Жаклины, 2 глава
Был апрель, день был беззаботный, без единого пятнышка на небе.
Местность была неровной, дорога была покрыта галькой внизу и каменистой на холмах
но повсюду царила бурная радость; в лесах, где кричали сойки на ветке, по которой стучал дятел в дубовой деке. Должно быть, это было низко висящее
честолюбие - быть в восторге от перспективы преподавать в школе, или это было
бодрое здоровье, которое делало меня счастливым? Я опустил свой багажник и по-мальчишески швырнул камешки подальше в гулкую лощину. Кролик выбежал на
дороги и остановился, и с камнем, я перевернул его. Я нежно взял
его на руки, почувствовал, как трепещет его сердечко, и внутренне застонал, когда маленькое сердечко успокоилось. Я назвал себя убийцей, англосаксонской скотиной, чтобы убить безобидное существо просто из дьявольского побуждения, и в
я начал копать могилу своим ножом, и я был настолько поглощен этой работой и своим горем, что не обратил внимания на приближающуюся повозку.
"Что ты там делаешь?" - позвал кто-то.
Я поднял глаза. Фермер остановил своих взмыленных лошадей и смотрел на
меня. "Я копаю могилу", - ответил я.
"Копаешь могилу? А что, кто умер?" -"Кролик". Он неловко пошевелился и испытующе посмотрел на меня. И я увидел, что он принял меня за сумасшедшего. "Я убил бедняжку", - объяснил я. "убил просто из распутства, и я так убит горем, что
собираюсь сделать для бедняжки всё, что в моих силах, собираюсь дать ей
Христианские похороны".
Мужчина рассмеялся. "Я бы хотел, чтобы ты убил последнего из них", - сказал он.
"Разбейте самый красивый молодой сад, какой вы когда-либо видели прошлой зимой, и
дьявольские кролики перебили все деревья".
"Тогда, в конце концов, я не такой уж убийца", - ответил я. "Я мог бы
знать, что кролики не совсем безобидны. Как далеко вы ездите по этой дороге?"
"Около десяти миль". -"Вы позволите мне поехать с вами?"
"Да, буду рад, что ты у меня есть".
Я положил кролика в его могилу, разгреб землю вокруг него своей
ногой - признаю, вряд ли это по-христиански - положил свой сундук в
кузов фургона и сел рядом с мужчиной. И там было что-то в нем сразу заинтересовало меня. Он был без шляпы, и легкий ветерок шевелил его седеющие волосы. У него был большой и тонкий нос, и когда он повернул ко мне свое квадратное лицо, я увидел, что его глаза были серыми и ясными. На нем не было пиджака, рукава рубашки были закатаны, и хотя ему, должно быть, было больше пятидесяти лет, я мог видеть, что он
обладал огромной силой в руках. И он смотрел на меня с восхищением,
потому что он сказал: "Ты, должно быть, в значительной степени мужчина".
"Я не ребёнок, если не считать недостатка мудрости", - ответил я.
"Боже, ты говоришь как проповедник. В какую сторону ты идешь?"
"К дому Лима Джаклина".
Он бросил на меня еще один испытующий взгляд и заметил: "Это мое имя".
"Ты мне этого не говорил?" -"Разве вы не слышали, как я вам это сказал?"
"Да, но ..." -"Ну, тогда я вам так и сказал".
"Я рад познакомиться с вами, сэр. Я школьный учитель, и я слышал, что
в вашем районе разыскивается такой человек ".
Он оглядел меня с головы до ног и ответил: "Я бы не удивлялся, но
вы тот самый человек. Как тебя зовут?
Я сказал ему, и после нескольких минут молчания он спросил: "Есть кто-нибудь из родственников
Люка Хейза, который сражался на войне в Крике?"
"Он был моим дедушкой".
"Ах, хах, и мой папа подходил ему по духу - был лейтенантом в его роте.
Давайте пожмем друг другу руки. Ого, мальчики". Он остановил лошадей, встал, отряхнул
мятые штанины брюк и протянул руку.
"Ты чужой в Северной Каролине", - сказал он, прикрикнув на
своих лошадей.
"Да, я чужой везде, где бы ты это ни сказал", - ответил я. "Я
из Алабамы, но люди так сильно смеялись надо мной в сообществе,
где я вырос, что я даже чужой там ".
"Из-за чего они смеялись над тобой?"
"Потому что я был переростком и неуклюжим".
"Эй, парни! Давайте еще раз пожмем друг другу руки. У меня все было точно так же, когда я был мальчишкой
, и я никогда не забуду этого ".
Мы поехали дальше и проехали некоторое расстояние, когда он спросил: "Ты все знаешь
о арифметике?"
"Я, по крайней мере, знаю таблицу умножения".
"Это больше, чем я. Поднимайтесь туда, ребята. А в моей стране они
думают, что человек, который не знает всего о арифметике, дурак. Я
часто говорил им, что нет никаких свидетельств того факта, что Спаситель
был хорош в фиглярстве, за исключением фиглярства речи, но у них этого не будет
что человек умен, если он может пойти в амбар и закройте одну сторону
он с восьмерки и семерки и девятки и все в таком роде. У меня есть
дочь, которая быстрее молнии - я думаю, она унаследовала это от своей матери
и у меня есть сын, который сносен, но меня всегда бросали
в беде прямо там. Но я хорошо умею читать, и я знаю Книгу
примерно так же хорошо, как большинство из них, но в
нашем районе это ничего не меняет. Темп там задает старый генерал Ландсфорд.
