Неожиданное милосердие

Яков Аронович (ЯА – для краткости), отчим одной из подруг моей жены, был человеком молчаливым и редко пускался в воспоминания, хотя прожил долгую жизнь, и вспомнить ему было о чем. Но однажды, когда мы совместно отмечали один из праздников, он все же разговорился. Поводом для этого было недавнее присуждение ему ордена, как участнику Великой Отечественной войны. За это событие присутствующим предложили выпить, и все с удовольствием поддержали это предложение. Когда за столом остались лишь немногие родственники и давние друзья, ЯА рассказал один из эпизодов его фронтовой жизни. К слову, он прошел всю войну, закончив ее в Берлине. Два раза был серьезно ранен, но после выздоровления снова возвращался в строй. Опишу рассказанную им историю.

Весенним солнечным днем ЯА устало брел по городку, расположенному в пригороде Берлина. Еще дымились развалины после недавнего жестокого боя. Дело шло к победе, которая стремительно приближалась. Но он, наблюдая огромные потери однополчан, уже не рассчитывал выжить в такой отчаянной мясорубке. Он привык к войне и уже не представлял себе мирной спокойной жизни после нее. Уходя на фронт, он не успел с Украины эвакуировать свою семью от наступавших немцев. Все его близкие были уничтожены нацистами. Узнав об этом, он, сцепив зубы, дрался на фронте отчаянно, испытывая только одно желание – мстить врагу, не зная к нему никакой пощады. Его невеселые мысли прервала женщина, идущая навстречу. Она пристально смотрела на него, и сворачивать с его пути явно не собиралась. Он остановился и вопросительно взглянул на незнакомку. Та подняла руку и спросила:
- Вы еврей?
Такого вопроса ему уже давно никто не задавал. Он расправил плечи и, выпрямив грудь, на которой поблескивали два ордена и медаль «За отвагу», с вызовом ответил:
- Да. А как вы об этом догадались? Я ведь совсем не похож на еврея.
- А я это вычислила по выражению ваших глаз.
ЯА хорошо знал идиш и изучал в школе немецкий, так что объясняться  ему было нетрудно.   
- А кто вас научил вычислять евреев по выражению глаз?
- Мой муж был евреем. У нас с ним была замечательная семья с полной гармонией. Но нацисты депортировали его в концлагерь, где он и погиб. На мне сейчас двое маленьких детей, и я за них опасаюсь. Ваши солдаты, как и любые солдаты, - грубые люди. А вы – офицер. Помогите мне, защитите меня. В моей квартире есть свободная комната, и я была бы очень рада, если бы вы ею воспользовались на время пребывания в нашем городке.

Марта (так звали незнакомку) сделала нетерпеливое движение, приглашая его идти за собой. Идти пришлось долго, и по дороге он услышал от нее много интересного. Она – чистокровная немка. Но ни она, ни  ее родственники не были ни нацистами, ни антисемитами. Они не верили в победу Гитлера и надеялись на то, что его власть продержится недолго. Однако всё получилось совсем не так…

Марта рассказала, что ее муж был не единственным евреем в их родне. Мужа ее двоюродной сестры, также еврея, удалось отстоять даже после его депортации в Освенцим. Кузина Марты при этом очень рисковала, но не остановилась на полпути, борясь за возвращение своего мужа. Она приняла участие в знаменитом восстании женщин в Берлине на Розенштрассе, когда немки организовали протест против депортации их мужей-евреев и детей от совместного брака.

Этот протест проходил в начале марта 1943 года в центре Берлина.  Тысячи немок (по разным оценкам от 2000 до 6000 человек) много часов стояли стеной у ворот здания, в которое на грузовиках свезли «породнившихся с арийками» евреев и детей . «Верните нам наших мужей! Верните нам наших детей!», - скандировали женщины вновь и вновь. Эсэсовцы направили  на них автоматы и заявили: «Если вы сейчас же не уйдете, мы откроем огонь!» Но женщины не дрогнули, и ни один эсэсовец не решился выстрелить, услышав в ответ: «Вы убийцы!». В разгар этих событий состоялся первый крупный авианалет британских ВВС на Берлин. Улица Розенштрассе, расположенная в центре образовавшегося огненного ада, не пострадала от бомбежки. Охрана этого лагеря сильно перепугалась и кинулась в бомбоубежище, однако запертые внутри лагеря евреи идти в бомбоубежище отказались и с удовлетворением наблюдали за дрожавшими от страха эсэсовцами. Через некоторое время из ворот небольшими группами стали выходить заключенные с документами об освобождении.