Смертоносная зона - отрывки из 1-й части

 
Лихие девяностые и передел собственности в России. На Урале убит директор процветающего завода, а на Кипре погибает туристка по имени Мария. Какие нити связывают эти два преступления? Как выбраться из города-призрака Фамагусты и стать владельцем оффшора? Кто станет следующим в череде смертей? И так ли уж безопасен райский уголок, тихая налоговая гавань в Средиземном море, сулящая новые возможности и перспективы предприимчивым дельцам…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ    -     РУССКИЕ ИДУТ!

Апрель 1994, Нижнекамск, Россия

Пятидесятилетие Алексея Ивановича Сологуба отмечали на заводе с размахом. Сам юбиляр был, разумеется, против, но Генеральный директор придерживался другого мнения:
- Не надо скромничать, Алексей Иваныч. У моего заместителя банкет должен быть по высшему разряду. Иначе народ не поймет. Ты хоть и недавно на нашем предприятии, а многое успел сделать. Тебя в коллективе уважают, и ты народ должен уважить. Я и главу администрации города уже в ресторан пригласил…
Юбиляр в ответ пожал плечами и скорбно вздохнул. Он привык сам принимать решения, тем более, по личным вопросам.
- Да ты не переживай, Алексей Иваныч. Всего-то человек сто-сто пятьдесят будет. Все расходы завод берет на себя, - заверил директор.
-Расходы? Причем тут расходы? Разве дело в расходах? У меня зарплата немаленькая. Кажется, в состоянии… Только к чему вся эта шумиха?
Расходы, расходы… «Расходы по организации похорон и погребению тела администрация берет на себя», - вдруг прокралась в голову мрачная мысль. Кажется так, пишут некрологи в газетах…

Поздравления начались с раннего утра. Жена юбиляра, Вера Прокофьевна, не успевала принимать букеты. А их все несли и несли… Половина спальни была завалена цветами. Ваз не хватало. Ведра все заняты. Пришлось те, что были в нарядном целлофане, складывать прямо на пол. А те, что без праздничной упаковки – бросать в ванну, наполненную холодной водой. Как теперь мыться?
Накануне ей снились беззубые старухи, черные кресты и гробы, обитые траурными лентами. На рассвете Вера проснулась от странного предчувствия близкой смерти. Сердце отчаянно колотилось, при этом с трудом нащупала пульс.
Она прошла на кухню и выпила таблетку аспирина. По привычке выглянула в окно. Новый день обещал быть унылым. Висели свинцовые тучи, сквозь которые едва пробивалась первые лучи весеннего солнца. Черные набрякшие облака, будто глубокой осенью, готовые вот-вот пролиться затяжным дождем.
И тут Вера услышала выстрел…
Муж лежал неподвижно, закинув ноги на ее половину кровати. Чуть заметная улыбка блуждала на его губах, отчего на щеках были заметны игривые ямочки. Вера невольно залюбовалась, глядя на спокойное лицо Алексея.

***
Букет был тяжелый. Вера едва не выронила его из рук. Пятьдесят темно-бордовых роз. Пятьдесят! Во всяком случае, так уверял даривший. Странный маленький человечек, одетый во все черное. Его глаза косили куда-то в сторону, а уголок рта нервно подергивался.
- Что? «Нечетное число?» —произнес курьер скороговоркой прежде, чем исчезнуть. Плохая примета? Разве вы верите в предрассудки? Круглая дата - круглое число... Между прочим, по этикету разрешено. Если цветов больше девяти, их не принято считать. От кого такой роскошный подарок? А там записочка приложена...
Мрачная личность испарилась как призрак, а Вера с неподъемной «вязанкой» задержалась в прихожей. В ноздри ударил сильный тошнотворный запах. Неприятный и неестественный, словно букет дустом опрыскали. В горле ощущалось какое-то жжение и стало трудно глотать.
В поисках вазы несчастная женщина побрела в спальню, волоча за собой ненавистный веник. Под ногами шуршали лепестки с осыпающихся без воды цветов. Не спальня, а усыпальница какая-то, проворчала супруга юбиляра и с отвращением бросила злосчастную охапку на покрывало.
Отдернув портьеру, Вера зажмурилась. В комнату хлынул ослепительный свет. Свежий утренний ветер разогнал-таки облака, и на небе сияло солнце.
За шторой обнаружился толстостенный кувшин из керамики. Ужасно громоздкая и безвкусная вещь, чей-то бесполезный подарок, который пылился без толку со дня серебряной свадьбы.
Веру Прокофьевну, художника-декоратора, гигантская квадратная ваза с несоразмерно тонким горлом раздражала до колик в желудке. Нелепый сосуд был отправлен на вечную ссылку, за штору, чтобы глаза не мозолил. И до сегодняшнего дня о подарке никто не вспоминал. А тут и случай представился…
        Она победно повернулась к окну спиной и вдруг застыла в оцепенении, будто увидела привидение…
По стенам бежали рубиновые блики. Зловещие кроваво-красные зайчики, от которых зарябило в глазах. Все подаренные мужу цветы были красного... оттенка. Ярко-алые, нежно-коралловые, кирпично-карминные, ядовито-пунцовые, траурно-пурпурные, огненно-пламенные, темно багряные...  На полу мирно покоились уже отвалившиеся побуревшие лепестки, похожие на пятна засохшей крови.
Вера зажала рот руками, ощущая приступ внезапной тошноты. В горле застрял удушающий комок. Тело словно окаменело, по спине пробежал холодок. От кроваво-багрового великолепия было не по себе.
- Верка-а-а, спасай! Спасай меня, горемычного! Ты что не слышишь? - надрывался в прихожей Алексей. – Новый сноп принесли…
- Иду, иду…, Мне нужно предыдущий еще пристроить…
Она наполнила водой кувшин. Но втиснуть окаянный букет через узкое горло не получилось. А! Все равно завтра придется выкидывать…
Вера сгребла розы в охапку и решительно выбросила в мусорное ведро. Сложенный вчетверо листок, что прилагался к букету, постигла та же незавидная участь. Супруга юбиляра его попросту не заметила…

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Из нескольких отрывочных фраз, хлестко произнесенных Фрэнки, сознание уловило только излюбленное словосочетание «молодая женщина». В ответ Кристос лениво пошевелил пальцами на ногах, потер слегка затекшие лодыжки и шумно зевнул, прогоняя дремоту.
- Вставай, сонная тетеря! Слышишь? Хватит о бабах думать, - неожиданно рявкнул старший полицейский, словно проник в черепную коробку молодого напарника и прочитал его блудливые мысли. - Жду тебя у машины.
Через минуту резко хлопнула входная дверь. Значит, старина Фрэнки уже вышел во двор. Господи Иисусе, как вставать неохота… Ага, вот и мотор завелся… Ладно, ладно, не гуди. Бегу, уже бегу…
Кристос неторопливо опустил ноги на пол и, наконец, выполз из кресла. В темноте долго не мог найти ботинки, пока не догадался включить верхний свет. Яркая вспышка больно ударила по глазам, и полусонный полицейский на мгновенье ослеп. Когда зрение вернулось, проклятые туфли неожиданно обнаружились у окна. Интересно, как они там оказались?
- Бегу, уже бегу... не гуди! Весь квартал разбудишь...
Но прежде, чем покинуть кабинет, Кристос еще раз тщательно оглядел все вокруг. Привел в порядок бумаги, на которых так славно покоились его пятки, и аккуратно сложил листы стопочкой. На всякий случай сдул все пылинки - шеф был большой аккуратист и терпеть не мог чужих следов пребывания на своем столе.

