Пока не клюнул черный лебедь

      “Много форм правления были и будут  испробованы в этом мире греха и горя. Никто не утверждает, что демократия безупречна, либо всезнающа. Даже  говорили, что демократия – худшая форма правления, за исключением всех остальных форм, которые время от времени испытывались.”
     Сторонники  status quo обожают эту разухабистую формулировку известного демагога, алкоголика,  журналиста и нобелевского лауреата по литературе Уинстона Черчилля.
      На первый взгляд кажется, что логика Уинстона безупречна. Демократы правят миром – чего ж вам боле, что еще не хватает ? Америка, Америка… From sea to shining sea… Она, светоч  демократии,  нагнула всех. Она создала Голливуд, попсу  и Кока-колу,  выиграла Вторую Мировую и холодную войны,  выдумала транзистор и ЛГБТ.   А если ты такой умный чтобы ее ругать,  дорогой –  почему  такой бедный...? 
         Однако, когда я в очередной раз слышу эту  цитату, мне обычно приходят на память слова  куда менее известного  моралиста  Шамфора:   
       «Можно биться об заклад, что  любая общепринятая идея, любой безоговорочный постулат  – глупость, ибо они подошли большинству.»
  **
     Черный лебедь — красивая метафора Нассима Талеба, изложенная в бестселлре  с одноименным названием.  Черный лебедь был у древних олицетворением невозможности; птица реально  живет в Австралии.  Нассим, как все авторы бестселлеров, говорит очевидные вещи: редкие события с крупными последствия порой  оказывают на нашу жизнь  более сильное влияние, чем  обычные, последствия которых понятны и предсказуемы.
   Автор  тщательно   разжёвывает идею черного лебедя  на нескольких сотнях страниц, не забывая каждый раз помянуть, насколько она, эта мысль, помогла ему заработать на бирже, и как  пренебрежение  идеей  черного лебедя  оказалось губительно для людей, считавших себя, его, Талеба умнее…
        Один пример (в книге Талеба его нет).   Справлять малую нужду у столба линии электропередач в подавляющем большинстве случаев не опаснее, чем в любом другом месте. Проволока, по которой проходит ток, от столба изолирована. Если линия  случайно на столб закоротится (то есть появится контакт, и столб окажется под напряжением) – сооружение заземлено. Железная шина уходит в почву, ток начинает течь в землю, и срабатывает защита. Приезжают электрики, и восстанавливают изоляцию.  Однако, при очень редком стечении обстоятельств может оказаться, что шина проржавела, и перестала проводить. А проволоку на столб при этом  замкнуло. Тысячи любителей пописать у столба благополучно занимаются этим до мирной кончины в окружении родственников;  единицы  ежегодно сталкиваются с очень эффектным и не очень приятным явлением прохождения десятка — другого киловольт через  мочевой пузырь...    
      **   
     Рассуждение Уинстона, отбросив стилистические красоты, сводится к тривиальному в общем-то  наблюдению. Двести лет демократы по большому счету   нагибали всех – сначала англичане, потом американцы. «Следовательно», –     говорит Черчилль, –  «так будет всегда: опыт показывает,  что демократия, как ее понимают англосаксы,  худшая форма, за исключением  всех остальных возможных. Критики, идите лесом…»
     Однако,  скептически настроенный индивидуум с минимальным знанием истории, возразит ему: «Постойте. А с чего вы взяли, что те, кто двести лет нагибал остальных — и даже практически  всех остальных, в конечном итоге оказывались  на коне, а не под  копытами?» 
     Могучая римская империя поколение за поколением правила громадной территорией. Ее строй не имел ничего особенно общего с демократией, как ее понимают англосаксы. Это было общество, с рождения поделенное на аристократию, плебс  и рабов. Никакого всеобщего избирательного, никакого равенства всех перед законом, никакой Первой поправки… И Уинстон древнего Рима  говорил на форуме: «вы тут можете конечно, разводить любые теории, но Рим правил, правит, и будет править. И оттого наша  система управления – самая плохая, но лучше всех остальных возможных. »      
            Возражать римскому патрицию, у которого за спиной легионы, везущие  в обозе кресты для непослушных рабов, было, само собой, весьма затруднительно… Пока на одном из этих крестов не распяли   еретика и смутьяна из глухой провинции у моря… Пока империя не поделилась на Запад и Восток…  Пока не прилетел  большой черный лебедь и вслед за ним не пришел  пушистый полярный зверек…   
          Демократия двести лет справляла малую нужду у всех столбов в округе, и ничего  ей за это никогда  не было. Но когда-нибудь на какой-нибудь очередной безобидный с виду  столб присядет сверху  черный лебедь… И мы увидим нечто редкое  и эффектное… Теория вероятностей стоит именно за такой исход.