Глава 33 Отец Серафим

ОТЕЦ СЕРАФИМ

Перед уходом Саша надавал Алеше разные поручения и предложил заглянуть во все кельи.
– Я боюсь, – заупрямился Алеша, – вдруг там мертвые.
– Чудак человек, – пристыдил его Саша. – Живых надо бояться: чекистов, красноармейцев. Но эти сюда не сунутся. В правом крыле раньше жили отец Серафим и отец Илия. Может быть, они и сейчас живы. Они меня и моего отца знают.
Впереди был большой день. Сначала Алеша перечитал папино и дедушкино письма. «Верь, сынок, все будет хорошо», – повторял он папины слова, они действовали на него сильней любой молитвы, сильней даже Псалма 90, который ему велела читать в трудную минуту бабушка Лена.
Покончив с письмами, он прочитал вслух и Псалом 90, вынув перед этим из коробки с книгами и иконами любимую всеми Гордеевыми икону Николая Чудотворца. Долго смотрел на образ святого и задавал ему крамольные вопросы, почему ни он, ни Христос, ни Богоматерь не покарали тех злодеев, которые арестовали дедушку, отца Владимира и отца Александра; почему они до сих пор не помогут ему найти маму, а папе освободиться из плена? Ведь бабушка, дедушка и мама столько лет ходили в его храм на Никольской площади в Петрограде, ставили свечи, разговаривали с ним по душам, делились с ним радостями и бедами.
Николай Чудотворец сердито смотрел на мальчика. Испугавшись, что святой нашлет на всех его близких новую беду, мальчик еще раз прочитал бабушкину молитву и, старательно, с чувством перекрестившись, поставил икону в красный угол кельи, где стояли другие иконы.
Надо было заниматься делом. Он разобрал привезенные вещи, разложил их по полкам, благо их тут было много, навел порядок в келье и в сенях, все вычистил, вымыл, хотел подтопить печь и приготовить обед, но вспомнил, что Саша просил его заглянуть к старцам.
Выйдя на крыльцо, Алеша невольно остановился: после темной кельи яркое солнце ослепило его. Таким же ослепительно-синим и чистым, без единого облачка, было небо, а ведь всю ночь валил снег и завывал ветер. Все вокруг искрилось и переливалось под лучами солнца.
Он нерешительно двинулся к крыльцу с правой стороны от церкви. Ни с того ни с сего ему вспомнилась сказка Льва Толстого про архиерея и трех старцев.
« … – Как же вы Богу молитесь? — спросил архиерей трех старцев.
И древний старец сказал: «Молимся мы так: трое Вас, трое нас, помилуй нас».
И как только сказал это древний старец, подняли все три старца глаза к небу и все трое сказали: «Трое Вас, трое нас, помилуй нас!».
Усмехнулся архиерей и сказал:
– Это вы про Святую Троицу слышали, да не так вы молитесь. Полюбил я вас, старцы Божии, вижу, что хотите вы угодить Богу, да не знаете, как служить Ему. Не так надо молиться, а слушайте меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из Божьего писания научу тому, как Бог повелел всем людям молиться ему.
И начал архиерей толковать старцам, как Бог открыл Себя людям: растолковал им про Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого и сказал:
— Бог Сын сошел на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте за мной.
И стал архиерей говорить: «Отче наш». И повторил один старец: «Отче наш», повторил и другой: «Отче наш», повторил и третий: «Отче наш».
«Иже еси на небесех». Повторили и старцы: «Иже еси на небесех». Да запутался в словах средний старец, не так сказал; не выговорил и высокий, нагой старец: ему усы рот заросли – не мог чисто выговорить; невнятно прошамкал и древний беззубый старец...».
Вот такой седой, весь заросший и беззубый встал перед Алешей облик старца, когда он подошел к крыльцу, не решаясь войти внутрь.
– Отец Серафим, – громко позвал он. Никто не ответил, он повторил еще громче, – отец Серафим!
И как будто эхом отозвалось что-то в лесу. Звук повторился и тихим шорохом пролетел по поляне. Алеша обернулся. На краю леса стоял человек в черном монашеском одеянии с капюшоном, белой бородой и посохом. Мальчик зажмурил глаза, а когда снова открыл их, то увидел, что человек медленно приближается к нему.
– Подойди сюда, – тихо сказал старец.
Алеша продолжал стоять на месте.
– Подойди ко мне, не бойся. Я отец Серафим. Ты же меня звал?
Алеша сделал шаг вперед.
– Звал.
– Звать-то тебя как?
– Алеша.
– Подойди ко мне, Алеша, помоги дойти до крыльца.
Алеша осмелел и, подойдя к старцу, взял его за руку жесткую, но теплую и крепкую, и пошел рядом с ним.
