Двенадцать дел милосердия

                ПОКОЙ

         В неясном чаде факельного света
         белел во тьме амфитеатр.
         Сто плотников трудились до рассвета.
         Стук топоров, пот льётся градом,
         в ушах от пил надсадный звон.
         И вот уже помост сооружён.

А город пока дремлет безмятежно -
в истоме сонной страхи смутны.
Когда ещё лазоревые волны утра
заглянут в окна душ безгрешных?

         Почёсываясь и позёвывая сладко
         Он щурится на летнюю зорю,
         кряхтя, нахмурится украдкой,
         пришёптывая, шаря по бульварам,
         освободится от ночных кошмаров.

               ОЖИДАНИЕ  И ЧАЯНИЯ

Ещё прохладно - день осенний.
Пока  в траве блистают слёзки
валторны будят воплем звонким:
сзывают жителей на площадь пеньем.
Нача́лся пост. День первый. Воскресенье.

         По выбеленным осенью полям,
         вдоль высохших ручьёв в долину,
         купы деревьев златогривы
         неспешно тянутся к озёрным зеркалам.

По тропкам и дорогам им навстречу
из деревень, окраин и местечек,
к глашатаям внимание утроив,
спешит толпа шумливым роем.

                УВАЖЕНИЕ И ПРИЗНАНИЕ

         Прелестно утро, солнце блещет,
         штандарты на ветру трепещут.
         По лестнице, тожественно на мессу
         спускается король с семейством.

Пред ним склонились кардиналы,
рыцари двора, прелестнейшие дамы.
На фоне их толпа, а с нею отцы Церкви
почтительно умолкли, замерли, померкли.

         На каменных изношенных перилах,
         с сосудами в руках, устроились сатиры -
         украдкой фавнам подбирают жертвы.
         А те, танцуя и игрой на флейтах,
         очаровали  нимф бессмертных.

До Рождества ещё пройдут недели,
но установлен эшафот для казни,
над ним балкон персонам важным,
где лучшие места  для королевы.

         Глава почтенного семейства
         с табунчиком детей, средь духовенства
         гуляет вдоль рядов торговых,
         склоняет головы, приветствуя знакомых.

Расселись на деревьях, по заборам,
мальчишки городских окраин
(оттуда представленье лучше видно),
а девочки, гуляющие чинно,
расцвечены осенними цветами,
и привлекают их насмешливые взоры.

         А после проповеди и молитвы,
         церковной знати и элите
         толпой произносились клятвы,
         еретикам неслись проклятия.

                СКОРБЬ И СТРАДАНИЕ

Дробь барабанов заглушает стоны.
По эспланаде масса движется от моря.
Босые, в sambenito* и совсем без лиц.
Последний путь их в quemadéro** из темниц.

*Самбени́то — исп.  позорящая одежда осуждённых испанской
и португальской инквизицией на аутодафе,
**Кемаде́ро — исп., досл. – «горелка», средневековое
религиозное сооружение для сожжения еретиков

         Глаза из камня – лица белый мел,
         скорбные морщины на щеках.
         И душный ладан от свечей в руках.
         Дым ужаса укрыл слияние тел

Свистят и улюлюкают мальчишки.
Старик трясётся бородой нечистой.
Он, опасаясь, тени нечестивцев,
не приближается к ним близко.

                УВЕЩЕВАНИЕ И ПООЩРЕНИЕ

         Их встретил кардинал со свитой.
         С ним рядом генеральный инквизитор –
         знаток, ценитель юных женщин.
         Лет шестьдесят ему, не меньше.

Осеребрила старца седина,
взор усыхает, кровь в нём стынет,
слабость в голосе и, вечно,
молитв какие-то слова
сухие губы тихо шепчут.

         Не молод, но как Торквемада,
         Он знает, всё что ведьмам надо:
         «Допросы только вводят в заблуждение,*
         когда их с женщиной ведёт бездельник»!

*«Quaestiones sunt fallaces et inefficacies», лат.
Дословно: " Вопросы вводят в заблуждение и неэффективны. ",
что означает "Пытки обманчивы и безрезультатны".
из Directorium Inquisitorum)

О! Сколько сладостных ночей
провёл в беседах он в темнице с ней!
Оглядывая талию безумными глазами
Он призывал её дать … показания.

         Совсем невинна ведьма молодая!
         В ней юность через край играет.
         Не приняла его! Любви искала!
         И, потому, теперь он обвенчает
         её с библейской статуей из камня*!

*В Севилье еретиков, предназначенных к сожжению, привязывали
к каменным статуям пророков

На эшафоте торжествуя,
опёршись на двуручный меч
стоит палач готовый сечь.
И отражения ликуют
в холодных солнечных лучах
на острых гранях тяжкого меча.

                ЗАВЕТ И НАСТАВЛЕНИЕ

         Он много лет служил подручным у отца.
         Отец был на помосте бог и царь!
         В плечах вся мощь отца и сила!
         Но смерть его безжалостно, так рано удалила…

Его же, ослабевшего ногами,
и молодого палача,
подталкивая сзади сапогами,
на эшафот насильно волочат.

         Удобная, обвита кожей рукоять,
         клинок уравновешенный «яйцом уэльским».
         Двуручный меч, когда людей казнят,
         всегда послушен своему владельцу!

Так он впервые взялся за гарду меча.
О, эта сладостная тяжесть на его плечах!

                РАСКАЯНИЕ И СОСТРАДАНИЕ

         Он помнил первого казнённого злодея…
         Тот шёл  аd gloriam maiorem Dei*
         Пока герольд не возвестил о предстоящей казни,
         он заклинал, молился, кланялся и клялся!
         И призывал скорбеть всё население
         с евангельским терпеньем. И к лишениям.

