Старик

-Сынок, извини, что беспокою… не поможешь?
Проходившего мимо деревянного дома на окраине города Вадима Рощина окликнул старик.
-А что нужно, отец?
-Пойдём, сынок, покажу…
Старик пропустил молодого человека в калитку и подвёл к крыльцу.
-Вот, сынок, отмостку хочу у дома сделать, чтоб вода в подпол не затекала. Не поможешь немного землицу вскопать? Я смотрю ты в форме идёшь… Потому и решил обратиться… Мне-то тяжело уже... Я вот соседа своего упросил с бетоном да с опалубкой помочь. А ещё ведь и траншею какую-никакую выкопать нужно. Метров 8 длиной будет… Аккурат до того угла… А ты молодой — тебе плёвое дело. Я заплачу, если что…
-Ладно, отец, не надо денег, помогу… Только не сейчас… После работы зайду, часов в пять. Летом поздно темнеет, до ночи, наверное, успею. Добро?
-Ну, дай Бог, дай Бог… А что робите, сынок?
-Коровник с телятником здесь неподалёку наш стройотряд возводит. Уже наполовину построили…
-Хорошее дело… Ну, так я надеюсь на тебя, сынок.  Тогда с меня, как говорится, магарыч. Самогон у меня знатный…
-Да я алкоголь почти не употребляю, отец. По праздникам, разве что… Жди, приду…  До вечера…
Вадим ушёл на стройку. Руководство стройотряда Физтеха, где он совмещал должность штатного фельдшера с работой каменщика, торопилось закрыть подряд по строительству объектов сельхозназначения до конца текущего месяца. Потому времени прохлаждаться у ребят особо не было.
День пролетел быстро… Вечером Рощин зашёл к старику. Молодость — есть молодость… Даже после окончания смены на стройке у него оставались силы на обещанную помощь. Выкопать неглубокую, но достаточно широкую траншею вдоль стены дома для последующей заливки бетоном оказалось делом одного часа.
-Ну, вот и всё… Я закончил, отец… Принимай работу…
-Спасибо, сынок… Дай Бог тебе здоровья. А теперь пойдём в дом… Я уж и чаёк заварил. Хоть чайку попей… Он у меня на травах… Хочешь с душицей, а хочешь — с чабрецом.
-Разный что ли?
-Разный… Я всегда только их и пью… Каждый в своём чайничке. А покупной — почти никогда… Ещё медком тебя угощу… У соседа здесь пасека, так я у него порой беру понемногу.
В доме было тепло и сухо… В полутёмных сенях, связанные веревками, на гвоздях, вбитых в бревенчатую стену, висели пучки трав. Среди которых Вадим сумел разглядеть зверобой, тысячелистник и пижму.
Жилое помещение внутри дома было разделено деревянными перегородками на три зоны — гостиная, спальня и кухня с русской печью. Посередине гостиной стоял круглый стол, над которым висела люстра со старым матерчатым абажуром. Хозяин радушно пригласил гостя присесть на стул. Сам же поставил на скатерть два белых фаянсовых чайника и, вынув из буфета чашки, ложки и баночку с мёдом, разговорился.
-Бери, сынок угощайся… Мёд у соседа знатный, липовый… В этом чайнике — чабрец, в этом — душица… Да и я с тобой за компанию, пожалуй, выпью.
Вадим прихлёбывал горячий чай и оглядывал жилище старика. Несмотря на то, что дом был старый, на стенах комнаты не было привычных семейных фото в рамах. Лишь одна небольшая по размеру выцветшая фотография стояла в деревянной рамке на комоде. С неё смотрел на Рощина солдат в пилотке и гимнастёрке, подпоясанный ремнём. На груди солдата виднелись две медали.
-Это вы?
 Спросил Вадим у старика, кивнув головой в сторону комода…
-Я, сынок… я… Это в Праге в 45-м…
-А медали за что?
-Обе «За Отвагу»…
-А где воевали, отец?
-Много где, сынок… Начиная с границы…
-Брестская крепость?
-Нет… Но в тех краях… В Белоруссии то есть… Поначалу не верилось, что война. Думали — опять провокация. Немцы-то нас иногда из-за границы обстреливали. А тут попёр фриц… Сутки почти мы держались. Потом стали отходить на соединение со своими. Через 5 дней были в Минске. А там уже порядка, считай, не было. Стало ясно, что город фашист возьмёт в ближайшие день-два. Народ начал магазины громить — продуктами и товарами разными запасаться. Анархия…
-Как же так, отец? Грабили? Свои же? Не немцы? Официальная информация это опровергает.
-Ну, так что с того? Вам много чего, сынок, не говорят, да и не скажут никогда. Мы когда в Минск вошли — Советской власти в городе не было как несколько дней. Драпанули заранее… Их бы точно не пощадили — на первом суку… А 28-го июня город уже немцы взяли.
-А вы что же? Дальше на Восток уходили?
