Момент истины. Фильм 1975 г. Обзор сценария. Ч. 2

Алехин показывает удостоверение помощнику коменданта и спрашивает о принадлежности грузовика, ранее ушедшего от преследования.

- Вас вводит в заблуждение форма этого окошка, капитан, - хамит ему Аникушин. – Здесь не справочное бюро.
Алехин снова достает удостоверение, подтверждающее, что обладатель сего – капитан Алехин из контрразведки.
- В мои обязанности не входит давать подобные сведения, - упорствует Аникушин, однако звонит некоему Федору Петровичу.
Услышав его ответ, помощник коменданта соглашается:
- Да, это не наше дело.
И иронически поясняет:
- Запрос сверху.

Пока Алехин ждет ответа, Блинов, согласно тексту сценария, «ходит, понурив голову, чтобы не козырять снующим чинам».

Аникушин сообщает, что на имя Алехина есть записка с указанием явиться в расположение.

Внезапно на входе Блинов сталкивается с Николаевым и Сенцовым (в фильме эти роли исполняли Александр Яковлев и Борис Щербаков соответственно) и начинает за ними следить. Алехин же решает перед визитом к Егорову зайти на продовольственный склад.

Поляков едет в госпиталь и требует свидетельство о смерти Гусева. Женщина-военврач отвечает в духе Аникушина:
- Не получите. Это исключается.
- По причине? – автор отмечает, что Поляков никогда не знал, как вести себя с женщинами в погонах. Правда, сообщить зрителю об этом можно было бы только с помощью закадрового комментария.
- Какие могут быть документы о смерти, если человек еще жив?
- Мерзавец, - возмущается Поляков.
- Ах, так? – военврач, не разобравшись, начинает подозревать его в дурных намерениях относительно ее пациента. – Есть.
- Я не имел в виду больного.

Из дальнейшего разговора Поляков узнает, что есть, оказывается, люди с одинаковой развитой мускулатурой обеих рук. С Гусевым поговорить в настоящий момент нельзя, но, как замечает военврач, Поляков ее все равно не послушает. Подполковник опрашивает раненого водителя, и действие переносится на продсклад. Там Борискин сразу вспоминает про подвезенных им двух офицеров, когда ему об этом напоминают.

Тем временем Блинов продолжает наблюдение за Николаевым и Сенцовым и обнаруживает у Николаева южнорусский говор («похуляли немного», как передает это на письме автор сценария).

Закончив с продскладом, Алехин снова оказывается в хозяйстве Егорова, где из Центра уже получены данные о достоверности содержащейся в шпионских шифровках информации.
- Кто отрицал достоверность агентурных сведений? – язвит генерал.
- Я не отрицал, - возражает Алехин. - Я усомнился было. Удовлетворен? Да. В какой должности нужно быть, чтобы сливать такие данные?
- Только все равно искать придется агента-парашютиста. Только живой парш в моменте истины может навести нас на агентуру… Ваши сомнения, высказанные вслух или, тем более, на бумаге, могут внести нездоровую нервозность в работу штабов. Больше прошу к этому не возвращаться! Раскладывайте Ваши крохи по степени вероятности!
- Почему крохи? – недоумевает Поляков. – Мы предполагаем, что в лесу есть тайник с рацией. Они были на «додже», но зачем им рация на борту? Они ее закопали.
Егоров сомневается, допуская, что рацию могли просто присыпать. Поляков настаивает на своем, напоминая, что лопата у Гусева отсутствует явно неспроста.
- Она могла потеряться, - упорствует Егоров.
- Вещи не теряются просто так, - рассуждает подполковник. – У вещей, понимаете, уравновешенная психология, потому мы так ценим улики.

Тут без стука врывается дежурный по высокочастотной связи и докладывает, что Егорову звонит сам начальник «Смерша». Голос генерал-полковника сообщает, что дело взято на контроль Ставкой, каждый результат будет отмечен правительственной наградой, а на место событий прибывает Мохов.

После этого обсуждается засада на Павловского. Егоров начинает сомневаться, что тот имеет касательство к делу «Неман», и винит людей Полякова в том, что те упустили двух офицеров с хутора, то есть Николаева и Сенцова.

- Нет у нас гоночных машин, - оправдывается подполковник. – Скоро вообще будем пешком ходить.
- Любим искать причины, - парирует Егоров. – Они должны быть в городе. Город небольшой.

