Кстати, о Мальвине

Пис с автодозвоном по злачным местам http://proza.ru/2022/01/23/1683

          Звонок.
          – Спроси меня: чё ты делашь?!
          – Ну? чего ты делаешь?
          – Не «ну», а спроси: чЁ ты дЕлашь! Ударение на первый слог, как бы с наездом.
          – Ладно. ЧЁ ты дЕлашь? – удовлетворил я притязания Писа по-деревенски.
          – Болею я! – И, не дождавшись моей реакции, продолжил, – спроси: чё болеешь?!
          – Чё болеешь? – пошёл я на поводу.
          – Траванулся я…
          – Чем это ты, голубанко, и отравился-то? – съехидничало моё нутро.
          – Работой отравился, ею и болею. На пенсию вышел и заболел. Мне тут новы лекарства врач прописал, всё никак привыкнуть не могу. Раньше таблетки ловкие пил, а перестали помогать, вот второй день мучаюсь, руки как крюки, всё на пол роняют…
          – А работа-то тут причём? ты же огородник-любитель, на огороде как Папа Карло в охотку пашешь. Или из-под палки? Всех «весёлых человечков» к себе в огороде заманил, собрал: и Мальвин, и Буратин с Пуделем Артемоном, весь загородный участок в удел Чипполину отдАл. На год, говоришь, провианту закатал на случай ядерной войны. Незнайку вот только не знаю, где потерял, не на Луну ли отправил огороды опылять…

          Надо сказать, что когда Пис рассказывает, тем более по телефону, он мало кого слышит, как запрограммированный отрабатывает свои монологи, а тут услышал.

          – Кстати, о Мальвине! Ты мне напомнил. Помнишь, у нас в Паловой начальник лесопункта был, у него сын, помладше нас этак на пятилетку минимум, на меня в вконтакте вышел. Он в Афгане служил. Так говорит, если бы не вы парни, хрен бы там выжил. Одному против шестерых пришлось отмахиваться, в плен живым брали, всех уложил. Как вы махались, мало уже, кто дерётся, чтобы толпу нападавших разогнать. Наблюдали за нами, получается, учились, мы и не видели когда.
          Я ему говорю: это мы не дрались, это мы спортом занимались. А драка – когда один на один, когда можно было и класс свой показать, и перед девочками отличиться, а с толпой только наглость и бесстрашие проявляется. Если они у тебя есть – победишь, и все маковые соломки с пестиками по-барабану будут, как карточный домик по ветру, разлетаются в стороны: вот они были, а вот их нет…
          Понял, помнят нас ещё в родных невенчанных пенатах, худенько уже, но проскакивает. Тебе же он тоже звонил. Мне так льстит, что Писа уважительно вспоминают, и Черню, и Монтиса… И Грезина помнят и Болгарина, но эти-то оба крупные машины, особенно Болгарин с Корнем, их и так: увидишь и страшно, а мы-то с тобой на вид как кузнечики – плюнь и не встать более, утонем, но, оказывается и о нас легенды ходили, а не только за легендой семнадцать. Маленькая, скромненькая, как Дюймовочка, Мальвинка местного разлива, но помнят же, и видишь, уважуху шлют в виде поздних приветов из оставленного прошлого. Ровнялись на нас молодые пацаны, особенно, на меня! я же, как ты на учёбу и партийную комсомола работу, зря времени не терял, всё свободное время на тренировки одалживал…
          – А Мальвина, кто такая? – заинтересовалось моё «юношеское до соблазна» нутро.
          – Какая Мальвина? Не знаю никакой Мальвины, – парировал Пис.
          – Как же, – оторопел я. – Ты же сказал перед этим: кстати, о Мальвине!
          – Не перед кем я не говорил, не перед этим, не перед тем, не перед кем-то там ещё. Вот тебе говорю, потому что мы с тобой вдвоём, я один, и ты один, потому что мы женаты, или у тебя Мальвина под боком на моём кострище уши греет, разговоры наши пишет куда следует?! Ты прекращай это.
          Так вот. Ты же знаешь, что у меня душевой кран подтекает.
          – Знаю, – говорю, – особенно вечером по пятницам, я даже телефон отключаю, чтобы слёзы твоей плачущей души мне пол и натяжной потолок соседям не затопили…
          – Умеешь ты разговор поддержать, ладно, слушай дальше, реагировать на твои пасы не буду.
          Так вот. Счётчик воды стоит, а вода мимо счётчика капает-и-капает и всё в канализацию. У водоканала недостача образуется, а моя вода мимо счётчика утекает. Непорядок же?! Я так понимаю. Как-то совестно мне, эдак можно все богатства страны прокапать, весь сырьевой запас в утиль, всю Ладогу и весь Байкал. Думаю, непорядок, мы не так воспитаны, чтобы питьевую воду Северной Двины на непотребства расточать. Она из-за либерального лесного кодекса и так уже давно стала не судоходная, а тут ещё и я. Совестно стало, прям, невмоготу, до дрожи в теле стало невмоготу, что капитаны «Немана», «Олекмы» и ещё двух белых пароходов вне наших двинских глубин слоняются, где-то по чужим берегам околачиваются. Дай, думаю, да и подсоблю родному Архангельскому пароходству! и стал я ставить в душ тазик литров, этак, на семь-восемь, больше пяти точно. Спать пошёл, а утром вода в тазике готова – пользуй, куда хочешь, хошь подмыться, хошь побриться, хоть на суп годна…
          – А Мальвина-то, кто такая? – снова не выдерживаю я.
          – Не сбивай меня, потом скажу, если захочу, – в очередной раз отбрил мой женский круг интересов Пис и продолжил.
          Встаю сёдня рано поутру, чтоб не тревожить детвору – суббота же, все спят, а тазик уже полон, и уже через край переливает. Умылся, как в деревне из бочки с водой, зубы почистил, ещё кой чего сделал по мелочи: вода не заканчивается. Ладно, раз не заканчивается, спецовку надо постирать, ну ты знаешь, офисные рубашки, офисные штаны с пиджаками, шнурки, бабочки, галстуки, чтобы на даче было в чём робить. Загрузил всё в стиралку, порошка засыпал, отбеливатель, «Калгон» залил, время выставил, отжим отрегулировал – всё готово, полный барабан. А стиралька немецкая, на воду прижимистая. Она от меня такого белья и не видывала, едва не поперхнулась – как стирать не знает. Нет, думаю, добела такая не выстирает, надо водой немчуре помочь и Гринпису пособить, тем более пропадает драгоценная в ванной. Взял тазик, открыл «горнило». Вижу, что тазик в горло стиралке не пролазит, и согнуть его, чтобы воду не расплескать, не получается. Крутился, приспосабливался – никак не получается. Решил плеснуть водой вдаль, как в бане в самый конец каменцы, к нагретым камням. Плеснул. А вода как ухнет обратно и всё мне на пол выкатилась. Мы хоть и крутые, но молодость не та, реакции овсё нет, соображалка не соображает, по потолку не убежишь, не упрыгнешь, а в руках ещё и тазик не опорожненный с водой держу, бросить нЕкак и поставить некуда, всё заставлено, весь стол в плюшках с вареньем, я же чайком по утрам балуюсь…
          Кстати, о чае с плюшками. Чай сегодня заварил нашенский: засыпал иван-чая, стеблей морошки и душистой речной мяты, ещё чего-то сыпал, не помню. Запахи! как тогда на Усть-Илеше, когда вы чай с Грезиным пили, а я к вам не приехал. Помнишь… Как дома побывал, запахи такие чёткие, такие родные, что душу не удержать, домой рвётся. Вот тебе и звоню, чтобы ты меня поддержал…
          – А Мальвина-то, кто такая? – тороплю я рассказчика, пытаясь возвратить его из дебрей дум к первоначальной мысли.
          – Вот умеешь ты разговор поддержать, экой не выдержанный человек, нетерпёлый овсё, подожди и всё узнаешь. Я ему душу открываю, сокровенным делюсь, а у него всё кто-то другой на уме, всё меня отшить хочет. Ты вот смотри, как в мире всё связано, из мелочей такие дела происходят, диву даёшься, и фигушки заметишь и определишь, кто в этом кроме масонов и сионистов виноват. Может быть, и никто овсё не виноват, а мы гадаем, кто так подстроил? ночами не спим, дуемся на друг друга и выпить не идём…
          Ты вот этим летом на кодовском юбилее побывал, двумя баянами пожертвовал, чтобы наверняка натиск кодовских плясовых девок с частушками выдержать, с самой Москвы пёрся, и что?! обратно, не сыграв, поехал с двумя же баянами на берегу Илеши красновский народ донимать. Целый день потерял, проволындался, а у тебя изба нАчатая стоит, уже лет десять как без движения, грибы с ягодами в лесу не собраны, ваниль не закуплена под пироги да рыбники. Хорошо я да красновские друзья тебя ещё привечают, а так бы давно пОмиру пошёл со своим баяном. Ты бы хоть деньги за него брал или продуктами на пропитание договаривайся…
          – А ты-то откуда это знаешь? про Коду-то?
          – Я, брат, всё знаю! Ты ещё из Коды не выехал, а мне уже доложили, сколько ты, оглоед, казённых блинов съел, сколько чаю и сколько морсу выпил, и кому от Ниночки-почтальонши разнёс, со словами: это не я угощаю, это вон Ниночка угощает, и пальцем на неё показывал. Ты знаешь ли, что так приличные люди не делают, пальцем не показывают, или тебя ничему приличному в школе не научили…

