Глава 4. Привет

– Какая досада!
Юлий всплеснул руками и разочарованно пискнул. Задумчиво пригладив волосы и потрогав фантомную шляпу, он осмотрелся с выражением непонимания: он был уже полностью одет, но чувствовал себя голым. Без шляпы – какой-нибудь из его обширной коллекции – Юлий ни при каких обстоятельствах из дома не выходил. А сейчас шляпы не было. Нигде. В гардеробе Юлий изучил каждый крючок и каждую полку, но всё без толку. Не сказать, что найти оранжевую шляпу с павлиньим пером было трудно, напротив, она бы отлично выделялась на фоне серого единообразия верхней одежды работников НИИ. Но её там не было. А значит, оставалось только одно объяснение:
– Украли!..
Юлий метался по гардеробу, гневно прожигая взглядом пальто и плащи своих коллег, прикидывая, кто из них мог совершить это злодеяние.
– Это ж надо было так опростоволоситься! – Он хлопнул себя по лбу и заскрежетал зубами. Повернувшись к висевшей слева куртке, Юлий представил в ней своего коллегу и завёл с ним светскую беседу: – Вот ты, Васька, ты хороший человек. Шляпу никогда бы не украл. Да и аллергия у тебя на птичек. Невиновен. – Потом он пощупал соседнее пальтецо. – Ирочка Остапчук! Она женщина серьёзная, носит печенье на работу, угощает коллег. Никогда не жадничает! Ей чужого не нужно. Она бы никогда не опустилась до такой мерзости, как кража. Невиновна. – Юлий развернулся. – Лев Игнатьевич. Интересный вы человек, моё почтение. Никаких претензий к такой незаурядной личности. А вот к тебе… – Он наткнулся глазами на новый чёрный плащ и процедил по слогам: – Филипок. – После этого имени захотелось сплюнуть. – Наружность у тебя под стать гнилой душонке. – Юлий призадумался, вспоминая все плохо звучащие слова, что были у него в арсенале, и, не вдаваясь в смысл, заключил: – Нелицеприятная. Чтоб ты утух, гнусь! Завистник настоящей красоты! Да и подавись ты! У меня этих шляп – не сосчитать! Ты таких чисел даже не знаешь. А ещё лучшим работником бухгалтерии зовёшься… Фу.
Юлий опомнился и посмотрел на часы. Выйти он должен был полчаса назад. Уже была половина шестого, и если он задержится ещё на десять минут, то до друзей он такими темпами доберётся завтра днём. Юлий подхватил портфель и, наплевав на поиски шляпы, зашагал на улицу. Погодка не радовала. Юлий, досадно думая, что шляпка спасала ему укладку, по лужам побежал к своим «Жигулям».
Дорога предстояла длинная. Из Димитровграда до Погарских было часа полтора езды. Путешествовать на такие расстояния Юлию было привычно. Каждое утро он ехал на работу в любимый НИИ. И хотя у него там было много приятелей, Юлий тосковал по живому общению со своими друзьями. Поэтому он названивал им в обеденное время: по будням рассказывал Мише анекдоты, а в выходные Макара висел с ним на телефоне часами, выпытывая у лучшего друга последние новости.
Юлий вздохнул, покосился на правое запястье в надежде увидеть на циферблате восемнадцать ноль-ноль, однако, к его несчастью, прошло всего две минуты. Он поёрзал, побарабанил пальцами по рулю и засмотрелся на дворники: Юлий внимательно следил за гонкой капелек по лобовому стеклу, выбрав себе фаворитку. Эта игра ему быстро наскучила, так что Юлий включил радио и стал выбирать, что бы ему такое послушать. Ничего не впечатляло, так что свой выбор он остановил на радиостанции «Смена». Юлий попал на какой-то причудливый спектакль. Кто-то куда-то уезжал, кто-то кому-то писал письма, кто-то с кем-то прощался, и в общем-то было непонятно, что происходит, но Юлий с особым трепетом следил за развитием событий, додумывая в деталях предысторию героев.
«Я знал, что если чего-нибудь ждёшь, то время ползёт, как улитка, – лепетал детский голос. – Так проползли целых пять месяцев».
– Во-во! Парень дело говорит! Смышленый ушастик этот Лёнька, – прокомментировал Юлий.
В голове возник образ самого обычного мальчишки лет десяти, любознательного и отчасти наивного. Общительного и чересчур покладистого. Ничего общего с детьми, которых Юлий знал лично. Из огрызка радиоспектакля он вычленил, что речь шла о семье с больным отцом и женщиной с письмами. Где-то ещё был второй Лёня, но уже взрослый. Юлия это, безусловно, сбило с толку: он долго отказывался верить, что Леонида два, склоняясь к тому, что он просто что-то недопонял. И был Иван. Такой же противный и нехороший человек, как Филипок.
