Вихорь-атаман. Рождение легенды

Вихорь-атаман. Рождение легенды.
Правда, за отличия в Заграничных походах русской армии 1813-1814 годов вихорь-атаман получил несколько орденов. В этот период, по словам генерала А. П. Ермолова, казаки сделались "удивлением всей Европы". Но лично для Платова пиком признания его заслуг стала поездка в составе свиты Александра I в Англию, где восхищенные британцы осыпали атамана почестями и повышенным вниманием в ущерб другим русским генералам. Город Лондон торжественно поднес ему почетную саблю, богато отделанную бриллиантами, принц-регент подарил свой портрет, часы и табакерку. В честь сухопутного донца назвали один из кораблей английского флота "Граф Платов", а Оксфорд сделал полуграмотного казачьего вождя доктором права. Его портрет и изображение боевого коня атамана по кличке Леонид были помещены в галерею Королевского дворца рядом со знаменитыми европейскими полководцами — фельдмаршалами Веллингтоном и Блюхером. С 1812 по 1814 год происходила интенсивная трансформация платовской легенды — от бездеятельного "пьяницы" в дни генеральных баталий и почти саботажника до любимого народом непобедимого вихорь-атамана. Собственно, уже в конце кампании 1812 года на фоне ошибок некоторых военачальников свое дело сделали впечатляющие цифры казачьих трофеев и отменно составленные реляции об успехах. К 1814 году многочисленные публикации в русской журналистике создали из Платова уже почти официальный образ одного из самых популярных героев Наполеоновских войн. А широкое международное признание и особенно триумфальный прием в Лондоне завершили этот процесс. Старые прегрешения были преданы забвению. Правда, весьма туманные намеки были слышны и в поздних исторических анекдотах, в которых выводился образ прямодушного и немного наивного старого воина екатерининской эпохи, не гнушавшегося после кровопролитных сражений споить цимлянским пруссака Блюхера ("Люблю Блюхера, славный, приятный человек, одно в нем плохо: не выдерживает"), не церемонившегося на балах со знатными иностранцами, любившего носить белый галстук ("Вспотеешь, так можно вымыть"), именовавшего герцогов дюками ("Дюк поважнее; герцог ни к черту не годится пред дюком"), сознательно до конца дней своих допускавшего ошибку при написании польской столицы ("Что тут толковать, она Аршава, а не Варшава; бунтовщики прозвали ее Варшавой"). В анекдотах знаменитый донской оригинал мог из Лондона в Новочеркасск привести в качестве компаньонки не знавшую ни слова по-русски молодую англичанку ("Я скажу тебе, братец, это совсем не для хфизики, а больше для морали. Она добрейшая душа и девка благонравная, а к тому же такая белая и дородная, что ни дать ни взять ярославская баба"), а при знакомстве с Карамзиным, "подливая в чашку свою значительную долю рому", проявить благосклонность к литераторам ("Очень рад познакомиться; я всегда любил сочинителей, потому что они все пьяницы"). Созданный по отзывам современников почти былинный типаж Платова, бесспорно, импонировал читателям. С учетом национальных особенностей ограниченность в кругозоре и житейские грешки "героя" воспринимались скорее как достоинства. Так платовская легенда (из простого казака в генералы да аж в графы) получила новый литературно-бытовой импульс и обособилась от научных изысканий (в какой-то степени этот феномен в XX веке повторил кинообраз Василия Ивановича Чапаева, оторвавшись от реального прототипа). Но, существуя даже в таком обличье на страницах печатных изданий, фигура донского атамана продолжала работать на дальнейшее возвеличение его прижизненной славы и всего казачества в целом. Общепризнанный факт: ни до, ни после Платова ни один казак на Родине и за границей не удостаивался такого количества наград и отличий. Войсковой атаман, генерал от кавалерии, кавалер ордена Св. Георгия 2-го класса, всех высших российских и многих иностранных орденов, граф Матвей Иванович Платов до сего дня считается самым знаменитым донцом. Виктор Безотосный, кандидат исторических наук