Былинные земли. Рубец дележа. Часть 32

(Продолжение)

ОБМЕН НА САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Вряд ли царь предполагал, что его забота о низах – земельная реформа чрез выкуп – станет слабым утешением для крестьян. Он надеялся на большее. Но ничего кардинального не произошло. Крестьяне не бросились сломя голову за подачкой. А зачем, если без них ни один помещик, да и сам царский двор, долго не протянут. Кормили всех они, люди земли.

Капиталом – банковскими ссудами – воспользовались те, кто стоял ближе к власти. Алина Жаба-Плятер перевела выкуп в Санкт-Петербург, и распрощалась с поместьем. Обладателем стал городской человек, причем не рядовой - подполковник. Случайность?

ЗАЧЕМ ОФИЦЕРУ ПАНСКИЙ ОЧАГ

Если вспомнить историю, то люди ратного склада уже «заведовали» Свядой.
Как мы уже указывали, по данным за 1720 год, распорядителем имения был ковенский хорунжий – муж княжны Соколинской, а до него лидский стражник. Да и Тадеуша Жабу – деда Алины – можно отнести к той же категории. Он был последним воеводой Великого княжества Литовского.

Таким образом, после некоторого перерыва на лукомльских землях снова объявились военные. Имение перешло в собственность чина императорской армии. Подполковник Иванов назван в стенограмме минского губернского по крестьянским делам Присутствия за 19 сентября 1869 года.

ДВА ПОХОЖИХ ИВАНОВЫХ

Пока что об этом Иванове в общедоступных источниках никаких сведений нет. Известен другой Иванов – Константин Иванович, военный инженер. Был женат на дочери декабриста Анненкова и дружил с Достоевским, который отзывался о нем «как о родном брате…» (сведения из Википедии). Служил в Санкт-Петербургской и Кронштадтской инженерных дистанциях, в Западной Сибири, участвовал в основании среднеазиатских крепостей. А взлет карьеры пришелся как раз на период крестьянских волнений. Сообщается, что 25 января 1868 года произведён в генерал-майоры. Заметим, это как раз то время, когда «свядский Иванов» (назовем его так), Константин Павлович, решал свои жилищные проблемы с помощью Алины Плятер.

Учитывая, что оба Ивановых из одного и того же анклава, и оба - носители военного мундира, то не исключено, что они родственники. Хотя не обязательно. Иванов – фамилия распространенная.

Зачем же подполковнику понадобилось помещичье имение? Что он мог смыслить в сельском деле?

СИЛОВИК У КОРЫТА С НАВАРОМ

Когда ищешь ответ, то всплывает современная российская аналогия. Когда ликвидировали общенародную, социалистическую, собственность, то губернаторами на село были отправлены силовики – люди в погонах. Так новая власть утверждала капиталистический строй – возврат к частному предпринимательству. Поощрялось участие силовой касты, и это отвечало веяниям того времени: в условиях сокращения армии людям в погонах было чем заняться.

В дореволюционной России строй не менялся, доминировал капитализм. Империя шла по пути развертывания прибыльного фронта. Земельные наделы вращались как товар, и любой, у кого были деньги, мог вложить их в собственность. Алина провернула иную комбинацию. Она за счет государственной компенсационной ссуды совершила обмен. Благодаря реформе, переселилась в столицу империи, а ее место занял человек, нуждавшийся в улучшении условий, подполковник.

ЖИВИ И РАДУЙСЯ!

Помещичья жизнь становилась беззаботной. Владельцу за участки, отошедшие под выкуп, полагались из казны компенсационные расходы (для Свядского имения «по 1056 рублей въ годъ»).

По всем статьям, Свяда для Иванова была очень выгодным приобретением. Не только потому, что он гасил свою задолженность пред санкт-петербургским обществом. Имение считалось доходным. Ка видно из документов, Жабы-Плятеры не создали критических прецедентов, «на 1 мая 1867 года недоимок не имели» и «в залоге кредитных установлений не состояли».