– Ф-ф-филипок, – плюнул Юлий, снова вспоминая украденную шляпу. – Никогда тебе этого не прощу, доморощенный робин гуд. Ворует всё, что плохо лежит. Ну и бог с ним! Я вот и без шляпы красавец! Особенно в костюмчике. Он у меня импортный. Ну, – кивнул он сам себе, – московский. Цвета шартрёз.
***
«Шартрёз» Юлий полюбил давно. Не только за интересный вкус, но и за цветовую палитру. Он перепробовал всякий ликёрчик: и жёлтенький, и ярко-зелёный, и даже прозрачный. Но классический «Шартрёз» он бы ни на что не променял. Пить в одиночестве Юлий не любил, поэтому постоянно ходил по кафе и ресторанам, чтобы пить «в компании» и подслушивать чужие разговоры. О чём же ещё ему думать, кроме как о жизнях незнакомцев, по пути на работу? И хотя Юлию было не привыкать к повышенному вниманию к своей персоне, косые взгляды официанток начинали напрягать. По молодости ему было даже немного стыдно за пристрастие к «женским» напиткам, и, чтобы разрешить эту проблемку, он начал приглашать с собой Макара.
В свои двадцать семь Макар и Юлий были одинокими и праздновать восьмое марта им было не с кем, кроме как друг с другом. Они заявились в своё излюбленное кафе, попросили бутылочку «Шартрёза» и принялись пить за женщин: мам, бабушек и жён друзей.
– Я поднимаю этот бокал, – Юлий занёс над головой рюмку ликёра, – за мою любимую женщину, которой скоро целый год! За Елену Прекрасную! Мою племяшку!
– Она тебе не племянница, – заплетающимся языком сказал Макар.
– Ну тогда за твою племяшку! – Юлий стукнул по рюмочке Макара и со словами «до дна!» выпил всё.
– Нет! – Макар погрозил Юлию пальцем. – Она никто! Не моя и не твоя!
– А чья? – удивился Юлий.
– Она – Гелы!
– Кто такая Гела? Ведьма?!
– Брат.
– Товарищи. – Около столика появилась официантка и забрала пустые тарелки. – Чего-нибудь ещё?
Юлий выжидающе смотрел на Макара. Тот кивнул. Они поняли друг друга без слов.
– Нам ещё «Шартрёзика». – Юлий игриво подмигнул миловидной официантке. – Получите с меня вперёд. А то я человек ненадёжный, всё забываю, глядя на такую земную красу.
– Неземную красоту! – поправил друга Макар.
– Замолчи! – Юлий отмахнулся. – Это ты лётчик, а я по земле хожу. Я земляк.
– К ликёру ничего не желаете?
– Знаете… – Юлий призадумался и закусил губу. – Я люблю хлеб. А вы любите хлеб? Я да! Я его с пельменями ем, а пельменями меня Макар снабжает. – Он пихнул Погарского локтем. – Это, кстати, мой лучший друг. Один только у него минус – витает в облаках. Хотите я вас познакомлю?
Макар потёр переносицу. Во-первых, его раздражало, что Юлий, пусть и в шутку, выставлял его в дурном свете: Макар никогда не был мечтателем, он был пилотом. А во-вторых, Юлий снова пытался сосватать ему какую-то девицу. Если он расстался со своей стюардессой год назад, то это не значит, что он страдает от разбитого сердца и изнывает по женскому вниманию, но Юлия это не останавливало. Очень часто он пытался обратить внимание друга на окружающих того милых дам и делал это так настойчиво, что у мужчин постоянно возникал один и тот же нелепый диалог:
– Девушка, хотите, я вас познакомлю?
– Видишь – не хочет.
– Спорим, хочет?
И этот раз не был исключением.
– Барышня, вы извините моего товарища. Он очень активный гражданин. – Макар осуждающе покосился на Юлия. – С чётким взглядом на женский вопрос.
Заслышав слово «женский», Юлий подскочил с места, схватил бутылку и громко произнёс:
– За всех женщин этой прекрасной страны Советов! Ура!
Он отсалютовал всем бутылкой и довольный уселся за стол. В шоке были все. Даже Макар. Из глубины зала послышались жиденькие аплодисменты.
– Так как вас зовут, девушка? – Юлий очарованно смотрел на официантку стеклянными глазами.
– Людмила, – обречённо вздохнула она и, повернувшись к Макару, кокетливо добавила: – Для вас – Люда.
***
На светофоре Юлий повернул налево. Ему нравилось, что почти всё время он ехал прямо. Отвлекаться было не на что, поэтому он погружался в свои мысли и нередко рассуждал вслух.
– Ну и что это он мне говорил «не хочет, не хочет»! Я же видел, что она хочет. – Юлий заулыбался от воспоминаний. – Они с Людой очень даже хорошо смотрелись. Высокие, поджарые, прелестная пара. Людка, правда, в итоге с гнильцой оказалась, а по ней так и не скажешь! Миленькая блондинка, кудрявая, глаза светлые, кроткая, но бойкая. Четыре года под ручку ходила с Макаром, а только у него проблемы со здоровьем случились, так она его бросила. Подумаешь, очки прописали, он же не ослеп! Ни женщины, ни работы у бедолаги не осталось. Ну ничего, – пробормотал Юлий себе под нос, – все совершают ошибки. На будущее я учёл.