Не прошло и часа, как они уже неслись по пустынному шоссе.
- Бьюсь об заклад, что это - опять русская, - прошепелявил Фрэнки, перегоняя сигару во рту туда-сюда.
Он курил редко, лишь в момент особого возбуждения, когда выброс адреналина распирал и сжигал изнутри. О, как хотелось старому полицейскому, перед выходом на пенсию, врезаться в гущу событий и непременно раскрыть «преступление века». В их тихом захолустье об этом можно было только мечтать.
В сладостном предвкушении полицейский мчался по дороге с космической скоростью и яростно пыхтел дорогущей сигарой, хотя и не получал от нее должного удовольствия. Спрашивается, зачем тратить на глупую привычку половину зарплаты, если не можешь наслаждаться куревом в тишине и покое?
- Опять? Что значит, опять? – спросил Кристос, украдкой бросая взгляд на возбужденного не в меру наставника.
- А то и значит, что больше некому… Ты в нашем деле новичок, без году неделя в участке. Думаешь, мы только за чужими попугаями гоняемся, да на диванах по ночам бока отлеживаем? Зря штаны протираем?
Кристос смущенно хмыкнул. Как раз вчера к нему приходила ужасно надоедливая старушка с заявлением о пропаже любимой канарейки, которая, видите ли, взяла, да и упорхнула из клетки... А хозяйка теперь заснуть не может без ее веселого щебета. Тоже мне, криминал!
- Знаешь, эти несносные русские за последние годы прибавили нам работы, - продолжил Фрэнки, наконец, выплюнув в окно сигару, мешавшую нормально разговаривать.
 - Русские? Да откуда им тут взяться? – с ехидцей переспросил Кристос. - Они же за кремлевской стеной под дулом автоматов сидят, поют эти, как их..., коммунистические гимны… и никогда не отдыхают. А уж если когда-нибудь загорают, то, наверное, на северном полюсе..., а потом гоняют белых медведей с бутылками водки в руках, чтобы согреться.
- А ты не ерничай, сынок, и хотя бы газеты изредка читай. Железного занавеса в России больше нет. А русские теперь свободно разъезжают по всему миру. Правда, пока только богатые люди – бизнесмены, да чиновники высокого ранга. Но помяни мое слово, что через пару лет… шагу без них никуда не ступишь. Ведь наш благословенный остров притягивает их, словно магнит. К тому же, оффшорная зона… Можно совместить приятное с полезным. И нам от них большая польза – денежки новых русских текут в карманчики полноводной рекой…
- Так чего же ты ворчишь, старый хрыч?
- А потому, что русские меры ни в чем не знают. Вот в прошлом году праздновал у нас день рождения владелец бензоколонки или какого-то рынка... Не знаю точно… Наш Константинос тогда дежурил. И снял он (ну, не Константинос, конечно, а тот нефтяник из Сибири) для приглашенных гостей весь отель. Представляешь? Весь! Ну, тот, шикарный… «Золотой Принц»… Ну, ты знаешь, недалеко от бухты Афродиты. Да привез еще и кучу баб с собой. Как будто мало ему наших местных проституток!
 - Ничего себе!? Целую кучу баб?!
- Да. Так одна из них утонула... И представляешь, где? В ванне с шампанским! А шампанское не какое-нибудь там дешевенькое, а самое что ни на есть дорогое – Dom Perignon.
Фрэнки неожиданно грязно выругался и резко вывернул руль, объезжая невесть откуда взявшуюся рытвину на гладкой дороге.
- Я за всю жизнь его ни разу не попробовал, - сердито продолжил он. - На нашу зарплату далеко не разбежишься. А они, понимаешь ли, в нем купаются...
- И чем все дело закончилось?
- А ничем. Оказалось - несчастный случай. Однако я сильно подозреваю, что дело замяли. У новых русских денег куры не клюют. А у нищего Константиноса, который производил дознание, между прочим, новая мазда появилась..., а у его жены… Что-то он тогда подозрительно быстро уволился. Хотя не моего ума это дело…
- Взятки в нашем полицейском участке? Ты хочешь сказать, что кто-то посмел…
- Я ничего не хочу. И считай, что ничего тебе не говорил. И прошу тебя - держи язык за зубами, а то нам обоим не поздоровится.
Фрэнки одной рукой судорожно вцепился в подлокотник и замолчал. Теперь он сожалел о том, что распустил язык, а еще больше – о напрасно загубленной дорогой сигаре. Время от времени толстяк беспокойно елозил по сидению и нервно хватался за баранку. А на повороте едва не врезался в придорожный столб.
Кристос тоже притих и хотел было вновь сосредоточиться на прелестях Марии, но вскоре негодующий напарник опять забубнил. Видимо, от многочисленных прегрешений русских богатеев, у которых даже куры не клюют…, его распирало и пучило.
- А этот миф об их якобы загадочной душе?! Полная глупость и чушь. Лезут в море в любую погоду - хоть в марте, хоть в ноябре. Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют пиво, англичане… А этим азиатам - все нипочем. Ну, скажи мне, Кристос, скажи, какой нормальный человек потащится в море, когда температура воды не превышает и 20-ти градусов? Чистое безумие! Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют пиво, англичане…
- Ну, про двадцать градусов, это ты, Фрэнки, загнул. Точно загнул. Бр-рр-рр. Хотя… после сибирских морозов…У этих бедных русских, кажется, совсем не бывает лета. Тогда и холодная вода кипятком покажется. А если еще выпить обжигающей сорокоградусной водки… О, я бы и сам не прочь в таком случае в ледяной водичке освежиться.
Кристос рассмеялся с довольным видом. Однако старый полицейский его не поддержал. Сегодня он разошелся не на шутку.
- Непростительное легкомыслие! Разгоряченным – в холодную воду! А потом тонут. А мы – разбирайся. Вроде делать нам больше нечего!
- Ну, если честно, так делать, нам действительно…
- Как это нечего! Нас поставили охранять закон! Закон! А они его постоянно нарушают. По ночам купаются! Романтики им, видите ли, хочется! Загадочная русская душа в море тянет. Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют после ужина пиво, англичане… А эти… Мало того, они еще голыми плещутся! Голыми!
- Ну, может, у них единственные плавки в это время в номере сохнут. Вот они… Ночью темно же, никто не видит.
— Значит, по-твоему, у них денег не хватает? – не унимался Фрэнки. - На ванну с шампанским есть, а на купальный костюм все вдруг вышли? Нет. Разврат это все, вот что я скажу. Разврат и распутство, а не загадочная русская душа.
- Представь себе, почтенная пожилая леди прохаживалась перед сном по берегу... В прошлом месяце это случилось…, в Красной Розе, я с Василисом на дежурство заступил…
- Ну, и что? Что уже и прогуляться вечером, по-твоему, нельзя?
- Да ты послушай, прежде чем перебивать! Присела она на камушек, решила на волну в лунном свете полюбоваться. А тут три здоровенных бугая в чем мать родила… Вылезли из моря и ну скакать на одной ноге – воду из ушей вытряхивать. Прыгают, своим «мужским достоинством» трясут. Чисто звери. Уж как она, бедняжка, кричала. Говорят, в соседнем отеле даже оркестр с ритма сбился.
Приличные люди из-за русских дикарей скоро вообще к нам приезжать не будут. А еще, а еще… Уму непостижимо! Косточки от фруктов в песок зарывают!
- Кажется, приехали, - перебил гневную тираду Кристос.

За очередным поворотом показался белоснежный отель Olimpus Resort, расцвеченный яркими огнями.
- Знаешь, Крис, ты тут… Ну, в общем… Не обращай внимания на мою старческую болтовню. Хорошие ребята, эти русские, душевные, - неожиданно произнес толстяк, когда они подъехали к воротам.
- О-ля-ля…
- Да, душевные. Я, между прочим, до сих пор храню майку и часы, которые мне подарили сибиряки, когда я помог им добраться до отеля. Сняли прямо с себя, чуть не последнее. Часы, правда, почти сразу же перестали ходить, а майка мне оказалась безнадежно мала, но все равно приятно.
- Немного же тебе досталось... По сравнению с Константиносом, конечно.
Однако Фрэнки не заметил иронию в голосе молодого напарника.
- Нет, почему? Был еще значок и путеводитель по городу Салех… черт, трудно выговаривается. Салид…Салард… В общем, какой-то нефтяной центр в России.
- О, тебе даже целая книжка обломилась? - опять съехидничал Кристос.
- Да, да, чудесная книжка с дарственной надписью: «На долгую память лучшему полицейскому Кипра», - добавил Фрэнки растроганно. – Я специально потом купил словарик и перевел на досуге: «Лучшему полицейскому…»
Тут пожилой напарник смахнул непрошеную слезу, достал носовой платок в крупную черно-белую клетку и шумно высморкался.
- А я и не подозревал, что ты настолько сентиментален, старина, - промолвил потрясенный Кристос и вышел из машины.
История про косточки в песке так и осталась недосказанной.

Май 1995 г., Москва, Россия

Игру «в студенток» придумала Машка после того, как Шойру поздним вечером дочиста обобрали менты. Не Бог весть, какое «прикрытие», но иногда выручало. А в тот раз у подруги взяли всю мелочь, какая была с собой. Вдобавок прихватили цепочку и два колечка – мамину память. Хорошо еще, что золотой браслет в тот день не надела…
- А как ты хотела, лимитчица хренова? - злобно хохотнули ей в лицо. - Будешь знать, как без регистрации по ночам шляться. Или желаете пройти в обезьянник, мадам? Там как раз только тебя и не хватает для полного комплекта…, к двум десяткам мужиков - твоих же соотечественников…
Шойра вернулась домой бледная, как мертвец, но ни одной слезинки не проронила. Три дня потом молчала, только посверкивала черными глазами и сжимала кулаки в бессильном гневе.
А однажды Машка застала ее, сидящей на кухне с застывшим взглядом и ножом в руках. Тонкие пальцы скользили по острому лезвию.
- Эй, Шой, - вывела ее из оцепенения встревоженная подруга, - ты что там удумала? А ну, дай-ка сюда сейчас же! Все образуется… Прорвемся!
С тех пор Шойра и носу не показывала из дома. Днем она лежала на продавленном диване, уставившись в потолок, и ждала, когда Машка вернется с работы и принесет чего-нибудь поесть. Но кусок не лез в горло. В крошечной комнате, где проживали подруги, казалось, даже стены давили, сводили с ума. От пестрого рисунка на старых облезлых обоях кружилась голова, и зловещие чертики плясали в глазах. Зачем, зачем она приехала в эту проклятую Москву, где ее все ненавидят. И за что?! Что она плохого сделала?
Добросердечная Машка успокаивала, как могла, приносила украдкой мороженое и ворованные конфеты. Однако не помогало. Девушка ничего не ела и таяла с каждым днем. Глядя на ее опущенные плечи, сутулую спину, шаркающую походку, хотелось разрыдаться.
И тогда, по настоянию Машки, они отважились предпринять совместную вылазку в близлежащее кафе – пообедать и хоть немного развеяться. Добирались туда короткими перебежками, словно преступники из бандитского сериала. Потом, едва дыша, забились в самый дальний угол за загородкой, где Шойра вздрагивала от каждого шороха.
За соседним столиком сидела черноволосая девушка в тюбетейке, отнюдь не славянской внешности. Она беспрерывно заказывала горячий кофе и поглощала его в задумчивости, то и дело обжигаясь. На ее худеньких коленках разместились две раскрытые тетрадки. Время от времени девица снимала несуразные очки, сползавшие на нос, терла кулаками покрасневшие раскосые глаза и обводила зал потусторонним взглядом. А когда в кафе заглянул участковый, для проверки документов, даже ухом не повела... В отличие от двух подруг, помертвевших от страха…
Милиционер безучастно прошествовал мимо очкастой и в угол, где притаились девчонки, заглядывать не стал.
- У меня - идея! - вскричала Машка, как только за бдительным стражем захлопнулась дверь.
***
Девушки быстро вошли во вкус. Теперь при виде милиции они уже не тряслись, а осмелев, разыгрывали порой настоящие спектакли. Машка с умным видом перебирала страницы учебника и что-то громко поясняла своей подслеповатой подруге в нелепых очках: «Значит так. Тунгенс, помноженный на кутунгенс, в нашем случае равняется бесконечности. Уразумела?» Шойра что-то быстро писала, не поднимая головы, и согласно поддакивала.  А после того, как опасность миновала, обе потом давились от хохота.
- Машк, и как ты только школу закончила? Какую чушь ты несешь! Тунгенс, кутунгенс! Ты хоть бы пару правильных слов заучила.
- Да, ладно тебе, Шой. Может, я нарочно прикалываюсь… Никто не прислушивается к тому, что я там бубню. Да к тому же, проверяльщики сами ни черта не знают. Кто в милицию-то работать по нынешним временам идет? Бывшие двоечники, вроде меня, да лимита приезжая…
***
После ухода милиции Шойра облегченно вздохнула и сняла ненавистные окуляры. Первое время перед глазами плыли круги, весь окружающий мир, включая сидящую напротив подругу, двоился.
Через пару минут в ее ничего невидящих глазах появилось осмысленное выражение, а еще через минуту зрачки внезапно расширились от ужаса, будто она увидела какого-то очередного монстра.
- Что случилось, Шой? - тихо спросила Машка.
Но Шойра не успела ответить. К их столику, покинув барную стойку, вальяжно подруливал щеголь со стаканом в руке, где все еще плескались остатки недопитого коктейля.
- Здравствуйтэ, дэвочки. «Что это за представлений ви тут устроил?» —произнес мужчина с хорошо различимым акцентом.
- А вам какое дело? – грубо ответила Машка. – Вы что – прокурор?
- Нэт, как раз наобрат. Я – юрист, адвокат по международным дэлам.
Шойра словно приросла к стулу. Судорожно сглотнула и тихонько ойкнула.
- А почему ви так испугались, красавица. Ви кого-то убил … или ограбил?