Как раз на этих словах влетает Блинов, который уже определил место постоя своих объектов наблюдения и даже установил их личности. Оказалось, что они были командированы с 1-го Белорусского фронта.

- Обрадовали под конец. Спасибо, стажер!
- Служу!
- Понаблюдайте за ними, - распоряжается Егоров. – И прокачайте хутор.

Пока Николаев и Сенцов шляются по Лиде, Егоров и Поляков сидят под навесом офицерской столовой. Показывается, как садится самолет «дуглас».

- Кто он – генерал Мохов? – вопрошает Поляков. – Ведь Вы служили с ним?
- Он давний мой приятель, - отвечает Егоров. – Так считалось до сих пор. Мы дружим семьями.

И возвращается к наболевшему:
- Чем занята голова, Николай Федорович? О чем стараетесь не думать?
- Лопатой занята моя голова. Стараюсь не думать о лопате сержанта Гусева.
Встретив и расцеловав Мохова, Егоров спрашивает его, как поживают «его девочки».
- Уже не девочки. Невесты.

И вот здесь уже действительно непонятно, зачем было использовать эту часть диалога, если нигде не раскрывается, что сыновья Егорова погибли под Москвой, и один из них уже не станет женихом для одной из этих невест.

- Николай Федорович, - обращается к Полякову Егоров, - распорядись, чтоб подали закусить.
- Давай к делу, - предлагает Мохов.
- Николай Федорович, распорядись. Не жадничай.

После такого обмена репликами в духе гоголевских помещиков генералы переходят к обсуждению наработок за прошедшие дни. Мохов поднимает вопрос о проведении оперативно-войсковой операции, и Егоров отвечает ему, что таковая обычно дает трупы.

В объективе снова оказывается Алехин, который приходит на хутор Окулича, чтобы разобраться с оставленными Николаевым и Сенцовым вещмешками. Происходящий диалог частично обыгрывает стремление хозяина остаться в стороне ото всех.

- Партизан? – спрашивает Алехин, проверяя его бумаги. – Почему сразу не сказал?
- Все партизаны, - объясняет Окулич.
- Не все.

В вещмешках обнаруживаются проданный Окуличем окорок, который заготовители оставили, чтобы прошвырнуться по округе налегке, и целлофан, идентичный найденному в «додже».

Далее перед зрителями предстает резиденция Верховного Главнокомандующего, который, прочитав справку по делу «Неман», требует вызвать «начальника СМЕРШ с наркомами Ге Бе и Ве Де, немедленно», а также соединить его с Баграмяном.

Ожидая ответа, он ворчит про халатность и безобразие, видимо, связанные с прочитанным.
- Заставляем отступать многомиллионную группировку немцев, - сокрушается диктатор, - а с горстью шпионов разделаться не можем!

Как выясняется, Баграмяна ему тоже достать не могут, потому что тот находится в войсках, и он опрашивает говорящего с ним Курасова о мероприятиях по обеспечению секретности «Большой рокировки». Пока идет объяснение, в кабинете появляется трио руководителей советских спецслужб.

- Курасов, - говорит Сталин, - немецкая разведка уже донесла своему генеральному штабу о переправе 4 армии. Приказ: задержать Большую рокировку.
Троица тем временем мнется у входа.
- Разрешаю имитировать движение в обратном направлении, распространить версию, что на северо-западе мы переходим в глухую оборону, - инструктирует Курасова председатель Ставки. – Скажем, до зимы.

Собеседник пытается втолковать ему, что немедленно остановить «лавину в полмиллиона солдат и пять тысяч танков» будет несколько проблематично, но получает ободряющее возражение: «Я знаю, Вы это сделаете».

Разговор с пришедшей тройкой в целом выглядит похоже на то, что публика может созерцать у Пташука. Кроме того, нельзя не отметить, что описание сцены выдержано в довольно общем ключе, поэтому ее кинематографический успех или неубедительность в любом случае сильно зависели от исполнителей ролей.

На фразе «Трех человек поймать не могут» в голове у Сталина должна была пронестись мысль: «Не могут? Или не хотят!», а при ответе Берии о готовности уложиться в сутки проскользнуть внутреннее сомнение: «Знаешь, что за сутки не сделаешь, так почему говоришь?»

