С ноги - 3

Татаг, конечно, опешил. У него и крылья в мелкую дрожь ушли, и зубы чуть не рассыпались, так он стиснул челюсти. Но, несмотря на вполне предсказуемый нервный тик, я бы сказал, что Паук ждал от Золотокрылого нечто подобное. Он с самого начала предчувствовал личный Армагеддон, какой пришлый принёс ему на своих золотых крыльях.
Вы сильно ошибётесь, если подумаете, что Лат рассчитывает на эмоциональный обморок наркомана. Ловушка из гиты и спланированных обстоятельств ещё не прихлопнула опаснейшее противостояние амбициозным планам Золотого бога, и он тщательно взвешивает реакцию гостя, нащупывая возможные бреши, не забывая поглядывать на Нага. Именно он сейчас являет собой эпицентр того противостояния.
"Гвоздь программы" внешне более чем спокоен, если с порога чуть не снисходительно подмигнул Золотокрылому, типа развлекайся, "дитятко", раз приспичило тебе таким образом реабилитировать у бывшего раба чувство собственного достоинства.
Кстати, у Лата и такая цель имеется. Только вот Наг никогда то достоинство не терял: ни под кнутом, ни на дыбе, ни в шурфе. Оно и сейчас вполне себе жизнеспособно. Сейчас даже больше, чем когда-либо, потому что крылья в круге обязали бывшего раба, откинув личное, смотреть на свою свободу, как на выпад Золотого бога в сторону устаревших основ власти, как на поддержку новому веянию в каракомском обществе. Наг всячески приветствует плюс личной карме будущего Хозяина Города больше, чем собственную свободу.
Когда-то абсолютно бесправный, получив права и положение, прежде всего чётко осознаёт, что вольно или невольно его вывели на определённый уровень большой игры, что он сейчас - инструмент в руках азартного и опытного игрока, что «битва титанов» продолжается, что эта битва из тех, какие насмерть. В последнюю очередь Наг думает о себе. Поняли, о чём я? Понимайте, это важно. В этом весь Наг.
В мрачной синеве без синевы бывший хозяин раба видит только молнии, только темень, только обещание. Но пусть Паука заметно тряхнуло, он быстро взял себя в руки. Чёрные точки зрачков стремительно расширились. Это уже не точки, это шурфы, где на дне каждого - отнюдь не Наг.
Тонкие усики над дугообразной губой вздрагивают от пренебрежительного "Пф-ффф" - это Нагу. Золотокрылому предназначена приторная интонация скользкого тенорка в удушающем змеином посыле.
- Поднявшийся раб? Хороший ход, дружище. Народ оценит. Только не заиграйся, ибо редкий товар не мечтает продать своего хозяина.
У антикварного стола внезапно возникает воистину самоубийственное желание пожертвовать уютным местом и отправиться в сарай, лишь бы не чувствовать запахов крови и жжёной плоти. Почему именно эти запахи он сейчас чувствует, стол не знает. Чего с него взять-то? Дерево, пусть и раритетное. Но и дерево раздражённо поскрипывает, не имея никакой возможности расплющить или, на худой конец, оторвать от себя пальцы незваного гостя, какие вцепились в покатый край его столешницы. Стол чувствует их липкую дрожь. Раритетный старик много повидал на своём веку, потому и напрягся. Напрягитесь и вы. Вспомните, что победа часто оборачивается поражением, если в игру вступают изощрённые хитрость и подлость.
Хмыкнув, Золотой бог оставляет выпад без ответа. В синеглазом прищуре неистово мечутся молнии, но сердце под защитой крыльев, застывших в круге, принимая циничную усмешку в лицо, бьётся, словно обыденность в новый день - ровно. А вот глубокий голос и не менее глубокий смысл откидывают Паука от Золотокрылого, заставляя сосредоточиться, казалось бы, на никчёмной цели.