*лат. К вящей славе Божией

Раскаивался и взывал к пощаде,
бросал свои «греховные печали»
к ногам присутствующих дам,
в fuoco della vanitа́*.

* итал. дословно «огонь тщеславия», игра слов,
ср. «falо́ (delle) vanitа́» – «Костёр (из) тщеславия»,
в котором последователи Савонаролы публично сожгли
тысячи предметов, считавшихся потенциально греховными.

         Просил у Бога просветления
         уму и сердцу короля.
         И, стоя на помосте уверял,
         что он убийств не замышлял!

Разделся, волосы в пучок собрал.
Тогда палач на плаху указал.
Телесную испытывая слабость,
он голову склонил на плаху.

         Пред ним палач встал на колени
         прося у осуждённого прощения.
         «Прощён! - ответил, - рад мечу.
         Под топором кончают только петухи,
         заслуженное получая за свои грехи».

«Последний шаг теперь за мной!»
Торжественно пропели трубы.
Под крики одобрения черни грубой,
провозгласил вердикт герольд.

         Играючи подня́л изогнутый клинок -
         Сверкнуло в солнечных лучах
         отточенное лезвие меча…
         Тремя ударами он голову ему отсёк…

УТЕШЕНИЕ И УМИРОТВОРЕНИЕ

И вот теперь передо мной она -
природной грации полна.
Все прелести и совершенства,
что так присуще пиренейским ведьмам.

         Выразительное смуглое лицо,
         рот небольшой, но с алыми губами,
         белизна зубов жемчужный шёлк.
         Смеясь, она их обнажала.

Неотразимо притягательный разрез 
огромных глаз, сияющих и чёрных,
опушенных ресницами задорно,
бровей разлет доверчивые волны.

         Она невинна, молода,
         с мужчинами была смела́ всегда!
         На воле танцевала, пела.
         Меня(!) … дразнила своим телом!

Но ныне я важнее, чем священник!
Мужчины, дети, старики и женщины
склоняют головы передо мной!
Все на коленях молят об одном!

         Декапитация не многим привилегия,
         достойна только королям и … ведьмам!

Возмездие и милосердие меча
в моих для всех покоится плечах.
Одним ударом голову срублю. Не дрогну!
Она мой личный дар – подарок Богу.

         Я знаю, что работаю с людьми,
         и, потому, я полон гуманизма:
         "Когда я поднимаю этот меч – 
         я грешнику желаю вечной жизни".*
         А это много значит, чёрт возьми!

* Wan Ich Das Schwert thue Auffheben - So Wu;nsche
Ich Dem Súnder Das Ewige Leben 
«Когда я поднимаю этот меч - я желаю грешнице вечной жизни».
Надпись на клинке франкфуртского палача,
который исполнял по приглашению свой долг в норвежском Бе́ргене.

Исполню всё своим мечом!
В моих руках молитвы милосердие!
Предпочитаю истинным быть палачом!
Я ведьме подарю бессмертие!

         Я занял исключительное место на работе.
         Я к ней всех ближе в этот час!
         Я Angele Dei*. в шкуре палача!
         И потрясающе хорош на эшафоте.

*лат. - Ангел Господень

                ПРОЩЕНИЕ И БЛАГОДЕЯНИЕ

Над всеми я расправу совершу!
Но даже самые отпетые злодеи -
все знают, что о каждом я скорблю, радею.
И расставаться с ними не спешу.

         Но, понимаю, каждому своё
         она больная – то судьба её,
         и врач ей в этом не поможет.
         Закон же спрашивает с палачей всё строже!

Известно, где бессилен мудрый врач
недуги исцели́т услужливый палач!
Казнить таких - моё призванье!
А магия её всегда за гранью…

         Когда она покинет этот мир,
         когда отправится в иные палестины,
         отметят некрологами кончину
         ей братья, близкие, родные,
         устроив ведьме погребальный пир.

                ВЕРА И ПОКОРНОСТЬ

А моя смерть для граждан незаметна.
Ни писем, ни преданий, ни портрета,
не будет повестей, романов, саги,
ни даже рукописи на клочках бумаги!

         Ах! Если бы попался мне Шекспир! 
         Узнал бы он во мне романтика, поэта!
         На миг с ним мог на равных стать мой мир!
         Увы… Кому нужны мои сонеты?

Доступная блудница и продажный лицедей
следов оставят больше в памяти людей…

                ОПРАВДАНИЕ

         Я верно королю служил!
         И обращался с ним как с самым близким!
         Только ему я, не смущаясь, говорил
         понятные лишь мне переживанья жизни…

Но! Я – не Брут при короле!
И я не льщу ему притворно!
И не пристало Бруту, то есть мне
быть при дворе шутом придворным.

                НАДЕЖДА

         Не интересны никому мои страданья,
         кроме несчастных, в их последний миг!
         Но не забыты мной следы моих деяний,
         - из памяти не стерты, - мой тайник!

Да, я не Брут! Зато жив-здоров!
Не лежебока, не плут – я тружусь!
Такое на свете не каждым дано.
Я ради неё не сменю ремесло...
С мечом ли, с верёвкой – закон так суров! -
я сделаю всё, как велит мне закон!
(И в сытную должность я тоже влюблён!)
По праву собою горжусь!

         Вот только жаль мне чёрта, – он мне брат!-
         романтик из клокочущего ада!
         Он незатейлив, ей чертовски рад,
         он с ней проводит день за днём!
         Краёв не видит - qui pro quo.*
         На миллион раскаяния в нём –
         да, милосердия в чертях на грош!

* (лат.) — досл.:«кто для кого», фразеологизм:
«кто-то или что-то принимается за кого-то»