– Ноги совсем не ходят, – пожаловался старец, – а сядешь на одном месте, так считай тебе и конец пришел. Идем ко мне, Алеша. Чай попьем. Успокоишься, расскажешь, что вас сюда привело. А я ночью проснулся и думаю, кто там под окном ходит, дрова рубит. Правильно, что в тот дом зашли. Там келья давно пустует. И в другой половине никого нет. Только здесь нас двое: еще отец Илия. Как только большевики монастырь разорили, монахов поубивали, и старцы ушли.
– Дедушка, а правда, что ваши старцы уходят в лес умирать, лежат где-то тут по соседству?
– Кто тебе сказал? Иногда уходят, это правда. Хотят побыть в тишине, подумать о своей душе, подготовиться к встрече со Всевышним. Вот такой отец Кирилл, к которому я ходил. Два года живет один. Совсем немощен стал, за сто лет недавно перевалило.
 В келье отца Серафима пахло травами и ладаном. В углу на полочке перед иконостасом теплилась лампада. В других местах стояли и висели иконы большие и маленькие, в окладах и без них.
Отец Серафим зажег на столе свечу и занялся печкой.
 – Раздевайся и ставь на стол чашки, – старец указал на полки с посудой. – Ночью-то снег какой был, еле дошел до отца Кирилла. Сегодня большой праздник – Благовещение Пресвятой Богородицы. Пошел к нему вместе помолиться.
Чай был с листом смородины и таким свежим запахом, как будто его только что сорвали с куста. Пили без сахара с лепешками, которые старец сам пек. Они были невкусные, без сахара и соли, но, чтобы не обидеть старца, мальчик съел целых две штуки.
– Так что же вы, Алеша, со своим товарищем тут делать задумали? – спросил старец.
 – Пожить пока.
 – Аль натворили что, решили спрятаться?
– Да нет, дедушка. Наших родных арестовали, а нас хотели отправить в приют. Вот мы и сбежали от них.
У старца лицо было открытое, доброе, как будто освещено изнутри светом, и Алеша рассказал ему всю свою историю и историю Саши, называя старца дедушкой. Иногда старец закрывал глаза, мальчику казалось, что он заснул, он поднимался, чтобы уйти, тот его останавливал рукой и просил продолжать свой рассказ.
– Значит, вы из Дулебина, – сказал он задумчиво. – Тогда я знаю твоего товарища, он сюда приходил с отцом Александром и потом приходили с Акимом нас проведать. Муки принесли, сахар, соль, крупы. Этой милостью и живем до сих пор.
– Акима кто-то убил, – сказал Алеша.
– Слышал об этом. Господь накажет убийцу. Хороший был человек. А ты, значит, внук приходского старосты Михаила Андреевича? Гордеевых я хорошо знал. Знаю и Михаила Андреевича. А чей сын будешь, Николая или дочерей?
 – Анны Михайловны, – удивился Алеша такой осведомленности старца, – его младшей дочери.
 – Я у Гордеевых еще в крепостных был, отец мой Кузьма Потапов с генералом Павлом Андреевичем участвовал в Крымской войне, был у него в денщиках. Потом уже в мирное время стал кузнецом. И я по этому делу пошел. Ну а в 20 лет меня в монашество потянуло. А теперь иди. Мне одному побыть надо. Завтра в это же время приходи чай пить. Да особенно не шумите, отец Илия в соседней келье болеет.
Весь день Алеша занимался хозяйством. Рубил дрова за своим домом, чтобы не шуметь и не мешать болеющему отцу Илии, ходил за водой на ключи в трехстах метрах от обители, приготовил полный обед. Дорогу к ключам ему указал отец Серафим, он и ему принес два ведра.
Днем, за работой Алеша особенно ни о чем не думал. Вечером же и особенно ночью, когда потушил в келье свет, чтобы экономить свечи, в голову полезли тревожные мысли о мертвецах, диких зверях, о том, что Сашу могли забрать в милицию и Алеша навсегда останется в этом лесу. Если бы не отец Серафим и неведомый ему отец Илия – живые люди на другой стороне поляны, он бы умер от страха.
Изредка тишину нарушал бой настенных часов, захваченных Сашей из дома. Отбили час ночи, два. Ждать Сашу было бесполезно. Алеша закрыл на запор двери дома и кельи, закутался с головой в одеяло и лег на свою кровать. Но долго не мог заснуть: то ему казалось, что Саша стучит в дверь, и он бежал в сени встречать его, но за дверью никого не было. То за окном кто-то кричал и звал его, и он видел монаха белого, как лунь, который говорил ему, что он – отец Илия. Он открывал глаза и понимал, что все это происходит в полудреме: и стук в дверь, и крики за окном, и приведение в монашеском одеянии – все то, о чем он думал накануне.
