Немного личной истины. 4

                В А С И Л И Й

      После того как мы объявили о захвате, и экипаж довольно быстро согласился на наши условия, я немного успокоился. Но сейчас, стоя рядом с этой симпатичной стюардессой, которая держала телефонную связь с экипажем, я внутренне себе приказывал не терять бдительности. Не может идти так все гладко! Наверняка земные власти что-нибудь постараются предпринять. Это ведь только объявить, что убьешь себя и окружающих, легко. А как это исполнить в реальности, когда тебе всего двадцать с небольшим лет, когда у тебя и всех твоих родных вся жизнь впереди. Конечно, кругом психов хватает. Вопрос в том, поверят ли и в самолете, и на земле в то, что мы именно такие психи, которые пойдут на все. Стюардесса, молодец, держится спокойно. А вот почему она такая спокойная? Неужто подбирают в их фирму с железными нервами? Меня грызла мысль о том, что я совершил ошибку, уйдя со своего места. Ведь я слышал, что в салоне может находиться специальный сотрудник с оружием на такой вот случай. Я для этого и занял место в отдалении от остальных, чтобы прикрыть их именно на такой случай. А теперь мы все на виду. Но, наверное, даже если и есть на борту кгб-шник, или кого они там сажают в салон, то вряд ли он решится стрелять. Нас ведь много и мы сообщили , что бомб несколько. Вот сейчас я стою, осматриваю салон, краем глаза контролирую стюардессу. Пассажиры пока еще ничего не заметили. Первая часть операции прошла достаточно тихо.
     От зуммера телефона я вздрогнул. Стюардесса взяла трубку, но я силой забрал ее из рук и сказал в нее, чтобы там в кабине пилотов не было иллюзий:
-   Слышь, командир, твоя девчонка у меня на мушке! Говори информацию мне! Что, дали добро тебе на Швецию?
    На том конце растерянно молчали, потом мужской голос ответил:
-   Да, добро дали. Сейчас уточняют детали пролета и площадку для посадки. Как только получу детали, сообщу. Дайте трубку Тамаре. Хочу убедиться, что с ней все в порядке.
    Я поднес трубку Тамаре:
-   Успокой своего начальника!
-   Со мной все в порядке, Владимир Николаевич! – сказала она в трубку, а потом обратилась ко мне.- Теперь Вы можете с экипажем сами общаться, а я пойду заниматься пассажирами.
-   Разбежалась! Как там тебя, Тамара? Здесь останешься, если что не так пойдет, ты первая в очереди на тот свет!
-   Хорошо, - она покорно опустилась на откидной стульчик.
    Я знаком показал остальным, что все идет по плану. По динамикам пошла информация от пилотов:
-   Товарищи пассажиры! В связи с неблагоприятными метеоусловиями в Ленинграде, наш рейс переправляется на запасной аэропорт города Риги. Просим проявить терпение и понимание.
    В салоне сразу зашумели пассажиры, обсуждая услышанное. Я рванул трубку телефона:
-   Ты что там, шутки шутить вздумал?! Какая Рига?!
-   Не беспокойтесь! Надо же пассажирам как-то объяснить большую продолжительность полета, ведь я уже объявил, что борт идет на посадку в Ленинград! Наши пограничные службы предупреждены. Шведы согласны принять нас на военном аэродроме, получаю координаты! 
-   Черт с тобой! Но предупреждаю, если замечу, что играешь нечестно, твоя Тамарка первая будет трупом!
    Я отошел к своим и объяснил ситуацию о том, что приземляться будем в Швеции на военном аэродроме.
-   Это еще почему? – сразу заволновалась мама.
-   Не знаю! Так пилот сказал!
-   Так узнай! Господи, всему надо учить!
    Пришлось вернуться к телефону.
-   Послушай, наш рейс в Стокгольме никто не ждет! Там свое расписание! Нельзя так просто отменить все их рейсы, чтобы  запросто приземлится там! Кроме того, шведы поди считают, что это какая-то провокация, так что или мы идем туда, куда они дают добро, или они собьют нас на хрен! Тебе надо за бугор или ты передумал?!
    Аргументы мне показались убедительными. В конце концов, какая разница? Я подошел к матери, передал содержание моего разговора. Ее это не успокоило, и она велела нам всем быть начеку.
    Следующий час полета прошел спокойно. Тамара сидела покорно на своем стульчике, уставившись взглядом в пол. Я примостился рядом. Обрез я достал из-за пояса и держал его направленным на Тамару.
-   Начинаем снижение к аэропорту Риги! – объявили по салонной связи.
    Я вскочил с пола, подошел к своим:
-   Всем смотреть внимательно! Если что замечаете подозрительное, сразу говорите мне!
   Тамара резко поднялась со своего места:
-  Послушайте, мне нужен микрофон! Нужно подготовить пассажиров к аварийной посадке!
-   Это еще зачем? Панику поднять хочешь?
-   Мы садимся на неизвестную для пилотов полосу, неизвестный аэродром, да еще и военный. Если посадка будет жесткой, могут пострадать люди и, кстати, Ваши тоже. Среди вас, как я вижу, есть и совсем дети. Возможны травмы, переломы и так далее. Да и Вам в той же Швеции будет грозить суд, когда узнают, что Вы не позаботились о безопасности пассажиров. Вряд ли они захотят принять Вас!
«   Черт! В ее словах есть резон!» - подумал я, но все-таки пошел посоветоваться с мамой.
    Она согласилась, что стюардесса права. После этого Тамара взяла микрофон и, наврав пассажирам, что и в Риге тоже сложные метеоусловия, попросила их пригнуть головы к коленям, закрыть их руками, убрать очки и прочие режущие предметы. Понятно, что в салоне пошла волна не то, чтобы паники, но вполне ощущаемого страха толпы. Но никто не стал возмущаться, все покорно приняли требуемое положение.
     Тем временем наш самолет приближался к земле. Кроме Японии я нигде за границей не был. Это вполне ошибочное мнение советского человека моего времени, что за границей Совка сразу начинается совсем другая обстановка. Вот я сейчас смотрю на землю и вижу те же деревья, какие-то речки, дороги. Швеция, не Швеция, как тут понять? Я рву  трубку телефона:
-    Эй, летун! Не забудь над аэродромом покружить!
-    У нас горючка на исходе, особо не покружу! Буду заходить на полосу, смотри - сколько влезет!
-    Ты что?! Я говорю – дай пару кругов!
-    Извини, что керосином до Швеции не залились! Вместе грохнемся, даже на первом кругу!
«   Вот дьявол! Такие мелочи продумать невозможно!» - бросаю трубку и начинаю смотреть вместе со своими по иллюминаторам.
    Земля приближается. Видны какие-то постройки. Ага! Вон самолеты военные стоят. Без звезд! Флаг вроде сине-желтый! Больше ничего не успел разглядеть, так как эта Тамарка потянула меня назад:
-   Сядь! И пристегнись! – она откинула второй стульчик напротив своего.
   
