О кочинских интригах

+NNDNN+
Во имя Отца, и Сына, и Святого Дyха.
«По моему мнению, Афонсу ди Албукерки представляет собой сейчас для Индии куда большую опасность, чем когда бы то ни было представляли собой турки или египтяне!»
Так писал королю Портyгалии домy Мануэлу I Счастливому Антониу ди Синтра, секретарь вице-короля портyгальской Индии дома Франсишкy ди Алмейды (сегодня нам сложно сказать, верил ли он сам в то, что утверждал в своем письме на Высочайшее имя). Во всяком случае, портyгальские капитаны, дезертировавшие из-под «тамплиерского» знамени дома Афонсу Албукерки, покорителя побережья Омана и богатейшего центра восточной торговли Ормyза, явно времени даром не теряли, клевеща при всяком удобном случае на преданного ими начальника, так что созданный их злыми языками при дворе Алмейды образ Албукерки был крайне мрачным, зловещим и отталкивающим. Пожалуй, самым невинным эпитетом, которым клеветники-дезертиры наделяли брошенного ими в беде дома Афонсу, был «этот помешанный». Впрочем, чаще всего они, сами - подлые предатели - дерзали открыто называть преданного ими Главнокомандующего «предателем».
Вице-король Индии Алмейда - рыцарь Ордена Святого Иакова и Меча (Сантьягy), как и Албyкерки - выслушивал эти заведомо клеветнические измышления о своем собрате по Орденy терпеливо, но с отсутствующим видом, не делая никаких «оргвыводов». Своими мыслями дом Франсишку был далеко, в Чаульском заливе, там, где в недавнем морском сражении с флотом мамелюкского Египта (и союзными египетскому флоту индийскими флотами Каликута и Гуджарата), проигранном португальцами (потерявшими шесть из восьми кораблей), пал смертью храбрых его сын - красавец дом Лоуренсу. Сломленный гибелью сына, безутешный отец думал только о мести египтянам.
И потому он, ознакомившись с содержанием королевского письма, отзывавшего его с вице-королевской должности из Индии в Португалию, ответил, что счастлив будет покинуть Индию…как только уничтожит корабли султана мамелюкского Египта, собранные в Камбейском заливе. Без сомнения, Алмейда отвечал вполне искренне. Когда же затем было названо имя его преемника на посту правителя портyгадьской Индии, в окружении Алмейды раздались крики ужаса. Немало португальских офицеров и чиновников, испуганные не на шутку перспективой служить под началом «помешанного» Албукерки, принялись укладывать свой багаж, намереваясь плыть на родину.
В вечерние сумерки 5 декабря в гавань Каннанури (Каннура) вошел портyгадьский корабль «Сирни» с «помешанным» на борту. Афонсу ди Албукерки приказал спустить свой флаг, салютовать из всех орудий, после чего явился с рапортом к вице-королю. Алмейда дружески обнял «предателя» и пригласил его разделить с ним по-братски вечернюю трапезу.
Однако уже на следующий день отношения между двмя портyгальскими флотоводцами начали портиться. Все недоброжелатели дома Афонсу, вившиеся вокруг вице-короля густыми роями, как пчелы – вокруг горшка с медом, беспрерывно жужжали Алмейде в уши и пускали в ход свои ядовитые жала. И, разумеется, первыми среди них были бывшие капитаны Албукерки, предавшие своего предводителя, но сумевшие всеми правдами и неправдами втереться в доверие к Алмейде и добиться его благосклонности. Поэтому, как только дом Афонсу завел речь о необходимости выслать флотилию на подчинение отпавшего от Португалии Ормуза, но перед этим – непременно покарать трех капитанов-дезертиров за измену,   Алмейда, не дослушав до конца, прервал его словами:  «Сначала я должен рассчитаться с египтянами и иже с ними. Для этого мне понадобятся все наши капитаны. Вам ведь известно, у нас каждый человек на счету. Если я вернусь из похода живым, то свершу правосудие; если же меня убьют, свершите правосудие Вы.  А если погибнут они (капитаны-дезертиры – В.А.) – что ж, тогда пусть их судит Высший Судия».