Он знает все о фиггерсах и обо всем остальном, если уж на то пошло, но
фиггерс - его сильная сторона. Он владеет почти всем; могущественный
'ристократ и не слишком часто прогибается; живет в доме, который построил его
дедушка, огромный кирпичный, и никогда не испытывал ко мне никакого уважения в
все это до тех пор, пока однажды, лет тридцать с лишним назад, я не сбил его с ног на дороге.
И примерно через десять лет после этого он обнаружил, что испытывает ко мне большое
уважение. Что ты знаешь о цыплятах-дичи?"
"Не очень много; я просто знаю, что они о самых смелых существах
которые живут".
Он одарил меня еще одним своим прямым взглядом и ответил: "Это еще не все
мудрости в таких разговорах больше, чем могло бы быть набито в корзину для пшеницы
. Но знаете ли вы, что люди смеются надо мной, потому что я восхищаюсь игрой
петух? Они смеются. Я не хочу бороться с ними за деньги, ты знаешь; я
хороший член церкви и все в таком роде; я полагаю, что книга от
одного конца до другого; верить, что кит проглотил Иону, я не
уход если горло не больше, чем тяпкой-ручка; считают, что лоза
повзрослела за одну ночь, а на утро засохнет'; верить, что старый Самсон
погибли все они вальщик с челюстной кости--верить всему, что я говорю
ты от начала до конца, но пусть меня обвинят, если я смогу удержаться от драки
цыплята, чтобы спасти свою жизнь. И я всегда держу двух красавиц, говорю тебе.
Не так давно моя жена взяла и убила Сэма и скормила его проповеднику.
Проповедник был там, голодный, а другие цыплята разгуливали вокруг
лето на другой стороне холма, но моя жена берет и убивает
Сэм, чернокожий красавец с родословной длиной с лемех плуга. И, сэр,
пока этот человек жевал моего цыпленка, он прочитал мне лекцию о
дерущихся петухах ".
"Вы говорили о своих сыне и дочери. Они ходят в школу?"
"О, нет, они выросли давным-давно".
"Тогда как получается, что учитель обычно живет у вас дома?"
"Я не знаю; но они живут. Думаю, у них просто вошло в привычку. Во-первых, мой
дом находится недалеко; не более чем в трех милях от
школы - приятная прогулка для физических упражнений. Эй, парни! Сортировщику придется
приклеить их скотчем обратно, когда они спускаются сюда. Однажды видел, как там внизу убили человека
однажды лошадь лягнула его, и ты видишь вон тот бугорок, где растут
деревья гикори? Однажды ночью мне там пришлось нелегко. Большое
ноги-горелки приходите в мой дом однажды ночью во время' войны и взял меня
и сказал мне, что если я не отдам им свои деньги и они будут гореть мои
хвостовики. У меня не было денег, и я сказал им об этом, но они мне не
поверили; и поэтому они привели меня прямо туда, где были эти гикори.
они связали меня, сняли с меня обувь и развели костер у моих ног; но
примерно в то время, когда они изрядно натерли мне мозоли, пришли несколько солдат-янки
и схватили их. И через несколько минут после этого не было
ничего вокруг их ног, говорю вам, даже земли. Что ж, мы
уже довольно близко к дому ".
- Но мы же не отъехали от станции на пятнадцать миль, не так ли?
"Ну, ты проехал около пяти миль, прежде чем я догнал тебя, и мы
с тех пор проехали почти десять. Эти лошади - путешественники. О, я думаю
нам осталось пройти еще около трех миль ".
Местность была старой, кое-где виднелись изношенные и запущенные поля.
Ручей прокладывает свой путь среди холмов, глубоких и темных мест, но
лепет в широкий и блестящий Форд, где мы пересекались. Мгновение назад
пейзаж был пустынным, с изрытыми холмами склонами, но дальше и дальше
справа я мог видеть поэтичные полоски лугов, а еще дальше,
на вершине холма стоял мрачный старый дом из кирпича и камня. Мы повернули
направо, прежде чем поравняться с этим местом, и пошли
извилистым курсом вдоль глубоко затененного оврага, не пересеченного пересеченной местностью,
но изящный, с травянистыми склонами и кое-где встречающимися скалами. Мой
собеседник указал на его дом, то, что известно как дом двойного входа,
широкий проход между двумя секциями. Тропинка, такая твердая и
гладкая, что блестела на солнце, сбегала наискось в овраг, и
в конце ее я увидел опрокинутый большой железный чайник, и я понял, что
это ознаменовало весну. Мне понравилось это место, лес за ним,
крутые холмы вдалеке, поля, лежащие рядом, и луг у подножия
оврага. Я ненавижу новый дом, новое поле, лес, который выглядит новым; для меня
должен быть отпечаток приятной ассоциации, и здесь я нашел это,
домик у источника, крыша которого покрыта мхом, тропинка, огромный дуб, на котором
смерть оставила свою прекрасную метку - ветку омелы.
"Ты выпрыгивай прямо сейчас, заходи и чувствуй себя как дома, пока я
позабочусь о лошадях", - сказал старик. "Иди прямо сейчас", - добавил он, потому что он
увидел, что я колеблюсь. "Тебе не нужно представление. Просто скажи
что тебя зовут Как и что ты новый школьный учитель".
"Но я еще не знаю, буду ли я учителем".
"Ну, тогда скажи им, что тебя зовут Кто и что ты не знаешь
быть тебе учителем или нет".
"Но не остановишься ли ты достаточно надолго, чтобы представить меня?"
"О, я думаю, что могу. Давай. Сейчас в дверях жена".
Он не дошел до двери; он просто крикнул: "Вот мужчина,
Сьюзен. Он может назвать тебе свое имя, будь я проклят, если я не забыл".
ГЛАВА 3.
Свидетельство о публикации №223101100625