Свядский ресурс оставался привлекательным по всем параметрам. Леса, что располагались на свядской территории, еще не все были вырезаны и сплавлены. Чинш – наличные за поселение, все еще действовал, и прибывали новые колонисты. Действовала винокурня, принося барыши, и растекался по корчмам произведенный спирт. А главное, Система была «под рукой»: вся западная граница имения соприкасалась с торговой трассой, и открывались коммерческие возможности.

СТРОЙ РАТНОГО СООБЩЕСТВА

Власть поощряла намерения своих подручных, крепивших могущество империи. Они активно внедрялись на бывших великокняжеских землях, подменяя потерявших доверие панов и становясь надежной опорой. Целую когорту составляли отставные военные. Так, в Ушачской волости имением Плино владели вдова и дети вице-адмирала Дмитрия Головачева, фольварком Ржавец – генерал-майор Шеверновский, в улльской стороне – подполковник Хвостов. Имение Великий Камень с десятью фольварками приобрел «отставной штаба ротмистр» Владимир Савицкий, в последующем - предводитель лепельского дворянства.

Соседом свядского помещика стал другой ставленник имперского двора – бывший таможенный чиновник, действительный статский советник Владимир Войт. Ему царь лично пожаловала «на льготных правах» бывшую монашескую ферму Заболотье, и Великий Полсвиж из состава церковных земель. На балансе Войта числилось 680 десятин и 199 саженей земли, включая три десятины усадебной. По сравнению с общим свядским фондом это немного – всего лишь третья часть, но в два раза больше, чем предлагалось выкупить крестьянам Стайского сельского общества.

ПОДПОЛКОВНИК НА ГОСТИНЦЕ

Военный человек в Свяде был необходим и по другой причине. Надо учитывать местоположение. Чрез Свяду лежал достопамятный шлях «Для проходу войскъ», которым пользовались еще «крыжаки». Да и французские рати двигались на Москву. А Рудня на том пути славилась добычей железа, из которого ковалось снаряжение, необходимое также для воинской амуниции.

Армейский гостинец вел в Борисов, роль которого резко возросла с созданием Системы - большого межморского пути. Там, на левом берегу Березины, расположилась контора начальника 1-й дистанции 11-го округа водных коммуникаций Российской империи, в обязанности которой входило следить за порядком торгового сплава и сохранностью мостов. Свяда была на расстоянии 60 километров и связывала Борисов с Лепелем, который встал в один ряд с другими важнейшими пунктами речного судоходства. Возникла потребность в активном сухопутном сообщении. Если в более раннюю эпоху шлях на север лежал через Рудню и Веребки, минуя Свяду, то Система перекроила вектор. Лепель стал уездным центром, и борисовская дорога повела вдоль сплавной Эссы. Так появился Борисовский тракт. Сегодня он потерял значение, но до сих пор одна из лепельских улиц носит его название.

С Борисовом Свяду объединяло наличие слобод. Они были там и там. Конечно, борисовская выглядела солиднее, там размещалось около 50 складов. Это и понятно. Они вмещали товар, готовый к отправке по Березине. Но не это побуждало Иванова принять на себя заботу о промежуточном звене в борисовско-лепельской диспозиции.

СТАРОБОРИСОВ «ЗА СПИНОЙ»

За «спиной» Свядского поместья, на расстоянии 60 километров, располагался Староборисов. Само слово говорит об архаичности. В той же лексической плоскости и Старобонь, и Старобинка, и Старое Село, и еще ряд названий, окрасивших междуречье и Лукомльскую возвышенность.

