Золотой дурман кн. 2я, гл. 10 - Охота на кабана

Скрип снега и топот шагов на крыльце заставили его остановиться. Дверь отворилась, и на пороге, впуская клубы холодного воздуха, появился Евсей.
          – Здорово живёте, суседи! – поприветствовал он.
– Да, слава Богу, – ответила Авдотья. – Антип вот тольки захворал…
– А чево так?! – вскинул брови Евсей.
– Вон, на печке продуло… – шуткой откликнулся Антип.
– А-а, вона чо… – лукаво усмехнулся гость.
– Ага, на печке… Едва с ногой обыгалси, а уже белковать удумал – харчить теперя, – кивнула Авдотья на мужа.
– Ну дык, послал бы Мирона ко мне: тут каки снадобья, растирания Марьянка к зиме припасла.
– А я, вон, чаю с травками да с малиной напьюсь – и на полати. Пропотею – оно и полегчает.
– Тоже неплохо, – кивнул головой Евсей.
– А ты чево – по делу, али так? – поинтересовался Антип.
– Хотел попросить тебя, пособить секача завалить. Тут мне, сдаётся, к озеру большущий кабан ходит. Я недалече кедр приметил – так на стволу шерсть осталася – ясно дело, матёрушший секач спину чесал.
– Хмм, это сурьёзное дело, – тряхнул головой Антип. – Тут без помощника худо.
– То-то и оно… Лонись* Никита Данилов скрутилси в одиночку на секача пойтить, да едва ноги унёс, – сняв шапку и вытирая рукавом пот, уселся на лавку Евсей.
– Фу-у… Жарко у вас в избе, – расстегнул он полушубок.

Лонись* – прошлый год.

– Можа, в баньку сходишь? Вон, Мирон, – щас только оттель.
– Благодарствую… Вот надысь свою топили.
– А ты сымай шубу, да к столу проходи – пироги ишшо тёплые. С собой тебе, с капустой, заверну – вам-то с Авдеем кто теперя постряпат?.. – засуетилась Авдотья.
– Это оно можно, – раздевшись и приглаживая бороду, направился к столу Евсей.
– Ну и ты, Антип, присаживайся, – чего я один разъедатса буду.
– Разве что травок с малиной попить, – присоединился к гостю хозяин.
– Ты погодь маленько – вот обыгаюсь и подмагну тебе с секачом, – прихлёбывая горячий настой, обнадёжил соседа Антип.
– Так-то оно так… – почесал затылок Евсей. – Да вот только прикормку овса я там рассыпал, да снежну засидку сгоношил – недалече здесь, у озера. Там снег выдуват – так кабан после бурану, знамо дело, туды прибежить и, думаю, что не один придёть.
– Ну тода, конечно: каво-то в помочи найтить надоть, – согласно кивнул Антип. – А вон, Мирон! Куды с добром! – словно что-то вспомнив, живо обернулся он в сторону отдыхающего после бани квартиранта.
– Я с удовольствием! – встрепенулся Мирон. – Никогда не доводилось на кабана ходить.
– Ну и ладненько! – хлопнул себя по коленям Евсей. – Вот завтра в ночь и отправимси. Ты уж, Авдотья, подбери ему каку потеплее одёжу, на снегу-то оно – не на тёплой лавке сидеть.
– А вон, Антиповы чембары сверьху наденит – в самый раз будуть, – кивнула Авдотья на широкие кожаные штаны...
Бледно-холодный свет луны фиолетовым оттенком лёг на покрытые снегом разлапистые ветки елей и кедров.
Шурша по сугробам на самодельных лыжах, охотники пробирались к Медвежьему озеру – так после купания окрестил его Мирон.               
 
Глухо побрякивали в такт движения болты* для самострела в колчане на поясе у Евсея и раскачивалось дуло ружья за спиной у Мирона.

Болты* – стрелы для самострела

– Не знаю, угадал али нет с ветром… – нарушил молчание Евсей.
– Чего? – не понял Мирон.
– Надоть, чобы мы супротив ветру кабану стали. Ежелив подуит с нашей стороны – считай, пропала охота. Я и Рыжка дома оставил – кабан собаку за полверсты учуит.
– Хмм… – тряхнул головой Мирон. – Видать, непросто завалить такую зверюгу.
