В нашем деле нет места абордажу

В натопленное помещение я принес с собой, помимо добрых известий, поток арктического холода, который пронизывал меня на протяжении последних четырех часов. От него не спасали ни теплые унты, ни коричневые крокодиловые перчатки на меху, ни куртка с меховым же воротником под овчину. Молодой и оттого безусый лейтенант Григорьев незамедлительно по обычаю освободил мне место поближе к огню и предложил стакан сладкого горячего чая.

- Что нового слышно и видно, Михаил Михайлович?
- По фарватеру пока все чисто, к северу наблюдал заторы, - доложил я, расстегивая поочередно кнопки на манжетах своих перчаток. - Но они не столь велики, чтобы их опасаться. Сегодня караван пройдёт по чистой воде. А у вас что нового – интересного?
- Книги в библиотеку привезли, вот взял даже одну из них, название которой заинтересовало. «Жизнь и история капитана Блада» Сабатини в переводе Кузнецова. Самим Феликсом Эдмундовичем, между прочим, она рекомендована для чтения младшим командным составом. Я уже на четверть её прочел. Понравилась. Справедливость, романтика, парусники, абордажи… у нас, конечно, тоже интересно, но вот такого точно не встретишь, а жаль!
- Почему не встретишь? – спросил я, прикрыв глаза, чтобы помимо чая согреться изнутри своим воспоминанием. – Если сильно постараться или просто в случай попасть, то и от рукопашной на палубе мы не застрахованы.
- Ну, вы уж пулю льете, Михаил Михайлович, - протянул всё тот же Григорьев, ввиду своей «зелёности» ещё не знавший о моём прошлом. - Где мы и где вражеская палуба. Как мы на ней оказаться можем да при нашем-то оружии? В нашем деле абордажа нет!
- Как? – снова ответил вопросом на вопрос я. – В бою может случиться всякое, например, такое…
- Паруса! – заорал из своего «вороньего гнезда» Феликс Тур. – Два румба влево, до противника миль пятнадцать.

Эта вскрик прозвучал как благове… как радиограмма «Иду на помощь», принятая терпящим бедствие судном. Впрочем, нам впору было отстучать в эфир ключом отчаянный сигнал «Mayday», если бы на борту было то, чем его можно было послать. Прошедший бой с вражеской батареей на мысе Кара-Бурун был нами выигран, её орудия были уничтожены, а орудийная прислуга рассеяна без потерь с нашей стороны, если бы не одно но. Полученные пробоины от вражеского огня не оставляли нам шансов добраться до родных берегов, а сдача в плен была для нас немыслима. Враг за такой лихой гусарский, если не сказать - корсарский, налет нас бы на части порвал. Дрейф на обломках в открытом море без пищи и пресной воды был для нас слишком неприятной альтернативой.

А вот теперь у нас появился хотя бы какой-то шанс. То, что перед нами враг, сомнений и быть не могло. В этих враждебных водах ни своих, ни нейтралов не было. Теперь оставалось главное – захватить вожделенный трофей. Причём не просто протаранить борт незадачливого суденышка, что могло бы привести к его затоплению, а ювелирно встать борт о борт с ним и попытать счастье в открытом бою. Эх, понеслись!

- Ого! А нас, как корсарам и положено, огоньком принимающая сторона встречает, – отметил я, совершая очередной манёвр вблизи неприятеля под его нестройным ружейным огнём. – Феликс, дай им жару!

Мне не пришлось приказывать Туру дважды. Своё дело он знал великолепно. Хотя изделие француза Луи Шоша было до ужаса капризным, с низким темпом стрельбы и частенько давало клин в самый неподходящий момент, но в тот знаменательный день оно нас, к счастью, не подвело. Да и выглядело куда солиднее трех винтовок Мартини, которыми был вооружен экипаж. Поэтому, вражеская стрельба смолкла спустя считанные минуты после нашего первого ответного выстрела. Враг просто струсил, застопорил ход и принялся спускать с противоположного к нам борта спасательный вельбот.

- На абордаж! – в запале весело выкрикнул я как в далеком детстве, когда, будучи сыном священника, прочитал книгу Стивенсона и навсегда влюбился в море и морские приключения Джима Хокинса, подводя наш «М-9» впритирку с бортом вражеского судна.

С заряженным наганом в правой руке и с моим офицерским кортиком в зубах я перекинул крюк с крепкой веревкой за борт парусника с лонжерона правого крыла и по-обезьяньи вскарабкался по ней на палубу своего первого захваченного морского трофея.

- Я… то есть… МЫ это сделали! – прокричал я, наблюдая за тем, как усердно налегает на весла улепетывавшая от нас почти в священном ужасе пятерка турок. – Гип-гип…
- Ура! – задорно подхватил Тур, аккуратно поставив на палубу компас и фотоаппарат, спасенные им из кабины нашей летающей лодки. – Сейчас ещё пулемёт подниму…

Пока он занимался этим важным делом, я пробежал весь ют и с усилием сорвал висевший на флагштоке ненавистный вражеский флаг с белой звездой и столь же белым полумесяцем.

- Какого цвета флаг взамен сорванного поднимать будем? – осведомился мой верный унтер-офицер. – Уж не черного ли?
- Это уже какое-то ребячество, - покачал головой я. – К тому же мы на войне. Пока так пойдем, а уж дома поднимем свой, Андреевский, как над трофеем и положено. Что у нас, кстати, с провизией и пресной водой?
- И что с ними было, Михаил Михайлович? – не удержался от вопроса Григорьев. – Ну, с провизией и водой?
- Не столь хорошо, как хотелось, Саша, - вздохнул я, вспоминая кошмар тех пяти суток, которые нам довелось провести в море без куска хлеба и наполовину наполненной флягой воды. – Если бы не моя выучка морского офицера, мы бы никогда не узнали о том, что стали первыми в истории летчиками, совершившими абордаж морского судна. Вот так-то, брат! Зря ты говоришь, что в нашем деле нет места абордажу.

17 марта 1917 года лейтенант Михаил Сергеев и унтер-офицер Феликс Тур впервые в мировой истории осуществили абордаж вражеского судна своим гидросамолетом.
02.09.2023г