- Когда нет ничего, кроме ничего, то можно продать и самого себя. Надеюсь, что это не про Вас.
Фарфоровый мальчик удивлённо просиял старинным фарфором, а золотые искры в зелёном омуте, факельно полыхнув, осыпались в смешок.
- Прекрасная философия, Наг!
У Татага от той философии в одном месте засвербило, как совсем недавно на стрелке со Светлокрылым Топом. С тем Татаг пролетел, посчитав, что салаге-Советнику достаточно обоснованно пригрозить, а этот… Эта бывшая собственность вообще не видит берега, что крайне болезненно бьёт по самолюбию.
Шоковая терапия дала вполне ожидаемый результат: Татаг никак не может перестроиться. Я его очень даже хорошо понимаю. Ну сами представьте, каково это - общаться не просто на равных, а с позиции просителя, с тем, чья жизнь ещё вчера зависела от твоей прихоти. Это же никакому уму непостижимо! Ага. Особенно если тот ум погребён под толстым слоем чаще никчёмных амбиций.
Только Лату известно, что у Паука имеются амбиции иного рода. Ему так же известно, какие. Пояснить? Петля на золотые крылья - это уже в прошлом. На настоящий момент Татагу нужно затянуть петлю на шее Золотого бога, иначе ему самому придётся повеситься. Изначально неправильная позиция и последующие ляпы обеспечили наркоману пресловутый табурет, на каком он и стоит с той петлёй на шее. Лат пинает шаткий табурет и будет пинать до последнего, дожидаясь, когда Паук спрыгнет с него сам. Тактика медленная, но верная.
Так что не думайте, что Лату только и нужно поднять одного и унизить другого. С этим оба оппонента в состоянии сами справиться. Конечно, Лат переживает за Нага. По сути он его, если не подставил, то поставил перед фактом: "выживай, определяй своё место под солнцем Каракома, а я подстрахую."
Наг знал, что встреча состоится, знал тему, но не более того. Он был готов и одновременно не готов. Хотя несомненно, что Татагу сейчас намного сложнее.
На чёрных зеркалах зрачков меняется отражение. Медленно, но отчётливо проявляется знакомое лицо. Тонкие губы скидывают выдох, какой сродни выдоху Смерти.
- Жаль, что у нас с тобой больше нет возможности поговорить на привычные темы.
Лат зря сейчас занервничал, аж губу прикусил. Знакомо многообещающий оскал Паука наглухо припечатан ослепительной улыбкой.
- Сочувствую, - и… И всё. Только молнии, только непроницаемая темень во взгляде, таком же холодном, как капли пота на висках кровавого наркомана.
То самое чувство собственного достоинства, за которое хозяин снял половину кожи с тела непокорного раба, в своей новой ипостаси обрело уверенность и поддержку.
Поскольку Наг не до конца посвящён в далеко идущие планы, а к встрече с бывшим хозяином готов, скорее относительно, чем полноценно, Лат не забывает о страховке, потому в пробивающем голосе сейчас звенит не столько предупреждение, сколько жёсткая констатация.
- Советую включить мозги, дружище, ты не у себя дома.
Сердцевидный судорожно сжимает листья в кулаки. Чуткий цветок не знает, кто такой Паук и зачем он сюда пожаловал, но интуитивно сожалеет, что его ядовитые споры ещё не созрели.
Пока Татаг, скрипя зубами, сжигает нервы, Наг почтительно склоняется. Надеюсь, вы не подумали, что он склонился перед Татагом?
- Я весь внимание, Ваша Светлость. Слушаю Вас.
Всё верно: Наг сейчас - весь внимание, а Лат - олицетворение тактика высочайшего полёта.
- Мне предлагают купить место возле Страшных пещер. Помнится, Вы живо интересовались фосфорными камнями. Учитывая Вашу деловую хватку, я готов приобрести площадь шахты под новое производство, - в мягкой улыбке нет ничего, кроме ободрения, - слово за Вами, Наг.