– Ежелив чего не так – старайся на дерево вскочить али отпрыгнуть в сторону, а ежели стрелять придётся – целься под передню лопатку али в шею, – наставлял Евсей, на какой непредвиденный случай, напарника.
         – Так это чего ж, мы на кабана идём охотиться или он на нас? – удивлённо пожал плечами Мирон.
– А это уж как станется, – серьёзно ответил Евсей.
– Не пойму, для чего ты тогда самострел взял, ежели так опасаешься? Ведь с ружьём куда ловчее, – недоумённо произнёс Мирон.
– Хмм…– криво усмехнулся Евсей. – А ежели их двоя придуть – куды с ружжём? Завалишь одного с первого разу, али нет, – а  другой от выстрелу сразу на побег. А самострел: он и бьёть неслышно, и стреляить далеко и метко, да и болты ложатся кучнее – только хорошенько прицелиться. Ружжё супротив яво и близко не станет. Одного-то болтом положить можно, а другого уже из ружжа – еслив попадёшь… А вот и засидка… Пришли! – кивнул он на возвышающееся среди кустов снежное укрытие. – Давай, устраивайся поудобней, – сбросил с себя поклажу Евсей.
– Может, чего помочь? – предложил Мирон.
– Да ладныть, сиди, – махнул рукой Евсей, вытаскивая из-за голенища «козью ногу» – приспособление для натяжки тетивы. – Вот, щас подготовим всё, а там уж тихонечко дожидаться будем.
Томительно медленно потянулось время ожидания. Евсей, нахлобучив поглубже шапку и втянув голову в воротник, тихо посыпохивал, привалившись к снежной стенке засидки. Мирон, устремив взгляд в звёздное небо, вспоминал своё купание в медвежьем озере. Но мысли его, не останавливаясь на деталях, уносились дальше – к Марьяне, к той памятной встрече недалече отсюда. «Лесная фея» с букетом цветов заполнила всё его воображение.
– Ну чево, давай подготавливаться, – позёвывая, прервал его мысли Евсей. Послюнив, он поднял вверх палец: – На нас ветер дуеть – чуйствую, будет охота.
Направив в сторону озера самострел, он дал знак Мирону притаиться и замер в ожидании зверя…
Давящее на слух морозное безмолвие повисло в предрассветных сумерках. Медленно стали светлеть подходящие к поляне очертания кедров и елей. Ухо напряглось, стараясь уловить хоть какой-либо шорох.
Но вот в лесной чаще послышался еле различимый звук хрустнувшей ветки. Евсей поднял руку вверх, призывая к полной тишине.
Мирон, напрягая зрение, упёрся взглядом в сторону донёсшегося отзвука. И вот уже огромный чёрный силуэт, стряхивая снег с веток елей, появился на краю поляны. Остановившись на мгновение, кабан подёргал носом в разные стороны, довольно хрюкнул и не спеша засеменил к озеру. Его тонкий нюх уловил запах рассыпанного овса.
Секач был размером с огромного хряка, только повыше и поджаристей. Его узкая и щетинистая спина часто вздрагивала, когда он с удовольствием поедал рассыпанные зёрна. Евсей, затаив дыхание, водил самострелом, стараясь поймать самые уязвимые места. В какой-то момент он замер и спустил стрелу. Кабан дёрнулся, и подняв голову, недоумённо посмотрел по сторонам. На белом снегу появилась красная лужица крови. Секач взвизгнул, и оставляя кровавый след, той же тропой кинулся к лесу.
– Я – за ним, а ты собери вешши и догоняй! – немного выждав, скомандовал Евсей. – Далеко не уйдёть, маненько потрусит и сляжит.
Нацепив лыжи, он быстро зашагал в сторону леса.
Мирон собрал вещи, и скользя по плотному пласту утрамбованного ветром снега, направился вслед за маячившим впереди Евсеем. Немного в стороне от него он разглядел, возвышающегося чёрным холмиком на белом снегу, поверженного кабана.