    Пришлось подчиниться, калечиться теперь, когда план практически на грани успешного завершения, меня не устраивало. Томительные минуты ожидания касания земли. Вот шасси ударяются о бетон полосы, самолет подпрыгивает. Сердце у меня замирает. Но он уже мягче снова бьет колесами о землю и начинает катиться по полосе, включая двигатели на торможение. Вроде, все! Звук турбин утихает. Вот, черт! Что за вопли из салона? Несмотря на то, что самолет еще движется, отстегиваюсь и выглядываю в салон. Что за хрень тут происходит! Иллюминаторы разбиты, некоторые еще целы, но на глазах разлетаются на осколки. Такое ощущение, что по корпусу лупят кувалдами! Висок опаляет что-то быстрое и горячее, впиваясь в обшивку. Да, это же пули! Вот так встреча на военном аэродроме. Прилетели, блин, в царство западной демократии! Осторожно выглядываю. Мои вроде в порядке, сидят пригнувшись. Самолет наконец останавливается. Больше не стреляют. Мои и остальные пассажиры начинают осторожно разгибаться. Черт! Самолет просто изрешечен на уровне иллюминаторов. Эти гребаные шведы нас всех хотели прикончить на посадке что ли? Со всеми предосторожностями выглядываю в ближайший иллюминатор. Что-то быстро движется к самолету. Да это же наши БТРы и менты вон сзади.
-    Мам! Все маскарад! Мы где-то в Союзе! – кричу я матери.
     Вижу ненавидящие глаза Ольги, палец ее на кнопке ящика с бомбой побелел. Я понял, что она сделает это! Вдруг чувствую сильный удар в спину, меня кто с силой сбивает на пол, обрез вылетает из рук. Черт! Я забыл об этой Тамаре совсем. Она бросается к Ольге, рвет бомбу из ее рук. Сильный хлопок. Закладывает уши. Откуда-то появляется очень много дыма, видимо бомба не такая уж мощная, раз я еще жив. Слышу второй хлопок, дыма становится еще больше. Я не могу дышать. Ползу вперед по полу салона. Ничего не видно из-за дыма. Пытаюсь встать на ноги, иду, наступаю на чьи-то руки, ноги, кругом мешанина из тел, все куда-то рвутся. Я уже не могу самостоятельно продвигаться в этой тесноте. Толпа, рвущаяся куда-то к выходу, просто несет меня, сжимая так, что я не могу дышать. Вижу какой-то свет. Открытая дверь. Пытаюсь ухватиться за кресло руками, но меня выталкивают в зев открытой двери. Удар. Темнота. Сознание отключается…

                продолжение следует