». На огневой подготовке сбивал мишени с первого одиночного выстрела.
   В конце сентября взвод построили в расположении. Из канцелярии роты вышел командир Османкин и с ним офицер в капитанских погонах.
- Может быть, нас собираются отправить в боевые части, - тихо предположил Рябинкин.
- Сейчас узнаем. Зачем гадать.
Товарищи курсанты, (так теперь стали нас называть) все вы в школе, либо в других учебных заведениях, изучали иностранные языки. Я хотел бы знать, кто из вас может говорить, читать, и переводить хотя бы на троечку. Если таковые есть, два шага вперёд.
Вышли трое, среди них и Волков.
- Товарищ капитан, это ваши, - сказал Османкин.
Капитан внимательным взглядом окинул каждого:
- Взять личные вещи и за мной на выход, - скомандовал он.
За проходной КПП стоял уазик. 
- Грузитесь!
Ехали довольно долго. Машина остановилась у неказистого деревянного одноэтажного дома  на краю большой, окружённой лесом поляны, с различными знакомыми и незнакомыми сооружениями.
- Это скорее полигон для тренировки десантников,- сказал Рябинкин.
- Поживём, увидим.
- Из дома вышел старшина:
- Курсанты, за мной, в столовую. Обед вне расписания!
«Вот это дело, - подумал Гриша, - давно пора заморить червячка»!
- Товарищ старшина, а нас всегда будут так кормить? – Спросил Рябинкин, после обеда.
- Понравилось?
- Очень. Сразу потянуло в сон.
-Спать ещё рано. Видите красное кирпичное здание? Это казарма, которая будет на несколько месяцев вашим домом. Правда, в нём вы будете только ночевать и то не всегда. Я вам указал маршрут. Теперь самостоятельно передвигаетесь в казарму. Там доложите о своём прибытие командиру подразделения, в котором будете служить во славу нашей Родины. Надеюсь, что эта служба сделает из вас настоящих мужчин.  Удачи!
   Какой удачи пожелал нам старшина мы не поняли.  Нас определили в первое отделение третьего взвода.  Где этот взвод, мы понятия не имели. Никаких военных, кроме командира и дневального в казарме не было.  Темнело быстро. За окнами послышался тяжёлый топот.  Через пару минут, в помещение бегом, без разговоров, в колонну по два вбежали около сотни ребят в чёрном обмундировании и построились в две шеренги.
Капитан, видимо командир роты, скомандовал:
- Приготовиться к отбою. Отбой через девяносто минут. 
Гриша с другом стояли рядом с дневальным. Капитан подошёл к ним:
- Как мне уже доложили. Вы и есть пополнение после курса молодого бойца?
- Так точно! – в один голос ответили парни.
- Надеюсь, вы запомнили наш распорядок дня. С момента сегодняшнего отбоя, этот распорядок вступает в силу и для вас.

   Таня готовилась к Новогоднему балу. К последней встрече Нового года в родной гимназии.
- Мама,что мне надеть на бал?
- Так у тебя, Танюша, есть новое платье, подаренное дядей Костей.
- Нет, мама, я не надену его.
- Объясни причину.  Ожидаешь встретить в нём своего Гришу?  А почему бы тебе не покрасоваться в этом платье перед Громовым. Он почти каждую неделю приносит для тебя букеты роз.
- Мама, я не хочу  ни от тебя, ни от других слышать о нём.
- Что тебе в нём не нравится?  Симпатичный, вежливый, образованный – без пяти минут кандидат наук.
- Если бы  на тебя в молодости так смотрел папа, то и ты не захотела бы ни слышать о нём, ни видеть его.
В следующий раз, пожалуйста, найди причину, чтобы он больше к нам не заходил.  Ни с какими подарками.
- Но ты, же любишь цветы!
- Да люблю!  Но не от него.  От Гриши я бы приняла даже вылинявший букет полыни или веник из неё!
- Ладно, дочь! С тобой всё понятно.  Ты, как я, влипла в паутину любви.  Как это он сумел так быстро её сплести вокруг твоего сердца.
- Это не он.  Это мы вместе с ним сплетали наш любовный кокон
Нина Андреевна решила не перечить дочери и не расстраивать её
своими мыслями по поводу  слов Тани.  Она подумала, интересно, кто из вас первым прорвёт этот кокон.
-Мама, мы отвлеклись, так что мне лучше надеть на праздник. А?
Нина посмотрела оценивающим взглядом на дочь и сказала:
- Поройся в моём шкафу.  Возможно, что-то подберёшь из нафталинового старья. Шучу, конечно, но там должны были сохраниться кое-какие мои девичьи штучки.
   Гардероб Нины  Андреевны находился в отдельной комнате. Там, в несколько рядов висели десятки женских платьев.
 Пора разобраться в этой комнате, - подумала Таня, перебирая мамину одежду. Наконец она выбрала платье, сшитое из неизвестной ей ткани, и вышла с ним из комнаты.
- Пойду, примерю в своей спальне.
- Подожди, - сказала Нина, увидев в руках Тани крепдешиновое платье, - под него нужна шёлковая сорочка, иначе все твои прелести будут, как на ладони. 
- Но у меня нет такой вещи.
- Иди обратно, хотя нет, я сама.
Нина вернулась с небольшим тонким пакетом:
- Вот тебе защита от нескромных мужских взглядов, а заодно и внутренняя подсветка твоего платья.  Иди, примеряй.
Таня ушла в свою спальню, положила платье на кровать, и открыла пакет.  Из него, голубоватым потоком, вылился шёлк сорочки. Девушка вздрогнула от неожиданности. Ей сразу вспомнилась строчка из Гришиного стихотворения: «с прекрасных плеч волной прохладной…»  Она разделась, надела сорочку, и посмотрела на себя в зеркало.
- Нет, под такой тканью бюстгальтер выглядит слишком грубо.-   
Таня быстро скинула всё обратно, и надела сорочку без него. – Это совершенно другое дело!
Сдвинув бретельки на самый край плеч, она ещё раз посмотрела на себя в зеркало.  То чего она ожидала, не произошло.  Сорочка не потекла по телу на пол.  Всё правильно – Гриша, ведь, написал о ночной сорочке! 
- Интересно, хотела бы я увидеть ту женщину, о плечах которой он писал.
Таня опять, как в ту ночь у дуба, почувствовала в груди какое-то неприятное чувство.
- Неужели это и правда ревность? – подумала она.- Ревность к чему? К словам?  Или к тому образу, что возник в голове Гриши?   Он же говорил тебе, что все стихи посвящал той, которую вскоре встретит и полюбит. Сбылось его предсказание. Он встретил меня, и полюбил меня!  А я, дура, ревную его к какой-то виртуальной женщине.  Как я могу ревновать к самой себе?
Таню вывел из задумчивости  голос матери.
 - Танюша, - ты оделась?  Выходи, покажись отцу.
Вместе с мамой они прошли через гостиную к дверям кабинета Владимира Ивановича.
Таня постучала и, приоткрыв дверь, спросила:
- Папа, к тебе можно?
- Тебе можно всегда! – сказал он и, повернувшись к дочери, встал.  - Вот это, да!  А говорят, увидеть прошлые годы невозможно! Танюша, ты выглядишь восхитительно. Мне, кажется, даже прекрасней, чем твоя мама на своём выпускном балу.
   Нина Андреевна обиженно поджала губы. Володя подошёл к ней,  обнял со словами:
- Нинуля, не обижайся. Ты до сих пор выглядишь как фея из сказки.
Я думаю, сравнивать краски молодости с красками зрелости никому не возбраняется.
А Танюша наша и, правда, очень хороша.
- Спасибо, папа! – ответила на комплимент девушка.
   
   «Какая ты всё-таки беспечная,- думала о себе Таня. -  Не могла оставить свой московский адрес ни Галке, ни Маринке. Его знают только дедушка с бабушкой. Может быть, Гриша догадается написать им.  Столько времени прошло. Целая вечность, а о нём ни слуху, ни духу. Он-то, хотя бы,  думает обо мне? Я так с ума сойду. Ещё эти разговоры с Кирой».
- Таня выходи ужин готовить.
- Иду, иду мамочка.
За ужином Нина Андреевна спросила её:
- Танюша, чем собираешься заняться в каникулы?  Опять к тете, в её лабораторию? Ты ей ещё не надоела?
- Как я могу ей надоесть. Ведь она родная тётя. Твоя сестра.  Ты же мне не надоедаешь.
- И что это за наука такая, генная инженерия?
Таня долго объясняла маме, что это перспективное направление в генетике, что это, возможно, единственный способ излечивать человека от самых опасных заболеваний на самых ранних стадиях жизни человека, даже с момента зачатия.
- Ты думаешь, это поможет тебе в выбранной профессии.
- Безусловно.  Я нисколько в этом не сомневаюсь.