Он лукаво подмигнул, шумно отхлебнул из своего бокала и неожиданно издал гортанный звук, напоминающий клич индейцев. Официантка посмотрела с неодобрением и покрутила пальцем у виска.
- Ну, а ви как зовут?
- Шо-и-ра, - вдруг мелодично пропела Шойра, сделав ударение на букву «и».
- О какое чудэсное имя. Сколько в нем музики и шарм!
- А я…  Ма-ри-я, - под стать подруге по складам сказала Машка.
Однако адвокат даже головы не повернул в ее сторону. Он пожирал глазами восточную красавицу.
- А чем вы в Москве занимаетесь? – спросила Машка, все еще не теряя надежды привлечь к себе внимание иностранца.
- О, у меня тут нэболшой бизнес с российскими партнерами. Я живу полгода в Москве, а полгода – на родине, чтобы не иметь проблем с налоговый и таможенный служба.
- А че, и у вас проблемы возникают? Вы че, тоже без регистрации?
Господин Драгович снисходительно рассмеялся, но ни в какие разъяснения вдаваться не стал, только дружески похлопал забавную девицу по плечу.
- No problem. Никаких проблем, бэби. У меня никогда не быват никаких проблем. Я – юрист, и уважаю законы.
- Прощайтэ, Ма-ри-я, - добавил он многозначительно. – Может, закогда-нибудь еще встрэтимся… где-то… на Кипре...

Июль 1996 г., Пафос, Кипр
 
Кристос решительно вышагивал впереди. Фрэнки семенил сзади, старательно втягивая живот на ходу. Быстро передвигаться мешали узкие брюки и массивная пряжка на ремне, съехавшая на бок, под ребро.
- Ну, где труп? - деловито спросил у портье молодой полицейский, словно был за старшего.
- Она, то есть оно… тело…
- Отставить мямлить! Доложите обстановку!
Фрэнки лишь усмехнулся в спину своего подчиненного. Раскомандовался... Птенец! Ладно-ладно. Посмотрим, как ты зачирикаешь, когда труп увидишь… Сразу кураж слетит.
- Ну! – рявкнул Кристос.
От грубых окриков у портье задрожали руки и полезли на лоб глаза. Бедняга утратил дар речи и теперь что-то бессвязно мычал, отчаянно жестикулируя за стойкой.
- Давай, дружище, не суетись, показывай, где и что тут у вас стряслось, - наконец вмешался Фрэнки. Он умел расположить к себе людей и беспрепятственно вытягивал из них любую информацию. Старый проверенный приемчик. Раскрой любой детективный роман. А молодежь ни черта читать не хочет. Юный напарник, поди, и газет-то никогда в руках не держал…
Робкий служащий отеля внезапно осмелел и отрапортовал довольно-таки уверенно.
- Оно…Он, труп женщины, значит, на берегу, у пирса… Его волной вынесло около часа назад. Обнаружил один из работников пляжа, когда лежаки в штабеля укладывал.  Я лично сразу предпринял необходимые меры - небольшое оцепление выставил из наших сотрудников, чтобы отдыхающие не затоптали следы.

«Оцепление», выставленное портье, состояло из двух малорослых сотрудников отеля, по виду - турецких граждан. Они бессмысленно ходили по кругу вдоль белой простыни, лежащей на песке. Однако, завидев полицейских в сопровождении начальника, застыли, как вкопанные, по обе стороны от накрытого тела.
Поодаль на пляже отиралась небольшая кучка зевак, привлеченных светлым пятном, маячившим в темноте. Подойти ближе отдыхающие не решались. Любая попытка пресекалась грозными выкриками на непонятном для них языке. Но и уходить, никто не уходил.
Служащий отеля ожесточенно замахал всем присутствующим руками, чтобы проваливали по добру по здорову.
- Расходитесь, расходитесь, господа. Здесь ничего интересного нет. А сегодня прекрасная вечерняя программа. Специально фокусника из Москвы пригласили. Идите, идите, пожалуйста, к бассейну.
- Не надо никого прогонять, дружище. Теперь уж поздно – шило в мешке не утаишь. К тому же, среди них могут оказаться свидетели, – вмешался Фрэнки.
Он неспеша подошел к месту преступления и отдернул простыню. Кристос последовал за ним и бесстрашно взглянул в лицо утопленнице из-за плеча.
- Мария! Мария! – вдруг заорал он дурным голосом и опрометью бросился в соседние кусты.

Его тошнило долго. В желудке уже ничего не осталось, но Кристос продолжал корчиться от непрекращающихся спазмов. Тело сотрясала нервная дрожь. Мария! Господи Иисусе, Мария! Молодой полицейский упал ничком рядом с противно пахнущей лужей и потерял сознание.
Мерзкий кисловатый запах, в конце концов, и привел несчастного в чувство спустя несколько минут. Боже мой, как тут воняет! Дольше лежать было невыносимо, но и вернуться назад не было сил. При мысли о мертвой Марии его снова вывернуло наизнанку.
Однако надо пересилить себя и вернуться. Ведь Фрэнки сейчас один. Напарник будет презирать его за слабость и трусость.
Еще немного посомневавшись, Кристос выполз из-под загаженных кустов. Белые розы после его «стараний» имели весьма плачевных вид. Ну, и черт с ними! Подумаешь, какие-то розы... Что с ними сделается?! Постояльцы ведь по кустам не шастают и сюда никогда не заглядывают.
Странно, что сейчас он думал о таких пустяках, когда Мария лежит там, на пляже… Ее безжизненное тело, спутанные волосы в песке и тине… Во что превратились ее прекрасные рыжие волосы цвета расплавленной меди! Но что она делала одна…, ночью…, на берегу? У нее же сегодня дежурство в ресторане… Вот так и доверяй этим женщинам. Вечно норовят обмануть. Нет, он ее выведет на чистую воду, он ей еще покажет… Хотя собственно, что он может ей показать? Наверное, он совсем лишился рассудка. Марии больше нет. НЕТ! А есть распухшее мертвое тело и грязные волосы в песке и тине...

Апрель 1994, Нижнекамск, Россия
 
В том, что уснуть не придется, Вера оказалась права. Через минуту раздался пронзительный звонок, и ее страхи вернулись. Так звонили, когда умер отец. Три года назад, когда принесли срочную телеграмму. Резкий звонок, разбудивший ее среди ночи. Резкий звонок, словно разорвавший все внутренности пополам. И сейчас, как тогда, сердце снова подпрыгнуло вверх и назад не опустилось, как будто застряло в горле. Сердце, покинув грудную клетку, забилось где-то в ушах, в висках, но только не в положенном месте.
- Вера, откроешь? А то я - без портков! - послышалось из кухни.
Лешкин веселый голос и беспечное упоминание о штанах вернули ее к действительности. Она неуклюже сползла с дивана и подошла к двери. С осторожностью посмотрела в глазок… Всего-навсего парнишка... лет десяти, с большим свертком в руках…. Сердце облегченно плюхнулось назад, на прежнее место.
- Извините, что так поздно, - вежливо сказал мальчик, протягивая Вере бесформенный пакет.  - Четвертый раз прихожу. Думал, сегодня не сумею подарок вручить.  А мне хорошо заплатили, чтоб непременно сегодня…
Вера долго возилась с бечевкой, снимала бесчисленные обертки, пока не добралась до содержимого объемистого свертка.
- Эй, ты что там разбила, растяпа? - крикнул муж из кухни, услышав звон разбитого стекла.

Вера стояла, прислонившись к стене, с выражением ужаса на бледном лице. У ее ног, среди груды осколков, валялся портрет в траурной рамке.
- Что с тобой Верочка? Что?!
Она слабо пошевелилась и перевела остекленевший взгляд на живого и невредимого мужа.
 - А что..., хорошая фотография. Мне здесь лет сорок, наверное... Рамочка, вот только мрачновата.
- Рамочка! – вдруг завизжала супруга, очнувшись от столбняка. – Что это за черные игры? Пятница, тринадцатое?
- Вера, Вера. Ну, успокойся, Вера. Кто-то неудачно пошутил. Хочешь, выбросим эту штуковину?
Алексей отшвырнул портрет и обнял жену за плечи. Вскоре она перестала дрожать, лишь всхлипывала тихонько.
- Давай уедем отсюда. Совсем. Навсегда. Я боюсь за тебя, боюсь.
- Бояться, Вер, некого и нечего. На работе меня ценят и уважают. Пусть преступники и бандиты боятся.
В его голосе неожиданно прозвучали жесткие ноты.
- А мне боятся нечего, - повторил он решительно. - Денег больших не нажил, олигархом не стал. Кстати, об олигархах… Мне сегодня в ресторане одно интересное предложение сделали…
- Какое предложение?
  Вера подалась вперед. Слезы мгновенно высохли.
- Потом, потом, дорогая. Ты сегодня натерпелась… Устала и постоянно на взводе.
- Нет, говори, говори сейчас же, раз начал. Я от тебя теперь не отстану!
- О, вот такой ты мне нравишься больше, трусиха. Только говорить о чем-то пока еще рано. Надо хорошенько подумать. Но если хватит духу и сил, то поедем новый завод осваивать. На Урале.
Вера ухватилась за последние слова, как за спасительную соломинку.
- У тебя-то не хватит?! Новый завод! На Урале! Да, о чем тут думать, Алеша! Соглашайся, пока московские хозяева не передумали.
- Ой, не надо на меня давить, Верочка. Ишь, расхрабрилась!  Повторяю, надо все обдумать и взвесить. Да и жалко уже почти налаженное производство бросать.
- Делай, как хочешь, конечно. Но знай - не нравится мне здесь. И никогда не нравилось. Я все время за тебя панически боюсь. И еще этот кошмарный юбилей... с портретами в черной раме... Ты о семье подумай, в конце концов. Обо мне и Димке, которого еще учить и учить…
- И о Марии. Ты, кажется, забыла про Марию, - произнес Алексей сквозь стиснутые зубы и посмотрел на жену с укоризной.
- Ну, хорошо, хорошо. И о Марии, твоей любимой Марии. Как же я, дура, забыла, что твоя несравненная доченька – всегда на первом месте. А Димка, наш с тобой Димка уже не в счет?!
Вера опять взорвалась. Она до сих пор отчаянно ревновала мужа и к бывшей жене, и к старшей дочери от первого брака.
С прежней супругой Алексей не поддерживал отношений. Материально всегда помогал, да и только. Но к дочери по-прежнему относился нежно, как к некогда маленькой девочке, его чудесной девочке с огненными кудряшками, хотя она давно выросла и жила своей, совершенно непонятной для него жизнью. Постоянно где-то болталась, искала свою дорогу и хотела какой-то независимости. Полной свободы! От кого?! От родного отца?
Алексей не мог с этим смириться. Порой не спал ночами. Но поделать ничего не мог. Рыжая бестия не любила никому подчиняться. Время от времени она присылала любимому папочке короткие сообщения из разных городов, куда ее внезапно забрасывала переменчивая судьба.
- Вера, ну чего ты опять завелась, а? Что Машка сделала тебе плохого?
- Нет, ничего. Только зачем она взяла фамилию отчима? И почему родного отца с юбилеем забыла поздравить? Хотя… Этот незабываемый портрет в траурной рамке, который привел тебя в такой неописуемый восторг... «Прелестная» вещица, ничего не скажешь. С трогательной надписью на обороте - «оставайся вечно молодым» ...
- Ну, причем тут Мария?
- А при том! Уж не ее ли это «остроумные» шутки? Да я по ее милости чуть инфаркт не заработала!
- Моя дочь на такое не способна. Машка – добрая и отзывчивая девочка, хотя немного взбалмошная, признаю. Но в этом есть и моя вина. Я слишком мало уделял рыжику внимания. Работа…, работа…, потом развод. Когда было заниматься воспитанием?
- Ну, не наговаривай на себя. Уж кто-кто, а ты… Да ты…, ты слишком много времени ей уделял! В отличие от ее отчима. Ты избаловал ее. Во всем потакал.
Алексей усмехнулся. Избаловал? Конечно, избаловал. Чего отпираться? А разве можно по-другому воспитывать девочку? Единственную дочку, да еще и красавицу с золотистыми волосами и такими же яркими веснушками.
- А знаешь, Вера, про меня Мария ничуть не забыла. Утром звонила, поздравила, пока ты с цветами разбиралась. И вот открытки прислала. Между прочим, с видами Кипра…

Май 1995 г., Москва, Россия

Шоира приподнялась на носках, чтобы нанести смертельный удар в спину. Надо бить решительно и быстро. Под лопатку.
Крохобор! Скупердяй! Мерзавец! Использовал ее, как простую дешевку. Бесплатно!
Любомир, почувствовав что-то неладное, обернулся.
Рука девушки безвольно опустилась, и кухонный ножик без стука вывалился на мягкий ковер. Шоира незаметно прижала к полу никчемное оружие голой ступней, ощущая, как ржавое лезвие медленно проникает в подошву, и тупая боль ползет по телу, поднимаясь все выше и выше, и сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови, чтобы не закричать от обиды.