Обращение "Вы" из уст недосягаемой Светлости по отношению к тому, кто совсем недавно зависел исключительно от его - Татага настроения, корёжит наркомана почище ломки. Лат же мягко подталкивает задумавшегося Нага.
- Это та самая шахта, Наг. Вам понятно, какая именно?
- Да, Ваша Светлость, мне всё понятно. Я думаю.
Ехидный смешок шипит, словно сода в уксусе, только что не пузырится.
- Лично Вам, Наг, я оставлю некоторые особенные предметы бесплатно на долгую…, очень долгую память.
Выстрел сделан в молоко. Намёк на орудия "воспитания" принят, но проигнорирован. Посыл вопроса краток, взгляд равнодушно-насквозь убийственно спокоен.
- Цена?
- Вот так, значит? С места в карьер? - щерится Паук, но отвечает чётко.
- Три тысячи монет.
- На скольких станках остались алмазные ремни?
- На четырёх из шести.
Ровные чёрные брови съезжаются на переносице, отсекая линию высокого лба от острого взгляда, как речь отсекает нужные слова от вороха мыслей. Обращается Наг исключительно к Золотокрылому, рассуждая воистину по-хозяйски. Как раз этого у Нага не отнять.
- Сто пятьдесят монет уйдёт на покупку новых ремней. Они - самые дорогие из всего оборудования.
- Послушайте, Наг…, - хочет возразить Татаг, но Наг не хочет его слушать, и амбиции продавца сбиты вторым целенаправленным вопросом.
- Дополнительные шурфы били?
- Да.
- Сколько и где?
- Шесть шурфов преимущественно на южной стороне шахты.
И снова взгляд на Золотокрылого.
- Учитывая близкие грунтовые воды, каждый пробитый шурф – это привет, искусственный плывун. Подготовка территории для беспроблемной эксплуатации обойдётся в среднем триста пятьдесят монет.
Холодный блеск синевы неуютен Пауку до мурашей по коже, а уверенный голос острее ножа у горла.
- А Вы учитывали это? Сдаётся мне, что нет, если запрашиваете для практически убитой территории цену полноценной. Туфа нет, оборудование изношено, транспортировка и обработка нового материала откладывается на неопределённый срок, - пронзительный взгляд и почтительный поклон предназначены Золотому богу. - Я бы хорошо подумал, Ваша Светлость, прежде чем вкладывать монеты в место, напрочь лишённое какой-либо покупательной привлекательности.
Кажется, что от скрестившихся взглядов жарко даже недоделанному камину. Запах горячей крови будоражит сердцевидный цветок. Запах холодного пепла тревожит антикварный раритет. Последний уже готов пойти на дрова за возможность пнуть нежеланного визитёра всеми четырьмя антикварными ногами. Он узнал его.
Да, у вещей есть память. Почему я уверен в этом? Потому что часы моего погибшего друга из года в год останавливаются в апреле…
В зелёном омуте – солнечная феерия. Лат откровенно любуется перевоплощением, а лучше сказать возрождением природной властности, получившей возможность уверенно заявить о себе. Древесный запах играет всеми оттенками сразу.
Подумав, Наг заявляет:
- Шахта не стоит запрашиваемой цены. Остаток туфа не покроет износ оборудования и площадки. Минус пятьсот монет, и тогда можно рискнуть.
Лат тщательно скрывает приятное удивление. Такой ход не входил в его планы. Таким Нага он ещё не видел. По деловому собранный, вооружённый как фактами, так и прекрасной риторикой плюс властным самообладанием - не делец, а деловой партнёр ему нравится гораздо больше перспективы практически за копейки приобрести баснословно прибыльное место.
Татаг сильно растерян, но и возбуждён не меньше.
- Две восемьсот, и это окончательно!