   Редко в жизни рядового солдата бывает разнообразие.
Ежедневные подъёмы, построения, изучение армейских уставов, упражнения с оружием и без, кроссы и силовая подготовка...
Короткий сон, и всё сначала.
Но здесь, в новой части, первый день начался необычно.  Во время утренней зарядки прозвучала команда на построение. 
Замполит, подполковник Ефремов сделал сообщение:
- Товарищи солдаты, в соседнем городке, в детдоме случился пожар. Пострадали дети. Требуется кровь для переливания. Я обращаюсь к вам с просьбой о помощи.  Не в приказном порядке сдать кровь.  Желающие, шаг вперёд!
   Вся рота одним шагом выразила свою готовность сделать это благородное дело.
- Я так и думал,- сказал замполит. – От имени командования части, выражаю вам благодарность.
- Урааа! – прозвучало вполголоса по казарме.
Командир роты скомандовал погрузку в автомобили, которые уже стояли наготове  принять бойцов.
   Процедура сдачи крови длилась недолго. Сдавали её сразу по трое
- Ну, ребята, скажу я вам, там у одной сестрички, такие глаза!  От её взгляда кровь начинает бить фонтаном.
«Видел бы ты глаза моей Танюши!» - подумал Гриша.
  Из пункта сдачи крови всех  привезли в столовую. Обед был таким калорийным, что ротный разрешил личное время до вечерней поверки.
     Дни шли своей чередой. Через месяц Гриша перезнакомился со всеми сослуживцами.  Сдружился с ленинградцем Ваней Лебедьковым, замечательным  гитаристом и бардом.  В свободное время он пел песни Владимира Высоцкого, причём с точным подражанием его голосу. Иногда он пел дуэтом с Петей Боковым, коренным москвичом.
Служба дружбе не помеха. Гриша уже знал истории допризывной  жизни своих друзей.
- Гриша, а у тебя есть девушка? – однажды спросил Боков. – Расскажи.
- Рассказывать-то нечего. Мы  с ней знакомы были всего два дня.
- Целовались?
- Один раз.
-Ну, ты, Гриш действительно оправдываешь своё прозвище.
- Помолчи, Петя, не у каждого человека может быть так, как у тебя.
- А, что у него? -  спросил Рябинкин.
- Петь, расскажи,  иначе все, кто не знают, умрут от любопытства, - попросил Лебедьков.
 Ладно. И Петя начал свой короткий рассказ:
«Однажды, в нашем клубе, я познакомился с очень симпатичной баскетболисткой.  Мы стали встречаться не только в клубе.  Как-то мужская и женская команды отдыхали на одной подмосковной турбазе. Там и произошло то, чего я не ожидал. Вернее ожидал и хотел, но о последствиях не подумал.  У меня и до Лиды были половые контакты с девчонками, но, ни одна не забеременела, а она, через месяц сообщила, что у неё задержка месячных.
Что делать.  Мне вот-вот в Армию. Я предлагал ей сделать аборт, а она ни в какую. Сказала, что если не женюсь на ней, будет большой скандал. Отец у неё большой начальник.  Я согласился, но попросил немного подождать. Спортсмены нашего уровня перед соревнованиями всегда проходили медицинские осмотры.  Один умный человек посоветовал заглянуть в медицинскую карту Лиды.
Боков замолчал.
- Не тяни, говори, что было дальше.
- Оказалось, что никакой беременности у неё нет. Она мне лгала. Причину я не стал выяснять, но наши отношения с той поры прекратились. А, ведь, я её любил.
- Может быть тебе только казалось, что любил?  В нашем возрасте, много совершается ошибок на любовном поприще, - философски заметил Ваня. – Кстати, мы незаметно отошли от Гришиной девушки. Скажи, как её зовут.
- Таня.
- Вы с ней переписываетесь?  У тебя есть её фотография?
- Увы. Я не знаю Танин адрес.- И Гриша поведал друзьям о тех событиях, что произошли накануне отправки в Армию.
- Ну, ты, друг даёшь! Неужели нельзя было узнать её адрес через подруг или родственников.
- Я уже это сделал. Теперь жду, жду и жду.
- Надежда умирает последней. Если она тебя любит, то точно, так же как ты, мается в ожидании весточки от тебя.
   Однажды, когда Гриша с друзьями в бытовке, занимались ремонтом и глажением формы к предстоящему строевому смотру, Петя Боков задал не относящийся ни к кому вопрос:
- Для чего нас так тщательно здесь готовят? Даже возят на курсы совершенствования иностранных языков. Не к добру это.
- Это точно! – подтвердил Саша Снегур. – Как затишье перед бурей.
Его слова оказались пророческими.  Через неделю личный состав роты познакомили с новым командиром – майором Гогулаевым.  Говорят, новая метла по-новому метёт. Началась настоящая спецназовская подготовка.  Изучение всех видов стрелкового оружия со стрельбами, парашютная подготовка, вождение военной техники, марш-броски, а после них рукопашные бои с оружием и без. Учебные бои в ограниченном пространстве.
Причём, вместе с курсантами участвовал и сам Гогулаев. После занятий, на привале, ребята валились от усталости на землю, а командир начинал чистить сапоги и одежду, напевая при этом какую-то мелодию и, бросая временами неодобрительные взгляды на своих подопечных. Волей-неволей ребята поднимались, и принимались приводить себя в порядок.  И что интересно, усталость  проходила быстрее.
- Надо спросить у комроты. – Продолжил Боков.
- Я уже спрашивал, - сказал Юра Зотов.
- И что?
- Он сказал всему своё время.
   Гриша закончил пришивать пуговицу, встал и пошёл на выход.
- Ты куда? -  спросил Рябинкин.
- В Ленинскую комнату.
- Опять писать стихи или письма в тумбочку?
- Рота, почта пришла! - Громко объявил дневальный.  У Волкова участилось сердцебиение. Он не побежал в коридор, но внимательно прислушивался к читающему фамилии почтальону
И вот он услышал долгожданное -  Волков.
Гриша пулей сорвался с места. Подбежав к почтальону, прямо выхватил из его рук письмо.  Оно было от стариков Сорокиных с указанием московского адреса Чистовых.
   Он вновь вернулся в комнату, и сразу же засел за сочинением письма Татьяне.  Почему-то, это вызвало ассоциации, с письмом Онегина Татьяне.
Гриша задумался. С чего начать?  На ум ничего не приходило.  Он долго сидел над чистым листом бумаги и грыз колпачок ручки, потом решил отложить написание, и обдумать всё после отбоя в тишине, а завтра  переложить свои мысли на бумагу.

   Вечером, накануне Рождества, Владимир Иванович заглянул на кухню.
- Таня ещё не приходила? – спросил он у жены.
- Она сказала, сегодня задержится у Киры.  Хотят встретить праздник с друзьями у неё, – ответила Нина, стряхивая муку с рук на стол. – А ты, что о ней вспомнил?
- Да, вот. – Володя протянул жене конверт.
- Минутку. Я только вымою руки.
- Взяв конверт, Нина взглянула на обратный адрес, где был обозначен номер воинской части и фамилия получателя.
- Что скажешь?
- Я думаю, что это, то самое эффективное лекарство от депрессивного состояния Танюши.
- Если я ей сейчас позвоню, и скажу, что пришло письмо от Гриши?
Что-то произойдёт?
-Обязательно произойдёт. Ты детские сказки читал? В них после произнесённых магических слов всегда появляется то,  что ты загадал.
- Причём здесь сказки? И магия.
- Эх ты!  Позвони и скажи два магических слова – письмо от Гриши. Поверь, она прилетит домой быстрее, чем ты доешь бифштекс, - сказала Нина Андреевна, глядя на мужа. – Между прочим, руки надо мыть перед едой и использовать столовые приборы, а не хватать еду, как первобытный человек. И потом, пост ещё не закончился.
- Как это не закончился? А первую звезду, как и другие в городе не увидеть!
Щёлкнул дверной замок.  На кухню как буря, ворвалась запыхавшаяся Таня.
- Где, где письмо? – схватив его, девушка убежала в свою комнату.
- Вот тебе и первая звезда!
   Сидя на краешке кровати, Таня целовала конверт, не решаясь вскрыть его и шептала:
- Я так люблю тебя, мой милый Гриша! Так люблю! Ты  не можешь даже представить себе этого.
Всхлипнув от обуревающих её чувств, она вскрыла конверт. Сквозь туман накативших на глаза слёз, пробились первые строчки Гришиного послания. Начинались они непривычно для письменного послания:
«Я люблю тебя, Таня! Я люблю тебя, моя берёзка! Я люблю тебя, зорька моей жизни!
Я не знаю, как это получилось, что время разлучило нас с тобой на столько месяцев. Но до сих пор я чувствую всю сладость и жар твоих губ, прикосновенье твоих трепетных рук и слышу умопомрачительный лавандовый запах моря роскошных твоих волос. Я во сне тебя обнимаю и целую, почти физически ощущая твою тонкую фигурку.
О!  Как я жду нашей встречи.  Предсказать  нашу встречу невозможно. У нас скоро вновь сменится адрес.
Если твои чувства ко мне ещё не охладели, пиши по адресу на конверте. А, если нарушилась цепочка наших отношений, всё равно
пиши, я ревновать не буду, и твоим ухажёрам  морду бить не стану.
Я люблю тебя, и буду любить, даже если ты выйдешь замуж.
Решишь написать письмо, вложи, пожалуйста, в конверт свою фотографию.
   Крепко обнимаю, и нежно целую!  До встречи!»
 - Танюша, к тебе можно.
- Конечно, что ты спрашиваешь, мама.
Нина Андреевна вошла в комнату,  и посмотрела на дочь, сидящую на кровати с непонятным выражением лица. Было ощущение, что она одновременно  может засмеяться и заплакать.
- Доченька, что-то случилось?
- Мама, мне, кажется, он не уверен в моих чувствах.
- Почему ты так решила?  Ты разрешишь мне посмотреть письмо.
Таня протянула конверт с письмом матери. Нина внимательно его прочла.
- Глупышка ты моя, если бы отец писал мне такие письма, я бы прыгала от радости.  Он любит тебя, и сильно скучает. Он же не видел и не слышал тебя столько дней!  А во время длительной разлуки могут в голову приходить самые странные мысли. – Мать обняла Таню, - я думаю, что Гриша не станет бросать на ветер такие слова. Он любит тебя, и насколько я понимаю, такая любовь даётся только Богом.
Успокоившись, Таня села писать ответ. С Гришиного письма все остальные, и его и Танины ответы, начинались со слов «Я люблю тебя!»
«Я люблю тебя, мой милый Гришенька! После твоего письма мои чувства к тебе не только не изменились, но стали ещё крепче. Для меня в любви не существует никто, кроме тебя. Только тебе позволено обнимать и целовать меня. Выбрось из головы все другие мысли из головы. Ничего, что могло бы оставить хотя бы царапину на наших отношениях, я даже в мыслях не держала, не держу, и так будет всегда. Я так тебя люблю. Без тебя так долго длятся дни! Слава Богу, особенно скучать не приходится. Занимаюсь художественной гимнастикой, изучаю некоторые вопросы генетики в тётиной лаборатории, готовлюсь к выпускным экзаменам. Десять дней назад, у нас был выпуск из музыкальной школы. Между прочим, окончила её с отличием.
И всё равно, везде и всегда,  я думаю о тебе.
Что бы я ни делала, делаю только для тебя. Хочу чтобы, ты любил ещё крепче. О, как я жду встречи с тобой, мой самый любимый человек.  Я понимаю, что армейская служба не оставляет времени мужчинам скучать и грустить. Грусть, вероятно, приходит только при написании писем. Как сейчас она пришла ко мне.
Я люблю тебя! Гриша. Не грусти. ТВОЯ  ТАНЯ!»