Вопрос передачи должности правителя портгальской Индии также оказался не таким простым, как это представлялось Албукерки. Алмейда заявил, что намерен отплыть на родину, согласно ранее полученному им от короля приказу, только на корабле «Сан Жуан» («Святой Иоанн»), который должен был доставить ему последние королевские инструкции, и являлся, по мнению дома Франсишку, единственным кораблем, соответствующим его высокому рангу и достоинству. Однако по прибытии в Индию из Портyгалии очередного «перечного флота» корабля «Сан Жуан» в его составе не оказалось. Албукерки думал, что нашел выход, предложив Алмейде возвратиться в Португалию на паруснике «Белем» («Вифлеем»), красивом корабле водоизмещением четыреста тонн, на котором бывший вице-король мог бы с комфортом (в тогдашнем смысле слова) разместиться со всей своей свитой.  Казалось бы, Алмейде было нечем крыть. Но он вдруг заявил, что полученные им до сих пор от короля приказы касательно передачи должности правителя Индии сформулированы с недостаточной степенью ясности, и что поэтому он предпочитает подождать, пока не прибудет окончательная королевская инструкция, о предстоящей присылке которой он был якобы заранее извещен по своим собственным каналам.
Чтобы развеять последние сомнения, Албукерки предъявил Алмейде полyченный от короля документ о своем назначении, который хранил у себя в запечатанном виде в течение трех последних лет. Ознакомившись с содержанием этого строго секретного документа, Алмейда недовольно нахмурился. «Срок моего пребывания в должности истекает в последний день января!» - заявил он крайне резким тоном. «Вы, сударь, не имели права распечатывать этот документ до моего возвращения из похода на Камбей!»
«Прикажете снова скрепить его печатью?» - с готовностью спросил секретарь Алмейды ди Синтра. «Я сделаю это предельно аккуратно, никто и не заметит, что печать уже была однажды сломана!»
На это Албукерки хладнокровно возразил: «Судя по Вашим словам, уважаемый, Вам уже не раз приходилось прибегать к подобному трюку. Но нет, документ о моем назначении на должность правителя Индии был предъявлен точно в срок, и повторно скреплен печатью не будет!». Обращаясь к Алмейде, он добавил: «Дайте мне Вашу армаду. Я отомщу за Вашего сына».
Однако при одной мысли о возложении своего священного родительского долга на кого-то другого, в Алмейде возмутились его оскорбленные отцовские чувства: «Прошу Вас представить себя на моем месте! Разве Вы не испытали бы того же, что сейчас испытываю я?.. К тому же Вы провели в море два года и два месяца, теперь Вам просто необходимо хорошенько отдохнуть на суше – скажем, в Каннанури или же в Кочине!»
Хотя Афонсу Албукерки не имел привычки отдыхать, он решил не портить еще больше отношения с Алмейдой, и без того достаточно натянутые, согласился отдохнуть в индийском портовом городе Кочине (Kоччи) и взошел на борт своего «Сирни» - единственного корабля, оставшегося в распоряжении «помешанного». Ибо остальные корабли эскадры Албукерки уже были включены в армаду Алмейды, отправившуюся в Камбейский залив вершить святую месть за дома Лоуренсу. Хотя в корпусе «Рей Гранди» зияло несколько серьезных пробоин, изменивший домy Афонсy и смещенный им с должности Франсишку ди Тавора, снова назначенный благоволившим ему Алмейдой капитаном сильно пострадавшего корабля, и слышать не хотел никаких возражений против его участия в Камбейской экспедиции: «Я поплыву со всеми, даже если корабль подо мной развалится!».