Закончив с троицей, Сталин связывается по телефону с Рокоссовским, и на этом заканчивается первая серия.

Титр, сообщающий о начале второй части, предполагалось поместить на фоне кадров «каменного мешка внутреннего двора», где из автомобиля с аппаратурой высокочастотной связи тянутся провода в зарешеченные окна «хозяйства Егорова». При этом закадровый голос должен был зачитывать шифротелеграмму, адресованную Колыбанову. «Приняты все меры. Но гарантий быстрой поимки нет. Подписывает Егоров. Кто принял?»

Алехин, за прошедшее время разобравшийся с Окуличем, переключается на картотеку разного рода нехороших личностей. Из книги и фильма Пташука известно, что это только дела на карателей и пособников, однако здесь ее охват намного шире.

Появляется и персонаж, отсутствовавший в романе Богомолова, - лейтенант Шура, описанная как «блондинка в очках и с медалью, лежащей почти горизонтально на ее груди», что, видимо, должно иронично намекать на выдающийся размер бюста. Она удостаивается от автора характеристики «пожалуй, самой сведущей в отделе». Отказавшись от предложенных ей ориентировок на радистов, Алехин приступает к изучению прочего контингента.

-  Всякий раз, - смеется капитан, - прихожу в восторг от фразы «опасен при задержании». – По какому принципу, интересно, делят агентов на опасных и неопасных?
Шура передает Алехину конверт, в котором, среди прочих, оказывается и карточка на Мишенко.
- Есть новости по кенигсбергской школе, - сообщает лейтенант Алехину, просматривающему эти материалы. – Там, говорят, появились перспективные новички.
- Новички меня не интересуют, - ответствует Алехин, на что девушка показывает ему язык, полагая, что погруженный в чтение офицер этого не видит. Именно в этот момент он поднимает глаза и все замечает, но выходка Шуры не вызывает у него, впрочем, никакой реакции.

Вместо разноса за неподобающее поведение герой Сергея Шакурова зачем-то спрашивает у нее, помнит ли она про такой объект, как Павловский, но ответ оказывается отрицательным.
Пока Алехин вновь сосредоточивается на изучении картотеки, звонит телефон.

- Я тоже, - доносится до зрителя часть реплик Шуры. - Нет, нас тут много… Позже… Лучше я тебе… 

На экране появляется Аникушин, который рассматривает командировочное удостоверение на фамилию «Елатомцев» и параллельно болтает по телефону, держа трубку свободной рукой.

- Лейтенант, дорогой мой, завтрашний праздник не отменяется? – помощник коменданта штампует Елатомцеву документ. – Будем надеяться, что ничего чрезвычайного. Целую. Ты не одна? Я тебе перезвоню минут через пятнадцать.

В ответ на эту реплику в трубке как раз звучат ранее звучавшие слова дурно воспитанной девицы с медалью.

Пока Аникушин устраивает в служебное время личную жизнь, Николаев и Сенцов умываются и садятся в грузовик, номер которого фиксирует Блинов. В соседнем дворе в развалинах стоит «додж» с двумя прикомандированными артиллеристами и летчиком-лейтенантом из службы Егорова.

- Жми, Хижняк, - приказывает Блинов.
- Меня зовут Саша, - уточняет сидящий за рулем шофер Полякова.
- Жми, говорю, Саша… Не спеша.

Андрей блокирует дорогу подозреваемым, когда те, купив овец у Окулича, собираются возвращаться в Лиду.
- Ошалел, лейтенант, иль на фронт не хочет?! – возмущается один из них.
Блинов выполняет воинское приветствие, что в сценарии обозначено как «принял стойку».

- Товарищ капитан, гвардии лейтенант Блинов на попутных добирается до цели. Разрешите воспользоваться кузовом?
- Кузов загружен, - отвечают ему. – Садись в кабину.
Обнаруживается, что офицеров снова везет Борискин. Вскоре дорогу ему преграждают «додж» и телега.
- Спокойно! – командует шофер Полякова. – Никаких излишеств в движении! Спокойно! Руки поднимите вверх.

Блинов подтверждает Николаеву, что волноваться не стоит. Пока артиллеристы роются в кузове среди овец и кур, он спрашивает капитана про оружие.
- Нам, интендантской службе, оружие не положено, - заявляет Николаев. – А у Вас автомат. Вы что молчите?
- Врешь! - цедит Блинов. – Врешь, гад, иду за тобой третий день. Не говори, что Вы за овцами явились.

