Кот Воланда

Это исчадье ада я никогда так и не увидела – в жизнь мою он проник исподволь и невзначай, как возникают из небытия все чародейские создания.

Как-то раз на исходе лета мне написал совершенно незнакомый иностранец.

"Англичанин" - озадачилась я, - или француз?"

Изъяснялся он на ломаном русском, что меня слегка заинтриговало.

На аватарке у иностранца красовался лоснящийся черный кот. "Ясно: Воланд" – решила я.
 
"Здравствуйте, Ольга. Хочу Вы благодарить за ваш прекрасный фотаграфие",  – написал Воланд.

 Мне стало очевидно: ищет Королеву на ежегодный бал.

В ту пору – до сорока лет – я  была наивна и покупалась на наглую ложь. Мужской лести в моей жизни сильно не хватало. Впрочем, кому и когда её хватает? Мы, женщины, ненасытны.

Воланд прислал мне своё размытое и невразумительное фото, затем сообщил, что черного кота, которого он повсюду водит на поводке, зовут по-славянски –Писклей. И, не прощаясь, надолго пропал.

   Объявившись вновь,иностранец рассказал историю, как Пискля стащил в каком-то магазине головку сыра и скинул со стола тарелки в открытом летнем кафе.

 Я не понимала, почему этот странный тип никак от меня не отстанет. Но рассказы о похождениях Пискли,  приправленные долей нецензурщины, были прекрасны, и я постепенно втянулась.

Иногда иностранец писал каждый день; бывало, что исчезал на месяц.

Меня он начал называть Кисой, а про себя сообщил, что он –"Барррран". Русский язык он знал плохо:  я понимала примерно треть его длинных бредовых текстов.

Примерно через полгода Воланд объявил, что обожает меня. Прислал виртуальный букет и пообещал, что скоро я стану носить его фамилию. Я попросила не торопиться и предложила для начала познакомиться лично. Как минимум, поговорить по телефону. Ибо как иначе можно сменить фамилию?

Предложение озадачило моего новоявленного жениха. Номер свой он прислал, но звонить не стал. Мы с подругой иногда шалили, как первоклашки: звонили и слушали голос моего загадочного кавалера.

Все шло своим чередом. Воланд писал о проделках кота; то возникал, то пропадал. В жизни ничего не менялось.

Около года мы вели переговоры о том, что надо бы встретиться – кавалер временно проживал на юге России.

Иногда он страстно обещал купить билет на любой ближайший рейс, затем  посылал меня к черту и говорил, что в гробу видал таких зараз, как я.

Я привыкла к странной переписке и скучала, когда долго не получала новостей о похождениях черного кота.

Иностранец быстро осваивался в языковой среде, его русский становился все вразумительнее, а обсценная лексика – отточеннее и заковыристее.  Намеки на то, что я не приветствую ругань, мой  собеседник начисто игнорировал.

 Как-то раз я была по делам в городе, где обитал таинственный незнакомец. Проявив несвойственную мне активность, я предложила наконец-то встретиться. Любопытство – главное свойство моей неуёмной натуры.

 Воланд оказался  мрачно красивым и  черноволосым  - но, собственно, как ещё он мог выглядеть?

За сорок минут нашей встречи в кафе он успел выложить мне всю биографию, показал паспорт гражданина Великобритании и новые фотки кота. Признался, что в России  живёт нелегально, но уезжать отсюда не собирается ни за какие коврижки.

 "Здесь я могу завести примьерно кота и никто не заставляет менья собирать тысячу справок",– объяснил он свою горячую любовь к нашей стране.

 Расплачиваясь, он широким жестом достал из заднего кармана пухлую пачку наличных, помахал ею у меня перед носом и хвастливо заявил, что это ровно миллион. А с собой деньги приходится носить  потому, что здесь Россия: воруют.

Прощаясь, кавалер сообщил, что я страшненькая, но дико прикольная, – лучший  комплимент в моей жизни. Вновь предложил мне руку и сердце. И, естественно, растаял в воздухе.

Так оно всё и катилось. Мы переписывались - иногда вполне мирно, а порой страшно ругались. Я не воспринимала наши странные  отношения всерьёз, но похождения черного кота Пискли прочно вошли в наш домашний фольклор.

Через три года общения Воланд  начал мне регулярно звонить в несусветную рань; изредка мы встречались.

 Периоды молчания Князя Тьмы становились все короче, а русский матерный под моим влиянием слегка  деградировал: я строго и неуклонно караю за использование ненормативной лексики.

Но рассказ мой, впрочем, про кота.

Периодически Пискля болел. Я давала заочные консультации по ветеринарии, дистанционно ставила диагнозы и искала опытных врачей. Так мы вылечили несколько  отравлений и экзему; в свою очередь, я жаловалась Воланду на постоянные старческие хвори нашей серой Тучи.

Однажды наша устаканившаяся жизнь,  увы, была разрушена:  Писклю порвали насмерть голодные бродячие собаки.

Безутешный Сатана плакал на могиле питомца навзрыд и обещал, что умрёт вслед за котом. Раз пятнадцать ходил топиться на море, но через сутки, когда я всерьёз начинала беспокоиться, вновь выходил на  связь.

После смерти любимца на Нечестивого снизошло озарение: он слишком мало сделал для кошачьего мира.

Вся безмерная любовь, которая прежде предназначалась лишь Пискле, лавиной обрушилась на четырнадцать разноцветных беспризорных  котят. Дизель, Крадла, Соплюшка, Томас, Рыжик, – всех я уже и не упомню.

Отныне я ежедневно получала истории о том, как Крадла стянула горячую самсу в чебуречной, а Томас жестоко побил тихого бесхребетного Дизеля.

 Главарем кошачьей банды была назначена трехцветная кошка с наглой мордой.  По кличке Ольга.