Эта печальная судьба чуть не постигла «Сирни», хотя путь от Каннанури (Хоннавара) до Кочина был совсем недальним. «Шести помп больше не хватало для откачки проникавшей во все щели воды,  и в трюме уже вовсю плескались рыбы», сообщает хронист Каштанеда. Тем не менее, дом Афонсу все же – прямо-таки чудом! – смог добраться до Кочина. И тогда началось самое тяжелое и трудное испытание в жизни Афонсу Албукерки…
Рыцарь Ордена меченосцев Святого Иакова дом Франсишку ди Алмейда был, вне всякого сомнения, человеком, выдающимся во многих отношениях. Он одержал немало блестящих побед, распространив славу, авторитет и влияние Португалии на все побережье Индостана. Как администратор, Алмейда был неподкупен, как флотоводец и военачальник, пользовался популярностью и уважением своих матросов и солдат. Единственным штрихом, несколько нарушающим гармоничность и целостность его светлого образа, было откровенно предвзятое, несправедливое отношение Алмейды к своему преемнику на посту правителя Индии. Некоторые современники, да и позднейшие историки объясняли его элементарной завистью Франсишкy ди Алмейды к явно превосходившему его по всем параметрам, прямо скажем - (квази)гениальному Афонсy Албукерки. Возможно, так оно и было, хотя мелочностью характера Алмейда не отличался. Другие авторы – к примеру, современники обоих правителей Индии, хронисты Каштанеда и Корреа, объясняют отношение Алмейды к Албукерки интригами окружения первого. Да и сам Албукерки, старавшийся быть объективным (ради пользы дела!) даже в вопросах, затрагивавших лично его, был склонен винить во всем не самого Алмейдy, а придворных интриганов.
Покуда дом Афонсу наслаждался непривычным ему отдыхом (или, вернее, мучился вынужденным бездействием) в Кочине (Koччи), эскадра вице-короля Алмейды вошла в Камбейский залив, опустошила огнем и мечом побережье и, наконец, уничтожила близ порта Диу египетский флот, вкупе с союзными тому флотами правителя - самурима - Каликута (Kожикоде) и султана Гуджарата. Сражение при Диу окончательно продемонстрировало всему миру превосходство оснащенных первоклассной артиллерией португальских каравелл над легкими индийскими кораблями и арабскими судами типа «дау». Захваченные при Диу «мавританские» флаги и знамена Алмейда переслал в Португалию, где они были выставлены в монастыре Ордена Христа (преемника портyгальского филиала Ордена бедных соратников Христа и Храма - тамплиеров) Конвенту-ди-Кришту. В отместку за гибель сына португальского флотоводца при Чауле, взятые в битве при Диу пленные «мавры» были повешены. Поклонники Франсишку ди Алмейды (склонные превозносить его заслуги, принижая в то же время достижения Афонсу Албукерки) до сих пор считают, что именно после морской битвы при Диу важнейшие торговые пути исламского Востока впервые оказались подконтрольны христианам (хотя «после» не обязательно значит «вследствие»). Как бы то ни было, в марте, через два месяца после начала Камбейской экспедиции (или, вернее - «акции возмездия»), португальские каравеллы вернулись с победой в Кочин и, как только победитель ступил на твердую землю, произошло его первое столкновение с домом Афонсу, вышедшим встречать его вместе со всеми. Алмейда поочередно обняв каждого из ожидавших его на берегу с поздравлениями фидалгу, одного только Албукерки не удостоил ни малейшего знака внимания, как будто вообще его не заметил. «Вот он я! Взгляните же на меня!» - не выдержал, наконец, такой сдержанный в выражении своих чувств дом  Афонсу, положив Алмейде руку на плечо. «Ах, это Вы!» - воскликнул тот, с деланным изумлением, и поспешно поклонился: «Простите ради Бога, я Вас попросту не заприметил, слаб глазами стал!»
Человек, перед которым смиренно склоняли головы восточные владыки, не мог равнодушно отнестись к выраженному ему при всем честном народе вице-королем пренебрежению (да что там – публичному оскорблению!). Не дожидаясь, пока Алмейда войдет в ворота крепости, Албукерки потребовал от дома Франсишку выполнить, наконец, приказ короля Мануэла I и уступить власть над Индией ему, дому Афонсу, как законному преемникy вице-короля.
«К чему такая спешка?» - бросил Алмейда легкомысленным тоном через плечо, входя в крепостные ворота.