Саша отсутствовал целую неделю. В отчаянии Алеша решил идти на станцию, продать иконы и книги, купить билет в Москву, а оттуда – в Петроград. Жить одному в лесу, даже имея по соседству живых старцев, было страшно.
Но постепенно он стал привыкать к такой жизни. Отец Серафим часто приглашал его к себе на чай, и они подолгу разговаривали. На его столе Алеша заметил бумагу и карандаши. Возможно, он тоже, как и отец Александр, писал воспоминания или описывал последние события в Свято-Никольском монастыре и в жизни церкви. Старец знал отца Александра, значит, это к нему тот ездил записывать воспоминания о старчестве и чудесах.
Отец Серафим был провидцем и предсказывал многие события. Он сказал Алеше, что им с Сашей надо готовиться к самому худшему: их родных в ближайшее время расстреляют. Он это знает точно. «А мои мама и папа? – с замирающим сердцем спросил его Алеша. – Они живы?». Старец успокоил мальчика, что родители живы, и он с ними обязательно встретится, но не сейчас, впереди его ждут тяжелые испытания.
Про Сашу сказал, что тот скоро вернется, он страдает, его мучают бесы.
– Какие бесы, дедушка? – удивился Алеша. – Он переживает то, что с нами случилось, и еще он любит девочку Дашу.
– Нет, – сказал старец, – эти страдания другого рода, они, как черви, грызут его мозг. Я вижу около него огонь и два трупа.
У старика в келье не было ничего необычного, что могло бы помогать ему в пророчестве или разгадывании тайн, как это описывают в некоторых книгах. Но он часто с кем-то разговаривал. Сначала Алеша думал, что отец Серафим читает вслух молитвы. Однажды, увидев, что дверь храма открыта, Алеша вошел туда. Старец стоял у иконы Пресвятой Богородицы и что-то громко ей вслух объяснял, жестикулируя руками. Ему показалось неудобным подсматривать за стариком, и он быстро вышел.
Еще старец кормил животных и птиц, а они в сказках и мифах являются небесными посланниками. К нему приходил лисенок, слеталось много разных птиц. Для лисенка и других зверей, которые, возможно, тоже сюда приходили, но Алеша их ни разу не видел, стояло старое деревянное корыто.
Для птиц на деревьях висели кормушки, в них отец Серафим каждый день насыпал зерно и семечки. Все это находилось в другом конце поляны, где был вход в половину отца Серафима, и Алеша их не сразу заметил. Он обрадовался: они тут с отцом Серафимом и отцом Илией не одни, рядом с ними есть еще живые существа.
Скоро и к его дому стали прилетать птицы. Как-то он стоял около своего крыльца и смотрел, как высоко в небе парила большая птица: коршун или ястреб, напомнившая ему о самолетах и недоделанных моделях для дедушки и мамы. Они лежали в вещах, оставленных в часовне у Святого Пантелеймона. Физик рассказывал, что известный итальянский художник Леонардо да Винчи изучал строение крыльев птиц и был уверен, что человек тоже сможет подняться в воздух, если ему приделать большие искусственные крылья и ими управлять, как это делают птицы. И этот коршун снизу был похож на модель маленького самолета.
Тут он услышал громкое чириканье. Ветви соседней рябины были густо усыпаны желтогрудыми птичками. «Синички», – обрадовался мальчик.
Одна из птичек смело подлетела к крыльцу и, усевшись на перилах, вертела головой и посматривала на Алешу: не бросит ли он им чего-нибудь вкусного. Своим ярко-жёлтым брюшком с «галстуком» и желтовато-белым пятном на голове она напомнила мальчику попугая Ромку. «Подожди, я сейчас», – прошептал в восторге Алеша и бросился в келью за хлебом. Два Сашиных куска лежали на тарелке под полотенцем. Схватив их, он побежал обратно, кроша хлеб в ладони на мелкие части.
Ромка уже улетел, но, увидев откуда-то, что он бросает крошки, прилетел снова и привел с собой целую команду голодных ртов. «Молодец, Ромка, не жадный», – похвалил его Алеша и побежал еще за хлебом и крупой. Птички наелись досыта и улетели. Ромка задержался на крыльце, пропел ему несколько веселых песен и улетел за своими друзьями. Маленькие такие, а доставили мальчику столько радости.
Теперь они прилетали каждый день во главе с Ромкой и вертелись на соседних деревьях, распевая свои «ци-ци-фи» и «цу-ви-цу».
Отец Серафим объяснил, что приближается весна, и у птиц начались любовные игры. Через месяц прилетят соловьи и другие птицы. Вот тогда будет по-настоящему шумно.