Но, что это?! Чёрный холмик вдруг зашевелился, и испустив недовольное хрюканье, кинулся навстречу Евсею. Тот судорожно схватился за разряженный самострел, но тут же, отбросив его, изготовился отпрыгнуть в сторону. Мирон заметил, как он неловко дёрнул лыжей, чтобы отскочить с пути разъярённого зверя. Этого замешательства было достаточно, чтобы кабан, мотнув головой, острыми клыками отбросил Евсея в сторону. Мирон что есть силы кинулся на выручку. Раненый зверь оставил жертву и рванулся навстречу бегущему к нему человеку. Молниеносно вспомнив все наставления, Мирон вскинул ружьё, хладнокровно прицелился и спустил курок, когда секач был уже саженях в десяти от него. Тут же, вместе с выстрелом, из шеи кабана брызнул фонтан крови. Секач уткнулся головой в снег, и пропахав рылом добрую сажень, затих в нескольких саженях от ног охотника. Не обращая внимания на трофей, Мирон кинулся к поверженному Евсею. Толстые кожаные чембары были распороты словно бритвой, обнажив кровавое месиво раненой ноги.
 
– Ловко ты ево!.. А у меня вот – лыжина зацепилась, не успел в сторону отпрыгнуть… – виновато улыбаясь, страдальчески произнёс Евсей.
Мирон снял с себя пояс, разрезал пополам и перетянул ногу, чтобы остановить кровь.
– А ну-ка давай, обопрись об меня, – присел он, подставляя плечо и помогая приподняться раненому. Взвалив на себя Евсея, Мирон встал на лыжи, и проваливаясь по колено в снегу, побрёл с тяжёлой ношей в направлении скита…
– Ох-ти мнеченьки, – взмахнула руками Авдотья, когда запыхавшийся Мирон ввалился с раненым в горницу.
– Куда его, тёть Авдотья?
– Да вот, к печке – на лавку положь, – засуетилась та.
– Это чего же случилося?! – соскочил с полатей Антип.
– С секачом дорогу не поделили, – морщась от боли, старался пошутить Евсей.
– Ты вот что, Авдотья, согрей-ка воды – рану промыть надобно, а я помогу ему чембары сташшить.
– Кабана бы приташшить надоть – жалко, коли волкам достанется, – повернулся Евсей к Мирону.
– Поишши в сарае лыжи, свяжешь трое вместе – навроде потасков, – подсказал Антип.
– Угу, – хмыкнул тот, направляясь к двери.
– Рыжка возьми, – крикнул ему вслед Евсей...
Резала глаза, сверкающая на солнце пороша, могучие ели опустили под тяжестью снега свои лохматые лапы. Мирон легко бежал по проторённой дорожке к месту, где они оставили кабана.
Рыжок ощетинился и с лаем забегал вокруг туши поверженного секача.
– Сядь, Рыжок, не мешай, – скомандовал Мирон, связывая вместе лыжи – подстать плоских саней. Пёс замолчал, сел поодаль, и наклонив голову, умными глазами стал наблюдать за действиями хозяина.
Но вдруг он задёргал носом и повернулся к озеру, издав грозный рык. Мирон поднял голову, стараясь разглядеть причину беспокойства Рыжка. Из кустов, обрамляющих озеро, один за другим вышли три волка. Втягивая воздух ноздрями, они направились к месту, где был ранен Евсей. Волки обступили красное расплывчатое пятно, и словно никого не замечая, с жадностью стали выгрызать пропитанный кровью снег.
– Так-так, – заторопился Мирон, подсовывая потаски под тушу кабана. – Как бы им вдобавок свежего мясца не захотелось…
Хищники будто угадали его мысли, подняли головы, и оставив место трапезы, нерешительно двинулись в сторону Мирона.
Рыжок ощетинился и грозно зарычал, готовясь кинуться навстречу непрошеным гостям.
– Сиди, Рыжок! – бросил Мирон. – Хоть ты и здоровый пёс, а с этими троими тебе не сладить.
Впереди идущий волк остановился, злобным взглядом примеряясь к сопернику. Не решаясь напасть, он поднял голову и протяжно завыл, созывая дополнительную помощь своих лесных собратьев.
– Подмогу зовёшь… – вскинул ружьё Мирон. Выстрел оборвал холодящий душу вой хищника, он подскочил и тут же замертво упал, уткнувшись мордой в снег. Двое других боязливо закрутили головами, поджали хвосты и засеменили к озеру.
– Ну что, домой поспешать надо, – схватился Мирон за привязанную к волокуше верёвку. – Ежели сюда нагрянет целая стая – вряд ли мы сможем от них отбиться, – объяснил он Рыжку.
Пёс, словно поняв человека, живо вскочил, и часто оглядываясь на волокущего тяжёлую ношу хозяина, не спеша побежал впереди.