Словно возражая ему, из кузова вылетают два гуся и сыплются перья. Показывается голова барана.

После сцены комического конфуза Егоров допрашивает вновь задержанных. Его, в частности, интересует, чем они рассчитывались с крестьянами при закупке у них животных. Генералу сообщают, что в качестве средства платежа использовались керосин, соль и прочие полезные в хозяйстве товары. На слова Егорова о том, что это запрещено законом, интенданты уточняют, что пользовались трофейным имуществом, взятым в последних боях.
Автор сценария замечает: «Николаев не робеет даже при двух генералах с несколько излишним достоинством. Егоров волком глядел на него, при этом отдавая себе отчет, что искать виновников на стороне – дело последнее».

В ходе допроса становится известно, что трофейным было и немецкое сало, упаковка от которого была найдена в автомашине Гусева.

- Я Вас передам прокуратуре за спекуляцию военным имуществом! – грозится Егоров.
- Наш полк отмечен в приказе Верховного командования за героический проход через Пинские болота, - продолжает не робеть Николаев. - Хотели, пользуясь передышкой, отметить это по возможности, в честь погибших и живых. Полгода на передовой… Солдаты устали…
Егоров распоряжается увести обоих и держать их раздельно. Далее снова цитата:
- До прибытия председателя контрразведки ихней части считать их подозреваемыми. О случившемся целесообразно информировать командование… Однако… Не сгущайте красок, эти парни там на болотах творили небольшие чудеса… И право на пять свиней и десять овец у них предостаточное. Поняли?
Когда майор-помощник подтверждает понимание, Егоров обращается к Блинову:
- Не убивайся… Стажер.

Последнее слово внесено в машинопись сценария авторучкой.
Блинов вскакивает со скамейки, уронив на пол фуражку Полякова. «Егоров, - сообщает нам сценарист, - насильно улыбнулся. Блинов отрешенным взглядом смотрел в сторону от генерала, нарушая всякий устав».

- В жизни еще будет и не такое, - утешает генерал.

В комнате где-то по соседству шифровальщики получают «воздух» о прибытии первого заместителя наркома внутренних дел.

- Ну что ж, - говорит Егоров Полякову, - в нашем распоряжении пять тысяч человек армии, предоставили генералов и опознавателей. Если вспомнить ту нищету, в которой мы жили вчера – да еще сегодня утром, это – вдохновляет… Чего нам не хватает еще? Лопаты.
- У вас не хватает лопат? – удивляется Мохов. – Давайте затребуем.

Раздается звонок от генерал-майора Лобова, назначенного Ставкой командовать войсками в операции «Неман». Между ним и Егоровым происходит следующий диалог.

Лобов. Кто должен был меня встретить на аэродроме?
Егоров. По всей видимости, я.
Лобов. То есть?
Егоров. Петр Андреевич! Вы уж извините. Тут была небольшая запарка… Вам сейчас подадут машину… Вы голодны? Нет? Вы устали с дороги? Нет? Тогда ждем Вас здесь с нетерпением.

Поляков предлагает дать Блинову роту разведчиков и найти лопату в течение трех-пяти часов. За этим идет авторская ремарка: «Алехин, который в течение получаса пускал круги табачного дыма в потолок, не глядя ни на кого, сказал:
- Товарищ генерал, разрешите и мне удалиться!»
- Есть идея? – вопрошают капитана.
- Я посижу в картотеке, - поясняет Алехин. – Подремлю…

Шифровальщикам дремать некогда: они получают «воздух» о необходимости завершить операцию к 19:00. В том же сообщении отмечается, что невыполнение этого требования будет означать для Егорова и Полякова спецтрибунал.

Оставив командиров размышлять над своей незавидной участью, режиссер переносит зрителя на хутор, где Таманцев и прикомандированные следят за Юлией. Та, вымыв дочь в деревянном котле, сама в чем в мать родила плюхается туда же. Евгений замечает Свирида, и тут же сама Юлия, словно что-то почувствовав, натягивает рубаху прямо в воде и с дочерью идет в избу. Персонаж Анатолия Азо предполагает, что она услышала некий условный сигнал. Прикомандированного Фомченко же интересует только, сколько ему еще светит кормить блох в этом неуютном помещении. Зритель узнает, что паек им был выдан на семь дней, и возможность продления срока пребывания не исключена.