В любом случае, дом Франсишку никак мог отплыть в Португалию в наступившее время года, ибо всякому кораблю, покидавшему Индию позднее, чем в январе месяце, приходилось зимовать в Мозамбике, и лишь потом брать курс на юг, с целью обогнуть Мыс Доброй Надежды. Неприбытие корабля «Сан Жуан» в назначенный срок дало Алмейде повод не возвращаться в текущем году в Португалию. Пока же дом Франсишку, волей обстоятельств (созданных, по сути дела, им самим), оставался в Индии, он продолжал претендовать на все прерогативы вице-королевской должности и власти, перехватывая, вскрывая, читая и оставляя у себя все официальные письма (в большинстве своем адресованные уже не ему, а его преемнику – Афонсу Албукерки).
Последнему не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо дожидаться прибытия очередного «перечного флота» в будущем году. Однако сама мысль провести пять или шесть месяцев в полной бездеятельности в Кочине была невыносимой для деятельной натуры Албукерки. Чтобы найти себе хоть какое-нибудь занятие, он испросил у Алмейды дозволения провести ремонт видавших виды кораблей Индийской армады. «В этом нет надобности» - отвечал вице-король. Пришлось дому Афонсу ограничиться ремонтом своего флагмана «Сирни» (уж этого ему, как капитану корабля, никто, хоть сам вице-король, при всем желании не смог бы запретить!)…
Недругов Албукерки больше всего злило то, что этот поседелый на королевской слyжбе старый рыцарь Ордена Святого Иакова и Меча, несмотря на все их старания и yxищрения, все никак не давал им вывести себя из равновесия. Подобно хулиганам-школьникам, нарочно злящим и дразнящим своего учителя, они пытались то так, то этак вывести Албукерки из себя, чтобы истолковать его спонтанную реакцию на их провокационное поведение как предумышленное оскорбление, поруху чести.  Они пытались на все лады высмеивать и вышучивать дома Афонсу, давали ему обидные клички, выкрикивали вслед ему «дразнилки». Каждую ночь клеветники Жуан да Нова и секретарь ди Синтра распевали под окнами Албукерки «поносные», издевательские песенки. Поскольку тот никак не реагировал на все эти провокации, они даже попытались втереться в доверие к духовнику «этого помешанного», в тщетной попытке выудить у того какой-нибудь «компромат» на дома Афонсу!
Яд, каждодневно вливаемый клеветниками через уши вице-короля Алмейды в его сердце, все больше настраивал его против своего преемника. Алмейда поставил Албукерки на вид, что тот ходит в церковь в сопровождении слишком многочисленной свиты. По утверждению Алмейды, «подобное чрезмерное скопление ненадежных людей угрожает общественному порядку». Как дом Афонсу ни уменьшал число своих спутников, клеветники не унимались, пока Алмейда не потребовал от Албукерки вообще прекратить ходить в церковь и впредь слушать мессу у себя дома!
Раз дому Афонсу теперь запретили даже ходить в церковь, единственным развлечением в его однообразной жизни остались утренние и вечерние прогулки. Следует заметить, что, когда в те времена знатные и высокопоставленные особы прогуливались на свежем воздухе, их по обычаю непременно сопровождали зависимые от них люди, которым они оказывали покровительство (наподобие древнеримских «клиентов», неотступно следовавших за своими «патронами», или «загоновой шляхты», кормившейся от щедрот «ясновельможных» панов-магнатов польско-литовской Речи Посполитой). В таких постоянных спутниках у Албукерки недостатка не было, поскольку все сохранившие ему верность люди с «Сирни» каждый день питались за его столом. А за каждым португальцем (судя по сохранившимся гравюрам), выходившим на улицу в тогдашней Индии, по делам или так, погулять, следовал по пятам слуга из местных с навевающим прохладу и отгоняющим назойливых летучих насекомых опахалом или с зонтом, защищающим хозяина от солнца (а порой – и два слуги, один – с зонтом, а другой – с опахалом). Естественно, и эта масса сопровождающих дома Афонсу на прогулках «подозрительных людей» была расценена наушниками (а с их подачи – и Алмейдой) как «угроза общественной безопасности». И покоритель Ормуза получил приказ  впредь не выходить из дому даже на прогулку…
Единственной причиной беспокойства недоброжелателей дома Афонсу было высказанное намерение Алмейды возвратиться в Португалию с очередным «перечным флотом». Чтобы не допустить этого, и удержать его, во что бы то ни стало, в Индии, интриганы подали дому Франсишку памятную записку, меморандум из шестидесяти девяти (!) пунктов, в которой пытались доказать абсолютную непригодность Албукерки для управления Индией, как с духовной («помешанный»), так и с моральной («предатель») точки зрения. Заставив, всеми правдами и неправдами, большинство несших службу в Кочине фидалгу подписать этот, по сути, бездоказательный обвинительный документ, главные интриганы подали его – для полноты картины! – на подпись и союзникy портyгальцев - кочинскому радже, вассалy короля Манyэла.  Но честный раджа категорически отказался поставить свою подпись под коллективной кляузой, заявив: «Мой венценосный брат и верховный владыка, король Португалии, написал мне, что отныне Индией от его имени правит Албукерки. И потому поведение вице-короля не может вызвать во мне ничего, кроме удивления».
