Платье, как в Бурда Моден

Ретро -  рассказ

***
 Людмила за семью морями счастья не искала. Куда там!
 Моря ей были недоступны.

Ну, и ладно. Счастье, как говорится, не за горами.

 Владимира Людмила нашла в районном городке, откуда из её села дважды в день курсировал жёлтый лупоглазый «пазик».

 Люська была та еще семисёлка!
 
Сидеть на месте она не умела, да и по-женски повзрослела раньше других. Поэтому, закончив десятилетку, Люська определилась на курсы парикмахеров. Теперь дни напролёт щёлкала ножницами в доме быта «Уральские самоцветы».

 Каждый день на работу мотаться туда-сюда, конечно же, было хлопотно.

А в дождливую осеннюю пору раздолбанный автобус и вовсе прекращал работу, рискуя захлебнуться в дорожной жиже.
Приходилось до райцентра восемь километров топать пешком по скользким, накатанным грузовиками колеям, в которых жидкая глина засасывала резиновые сапоги, почти как болото.

***
Люська пока до «Уральских самоцветов» добиралась, о многом успевала «покубатурить».

А думалось ей о жизни, и о себе.

  Людмила мечтала, как бы ей так изловчиться, чтобы протиснуться в городские!

 Ясное дело – жизнь в благоустроенной квартире куда приятней и проще: тут тебе, и вода и тепло по трубам течет.

А что в деревне?
«Шиш с маслом» да нудные родители.

 Девчонка с ранних лет жила с убеждением, что обладает силой, влюбляющей в неё мужчин. Имея внешность весьма заурядную, она располагала такой врожденной женской манкостью, которая заставляет мужчин на многое закрывать глаза. На плавную неровность ног, на красноватые оспинки от выдавленных прыщей на бледном подбородке, на слабенькие волосенки, едва дотянувшиеся до плеч...

  Таким, как Люська, злопыхательницы фыркают вслед: «Ни кожи, ни рожи! Что только мужики в таких находят»?

 «Кожи с рожей» у Людмилы и, впрямь, возможно, не было.

 Зато она понимала: нужно уважать мужчин, любить их. Стараться быть услужливой, смазливой, уметь строить глазки, глядишь, дело пойдет на лад.

***
  И вот, в один прекрасный день свершилось чудо.

За Люсин парикмахерский столик подсел мужчина с красивыми волосами.
Да, он был не молод!
 Его пряди были присыпаны «серебром». Но каким же благородным и образованным показался Людмиле незнакомец!

 Поначалу клиент говорил с ней исключительно на «Вы», а после того как его прическа обрела нужные очертания, покорённый услужливостью молодой парикмахерши, мужчина предложил ей познакомиться.

Людмила не возражала.
А день спустя, она уже шла к Владимиру в гости.

***
  Оказалось, что квартира Владимира находится в замызганной жёлтой двухэтажке.

Дом выглядел так себе, но Люську это ничуть не смутило.

 Подъездная деревянная лестница давно облупилась от краски, лишь уголки ступеней, недоступные для подошв, сохранили свой изначально коричневый цвет.
Чёрная дерматиновая дверь, почтовый ящик на зеленой, с проплешинами, унылой стене – так внешне выглядело обиталище Владимира.

 Людмила нажала на кнопку звонка.

- Ух, ты, Люсенька пришла, – Владимир выглядел взволнованно, отчего гостья окончательно осмелела и поступью Королевишны пожаловала в дом.

- Здравствуйте, Владимир, – с достоинством произнесла парикмахерша, оглядывая пространство вокруг себя.

- Да у меня всё по-простому, - стягивая неказистое пальтишко с Люсенькиных тощих плеч, уловив изучающий взгляд своей гостьи, робко оправдывался Владимир. – Без женских рук обхожусь… так, что не обессудь, меня Люсенька… Холостяк я… Холостяк!

- Так это же прекрасно, что без хозяйки обходитесь! – сболтнула, было, лишнего Людмила, но вовремя осеклась.

***
Люська ни разу не бывала в благоустроенных квартирах.

Поэтому приглашение в дом к одинокому воспитанному, а главное, городскому мужчине, приравнивалось в её голове к приглашению в Кремль.
 Однако, она старалась вести себя сдержанно.
  Хотя всё вокруг удивляло неизбалованную Люську: мягкий зелёный диван, вазочка с карамельками на низеньком столике, и зеркало в полный рост!

 Людмила приготовилась к прыжку хищницы, решила, что Владимира она не упустит.

А он и не думал противиться.

Распечатал бутылку вина и вскрыл жестяную банку с балтийскими шпротами.
Двумя пальцами зацепил копчёную рыбку, положил на ломтик чёрного хлеба, протянул его Люське.

