Так говорила Алевтина Григорьевна

- А глаза у меня были голубые - голубые. Зайдут парни в трамвай, и давай шептаться - мол, глаза-то, глаза-то! А я им и кричу строго: молодые люди, за проезд передаем!

Из ведра пахнет земляникой. Это хорошо, когда пахнет земляникой - значит, лето, июнь месяц. Или июль - год на год не приходится. А ещё лето пахнет огурцами свежими, с грядки. Утренней росой и залежавшимся старьем в полупрогнившем домике. В детстве мне здесь нравилось - можно было прыгать на железной кровати, которая пружинила сильнее всех кроватей на свете. Рыться в огромных коробках в сенях* и находить в них советские журналы, одежду и игрушки, пахнущие чем-то странным, но словно родным и знакомым.

Потом перестало нравится приезжать на лето в деревню - бить крапиву палками и варить супы из песка и травы было уже не солидно для двенадцатилетней женщины. Город манил новыми просторами и открывающимися возможностями. Ещё бы, мне разрешили ходить одной не то, что в соседний двор, но даже на соседнюю улицу! Начался период усиленных экспедиций по изучению неизученных территорий. Но мне быстро надоело.

Мне вообще всегда всё быстро надоедало. "Шебутная** растёшь ты, девка", - по-доброму ворчала бабуля, -
"то выскочишь из ниоткуда, как черт из табакерки, да давай носиться; а то в угол зажмёшься и смотришь волком затравленным - словно мы тут убивать тебя собрались. Ну чего тебе неймётся, кулема***?"

Я болтала ногами, сидя на комоде. В мои семнадцать мне не хватало всего каких-нибудь десять сантиметров, чтобы дотянуться до пола ногами. Меня забавляло сидеть здесь вот так - болтать ногами, и поедать землянику горстями. Сидела бы здесь и сидела, пока не вырасту. Или пока земляника не кончится, а там уж посмотрим.

И слушать это бормотание можно было вечно. Словно как во сне эти картинки -  маленькая кухонька с печкой, потрёпанные голубые занавесочки с цветочным рисунком, деревянный пол с подпольем, да кошки по углам шныряют. Холодно здесь зимой, ой как холодно; а летом - самое то, настоящий райский уголок.

---------
*Что-то вроде прихожей - комната между крыльцом и основной частью дома.
**Беспокойная, сумасшедшая, с причудами.
***Ласкательное, про неумелого, странного человека.


"Красивая ты, голубка. Да только как супарень* одеваешься, страшно смотреть. Ты смотри, замуж такую не возьмут!" - звучало где-то на фоне - спокойно так, по-родному.

"А может, я не пойду замуж. Может, возьму - и женюсь!" - то ли в шутку, то ли всерьёз говорила я.

"Как так - женишься? - Алевтина Григорьевна, моя бабушка, совсем не понимала таких разговоров, - Шучу я, шучу, что ты. Как такую красавицу не взять, ещё, поди, драться за тебя будут!"

И - тёплая улыбка. Ну как не улыбнуться, когда слышишь такое в свои семнадцать. Трехцветная красавица Евдокия забралась на мои колени и принялась активно мурлыкать.

Последний год я стала чувствовать что-то странное в груди, когда смотрела на бабушку. Совсем сухонькая старушка - едва ходит, всё забывает (помнит лишь дела давно минувших дней, а вспомнить, что было пять минут назад - не в силах) - я предчувствовала что-то страшное, поэтому мне хотелось быть ближе к этому действительно народному характеру. Сильному женскому характеру.

Она была невероятно красива в молодости - и даже в свои восемьдесят лет черты былой прелести не покидали её лица. Разве что нос был большущий - но это не страшно, все мы знаем, что это единственный орган, который растёт всю жизнь. А жизнь у неё была долгая и насыщенная. Аля была яркой, харизматичной и талантливой девушкой с несколько вспыльчивым и беспокойным характером - и этим и привлекала внимание других людей. Она умела наслаждаться жизнью - проявлялся в этом какой-то типично русский гедонизм, национальная размашистость характера. Но вместе с тем она была чутка к чужому горю и всегда помогала близким людям - последнее отдаст, хлебом с водой питаться будет - но отдаст. Потому что по-другому не может. Потому что любит эту жизнь и этих людей.

Маленькая бунтарка с голубыми глазами - совсем юной сбежала в далёкий Свердловск - искать себя. С подругой работали - кондукторами, на заводе - и жили одни совсем. И справились - ничего не могло сломать такую личность, как Аля.

А ухажёров было - не сосчитать. Ещё бы: танцует, поёт девушка, и подчиняться никому не собирается - гордая красавица со своевольным характером. Драм, вероятно, тоже было не счесть - тяжёлые расставания, аборт, слабохарактерные мужчины, которым запрещали жениться на ней - мало ли, что было в её жизни. И что ещё осталось секретом, который она могла унести с собой - туда, откуда не возвращаются.