Албукерки, которому секретарь Родригиш, по приказу Алмейды, дал ознакомиться с содержанием написанного подлыми интриганами обвинительного акта, был в своем ответе крайне лаконичен: «Вынесение решений по всем этим вопросам – прерогатива короля!».
Немногим друзьям, сохранившим ему верность, дом Афонсу посоветовал перестать посещать его на дому, чтобы не создавать себе служебных осложнений. Друзья перестали его посещать, и все же, под разными, более или менее надуманными предлогами, один за другим, попали за тюремную решетку. Даже некий вполне безобидный монах, позволивший себе выразить вслух, в общих словах, свою обеспокоенность «ухудшением обстановки в Индии», был закован в цепи и посажен под замок, дабы поразмыслить в узилище о необходимости строже хранить обет молчания…
Еще более тяжкий жребий выпал верному оруженосцу дома Афонсу – благородному юноше Дуарти ди Соуса – как-то задавшему своему господину вопрос, почему он не взбунтует войска и не арестует интриганов, включая вице-короля. «Даже если бы все духовенство Кочина явилось ко мне, следуя за выносным крестом, и принялось умолять меня так поступить, и даже если бы пальмы перевернулись корнями вверх, а листьями – вниз, в землю, я и то ни за что не согласился бы силой захватить власть и крепости!» - воскликнул Албукерки в ответ, с необычным для него пафосом. Некто, подслушавший разговор дома Афонсу с ди Соусой, донес о нем вице-королю Алмейде, распорядившемуся взять неосторожного, несдержанного на язык  Дуарти под стражу и подвергнуть его в застенке пытке.
Дом Каштеллу Бранку - ветеран, тяжело раненый «маврами»-мyсyльманами под Ормузом, но до последнего остававшийся на боевом посту, был также арестован…за то, что не предупредил правительство португальской Индии об «изменнических замыслах»,  якобы вынашиваемых ди Соусой. Тюремщики вице-короля Алмейды пригрозили пыткой и ему, если он не раскроет все нити якобы широко разветвленного заговора, посоветовав Бранку молить вице-короля о пощаде и прощении. Но ветеран ормузской экспедиции гневно отвечал, что его не за что щадить или прощать. «Да гори я в адском пекле, и имей вице-король власть избавить меня от адских мук, я бы и то не пожелал принять спасение из его рук!»
Нунью Ваш ди Каштеллу Бранку, отпрыск гораздо более влиятельной аристократической семьи, чем Дуарти ди Соуса, смог избегнуть пытки, видимо, из yважения к его высокомy происхождению. Однако, по приказу мстительного Алмейды, он был, вместе с другими приверженцами Албукерки, включен в состав португальcкой морской экспедиции, направленной в далекую Малакку. Поскольку дотоле еще ни одному португальцу не доводилось добраться до, как тогда говорили, «Задней Индии»  (или, выражаясь современным языком – континентальной Юго-Восточной Азии; «Передней Индией» именовался полyостров Индостан), существовали вполне обоснованные сомнения в благополучном возвращении опального фидалгу.