   Получив письмо, Гриша торопясь прочитать письмо, неловко вытащил сложенный вчетверо листок, за которым выскользнул, и упал на пол ещё один. Его быстро подобрал один из стоящих рядом однополчан.
- Гриша, кто это? - Спросил он, взглянув на фотографию.
 Сзади через его плечо на фотографию посмотрел Лебедьков:
- Какая-то актриса, - сказал он.
- Ну-ка, отдайте фотографию. Никакая это не актриса. Это моя Таня.
Около Волкова уже столпились ребята.
Гриша,  дай посмотреть! Такие фото продают почти во всех киосках союзпечати.
- Да вы посмотрите на её обратную сторону. – Сказал Ваня, - прочтите, что там написано.
- Парни, чужие письма читать неприлично, - сказал Гриша. –Отдайте фото.
- Гриша, разреши, и все успокоятся. Это надо же. Какая красота! -   Восхищённо, сказал  Зотов.
Действительно, цветная фотография выглядела, как открытка. С неё
Смотрела зеленоглазая красавица, с правильными чертами лица, обрамлённого русыми завитками локонов и толстенной косой, перекинутой через плечо.
- Гриш, ты разрешаешь прочесть обратку? Или все так и будут думать, что это актриса.
- Всё, хватит лапать грязными пальцами фотографию. Дайте её сюда!
Гриша взял фото, перевернул обратной стороной. Там красивым почерком было написано: «Я люблю тебя, Гришенька. Твоя Таня».
   Ребята, такого не должно быть. Гришка эгоист. Он один прикарманил себе всю женскую красоту России!
Да, брат повезло тебе. Но говорят, что красивые быстрее, чем обычные девушки отдаляются от их любимых.
-  Брехня это. Не слушай никого Гриша, - сказал Рябинкин. – Верь в своё счастье. Оно уже смотрит на тебя зелёными глазами.

   Дни неспешно шли за днями и складывались в недели, а недели в месяцы. Таня, не то чтобы отвечала на Гришины письма, она писала их как автомат. Расписывала почти каждый прожитый день.
Грише казалось, что она всегда рядом с ним. На такие пулемётные очереди писем он, порой, не успевал отвечать.  Но Таня не обижалась. Она понимала, что у него нет столько времени, как у неё.
В конце апреля Гришину роту разделили на группы по двадцать пять человек.  Его группа теперь именовалась -  «четвёртая».
И, наконец, они узнали для чего и зачем их так тщательно готовили.  Скоро их отправят за границу в качестве инструкторов-советников.
- Гриша, как ты думаешь, где мы будем теперь продолжать службу, в какой стране.  А, что тут думать. Мы военные люди, значит отправят в неспокойное местечко. Кого-то будем обучать, и передавать свои боевые навыки, кого-то, вероятно, будем охранять и защищать.  Не ломай голову, поживём, увидим.  Только вот, что будет с почтой.
- Её будут в России складывать в мешок с твоей фамилией, а после демобилизации, почтальон доставит его тебе домой, – засмеялся Рябинкин.
 
   Давно ожидаемое пришло неожиданно. Роту подняли по тревоге. Четвёртой группе было приказано получить новый камуфляж и сапоги. В вещмешки уложить предметы личной гигиены, нижнее бельё, выданный накануне сухпаёк,  и отбыть в Минск.
- Оружие брать?- Спросил Боков.
- Только ножи.
На одной из приданных роте машин, группа номер четыре выехала из расположения в сторону Минска, для погрузки в самолёт.
- А, куда мы полетим,- спросил дотошный Петя.
- В Москву, во Внуково.
В  аэропорту было малолюдно. Группа вольготно расположилась в зале ожидания.
- Товарищ капитан, - обратился к командиру Гриша, - вы нас будете сопровождать до Москвы или до места назначения?
- Пока до Внуково.
- Разрешите дать телеграмму.
- Кому?
 - Невесте! – не моргнув глазом, сказал Гриша.
- Через полчаса погрузка. Давай быстрее.
- Успею, - радостно ответил Волков.
    Телеграмму с надписью «срочная» почтальон вручил Нине Андреевне.
Прочитав, Нина отнесла её  дочери, которая готовилась к экзамену по математике.
Таню, как ветром сдуло. Выскочив на улицу, она остановила такси.
- В аэропорт. Внуково.- Только бы не опоздать, - думала она, постоянно поглядывая на часы и вспоминая текст телеграммы: «пролётом Минск-Внуково, рейс № …».
   В зале прилётов, коротая время, ребята группы держали пари. Приедет Таня на встречу с Гришей или нет. Большинство верили в лучшее, ведь любовь не только не знает границ и времени, она ещё немного безумна, а безумие творит чудеса.
   Оставалось совсем немного времени до выхода к самолёту. Гриша, который раз измерял шагами зал, не сводя глаз с дверей.
Он всё равно пропустил момент, когда из них, лёгкой бабочкой выпорхнула девушка, и с криком Гриша, бросилась к нему.
Волков едва устоял на ногах, когда Таня повисла у него на шее, прижавшись к его груди.  Вся в слезах, она целовала Гришино лицо, повторяя без конца: успела, успела!  Милый, любимый мой!
Потом прошептала губы в губы:
- Поцелуй меня, как тогда. 
Гриша почти прикипел к губам своей любимой.
   До этого момента в зале царила тишина. Вдруг, она взорвалась аплодисментами.  Их прервал голос, появившегося командира:
- Группа, приготовиться к выходу на лётное поле.
- Как же так, -  сказала Таня,- мы, ведь, только что, встретились! Гриша, не хочу расставаться с тобой!
- Что делать. Служба есть служба. Он едва расцепил Танины руки, и побежал вслед за товарищами.
   Стоя на верхней ступеньке трапа, Гриша повернулся в сторону аэровокзала, и помахал рукой.
Таня, сквозь слёзы улыбнулась:
- Всё-таки повернулся. Дай Бог ему вернуться живым, невредимым.
Она не знала, куда отправляются ребята, но что-то ей подсказывало, что это не простая командировка.
Моя любовь вернёт Гришу ко мне, - твердила она просебя, как молитву.
   Домой девушка вернулась затемно.
- Танюша, что-то случилось? – спросила мать,- ты так спешно уехала.
- Торопилась встретить Гришу!
- Встретила?
- Едва успела! Встретила, и через пару минут проводила. Мама, почему я такая несчастливая?
- Перестань горевать, доченька. Твоё счастье впереди. Мне, кажется, тебе пора сосредоточиться на экзаменах к поступлению в институт.
   
   В самолёте командир группы сказал:
- Вы хотели знать, куда мы направляемся. Всё объяснит улетающий вместе с нами, вот этот человек в гражданском костюме.
Все повернули голову в сторону худощавого мужчины, сидящего рядом с капитаном. Он встал, и представился:
- Полковник Речкалов, бывший командир штурмовой бригады морской пехоты. Направлен помощником старшего советника при дипмиссии в Ранголу. Это, для тех, кто не знает - запад Африки. Советский Союз решил помочь народу Ранголы в восстановлении и укреплении своей независимости. Много лет страна была португальской колонией, и сейчас переживает нелёгкие времена.  Там сформировались несколько военизированных групп, каждая из которых, имеет свои планы в установлении независимости. Говоря попросту, это плохо вооружённые банды, контролирующие свои регионы.
Вы не беспокойтесь, мы летим не воевать за кого-то, а помогать советами, тренировать бойцов законных формирований государства, которое хочет создать регулярную армию.
Ваши навыки, приобретённые в специальных лагерях, пригодятся там, как вода в пустыне. Подробный инструктаж получите на месте.
По прибытии, напишите письма домой, без каких бы то ни было подробностей о местонахождении и работе.  Пишите, лучше всего, про любовь.  Ясно?  И ещё, вам всем присвоены офицерские звания. Поздравляю!  Военные билеты сдайте мне.  Сейчас.
   Шёл второй месяц службы далёко от Родины.  Гриша попал в самый патриотичный регион страны к западу от Зуанды. Близость  к океану, жара, ежедневные тренинги, скудное питание, плохое понимание местного языка с примесью португальского, выматывали до такой степени физического и морального истощения, что возвращаясь в свою палатку на естественном полигоне, Гриша засыпал, падая на подушку.
В его подразделении было восемьдесят человек. Из них он сформировал четыре взвода. Наиболее способных бойцов назначил командирами взвода, чем, естественно, несколько облегчил себе работу.
Однажды по радиотелефону он получил приказ передать свои полномочия лейтенанту Осипову и  вернуться в так называемый гарнизон, состоящий из нескольких  лёгких домиков.
Войдя в свой, он увидел на тумбочке листок бумаги и шариковую ручку приготовленные для письма Тане. Гриша так и не решился его написать.  После расставания в аэропорту, он чувствовал себя сильно виноватым, чуть ли не предателем. Ему постоянно снились её заплаканные глаза и судорожно сцепленные на его шее её руки, объятья которых ему пришлось разрывать силой.
«Зачем я послал телеграмму? Можно было бы обойтись и без этого. Год службы пролетел незаметно. Так пролетят и очередные два. Но уж очень хотелось увидеть любимую девушку, её завораживающий взгляд, услышать запах её волос и испить медовый вкус её губ». – Так думал Гриша, сидя с ручкой над листком, не зная с чего начать письмо.
Потом, решившись, он написал свои первые стандартные слова:
- Я люблю тебя, моё солнышко ясное!
Ты прости меня за моё бессердечное отношение к тебе при прощании. Военная служба диктует свои правила. Без этого у государства не было бы такой крепкой и сплочённой Армии, как наша,  Советская.
Я сейчас далеко, даже дальше, чем ты себе можешь представить. Но ты всегда со мной, мой ангел хранитель.
Я долго не мог решиться написать тебе.
Если бы армейская служба давала больше свободного времени, времени для размышлений, то при демобилизации всем военнослужащим выдавали бы дипломы философов.
Вот и я стал частенько философствовать, несмотря на плотный график в своей рвботе.
Даже сейчас, написав слово «люблю», я начинаю размышлять о его понятии и назначении.
Ты представь себе раннее летнее утро. Тишина. На востоке начинает алеть небо. Это просыпается заря-заряница и начинает будить солнце, вызывая его на прогулку. Солнце, медленно потягиваясь, приподнимается и, первым делом, по привычке, выгоняет с небосвода стадо отставших от уходящей ночи звёзд.
Наконец, окончательно проснувшись, оно спешит на пробежку.  Выбегает на цветочную поляну, зажигает в лепестках капельки росы и, не оглядываясь, бежит по рощам белоствольных берёзок, выгоняя из них, оставшуюся серость и хлад ушедшей ночи. Вот оно посмотрело в озеро, как в зеркало, окунулось в прохладную воду и, побежало радостно в поля будить в пшеницах спящий ветерок.
Зацепило струны неумолкающего  хрустального родничка и улеглось рядом на бугорке послушать его утреннее пение.
По протоптанной тропинке  бежит, сверкая голыми коленками весёлая девчонка. Куда бежит, зачем бежит -  неизвестно никому. Даже ей самой. Просто радостно на сердце от солнечного утра.
Солнце ласково взглянуло в глубину зелёных глаз, пробежало по губам, и застряло в волосах. Ветерок вздохнул и, обняв девчонку, стал расчёсывать её.
   Когда я представляю всё это вместе, я вижу тебя, твою хрупкую и тонкую фигурку, твои волосы и зелёные, с солнечной искоркой, глаза. 
Но это только прелюдия к серьёзной опере с названием «большая любовь». Я хочу смотреть и слушать её вдвоём с тобой и только с тобой.  Как я хочу обнять тебя, прижать к своей груди, и почувствовать биение твоего сердца. Но, увы!  Пока это невозможно.