- Что за рыба такая? Я такой никогда не ела, - принимая угощенье, призналась гостья.

- Это килька копчёная. Шпроты. Деликатес, – с умилением глядя, как Люсенька демонстративно аккуратно надкусывает бутербродик, ответил Владимир. – Люсенька, Вы такая роскошная женщина, вы должна кушать деликатесы. Просто обязаны. Иначе кому же их кушать, если не Вам?

 Люська жеманно смутилась, а Владимир наполнил бокалы вином.

***
 Выпитое красное вино добавило храбрости обоим. Владимир взял Люсину ладонь в свои руки.

А гостья, наконец, решилась спросить о самом главном.

- Скажите, Владимир, а ванна у вас есть? 

- Ванна? Да, да, конечно… Там, в коридоре, - сочтя, что ванна Люсеньке нужна для каких-то её дамских дел, рукой указал направление Владимир. – А, давай-ка я тебе свежее полотенце принесу.

- Нет-нет, -  отрицательно завертела головой Люська, ринувшись к цели. – Я так… полюбоваться.

***
Удивленный Владимир проследовал за гостьей.

Та, распахнув дверь в ванную комнату, принялась крутить вентили крана, из которого салютом радостных брызг ринулась струя.

- Горячая вода! – взвизгнула Люська. – Это же горячая вода!

 Ванна Владимира выглядела совсем непрезентабельно, пожелтевшая эмаль давно не оттиралась, на дне и вовсе проржавела, являя на обозрение чёрное чугунное нутро, поэтому бурная реакция девушки была хозяину непонятна.
 
- А у меня мечта есть! – таинственно прошептала Люська, когда вино в бокалы опять было налито, и вечеринка продолжилась. – Я всю жизнь мечтала понежиться в ванне!  С мыльными пузырьками! У нас в деревне только баня есть, топим раз в неделю, по субботам.

- Люсенька, а у меня в квартире и туалет есть, – совсем уж раззадорившись, плотоядно задышал в ухо Люське Владимир, – как тебе такая новость?

- Отличная новость, – горячими губами влилась в волну Владимировой страсти смелая Люська.

 В тот вечер рейсовый «пазик» отправился в деревню без постоянной пассажирки.

***
 Владимир влюбился в Люську страстной, последней, осенней любовью.

Поселил её у себя в квартире. Купил шёлковое платье как в «Бурда моден», сшитое из ткани небесного цвета, с ласточками, летящими по подолу и земляничное мыло.

После приема ванны усаживал обнажённую Люсеньку перед напольным зеркалом и сам чесал ей волосы.

Восхищался.

***
 Людмила была довольна собой.
Смогла-таки изловчиться, захомутала мужика – не взбрыкнёт, не поскачет; дышать на не её боится, пылинки сдувает.

 Владимир, желая произвести на Людмилу впечатление, показывал ей свои старые фотографии.

Один из снимков приглянулся Людмиле больше всего. Красивый молодой мужчина ведёт под уздцы гнедого коня, а зрители цирка ему аплодируют.

***
- Ты что артистом был? – удивленно таращила глаза восхищенная Люська.

- Нет. Я за лошадьми в цирке ухаживал. Кормил их, чистил…

- Все равно! Пусть не артист. Зато почти что артист!

- Ну, пусть так,  - скромно тупил глазки «почти что артист».

- В каком году это было?

- Не помню… Но тебя ещё точно на свете не было.  Я тогда с цирковой труппой с гастролями полмира объехал… Денег у меня было, как у дурачка фантиков, но я их не особо считал, распоряжаться не умел… На женщин много тратил. В молодости влюбчивым был. Каждую возлюбленную цветами и подарками заваливал. Потом женился. Зря, женился. Не срослось у нас.  После развода жена всё имущество забрала. Я не возражал, считал, что так правильно. Я перед женой виноват, на стороне загулял. Она не простила… А это родительская квартира. Отец с матерью давно уже померли.

Людмила жадно слушала, но совсем не ревновала.

- Да, молодой был. Глупый, – грустно вздохнул Владимир и рассыпал перед Люськой веером упавшие на стол картинки, с видами разных городов, – я тогда открытки коллекционировал. Покупал их в тех местах, где побывать довелось. 

  Люська смотрела на снимок с любовником, ведущим циркового коня, и думала: «Видели бы меня сейчас односельчане, с зависти бы передохли».

***
Прошло полгода.

  В селе уже давно судили да рядили, дескать, Люська в городе с дряхлым стариком сожительствует, ест и пьёт на его денежки, в обмен за своё продажное тело.

 Людмила, услыхав мнение односельчан о своём поведении из уст материи, надменно фыркнула: «Завидуют».

 И посчитала тему закрытой.
 