- Она того не стоит, - упрямо настаивает Наг, чем вызывает чуть ли ни приступ бешенства у бывшего хозяина.
Татаг собирается спорить, торговаться, но властный жест мгновенно затыкает открывшийся рот.
Хотя, скорее всего, не жест, а блеск кольца-печати на пальце не раба, а младшего хозяина отсекает у Паука всякое желание игнорировать и претензии, и того, кто их предъявляет.
Наг поднимает глаза на Золотокрылого, и тот до оцепенения проваливается в бездонный колодец помертвевшего взгляда. За мгновение до внесения ясности Лат уже знает, о чём пойдёт речь.
- Это не всё, Ваша Светлость. Хозяин шахты не учитывает, что потребуется очистка и демонтаж бесперспективного шурфа в северной части участка. Берём во внимание жару, дожди и то, что он никогда не обрабатывался должным образом, делаем вывод - там полно трупного яда, - Татаг почти плавится в огненно полыхающей синеве. - Две с половиной тысячи монет – это реальная цена объекта без учёта северного шурфа, его я почищу сам.
Кривой оскал медленно выплывает на закаменевшее лицо. В голосе Татага столько ненависти, сколько зреет яда в спорах вздрогнувшего цветка.
- Весьма благородно с Вашей стороны, Наг… Но я думаю, что обработать шурф огнём будет намного безопаснее и дешевле, - оскал становится вызывающе откровенным, - спалить, засыпать и забыть о… трупном яде. Сегодня же позабочусь об этом.
Стремительно ощетинивавшиеся серые крылья также стремительно успокаиваются. Прежде чем вынести вердикт, Лат крепко сжимает плечо Нага. Взвившееся сердце снова стучит ровно.
- Две шестьсот, дружище Татаг, и я покупаю твою шахту.
- Согласен! – торжествующе звенит тенорок.
Рука до боли сжимает плечо.
- Сто монет - это за удовольствие весомо убедиться, что Ваша заинтересованность имеет прочные основы и трезвый взгляд. Рад, что не ошибался в Вас с самого начала.
От одного лицезрения искреннего взаимопонимания и поддержки Паук не в состоянии сдерживать кипящий яд. Кажется, что он течёт даже с нервно встрепенувшихся чёрных крыльев, сжигая всякое благоразумие. И вот в этом, господа читатели, весь Татаг.
- Веришь, дружище? Я бы отдал тебе шахту даром за возможность вернуться в ту ночь...
Как думаете: Татаг прощупывает возможный вариант подобного? Честно скажу, я не знаю, но учитывая перефразированную поговорку:" Всяк судит по себе", вполне допускаю, что предложи подобное Пауку, и он бы, не раздумывая, согласился даже на размен Зебора. Отсюда и следующее допущение: клюнь Золотокрылый на предложение, и Татаг отдаст ему шахту взамен на... Поняли на что? Да, на жизнь Нага. Ненависть без границ ничему не знает цены, включая себя.
Платина впивается в истекающий той ненавистью мозг, словно ледяные шипы легендарного моргенштерна виктов - оружия древнейшего народа, стёртого временем сотни лет тому назад.
- Верю, - кивает Лат. - Прими-ка ещё один совет, дружище, пока мне не потребовалось что-то большее. Держись от него подальше. Голову сниму, если с ним что-то случится, и разбираться не стану - просто сниму.
Зелёный напалм – это лучшее из сравнений, подходящих взгляду в упор.
- Через три часа я хочу осмотреть территорию шахты. Постарайся сделать так, чтобы к тому времени из твоих там никого не осталось. И никаких огней, Татаг. Ты меня понял?
Как думаете, Татаг шокирован? Правильно думаете. Паук поспешно ретируется. Но не расслабляйтесь. Отступить, совсем не означает сдаться.
- Я тебя понял, Лат.