PS – Опять будет большой перерыв  в письменном общении.
    Я люблю тебя, Танюша!

 
  В военном «городке»  Гришу вызвал начальник гарнизона:
- Вот что, лейтенант, ты временно назначаешься начальником взвода охраны «городка» и госпиталя, который расположился в двух километрах отсюда. В составе взвода будут трое наших и несколько местных имеющих незначительный боевой опыт. Твоя задача организовать надлежащую охрану  объектов. В ваших руках будет жизнь и здоровье наших врачей и медсестёр. Понял!
- Так точно! А откуда здесь появился этот госпиталь? 
- Пока вы с товарищами прохлаждались в военных лагерях, из Союза доставили всё, что требовалось в стране с нестабильной ситуацией.
- Тебе бы испытать такую прохладу, - подумал Волков, но не стал ничего говорить.
   Так началась его служба на новом месте. Прежде всего, он познакомился с медперсоналом. В его составе были два специалиста полевой хирургии, две операционных сестры, и несколько сестёр-санитарок.
После осмотра подлежащего охране госпитального хозяйства, Гриша явился к начальнику гарнизона.
- Что-то случилось? – спросил тот.
- Пока нет, но может случиться.  Почему не разместили госпиталь в охраняемом гарнизоне?  Разве вы стали бы жить в брезентовой палатке в саванне, где рыщут  голодные звери.
- Я исполняю приказ вышестоящего начальства. 
- Но там, же наши люди, соотечественники. Я требую перевести госпиталь сюда, в городок.
- Хорошо. Я доложу начальству.
   Недели через две приступили к возведению госпитального  «комплекса».
   На очередном оперативном совещании у старшего советника по вопросам безопасности Советских специалистов было указано на некоторое расслабление военнослужащих. Советник предупредил об опасности, которая может возникнуть в связи с возобновлением вооружённых стычек между конкурирующими группировками.
Он потребовал усилить охрану госпиталя и хозяйственных объектов.
Склады находились внутри гарнизона, а госпиталь по-прежнему оставался в стороне.
В одну из ночей, Гриша никак не мог уснуть.  На душе было не спокойно. Предчувствие чего-то нехорошего копошились в его мыслях. Он быстро встал, накинул дождевик, и пошёл в госпиталь.
Туда, три дня назад доставили раненого руководителя одной из группировок.
В приёмном покое, под двумя слоями брезентовой крыши, при свете настольной лампы, сидела, и что-то писала дежурная медсестра.
- Доброй ночи, Катюша, - поздоровался Волков, - всё спокойно? – Спросил он.
- Пока, да.
- Пойду, посмотрю на ваших подопечных.
- Туда уже ушёл охранник, - сказала Катя, и с ужасом посмотрела за спину Григория.
В приклеенном скотчем к брезенту зеркале, Волков увидел осторожно крадущегося  человека.  Не поворачиваясь, Гриша сосредоточился и, подпустив его почти вплотную, резким движением руки и одновременным разворотом влево, ударил тяжёлым кулаком в голову бандита.
Почти сразу он услышал выстрел. На свет выскочил из темноты второй бандит. Волков, чтобы не попасть под второй выстрел, быстро сократил расстояние кувырком до стрелявшего в него и, ухватив железной хваткой его  запястье, вывернул руку до хруста в локтевом суставе. Бандит вскрикнул, и присел от боли.  Гриша, в этот момент, ударом колена раздробил ему челюсть.
«Не выпускай из внимания поверженного, но живого противника» - мелькнули слова инструктора одновременно с чувством боли в левом бедре от удара ножом, лежащего на полу бандита. Вгорячах Гриша ударил ботинком раненой ноги в его голову. Тот затих.
На выстрел и крики медсестры прибежал охранник.
- Где тебя черти носят? – Грубо спросил Волков.
- Я проверял, не подтопило ли дальнее крыло помещения. Оно же в низине.
-Гриша, ты же ранен! – вскрикнула медсестра. – Давай помогу снять тельняшку. Ложись, я тебя сейчас перевяжу. Дуй за хирургом,- скомандовала она охраннику.
Игорь Александрович был опытным хирургом. Он ещё  в Великую Отечественную оперировал раненных бойцов в полевых госпиталях. Осмотрев рану, резюмировал следующее:
- Пулевое ранение. Пуля застряла в правой стороне груди. Немедленно в операционную!
На следующий день, при обходе, Игорь Александрович сказал Грише:
- Ну, ты, батенька, счастливчик. Пуля совсем чуть-чуть не достала до сердца. И как ты умудрился одного бандита отправить на тот свет, а другому раздробить челюсть?
Хотя, я знаю случай из фронтовой практики. Однажды, к нам в госпиталь поступил раненый с пулей в сердце. Так он сумел сапёрной лопаткой, в таком состоянии, зарубить троих фашистов. И только после этого упал, потеряв сознание. Да, стресс великая сила!
- Он выжил?
- А, как же. Любой, кто попадал в мои руки, выживал.
- И без головы? – улыбнулся Волков.
- Такие больные не попадались, а если бы попались, приклеил бы, - засмеялся доктор. – Ты  как себя чувствуешь?
- Нормально. Только в ногу отдаёт.
- Всё правильно. Видимо бандит только слегка зацепил тебя ножом. Так что боль не от пулевой раны, а от ножа. Ранка ерундовая, до свадьбы заживёт.
Гриша закрыл глаза, вспомнив диалог с Таней на бугре у речки.
Почему он тогда ей сказал – подрастёшь, узнаешь!  За те два дня проведённые с  ней, он понял, что любовь, приходит неожиданно,
вопреки всему, и как ураган сметает  ранее приобретённые привычки и навыки, одновременно возвышая  твои чувства и, отбрасывая всё ненужное, и ты понимаешь, что такое  судьба.
Интересно, как она там. Как продвигается учёба. Хорошо, что у неё много самых разных интересов.  Вон, даже на фестивале бардовской песни поучаствовала.
- Григорий, ты спишь? – сквозь его воспоминания прорвался голос врача.
- Нет. Скажите доктор, меня скоро выпишут.
- Э-э-э, батенька, какой ты быстрый. Придётся полежать ещё недельки две, а там видно будет. 

   Щёлкнул дверной замок, и с порога раздался громкий голос Владимира Ивановича:
- Нина, я хочу есть!  Я настолько проголодался, что готов грызть любую вещь, которая хоть немного пахнет хлебом.
Из кухни вышла жена с доской, на которой только что резала батон для бутербродов.
- Доску будешь, со смехом сказала она. Ты что-то сегодня сильно задержался.  Хоть позвонил бы, что ли. Давай с завтрашнего дня я буду тебе в портфель класть тормозок – термос с горячим кофе и пару бутербродов с ветчиной.  Или холодный бифштекс. Что лучше?
- Лучше пару отбивных и кусочек хлеба.
- Хорошо. Иди ужинать.
За ужином Владимир достал газету «Военные ведомости».  Слушай, я прочту тебе небольшую заметку:
- За проявленное мужество и отвагу при исполнении воинского долга по защите национальных интересов дружественной нам стране, наградить:  орденом Красная Звезда Волкова Григория Алексеевич.
В сообщении ещё ряд фамилий, но я думаю,  нам интересна только первая.
- Можно я прерву вашу беседу, спросила вошедшая на кухню Таня.
- Конечно, конечно. Это касается и тебя.
Таня открыла холодильник, достала пакет с молоком, и налила в свою любимую кружку.
- Ну, родные мои, что там касается меня?
- Вот, прочти, протянул газету отец.
Таня осторожно взяла сложенную в несколько раз газету, развернула и, забыв про кружку с молоком, убежала в свою комнату.
- Вот тебе и непутёвый!  Дед как в воду смотрел, когда говорил о таких парнях.
- Просто так орденами не бросаются. Они достаются кровью.
- Ты думаешь, Гришу ранили? 
- Не знаю. Придёт время, всё прояснится.