 Людская «слава» Люську не волновала.
 Ее другое заботило.
Она спала и видела себя во снах – полновластной хозяйкой городской квартиры, с оформлением положенных документов, со всеми необходимыми церемониями.

 Процедуру присвоения жилплощади сильно осложнял тот факт, что у Владимира имелась родная взрослая дочь, Ирина, возрастом старше её, молодой отцовской жены.

За полгода жизни с Владимиром, Ириша из Люськи половину крови выпила. Врывалась в дом, разжигала скандалы.
Но Люська держала удар!

***
 Ух, как Люська злилась на Ирину!

Будь она мачехой из сказки, она бы точно приказала Володе отвезти свою падчерицу в зимний лес, и там оставить. Чтоб даже косточек её никто не сыскал!

Но жизнь - не сказка.

Люська понимала, что «Бога теребить за бороду» надобно аккуратно, не торопясь.
Иначе можно «с носом остаться».
 
 Поэтому перво-наперво Люська решила протиснуться в законные супруги Владимира.

 Она надеялась, что этот этап её плана пройдет гладко. Уже заканчивался март, а в апреле у Людмилы день рождения.

«Ждёт повода, чтобы позвать меня замуж, – уверенно мечтала Люська, – распишемся, а там, легче дело пойдет. Посмотрю я, как Ириша на моей свадебке спляшет»!

***
Люська придумала ещё один способ позлить Иришу.

Решила запечатлеть свои нежные отношения с её отцом на фото, облачить в красивую рамочку, и повесить на видное место, чтобы хабалка знала: кто в доме хозяин.
 Люська нагладила Владимиру белую сорочку, себе – платье цвета неба.
Снимок был готов через пару дней.

 А  ещё через неделю случилось несчастье.

***
- Что-то ты сник, Володенька, – подозрительно глядя в глаза сожителю, беспокоилась Люська. – Вялый совсем…

- Ну что ты, Люсенька, тебе показалось, – хорохорился престарелый любовник, – Я ещё о-го-го! Мне тебя ещё целовать и целовать.

Правда, слова свои Володя совсем не подкреплял делом.

А вскоре и вовсе стало ясно, Володенькина хворь Люське не померещилась. Однажды придя с работы, Люся Владимира не застала.
Это было на него не похоже. Такого случая в их совместной жизни ещё не бывало.

Владимир всегда, с нетерпением, ждал её возвращения.

Люська всполошилась пуще прежнего, когда увидела, что кочан капусты, уже надрезанный, небрежно валяется на столе. Володя не сготовил ужин.
Значит, что-то срочное выгнало его из дома.

***
 Чувство тревоги резко скрутило Люськин живот. Она выскочила на лестничную площадку.  Дурное предчувствие не обмануло.

- Так его на скорой увезли, – растрёпанная соседка, в засаленном халате с вишнями, курила в открытую форточку.
- Он живой? – чувствуя, как земля ушла из-под ног, вцепилась в перила Люська.

- Был живой, - бесцветно промычала соседка. –   Живой ли теперь – не знаю.

***
Люська мчалась, не разбирая дороги.

Она сердцем чуяла: её счастливая, сладко обустроенная жизнь висит на волоске. Боялась услышать в больнице страшную новость.

Но Владимир не умер.

Новость оказалась еще мучительнее, чем известие о скоропостижной кончине.

- У вашего больного тяжелый почечный недуг… Приготовьтесь к тому, что долго он не протянет. Полгода, может чуть больше, – сказал, как отрезал, молоденький доктор. – Вот такие дела … Больной сейчас спит. Не стоит его беспокоить. Приходите утром.

- Он знает, что умрет? – слабенький огонек надежды на благополучный исход квартирного дельца, пока ещё теплился в душе у Люськи.

- Знает. – Дунул на огонёк прямолинейный доктор. Огонёк погас.

***
Люська сидела на скамейке, возле больничного входа под проливным дождём.

До дня её рождения оставалась неделя с хвостиком.
«Не знай он о смерти, женила бы его на себе. А так… Так, шансов нет, – Обреченно размышляла Люська. – Человек, у которого одна нога в могиле жениться не станет. Выходит, прощай квартирка?».

 Но утро вечера мудреней, и Люська пошла домой варить куриный бульон для Володи. Все-таки она жила на его жилплощади, потому считала себя обязанной содействовать судьбе больного человека.

***
 Бульон пришелся кстати.
 
Чем ещё кормить костлявого старка, с проваленными глазницами и мокрыми от боли слипшимися волосами?

 Владимир смотрел на Люсеньку виновато.
 Знал, что подвёл.

 Люська кормила больного с ложечки и думала: «Глаза блестят, как у безумного. Может, помешался? Может, хорошо это? Может, сговорчивей стал?».

