Инфоблок Глава 39

Сквозь дым и пока ещё редкие языки пламени Алекс наконец увидел ее. Анна переступила через кольцо жара и огня и, как и прежде, взяла его за щеки и развернула его лицо к себе: «Скажи «замедленный режим, немедленно!» Алекс повиновался, и все происходившее вокруг застыло на месте. Языки пламени, дым и треск поленьев, гул людской толпы и крики Михаила – вдруг все упростилось до состояния плоской беззвучной трехмерной картины для единственного наблюдателя, растерянно оглядывавшегося по сторонам.

«У нас нет времени рассматривать их! Ты замедлил свое восприятие но не остановил само время. Оно бежит как и прежде, просто твой мозг видит все теперь в замедленном режиме. А теперь примени императив отказа от человечности и стань наконец тем, кем ты был создан!»

Алекс создал необходимый импульс, отослал его внутрь своего нечеловеческого сознания и ощутил прилив неведомой ему до того момента силы. Он больше не был боязливым инженером, полным страха за свое "Я" и перед своим "Я". Исчезли страх, сомнения, жалость и милосердие. И Анна исчезла. Она словно растворилась в его организме и наконец слилась с ним в единое целое, как и было задумано Создателями. Она ушла вовремя. Алекс больше не нуждался в поводыре, дальше он действовал самостоятельно, хладнокровно и без всяких колебаний.

Разорванные веревки разлетелись в разные стороны, и биоробот спрыгнул с кострища прямо в толпу из соколов. Он даже не глянул на своих подельников, а последовал в сторону невзрачного сарая у подножья столба с навесом. Внутри он увидел примитивный агрегат и возле него одного из вооруженных охранников, в углу комнаты стояло несколько грязных пластиковых канистр со слитым топливом. Робот вытащил их на улицу и последовал в самый большой и высокий сруб на площади, откуда в свое время спустился наглый местный правитель. Алекс прошел по комнатам и перерыл весь дом верх дном. Он открывал грубо сколоченные сундуки и трофейные советские шкафы с позолоченными вензелями и выбрасывал оттуда все содержимое: заплесневевшие книги, вонючие плащи и куртки, заскорузлые старинные сапоги и ботинки, будильники, детские игрушки из поблекшего пластика, фарфоровые чайники и чашки с надбитыми краями, старинные инструменты, ножницы, иглы. Отрыжка предыдущей цивилизации, сконцентрированная под одной крышей.

Алекс потерял сентиментальную любознательность к вещам, сами по себе они его больше не интересовали. Он искал один единственный документ в невзрачной пластиковой папке, и он его, наконец, нашел. Затем робот отыскал среди старого барахла подходящие куртку, обувь, собрал в общинной кухне необходимую снедь и нырнул в застывшую толпу у разгоревшегося кострища. По-нечеловечески нелепо, по-паучьи двигаясь, он взобрался на столб и ударом кулака разрушил деревянный навес. Обломки примитивной конструкции начали медленно подать вниз, обнажив странный обитый черной тканью предмет в виде вытянутого параллелепипеда. Робот схватил его, вырвал из него провод и швырнул его в пламя костра.

Затем он спустился на землю и покинул это место, следуя предустановленному маршруту. Вскоре он стоял у канавы, в которой ещё недавно прятался испуганный Михал. Беглого взгляда на подбитую машину и на рваные раны на ее шинах хватило чтобы понять: бензин он мог с собою и не брать.

Несколько мгновений спустя дроид сидел на камне неподалеку и наблюдал как из канистр расползались змеи разливающейся по земле жидкости. Новый Алекс не рефлексировал. Он не знал зачем он сбросил динамик со столба и зачем отобрал у общинников бензин. Он не думал о товарищах и не думал о том, почему он их оставил умирать ужасной смертью. В нем остались только решимость и понимание своей цели.

Робот сделал запрос к картам местности, встал с камня, взвалил на спину наспех сделанный из зимней куртки мешок с едой и пошел. Он шел по заброшенным проселочным дорогам и диким звериным тропам, пересекал ручьи с мешком на голове и продирался через заросли диких кустарников.

Замедленный режим забирал осень много энергии, и Алексу пришлось из него выйти как только он убедился в том, что погоня за ним невозможна. Иногда он включал его снова, и тогда в замедленном состоянии все, что его окружало, превращалось в безжизненные и блеклые декорации. Не дул ветер, и деревья не качали ветвями. Пение птиц и шум ручьев превращались в дикий растянутый гул. Но Алекс ничего не замечал. В его сознании красным маячком мигала кем-то другим нарисованная цель, и он шел к ней, не обращая внимания на мертвую природу. Анна! Конечно это она установила маячок, ведь она все ещё там, внутри его «я».

Алекс входил в режим слоу-моушн для охоты на диких животных, потому что убивать беспомощно застывших в пространстве-времени зверей было гораздо проще и удобнее. Он улавливал их запах, острый, и одновременно кислый, и шел на него. Застывшие олени и медведи, законсервированные в прыжке зайцы и мелкие грызуны, мирно сидящие в кустах птицы становились очень лёгкой добычей для одичавшего путника, давали ему энергию своей крови и плоти и своей жертвой двигали его вперёд.

Алекс без устали шел на северо-восток, делая иногда привалы, чтобы дать покой своему измученному сверхтелу. Сознание он не отключал и все время бодроствовал, сокращая свой мыслительный потенциал до минимума.

Весь его искусственный организм был направлен на решение только этих двух задач: выживание и продвижение на северо-восток. Он не рефлексировал, не сожалел, не страдал и не радовался. Наконец он стал самим собой: искусственным биомеханизмом для реализации чужих целей, чужой воли и по предустановленным кем-то извне алгоритмам.

Становилось все холоднее, и робот надел куртку. Теперь он чаше делал остановки для того, чтобы согреть и напитать необходимыми калориями свое биологическое тело.

Расстояние между ним и маячком неумолимо сокращалось и одним холодным снежным октябрьским днём оно уменьшилось до ста метров. Робот вышел на старую, едва заметную грунтовую дорогу с нелепой каменной конструкцией, наверху которой красовался вылинявший жестяной щит с надписью «Добро пожаловать в колхоз Трудовик»