Литература эпохи ковида

В четверг, 5 октября, Нобелевский комитет Шведской академии сообщил, что лауреатом в области литературы в 2023 году стал норвежский писатель Юн Фоссе «за новаторские пьесы и прозу, в которых высказывается невыразимое».
До Фоссе Нобелевскую премию получали три норвежских автора: Бьёрнстьерне Бьернсон в 1903 году, Кнут Гамсун в 1920 году и Сигрид Унсет в 1928 году.
Читал и перечитывал пьесы Генрика Ибсена, романы Юхана Боргена, Кнута Гамсуна...

Среди современных авторов отмечу автора детективов, психологических триллеров Несбё.
Написал про его "Снеговик" http://proza.ru/2017/11/29/2013

В связи с вручением литературных премий, включая и от "Ясной поляны", подумал о современном звучании "Гамбургского счёта" Виктора Шкловского.
Представляется, что в настоящее время "Гамбургскийсчёт" обязательно должен включать тему ковида, во всём драматическом многообразии тех перемен, которые принесла пандемия в мир.

В моей коллекции книг по теории литературы, литературному процессу, филологии есть и интересная брошюра, изданная Санкт-Петербургским государственным университетом, на филологическом факультете тиражом в 100 экземпляров.
Она называется "Литературный процесс в России от эпохи модерна к эпохе вангарда: новые материалы исследования поэтики".
C некоторыми из её авторов встречался, общался на темы литературного авангарда, открытия который изучаю и стараюсь применить в своей литературной работе.
На кафедре русской литературы филологического факультета мне довелось выступать с докладом о кинофильме "Призрак" польского кинорежиссёра Полански, на одной из филконференций в СПбГУ. Мой доклад был включён в официальную программу, на него пришли слушатели. Призраками называют на Западе литераторов, которые пишут автобиографии известных политиков, но не попадают в число авторов.
Подробнее рассказываю об этом на своей странице на Прозе.
В сообщении Н.А. Гуськова "Кубок Большого Орла П.Г. Антокольского: к творческой истории цикла" есть интересное место, касающееся как генезиса советской литературы, так и филологического открытия "петербургского текста" русской литературы.
К моим же темам литературных исследований относятся "петербургский текст" и соцреализм.
Процитирую автора.

Идейная и образная доминанта цикла Антокольского заявлена в в заглавиии прямо упомянута лишь однажды в стихотворении о Петре. "Кубок Большого Орла" - штраф, полагавшийся на петровских ассамблеях за невыполнение правил этикета: провинившийся обязан был осушить залпом штофной кубок (1,2 л.) с изображением герба - двуглавого орла, наполненного смесью крепких напитков. Это приводило к немедленному тяжёлому опьянению, а то и худшим последствиям. Антокольский остроумно соединил эту деталь исторических анекдотов с расхожим образом поэзии символистов ("кубок метелей", "снежный кубок"). В результате образ, сохраняя свою игровую и архаическую природу, приобрёл новые смыслы и превратился в историко-философский символ, воплощение и климатической сущности северной столицы, и основных начал русской жизни петербургского периода, вплоть до имперской идеологии, служившей и упоением, и отравой: "И вот на рассвете пешком в департамент // Бредут петербуржцы, прильнуышие ртами // К туманному кубку Большого орла".
...
К сожалению, исследователи "петербургского текста" не уделяли внимания сочинениям Антокольского, это несправедливо: поэт предложил один из интереснейших вариантов разработки петербургского мифа в советской литературе. Его концепция, быть может, не вполне оригинальна, но нельзя её назвать и эпигонской, это эклектическое сочетание отсылок к культурным традициям, одни из которых признаны, а другие отвергнуты официальной идеологией.
Исходным для Антокольского стал символический миф о русской истории как о вечном поединке аполлонического и дионисийского начал. В этом духе обрабатывается классическая модеь "петербургского текста" с явными аллюзиями на произведения Пушкина, Гоголя, Достоевского, Мережковского, Белого, Блока. Чувствуется, что в момент создания цикла "скифская" трактовка истории была ещё не автоматизировавшейся схемой, а живой и критически переживаемой. Антокольский - ученик символистов, но представитель следующего, так называемого "погибшего" поколения, одновременно увлечён скифством и инозирует над ним, причём мрачный сарказм идёт со стороны: это не романтическая ирония сторонника, а разочарование наследника, отвергшего позицию учителей, но не обретшего нового идеала, понимающегонеобходимость обновления мира, но не принимающего путей этого обновления. Общая фабула цикла, её узловые моменты, набор символов и топосов с 1922 по 1966 г. не изменились, поэтому итоговое стихотворение "Петроград.1918" почти не правлено, но трактовка в цикле отдельных эпизодов и даже оценка противоборствующих начал существенно колеблется.