Тропа петляла между деревьями и местами выходила на прогалины, где пригретые солнцем лапы елей сбрасывали с себя комья снега на ненароком задевающего их Мирона…
«Куда ж его тащить? – добравшись до скита, глянул он на трофей. – Оставлю у Евсеевой избы, а там пусть решают, что дальше делать».
– Сиди здесь, – наказал он Рыжку, а сам направился к Антипу.
Евсей полулежал на лавке, вытянув пораненную ногу. Иногда, морщась от боли, он рассказывал Антипу подробности охоты на секача.
– Ну чо, приташшил? – повернулся Евсей к вошедшему Мирону.
– У вас во дворе оставил… А куда ж его? – пожал тот плечами.
– Ну дык – снять шкуру, да прибрать мясо. Половину пущай Антип возьмёт, а другу облить водой. Подмёрзнит – и в сарай, в ларь покласть.
– Да куды ж мне естоль-то? – отозвался Антип.
– И то верно, – согласился Евсей. – Да и нам с дедом Авдеем тоже не управиться – секач-то поболе десяти пудов будить.
 – Ты вот что, Мирон, закончи пока с кабаном, а там ужо с Евсеем покумекаем, куды-чево, – предложил Антип.
– Да я не знаю, как это делается, – замотал головой Мирон. – Ни разу не приходилось такие туши разделывать.
– Вот те на! – удивлённо вскрикнул Евсей. – А я-то скумекал, что ты куды с добром охотник – вон как ловко секача уложил... И иде ты такой меткости выучился, ежелив охотой не промышлял?
– В столице… – коротко ответил Мирон.
– А-а, вона чо… – понимающе протянул Евсей.
– Ну чо ж, придётси Никиту Фролова призвать, а Мирон ему в помочи будеть, – решил Антип. – Авдотья, пойди, кликни суседа!
– Вот, возьми, – протянул Мирону кинжал Евсей. – Вострый – для охоты наточил.
– Тогда пошёл я… – сунул нож за голенище Мирон…
– Здоров, здоров! – ловко снимая шкуру, приговаривал Никита Фролов. – Впервой такого матёрушшиво вижу.
Рыжок сидел поодаль и облизывался, глядя жадными глазами на мясистую тушу секача.
– Никита, отрежь собаке кусочек, – кивнул Мирон в сторону пса и тут же почувствовал, что уже не раз дружески произносит это имя. Как следствие, всплыло дополнение – Назаров.
«Странно, – напрягая память, силился разгадать причину Мирон. – Где-то здесь, рядом оборвана нить между прошлым и настоящим. Вроде как до сердца доходит, а умом не уразумеешь…»
Уже к вечеру вернулся Мирон в избу Антипа, притащив с собой не меньше четырёх пудов свеженины.
– Фу!.. Умаялся, – снял шапку вошедший с ним Никита – Это ж надоть, такого бугая завалить! Шибко секач тебя садыкнул, – взглянул он на ногу Евсея.
– До самой кости распорол, – морщась от боли, кивнул тот на перевязанную ногу. – Кабы не Мирон, так закоченел бы ужо в снегу, волкам на радости. – Домой вот надоть бы. Как там Авдей? – приподнялся он на лавке.
– Ну дык, Мирон с Никитой пособят тебе до избы докондылять… Ты-то взял себе чего? – вопросительно взглянул на Никиту Антип.
– Да ладныть, чево там, дело суседское, – отмахнулся тот.
– Чаво ладныть?! – повысил голос Антип. – Щас вот Евсею пособите до избы дойтить и отрежь себе чево понравиться… Как ты, Евсей?
– Да пущай берёть… Чево про то долдонить.
– Дык и я про то ж… А Мирон покуда у тебя подомовничит. Куды ж тебе с такой ногой хозяйством управлятьси.
– Пущай поживёть, а то и печь истопить некому, Авдей-то ужо едва ходит…
С трепетным волнением Мирон открыл знакомую дверь. Запах трав слегка вскружил его голову и всколыхнул в душе воспоминания о Марьяне. Остановившись у порога, он с тоской в сердце окинул уже позабытый интерьер горницы.
– Ну чево под порогом остановился, проходи, садись, – оборвал его воспоминания Евсей.
– Неужто Мирон… – послышался голос Авдея. – Давно к нам не захаживал. А ты бы, Евсей, затопил печку – совсем остыла, – похлопал он по стенке печи. А чево ты охашь и хромашь, случилось чо?
