Тайная рукопись из жизни средневекового Китая 1

 
 Эта рукопись долго пылилась на чердаке заброшенного дома в одном из старых поселений штата Индиана. Она была написана латинскими буквами на южно-китайском диалекте и долгие годы ждала своего исследователя. Сегодня манускрипт расшифрован и доступен для прочтения на ведущих языках нашей планеты.
Автор взял на себя смелость подвергнуть короткое повествование незначительной литературной обработке, бережно сохранив основную суть воспоминаний, оставленных потомкам непосредственными участниками событий. 
Перед  нами  открывается огромный пласт мировой истории, почти неизвестный, поражающий доблестью поступков и душевным обаянием героев.
У читателей появляется уникальная возможность пройти вместе с персонажами книги переполненный смертельным риском, отвагой  и жаждой справедливости путь, почувствовав себя неотъемлемой частью разворачивающихся событий.
 Автор искренно верит, что, возложив на себя обязанность донести до русскоязычного читателя весть о судьбе Яростного Кулака и его товарищей, не согнётся под тяжестью ноши.

 После захвата династией Цин власти в Китае, народные восстания против иноземцев не прекращались ни на миг. Эта небольшая повесть  о героической судьбе повстанцев, так и не склонивших головы перед беспощадным врагом.



ГЛАВА ПЕРВАЯ.
 
Шёл  двадцать второй год правления  внука великого Канси, сына Юн – чжэна, богдыхана Поднебесной Цянь – Луна. По более знакомому любому европейцу календарю, стояло  лето  1758 года от Рождества Христова.
На юго-востоке Китая, в провинции  Гуанси, развернулись решающие сражения между отрядами повстанцев  и правительственными войсками.
В эти же дни в Джунгарском ханстве, находящемся на северо-западных границах   империи Цин,   в результате ряда дворцовых переворотов резко ослабла центральная власть. Мощнейшая держава стала разваливаться на глазах. У правителей Поднебесной  появилась интригующая возможность воспользоваться этим. В память повелителей государства Цин  маньчжуров  железным гвоздем засела глубокая ненависть к потомкам Чингиз–хана джунгарам,  за полтысячи лет до рассматриваемых  событий сломавшим  становой хребет маньчжурского народа и загнавшим его на задворки истории.
Пришло время рассчитаться!  Речь шла не только о разгроме джунгарского государства, но и о полном уничтожении всех западных  монголов. Император Китая  богдыхан выдвинул против кочевников почти все элитные войска  Восьми Знамён, состоящие из абсолютно преданных режиму маньчжуров. В  центральных провинциях остались, хотя и многочисленные, но скверно вооруженные, укомплектованные покорёнными китайцами и совершенно ненадёжные войска Зелёного Знамени.


* * *
 
Отряд Луань Сяо Фэна, более известного, как Яростный Кулак, первым вышел к реке, служащей границей между провинциями. Правительственные войска отступали к Гуанчжоу почти без сопротивления, среди повстанцев царила эйфория. Едва забрезжил рассвет, Луань поднялся на скалу, нависающую над водой, и устремил взгляд к небу. На востоке занималась заря; лучи солнца скользили по облакам, отражаясь в них сказочным светом. За рекой, раскинувшись по холмам, чернел лес, воздух был чист  и свеж.
Воин стоял на вершине, обратив лицо к восходящему солнцу, и выполнял  дыхательные упражнения. Утренняя прохлада насыщала тело силой, здоровьем, отвагой. Он  пребывал в состоянии глубокого покоя, но равновесие это являлось основой поиска движения. Правильное движение делает воина быстрым, как тигр, даёт силу, способную передвинуть гору.

Он взорвался, как до предела сжатая пружина, рассекая воздух могучим движением. В место удара пришла энергия ЦИ – переносимая кровью невообразимая мощь,  являющаяся основой доблести и силы.

Затем Луань сел в позу лотоса, направив взгляд в пустоту. Он стремился упорядочить ход мыслей, создав из них могучий, но спокойный, равномерный поток.
«Ещё никогда повстанцы не заходили так далеко на равнину, - с тревогой  думал Яростный Кулак, - противник силён и коварен.   И очень опасно думать иначе! Ведь совершенно незначительной кучке маньчжуров удалось покорить громадную страну с населением   несколько сотен миллионов человек». И Луань чётко знал, почему им это удалось!

Маньчжуры всегда неотступно следовали  законам, единым для всего государства. Каждый подданный имел  свои  детально  обозначенные обязанности. Власть умело применяла  награды и наказания, надзор за соблюдением законов и предписаний был доведён до совершенства.
 Однако, несмотря на внешнее величие, видел Луань, империя слабела.  Цины боялись «варваров». Но вместо того, чтобы вступить с европейцами в состязание они стали изолироваться от внешнего мира. Богдыхан Цянь – Лун всего лишь год назад окончательно ликвидировал   фактории «варваров» в Поднебесной, закрыв для торговли с другими странами все порты, кроме Гуанчжоу.
Но императорский двор не бедствовал! По всей стране были разбросаны громадные фабрики по производству фарфора и шелка. За эти товары европейцы всегда платили  хорошо.  Доходов  вполне хватало  для содержания громадного количества прожорливых чиновников.
Но Цины отказались от производства современного огнестрельного оружия и это их главная ошибка. Застой в развитии  нарастает, идёт постоянное отставание Китая от европейских держав.
Лагерь просыпался, воины готовились в поход. Подошёл верный Джебе.
- Необходимо встретиться с Ли Хун Сяном, -   поприветствовав соратника,   сказал Яростный Кулак, - мы должны быть уверены, что они смогут ударить в спину армии Вэнса.
 

