Хорциани, ёлы-палы!

    Перевязанные скотчем, чуть подавленные объёмные коробки Сева с Давидом затаскивали в подъезд уже минут двадцать.
— Всё, дорогой, я больше не могу! — вытирая со лба пот, простонал Давид. — Перерыв!
— Дождь вот-вот начнётся, надо бы поторопиться, — возразил Сева, глядя, как по нахмурившемуся небу расползается пепельно-сизая, нахохленная туча.
— Люблю я, Сева, в Тбилиси летать, и сюда возвращаться люблю, но если бы налегке, как все — чемоданчик на колёсах, и поехал. А то как осёл навьюченный — туда подарки, обратно гостинцы! А потом неделю в спине стреляет.
— Ёлы-палы, как вас вообще в самолёт пустили с таким грузом?
Давид рассмеялся.

— С этим, дорогой, как раз не было проблем. У Бесо, мужа моей сестры есть брат Валико, он женат на Мариам. Сестра Мариам — Сулико, замужем за Гиви, а у него есть бабушка Нанука. Так у её бывшего мужа внучка встречается с парнем. Скажу тебе, у них дело к свадьбе идёт. Так вот, его дядя работает в аэропорту Шота Руставели. Ты думаешь, он мог отказать будущей родне?
— Понятненько, — хмыкнул Сева и поднял коробку.
Вечером Сева с Зинулей спустились к Давиду. В комнате стоял разложенный стол-книжка, заставленный тарелками с едой.
— Ёлы-палы, — удивился Сева. — У вас праздник какой-то, раз стол в комнате? Мы что-то пропустили?
— Вай, ты что, дорогой! — ответил Давид. — Мы приехали, вас увидели — разве это не праздник? А столько вкусностей привезли — в два холодильника не входят! Решили не ютиться на кухне, там всё коробками заставлено. Кушать сегодня будем много и долго.

Когда все сели за стол, Давид налил вино и поднял бокал.
— У нас говорят: имеющий жену красивую — уже не беден. Имеющий жену умную — богат. Имеющий жену красивую, умную и хозяйственную — подлинно богат. Давайте выпьем за наше с Севой подлинное богатство! За тебя, моя дорогая Манана, и за тебя, Зинуля!
Давид не умолкал весь вечер. Он, размахивая руками, в мельчайших подробностях рассказывал о поездке: как их принимали сёстры, братья, дяди и пожилые тётушки. Как праздновали столетний юбилей бабушки Саломе, что ели и что пили. Без устали говорил о грузинской природе: о величавых неприступных горах, о безмолвных сказочных лесах, о неиссякаемых источниках и, конечно, о вине.

Ближе к двенадцати ночи Манана с Зинулей начали убирать со стола, а Давид с Севой вышли на балкон.
— Как вы тут, дорогой, без нас жили? Коллекцию рецептов пополнил?
— О, Давид, что я только без тебя не готовил: и плов, и жаркое, и бульон! Но главное — я купил казан. Настоящий, чугунный.
— Вай, дорогой, — оживился Давид, — будем делать хорциани!
— Ёлы-палы! А что такое хорциани?
— Хорциани, Сева, это когда пальчики оближешь. Настоящая грузинская сказка! Мясо, картошка, помидоры, лук, болгарский перец, баклажаны и морковь. Всё!
— Да уж, Давид! Мы с Тахиром из этого всего узбекскую басму делали.
— Эй, друг, ты меня не путай! — возмутился Давид. — Я не знаю никакую басму. А хорциани знаю, и за вкус отвечу!

— Не кипятись! — Сева хлопнул друга по плечу. — Ну как из одного и того же мяса, из тех же самых овощей может получиться разная еда?
— Тахир из чего делал? — не унимался Давид. — Из баранины, а я из свинины. Я барана вообще не люблю. Его пока приготовишь, аппетит потеряешь. А вкус? Ешь и чувствуешь, что это баран, и рот потом жирный.
— А свинина лучше?
— Когда свинину кушаешь —  понимаешь, что это мясо. Просто мясо. Вкусное, сочное и мягкое.

— Уговорил! — согласился Сева. — В выходные и приготовим. Жён, как всегда, на концерт отправим. Надо посмотреть, кто в выходные в город приезжает, и билеты купить.
— Вот это другое дело! — воскликнул Давид. — Я в пятницу мясо подготовлю, замариную, а ты в субботу утром сгоняй на рынок и овощей возьми. Вино-шмино, чача-мача там, зеленушка — это с меня. По рукам?
— Конечно, — улыбнулся Сева.