          Я чего-то от таких обидных слов притух, замолчал, про Мальвину забыл и про всё, что Пис чешет мне на уши тоже.

          А Пис продолжает. Так вот, я про утро тебе объясняю, что работой отравился. Хотел чайку с плюшками попить, а нЕкак – потоп на кухне немчура организовали и не шуточный. Пока туда сюда за тряпками, вода по всей кухне разлилась. Стал вместо чая воду убирать. Так всю кухню и вымыл, а заодно ванную, коридор, спальню. Хренли, думаю, добру водоканальному пропадать. Вконец урОбился на незапланированных мероприятиях комсомольских строек БАМа и целины.
          Спохватываюсь, а время неловкую таблетку пить уже давно переспело. Руки с мелкими предметами итак не очень общаются, а тут ещё с утра и нешуточной женской работой натружены – весь в мыле. И вот как всё связано удивительно в мире – таблетка выскальзывает и падает на пол. Я её поднимаю и, не выбрасывая, употребляю по прямому применению, согласно назначению лечащего врача. Вот, оказывается, зачем вода капала и машина плевалась, чтобы я пол помыл, и таблетка на чистый пол упала, а я не брезгуя её съел и кроме работы не потравился ничем.
          А ты всё про Мальвину да про Мальвину. Если бы я Мальвиной не заинтриговал, стал бы ты эку чушь слушать, давно бы отключился, а тут слушаешь и слушаешь, как собака на привязи не шелохнёшься, Мальвину ждёшь. Ну, жди-жди, в следующий раз позвоню…

23.09.23. 12:46 .. 17:10, Москва


Чего свою трезвость напоказ выказывать http://proza.ru/2024/04/27/1146