   Гриша никак не ожидал, что с ним может случиться такое. Пришёл приказ о его отправке в Россию.  В один из учебных центров под Севастополем.
Накануне с ним беседовал полковник Речкалов.  Он объяснил нестабильность ситуаций  во многих странах, особенно на южных границах СССР, в государствах малой Азии и других.
- Поэтому, стране нужны хорошо обученные воины, - сказал он, - такие, как ты и твои товарищи, прошедшие через центр подготовки в союзном государстве. Ты передашь свой опыт новобранцам, а заодно поправишь здоровье после ранения.  Воздух Родины, а особенно  Крыма, лечит всё и всех.
-Товарищ полковник, но, это же, невозможно.
- Почему?
- Заниматься нужно чем-то одним. Или обучением салажат, или лечением  самого себя. Я выбираю первое.
- Как знаешь. Учитывая твою методику обучения местных бойцов, и хвалебные отзывы экспертов спецкомиссии по проверке готовности  подразделений на боевых учениях, ты поедешь с рекомендацией о назначении заместителем командира роты учебного центра морской пехоты Черноморского флота.
Кстати, местные военные власти, присовокупили к твоему ордену свою награду. На неделе её тебе вручат.
После ухода полковника, в комнату Волкова влетели Боков с Лебедьковым.
- Гришка, мы только что узнали о твоём награждении. Обмыть бы, как полагается. Да не чем. И орден получишь только в Союзе.
Ну, да ладно. Главное, что ты едешь домой. И не просто домой, а в Крым!
- Я бывал там,- сказал Лебедьков, - это сказка, правда, я ничего не видел.
- Это как?
- Я тогда был ещё в животе у мамы.
- Ну, вот. А мы приготовились тебя послушать.
- Мы с Петей шли к тебе, и вслух завидовали твоему вояжу к Чёрному морю.  Ласковое море, Бернес, Костя-рыбак со своими шаландами. А какие там, наверно, девушки! Длинноногие, загорелые до бронзовости, в купальниках…
- Ага. И под надзором папаш или мамаш
- Ты что-то размечтался. Часто думаешь о женщинах. А?
- Гриш, скажи, что ты там будешь делать, по приезде? Я бы сразу пригласил какую-нибудь блондиночку в ресторан, а потом…
- Ты опять про женщин!
- А, что! Я решил после демобилизации, долго не жениться. Женюсь, когда перецелую тысячу и одну женщину.
- Ванечка, ты посчитал, сколько тебе потребуется лет на это? Даже если каждый день целовать по одной?  Да ещё надо поискать ту, которая позволит тебе это. Так что, закатай губищу. Ты, когда надумаешь жениться, будешь лысым и дряхлым.
- Нельзя уж и помечтать! – ворчливо пробормотал Лебедьков. – Ты сам с чего начнёшь свою гражданскую жизнь?
- Приеду домой. И сразу помирюсь со своей изменщицей.
- А,  по мне, прощать измену нельзя.  Через какое-то время она тебе вновь изменит.
- Ты знаешь, Ванюша, мне кажется, надо время от времени оглядываться на прошедшие дни, и оценивать свои поступки в отношении других людей. Особенно близких. Мы всегда думаем, что они  простят нам  наши не благовидные поступки. Но это только кажется. Любые обиды, большие и маленькие, накапливаются в сердце человека, и порой выплёскиваются через плотину терпения, или просто разрушают её. Я внутренне пересмотрел все свои поступки до ссоры с девушкой и понял, что в её измене большая часть вины, если не вся, лежит на мне.
-Ну, у тебя и характер! Неужели ты встанешь перед ней на колени?
- Если потребуется, - встану!
- А, что, действительно, любовь сильнее воли человека. Она и лечит, и калечит, порой убивает.
- Гриш, ты рассуждаешь, словно прошёл все эти стадии любви.
- Нет, Ваня, судьба отнеслась ко мне совершенно не так. Я однолюб и верю в мою подругу, в мою Татьяну, как в самого себя. Если случится что-то катастрофическое с ней, я буду страдать, но любить по-прежнему также сильно, как  и сейчас.
    Парни замолчали. Каждый думал о своём.
- Что замолчали? Не скоро нам свидеться удастся. Давайте обменяемся домашними адресами.
- Гриш, твоя девушка москвичка?
- Да.
- Возможно, ты будешь намного раньше меня в Москве.  Зайди к моим родителям. Они будут очень рады узнать о сыне от живого человека, а не из чернильных слов письма.
- Ладно. Зайду обязательно.
- Будешь в Ленинграде, заходи.  Побродим по кабакам «Невского».- Пригласил Лебедьков.

На втором этаже факультете генетики, у информационного стенда, стоял офицер в строгом чёрном мундире и  что-то внимательно читал. Тишину в здании ничто не нарушало.
Прозвенел звонок, и моментально, как в школе, коридоры и лестничные марши наполнились хлопаньем дверей и весёлыми, в основном девичьими голосами, людей в белых халатах.
Офицер оказался среди шумного потока студентов. Из коридоров и с лестничных маршей, встречными потоками текли говорливые белые ручьи, сливаясь у стенда, и растекаясь вновь по разным направлениям. Проходящие мимо него, с любопытством  глазели на военного с орденом Красной звезды на груди.
Лейтенант растерянно крутил головой, пытаясь вглядеться в лица снующих туда-сюда девушек. Все они казались ему похожими друг на друга.
Три девушки, весело о чём-то болтая, спускались с верхнего этажа.
Они так же, как и все, взглянули на чёрное пятно среди ярко белых фигур. 
- Девчонки, представьте себе наоборот, -  белое пятнышко на чёрном квадрате Малевича!
Таня, а она была одной из этой весёлой троицы, вдруг резко остановилась. В голове мелькнуло – Гриша!  Она, забыв обо всём, крикнула – Гриша!
Волков едва успел повернуться, Таня, как листок брошенный порывом ветра на мокрое оконное стекло, прилипла к Гришиной груди.
- Кто это, - спросила Зоя. – Брат, знакомый, родственник, жених?
- Я думаю, это, скорее всего брат, вернувшийся из Армии. Только не жених.
- Почему не жених? А, Люба?
- Был бы жених, он пришёл бы с охапкой цветов к любимой девушке.
Таня за руку подвела Гришу к подругам.
- Девочки, знакомьтесь: это Гриша, мой будущий муж.
У Волкова дрогнуло сердце. Ведь он тоже говорил друзьям, показывая фотографию Тани, что она его невеста.
«Надо делать предложение – подумал он – а как, где и когда». И потом, она уже всё решила сама. Муж, жена!  Что это значит?  Жить вместе, спать в одной постели, нянчить детей. Вести домашнее хозяйство. Что будет с учёбой? Но она сказала -  будущий муж. Значит ли это, что она не торопится замуж, и тоже рассматривает всё с практической стороны жизни.
- Таня, а почему ты нам никогда не рассказывала о своём парне? – спросила Зоя.
-Боялась сглазить!
- Какая ты красивая! Ты смотришь на себя в зеркало? – спросил Гриша, когда они вышли на улицу.
- А как же. Зеркало – одно из лучших и верных друзей девушек. Оно никогда не врёт. Гриш, я вся дрожу от ожидания твоих поцелуев.
   Они остановились, Гриша взял за плечи девушку, повернул к себе, и начал осторожно и мягко целовать её губы, а Таня всё крепче и крепче прижималась к самому любимому мужчине.
- Танюша, ты что,  так сильно соскучилась?
- Сильнее, чем ты думаешь. Я так ждала тебя! Жду, и буду ждать,
Сколько бы разлука ни длилась. Я чувствую, что ты опять уезжаешь. – Да, милая моя.  Опять короткая встреча и долгая разлука, но скоро я приеду надолго, навсегда!
- Когда это будет! Я умру от ожидания. Мне так много хочется тебе сказать. А почему ты не можешь остаться ещё, хотя бы на денёк?
- Мне нужно сопроводить группу новобранцев в часть. А сейчас сопровождать будешь меня ты. Вот по этому адресу, - Гриша достал записку Бокова, - я не знаю, где это.
- Недалеко. Три остановки на метро.
- Тогда поехали.
Почти полтора часа они просидели у гостеприимных родителей Петра.  Перед уходом, Елена Васильевна, так звали его маму, спросила:
- Григорий, Вы не могли бы передать Пете небольшой гостинец?
- К моему сожалению, нет. Он очень далеко. Но вы не печальтесь, скоро он будет дома.
   Выйдя от Боковых, Таня снова вцепилась в Гришину руку, словно боялась его потерять, и остаться одной на улице.
- Гриш, ты  не забыл те два дня в Ольховке?
- Помню всё до мельчайших подробностей. Как будто это было вчера.
- А помнишь, как мы спали на тростниковой постели под дубом.
- Конечно.
- Мне так хотелось, в ту ночь, стать женщиной! Но ты не догадывался об этом.  И всё- таки, я стала ей.
Гриша остановился, и с недоумением посмотрел в Танины колдовские глаза.
- Я знаю, о чём ты сейчас подумал.  Это совсем не то. Я стала женщиной виртуально, а не физически. Я много раз представляла себя в постели с тобой. Даже ощущала твои ласки и поцелуи.
И до сих пор меня не оставляет это желание.
   Гриша ошарашено смотрел на любимую девушку. Потом привлёк её к себе, и прошептал:
- Милая, всё у нас с тобой будет! Я люблю тебя! И это уже часть твоего и моего желания. Как же я забыл, вдруг сказал он.- Пошарив в нагрудном кармане, он достал золотой перстенёк с вкраплёнными в него мелкими бриллиантами.
- Дай руку.
Таня протянула правую. Гриша осторожно взял кисть её руки, и стал примерять колечко на пальцы. Оно очень хорошо подошло на средний.
- Посмотри, камни искрятся, как твои глаза.
- Гриша, это же очень дорого.
- Это тебе подарок из Африки. А рядом с ним будет красоваться, я думаю скоро, колечко обручальное.
Ну, что, куда мы теперь с тобой?
- К нам.
- Это далеко?
- Нет!