 Но Людмилины стратегические размышления прервал молоденький доктор.

- У вашего отца приступ снят. Забирайте его домой.

- Он мне не отец.

- Пусть так… Значит, дедушку забирайте.

Люська под ручку повела Володю домой. Тот шутил, дескать, все прохожие ему сейчас завидуют: с такой красивой дамой гуляет.
«А мне никто не завидует!» – грубо одёрнула шутника озлобленная Люська.
Володя «прикусил язык».

***
 Придя домой и, съев три ложки овсяной каши, Владимир прилёг.

В дверь позвонили.

-  А, ты значит здесь, сикавка малолетняя, – на пороге стояла дочка Володи, Ирина. – По сей день в мамки мне метишь?

«Дочка» родилась лет на пять раньше Люськи. И такой подкат, расстроил Людмилу.

- Вы ошибаетесь, Ираида , - нарочито вежливо отвечала Людмила. – Думаю, у вас уже есть мать. Кто-то же вас родил? Случаем, не бегемотиха?

***
 Ирина сдвинула лохматые брови.

Люська очередной раз подивилась: как у такого красивого мужчины родилась такая некрасивая дочь?

Ирину, в отца высокую, природа одарила широкой костью. Ширококостность её красила.
Не красила Ирину и овечья «папаха» из волос, низко висящая над косматыми бровями.

 А жёсткие усики в уголках губ – тем паче.

***
 Ирина впёрлась глазами в Люську.

Казалось, еще мгновение, и глаза Ираиды нальются кровью, как у быка, разъярённое животное бросится на Люську, и намотает на рога её кишки.

 Люська не на шутку струхнула.

- А, доченька пришла, Иринушка моя пожаловала, – разбуженный резкими звуками обидных слов, Владимир вышел в коридорчик.

- Ну что ты, Иринушка, никто здесь тебя не обидит…  Пойдем-ка, я пряничком тебя покормлю, – отец обнял дочь, а та, готовая минуту назад разорвать человека, обиженно зашмыгала носом, как малолетняя девочка, и обреченно воткнув голову в отеческое плечо, пожаловала к столу.

 На Людмилу Владимир даже не обернулся.

«Нет, сколько бы я не ходила перед ним голая, он всё равно выберет Бегемотиху», - провальные мысли который раз за день посетили Люськину голову.

Людмила поставила чайник, выложила в вазу мятные пряники. Но к столу её не позвали.

«Ты уж капельку потерпи, -  виновато подмигнул ей, вошедший на кухню за чаем Владимир, – она ненадолго».

***
 Иринушка исправно вкушала пряники, жалуясь отцу на усталость, на детей и на мужа. А Люська приняла решение: пора сбегать.

 Она уже начала соображать, что из вещичек следует закинуть в чемодан в первую очередь.

- Чем это ты отца кормишь? – Иринушка, войдя на кухню, заглянула в кастрюлю с овсянкой, – этой серой бурдой?

- Бурда – это журнал мод. А я кормлю Володю диетической кашей, – гордая, что так остроумно отбила нападение своей врагини, Люська отправилась упаковывать чемодан.

***
- Ты куда? – Спохватился Владимир, – когда за Ириной захлопнулась дверь.

- Маму поеду, опроведую, – стараясь не глядеть любовнику в глаза, отчаянно молящие: «Не бросай», Люська бессердечно продолжала сбрасывать тряпьё в чемодан.

 Владимир всё понял. Сидя на диване, молча наблюдал за Люсенькой. Понимал, что видит её в последний раз.

- Я возьму?   - Люська держала фотоснимок, где они вдвоем.

- Конечно, – кивнул Владимир, – а можно я его надпишу?

Владимир вывел прощальное письмо на оборотной стороне фотокарточки.

«Моя родная, нежная Люсенька. Ты уходишь, а я буду медленно угасать. Ты ушла, уйду и я. Я буду ждать тебя на том свете. Прощай. Твой Владимир».

***
- Ой! Ну что ты себя раньше времени хоронишь? – Люська раздраженно дернула плечиком.

- Люсь, возьми и это на память, – Владимир протянул фотографию, где он молодой, с конем и кипу открыток с городами.

 - Ну что ты? Зачем? – непонимающе запротестовала Люська.

-Возьми, возьми, это самое дорогое, что у меня есть, - Владимир сам положил свой подарок в чемодан, поверх небесно-голубого в ласточках платья.

- Вообще-то, самое дорогое у тебя – квартира.  – И Люська с психу резко захлопнула чемодан, прищемив себе палец. – Вот, значит, как ты наследство разделил! Иринушке – квартира, мне – картинки!

Владимир остолбенел.

 А Люська, оставив его «переваривать» горькие слова, вылетела в подъезд, обиженно грохнув дверью.