Тут из радио заиграла музыка, и Юлий всполошился – уже семь, он опаздывает на час! Юлий, в общем-то, не волновался: его друзья знали, что из-за работы приехать вовремя он не сможет чисто физически. Это он им как физик говорил. Он выключил радио, слушать музыку ему надоело. Слева и справа была Волга, Юлию казалось, что он рассекает Тихий океан или совершает трансатлантический рейс. По ощущениям примерно столько же времени он добирался до дома каждый божий день.
Вдруг его осенило, куда он едет – на именины Влады, а не просто пить с Макаром «Шартрёз» дома у Миши. И тут Юлий спохватился – он же едет без подарка. Кота в сапогах, которого он выиграл для Лены в карты на работе, Владе не подаришь. «Надо ехать за цветами», – промелькнуло у него в голове.
Проехав мост, он начал петлять по городу в поисках цветочного с нормальными цветами. Ему ничего не нравилось: такая дама как Влада не заслуживала букет из поломанных вялых гвоздик. Оставался один проверенный поставщик – Маруся. Юлий на свой страх и риск промчался под окнами Погарских, в надежде, что никто его не высматривает. Повернул у сквера Гончарова, нервно поглядывая на часы. Через пару минут он лихо тормознул у центрального рынка и выскочил из машины, даже её не закрыв, под проливной дождь. Как назло на рынке было много знакомых, а Юлий был вежливым человеком и потому имел обыкновение здороваться с людьми. Женщин он целовал в щёку, мужчинам протягивал руку. И всегда не ту – все постоянно забывали, что он левша.
Протискиваясь через толпу, Юлий неуклюже распихивал людей и проклинал Филипка – без шляпы Маруся его не заметит. «Ещё и очередь придётся стоять. Холодно и мокро», – зло подумал он.
– Маруся! – крикнул Юлий, наконец подобравшись к прилавку. Девушка лет тридцати, собиравшая кому-то букет, подняла на него глаза. – Спасай!
– О, Юлий. Давно тебя не было. Неужели кого нашёл?
– Нет, ты моя единственная цветочная муза. Мне других не надо!
Маруся скептически посмотрела на Юлия. Спрашивала она, конечно, не об этом. Юлий как обычно ничего не понял, но удивительным образом умудрился ответить на её вопрос: никакой дамы сердца у него не появилось.
– Куда собрался? Каких тебе? – Маруся отвлеклась и отложила цветы.
Юлий перегнулся через прилавок, чтобы оценить ассортимент. Он наклонялся всё ниже и ниже в попытках понюхать розы и разноцветные гвоздички, пока его агрессивно не потянули за ворот пиджака. Юлий осатанел, глаза у него налились кровью: сегодня мужчины решили покуситься на его красоту. Сначала украли шляпу, а сейчас прямо посреди рынка пытались снять с него пиджак.
– Э-э-э!
– Уважаемый! – возмутился Юлий, расправляя плечи. – Что вы себе позволяете?!
– Что я себе позволяю?! – прогундел тучный мужчина лет шестидесяти. – Это ты, каланча, без очереди лезешь! Какое право ты имеешь?
– Туш;!
– А, так ты ещё и иностранец! Сразу вас видно, советский человек не так воспитан, никогда вперёд не полезет. – Мужчина окинул Юлия презрительным взглядом с ног до головы и заключил: – Фриц. По книжкам русский учил, сразу видно! Говоришь, как деревянный. И акцент у тебя ужасный!
Мужик отпихнул Юлия в сторону, протянул Марусе пять рублей и, схватив свой букет, гордо удалился. Юлий проводил гражданина озадаченным взглядом. Иностранцем его ещё никто не называл. Неужели во всём виноват батник?
– Маруся, я что, француз?
– Да хоть китаец. Давай быстрее выбирай, у меня кроме тебя ещё клиенты есть.
– А у тебя есть… ну, мне Ирочка рассказывала, цветы… или это дерево… такое название интересное. – Юлий замолчал, потерявшись в своих догадках. Он напрасно пытался вспомнить заморскую икебану. – Пилорама, пеликана, истукана, ну как она называется? Маруся, ну что ты молчишь? – Он жалобно глянул на неё. – Помогай!
– Правда что иностранец. Я ничего не поняла. По-человечески можешь объяснить, что тебе надо? – Маруся уже начинала потихоньку злиться.
– Не серчай, подруга. Сразу бы сказала, что нет у тебя этих игуан. Давай розы!
– Сколько?
– Сколько есть. Давай все! Виноват же.
– Все двенадцать? – Маруся приподняла бровь, надеясь, что Юлий понимает, что чётное количество цветов можно дарить только покойникам.