Староборисов имел особое значение. Во-первых, он на левом берегу Березины, и там были возведены крепостные укрепления, впервые упомянутые еще в летописях XII столетия прошлого тысячелетия. А во второй половине XVI века было образовано Борисовское староство, просуществовавшее много лет. Кто только не были его распорядителями! Можно назвать Адама Казановского, соратника короля Вазы (Сигизмунда III), упомянутого нами в рассказе о Смольянцах и Чашниках («Чаша Грааля в долине Vla A»). Друг и сподвижник (воспитывались вместе) правителя, Адам занимался корабельным флотом Речи Посполитой, и ясно, что не без его участия впервые прорабатывалась идея соединения морей (еще в первой половине XVII столетия). Не мудрено, что именно ему были доверены земли, примыкавшие к Березине (как и Смольянцы к Улле). Попутно заметим, что Борисовское староство он получил в свое распоряжение одновременно с тем, когда виленские монахини-бернардинки вселялись на лепельский берег. Это был 1633 год.

РАДЗИВИЛЛОВСКАЯ КОРЧЕМНАЯ НИВА

Позже там возник очаг радзивилловской роскоши. Как же без самого влиятельного магнатского рода! На этот раз привилей исходил от последнего короля Речи Посполитой Станислава Понятовского. Именно он восславил в 1776 году своего подопечного - виленского каштеляна князя Михала Иеронима Радзивилла, выписав тому Староборисов, и ему достались приберезинские густые леса, сенокосные луга и поля, приточные речки и озера, крестьянские хутора и веси, пруды, мельницы и даже корчма. Можно представить размах той дани, что стекала в чертоги князя, обогащая его и вышестоящих особ. Богатый радзивилловский дворец вмещал коллекции оружия, монет и произведений живописи.

А главным управляющим поместья, как и полагается лицу столь высокого пошиба, стал барон, представлявший другой магнатский род: корсаковский. Достаточно сказать, что Корсаки к концу XIX столетия скупили чуть ли не все лепельские земли.

Со свядскими владельцами Радзивилла объединяла одна и та же стезя. Как и свядский Жаба, Михал Иероним выступал в роли рыцаря Мальтийского ордена. И если Жаба стал последним полоцким воеводой, то Радзивилл – последним виленским воеводой.

А ГЛАВНОЕ – СОЕДИНИТЬ МОРЯ

Объединяло их также то, что оба присягнули на верность царской короне, когда королевская власть рухнула, и оба участвовали в проектах Березинской междуреченской магистрали. Если Жаба предоставил часть своих угодий под сооружение соединительного канала, то Радзивилл не мог не обсуждать тему соединения морей, когда участвовал в переговорах с Российской империей об окончательном разделе Речи Посполитой (1793 год). Российскую сторону представлял Яков Сиверс, в «исключительном ведении» которого, пишет словарь Брокгауза и Ефрона, находились имперские водные сообщения и которому было поручено управление всеми «водяными коммуникациями», когда начиналось сооружение междуреченского перехода. Попутно заметим, что Сиверс воспользовался дележом и приобрел поместье в Полоцкой губернии, которая была образована после первого преобразования.

Если свядский фольварк Роспаш указывал на Жаб в зашифрованном виде, то староборисовский назывался прямо: «Радзивиллов». А в том фольварке находились мастерские – стекольные и кузнечные. Прям, как в свядской Рудне, где вспоминались «сукнодельня» и «железной завод». И там, и там обслуживали производственные циклы, принося навар хозяевам, люди пригонные.

ЗАСЕКРЕЧЕННАЯ ТЕМА

За привилей Радзивилл рассчитался сполна: ставил свои подписи под актами передачи земель империям, присягнул царям.

Интересно, что такое авторитетное издание, как польский Словник – многотомный труд варшавских ученых по истории поместий Царства Польского и других славянских стран – исключил последующий период в истории Староборисова. Да и не только этот словарь. Даже столь виднейшая энциклопедия Брокгауза и Ефрона, выпущенная в 86 томах, не сообщила, обратив внимание на другие особенности края. «Всех фабрик и заводов в уезде (Борисовском, - авт.) 43, - писал составитель справки в 1891 году, - в том числе винокуренных 11».