Адвоката как ветром сдуло.
- Я кажется прыдумал, как тэбя заблагодарит..., – донесся из кухни чавкающий голос.
Через минуту Любомир, озаренный внезапной идеей, сам появился на пороге и невнятно прошамкал с набитым ртом:
- Ти говорил, что ищешь хороший работа? Я тэбэ помогу. У тэбя будет хороший работа и много дэнег.
Шоира рухнула на пол и разрыдалась. А ведь раньше она никогда не плакала, даже в детстве, когда разбивала коленки. И потом, повзрослев, не плакала. С измальства умела держать удар: и когда от разрыва сердца скончался любимый отец, и когда арестовали мужа, и когда в поисках лучшей доли отправилась в Москву, оставив больную мать и младших сестер. Каждый раз закусывала губы, не давая пролиться предательским слезам, и смотрела вокруг сухими, воспаленными глазами. В них будто песка насыпали. И она смотрела на мир сквозь этот серый зыбучий песок.

***
Казино под названием «Сказки Шахерезады» притаилось в полуподвале неприметного двухэтажного дома. Шоира не сразу нашла его в глубине двора. У входа не было ни ярких огней, ни броских рекламных щитов, как у других подобных заведений, расположенных на оживленных московских улицах. О существовании игорного заведения свидетельствовала лишь скромная вывеска, на которую местные жители давно не обращали внимания. Похоже, здесь клиентов никто не зазывал, и принимали только «своих», проверенных.
Девушка спустилась вниз по ступенькам в полуподвал. Сонный швейцар молча указал ей, как пройти к директору. Она побрела по слабоосвещенному коридору чуть не на ощупь, пока не уткнулась в какую-то дверь без таблички. На стук никто не ответил, и Шоира зашла без приглашения.

Шоира вышла, и поскольку деваться в узком проходе было некуда, осталась прямо возле двери, за порогом. Хотя из кабинета доносились лишь приглушенные голоса, волей-неволей она услышала все, что там говорилось.
- Ашотик, скажи, зачем нам проблемы? - раздавался фальцет Бориса. - Девчонка ни черта не знает и ничего не умеет. К тому же, без регистрации. Надо вежливо ее спровадить.
- Борюсик-джан, сколько раз тебе повторять, Любомирчик – давний постоянный клиент. Состоятельный клиент. Нужно сделать ему приятное. А когда клиенту будет приятно, то и нам с тобой будет приятно. Ведь так? А с девчонкой хлопот никаких не будет. Я же не собираюсь ее официально оформлять. Будем немножечко платить наличными из своего кармана. Для нее какие-нибудь пятьдесят-сто долларов – уже целое состояние. Говорю тебе, как финансист, мы не прогадаем.
- Но, Ашотик, дорогой, она же ничего не умеет делать. За что платить-то?
- Дело для красивой женщины всегда найдется. Ты видел, какие у нее глаза, какая кожа? Настоящая восточная красавица. Гибкая, как змея. Гюрза, кобра!  Будет вместо чучела в зале стоять, и заодно клиентов отвлекать. А то у нашей Шахерезадочки нос облупился, и платье моль проела.
Армянин расхохотался, чрезвычайно довольный своей шуткой. Зато Шоира за стенкой едва не упала в обморок. Чучело? Сам ты чучело! Урод горбоносый! Она хотела уже уйти, но тут дверь открылась, и на пороге возник директор Борис, из-за плеча которого выглядывал торжествующий Ашот.
-  Мы нашли для вас подходящее занятие, – сказал начальник, снова улыбаясь. - С завтрашнего дня будете работать помощником крупье. Обязанности простые – следить за порядком в зале и присматриваться к клиентам...
Финансист Ашот вытащил бумажник, достал оттуда зеленую купюру и, привстав на цыпочки, протянул ее девушке через голову Бориса.
- Поздравляю. Считайте, что вы приняты с сегодняшнего дня. Вот, возьмите сто долларов в качестве аванса. Любомир-джан говорил, вы сейчас очень нуждаетесь в деньгах.
При виде денег у нее учащенно забилось сердце. Теперь она готова была нарядиться даже медведем, не то, что Шахерезадой. Пусть чучелом, пусть, кем угодно, лишь бы взяли.
- Брючный костюм, белую сорочку и бабочку получите утром у кастелянши, - подмигнул ей Ашот. – Да, и вот еще что. Маленькая просьба. Волосы заколите, пожалуйста, и повернитесь ко мне боком.
Новоиспеченная помощница крупье подобрала длинные волосы. Ашот придирчиво посмотрел на ее профиль и перевел многозначительный взгляд на Бориса.
- Спасибо. Можете идти. До завтра.
- Гюрза, определенно гюрза, - произнес он слащавым тоном, когда Шоира ушла.

С появлением новой сотрудницы, как и предполагал Ашот, дела в казино резко пошли в гору. Круг клиентов расширился. Уже через неделю от них отбоя не было, и пришлось ужесточить фэйс-контроль, так что швейцару и охранникам прибавилось работы. В бухгалтерии подсчитывали барыши, а владельцы казино довольно потирали руки. Скромный денежный ручеек вот-вот готов был превратиться в полноводную реку.
Первым делом помощница избавилась от своего «двойника» - пыльного муляжа Шахерезады, а затем убедила хозяев подновить и немного изменить интерьер. Средств больших не потребовалось, зато благодаря врожденному вкусу девушки и ее умелым рекомендациям, помещение приобрело весьма респектабельный вид, и сама она превратилась в полноправную хозяйку зала. Шоира встречала и провожала гостей с такой обворожительной улыбкой, что им даже проигрывать было не так обидно. А проигрывали здесь всегда... Посетители, увлекшись, кто игрой, а кто восточной красавицей, незаметно спускали астрономические суммы.
Женщина-змея с невозмутимым видом дефилировала между столами и исподтишка наблюдала за клиентами и за работой коллег. На ус наматывала. Следить за ловкими пальцами крупье доставляло ей настоящее удовольствие. Вскоре своих партнеров по залу она научилась понимать не то, что по взгляду, или движению рук, невидимому простому глазу, а на каком-то подсознательном уровне. Поэтому ей не терпелось попробовать себя в настоящем деле. Но хозяева пока не торопились повышать девушку в должности - пусть пообвыкнет, опыта наберется.

***
С Любомиром она встречалась не чаще одного раза в неделю. Работа и школа танцев отнимали все свободное время. Честно говоря, Шоире ничуть не хотелось видеть своего любовника, но она умела быть благодарной. К тому же, терпеть оставалось не долго. Полугодовой срок его пребывания в России заканчивался.
Когда наступило лето, адвокат засобирался в Черногорию, где вместо черноглазой красавицы его ждала другая любимица – белая яхта с синими полосками на борту.
Перед отъездом он навел идеальный порядок в квартире и задернул плотные шторы, чтобы не выгорала мебель. Шоира, приглашенная на прощальный «банкет» (кислое вино и конфеты с засохшей начинкой), с удивлением спросила:
- Зачем ты так стараешься? Для кого бокалы до блеска полируешь?
- Для сэбя, дорогая Шоира, для сэбя. Хозьяйка делает толко черновие грязние работи – моет пол, чистит туалет и раковин. Полгода бистро пролетит. Я обично оплачиваю за год вперед, чтоби било, куда вернуться.
- Значит, квартира целых шесть месяцев будет стоять пустая?
- Точно так. Будет стоят и ждат своего Любомира.
У Шоиры внезапно перехватило дыхание.
- А можно мы с Машкой пока тут поживем, раз оплачено? Мы давно мечтаем другую квартиру снять, уже и присмотрели одну, да денег пока не хватает. Не беспокойся, мы тут такой порядок наведем – к твоему приезду все сиять будет!
- Нет, - твердо ответил он. – С хозяйка уговор – никаких женщин.
- Ну что же, тогда я пойду, - сказала Шоира обиженно. Она ни секунды не сомневалась, что про хозяйку хитрый адвокат только что придумал, чтобы девчонок отвадить.  – Счастливого пути.
-  Постой, Шоира. Если у тэбя нет денег, я могу подкинут есчо один работка в один ошень солидный коммершеский фирма.
- В солидную фирму? А что я буду там делать?
- Делат ничего не придется. Ти им сама по себе не нужна.
- То есть как не нужна?
- Им болше нужен не ти, а твой паспорт.
Шойра насторожилась.
- Ну, нет, спасибо конечно, но я свой паспорт никому не отдам!
- Не забеспокойся, Шоира. Я сейчас тэбе все объясню. Ти слышал что-нибудь про оффшорний зона?
- Нет.
- Там не платят или ошень мало платят налоги. Это ошень вигодно для коммерций. Оффшори исползуют за вес мир. Русские теперь тоже их закупляют для свой бизнес.
***
Любомир уехал на следующий день. А в тот же вечер ей позвонил представитель солидной фирмы и назначил встречу.
Офис холдинговой компании «Инферра» она отыскала без труда. Пятиэтажное здание находилось возле одной из центральных станций метро – никак не заплутаешь. Охранник беспрепятственно пропустил, как только она назвала свою фамилию. Ей вежливо указали присесть в холле, а через минуту откуда-то сверху спустился молодой человек лет двадцати пяти с длинными до плеч волосами.
- Вы госпожа Феткуллова?
- Да.
- Паспорт у Вас с собой? Давайте.
Он сделал при ней ксерокопию. Шоира с опаской смотрела на копировальный аппарат, который видела впервые. Не попортил бы паспорт…
- А зачем вам копия?
- Доверенность на Кипре нужно на вас заказать. А в дальнейшем попрошу обойтись без лишних вопросов. Вас разве не предупредили?
Она отрицательно помотала головой.
- Ладно, не страшно. Остальное - поймете в процессе работы. Всего хорошего.
- А как же…?
- Что, простите? – переспросил Олег с надменным видом.
- Ну…, деньги.
- А-ааа, - криво улыбнулся он. – О деньгах, говорить пока рано. Будут документы – будут деньги.