От раджи Кочина вице-король Индии, к своему величайшему сожалению, не мог избавиться ни одним из описанных выше способов. И потому Алмейда был вынужден, со скрежетом зубовным, сгорая от еле сдерживаемой ярости, наблюдать, как раджа по-прежнему, при всяком удобном случае, свидетельствовал Албукерки свои дружеские чувства. Чтобы положить этому конец, он отдал 9 сентября 1509 года следующее распоряжение:
«Я, Франсишку ди Алмейда, вице-король Индии властью Короля, моего Господина, приказываю Вам, Лоуренсу ди Бриту,  коменданту форта Каннанури, принять от командующего флотом, крейсирующим в настоящее время в прибрежных водах, с рук на руки, Афонсу ди Албукерки и разместить его в каком-либо месте, в котором никто не сможет с ним разговаривать, а также позаботиться о том, чтобы он не мог связаться с правителями Каликута, Кочина и Каннанури…»
Подписав этот документ, Алмейда, видимо, по некотором трезвом размышлении, решил сделать под своей собственноручной подписью приписку: «…и чтобы он не испытывал ни в чем недостатка. Лицам, внушающим Вам доверие, дозволяется его посещать».
Неужто в доме Франсишку наконец-то совесть пробудилась? Или он пожелал несколько смягчить впечатление, производимое его явной жестокостью и несправедливостью на окружающих (как бы те ни относились к Албукерки)?
Сразу же после ознакомления дома Афонсу с этим распоряжением о его строгой изоляции, Албукерки взошел на борт корабля «Ишпириту Санту» («Святой Дyх»). Сопровождать его было разрешено всего лишь двум слугам. С нашей современной точки зрения этого – более чем достаточно, но не с точки зрения тогдашнего знатного португальца, особенно несущего нелегкую службу за морем, в сказочно богатой Индии…
На море была такая непогода, а «Ишпириту Санту» был в настолько удручающем состоянии (Алмейда ведь не допустил его ремонта, как и ремонта всех остальных кораблей портyгальской Индийской армады, кроме «Сирни»!), что дом Афонсу вправе был задаться вопросом, уж не предназначил ли ему Алмейда, под видом «строгой изоляции», гибель на дне морском…Не успев еще добраться с берега до корабля, он разглядел с борта доставлявшей его на «Ишпириту Санту» лодки, как рабочий слон, выйдя из крепости и понукаемый своим «махаутом»-погонщиком, разрушил его дом, и как жадные руки грабителей растащили его скудное имущество…
Какое-то время «Ишпириту Санту» не мог покинуть гавань из-за шторма. Даже его капитан не решался подняться на борт своего корабля, предпочитая дожидаться окончания бури на берегу. Тем не менее, по приказу Алмейды на его борт поднялся «почетный эскорт» из солдат вице-королевской гвардии, зорко охранявший разгуливавшего по палубе опасного пассажира, не сводя с него глаз. Албукерки молча радовался возвращенной ему возможности дышать свежим воздухом близкого моря…
На другой день оборвалась якорная цепь, «Ишпириту Санту» понесло из порта в открытое бушующее море, и весь Кочин разом в голос возопил: «Глядите - Албукерки поднял бунт на корабле и спасается бегством!!!» Команды всех стоявших в порту на якоре кораблей были подняты по тревоге. Они устремились в погоню за уносимой непогодой ветхой старой каравеллой. Но вскоре преследовавшие «беглеца» Албукерки капитаны поняли, в чем дело и успокоились. Автор настоящей книги надеется, что им стало стыдно за свое поведение. Хотя, чего уж там. Приказ есть приказ…
«Доложите вице-королю» - крикнул им насмешливо дом Афонсу, не терявший чувства юмора в самых драматических обстоятельствах – «что, если бы я вздумал поднять бунт, то уж наверно выбрал бы для этого корабль, не столь источенный червями!»
Затеянный кочинскими интриганами во главе с Алмейдой  недостойный фарс продолжался, однако, и после высадки Албукерки на берег в Каннанури-Хоннавар. По пути в тамошний форт дом Афонсу обратил внимание на то, что сопровождавшие его «телохранители» усердно оттесняют его своими телами от церкви. «Эй, вы, люди!» - воскликнул он – «я ведь не подконвойный, и вы - не мои конвоиры!  Я - не разбойник и не душегуб, который мог бы искать убежища у церковного алтаря! Я просто-напросто желаю войти в Божий Храм, чтобы помолиться Творцу о восстановлении попранной справедливости! Ибо в Писании сказано: «Дом Мой домом молитвы наречется!» Как уже указывалось выше, превосходно знавший Библию, дом Афонсу постоянно приводил,  в разных жизненных обстоятельствах, обширные библейские цитаты.