-Нет, сынок… Примкнули к отступающей части. Точнее, что от неё осталось. Потери были огромные… Поступил приказ организовать на месте партизанское движение. И стали мы формировать в Белоруссии партизанские отряды. О них сейчас всем хорошо известно…
-Знаю, отец, читал… Да и фильмы смотрел про войну. Много тогда белорусские партизаны урона нанесли фашистам. Мосты взрывали, составы железнодорожные под откос пускали, на гарнизоны вражеские нападали. А скажи, отец, как с вами немцы боролись? Мне кто-то говорил, что фашисты в борьбе с партизанами на разные уловки и хитрости пускались.
-То правда… Было дело, сынок… Они, к примеру, из числа предателей и перебежчиков формировали ложные партизанские отряды. И рано или поздно выходили на нас. А дальше под видом «своих» подбивали на воссоединение. Чтобы укрупнить силы, дескать… И вот тогда уже накрывали, как говорится, по полной и уничтожали. Хитрые черти… И наш отряд, где я был также однажды уничтожили. Окружили и сутки добивали… Осталась нас горстка — несколько человек, кто сумел из «котла» уйти. Стали пробираться на Восток к своим, да попали в засаду. Дальше — плен и концлагерь. Но сумел бежать… Поймали, били, травили собаками. После отправили в другой концлагерь — усиленного режима. Снова бежал… Прямо с этапа… Выломал доски в полу вагона и утёк. В итоге дошёл до наших. Долго допрашивали в особом отделе кто я, откуда, номер в/ч, как попал в плен, в каком концлагере был, с кем бежал и всё такое. Наконец, выяснили… За сдачу в плен — отправили в штрафную роту. Это уже в 42-м было дело… Тогда их по Приказу Наркома обороны стали формировать. Спасибо, что не расстреляли… А вполне могли и так…
-В штрафную роту? Не в штрафбат?
-В штрафбаты, сынок, рядовых и сержантов не брали. Там только офицерский состав был*… А я сержантом войну начал — сержантом и закончил. В общем, уже до конца войны я в них солдатскую лямку и тянул. Трижды ранен… Два раза — легко, один — тяжело. Короче говоря, кровью своей искупил вину.
-А дальше что, отец? Демобилизация? Насколько я знаю, кто свой позор «кровью смыл» впоследствии реабилитировали?
-Дальше-то?
Старик горько усмехнулся… И, отхлебнув из стакана уже остывший чай, продолжал…
-Дальше, сынок, нашёлся один «добрый человек»… А, может, и не один… Написали куда следует, что я, мол, политически неблагонадёжен и что в плен не попал, а сдался по доброй воле. И что с погранзаставы, с позиции то есть, ушёл без приказа на отступление. Дезертировал, в общем… Измена Родине… Короче, припомнили всё… И отправили в «солнечный» Магадан. 10 лет по 58-й статье — это тебе, сынок, не кот наплакал. А на зоне свои законы… Там воры с теми, кто воевал (их суками звали) здорово схлестнулись. Убивали друг друга при каждом удобном случае. Я сам понимаешь на чьей стороне был. Разок и в лагере чуть Богу душу не отдал. Заточкой пырнули… Спасибо другу — спас… Только после смерти Вождя на волю выпустили. А реабилитировали аж при Никите Сергеевиче. И на том спасибо… Теперь вот здесь который десяток живу. Домик-то этот мне от сестры по наследству достался. Десять годков уж как померла. А то всё по чужим углам мыкался. И ближе, чем за сто вёрст к Москве ни-ни. Потому и доживаю здесь в Волоколамске свой век. А много ль мне — старику надо-то? Крыша над головой, еда, вода — и то дай Бог. Соседи — добрые люди помогают, чем могут. Вот и ты мне землицу сегодня вскопал, сынок. И за труды свои денег не взял. Дай Бог тебе здоровья…
-Спасибо, отец… За гостеприимство, за рассказ… Но мне уж пора… Завтра опять на работу чуть свет…
-Пойдём, провожу, сынок… А то будет время — заходи… Чайку попьём, поговорим…
Рощин возвращался в лагерь, думая о старике. И поражался, что все выпавшие на его долю испытания, не сломали и не ожесточили сердце человека. Живущего в согласии с собой и Богом… Вспомнилось из Гоголя: «Да разве найдется на свете такая сила, которая пересилит русскую силу?»
-Это тебе, старик, дай Бог здоровья… Здоровья и Счастья… Ты его заслужил…
И, вернувшись в палатку, записал для памяти историю старого солдата в свой блокнот. Чтобы когда-нибудь, при случае, к ней вернуться…

* 28 июля 1942 году Иосиф Сталин издал знаменитый приказ №227, более известный под названием «Ни шагу назад!». С этого момента на фронте приступили к формированию отдельных подразделений, получивших наименование штрафных рот и батальонов, куда направлялись солдаты и командиры, уличенные в нарушении дисциплины, трусости и совершении преступлений.