* * *
Третьи сутки в доме знатного купца Ли Цзе Хуна, члена правления богатейшего торгового объединения Кохонг, монопольно торгующего с заморскими купцами, царило горе. Долго и мучительно умирал глава клана – большой дружной семьи. Хозяин, кормилец, всеми любимый и почитаемый Ли Цзе Хун наконец испустил дух.
Страданиям домочадцев не было предела. Они скорбели, громко причитая, и только правила этикета не позволяли обнажить, без стеснения, всю глубину чувств.

Покойного сразу поместили посредине огромной богатой залы на специальное ложе. Семейный алтарь перенесли в отдалённую комнату и тщательно покрыли белой траурной бумагой.
Воду для омовения усопшего должен был принести старший сын купца – Ли Хун  Сян. Он бросил в колодец три медяка, подкупив духа воды и вскоре профессиональные мойщики, ни в коем случае не дотрагиваясь до тела, омыли покойного.
Глаза купца закрыли, ноги связали красным шнуром, чтобы покойник не мог встать. Каждый домочадец отрезал у себя пучок волос и вложил  в руку хозяина клана. В новом рождении они опять удостоятся чести служить мудрейшему из справедливейших.
Чтобы смерть вновь не смогла  проникнуть в жилище, задев живых своим безжалостным крылом, над почившим главой семьи повесили мёртвого петуха.

Предстояло облачить умершего в новые дорогие одеяния. Покойный был очень состоятельным человеком. И если иная крестьянская семья, имея один му земли, уже не боится голодной смерти, купец только в аренду под посев риса сдавал не меньше двухсот тысяч му. А сколько имелось у него огромных слитков чистого серебра, ценою по десять тысяч цяней каждый, вряд ли знал и сам купец.
Ещё задолго до трагического дня, Ли Цзе Хун  приобрёл шикарные, ослепительно дорогие одеяния для погребения. Тончайшего шёлка  пурпурные, синие и лиловые длиннополые халаты. Нежнейшей юфтевой кожи желтые высокие сапоги. Усыпанную драгоценными камнями шапку из баргузинских соболей.
Облачив усопшего в погребальные одежды, тело накрыли белой простыней и зажгли лампадку. Огонь освещает путь в загробную жизнь, разделяя мир живых и мир мёртвых.

* * *

Прямой потомок Чингиз–хана, младший брат наследника джунгарского престола Джебе  волей судьбы ещё подростком попал к повстанцам.
Пять лет назад узурпатор Даваци сверг законного наследника Лама – Дорджи и захватил престол.
Брат наследника по имени Амурсана выступил с преданными людьми против  тирана, но был разбит. Вдвоём с Джебе они бежали ко двору Цинов. По дороге на них напали мятежники и захватили младшего брата в плен.
Амурсане удалось добиться аудиенции у богдыхана. Это и стало формальным поводом для начала войны, стёршей с лица земли джунгарский  народ. Оторванный от родины,  Джебе быстро принял  идеалы восстания. Он овладел разговорным китайским,  научился неплохо писать и, ко дню наступления на Гуанчжоу, являлся правой рукой виднейшего лидера повстанцев Луань Сяо Фэна.

Джебе направлялся в Гуанчжоу, он должен был подготовить мятеж в городе.
Гуанчжоу, или Кантон, как его называли европейцы, был связан со столицей прямой, как стрела, широкой, вымощенной плоскими камнями, обсаженной соснами дорогой. На расстоянии полдня пешего пути одна от другой располагались почтовые  станции с неизменной корчмой, где весьма недорого можно было  прилично  отобедать.

Как кочевник, Джебе с детства  питался   кумысом,  брынзой, чаем с молоком, заправленным  бараньим салом.  Поначалу он очень страдал без такой пищи, медленно привыкая к рису и овощам.
В корчме  джунгар заказал нарезанное тонкими ломтиками, сушеное под палящими лучами солнца мясо.

Твёрдый, как камень, кусок мяса под воздействием слюны разбухает и приобретает непередаваемый аромат, напоминающий родные кочевья, бескрайние просторы, заунывные ойратские песни.
Как не хватало чашки терпкого, бодрящего кумыса!  С каждым годом ему всё труднее было вспоминать этот ни с чем несравнимый вкус. Часто во снах Джебе возвращался к родным кочевьям и с жадностью, не отрываясь от огромной чаши, поглощал, так и не сумев насытиться, кумыс – чудо, дарованное степным раздольем.
Запив мясо, горячим рисовым отваром, он освежился напитком из зелёного горошка и насладился свежим  соком сахарного тростника.
Не доезжая до города,  воин заночевал в даосском монастыре, где были преданные движению люди. Наутро, переодевшись в бродячего монаха, он отправился к городским воротам.