- Будет один – Вы мне не понадобитесь, - инструктирует прикомандированных Таманцев на случай появления разыскиваемых. – Если же будет два и три-четыре, стрелять только по конечностям… Даже если будут Вас убивать. Договорились?

Прикомандированные отвечают утвердительно.

Нам снова показывают район смолокурни, где Блинов инструктирует разведчиков по поводу лопаты. Сцена в целом соответствует литературному первоисточнику, хотя есть небольшое авторское отступление: «Чтобы спрятать улыбку при их шутке, он старательно приглаживал пальцами усики». Как мы помним, в оригинале оные усики были у комроты разведчиков.

В итоге комроты докладывает, что лопаты не обнаружено.

- Еще пройдем, - решает Блинов.
- А она точно должна быть? – сомневается разведчик.
«Блинов взглянул на него с жалостью, как на неполноценного», - сообщает нам автор сценария.
- Искать!

Новый приказ выполнен с тем же результатом, что и предыдущий.

На хуторе начинается ливень. Прикомандированный Лужнов, успев по пути упасть, сообщает Таманцеву, что Павловский появился из леса под прикрытием дождя. Двери были открыты без стука. Евгений решает не брать Павловского в темноте хаты и ждать у дверей.

Пока он сидит в засаде, Блинов уже трясет спящего Алехина за плечи:
- Капитан! Капитан! Павел Васильевич! Беда, Павел Васильевич!

«Алехин проснулся и застонал, - повествует рассказчик. – Рука поползла по гимнастерке, и пальцы лихорадочно хватались за пуговицы, застегивая по два раза одну и ту же».

Голос за перегородкой передает требование привлечь к операции, помимо контрразведки и войск, личный состав комендатур, лучших офицеров и сержантов армии.

Алехин спрашивает у Блинова о причине побудки. «Он сел, - отмечается в сценарии, - но глаз раскрыть сил не было». Выясняется, что лопата так и не была найдена.

«Алехин встал, - гласит текст от автора, - и, прищурившись, посмотрел на Блинова снизу. Жалкий был вид у лейтенанта. Мокрый, грязный, с остановившимися, затравленными глазами, он походил на общипанного петушка и, казалось, вот-вот закукарекает от отчаяния».

- Доложили генералу? – интересуется Алехин.
- Боюсь, - признается Блинов.
- Чего?
- Когда он начнет орать на меня, я могу воспротивиться… Нет там лопаты! Не олух я!
- Воспротивиться, лейтенант! – переводит глагол в повелительное наклонение Алехин. – И чем резче, тем лучше. На мою ответственность. Можешь добавить, что я тоже не олух…

За окнами неистовствует ливень. Егоров, Мохов, Лобов, Поляков и прочие рассматривают карты на полу, когда Блинов рапортует, что лопата не обнаружена.
- Чем объясняете? – звучит вопрос командования.
- Нет ее там, генерал! – истерит Блинов. – Не олух я.
- Резче и громче, - науськивает его шепотом Алехин.
- Что Вы сказали? – Егоров начинает звучать настороженно.
- Давай, давай, - не унимается Алехин.
- И капитан Алехин не олух! – уверяет лейтенант. – Как ее найти, если нет ее там.
 - Молодец, - хвалит его Поляков, не встречая возражений со стороны Егорова. – Молодец, иди отдыхай. Спасибо!
- Правильно воспротивился, - одобряет Алехин. – А сейчас иди. И расслабься.
- Самый радостный час за последние пятнадцать суток! – резюмирует Поляков.
- Для меня тоже, - резюмирует Егоров.

Он испрашивает у Сталина разрешения отложить операцию на сутки.

Словно в соответствии со стандартами романтического жанра, после разрешения напряженной ситуации ливень заканчивается. На рассвете Юлия в ситцевой рубахе осматривает пространство вокруг хаты и разрешает Павловскому выйти. Тут-то его и встречает Таманцев, после чего происходит сцена неудачного силового задержания, озаглавленная автором «Убийство Павловского».

Согласно тому же автору, из-за суицида Казимира Таманцев «пьянеет от злобы». При этом, заметив у Лужнова огнестрельное ранение, он отмечает про себя: «Вот тебе по заслугам, командировочный».

Конец второй части