В субботу перед уходом Зинуля заглянула на кухню.
— Так, мужички, — предупредила она. — Я тут стирку замутила, машинку заправила. Так что не пугайтесь, когда отжим включится. Её в последнее время трясёт как ненормальную, аж раковина подпрыгивает! И посматривайте за Муськой и Малышом, чего-то они расшалились в комнате. Поняли, джигиты?
— Поняли, поняли, — ответил Сева. — Вы смотрите, в кафешках не перекусывайте! Давид необыкновенное кушанье обещает.
— Ну, раз Давид обещает — не будем! — Зинуля чмокнула мужа в щёку и взглянула на часы: — Всё, пока, мы побежали!
Давид с Севой стояли у окна, взглядом провожая жён.
— Вах, шикарные они у нас! — поцокал языком Давид.
— Да, — согласился Сева, — и по этому поводу нам надо…
— Выпить, — продолжил Давид и поставил на стол бутылку красного вина.

Выпив по бокалу, мужчины принялись за работу.
— Вай, дорогой, ты понял, почему я сказал тебе купить небольшую картошку и самый мелкий лук?
— Ёлы-палы, это и ежу понятно, — ухмыльнулся Сева. — Мы их не будем резать, они нам нужны целые.
— Молодец, друг! Всё правильно мыслишь. Считай, что ты начал постигать основы приготовления этого восхитительного блюда. Начинай чистить, а я возьмусь за морковку, перец и баклажаны — это посложней будет.
Давид лукавил. Чистить мелкую картошку и лук оказалось непросто. Овощи постоянно выскальзывали из рук и с глухим стуком ударялись о дно раковины. Овощечистка проскальзывала, цеплялась за пальцы и оставляла на них мелкие, зудящие порезы.
— Так, дорогой, — продолжил Давид, когда с чисткой овощей было покончено. — Теперь надо всё разложить по тарелкам. Жарить будем всё по очереди.

Такого количества мисочек у Севы не было, и в ход пошли кастрюли. Одна с замаринованным, пропахшим приправами мясом, другая с нарезанной кружочками, разделёнными на четыре части, бледно-оранжевой морковкой, третья была заполнена нашинкованным тонкими брусочками болгарским перцем. Очищенные и отжатые баклажаны вошли в глубокую тарелку от обеденного сервиза.
Картошку и лук Сева высушил бумажным полотенцем и, сложив из них пирамидки, оставил на столе.

— Сейчас измельчу помидоры в блендере, и можно ставить казан, — сказал Давид. — Кстати, ты на нём уже готовил?
— Нет, — ответил Сева. — Но прокалил и смазал маслом. Всё как в инструкции.
Протёртые помидоры Давид перелил в стеклянную банку, поставил казан на плиту и зажёг огонь.
— Ну что, друг, начнём? — Давид потёр руки. — Сначала наливаем подсолнечное масло, грамм сто пятьдесят, а когда оно хорошенько разогреется — бросаем пачку сливочного.

Он достал из холодильника пластиковую бутылку с маслом, начал откручивать крышку, но замер, втянув голову в плечи. Кухня наполнилась нарастающим гулом. Стиральная машинка вздрогнула и задёргалась. Казалось, ещё чуть-чуть, и она пойдёт по кухне в пляс. Подхватив её ритм, начал подпрыгивать лёгкий стол, заставленный кастрюльками с овощами.
Давид швырнул бутылку в раковину и вместе с Севой навалился на машинку. Они обхватили её с двух сторон, словно санитары, пытающиеся усмирить разбушевавшеюся истеричку. Отжав бельё, машинка успокоилась и, как ни в чём не бывало, начала наполняться водой.

— Давид! Она снова воду набирает. Это нормально?
Давид не ответил. Он повернулся к плите и выключил газ. Из казана валил разъедающий глаза слоистый, ползучий дым.
— Вай, перегрели! — махнул рукой Давид, открывая окно. — Теперь долго ждать придётся, пока остынет. Пойдём пока в комнате посидим, а то глаза выпадут!
Комната напоминала вязальный цех. Муся с Малышом открыли шифоньер, вытащили из него большой, пакет в котором Зинуля хранила нитки для вязания, и размотали клубки по комнате. Нитки были намотаны на всём, за что могли зацепиться. Кресла, диван, журнальный столик и даже шторный карниз. Спасаясь от наказания, Муся забралась на шифоньер, а Малыш забился под диван.