– Да ничево, об корягу запнулся, ну и ногу малость порешил.
– Видать, шибко угробилси, – с тревогой произнёс Авдей.
– Придётся самому печку топить, – закряхтел он, приподнимаясь с кровати.
– Лежи, дед, – спохватился Мирон. – Я счас, мигом… – выскочил он во двор за дровами.
Достав из-под печки сухих лучинок на разжижку, Мирон заправил печь, и вот уже отдающее дымком благодатное тепло расползлось по охладевшей за день горнице.
– Тепло пошло… – прислонил спину к печке Авдей.
– Здесь вот тётя Авдотья пирогов завернула, пускай дрова маленько прогорят – разогреться поставлю да чайник вскипячу, – взял на себя роль хозяина Мирон.
– Посмотри на пятрах мешочки красными тряпицами завязанные, – указал в сторону печи Евсей. – Там Марьянка травки для заварки приготовила…
Ночью Мирон проснулся от стона Евсея.
– Чего, дядь Евсей? – с беспокойством произнёс он.
– Нога… Горит вся огнём, – страдальчески выдавил тот.
– Ты не шуткуй с ентим, – заволновался разбуженный стоном дед Авдей.
Мирон нашарил горсть свечей, и запалив их разом, подошёл к Евсею.
– Трясёть всего, словно лихоманка одолела, – стуча зубами, пожаловался тот.
– Дай-ка гляну, – откинул тулуп Мирон. – Да-а… – покачал он головой. – Нога опухла и покраснела. Может быть заражение.
– А ты откель знашь? – страдальчески взглянул на него Евсей.
– Нас в кадетском корпусе кое-каким лекарским познаниям обучили.
– Ну и чево теперя?..
– Ежели дальше пойдёт – ничего хорошего, – прямо ответил Мирон.
– К Серафиме ехать надоть, она знает, как с этой хворью сладить, – запереживал Авдей.
Ещё затемно Мирон засобирался в дорогу.
– Ружжо возьми, мало ли зверья по тайге бродит, – подал голос Евсей.
– Черныша осядлай, – поднялся проводить Мирона дед Авдей. – Он енту дорогу хорошо знат…
Конь недовольно фыркнул, но, видимо, вспомнив старого попутчика, приветливо замотал головой.
– Вспомнил… – улыбнувшись, похлопал по шее Черныша Мирон.
– Ну, с Богом! – перекрестил отъезжающего всадника Авдей.
Наступающий рассвет гасил одну за другой звёзды на синем куполе небосвода, крепкий предутренний морозец пощипывал кончик носа. Мирон засунул голову поглубже в поднятый воротник шубы и доверился Чернышу. С грустью поглядывал он на долину, вспоминая то незабываемое путешествие с Марьяной, которое подарила ему судьба в один из благодатных дней бабьего лета…
В морозной дымке рассвета добрался он до поселья Устина Агапова. Едва заметная дорожка к дому Серафимы указывала, что хозяйка редко отлучалась из дома, да и к ней мало кто хаживал.
– Доброе утро, – слегка поклонившись, учтиво произнёс Мирон завтракающей Серафиме.
– Проходи, проходи… – смахнув со стола хлебные крошки в рот, закончила трапезу хозяйка. – Садись покушай.
– Благодарю за приглашение… Чего-то не хочется – позавтракал плотно.
– Ну, это только слова: по глазам вижу – голодные, – окинула гостя быстрым пронзительным взглядом Серафима.
– М-да… – слегка удивлённо усмехнулся Мирон, и подчиняясь какой-то внутренней силе хозяйки, скинул тулуп и прошёл к столу. Тут же перед ним появилась миска с кашей и блюдо с шаньгами.
– Вот, травки попей. С мороза хорошо согреет, – поставила она на стол большую кружку, исторгающую терпкий аромат целебных трав. – Сперва покушай, апосля обскажешь, с каким делом пожаловал, – опередила Серафима, собравшегося пояснить цель визита Мирона.
Поблагодарив Господа за пищу, тот с аппетитом принялся за предложенный завтрак. Украдкой он рассматривал отдающее загадочностью жилище целительницы.
– Евсею кабан клыками ногу распорол, – поднявшись из-за стола, сообщил он Серафиме.
– Шибко?
– Да… Но это полбеды. Заражение началось: нога покраснела, опухла, самого трясёт, – пояснил Мирон.