– Продано!
– Тебе за десятку отдам.
Маруся завернула ему в бумагу все оставшиеся розы и протянула их довольному Юлию. Приняв букет, он поклонился и хотел было приподнять шляпу, но осёкся – её же не было. Юлий вытянул одну розочку за стебелёк и наклонился к Марусе.
– Красивый цветок для прекрасной дамы, – шепнул он ей на ушко.
– С чего такие почести?
– А с того, что твой муженёк, – Юлий кивнул на её кольцо, – цветочки тебе не дарит. Я вот считаю, что каждая женщина должна быть усыпана цветами с ног до головы, даже если работает в цветочном магазине. – Маруся застенчиво улыбнулась. – Ты домой придёшь, скажи своему Виталику, что к тебе Макар заходил, подарок принёс и прощения вымаливал. Такую ж женщину забыть невозможно! Вот Макар измучился, что аж на работу к тебе прилетел. – Юлий изобразил звук взлетающего самолёта. – Ты скажи ему, скажи! Мужчины… Они слабые, ранимые. Если он узнает, что какой-то там бывший молодой человек старается отвоевать тебя обратно и дарит тебе цветы, то муж из штанов выпрыгнет в попытках переплюнуть конкурента. Мотай на ус!
Не дождавшись ответа, Юлий подмигнул, распрямился и поспешил к своим «Жигулям». Он и так уже порядком задержался на рынке.

Припарковавшись у подъезда, Юлий довольно вылез из машины. Он поскакал по лестнице, уже предвкушая распитие алкоголя, как вдруг его осенило, что он все подарки забыл в машине.
– Простофиля! – Юлий схватился за голову и ринулся вниз.
Кроме букета и кота в сапогах, он захватил свой портфель, где был не только «Шартрёзик», но и свеженькие фотографии. Юлий трижды проверил, всё ли взял, и, окончательно убедившись, что ничего не забыл, пошёл к Погарским. Он поднялся на третий этаж и постучал в дверь ногой – руки были заняты подарками.
– Юлий, ты что, белены объелся? – Влада пропустила его в квартиру. – Кто дверь ногами выламывает?
– Человек, пришедший на праздник к даме с шикарным букетом! – Он вручил Владе охапку красных роз. – Владочка, тост скажу потом, но поздравляю! – И потянулся целовать ей руку.
И тут прибежала собака. Юлий в принципе не боялся собак, но это была немецкая овчарка, причём достаточно большая. Он уважал желание престарелого Лорда поздороваться, но сам предпочитал держать дистанцию. Овчарка гавкнула, ткнулась в Юлия носом и присела перед ним, задрав морду, ожидая, что её погладят. Юлий натянуто улыбнулся и похлопал её по голове пальцем. Лорд довольно застучал по полу хвостом и ещё раз гавкнул, чем напугал Юлия. Тот рванулся вперёд, округлив глаза, но его не пустили.
– Ботинки снимай, – заулыбалась Влада, схватив его за локоть, и радостная упорхнула на кухню за вазой.
Юлий вытянул шею, высматривая друзей в зале: Лена вымаливала у отца попробовать вино, Аня посматривала на детей, которые развлекали Марину, обучая её всяким гадостям, а Миша как всегда был непонятно где. Влада вышла из кухни с вазой с цветами и позвала Юлия за собой, удостоверившись, что тот разулся и разделся.
– Товарищи, я принёс подарки! – Юлий торжественно внёс в комнату плюшевого кота в сапогах. – Ленок, специально для тебя охотился на это чудо. Вот, держи. – Он протянул ей игрушку. – Я знаю, ты уже взрослая, но это тебе на память о твоём любимом дяде Юлие. Видишь, такой же модник, как и я.
Лена ухмыльнулась, принимая подарок. Кот действительно был изысканно одет: богато расшитый золотыми нитями кафтан и плащик с воротничком, бархатные зеленые штанишки и берет им в цвет, а завершали ансамбль красные сапожки. Хорошая, добротная игрушка. Юлий даже позавидовал дарёному коту: у того был не только завидный костюмчик, но и целая шляпа.
– Хотите фокус? Я знаю, что хотите!
Юлий с важным видом поставил свой портфель на стол, хитро посмотрел на друзей, и, изображая иллюзиониста, таинственно пошевелил пальцами, и нажал на цупферные замки. Откинув клапан, он проговорил какую-то абракадабру и вытащил из портфеля бутылку.
– Амброзия. – Юлий расплылся в довольной улыбке. – Товарищи, пора вкусить нектар богов!
Потрясывая бутылкой, Юлий пролез на своё место и сел, заслонив собой телевизор. Одна говорящая голова сменила другую. Юлий рывочками начал придвигаться к столу и вдруг наступил на что-то живое. Под столом жалобно заскулило. Юлий в ужасе отдёрнул ногу и огляделся, пересчитывая детей – все были на месте. И тут он понял, что под столом доживала свои последние светлые деньки вторая овчарка Погарских, которая, к его величайшему прискорбию, более не издала ни звука и даже не шелохнулась.