   В подъезде дома, консъерж, он же, по-видимому, и охранник попросил у Волкова документы, и что-то записав в журнале с серыми корками, сказал:
- Проходите!
Поднявшись на пятый этаж, Таня открыла дверь с никелированной табличкой – Чистов Владимир Иванович.
- Проходи, будь, как дома!
- Но я, Гриша посмотрел на свои сапоги.
- Ничего страшного. Здесь все привыкли к гостям в военной форме.
Пойдём, я покажу тебе ванную, где ты сможешь хорошо помыться.
   Таня показала ему, где полотенца и халаты для гостей.
-  А это шкафчик с принадлежностями для женщин.  Смотри не перепутай, - засмеялась она, и чмокнув парня в губы. Вышла.
- Я на кухню. Что-нибудь приготовлю поесть, - донеслось до Гриши через дверь.
Спустя какое-то время, щёлкнул дверной замок ванной комнаты.
- Гриша, ты уже вымылся? Иди сюда.
Из кухни доносился вкусный запах чего-то мясного. Таня стояла у стола, и накладывала на большую тарелку картофельное пюре и котлеты.
- Ты ешь, а я в ванную. Если котлет будет мало – добавка на сковороде.
    Когда вошла Таня, одетая в длинный шёлковый халат, Гриша встал с кресла, стоящего у открытого окна гостиной, и обнял девушку.
- Ты в этом халате кажешься высокой и тонкой тростинкой и очень хрупкой.
- Тростинки не  ломаются даже в сильные бури.  А ты, сидя в кресле, показался мне этаким вальяжным барином из пьес Островского.
- Давай не будем обмениваться возникающими в наших головах образами. Лучший образ для меня – это ты. Не вымышленная, а настоящая, живая. Я хочу тебя обнимать и целовать.
   Гриша отбросил с Таниных плеч  распущенные волосы, взял в ладони её лицо, посмотрел в упор в золотистые глаза, и стал целовать губы, шею, плечи …
- Подожди! Куда ты так торопишься? Я тоже хочу тебя целовать, но не здесь. Пойдём, я покажу тебе свою комнату. Там тоже есть кресло у окна. Я люблю в нём сидеть и мечтать. Ты тоже можешь помечтать о своём.  А я пока подсушу волосы.
   Гриша уселся в кресло, а Таня встала перед зеркалом, и включила фен. В зеркале она видела, что Гриша внимательно смотрит на неё. Не на отражение, а именно на неё.
- Милый мой Гришенька, своими карими глазами, как ни старайся, раздеть ты меня не сможешь. Чтобы достичь этого, нужно приложить некоторые физические усилия. Ты помнишь слова своего стихотворения?
- Какие слова?
- … с прекрасных плеч её скользнул ночной сорочки шёлк…
   Таня подошла к сидящему возлюбленному, и протянула ему кончик, завязанного бантиком на её тонкой талии пояса:
- Потяни за верёвочку, - улыбнулась она. – Ты увидишь то, о чём давно мечтаешь и чего желаешь. В этом я абсолютно уверена.  Что застыл? Тяни! – Почему-то охрипшим, вдруг, голосом сказала девушка, глядя в глаза растерявшегося парня.
  Гриша дёрнул за конец пояса, узел легко раскрылся, и тяжёлый шёлк халата покатился волной по Таниному телу  к её ногам.
Перед его глазами открылось полуобнажённое девичье тело.
- Нимфа! – только и смог сказать Гриша.
- Гриш, ты прости меня за моё бесстыдство. Я так тебя люблю, так люблю! Ради тебя я готова на всё, чего ты только пожелаешь. Я давно готовилась к этому событию.
С тобой я сегодня стану женщиной. Ведь это не грех. Правда? Нас с тобой повенчает любовь! Если ты согласен, бери меня на руки, и неси на брачное ложе.
Гриша подхватил Таню на руки. Она прижалась к нему и прошептала:
- Милый, мне страшновато!
Он осторожно опустил девушку на подготовленную, застеленную белоснежной простыней постель и заряженный невыносимой страстью стал  ласкать и целовать её тело. У Тани закружилась голова, когда его губы коснулись груди. Она ощутила внутреннюю дрожь, превратившуюся в тепло в низу живота. Гриша услышал Танин лёгкий стон. Он поднял голову:
- Тебе плохо?
Таня, в ответ, обеими руками крепче прижала его к себе. Они плохо помнили, что было дальше. Судорожно, сжимая друг друга в объятьях, словно в беспамятстве, они со стонами целовались, пьянея от яда необыкновенной любовной страсти.
   Потом, они долго и молча, лежали, не совсем понимая, происшедшее с ними.
- Гриша,- прервала молчание Таня, - вставай, иди в ванную, потом посиди в гостиной, пока я приберусь здесь, и вымоюсь. Иди и не смотри на меня.
   Когда он ушёл, Таня встала, оглядела себя, и постель.
- Кровь и любовь хорошо рифмуются, - подумала она, снимая простыню.
   Из ванной Таня вышла в коротеньком ситцевом халатике с перекинутой на грудь  толстенной косой.
- Тебе нельзя в таком виде показываться на улице, - сказал Гриша, оглядев её с головы до красивых, стройных ножек.
- Это почему?
- Ты слишком привлекательно и сексуально выглядишь. Тебя могут просто украсть, - прошептал на ухо девушке Гриша, прижимая её упругое тело к себе.
Она физически ощутила его страстное желание повторить свои ласки и поцелуи.
- Унеси меня отсюда! – ответила Таня.
Гриша подхватил её, как пушинку, и, целуя, понёс в комнату, где час назад они задыхались от любовных утех.
Он осторожно и мягко положил Таню на застеленную свежей простынёй постель, и освободил её от халатика
- Гриша, Гришенька, любимый мой, я, наверно, сегодня умру в твоих объятьях.  Я уже предвкушаю эту сладкую смерть. Я много раз сегодня умирала от твоих ласк и вновь воскрешалась,  чувствуя тебя. Мне казалось, что, в какие-то моменты,  в моём теле взрывалась каждая клеточка, и пропадало сознание. Мне хотелось рвать и кусать твою плоть, хотелось, чтобы ты раздавил меня в своих объятьях. Я не понимаю, что это такое происходило со мной.
- Скорее всего, это неконтролируемый всплеск твоей страсти. Со мной было также.
- Милый, а если я забеременею?
-Нет. Такое не случится.
- Почему ты так уверенно говоришь об этом?
- Моя интуиция говорит, что для этого нужно совпадение по частоте, каких-то физиологических импульсов, чтобы они вошли в резонанс. И для этого необходимо сильное желание двух любящих друг друга сердец. Это желание зафиксируется мозгом, и он независимо от нас начнёт решать генетические задачи, и искать наиболее верные решения. Для этого потребуется немало времени.
- Я думаю, твои конспирологические мысли к генетике не имеют никакого отношения. Ведь всё зависит всего от двух клеточек.
- Согласен. Я ещё помню уроки биологии. Но мозг может перенастроить их внутреннее содержимое, и каждая из них  будет действовать так, как ей вздумается. А обоюдное желание заиметь ребёнка будет корректировать их действия.
- Ну, ты и фантазёр!  Скажи мне, пророк, а у нас с тобой может быть ребёнок? Если, да, то когда?
- Я думаю, в августе или в сентябре следующего года ты забеременеешь.
Всё время необычного диалога, губы и руки любовников ласкали их тела, словно искали  что-то необыкновенное. В какой-то момент девушку опять накрыла горячая волна неуёмной страсти. Она едва не закричала, судорожно вцепившись в Гришину спину.
   Словно опустошённые, но довольные друг другом, они долго лежали на боку, глаза в глаза.
- Ты устал? – спросила Таня, - тебе надо поспать.
 Она посмотрела на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке.
- Который час?
- Половина третьего утра. Через два часа твой поезд. Мне так не хочется опять расставаться с тобой! Я, наверное, сойду с ума без тебя. Таня натянула на себя одеяло и, поморщившись, приподнялась на локте.
- Ты, что это гримасничаешь, Танюша?
- У меня все мышцы болят, словно меня протащило по камням водопада. Ну-ка, милый мой, герой-любовник, покажи свою спину.
Гриша перевернулся на живот. А Таня соскочила с кровати, накинула на себя свой халатик, и быстро вышла из комнаты.
Вернулась она с пузырьком перекиси водорода.
- Лежи и не дёргайся. Немного пощиплет, а до свадьбы заживёт. Ведь так ты говорил в деревне, когда врезался на велосипеде в забор, - сказала девушка, осторожно смазывая царапины на Гришиной спине. - Это я виновата. 
- Нет, мы оба!
-Гриша, а что это за шрам у тебя на правом боку.
- Ерунда!
- Нет не ерунда. Я же будущий врач, и кое в чём разбираюсь.
Таня потрогала заживший след от бандитской пули:
- Больно?
- Нет. Больно там, где прошлись твои тигриные лапки.
- Ну, уж извини, ты сам довёл меня до этого, - проговорила Таня. Нежно целуя нетронутые царапинами места на спине.