На свече вспыхивает золотой огонёк. Сердцевидный обильно роняет на пол драгоценные капли, в каждой из которых, словно крылья в круге, запечатаны страх за жизнь и ненависть к несущему смерть. Цветок чувствует её гнилостный запах, как птицы чувствуют приближение бури.
Фарфоровый мальчик давно выпал из своего ленного забытья. В матовых крыльях отсветом свечи пульсирует тревога.
Антиквариат не чувствует выжигающей мощи горячих восковых капель. Тело свечи корёжит отнюдь не предчувствие выгодной сделки.
Золотокрылый должен первым поставить большую печать. Вторая, поставленная ниже неё, всего лишь обеспечит Нагу право наследника. Чтобы получить право хозяина, малая печать должна стоять первой.
Звонкая платина мягко скользит в ножны, но напоследок пробивает Паука навылет.
- Наг, ставьте свою печать. Шахта по праву Ваша.
Наг слишком устал, чтобы удивляться. По синеве не пробежало даже лёгкой ряби радости или удовлетворения. Почему так? Хм... Пожалуй, Нага поймёт тот, кто воспринимает в точности достаточно известный афоризм: "Не деньги делают людей, а люди их". Именно в точности воспринимает, а не наоборот.
Большая печать-харагма должна была стать клеймом, а стала подтверждением права хозяина в будущем одной из самых прибыльных точек Каракома. Крепкие объятия надёжнее страховочного троса над пропастью обхватывают плечи опустошённого Нага. Мощный древесный запах встряхивает душу и сердце.
- Поздравляю тебя, братишка...
Татаг спешит участвовать. Зачем? Хм... Я же сказал вам: не успокаивайтесь.
- Примите и мои поздравления, Наг...
Давайте отдадим должное паучьему умению адаптироваться в условиях безнадёжно разорванной паутины. Ломаная тень от нескладной фигуры ложится на матовые крылья фарфорового мальчика. Прощальный поклон Паука можно смело отдать статуэтке, чем кому-либо из двоих хозяев.
- Позвольте откланяться. Три часа - это впритык для большого переселения.
Сердцевидные листья судорожно глотают эхо уходящих шагов. Капли собираются в прозрачные ручейки. Цветок почти обессилел.
Заслуженная дверь глухо стонет, не имея возможности раздавить выходящего Паука. Она слишком медлительна.
Раритетный стол даже не вспоминает о каплях жёлтого воска, застывших на его антикварной лысине. Он с превеликим удовольствием готов отдаться невыносимой ранее привычке хозяина запрыгивать на ту лысину чуть не с разбега.
Солнце нервно мечется. Темень синего омута безжизненно пуста. Наг никак не может поймать самого себя. Его заколотило внутри, едва только за Пауком закрылась дверь.
Во взгляде Лата - если не сочувствие, то что-то очень близкое к нему.
- Давай-ка, приходи в себя. Через три часа полетим осматривать твою шахту, только…, - в голос неумолимо просачивается строгая звень, - никаких «я сам» всего, что касается северного шурфа, кроме разработки пластов. Ты понял меня?
- Да, - кивает Наг. Он уверен, но ему никак не удаётся войти в привычную колею, слишком много воспоминаний. Отзвук уходящих шагов грохочет в кипящей голове, как барабаны шаманов дикого племени баш.
Смешиваясь с яркой зеленью, бирюзовая синева успокаивается, словно море после шторма.
Лат удивлённо качает головой.
- А ты гигант, братишка... Самообладание, расчёт, прекрасная риторика. Честно признаюсь, удивил так удивил.
В зелени искрой сверкает хитринка.
- Пошли выпьем по бокалу - обмоем твою шахту.
Заслуженной двери нужно присвоить титул «терпеливо заслуженной». А может, и не нужно. Она и без него готова принимать пинки в любом количестве, но только от одного хозяина. И ничего в этом страшного нет, потому что второй хозяин непременно её починит. В этом заслуженное произведение искусства ни капли не сомневается.