 Он знал, что насмерть задавил несчастную овчарку, но никому ничего не сказал. Юлий рванул к балкону, ему срочно нужно было подышать свежим воздухом.
Только Юлий взялся за ручку двери, как та резко открылась и ударила его по лбу. «Карма», – промелькнуло у него в голове. Перед ним в облаке табачного дыма стоял шокированный Миша.
– Миша, – Юлий вцепился в плечи друга и решил покаяться, – бога ради, извини, я не специально убил вашего дряхлого старца!
– Какого старца? – заторможенно спросил Миша.
– Собаку!
Миша заглянул Юлию за плечо и увидел двух вполне себе живых и здравствующих овчарок.
– Да нет. – Миша снял с себя руки Юлия и закрыл балконную дверь. – Армус пока держится. Пинок под зад его в могилу не сведёт.
Миша похлопал Юлия по спине и пошёл садиться за стол. Юлия всё ещё окутывали сомнения, так что он опустился на колени и сунулся под стол, проверять, дышит ли Армус. Убедившись, что собака нормально функционирует, Юлий потрепал её за ухом и сказал:
– Извини, друг.
Юлий на карачках выполз из-под стола, стукнувшись затылком о край, и разогнулся. Он аккуратно сел на свой табурет боком, закинул ногу на ногу и железно решил больше их под стол не совать.
– Ну что? – Романовский потёр ладони, высматривая, чем бы ему закусить Юльевский ликёр. – Можем начинать? Юлий же пришёл.
– Юлий пришёл, а Макар нет. – Аня сурово посмотрела на мужа.
– Нам что, его вечность ждать? – устало сказал Миша. – Хотел бы прийти, пришёл бы вовремя. Куда его не позовём, всё у него дела какие-то… «В Ялту не поеду, у меня труба!» Интересно, что на этот раз случилось? Землетрясение на улице Карла Либкнехта?
– Миша! – упрекнула его Влада. – Ну, может, он в пробку встал.
– Пешком? Неужели весь Ульяновск пришёл стоять к нему под дверь? А то больно долго его пятнадцатиминутная прогулка длится.
– Он к вам с подарком зато идёт! – загадочно вставил Юлий. – Сюрприз!
– У нас, вроде как, именины, а не Новый год.
– Ребята! – вклинился в разговор Романовский. – Не ссорьтесь! Если придёт – хорошо, не придёт – ничего страшного! Нам что, впятером скучно?
– Я анекдот могу рассказать! – предложил Юлий. – Сразу весело станет!
– Нет. Давайте лучше за здоровье Влады выпьем.

– Если вы не заметили, у меня горе! – Юлий громко стукнул пустой рюмкой о стол. – Ну что вы молчите? Не видите, какой я сегодня необычный?
– Дядя Юлий. – Марина дёрнула Юлия за рукав. – Бутибод биба. Дай!
– Бутибод… биба? – переспросил он.
– Биба! – кивнула Марина. – Дай!
Юлий озадаченно посмотрел сначала на стол, а потом на Владу.
– Что ты глазами хлопаешь? Юлий, ты что, глупый? Бутибод – это бутерброд, биба – это рыба. Учи кухню, учи, как называется еда.
Он положил на тарелку два бутерброда и протянул её ребёнку.
– Нужна будет балбаска, бибисин, бобурцы с бобидорами, дай мне знать. – Юлий подмигнул Марине и, развернув её, отправил к Жукам. Потом он посмотрел на свою пустую рюмку и обратился к друзьям: – Кому бобавки?
– Больше всего хочет дядя Бебе! – иронично добавила Аня, смеясь.
– Нет, погодите, нет, а почему… вы… забыли не ответили на мой вопрос? Почему я необычный? Ну что вы молчите? – Никто Юлию не ответил, все смотрели на него, как на полоумного, и этих тяжёлых взглядов он выдержать не мог. – Я без шляпы!
– Где посеял, там и пожнёшь, – сумничала Лена с набитым ртом.
– Мой урожай уже собрали… нет, обобрали! Вы представляете, я прихожу, а её нет. Я туда, я сюда, а её всё нет! Столько времени на поиски потерял, что вышел раньше, что не вышел раньше, одно и то же. Так спешил, что опоздал. Ещё и Аркашку нагрузил.
– Кого? – протянул Миша.
– Ну друг мой, я тебе про него говаривал. Работник мой, ну Аркашка, Бестужев. – По тону, которым Юлий начал рассказывать про Аркашку, можно было подумать, что он объясняет ребёнку, что один плюс один равно два.
– Это тот самый, который тогда тебе стеллаж чуть не повалил?
Миша припомнил, что, да, действительно, был какой-то странноватый тип, Аркашка, с которым Юлий познакомился при весьма интересных обстоятельствах несколько месяцев назад. Сам Миша с Аркашей лично знаком не был, зато был о нём наслышан.