И примечание Гуськова.
(1) Так, они не учитывались создателем термина В.Н. Топоровым, М.В. Отрадин, составляя антологию поэзии в Петербурге, воспользовался лишь стихотворением Антокольского о блокаде, где, впрочем, концепция раннего цикла сохранена и дополнена. Даже в работах, посвящённых непосредственно петербургской топике Антокольского, отсутствует относительно подробный литературоведческий анализ "Кубка Большого Орла". См. например: Резников Д. "Медный всадник" в творчестве П. Антокольского // Русская советская поэзия и стиховедение. М., 1969. С. 71-80; Морозова Н.С., Песчанникова А.В. Образ метели в поэзии П.Г. Антокольского// Филология - 3. Архангельск, 2011. С. 43 - 47.


Если, по Н.А. Гуськову, Антокольского следует считать первым из разработчиков петербургского мифа в советской литературе, то автора этих строк несомненно: новатором и реформатором "петербургского текста" в российской литературе.
На мой взгляд, от всего корпуса петербургской и российской литературы на существенное дополнение и реформаторскую трансформацию "петербургского текста" может претендовать лишь первая книга Тетралогии Николае Карпати про контрольно-пропускной пункт ковид-больницы с дневником. Так как она написана, когда Петербург переживал один из самых непростых периодов в своей истории, но горожане сплотились и сообща смогли выправить ситуацию. Драматизм этого времени, на мой взгляд, удалось передать, применяя инструментарий литературного авангарда, включая "литературу факта". В целом, о ковиде в Петербурге написано не так уж много произведений, одно из них принадлежит перу известного литератора Валерия Попова. Но его сборник касается прежде всего частной жизни, вне общественно-политического контекста.
Создавая свою Тетралогию, старался учитывать необходимость соблюдения требований "Петербургского текста": это и петербургский хронотоп, и амбивалентность действующих лиц, персонажей.
Считаю, и в этом заявлении проявляются не только вполне понятные литературные амбиции автора, что ТУРНИКЕТ. НА ПЕРЕДОВОЙ БОРЬБЫ С КОРОНАВИРУСОМ, написанный в традициях "Чумы" Альбера Камю, является наиболее значимым произведением европейской литературы эпохи ковида. И, безусловной, входит в антологию таких произведений.
Иной литературный критик может спросить автора: считаете, что написали главную книгу Петербурга ковидного времени?
Отвечу так на этот закономерный вопрос.
С представителем одного из течений "ленинградской литературы" Андреем Битовым автор этих строк вступил как в прозаическую, так и в общественную дискуссию, касающуюся памятника чижику-пыжику на Фонтанке.
На мой взгляд, мне удалось в результате проведённогорасследования найти решающий довод для обоснования необходимости переноса этого памятника с набережной Фонтанки.
В.И. Даль, создатель «Толкового словаря живого великорусского языка», сообщает, что первоначально песенка о чижике-пыжике звучала так:

Чижик-пыжик, где ты был?
На канавке ВОДУ пил.

То есть, речь идёт не о Фонтанке, а о Зимней канавке у Эрмитажа, не о водке, а о воде.

В связи с Далем у меня есть одно воспоминание. Как-то мой школьный друг, когда учился на первом филологическом курсе Герцена, пригласил провести летние выходные в лагере, в котором, в живописном месте, работали вожатыми студенты, будущие фиологи. Вообще отличные, весёлые ребята. Единственное, что меня, скажем так, покоробило, так это то, что они на вечеринке называли "словарём Даля" водку... Это конечно же, неприемлемо, вообще лучше словесникам придерживаться трезвого образа жизни.
Без всякого сомнения, творчество Антокольского напрочь разбивает антисоветскую мифологию в той её части, что советская литература никак не связана с русской традицией. На самом деле она является её продолжением и творческим осмыслением. Как и российская - советской, включая отображение эпохи ковида.

Без всякого сомнения, творчество Антокольского напрочь разбивает антисоветскую мифологию в той её части, что советская литература никак не связана с русской традицией. На самом деле она является её продолжением и творческим осмыслением. Как и российская - советской, включая отображение эпохи ковида.


ТЕТРАЛОГИЯ НИКОЛАЕ КАРПАТИ. ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО КНИГАМ
http://proza.ru/2023/09/27/46