— Ёлы-палы! Она меня убьёт! — пробормотал Сева. Он хватал клубок за клубком, не зная с какого начать.
Минут через двадцать порядок был наведён.
— Сейчас, Давид. Передохну немного, и начнём, — тяжело дыша, сказал Сева и уселся в кресло.
В тишине дверной звонок показался сиреной.
— Кого ещё чёрт принёс? — воскликнул Сева, выбежал в коридор, но тут же поскользнулся и плюхнулся на пол. С кухни в коридор текла вода.
— Давид! — заорал он. — У нас потоп!
Давид на цыпочках подобрался к натужно гудящей стиральной машинке, из-под которой вытекала громадная лужа, и перекрыл кран.
Звонок в дверь прекратился, теперь на неё сыпались грохочущие, настойчивые удары.

На пороге стоял сосед снизу Серёга. Он уже было открыл рот, чтобы разразиться криком, но, увидев мокрого Севу, смягчился.
— Топишь меня! — заявил он.
— Сильно, Серёга?
— Ну, пока вода в натяжном потолке. Но сиська уже приличная висит.
— Сиська? — в коридоре появился Давид.
— Здорово, Давид, и ты здесь! — хмыкнул Серёга. — Вы чего? Водную вечеринку устроили, а меня не позвали.
— Машинка стиральная накрылась. Иди, дорогой, домой. Я всё перекрыл. Воду соберём и зайдём. Посмотрим, что там у тебя. Только свет отруби на всякий случай.
— Ок! — хохотнул Серёга. — У меня маска есть, ласты и трубка. Принести?
Сева отмахнулся и закрыл дверь.
— Давид, ты посиди пока, я всё уберу.
— Вай, дорогой! Давай лучше выпьем, а потом я тебе помогу.
— Ёлы-палы, я сам. Ты же гость!

— Слушай меня, — сказал Давид и налил вино в бокалы. — Когда-то давно в наших краях жило одно прекрасное животное. Оно было очень красиво, кушало вкусную еду и пило чистую воду, но каждый вечер оно поднималось высоко в горы и очень печально выло на луну. Учёные озадачились таким странным поведением животного, но потом выяснили, что у него просто не было друзей! Так выпьем же за друзей, которые не дадут нам выть от скуки! За тебя, Сева! С тобой точно не заскучаешь.
Они выпили, закатали до колен штаны и принялись за работу.

Спустившись к Серёге, Сева снял люстру и, упираясь в потолок руками, погнал воду к отверстию. Вооружившись тазом и ведром Давид и Серёга по очереди подставляли их под струю текущей из потолка воды.
— Ёлы-палы, ну вот и всё, — улыбнулся Сева, прикрутив люстру на место. Воды нет, свет есть.
— А дальше что? — поинтересовался Серёга. — Мне с этим растянутым чудовищем так и жить?
— Зачем жить, брат? — удивился Давид. — Сейчас Вахтангу позвоню. Завтра утром людей пришлёт, и они обратно его надуют.
Выйдя на лестничную площадку, Давид сказал:
— Иди домой, я сейчас переоденусь и приду. Будем хорциани доделывать, но до прихода наших девочек точно не уложимся.

Не успел Сева поставить казан на плиту, как на кухню вошла Зинуля.
— Привет, джигиты! Что-то я не поняла: ни прекрасного аромата, ни красивого блюда…
— Простите, дамы, маленькие проблемы были, — широко улыбаясь, доложил Давид.
— Слышишь? — Зинуля, повернулась к стоящей за её спиной Манане. — Мы с тобой, как голодные савраски без узды, мчимся домой. А тут — бац! — и маленькие проблемы…
— Манана, — развёл руками Давид. — Идите к нам. Посидите часик. Кофе попейте. Можешь бутылочку «Сараджишвили» открыть. Разрешаю.
— Знаешь, Зинуля, — догадалась Манана, — у них, видимо, и правда что-то произошло, раз благоверный разрешил прикоснуться к неприкасаемому коньяку. Пойдём, дорогая!
— Ну, приступим! — торжественно произнёс Давид, когда женщины ушли.