Юлий со своим подручным познакомился в этом году: не так давно Юлия назначили начальником одной из лабораторий НИИ – работал он там лет десять, не меньше, поднялся с самых низов; его там все знали, за работу хвалили, были довольны, и потому ни у кого из начальства не возникло сомнений, кого именно назначать главой лаборатории. Через пару лет встал вопрос о поиске новых кадров и, как только таковые нашлись, к Юлию приставили молодого специалиста, только-только закончившего институт – чтобы тот учился у опытного сотрудника, перенимал знания и поскорее вливался в коллектив. Наличием у себя стажёра Юлий был не особо доволен и старался всячески избавиться от «надоедливого мальца», который «мешал делать важную работу». Миша понимал, что парню хотелось расспросить об этой самой работе, узнать о том, как что тут устроено – в конце концов, он пришёл получать практические знания, – но кто бы объяснил это Юлию.
Пару раз Миша бывал у Юлия на работе: сидел в его кабинете и пил чай, пока тот с важным видом сортировал какие-то газеты и бумаги. Кабинет у Юлия был самый обычный, типовой, но, поскольку Юлий был личностью интересной, планировка у его кабинета тоже была интересная: простой стол у окна, шкафы с застеклёнными дверцами, шкафы с кучей ящиков, стулья. И стеллаж – посреди кабинета. Зачем Юлий поставил его прямо напротив своего стола, Миша мог только догадываться, но однажды тот обронил: «Так увлекательно угадывать, кто идёт ко мне сегодня», и вопросы отпали. На этот стеллаж Юлий складировал всякий хлам: посеребрянные пробирки, просроченные календари, стопки газет и журналов, бобины старой фотоплёнки, оставшиеся со времён работы на телевидении, какие-то провода, пучок цветных длинных перьев, были даже пара дырявых башмаков, весло и трёхлитровая банка с камнями. Этот самый стеллаж чуть и не сбил Аркашка, однажды ворвавшись в кабинет Юлия и впервые увидев сие чудо. Сам Юлий после этого казуса ещё долго и упорно называл своего подопечного дырявой сковородкой и вшивой крысой, с неделю жаловался на него Мише и ходил злой, как чёрт. Хорошо хоть, что Аркашка не разбил и не повредил никакой Юльевский мусор, иначе крику было бы больше. Миша знал – со слов самого Юлия – что с Аркашей они постоянно ругались, причём зачастую из-за всяких пустяков. А потом что-то щёлкнуло, эти двое стали неразлучными друзьями и Аркаша даже получил статус «коллега».
– Да-да, он это, он самый, – воскликнул Юлий, довольный, что его поняли, и сразу же продолжил: – А стеллаж всё равно надо было менять, реновация в спину дышала. Сам помнишь, как у нас случилось, да и парень он на самом деле оказался хороший, Аркашка этот. Ну так вот, долго я к вам ехал, потом понял – надо цветы, приехал к вам, пришёл… А почему вы не удивились, что я пришёл?
– Мы как в окно это оранжевое чудовище увидели, так сразу и поняли, что ты приехал, – отмахнулась Влада, вспомнив «Жигули» Юлия.
– Такому не удивляются. – Аня указала на Юлия вилкой. – Мы тебя всегда часам к восьми ждём. Пока ты доползёшь, все успеют собраться.
– Кто все? Что-то я тут Макара не наблюдаю. – Миша погрозил пальцем, и в этот момент стал очень похож на брата. – Мы не настолько много выпили, чтобы у тебя в глазах начало двоиться.
– Мне кажется, что Макар специально ждал, пока все соберутся. Он явно опаздывает не просто так. Опять я виноват – я всегда поздно прихожу, вот он меня и ждал. Через часик точно придёт! – Юлий энергично кивнул и покосился на часы. – В девять не появится – позвоним.
– Юлий, дорогой мой друг, вот ты рассказываешь, рассказываешь, а подарки когда показывать будешь? – Романовский подпёр подбородок руками, вскинул брови и выжидающе посмотрел на товарища. – Не заставляй друзей ждать. Или мы твой подарок уже выпили?
– Ах, дырявая голова! Забыл!
Юлий замешкался. Портфель куда-то подевался, на стуле и под стулом его не было, да и побитый и искалеченный Армус его в отместку не съел. Внутри у Юлия зашевелилось нехорошее чувство. За этот вечер он успел уверовать в порчу и убедиться, что его однозначно кто-то сглазил. «Надо будет сходить к бабуле, она разберётся с этой неурядицей».
– Да что это такое, непруха какая-то! – Юлий взъерошил волосы, растёр лицо ладонями и посетовал: – Ну где же мой портфель?!
– Что, домой уже собрался? – съязвила Лена. – Всё правильно, я подарок получила, можешь идти, спасибо большое.