Пристыженные домом Афонсу, «телохранители»-конвоиры позволили своему «подконвойному» войти в церковь помолиться…и все-таки, вне всякого сомнения, вздохнули с облегчением, увидев его, спустя некоторое время, выходящим из церкви (а не припавшим, крича о своем праве на убежище, к церковному престолу), чтобы спокойно продолжить свой путь к форту.
Встретивший дома Афонсу в воротах крепости комендант дом Лоуренсу ди Бриту приветствовал Албукерки столь почтительно, что тот – впервые за долгое время! – позволил себе пошутить: «Господин тюремщик, Вы явно пренебрегаете Вашими обязанностями. Вам надлежало бы переодеть меня в тюремное платье и выстричь мне на голове гуменцо!».
«Сеньор Афонсу ди Албукерки, Вы совершенно правы, говоря мне эти слова. Вы были бы вправе сказать мне еще и не такое. Но я – не Ваш тюремщик, а Ваш преданный слуга!» - ответил ди Бриту, не слишком-то довольный недостойной ролью, которую был вынужден играть по долгу службы. Хотя дом Лоуренсу принадлежал к числу сторонников Алмейды, а не Албукерки, он опасался, что вице-король зашел слишком далеко. И невольно задумывался о том, что будет, если победа в конце концов останется за Албукерки…
Весь португальский Каннанури, не затронутый кочинскими интригами, единодушно встал на сторону дома Афонсу. Намерение вице-короля Алмейды, чей срок должностных полномочий уже истек, держать своего законного преемника, назначенного самим королем Португалии ему на смену, фактически под арестом неопределенно долгое время, воспринималось португальскими фидалгу, несшими службу в Каннанури, как граничащее с государственной изменой. Они собрались на совещание, чтобы решить, что делать дальше.
Свое отношение к Албукерки они открыто выразили в первый же день. Когда паж дома Афонсу собрался приобрести кровать и другую скромную мебель для комнаты, отведенной его господину, чиновники португальской фактории буквально заставили его принять все самое лучшее из имевшегося у них, категорически отказавшись от какой бы то ни было оплаты. Кроме того, они передали пажу письмо для Албукерки, в котором именовали дома Афонсу «Сеньор Гобернадор» (Господин Губернатор) и «Восса Сеньория» (Ваша Светлость). Все как один чиновники местной канцелярии заверили дома Афонсу в своей преданности и готовности выполнить любое его приказание, как своего законного губернатора.
В следующее воскресенье Албукерки, в накинутом на плечи черном плаще, в сопровождении пажа, несшего вслед за ним молитвенник, смог беспрепятственно сходить помолиться в церковь. После службы к нему приблизилась депутация, приветствовавшая его с благополучным прибытием и проводившая его в новый просторный дом со всеми удобствами, включая четырех слуг-португальцев и дюжину туземцев-рабов. Вместо того, чтобы отвести Албукерки обратно в крепость и посадить его там под замок, как ему было предписано, комендант дом Лоуренсу ди Бриту торжественно вручил ключи от вверенного ему форта дому Афонсу (которого должен был, по идее, стеречь).
Конечно, вести о событиях в Каннанури не могли не дойти (и дошли) до вице-короля, но дом Франсишку ди Алмейда предпочел на этот раз не вмешиваться. Всем и каждому было ясно, что следующий акт фарса (или драмы) будет неминуемо разыгран, когда в Индию прибудет очередной «перечный флот» из Португалии. Но именно в 1509 году этот флот прибыл с необычно долгой задержкой.
Впрочем, это yже дрyгая история.
Здесь же конец и Господy Богy нашемy слава!
ПРИМЕЧАНИЕ
В заголовке настоящей военно-исторической миниатюры пoмещен, в качестве иллюстрации, гравированный портрет дома Франсишку ди Алмейды, портyгальского вице-короля Индии, рыцаря Ордена меченосцев Святого Иакова (Сантьягy), со знаком этго Ордена криновидным крестом-мечом (эшпадой).