---------
*«Ни мужик, ни баба, а черт пойми, кто".


Вышла замуж Аля относительно поздно - сильно за тридцать. Вернулась в родной край и родила слабую здоровьем, закрытую в себе Людочку, в которой души не чаяла. Работа была тяжёлой - в колхозе, зато муж спокойный  и покладистый - даже придраться не к чему.

А всё равно неймётся такому огромному характеру в далёкой деревне, и проблемы придумывались как-то сами собой. Сбегала от мужа в соседнее село с дочерью; а перебесится - возвращается, а муж сидит, тихий - ни слова не скажет. Любил уж очень он свою Альку.

И по деревне всё носилась, ругалась со всеми подряд: то куриц соседка в её огород пустила, то кассирша, дрянь такая, обсчитала, то Людочку какой-то шобла-ебла* в школе обидел. А всё равно любили все её, несмотря на сплетни и злые языки. Потому что честная была, искренняя, живая. Не боялась сказать, что думает, и работала наизнос, как искипельник**.

Под старость её и без того сложный характер усугубился - тяжёлая была у неё жизнь, но насыщенная. Бранилась я с ней часто - ещё бы, две холеричные, шебутные женщины в семье - это уже перебор. Но любили друг друга мы безумно. Куда без этого.

"А ну не щурься. Чего щуришься, как черемиска***? Мама у тебя русская, и ты русская, значит, а она - ишь ты, как черемиска, глаза узит, тьфу!"

"Ба, вообще-то... " - вопрос национальной самоидентификации стоял для меня не острее вопроса погоды на неделю. На тот момент мне было абсолютно не важно, кто я - хоть русская, хоть черемиска, хоть владычица морская. Но почему-то каждый раз я обижалась, когда она меня так называла. Мол, как это понимать вообще: я наполовину человек, а наполовину - не человек, получается? Глупости какие-то.

И пели мы часто вместе. Столько всего я знала - а словно сквозь пальцы утекло - почти ничего и не помню. Частушки разве что. Например:


--------
*Придурок; несерьёзный, плохой парень.
**Человек, работающий, как раб с утра до ночи.
***Марийка.


"Приезжали меня сватать
На хромой кобыле.
Всё приданое забрали,
А меня - забыли!"

Или ещё:

"Продавщица в магазине
Назвала меня свиньёй.
Люди думали - свинина;
Встали в очередь за мной".

Или:

"Вон идут, вон идут
Наши ухажёры.
Половина - шантрапа*,
Половина - воры!"

Ещё песни помню. Отрывками - но зато какими! Например:

"- Миленький ты мой,
Возьми меня с собой.
Там, в краю далёком,
Буду тебе женой.
- Милая моя,
Взял бы я тебя,
Но там, в краю далёком,
Есть у меня жена.
<...>

-----
*Малолетки


- Миленький ты мой,
Возьми меня с собой.
Там, в краю далёком,
Буду тебе чужой.


- Милая моя,
Взял бы я тебя,
Но там, в краю далёком,
Чужая мне не нужна". -

Были в этой песне куплеты с "буду тебе сестрой" и ещё что-то, но это не важно. Алевтина Григорьевна всегда плакала, когда пела эту песню.

Или ещё:

"Ох, мамочка, милая мама,
Зачем ты так рано ушла?
Зачем ты свет белый покинула,
Оставив отца - подлеца"?

Там в конце отец - судья подписывает смертный приговор собственному сыну и поздно узнаёт, что это его сын.

Или:

"Расцветали в Ижевском берёзки,
Полились туманы над рекой.
Собиралася в кино Катюша,
Собралась однажды в выходной". -

Там молодую, неопытную девушку ограбили. Благо, не изнасиловали. И заканчивалась песня оптимистичными строчками:

"Ничего, возлюбленная Катя,
Проживёшь без хлеба (без денег) как-нибудь".

Этим и занимались мы деревне - ягоды ели, да песни пели. И воздухом дышали - настолько кристально - чистым, что, казалось, вот-вот, и лёгкие разорвутся от такой благодати.

И вспоминаю я не бледное, холодное тело, лежащее на моих руках, испускающее последний вздох в моих судорожных объятиях в городской квартире, а вспоминаю ту живую, по-хорошему сумасшедшую бабушку, с которой связано так много приятного в моей жизни. Но так ничтожно мало чего я могу о ней рассказать.

Я не плакала, когда это случилось. Все молча выражали удивление по поводу моего поведения. Мой мозг поразительно трезво рассуждал.

Наверное, они не знали, что в этот день умерла часть меня. А мёртвые не умеют плакать.

Я очень талантливая; у меня всё будет хорошо – так говорила мне Алевтина Григорьевна. И я склонна ей верить. Похожи мы с ней характером безумно.
Жаль только, что глаза у меня не голубые.


Осень 2023.