Лена послала ему воздушный поцелуй, помахала рукой и, покрутив котом перед взрослыми, ушла на кухню. В коридоре Жуки громко спорили:
– Ваня, ты сам на «в», ты – Ватсон! Значит, саквояж мой!
– А ты – Серёжа, где в твоём имени буква «ш»?! – Ваня потянул портфель на себя. – Моё!
– Я старше, значит моё!
– Вообще-то, старше я. – Лена подошла к братьям, исподлобья посмотрела на них и вырвала портфель. – Так что это – моё.
Она вернулась в зал и сунула Юлию в руки его пропажу. Тот поклонился ей, растерявшись, и сразу же вытащил из портфеля бумажный свёрток.
– Кино принёс вам.

Фотографии веером лежали на столе. Юлий внимательно перебирал последнюю стопочку, откладывая походные снимки в сторону.
– Сколько ты наснимал?! – Романовский вытаращился на обложенный фотографиями стол.
– Для друзей не жалко! Нам на память!
– Да тут постараешься – не забудешь!
– Ну что, давайте делить? – предложила Аня, притягивая к себе фото с мужем. – Эта наша.
***
Фотографии Юлий проявил с их последней поездки в Ялту. Одному богу известно, сколько катушек он там наснимал, но снимки были самые разные: и с Мишиным домом, и у него на участке, и на пляже, и в городе, и в горах, и в лодке. Были даже пейзажи, которые Юлий запечатлел якобы для потомков. Удивительным образом ему удавалось из года в год фотографировать одно и то же, но при этом снимки всегда получались непохожими. Этим летом они всей компанией съездили в Ялту уже в двадцатый раз. Домик Погарские получили от родителей в подарок на свадьбу в 1967-м. Те хотели, чтоб у детей была дача, как Брежневская «Глициния». Через два года после свадьбы они наконец-то поехали в первый отпуск в свой отремонтированный дом в Ялте.
Это была уже традиция – хотя бы на недельку съездить отдохнуть к морю. Обычно они ехали в августе, в этот раз отмечали там второй день рождения Марины. Но был ещё повод собраться всем вместе – из «жарких стран» вернулся Максим, живым и невредимым. Погарские решили вытаскивать сына из его упаднических настроений проверенным методом, зная его любовь к созерцанию воды: хотел он того или нет, его забрали в Ялту. Хороший климат, воспоминания счастливого детства успокоили его расшатанные нервы. В этом доме он проводил каждое лето, можно даже сказать, что он там вырос. Буквально. В объективе Юлия каждый год появлялся Макс, стоящий в дверном проёме, разница была лишь в том, что ребёнок рос, а засечки становились всё выше и выше. Но отца, чего уж говорить про Юлия, Максим так и не перерос. Он всегда был тощим, нескладным, по-подростковому угловатым и болезненным на вид. И вообще не выглядел на свой возраст: в девятнадцать ему можно было дать едва ли шестнадцать, да и на старшего брата он совсем не тянул. Мало того, что Максим не привык быть старшим братом, он этого не умел. Когда родилась Марина, Макс уже сидел на чемоданах, чтобы уехать на учёбу в Москву. За две недели с сестрой он не особо познакомился. Зато за последние три месяца, проведённых дома после армии, Максим узнал о детях всё. И даже чуть больше. И Юлий постарался сделать так, чтобы эти воспоминания никогда Макса не покинули.
Юлий вообще очень любил снимать, особенно праздники. Так что тщательно спланированный Мишей день рождения Марины стал отличным пополнением его фотоколлекции. Все понимали, что она ничего не запомнит, но у Миши на этот счёт был отличный аргумент: Юльевские фотографии гарантировали всем прогулку по воспоминаниям. С подачи жены Миша решил повременить с походом к водопаду, всё же не очень безопасно подниматься высоко в горы с маленькой дочкой. Так что празднование ограничилось морской прогулкой и шашлыками на природе. Юлий тогда чуть не утонул, перевернувшись вместе с лодкой, но зато в качестве трофея он увёз в Ульяновск весло, которое теперь гордо подпирало легендарный стеллаж у него в кабинете. Пока Юлий обсыхал, сидя на бережку, то успел произвести несколько действий, от которых зависела сама его жизнь: смастерить себе панамку из газеты, чтобы скрываться от солнцепёка, сделать такую же, но размером поменьше, для Марины, доесть шашлык, который сам просился в рот, грустный, что его никто не хочет доедать, потому что все уже налопались, и доснять последнюю взятую с собой плёнку.