– Хм-м, заражение началось… – иронически повторила Серафима. – А ты откель знашь?
– Обучали нас лекарскому делу, – коротко пояснил Мирон.
– Ну ежелив так, как обсказал, – антонов огонь к ему подбираится… Ехать надоть, – подумав чуток, решила знахарка.
– Тётка Серафима, можно на старинные рукописи взглянуть? – осторожно спросил Мирон, бросив взгляд на стоящий в переднем углу сундук.
– А чево на их глядеть, коли не дано тебе к шепоткам и заговорам… Поехали, поспешать надоть, – кивнула Серафима на дверь. Мирон ничего не ответил и обескураженно вышел за хозяйкой.
К полудню Евсею стало совсем худо, Мирон и Серафима застали его мечущимся в сильном жару, крупные капли пота покрыли его осунувшееся лицо.
– Ну-ка, растопи печь да поставь согреть воду, – попросила Серафима Мирона. – А я пока Авдея накормлю, – стала выкладывать она на стол прихваченную из дома снедь.
– Может, помочь чего надо? – отозвался Мирон, закидывая дрова в топку.
– Да сиди ужо, управлюсь, – махнула рукой Серафима, накрывая стол для обеда.
– Садись, Авдей, откушай, чем Бог послал, – ласково пригласила она деда. – Да и ты, Мирон, отобедай заодно. А я покуда отвары для Евсея приготовлю.
– Пока не хочется… – присел на лавку возле двери Мирон, украдкой наблюдая за Серафимой, как та, не торопясь: отмеряла разложенные по кучкам травы, размешивала в небольших черепушках мази, сопровождая всё заговорами и шепотками.
– Ну вот: с раной я управилась, настоем напоила, а там ужо ты будешь смазывать утром, в полдень и к вечеру. На ночь дашь вот этой травки попить, – указала она на пускающий струйки пара котелок. – Енто для сна.
Объяснив, как в дальнейшем приготавливать настои, Серафима засобиралась домой.
– Тебе ево додёрживать… – повернулась она в дверях к Мирону.
Тот схватился за шапку, намереваясь проводить гостью.
– Смотри за Евсеем… – остановила она его. – Не заблужуся, дорогу знаю…
К вечеру с узелком пирогов заявилась Авдотья.
– Как Евсей? – с порога спросила она.
– Спит… – тихо ответил Мирон.
– А-а… Пущай спить, во сне все болезни проходют. Иде у вас здеся посуда – штей наварю, – перешла она на шёпот.
– На полке, за печью, – отозвался Авдей.
– Может, Евсея разбудить – покушать? – спросил Мирон, когда от печи потянуло капустным ароматом щей.
– Ненадоть, – мотнула головой Авдотья. – Ему щас сон куды пользительней…
От Серафиминых снадобий Евсею немного полегчало.
– Думал ужо – кончаюсь, – открыв глаза, слабым голосом произнёс он. – Вот и на тебя заботушка свалилась – додёрживать меня, – виновато взглянул Евсей на Мирона.
– Да об чём разговор… Мне это не в тягость.
Евсей, ничего не ответив, окинул Мирона благодарным взглядом.
– Дядь Евсей, можно взглянуть на те бумаги, что составил для вас Иван Зырянов? – воспользовавшись моментом, спросил Мирон.
– Ну а чего ж не можна?.. Вон, в шкапчике посмотри – в тряпице завёрнуты.
Мирон глянул на висевший в переднем углу небольшой шкафчик и едва сдержался от нетерпения тут же прочитать, составленное Иваном, послание староверам.
– Благодарю… – кивнул он.
Поздно вечером, когда Евсей уснул, напившись Серафиминых отваров, а дед Авдей уже похрапывал за печкой, Мирон взял с полдюжины свечей и открыл указанный шкафчик. В глаза его бросился небольшой блокнот для записей.
Не в силах совладать с любопытством, он раскрыл его и сразу же понял, что это дневник Марьяны:
«“…Непременно, непременно приезжайте, я чувствую – вы произведёте ошеломляющий фурор в петербуржском обществе, госпожа Марьяна…” – ах, милый Илларион Тихонович, разве в этом счастье?..» – прочитал он написанные аккуратным почерком строки.