   - Привет! – встретила подругу Зоя, - ты какая-то сегодня не такая, как обычно. Порхаешь по лестнице, словно бабочка по цветку. Так, понятно! Сказала она, посмотрев на Таню.
- Что тебе понятно?
- Он хотя бы жив?
- Кто?
- Твой будущий муж.
Таня покраснела, и прижала воротничок  кофточки к шее.
- Танюша, любовные следы скрыть невозможно.  Да и зачем стесняться их.  Пойдём. Сегодня практические занятия в лаборатории Надежды Андреевны. 
Интересно, тётя заметит, что-нибудь, или нет – подумала девушка.
Конечно, Надежда Андреевна обратила внимание на не совсем привычное поведение племянницы, но ничего не сказала.
Время от времени, она бросала взгляд на любимую племянницу, но та старалась не встречаться с ней глазами.
   После занятий, Таня позвонила Анне Петровне, их соседке по лестничной клетке.
- Анна Петровна, я иду в «продукты», Вам что-нибудь надо?
Девушка достала блокнот, и записала всё, что просила женщина. Дома ей открыла дверь сухонькая седовласая старушка:
- Проходи, доченька, большое тебе спасибо за заботу.  Вся ваша семья никогда не забываете обо мне после смерти моего дорогого Виктора. Я всегда молюсь за тебя и твоих родителей. Кстати, они, когда приезжают?
- Дня через три, четыре.
- Ко мне в эти дни должна приехать дочь с зятем из Мурманска. Хотят забрать меня к себе. А так не хочется съезжать с насиженного места. Здесь каждая вещица, каждый гвоздь и царапина на столе напоминают о муже. Но, понятно, одной мне, в таком возрасте уже не выжить без посторонней помощи. Да и вам надоедать не хочется. Сколько можно!
- Ну, что Вы Анна Петровна, нисколько Вы нам не надоели.
- Пусть даже и так, но уход за чужим человеком, это большая моральная и психологическая нагрузка.
  Зять у меня капитан большого рыболовецкого сейнера. Хороший мужик. Только из-за специфики работы, редко бывает дома. Виктории одной справляться с близняшками трудно. Вот и буду ей помогать.
   На следующий день, подходя к дверям института, Таня услышала автомобильный сигнал. Она оглянулась, и увидела тётю Надю, выходящую из машины,  жестами приглашая девушку к себе.
- Танюша, помоги мне донести до кабинета эту кипу бумаг.
- Откуда столько?
- Здесь вся моя научная жизнь. От черновиков первых курсовых работ до защиты диссертаций.
- Не пора ли сдать все бумаги в макулатуру. Оригиналы то, наверняка, в архиве хранятся.
-Оперишься, узнаешь, как жалко с прошлым расставаться. - Сказала Надежда Андреевна, остановившись у дверей
 кабинета с табличкой «Профессор Голубева Надежда Андреевна».
Спасибо Танюша! Ты, может быть, зайдёшь ко мне после занятий. Поможешь мне разобраться с этим бумажным барахлом.
- Хорошо, тётя!
   Разбирая бумаги, Таня наткнулась на  вырванный из ученической тетради листок с написанным, плохо разборчивым почерком, письмом. Словно оно писалось на колене.
- Тётя Надя, смотри, что я нашла. Надежда Андреевна поправила очки, взглянула на листок и погрустнела.
- Это одно из последних писем моего мужа. Из воюющей Кореи.
Его интересовало моё состояние. Я долго не могла забеременеть.
И до его отъезда, и несколько лет после его возвращения.
Только спустя два месяца после его гибели я узнала, что беременна.
   Надежда достала носовой платочек, и прижала его к мокрым глазам.
- Ушёл мой любимый, так и не узнав о зародившейся от него новой жизни.
Таня подошла к тёте, прижала к себе её голову и стала гладить её по волосам:
- Мне мама ничего об этом не рассказывала.
- Зачем вспоминать  о печальном. Да, кстати, ты, кажется, хотела меня о чём-то спросить, или что-то рассказать.
- Да, тётя. Меня заинтриговала одна тема.
- Это связано с генетикой?
- Скорее да, чем нет.  В разговорах с одним человеком,  буду называть его конспирологом, я услышала, что беременность может быть отложена биологическим компьютером, то есть человеческим мозгом.  Это происходит за счёт блокировки попыток мужской клетки соединиться с женской.  В результате чего, укрепляется оболочка женской и ослабляется энергия мужской.
И ещё. Мозг управляет желаниями человека. Если два человека, не обязательно любящие друг друга, желают, чтобы родился ребёнок, беременность наступит. Но только при сильной, настоящей любви  открываются коды здоровья, интеллекта и долголетия. Пока мозг, сканируя генные цепочки в хромосомах, ищет подходящие места для внедрения новообразований, проходит немало времени, причём требуются постоянные попытки прорвать блокировку.
- Танюша, а почему ты этим заинтересовалось?
- Интересно послушать мысли другого человека о возникновении жизни.
- Хотела бы я посмотреть на этого конспиролога!
Таня взяла со стола свой рюкзачок, достала общую тетрадь с обложкой, и из-под неё вынула фотографию. На фотографии, в профиль, молодой офицер и девушка влюблено смотрели друг на друга.
- Кто это?
- Я и мой Гриша.
- Это тот самый непутёвый?
Надежда обратила внимание на подпись: Москва.  14. 09. 1967. 
-Это что же получается, твой Гриша был в Москве три дня назад?
Теперь  мне всё ясно. Сколько времени ты его не видела?
- Год!
- Ну что же, будем ждать.
- Чего ждать?
- И Гришу, и свершение его предсказаний. Ты, ведь этого хочешь?
- Тётя, сколько лет прошло после гибели дяди Вити?
- Ты ещё не родилась. Двадцать лет.
- И ты столько лет одна!? 
-  Ну почему же одна. У меня сын Коленька. Ради него и ради памяти мужа я и живу.  Вот они мои дорогие мужчины!
Таня взглянула на, стоящие на столе фотографии дяди в военной форме и двоюродного брата Николая в форме курсанта лётного училища, и заторопилась домой.
- Спасибо тебе, Танюша, за помощь. Передай родителям, что редко стали навещать меня.
- Ладно. Я пообжала. До свидания, тётя Надя!

   В конце недели вернулись из санатория родители.
- Как ты здесь без нас? – спросила Нина Андреевна, внимательно
посмотрев на дочь.
- Как обычно. Анна Петровна велела кланяться вам. Она уехала
В Мурманск своей дочери. Вот её новый адрес.
- Хорошая была у нас соседка,- встрял Владимир Иванович.
- Почему была? Она же ещё жива!
- Прости, Нинушка, не так выразился!
- Папа, Мама, идите обедать. Проголодались, наверно.
За обедом мама спросила:
- Таня, Гриша пишет?
Словно тёплой волной окутал сердце девушки этот вопрос.
-  Он недавно был в Москве.
В воздухе повис немой вопрос. Таня вышла из-за стола, и через
минуту  вернулась с фотографией.
- Вот мы в тот день. Гриша был в командировке. Он был у нас,  хотел
с вами поговорить, но…
- И о чём же он хотел поговорить?
- Обо мне. Он зашёл просить у вас моей руки.
- Этого следовало ожидать, резюмировал отец. Я думаю, вы сами уже всё решили, а за нами оставили возможность благословить вас. Таня поочерёдно посмотрела в глаза родителям и спросила:
- Папа и мама, вы согласны отдать свою любимую дочь человеку, которого я люблю, и который любит меня?
- Выходит, последнее слово за нами. И насколько я понимаю, даём мы согласие или нет, ты всё равно, выйдешь замуж за Гришу. Правильно я мыслю?
- Папочка, вы поженились по любви. Ваши гены передались мне. О чём может быть разговор!
- В вопросе о вашей совместной жизни есть небольшие, но важные нюансы. Первый из них – где вы собираетесь жить, второй – учитесь вы в разных городах.
- Я думаю, что это всё разрешится в скором времени. Я понимаю, что вам расставаться со мной так же тяжело, как и мне с вами. И кому тяжелее неизвестно. Ведь, я вас так люблю!
- Дочка, дай нам время всё обдумать, и по возможности решить некоторые практические задачи.
Нина с мужем встали из-за стола, а Таня обняла их обоих со словами:
- Какие вы у меня хорошие!

    Любимый мой! Гриша! У меня для тебя хорошие новости. Недавно приехали папа с мамой. Они не возражают  против нашей женитьбы. Насколько я их понимаю, они сейчас озабочены поисками места нашего с тобой совместного проживания. Мой папа – мужчина деловой. Я думаю, он найдёт приемлемое решение.
И ещё. Мама предлагает тебе после демобилизации перевестись из своего ВУЗа в «тимирязевку», чтобы мы были рядышком. А папа хочет, чтобы ты пошёл в военное училище. А я хочу, чтобы ты был всегда со мной рядом, мой любимый.
Жду тебя с величайшим нетерпением. Когда только закончатся эти беспросветные дни разлуки! Я люблю тебя, Гриша! Люблю крепче прежнего. Приезжай поскорее, мой любимый человек.