Декабрь 1995 г., Фамагуста, Турецкая Республика Северный Кипр

Шаги часового раздавались все громче. Бум-бум-бум-бум. Характерный стук американских солдатских ботинок по пустынной мощеной улице.
Шоира притаилась у двери, не смея высунуться наружу. Сердце от страха выскакивало из груди. Ну почему, почему она замешкалась и не успела вовремя выскользнуть из этого странного дома?! Вовремя! В темноте! Как часто тут делают обход? Она спустилась на цокольный этаж и осторожно посмотрела в маленькое половинчатое окошко. Оттуда ей были видны лишь ноги удаляющегося солдата.
Вскоре шаги послышались вновь – пограничник возвращался на свой пост. Надо засечь время - сколько раз, и с каким интервалом он ходит туда и обратно… А ей теперь торопиться не стоит, лучше уж подождать, иначе запросто можно нарваться… И не мешало бы подкрепиться - второй день ничего не ела. Вдруг в заброшенном доме остатки съестного найдутся? Какие-нибудь консервы…Где тут у них кухня или кладовая на крайний случай? Но взгляд натыкался лишь на голые стены.

Наскоро перекусив, Шоира снова заняла наблюдательный пост у окна. Не прошло и пяти минут, как она услышала стук ботинок, а затем увидела пограничника. Теперь можно было сделать нехитрый подсчет. Значит, так: примерно десять минут она провела на кухне, плюс еще семь-десять - возле окна, итого получается около двадцати. За это время можно добежать… Непонятно только, в какую сторону…, чтобы выбраться из города. Еще не известно, где у часового пролегает маршрут. А если пограничный пост где-то рядом, и ее сразу заметят? Ее схватят, как только она выйдет из дома… Немного поразмыслив, Шоира решила снова дождаться темноты, чтобы не рисковать.
От нечего делать, она отправилась «на разведку» на второй этаж. Ступала тихо, как вор… Под ногами вдруг что-то оглушительно хрустнуло – оказалось, наступила на целлулоидную куклу. Тут, похоже, была когда-то детская… В полутьме Шоира разглядела две кроватки, низкий шкаф для одежды и повсюду разбросанные игрушки...
- Бедняжка, я оставила тебя без руки», - прошептала девушка, осматривая искалеченного каблуком пупса с пластмассовыми ярко-рыжими волосами. - Боже, как ты похожа на Машку…

После исчезновения подруги жизнь стала совершенно невыносимой. Она всегда знала, что все эти поездки, так называемые «гастроли», могут плохо кончиться. Но никогда, даже в страшном сне, не представляла себе, что Машки не будет рядом.


Январь 1996 г., Нижнекамск, Россия

После отъезда Алексея в Челябинск Вера немного успокоилась. Ночные кошмары, преследовавшие ее последние несколько месяцев, закончились. Она была довольна, что муж послушался совета и принял предложение московского олигарха возглавить Южно-Уральский завод.
Решение далось Алексею нелегко. Новые задачи, поставленные руководством столичного офиса, казались невыполнимыми. Да и не так-то просто вдруг начать с нуля и оставить свое прежнее детище - уже почти налаженное производство в Нижнекамске. Проведенные, хоть и со скрипом, реформы вот-вот должны были дать неплохой результат, и непременно хотелось его ощутить, воочию убедиться, что дело пошло, и насладиться плодами. Даром что ли днем и ночью пропадал на работе?
***
Алексей сумел вырваться домой буквально на пару дней под новый год. Зато какие это были дни! Днем супруги гуляли по набережной, а каждый вечер – ужин при свечах и танцы под Оскара Строка. Вдвоем выпили едва ли не ящик шампанского и съели тонну маленьких пирожков, на один укус.
Они дурачились и резвились, как дети. А потом разговаривали обо всем на свете до самого утра и никак не могли наговориться. Вера старалась о работе вопросов не задавать – пусть муж хоть дома чуть-чуть отдохнет от производственных проблем. Лишь однажды, когда сидели на кухне, поинтересовалась как бы невзначай:
- Ну, а к новому коллективу, привык?
- Все отлично, старушка. Притираемся по ходу дела друг к другу. Только с первым заместителем неувязка получилась.
- С тем самым, которого ты на велосипеде обогнал? Неужели он на тебя обиделся, бедняга?
- Ах, если бы…
Алексей сразу посерьезнел и отодвинул от себя тарелку с любимыми пирожками. Вера внутренне напряглась, но продолжала улыбаться.
- Тогда, рассказывай, не темни. Что стряслось?
- Понимаешь, он сорок лет на заводе, с простого слесаря начинал. Десять лет директорствовал, а новый хозяин сместил в одночасье замом поставил, как раз перед моим приездом.
- Лешка, но ты же не виноват.
-  Неважно. Знал бы заранее, ни за что бы не согласился занять его кресло. Не знаю, как и в ему глаза смотреть. Думаешь, легко общаться с человеком, когда он обиду затаил? Чувствую, что вот-вот подаст заявление об уходе. А жаль. Крепкий хозяйственник, производство знает, как свои пять пальцев. Ему без завода не жить, да и мне без толкового заместителя туго придется.
- А ты поговори с ним по душам, когда вернешься. Может, он и отмякнет. С твоим подходом к людям…
- Господи, какая же ты наивная, Вера.  У нас там не клуб задушевных подруг. Амбиции никуда не денешь. Я бы и сам, честно говоря, на его месте не стерпел.
Они какое-то время молчали. Вера принялась мыть посуду, потом вдруг отшвырнула чашку и спросила с раздражением:
- И зачем было человека снимать, если и опыт огромный, и знания? Не понимаю!
- Время нынче такое. Сложное. Все хотят быстрых перемен, чтобы вырваться из застоя. Ну и перегибают палку. Стариков ни во что не ставят - якобы они тормозят и мешают прогрессу. Меня тоже, того и гляди, в пенсионеры запишут. Пятьдесят уже стукнуло, а продвинутая молодежь на пятки наседает…
- Да ты любому еще сто очков форы дашь.
- Ты меня идеализируешь, старушка. У молодых и образование сейчас иное – разные там школы бизнеса или маркетинга по западному образцу, да и мозги по-другому устроены. Трудно за ними угнаться.  Вот, у меня на заводе парочка юных экономистов появилась. Из центрального офиса прислали. Такие финансовые схемы рисуют, закачаешься! То налоги оптимизируют, то какие-то оффшоры регистрируют…
-Оффшоры?
- Да. Меня, вот, на старости лет владельцем кипрской компании оформили… Надо бы разобраться, зачем, да не успеваю, времени не хватает…
- Стало быть, ты теперь у меня теперь акционер … Скоро миллионером станешь…, и заживем мы на Кипре…, будем старые косточки на солнышке греть.
- Ох, не к добру ты размечталась, Верунчик… Какой миллионер? Компания сама по себе ничего не стоит. Мыльный пузырь… Тут пока и говорить-то не о чем.
***
В тот вечер она, как обычно, ждала звонка и что-то жевала всухомятку. Время близилось к полуночи, а телефон молчал. Опять Лешка торчит на работе, - расстраивалась Вера, - наверняка, не ел ничего, совсем о себе не думает.
По возвращении из отпуска задержки на производстве у мужа случались все чаще и чаще.
- Я тебя не разбудил, старушка? - спрашивал Алексей в 2 часа ночи. – Завтра еще позже приду. Так что не жди, ложись спать, Веруня. Что значит, с ума сошел?! Новый цех запускаем. Пока не до сна…
Вера разбирала постель, когда, наконец, раздался звонок. Она бросилась к аппарату.
- Алло. Слушаю, говорите! Говорите! Алло.
Ну, вот. Не успела. Длинный гудок. Лешка ее не дождался… Она зачем-то подула в отверстия трубки и вдруг услышала новый звонок. В ушах теперь звенело непрерывно и настойчиво. Господи, да это же в дверь!
- Алексея Ивановича убили, - едва слышно проговорил худощавый мужчина прямо с порога.
- Что, простите? Какого А… Ива…?
Незнакомец ничего не ответил. Стоял, неуклюже переминаясь и комкая шарф в руках. Его пальто, мокрое от растаявшего снега, было распахнуто. Верхняя пуговица вызывающе болталась на одной нитке. Вера никак не могла оторвать от нее взгляд.
- Надо пришить, а то потеряете, - прошептала она и начала тихо сползать на пол…

Через три дня Алексея Ивановича похоронили. Людей на траурной церемонии было не так уж много. Немногочисленные сотрудники московского офиса «Инферра» и скромная делегация директоров других предприятий из глубинки. Между ними сновали пронырливые журналисты, охочие до разных скандалов.
Перед входом на кладбище работники спецслужб всех без исключения подвергли досмотру. Но никто не роптал - вдруг убийца находится среди тех, кто пришел попрощаться с покойным?

По крышке гроба застучали комья земли. Присутствующие потянулись к могильному холму с венками и цветами.
- Ну, вот и все…, - выдавил из себя Шалымов. – Простите, что не был рядом. Не знаю почему, но не могу смотреть вам в глаза. Я устал. Устал казниться, хотя в смерти Алексея Ивановича нет моей вины, поверьте. Как мне убедить вас, что в «Инферре» никто не может быть причастен к этому ужасному преступлению? Как?
Слова директора звучали глухо, отрывисто. Но Вера в оцепенении смотрела куда-то сквозь него.
- А почему вы одна? - вдруг спохватился руководитель. – Где Дима?
- Его рейс задержали. В Лондоне туман. Сидит в Хитроу и переживает ужасно. Если бы вы знали, как он любил отца…, - ее голос сорвался. – Только, боюсь, что вам этого не понять. Кажется, у вас ведь нет детей.
Шалымов болезненно поморщился, но возражать не стал. Чтобы он ни сказал, чтобы ни сделал, эта женщина все равно будет ненавидеть его до конца своих дней.
- А вот, Машеньке, - Вера кивнула в адрес рыжеволосой, - Слава Богу, ничего не помешало. На Кипре всегда светит солнце.
- Машеньке?
- Да, Марии, дочери Алексея от первого брака. Она на Кипре подрабатывает. Вот, мгновенно откликнулась, сразу же прилетела.
- А я и не знал, что у Алексея Ивановича еще и дочь есть. Что же вы раньше не сказали? Так мы ей тоже в Москве квартиру купим. Отдельную…
- Спасибо, - ответила Вера сухо. – Нам это не понадобится, приберегите свои капиталы для других... жертв. Она пока поживет у меня… А потом обратно – на Кипр…

Декабрь 1995 г., Фамагуста, Турецкая Республика Северный Кипр

Бордель, куда привезли девчонок, располагался на самой окраине Фамагусты. Но об этом они узнали намного позже. А в то злосчастное утро их долго везли на автомобиле из неизвестного аэропорта, через горы, а потом вдоль побережья.
Машина петляла из стороны в сторону, так что невозможно было понять, куда они направляются – не то на север, не то на юг. Иногда даже казалось, что они крутятся на одном месте. Шоира пыталась кричать, звать на помощь, но Мехмет залепил ей рот пластырем. Машка, как ни странно, все время затравленно молчала. Она обняла подругу и мелко дрожала, как в лихорадке. Неизвестность пугала.