Мирону стало не по себе, словно глянули на него со страниц укоряющие за самовольство глаза Марьяны. С покрасневшим лицом закрыл он дневник и бережно положил на место. Посветив свечой, Мирон отыскал глазами завёрнутые в тряпицу бумаги, осторожно развернул их и впился взглядом в переписанное Антипом послание Ивана Зырянова:
«…Товарищ наш совсем плохой, незнамо, увидит ли долгожеланное Беловодье. Думаю, что где-то здесь оно – недалече…» – пробежал Мирон глазами первые страницы. Далее, увлечённо читая о тягостях пути, шедших в далёкую неизвестность людей, Мирон старался выискать хоть какой-то намёк о загадочном Чёрном озере. Уже ближе к концу он наткнулся на то, что искал:
«…Показал мне эту долину инородец, с улусом которого я немало исходил по горам. Вышли мы по каменистой тропе к месту, откель открылась моим глазам благодатная зелёная равнина, а вокруг её – дремучая тайга.
– Что за место такое чудное? – спросил я своего спутника.
Гляжу – тень страха пробежала по его лицу.
– Озеро там – Чёрное. Злые духи обитают в том месте, – с трепетом в голосе ответил инородец.
Любопытство тут меня взяло.
– А где то озеро – можешь ли показать?
– Никто из нас не спускался в эту долину, только шаман сказывал, что ещё наши деды облюбовали то место для выпаса лошадей и баранов, – издалека начал мой собеседник. – И вот, как-то случилось скотину напоить, незнамо как, но вышли к этому озеру. Вдруг кони заржали и взадпятки. Враз взбурлила вода, и перед глазами появились видения разные, чудовища невиданные. Поняли мы, что это проделки шайтана – и сразу назад, еле ползком выбрались, а кои там и остались лежать. После этого шаман попытался злых духов оттуда выгнать, да, видать, их там столь, что сам едва ноги унёс… Во-он там оно… – дрожащей рукой, указал инородец на окутанную туманной дымкой небольшую возвышенность…
Будто в сердце меня что-то кольнуло: раз там тако необитаемо и благодатно место – знать, и дорога нам туды. А что до злых духов – то разве примет праведный христианин выдумку идолопоклонников?
Поговорил я со своими товарищами – земляками, и несмотря на отчаянные отговоры Каначака – так звали инородца, направились в указанную им сторону. Долго мы бродили по долине, но рассказ о таинственном озере не выходил у меня из головы: что это за загадочное озеро – кто его знат, и чево это тако?.. Что нас ожидает в этой чужой стороне? Может, и приврал тот инородец и никакого озера нету?.. Стал уже думать я от бесполезных поисков.
Но всё же на третий али четвёртый день, не помню, товарищ мой натакался на проход между холмами. Кликнул он нас, и, собравшись вместе, пошли мы по ентому пути. Хошь верь, Антип, хошь не верь, да только взаправду – нечисто то место: словно сам диавол напустил на нас свои чары. Сперва всё тихо было – листик на дереве не шалохнётси, апосля – то ли дуновение ветра, то ли сам диавол дыхнул на нас – почуяли мы неладное и скорей назад. Слава Богу, все живы остались, но коих долго лихоманка трясла.
Посему оставляю вам начертание пути к ентому месту, чо бы ежелив чего, стороной обходили его – и наших добрых не допущали, по незнанию набрести на енто место…»
Откровения Ивана Зырянова ещё больше подстегнули интерес Мирона к загадочному озеру. Посветив свечой по полочкам, он заметил небольшую связку гусиных перьев и стоящую рядом маленькую черепушку с самодельными чернилами. Он оторвал лоскуток тряпицы и старательно скопировал описание прохода к таинственному месту…

Евсей уже потихоньку, опираясь на плечо Мирона, пробовал ходить по избе. Настойки и мази Серафимы остановили антонов огонь, и теперь для лечения использовалось только снадобье, подсушивающее рану, что способствовало быстрому заживлению.
– Ну чо, обыгалси?! – топчась у порога, воскликнул зашедший в гости Антип. – Вижу, ужо по избе кондыляшь.
– Ну дык, сколь можна разлёживаться, – обрадовавшись гостю, ответил Евсей.
– Да-а… к пахоте подготавливаться надоть, – согласно кивнул Антип. – А ты, Мирон, собери-ка свою одёжу – Авдотья её пожамкаить… Пошли, поможешь мне мою и Евсееву соху подправить. Можа, ещё чево надобно? Весна – вот она, не за горами, – неопределённо кивнул он головой...
                Продолжение следует...