За те полтора дня, что они были в Крыму, Юлий наснимал достаточно. На набережной сфотографировал всех по парам: Романовских, Погарских с Мариной на руках, Жуков и Макса с Леной – на них он возлагал особые надежды. Юлию нравилось фотографировать жизнь, он был убеждён, что только он умеет правильно ловить момент и отражать весь смысл бытия в одном кадре. Одним из его любимых жизненных снимков с этой поездки был тот, на котором Жуки кидались друг в друга галькой. Ещё ему очень нравился кадр, где Кнопочка кормила дядю Бебе арбузом с ложки. Он ел, давился, но улыбался. А снимок, где Аня и Влада в платьях гуляли по набережной, Юлий прозвал «Столичные леди» – хотя они и были далеко не из столицы – и очень им гордился. Неплохо получились Лена с Максом, который держал её за руку, пока та балансировала на бордюре. Венцом его творения был портретный снимок Миши: он куда-то указывал рукой, но Юлий предпочитал думать, что он просто любовался своим обручальным кольцом, красиво блестевшим в лучах закатного солнца.
***
Влада аккуратно раскладывала отобранные фотографии в альбом. Аня тыкала смешными снимками мужу в лицо, Миша флегматично постукивал пальцами по столу и хмуро поглядывал на настенные часы. Было почти девять.
– Где Макар? – озвучил свою мысль Миша, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Макар? Да вот же он! – Юлий радостно ткнул пальцем в старую фотографию в альбоме.
– Ничего себе, Юлий. – Миша повернулся к другу, натянуто улыбнулся и подпёр кулаком щёку. – Ты так прав!
Юлий хотел было что-то ответить, но тут на стул вскарабкалась Марина и потребовала:
– Биба!
– Иди к дяде Бебе и у него проси свою бибу. Если бибу дам тебе я, мама сделает мне бо-бо. Или вообще, – Миша хмыкнул, сложил пальцы пистолетиком и приставил себе к виску, – бах-бах.
– Бебе! Биба! Биба! Биба! – Марина запрыгала на стуле, и Романовский побежал к ней, подхватил на руки и понёс на кухню искать бибу, потому что он благополучно не запомнил, что это за кушанье.
– Нет, серьёзно, где Макар? – уже громче спросил Миша. – Мы и так почти на две недели именины отложили из-за Маринкиного гриппа, а он ещё и опаздывает на три часа! Что изменилось в наших отношениях, что я сделал?!
– Пока ничего. Вот придёт, и посмотрим, что ты сделаешь. Он, может, стесняется…
– Меня?!
– Нет! Не тебя. – Юлий замялся и скромно добавил: – Её.
– Кого? Владу?
– Ну… Она же учительница, строгая, а к учительницам опаздывать некрасиво. Вот он и боится.
– В смысле боится? – вклинилась Влада. – Он что, в первом классе? Вообще-то из вас двоих мне сначала не нравился ты. – Она хлопнула мужа по плечу.
– А вот ты мне сразу понравилась. Моя первая и единственная любовь с пяти лет. – Миша расплылся в глуповатой улыбке.
– Какая вы хорошая пара! – Юлий сложил руки в жесте умиления. – А знаете, кто ещё хорошая пара?
– Мы! – Романовский засунул голову в дверной проём. – Тебе ли не знать, Юлий, насколько у нас крепкий брак.
– Ой, да ну вас! – отмахнулся Юлий. – Ничего не понимаете! Как с глухими разговариваю…
– Сами говорите: уже девять, – заметила Аня. – Может, у него что-то случилось? Нам откуда знать. Давайте позвоним ему. Когда он в последний раз так опаздывал?
– Макар никогда не опаздывает! – рявкнул Миша.
Он недовольно поднялся из-за стола и решительно двинулся в спальню к телефону. Им с Макаром предстоял серьёзный разговор. Миша агрессивно крутил диск, набирая номер брата, но трубку никто не брал. Настроение было прекрасное: мало того, что Макар отморозился от семейной поездки, так ещё и он, будучи самым пунктуальным человеком в мире, вдруг решил начать опаздывать, и не на пять минут, а на три часа!
– Фантастика! Просто фантастика! – Миша бросил трубку и вернулся в зал. – Не берёт!
– Миша, успокойся, что ты начинаешь? – Влада подошла к мужу и взяла его под руку. – Через пять минут ещё раз позвоним.
– Ага. Клёво. Будем вместе гудочки слушать. Такой зажигательный мотив. Так и хочется пуститься в пляс!
– Правда? – У Юлия заблестели глаза. – Дашь послушать?
– Заткнись! – заорал Миша.
– Дорогой, пойдём я тебя отведу. – Влада потянула его из зала. – Пойдём. Вместе посидим, позвоним…
Влада усадила Мишу на кровать, села рядом и стала его успокаивать. Она гладила его по колену, ровным голосом повторяя, что ничего страшного не случилось, такое бывает, может, у него форс-мажор. Она хотела вразумить и отрезвить его, не хватало ещё, чтобы он разругался с братом из-за какого-то пустяка. Посидев так минут пять, Влада осторожно предложила:
– Давай я позвоню.
– Нет, я сам.
Миша тяжело поднялся, вздохнул и снова начал набирать номер. На этот раз трубку взяли.
– Ну привет.
– Здравствуйте, – сказал на том конце провода мужской голос. – Капитан Лебедев. С кем имею честь говорить?