В помещении, где они очутились, вообще не было окон. Шоира ощупью двинулась вперед, беспомощно шаря руками в кромешной тьме и хватаясь за воздух. Так она добралась до какой-то кровати, бросилась на постель и заголосила. Машка же осталась стоять у порога.
- Слышь, ты, зараза, заткнись! А то рога поотшибаю! - послышался из угла чей-то недовольный голос. – Всю ночь вкалывали, а теперь какая-то шалава спать не дает!
- Ты че орешь, Лариска! – раздалось у Шоиры слева над ухом.
- Да не я это, Ир, а новенькая… завывает…
Говорили по-русски. От неожиданности Шоира прекратила рыдать. Господи, свои! Откуда?
Она вскочила и оглянулась вокруг. Ее глаза уже немного привыкли к темноте и сумели разглядеть незатейливую обстановку комнаты. По одну сторону от двери стояли два гардероба, по другую - несколько узких кроватей в ряд, как в пионерском лагере. На соседней кушетке зашевелилась гора одеял, и из-под них показалась чья-то взлохмаченная голова.
- Какая еще новенькая?
В тот же миг вспыхнул свет ночника, и на нее уставились три пары любопытных глаз. Та девушка, что проснулась первой, и которую, кажется, звали Ларисой, заметила стоявшую у двери Машку.
- Э…, да тут еще одна… мамзель, у стенки жмется! Давай, давай, выходи на центр, а мы на тебя посмотрим! – с вызовом сказала она. – Не боись, не укусим.
- Ой, девочки, - радостно защебетала Шоира. – Мы так рады, что тут свои! А куда это мы попали? Странный какой-то дом, вроде, как не жилой, а оказывается...
- Ты дурочку из себя не строй, - сказала кудлатая голова.
- А я и не строю. Я, правда, не понимаю.
- Ничего. Поработаешь - поймешь.
- Я работы никакой не боюсь. А что нужно делать-то? Работа негрязная?
В комнате захихикали.
- Ксюх, просыпайся! Просыпайся, толстая корова! У нас тут такой цирк! Ты слышишь? Как тебе работка, не очень грязная, а? – наперебой закричали кому-то обитательницы спальни.
С крайней кровати поднялась четвертая разбуженная девица. Она выбралась из постели, и абсолютно голая прошла на центр комнаты, кокетливо поигрывая огромными, как вымя, грудями.
- Шо такое? – спросила толстуха, воззрившись на Шоиру и напирая на нее всем телом.
- Ксюх, объясни новым барышням насчет работы, - сказала бойкая Лариска, давясь от смеха.
- Шо? Та хиба воны нэ зналы, на шо шлы?
За этими словами последовал новый взрыв хохота. Шоиру как током передернуло. Господи! Ведь это же бордель! Она, девочка-отличница, дочь бывшего секретаря райкома партии, оказалась в публичном доме! Их с Машкой, провели, как малых детей… Поманили длинным рублем… Сначала заглотнули наживку в виде Сингапура, а потом попались на крючок, уже в другом месте.
Шоира снова заплакала.
- Хватит, сырость разводить, - сказала взлохмаченная девица, одновременно приглаживая непокорные короткие вихры. – А то ща в миг тебе рожу начищу! Тоже мне целка, выискалась!
- Да будет тебе, Настена, на девку нападать, - заступилась проститутка в кружевной комбинации. - Не все ж такие, как ты, по контракту. Бывали случаи, что и силком сюда привозили. Помнишь Маринку, которая сбежала полгода назад? Та тоже ревела.
- И в правду, чего нам собачиться? Мы тут все в одной упряжке. Давайте лучше знакомиться, все равно теперь не заснуть, - предложила Лариска, указывая на каждую из соседок пальцем.
- Моднявая, в кружевах, у нас Ирка из Воронежа, значит… Толстая Ксюха, Оксана Житомирская, с Украины сюда приехала…. Вон та… лохматая – Настена, родом из Томска. Раньше она подрабатывала в Стамбуле, а теперь заслужила «повышение за хорошую службу», и бывший хозяин отправил сюда, вроде как на курорт. Тут тихо, спокойно, опять же клиентура солидная, богатая. Море – рядом, фрукты - от пуза. Считайте, что вам, девки, повезло...
Шоира ее не слушала. В мозгу гвоздем засела сказанная мимоходом фраза о какой-то Маринке, которая сумела удрать отсюда полгода назад. Бежать, бежать им с Машкой надо, вот, что. Только как? Куда деваться без паспортов?
- А где мы находимся, до города далеко? – перебила она Лариску. - Нам нужно срочно в посольство!
- Не дурите, девки, - сказала любимица хозяина Настена. – Бежать надумали? В раз поймают, да еще и отметелят, как следует. А тут ничего, жить можно, и даже очень неплохо… А если с умом, и с начальством поласковее быть, так оно тебе и клиентов хороших подбросит…
Машка, до этого пребывавшая, будто в летаргическом сне, неожиданно взорвалась:
- Что нам делать и как себя вести, мы сами разберемся. Лучше скажите, куда это нас занесло, что за город, и как отсюда можно выбраться. Будьте людьми. Свои ж все-таки, не турки.
- Ну, как знаете, девки. Пеняйте потом на себя, - ответила Лариска.
Она в двух словах живописала вновь прибывшим сложившуюся ситуацию. Из ее короткого и сбивчивого рассказа девчонки поняли, что их привезли в Варош, самый богатый район города Фамагусты, захваченный турками-киприотами. Здесь лет двадцать тому назад на роскошных виллах жили греки. Но все они были вынуждены покинуть свои дома в течение суток. Турки разрешили переселенцам взять с собой лишь то, что могло уместиться в две сумки. Люди уходили из города в полной уверенности, что смогут приехать сюда через пару недель, еще не зная, что вернуться домой им не суждено никогда.
- Так мы что же, на Кипре? – недоверчиво переспросила Машка. – А при чем тут турки?
- Да, вроде как на Кипре, деточка, а вроде и нет…- загадочно ответила Лариска. – Только в серверной его части. Остров разделен на две половины, а граница проходит как раз через Фамагусту. Про демаркационную линию слыхала когда-нибудь?
- Не-а.
- Так вот. Мы теперь находимся на турецкой территории, и местные жители именуют ее гордо – Турецкая Республика Северный Кипр. Ну, а в мире никто такое государство не признает… Нет его ни на одной карте!
- То есть как это, нет? А что же есть?
- Есть «область, оккупированная Турцией».  И нет тут, деточка, никакого российского посольства, и никто вам не поможет.
- Господи, что же делать?! - вскричала Шоира. – Должен же быть какой-то выход? Ведь, эта девушка…Марина, про которую вы говорили, сумела же вырваться…
- Суметь-то, сумела. Только, далеко ли она убежала? Может, гниет сейчас в какой-нибудь местной тюряге.
- Девочки, милые, родные, помогите, - взмолилась Шоира. – Подскажите, как нам выбраться, а то я руки на себя на ложу…
- Ну, не знаю, - неуверенно промямлила кружевная Ирка. Можно попытаться пробраться в нейтральную зону, где войска ООН размещаются, а оттуда - в Протарос. Есть такой приграничный городишко в нескольких километрах от Фамагусты. Там уже сами сориентируетесь, куда дальше, там – греки…, греки-киприоты…
- Ир, ты че, сдурела? – вмешалась Лариска. – Куда ты их посылаешь? В мертвый город, где никто не живет? В город-призрак? С голоду сдохнут… А попробуют выбраться, так американские солдаты их вмиг заметят на безлюдной улице, и чего доброго, пристрелят за нарушение границы.
- Какие еще призраки! Выдумки это, сказки для малых детей…, - парировала Ира. – Всего-навсего, заброшенные дома, которые без ухода постепенно ветшают. Стоят себе обшарпанные, как скелеты, и наводят ужас на окружающих. Говорят, время от времени кое-кто из бывших хозяев-греков приезжает и смотрит в слезах на покинутое имущество, но только в бинокль - подойти к дому поближе постовые не разрешают, даже если виза в Фамагусту имеется… Хотя, кто его знает, может по ночам и вправду там духи погибших бродят… Мертвых-то никто не хоронил…
У Шоиры загорелись глаза. Выход есть, есть. Они отправятся с Машкой в этот город, будь он даже трижды мертвый, будь там даже призраки на каждом углу. Тут не до страхов - жизнь на карту поставлена.
- Ну, Маш, рискнем?
- А если и вправду пристрелят?
- Пусть лучше убьют, чем тут оставаться. Пошли, пока в доме еще спят. Может, сумеем улизнуть потихоньку.
***

За окном, наконец, стемнело. Временное пристанище Шоиры тоже погрузилось во мрак. Пора, решила она. Пора выбираться из этого пустынного дома, пока здесь и впрямь не появились призраки его бывших владельцев. Девушка не была суеверной, но все равно немного побаивалась. Часть домов на улице оставалась разрушенной, и бесформенные развалины - уродливые последствия былой войны – казались во тьме еще страшней.
Внезапно на соседней площади вспыхнул свет, причудливо озаряя каждое здание. На рекламных щитах и фонарные столбах зажглись разноцветные огни. Ну и ну! Нищий город, в котором никто не живет, находит деньги на подсветку достопримечательностей...? Зачем? Тут и туристов-то нет!
***
Рядом с храмом пристроилось инородное здание из стекла и бетона с неоновой вывеской «Банк». У входа в стекляшку Шоира вдруг заметила «призрака» - одиноко стоящего мужчину, с биноклем в руках. Его взгляд был устремлен на противоположную сторону улицы, где располагались уцелевшие после бомбежек, пустующие дома.
Странный турист переместился ближе к мечети и оказался почти напротив окна, за которым притаилась Шоира. Ей даже почудилось, что человек что-то заметил и теперь смотрел на нее в упор. Она отшатнулась и спряталась в глубине комнаты.
Вскоре страх прошел.  Во-первых, она ничего не украла… А во-вторых… Во-вторых, в темноте квартиры бывший владелец не смог бы ничего разглядеть. А пугаться нужно не призраков и бывших хозяев, а яркого света и часового, который вот-вот должен начать очередной обход. Дольше тянуть нельзя. Время пошло, и сейчас оно работает против нее. Будь, что будет, а надо идти.
Она еще раз выглянула в окно – «привидения» поблизости не было. Неожиданно для себя девушка быстро перекрестилась и вышла на улицу. Но не успела она сделать и нескольких шагов в сторону площади, как послышался грозный окрик американца:
-  Стоять! Руки вверх!
У нее помертвело внутри. Постовой! Нарвалась! От обиды и злости, Шоира чуть не разревелась. Ведь заранее готовилась, репетировала по ночам и на всякий случай продумывала разные ситуации... Но в самый ответственный момент язык словно прилип к гортани, а английские слова куда-то повылетали…
- Где ваши документы? – требовательно вопрошал подошедший солдат, угрожающе бряцая автоматом.
Патрульный приказал следовать за ним. Она не двигалась с места, молитвенно сложив руки, и смотрела на часового глазами собаки, потерявшей хозяина.
- Простите! Простите! Это моя жена. Она со мной! Со мной! Простите ее! Она так скучает по нашему бывшему дому, - вдруг раздался истошный вопль из-за угла.
Хозяин…Хозяин, оказывается, никуда не исчез, а стоял неподалеку и оттуда наблюдал за происходящим. Он отчаянно принялся размахивать каким-то мятым листком перед носом солдата.
- O’кей. Переходите линию – рявкнул часовой, изучив документы и жестом указал нарушительнице перейти на другую сторону улицы.
Заступник крепко ухватил Шоиру за руку и потащил за собой…

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Когда они улетали, в Москве шел дождь, и настроение было препаршивое. Но уже в самолете начался праздник жизни. Машке впервые довелось отправиться за границу, и она удивлялась всему, что попадалось на глаза – исправно работающим вентиляторам, закрывающимся дверцам верхних полок, туалетной бумаге и даже мылу в туалете. В новеньком самолете международного рейса были широкие проходы между креслами, и обшивка не поцарапана.
Строгий жених разрешил выпить по глоточку сухого вина, и даже съесть малюсенькое пирожное, по случаю предстоящего отпуска. Олег неукоснительно следил за режимом питания с самого начала ее беременности - не позволял ни капли спиртного и ни грамма сладкого.