Масло волнительно шелестело лопающимися шариками. Мясо, опущенное в казан, вызвало в нём настоящую бурю. Взрываясь мелким салютом, оно гневно зашипело.
— Главное — мясо не зажарить, а протушить, — сказал Давид, орудуя шумовкой и поглядывая, чтобы на кусочках мяса не появилась корочка.
Он выложил мясо в глубокую эмалированную миску, похожую на таз, и закинул в бушующее, чуть почерневшее масло мелкий неразрезанный лук. Луковицы покорно свалились на дно и через пять минут начали затягиваться сначала жёлтой, а потом и коричневой кожей. Оставшиеся в казане обжарки от мяса облепили их со всех сторон, придав притягательно-аппетитный вид.

Давид подцеплял готовые луковицы шумовкой и выкладывал в миску к пышущему паром мясу.
— Теперь бросаем картошку, — комментировал он. — И немного убавляем огонь. Наша цель — чтобы она хорошо, равномерно подрумянилась, но и примерно наполовину приготовилась. Для этого накрываем казан крышкой, но обязательно следим, чтобы не подгорала, поэтому часто посматриваем.
Через некоторое время Давид заглянул в казан.
— Вай, Сева, ты видишь, какая она стала — как загоревшая красотка на пляже! Теперь достаём её и приступаем к морковке и перцу, а когда и они пожарятся, тоже достаём и переходим к заключительному моменту.

Давид обжарил баклажаны и залил их протёртыми помидорами. Посолил и добавил столовую ложку сладкой паприки.
— А теперь, — важно сообщил Давид, — очень важный ингредиент — чайная ложка аджики. Поверь, Сева, у мужской еды должен быть характер! Настоящая аджика украсит любое грузинское блюдо, а особенно хорциани.
Убедившись, что баклажаны растворились, он аккуратно вывалил в казан содержимое миски. Мясо с овощами утонуло в помидорном соке.
— Всё! — довольно сказал Давид. — Теперь накрываем крышкой и тушим минут двадцать. О готовности блюда судим по картошке. Как только она становится мягкой, добавляем зелень и чеснок. Ещё минут десять-пятнадцать, чтобы все вкусы раскрылись, и шикарное хорциани готово.

Пока Сева мыл посуду, блюдо полностью настоялось, и Давид выключил газ.
— Хочешь попробовать? — спросил он и протянул Севе ложку.
— Конечно, — ответил тот, подцепил из казана небольшой кусочек мяса и распаренных овощей.
Подул на ложку и сунул её в рот.
— Что-то не так? — спросил Давид, глядя на удивлённое лицо друга.
Но Сева молча причмокивал, подняв вверх большой палец.
Наконец он покачал головой и произнёс:
— Хорциани, ёлы-палы, это неповторимо! Давид, ты гений! Я не мог проглотить, боялся потерять этот необычайный вкус. Как так всё здорово смешалось? От каждого овоща понемногу, а такой насыщенный букет! Я думал, что чеснок всё перебьёт, а от него никакой горечи, лишь необъяснимая душистость.

Он хотел зачерпнуть ещё ложку, но Давид решительно закрыл казан крышкой.
— Пойду позову женщин, — сказал он.
— А нас и звать не надо, — раздался из коридора голос Зинули.
— Мы сами идём. Дух по всему подъезду растёкся, слюнки до пола! — добавила Манана, крепко сжимая в руке полбутылки коньяка «Сараджишвили».

Женщины ввалились на кухню. Щёки у обеих слегка порозовели, а глаза озорно поблёскивали.
— Сева, мне кажется, или ты полы помыл? — спросила Зинуля, слегка покачнулась, потом подошла к стиральной машинке и открыла дверцу. — Странно, бельё сырое, а машинка молчит. Что тут у вас происходит? А, джигиты?
Она посмотрела на Манану, и обе громко рассмеялись.
— Давайте за стол! — скомандовал Давид. — Есть хочу как невменяемый! Сначала поедим, а потом вам всё расскажем.

После ужина Сева рассказал про потоп. Об истории с размотанными клубками он умолчал.

Малыш и Муся крутились у стола, вымаливая немного мяса. Давид хотел им дать один кусочек на двоих, но вовремя вспомнил, что свинину животным давать нельзя, да и хорциани — всё-таки островатое блюдо, как-никак с характером.

03.10. 2023