Но Староборисов выделялся другим обстоятельством. В 1831 году Староборисовское имение унаследовал внук Михаила Радзивилла — Леон, который верой и правдой служил новообразованному государству. Он избрал стезю военного. В отличие от Иванова, который бросил Санкт-Петербург и стал хозяином имения в Западном крае, Леон, наоборот, избавился от наследия своих предков. Не изменяя ратной службе, он достиг звания генерал-лейтенанта, и уже не помышлял о шляхетской карьере. После крымской кампании 1853—1856 годов Леон продал отцовское имение. Да не кому-нибудь, а Романовым – представителям царской семьи!

Наверное, по этой причине заключительная летопись Староборисова «повисла» на Радзивиллах – имена особ высшей пробы остались «за кадром». Видимо, рецензенты и цензоры не сочли нужным освещать.

ПИКАНТНЫЕ ПОДРОБНОСТИ ИЗ УСТ УПРАВЛЯЮЩЕГО

Борисовское поместье досталось великим князьям - его разделили между собой Николай Николаевич и его брат Петр Николаевич Романовы. Потом поместье было продано в казну, а из казны в 1899 году выкуплено августейшей Александрой Фёдоровной. Такие сведения можно почерпнуть сегодня из электронной Википедии.

Белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич дал более обстоятельную картину. Вот что он рассказал:

«Пикантные подробности перехода Борисовского имения от Леона Радзивилла к сыну Александра II кратко упоминаются в мемуарах Эдуарда Войниловича, отец которого привлекался к управлению поместьем. Эдуард пишет о своем отце: "…Мнение его было настолько значительным, что, когда произошло недоразумение при продаже огромных Борисовских владений в 1857 г. князем Леоном Радзивиллом князю Николаю (на основании Сасского государственного контракта), мой отец был приглашен арбитром… В чем состояло "недоразумение", он тут не поясняет, но далее пишет про «князя Леона», флигель-адъютанта императора Александра II…, который еще в юношеском возрасте потерял родителей и воспитывался в пажеском корпусе, а затем вступил под давлением в брак с княжной Урусовой, известной своими тесными отношениями с императором Николаем I. Однажды, когда молодой офицер, князь Леон Радзивилл, на одном из придворных балов пригласил танцевать княжну Урусову, к ним подошел император и сказал: «Я вижу, что княжна Урусова очень тебе нравится, я могу вас сосватать». Опешивший князь Леон начал было объясняться, что он не настолько богат, чтобы думать о женитьбе, так как его владения находятся в состоянии долга и не приносят доходов. На что царь ответил, что купит у него «Старый Борисов» - владения, находящиеся в Беларуси и представляющие собой территорию, почти полностью покрытую лесом, около 200 000 десятин на Березине, а также велит решить проблему долгов. С Николаем I шутить было опасно, и Борисовщина, по велению его высочества, была оценена управлением государственной казны, а затем уже за установленную цену куплена для сына Николая."

КОГО БЛАГОДАРИТЬ ЗА СТАЛЬНУЮ МАГИСТРАЛЬ

Носевич пояснил, что произошло далее.

«Сын Николай», известный как Николай Николаевич «Старший», владел имением до 1876 года и, среди прочего, сыграл немалую роль в том, чтобы строящаяся железная дорога из Варшавы в Москву прошла именно через Борисов. Потом он уступил имение в казну, и с 1876 до 1898 года оно было государственным. А в январе 1899 года, уже после смерти «Старшего», было возвращено сыновьям Николая Николаевича: Николаю (известен как Николай Николаевич «Младший») и Петру. Они оба совместно владели Староборисовом до самой революции.

(Продолжение следует).

На снимках (из интернета): братья Романовы - Николай Николаевич «Младший» и Петр Николаевич.


11.10/23