   В декабре, после небольшой оттепели, не прекращаясь, валил снег, а потом ударили сильные морозы.
- Девочки, может в кафе? В морозы самое вкусное мороженое. Ну, что, ударим мороженым по мороженым дням, а? – предложила Зоя. – Таня, ты как относишься к этому предложению?
- Я не против, - принимая шубку от гардеробщицы, сказала Таня.
- Разрешите Вам помочь, - послышался сзади знакомый голос.
Девушка оглянулась и увидела Громова с его, постоянной, словно приклеенной улыбкой на лице.
- Мне, кажется, молодой человек, вы ошиблись зданием. И, что вы здесь забыли? Кстати я ещё способна сама одеваться  без посторонней помощи.
- Таня, мне надо с тобой поговорить.
- Не вижу в этом необходимости!
Таня повернулась, и пошла на выход вслед за подругами.
- Чистова, подожди! –  Ухватив Таню за рукав, проговорил Громов.
- Пристаёт? - Спросил Матвей Хлебов, по прозвищу Давид, Танин однокурсник. – Только скажи, и я спущу его по лестнице, как по снежной горке.
- Мотя, не надо. Если понадобится, я и сама это могу сделать. – Сказала девушка, и побежала к ожидающим её девчонкам.
Громов обиженно вздохнул, и пошёл в сторону метро. «И что она нашла в этом трактористе? – думал он. – Он же ей не пара. Деревенский мужик. С ним в приличном обществе стыдно будет показаться».
   -Тань, а когда придёт твой Гриша?
- В начале осени.
- И сразу свадьба?
- Ну, что вы, девочки! Нужно же подготовиться.
- Вы только представьте, - сказала одна из подруг, - коротко стриженый амбал-десантник несёт в своих могучих руках, как пушинку, нашу Танюшу в белоснежном свадебном платье.
- Да, ну вас девчонки. Будет так, как будет.
   Вечером следующего дня, к Чистовым приехала Надежда Андреевна.
- Что-то ты, сестрёнка, редко нас посещаешь.
- Зато, подолгу вам надоедаю своим присутствием.
- Как там сын? Наверно, совсем мужчиной стал.
- Уже летает. Страшно мне, Нина, за него.
-Какая мать не боится за своих сыновей! Колин выбор – это выбор настоящего мужчины.
- Так - то оно так. Но ты посмотри, что творится в мире!
- Ладно. Не ной. Танюшин Гриша, не имея крыльев, успел побывать в Африке. Ты лучше скажи, у Николая есть девушка?
- Есть. В том же городе. Он говорит, сразу после училища они поженятся.
- Ура! - Хриплым голосом воскликнула вошедшая Таня. - Погуляем на свадьбе!
- Вот Надя, посмотри на неё! Собирается замуж, а из головы ещё детство не выветрилось. Наелась с подругами мороженого, теперь хрипит.
Когда дочь ушла, Нина сказала:
- Мы с Володей купили в подарок им квартиру.
- Где, в каком районе?
- Здесь. На нашей же площадке. Анна Петровна уехала к дочери, а квартиру они решили продать. Мы решили так: когда никогда появятся дети, а мы рядом. И вообще, можно будет считать, что дочь никуда не уезжала. Правда Таня ничего о покупке не знает.
- А Григорий?
- С ним вопрос пока не решён. Будем ждать его приезда.

   Осень и зима для Гриши пролетели совсем незаметно. Все месяцы он был поглощён подготовкой специальных групп для кораблей, отправляющихся в средиземноморье на охрану гражданских судов от участившихся нападений морских пиратов.
Но с наступлением весны на него напала какая-то хандра. Причину, которой, он не понимал.  Вероятно, сказывалось резкое снижение нагрузок. Все задания по обучению «молодых» были выполнены. Спецгруппы подготовлены, и уже отправлены на корабли. Но вскоре пришёл приказ готовиться к спортивным соревнованиям между флотами. Программа соревнований была обширна – от спортивных игр до лёгкой атлетики. Волков облегчённо вздохнул. Будет чем заняться.
Настроение сразу улучшилось. Придя в общежитие, он обратился к незаконченной поэме о несчастливой любви бедной девушки к барскому сыночку. «А, что такое счастье? - подумал Григорий. – Категория философская. Хотя на этот вопрос я могу ответить, прямо сейчас, не философствуя. Таня! Это и есть моё счастье».
Он отложил в сторону тетрадь со стихами, и начал писать Тане письмо.
«Здравствуй, любовь моя, счастье моё нежданное!
Я целую тебя в губы на фотографии. Ты чувствуешь это? Сегодня я не буду утомлять тебя своей писаниной. Я много размышлял о радостном слове «счастье», и понял, что моё счастье – это ты.   Только ты! Всё остальное – солнце, луговые цветы, алые зори, живая вода родника, утренние туманы и росы, весенние песни птиц, ночные трели соловья, тихий шёпот берёз, мерцание звёздных россыпей в непознанных глубинах космоса – это красивые приложения к счастью, это обёртка букета прекрасных роз с неповторимым и таинственным запахом любви.
Я люблю тебя, моя радость!
   Вернувшись к написанию поэмы, Гриша задумался над судьбой выдуманного образа влюбившейся девушки. 
- Любовь счастливая, любовь не счастливая. Как в этом разобраться, как узнать, ведь, ты уже полюбил, и чувствуешь, что без этого человека твоя жизнь не будет иметь никого смысла. Скорее всего, любовь без взаимности и есть несчастливая любовь. Но,  люди сходятся, и живут вместе, не имея, друг к другу даже чувства привязанности.
И, ведь, живут. Рожают детей. Видимо, поговорка –  стерпится, слюбится -  для некоторых индивидуумов имеет определённое значение.
- Да, дружище, ты сейчас рассуждаешь с позиции, пленённого на всю жизнь любовью к  Тане.  А ведь, совсем недавно, обнимался и целовался с едва знакомой девчонкой. – Подумал Гриша.
- Это совсем другое дело, - стал защищать он сам себя,- это молодость, это поиски чего-то необыкновенного, утверждение себя, как мужчины, это позывы страсти, когда, обуревающие тебя сексуальные желания довлеют, время от времени над другими чувствами. В какой-то момент ты встречаешь девушку, так же страдающую от избытка гормонов и ты получаешь успокоение своих взбудораженных чувств от сексуального контакта с ней.  Причём, тебя нисколько не волнует вопрос, было ли ей с тобой хорошо. Ты просто одеваешься, и уходишь, со временем совсем забывая о встрече. Как говорится, встретились и разошлись, если только…
Да, если только парня и девушку не повяжет случайная беременность. В этих случаях происходит большинство жизненных трагедий. А ты, Григорий, один из самых счастливых людей во всём мире. И это счастье тебе подарил, всего лишь, один взгляд прекраснейшей девушки. А недавний ураган обоюдной, бешеной страсти, связал тебя в не развязываемый узел  бесконечной любви.
Говорят, мужчины не выдерживают длительного сексуального воздержания. Но ему помогают постоянные тяжёлые физические нагрузки. А женщины без нагрузок, могут оставаться девственницами до старости, не думая о близости с мужчиной. Вопрос? Этот вопрос может так, и остаться вопросом. Во всяком случае, для меня.
А,  Таня? Таня думала о такой близости. Даже мечтала стать женщиной. Но, как она говорила, её сдерживал какой-то внутренний тормоз.  Она чувствовала, что это должно случиться. Но не допускала, даже мысли, попасть в объятья  неприятного человека. Однажды, когда она представила, как по её телу скользят чужие руки, и противные холодные  губы слюнявят её шею и плечи, ей захотелось вымыться.
В Хмелёвке тормоз сдерживания стал отказывать, когда она поняла, что Гриша – тот самый мужчина, с которым она легла бы в постель. 
Но,  то ли Гришино непонимание, то ли его нерешительность, а может быть, что-то ещё, стесняли её чувства, хотя девушка давала повод для  объятий и поцелуев. Ничего подобного не случилось. Зато Таня, неожиданно для себя, поняла, что влюбилась  и не просто влюбилась, а втрескалась в парня! Она ни о ком и ни о чём больше не думала, постоянно вспоминая сильные руки Гриши, и ночной поцелуй с признанием в любви.
   Гришины размышления прервал стук в дверь.
- Входите, открыто!
В комнату вошёл майор Воробьёв, представитель особого отдела части:
- Григорий Алексеевич, я буквально на пять минут.  Я знаю, что из-за специфики вашей командировки в одну из африканских стран, почти всем членам вашей группы были присвоены офицерские звания. Но любой офицер Советской Армии должен обладать и значительными теоретическими военными знаниями. В  нашей Армии нужны высококвалифицированные военные кадры. Поэтому, командование части приняло решение направить Вас и ещё двоих военнослужащих на учёбу в высшие военные училища. Выбор за Вами. Вы нужны нашей Армии. У вас есть время подумать.
- Сколько времени?
- Я знаю, что вы не были в отпуске. Поэтому рекомендую написать рапорт о предоставлении отпуска сроком на один месяц. В любое время Вы должны сообщить о своём решении.
- У Вас есть девушка? – «а то вы не знаете, подумал Гриша».
- Есть.
- Вот и хорошо. Поженитесь, обустроитесь …, я думаю, месяца на это Вам хватит.  Желаю Вам успеха.

   По солнечному, густо поросшему полевыми цветами лугу, звонко смеясь, бежала девочка лет восьми.
- Папа, смотри, какая красота! Я никогда не видела столько ромашек!
- А два солнца ты видела?
Девочка в недоумении остановилась:
- Нет.
- Смотри! -  Мужчина показал рукой в сторону речки.
По их следу бежала, сверкая голыми коленями, молодая женщина в жёлтом сарафане.
- Так это же мама!
- Слегка запыхавшаяся Таня (а это была она), обняла мужа и дочку:
- Никак не могла накормить досыта Серёженьку. Никак не хотел отрываться от груди.
- Ещё бы! - прокомментировал Гриша, взглянув на полную,  тугую Танину грудь.
- Не смотри так. Тебя кормить не буду.  Ты сразу начинаешь проводить экскурсию руками по всему моему телу. – Тихо прошептала Таня Грише в ухо.
- Догоняйте, - крикнула Настя, и побежала к развесистой берёзе.
У Тани слетела босоножка, и она чуть было не упала. Гриша подхватил её, и будто случайно, с поцелуем, они оба повалились в траву.  Над ними прозвучал звонкий, рассудительный голосок Насти:
- Как дети, ей Богу! Ни на минуту нельзя оставить вас одних.
--Ух, ты! Какой огромный букет ромашек ты собрала.
- Мама, ты же хотела научить меня плести венок.
- Давай сюда цветы, я буду показывать, а ты повторяй за мной. Кстати, папа тоже умеет  плести.
Гриша, а в Афганистане растут ромашки?
- Не видел. Настя, ты только посмотри на облака в небе. Посмотри, как лето лепит из них фантастические фигуры.
   Таня посмотрела на мужа, и улыбнулась.
Девочка легла на траву,   рядом с мамой, и сказала:
- Как хорошо, что вы у меня есть!