- Да, здравствует Кипр – Остров Свободы! – воскликнула молодая женщина, едва они сошли с трапа самолета.
- Мария, Остров Свободы – это Куба, - назидательно поправил Олег и поперхнулся, глядя на счастливое лицо невесты. – Но…, но…, если хочешь…, пусть и Кипр… тоже так называется.
И что она в нем нашла? Курорт, как курорт, ничем не лучше какой-нибудь Черногории, Турции, не говоря уже о Греции… Может, из-за пресловутой Афродиты…? Начиталась в детстве мифов, дуреха, и теперь хочет непременно искупаться там, где богиня любви появилась из морской пены… Зачем? А чтобы остаться…, навсегда остаться вечно молодой…

- Да здравствует Остров Свободы, - вновь горланила восторженная Машка, когда они вышли из аэропорта и решили прогуляться по улицам Ларнаки.
Прохожие оглядывались и мило улыбались, не понимая, о чем кричит эта симпатичная рыжеволосая девушка с россыпью веснушек на курносом носу. Олег поначалу шикал, но потом вдруг тоже поддался ее пьянящему легкомыслию.
- Знаешь, Маш, насчет свободы ты, пожалуй, права. А хочешь, прямо сейчас возьмем любую машину и прокатимся по набережной.
- То есть, как это возьмем?
- А так. Видишь, все автомобили стоят незапертые, а у некоторых и стекла опущены, и ключи в замке зажигания торчат. Покатаемся немного, а потом на место поставим…Ты что предпочитаешь в это время суток - Nissan, Toyota, Audi? 
- Нет, давай-ка, лучше в отель поедем. Нам до Пафоса добираться, небось, часа два. Вон, видишь, стоянка такси. На нем и прокатимся…, - ответила Машка и беспечно рванула на противоположную сторону улицы.
Послышался визг тормозов, и две машины остановились, как вкопанные.
- Маш, ты что творишь? Здесь же левостороннее движение…, строго прикрикнул подоспевший Олег. - Дай руку. Буду впредь тебя держать, как маленькую.

Июль 1996 г., Никосия, Кипр

- Рада тебя видеть, Олег. Ты совсем не изменился…, - прошипела госпожа Петриди.
- Ты…Вы… Вы… тоже.
- Чай? Кофе?
- Минеральной воды, если можно. Похолоднее.
Шоира нажала кнопку селектора и дала соответствующее указание секретарше. Затем вновь устремила на бывшего соотечественника свой обжигающий взгляд.
- Приступим к делу. Документы у вас…, у тебя с собой?
Олег вытер со лба неожиданно проступившую испарину. Он уже успел оправиться от первоначального шока, однако, пот предательски заливал глаза. Чего только не бывает на свете… И мир, оказывается, действительно тесен. Кто бы мог подумать, что наполовину забитая девчонка из Средней Азии, с которой когда-то свела судьба, станет владелицей адвокатской конторы? Олег еще раз промокнул платком капли пота и достал из портфеля прозрачную папку.

Шоира сосредоточенно просмотрела бумаги и отложила их в сторону. Снова взяла в руки копию паспорта будущего владельца и стала рассматривать ее, как под рентгеном, поворачивая страницу то так, то эдак.
- Хм…Мария…Мария, - тихо, одними губами произнесла Шоира, на несколько секунд вперившись в фотографию. - Интересно, какого цвета у нее волосы….
 - Что? Извини, я не расслышал.
- Да так, ничего. Не обращай внимания.
- А ты хорошо ее знаешь?
- А вы…, ты почему интересуешься? Тебе не все ли равно?
- Я обязана все уточнить, по долгу службы, - уклончиво ответила владелица конторы.
Она перевернула копию паспорта Марии с таким недовольным видом, как будто фотоснимок вызывал у нее отвращение или аллергию, и снова принялась пристально остальные документы.
У Олега по спине поползли мурашки, словно его тоже просвечивали.
- Вас что-нибудь не устраивает, Шоира? Вам не нравятся подписи на передаточных документах?
Бумаги у него самого вызывали подозрение. Но в Москве его уверяли, бояться нечего - владелец успел заблаговременно оформить документы на Марию.
- Дело не в подписях, Олег. У нас нет оснований сомневаться в их подлинности. Однако возраст будущего владельца…, этой юной девушки, меня несколько смущает…, в плане того, чтобы стать полноправным бенефициаром компании.
- Ах, это… Не понимаю, что вам не нравится? Отличный возраст, по крайней мере, до маразма новому владельцу еще далеко. Гражданин, имеющий паспорт, вправе заключать любые сделки. Вам нужны доказательства ее дееспособности?
- Мы не в России, Олег. У нас другие законы и свои критерии, - резко оборвала Шоира.
Он стиснул зубы, на его скулах заходили желваки. У нас? У НАС! Скажите, пожалуйста, как быстро Кипр стал для нее своим!
- Послушай, Олег. Давай, в таком случае, начистоту, - вдруг жестко произнесла владелица конторы. Трехкратная смена владельцев Арлингтона всего за полгода - это уж слишком! Ведь когда-то я…, я была бенефициаром этой компании, однако, никаких передаточных документов в пользу теперешнего владельца не подписывала… Перед нашей сегодняшней встречей я просмотрела старые файлы – там значится моя подпись, и она без сомнения фальшивая.
Олег позеленел от злости. К такому повороту он не был готов. Прошло столько времени, что он успел позабыть о стародавней истории с подписями, и уж никак не ожидал встретить в конторе первого номинального владельца компании - Шоиру.
- Да, мы допустили некоторое нарушение, - промямлил он, запинаясь. – И я готов принести тебе официальное извинение. Но что нам оставалось делать? Ты внезапно исчезла… Пришлось за тебя твоей подруге расписаться на кой-каких промежуточных документах...
- Какая еще подруга? Нет у меня никаких подруг?
- Ну… соотечественница… Мы ей, как и тебе, хорошо заплатили… А кстати, куда ты тогда пропала? Всех подвела…
Глава фирмы нахмурилась.
- Это не имеет отношения к делу и не является поводом для подделки документов, - Скажи спасибо, что я закрыла на это глаза и не стала ворошить прошлое. А сейчас, извини, поступиться не могу. Кипр вот-вот примут в Евросоюз... Мы обязаны неукоснительно соблюдать оффшорное законодательство. Нашей конторе не нужны проблемы с несовершеннолетними.
Олег помолчал минуту другую и неожиданно для себя произнес заискивающим тоном:
- Помогите, пожалуйста, госпожа Петириди. Очень вас прошу…от имени моего руководства.
Владелица конторы в ответ сверкнула глазами и скривила губы. Олег поспешил исправиться.
- Шоира…, ну я лично, лично…тебя прошу.  Помоги, а?
- Хорошо, я подумаю…
***
- А ты изменилась…, - произнес Олег, когда они расположились в ресторане за двухместным столиком.
- Учителя хорошие были…
 – Ну, расскажи, как ты докатилась до такой жизни. Где подцепила столь выгодного мужа? Он молод, красив собой?
- Нет. Он намного старше меня и, увы, некрасив. Этот человек помог мне в очень непростой ситуации…Впрочем, не важно… Попробуй баранину. На Кипре ее умеют отменно готовить. Нежная, как шелк, и совершенно без запаха.
Какое-то время оба сосредоточенно жевали. Глаза Шоиры сияли в тусклом отблеске свечей, и Олег вновь ощутил на себе ее гипнотический, словно приковывающий к месту, взгляд. Сегодня вечером она выглядела ослепительно - с распущенными волосами, в черном зауженном платье, выгодно подчеркивающим фигуру.
Олег наполнил до краев бокалы и торжественно произнес:
- За наше долгое и плодотворное сотрудничество!
- Нет. За нашу дружбу! За дружбу и… До дна!
Шоира подлила Олегу еще немного вина из своего бокала, пока тот снова отвлекся на баранину.
- До дна, до дна не увиливай. А теперь - на брудершафт!
Ее губы были теплыми и влажными, и у Олега закружилась голова.
- А где ты сказал…, где ты остановился?
- В Пафосе. В отеле Олимпус…, в номере для новобрачных.
Шоира вздрогнула, и внезапная тень пробежала по ее лицу.
- Что?! Так ты, оказывается, женат?!
- Почти…Знаешь, моя невеста…моя Машка…
-  Машка?! Какая Машка?! Она на Кипре? В твоем отеле?

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Фрэнки потянулся и шумно зевнул. Ну и ночка! Что-то есть захотелось… В животе урчит… Он потихоньку расстегнул молнию на брюках.  Складки жира на животе тут же вырвались на волю и легли на колени. Полицейский любовно погладил себя по выпущенному пузцу.
- Послушайте, старина, - обратился Фрэнки к портье, - сделайте одолжение, принесите-ка нам по гамбургеру и кетчупа побольше.
- И пива…, - тут же вставил Кристос.
- Нет. Пива не надо, дружище. Мы ведь при исполнении. А мой желудок требует свое…  Я, когда голодный, плохо соображаю. А нам еще четверых свидетелей опрашивать…
- Конечно, конечно. Может, еще и сосисочек прихватить?
- Не стоит, дружище. Я и гамбургером обойдусь.
Портье галопом помчался в ночной бар за едой. А Фрэнки в предвкушении развалился на стуле.

Допрос первого свидетеля близился к концу, когда появился портье с подносом в руках.
- Я на всякий случай три гамбургера взял. Вдруг не хватит…, – сообщил он услужливо и с чувством исполненного долга удалился.
- Будешь? – спросил Фрэнки напарника и, не дождавшись ответа, придвинул к себе все тарелки.
- Хорошо, - прошепелявил полицейский с набитым ртом, обращаясь к порядком уже измочаленному свидетелю. – Подведем некоторые итоги, так сказать... Значит, сегодня, то есть уже вчера, вы неоднократно видели погибшую в сопровождении одного и того же, неизвестного вам молодого человека.
- Да, – коротко ответил англичанин.
- А когда вы видели их вместе в последний раз?
- После ужина. На пляже.
- В котором часу?
- Я на часы не смотрел. Но было уже довольно темно. Я сидел на мостках, а они протопали мимо. Парень чуть на руку мне не наступил впотьмах…. Да…вот еще что … Мне показалось, будто они были в ссоре.
- А почему вы так решили? Ведь было темно, и лиц не разглядеть. Они что, спорили, громко разговаривали, ругались?
- Нет. Шли молча, отстраненно, будто чужие.
- Молча? Это вовсе не доказывает, что молодые люди поссорились.
- Ну, не скажите! Если двое только и делают, что ходят в обнимку и целыми днями лижутся у всех на виду, без стеснения… А тут… Тут было заметно, что ей совсем не хочется купаться.
- А с чего вы это взяли? Она упиралась? Сопротивлялась?
- Нет. Не знаю. Было заметно, и все… Девушка что-то резко говорила, кажется, по-русски…, словно оправдываясь. Я слов не разобрал.
- Это ничего не доказывает и к протоколу не пришьешь. Купаться ночью – противоестественно для любого нормального человека. Нет ничего удивительного в том, что девушка не изъявляла горячего желания лезть в холодную воду. Жаль только, что она не смогла убедить своего спутника, и пошла у него на поводу…Что же было дальше?
- Они дошли до самого конца волнореза и остановились у площадки для прыжков. Там парень снял свою жуткую майку и повесил ее на перила. Знаете, такую… яркую, с надписью «I love Cyprus» и изображением Острова на груди. На каждом углу продают…
- Так, так, отлично. А дальше?
- Дальше ничего… Я не имею дурной привычки подглядывать за молодыми парочками, и, разумеется, незамедлительно удалился. Ходят слухи, что русские зачастую купаются голышом. - Варвары! Дикари! Штрафовать их за это надо. И никто им не объяснит, что есть специальные пляжи - для нудистов.
- Правильно - штрафовать! – неожиданно встрепенулся Кристос.
За время допроса он не проронил ни слова, лишь старательно записывал показания и умирал от скуки.
– Совершенно с вами согласен. А деньги – в бюджет, на оборону Кипра!
Фрэнки пропустил высказывание напарника мимо ушей. Пока тот со свидетелем обсуждал животрепещущую тему собираемости налога на оборону, который вот-вот собирались ввести местные власти, старый полицейский о чем-то сосредоточенно размышлял. Его указательный палец скользил по лбу, от переносицы к виску и обратно…
- Майка! – вдруг громко произнес он, прервав оживленную беседу. - Куда подевалась майка?
- Может, ветром снесло? Штормит как-никак…, – робко заметил Кристос.
- Допустим. Тогда почему вся одежда девушки осталась на мостках? А, кстати, где же брюки и обувь этого типа? Тоже ветром сдуло? Нет никаких следов, что рядом с девушкой кто-то был. Какой из всего этого напрашивается вывод?
В комнате повисла напряженная тишина.
- Парень был вообще без штанов… и без обуви, - неуверенно промямлил молодой напарник.

Когда за англичанином закрылась дверь, полицейские в тишине уставились друг на друга. Слышалось только жужжание мухи, которая проснулась от яркого света лампы и теперь яростно кружилась по комнате. Фрэнки смотрел на молодого напарника торжествующе…
 Кристос, не получив объяснений, свернул трубочкой протокол и прихлопнул жужелицу метким ударом. Вот и четвертый труп появился…


Июль 1996 г., Пафос, Кипр

На аллее, ведущей к корпусу, было светло, как днем. Дорожка, уложенная безупречными рядами плиток, плавно шла под уклон. Однако ноги заплетались, и каблуки летних туфель постоянно цеплялись за какие-то шероховатости и норовили угодить в углубления швов между плитками.
Олег вытряхивал камешки, набивавшиеся в обувь через резные дырочки, и пару раз едва не шлепнулся на ровном месте. Он без конца чертыхался и ругал себя за то, что умудрился наклюкаться от нескольких бокалов легкого сухого вина. Вроде и выпили каких-то две бутылки. Во всем виновата Шоира, черт бы ее побрал! Вцепилась, как клещ… Хотела с ним зачем-то в отель поехать… Еле отговорил… Пришлось пообещать, что вместе с Машкой к ней утром ... Потом куда-то ушла… Кому-то звонила… Однако хороша, зараза! Красивая…, как змея.
***
В кабинете, куда Олега привел портье, двое полицейских о чем-то яростно спорили. При проявлении посторонних они сразу замолчали. Тот, что был постарше, с шарообразной головой и круглым животом, предложил сесть напротив, на единственно свободный стул. 
Свет лампы бил прямо в лицо, отчего хотелось куда-то спрятаться или закрыться руками. Хмель еще не выветрился из головы, и кровь пульсировала в висках резкими толчками. Боже, что нужно этим людям…
- Господин Привалов? – спросил молодой полицейский
- Да!
- Вы проживаете в отеле? 
- Разумеется, проживаю, иначе, что бы я делал здесь среди ночи.
Дальше его спрашивали совсем уже несусветную ерунду: сколько дней и с кем проживает, и находится ли в матримониальных отношениях со своей спутницей. Как будто нельзя до утра подождать с подобными глупостями! У них что «диспансеризация» постояльцев? Однако следующий вопрос заставил Олега насторожиться.
- Скажите, пожалуйста, вы – бизнесмен?
- Нет. Какое это сейчас имеет значение?
- Тогда откуда у вас средства, чтобы останавливаться в номере люкс самого дорого на побережье пятизвездочного отеля?
Пожилой - дернул напарника за рукав и дальше сам продолжил допрос.
- Вы можете не отвечать. С какой целью вы приехали на Кипр?
- Туризм.
- То есть у вас здесь нет никаких других интересов…, деловых, например?
Олег снова внутренне напрягся. К чему они клонят? Может, эти двое из налоговой полиции или, еще того хуже, из криминальной? Или под оффшоры подкапываются?
- Нет, я приехал сюда отдыхать! Загорать и купаться.
- А откуда и почему вы возвращались так поздно? - вкрадчиво спросил толстяк.
- Ниоткуда. Просто не спалось. Гулял, знаете ли, вдоль моря. 
- О, как я вас понимаю. Я и сам люблю перед сном прошвырнуться. Очень полезно, особенно таким упитанным персонам, как я…. Но не будем отвлекаться. Значит, вы утверждаете, что были весь сегодняшний день на территории отеля или где-то поблизости.
- Ну да... Моя невеста может это подтвердить, - с уверенностью произнес Олег, не чувствуя подвоха.
- А что вы делали сегодня вечером?
- Так, ничего особенного. Гуляли, концерт смотрели, - ловко соврал Олег, вспомнив про утреннее объявление о гастролях каких-то местных артистов.
- То есть вы все время были вместе и не разлучались?
- Да. Да! Вышел проветриться, где-то часов около двух.  Голова разболелась.
- А купаться перед сном тоже вместе со своей невестой ходили?
- А разве это запрещено?
- Представьте себе, запрещено! - воскликнул молодой полицейский. – Хотя в этом отеле и нет соответствующих табличек на русском языке.
- Какие еще, к черту, таблички?!- не выдержал Олег. – Что вы от меня хотите? Все! С меня довольно! Если купаться запрещено, на то существуют штрафы для нарушителей… Квитанцию можете передать через портье. Спокойной ночи, господа… Я могу идти?
- Еще минутку, буквально одну минутку, господин Привалов, - по-отечески ласково произнес толстяк. – Осталась пустая формальность – подписать протокол. И мы сразу же вас отпустим, дружище.
Олег устало опустился на стул.
- Господин Привалов, вы подтверждаете, что 14 июля никуда не отлучались с территории отеля и вплоть до 02 часов 15 июля находились вместе со своей невестой, госпожой Марией Плетневой.
- Да.
- Соблаговолите прочесть и подписать.
Олег поставил размашистую подпись в конце страницы и направился к двери.
- Всего хорошего, господа. Теперь я, надеюсь, можно идти?
- Да, да, конечно, конечно… Еще один вопрос, если не возражаете…, не для протокола. Из любопытства…, так сказать, по-стариковски… А где сейчас, и что делает ваша невеста?
- Что за вопрос?  Спит… Десятый сон видит.
 - Десятый, говорите…  В таком случае…  вынуждены задержать вас по подозрению в убийстве… Ее убили… около полуночи. И никто кроме вас, дружище, получается, этого сделать не мог…
Олег замер на месте. Он не понимал, что ему говорят… Комната, в которой они находились, вдруг показалась маленькой, будто сузились стены, а потолок опустился над самой головой. Пол под ногами заходил ходуном.  Свет внезапно померк. Лица полицейских расплывались перед глазами…
- Я не мог. Я ее любил…, - прошептал Олег и не узнал собственного голоса.
Чья-то тяжелая рука опустилась на плечо.
- Спокойно, спокойно, дружок. Мы верим, верим, что вы ее любили. Однако ее уже не вернешь. А если убили в состоянии аффекта, то… срок скостят или в больницу положат…
На Олега надели наручники и посадили в полицейскую машину. Его везли под вой сирены, как особо опасного преступника. Однако сейчас ему было уже все равно… Мир рухнул.
 
- А с этими что делать? - спросил Кристос, указывая на спящих свидетелей.
- Жалко будить их, дружище. Пусть уж поспят до утра. А допросить и потом успеется.
Фрэнки зевнул и умиротворенно скрестил руки на животе.
- Жалко?! А бедного парня тебе не жалко? – взъерепенился Кристос. - Ты его глаза видел? Да они чуть из орбит не выкатились, когда ты про убийство невесты сказал! Не верю я, что он мог утопить… Не ты ли недавно утверждал, какие хорошие ребята, эти русские? Да и доказательств у нас толком нет никаких…
- Как это нет? А показания свидетелей?
- Англичанин мог и обознаться в темноте. А остальных - мы еще не допрашивали.
- Хватит болтать! Мотив есть, свидетели есть, а алиби – нет! Что еще нужно? Мы раскрыли преступление по горячим следам! А если вам, господин Янакис не нужна премия перед свадьбой, то мне к пенсии очень даже пригодится… Маленький домик у синего моря и белые розы…
Фрэнки мечтательно закрыл глаза. Через минуту он извлек из кармана значок с истертой надписью «Салехард». Затем поплевал на металлический кружок и потер его об рукав.
-  Сале, Сале… Все равно ни черта не видно… Где этот Сале? Сидели бы лучше в своем Сале… Скоро житья не будет от этих русских!
Полицейский еще раз посмотрел на потускневший значок и без сожаления выбросил его в урну.

Продолжение следует...  http://proza.ru/2023/10/10/588

Роман без сокращений
https://ridero.ru/books/widget/smertonosnaya_zona/