С кем приходится иметь дело на спецоперации

Когда-то по паспорту он числился Афанасием, папка с мамкой в детстве звали его Афонькой, когда нашкодит — поганцем, а бабушка Степанида неизменно ласково — Афонюшкой, но это было давно, ещё при СССР. Мужик всю жизнь проработал на заводе простым токарем и по сравнению с некоторыми соседями чувствовал себя ущербным, ведь одни из них раскрутили какой-никакой бизнес, другие заработали повышенную пенсию, у третьих дети удачно устроились, хорошо помогали, а его семья (впрочем, как и большинство остальных) на фоне счастливчиков почти нищенствовала.

Однажды по телеку объявили, якобы они не абы кто, а великие УКРЫ! Дед радостно ухватился за новшество и загордился, стал требовать величать себя важно «Паном Апанасом», старался с тех пор разговаривать на ломаном русском, поскольку выучить украинский уже не позволяла память. Теперь появился повод на знакомых из России взирать свысока. Ну и пусть юмористы смеются над вырытым будто бы его предками Чёрным морем. Кто знает, а может так оно и произошло? Не зря же все местные средства информации в один голос об этом внезапно заговорили?! Потом молодой неизвестный эксперт, красующийся наколкой со свастикой, заявил с экрана, что Илья Муромец вовсе не из России, а родом из местечка неподалёку от Чернигова, Киев мать городов не русских, а исключительно украинских, кляты москали украли у них слово «Русь», надо их переименовать в «Московию» и сверху того много чего интересного, греющего душу величием их с дедом нации. Когда же и Спасителя, и Адама с Евой объявили украми, можно было уже не удивляться, а воспринимать как должное.

При всём при том, житуха из года в год только ухудшалась. Денег с трудом хватало, чтоб им со старухой свести концы с концами. Вдобавок основная масса народа Крыма, Донбасса и Луганщины почему-то не хотела признать себя великими украми, а у самой могучей на свете армии восемь лет никак не получалось принести им счастье.

Наконец платить за квартиру стало не надо, потому что все жильцы, кто ещё не разъехался, очутились в подвале. Во дворе постоянно жужжали моторы. Соседи шептались, что ВСУ вывозят их имущество, всё мало-мальски ценное, однако боялись высунуть и носа. Вскоре задрожала земля от разрывов бомб и снарядов. Казалось бесконечность над головой длились бои. Поначалу женщины с детьми визжали, метались при канонаде, но через несколько дней привыкли, перестали дёргаться, лишь зажмуривались, крепче прижимались друг к дружке, даже когда куски бетона, балки и кирпичи падали совсем рядом из разрушающихся стен и потолка убогого укрытия.

Когда закончились не только отсыревшие, заплесневелые сухари, но и ржавая вода из системы отопления, его бабка попыталась втихарца выбраться через окно, проползти с ведром до ближайшей лужи, но не вернулась. Вместо неё заглянул бандеровец со злым лицом и предупредил:

— Так буде з усяким, хто не послухается наказу, прокляти ждуны!

С тех пор ухаживать за дедом стало практически некому, ведь у каждого свои проблемы, свои болячки, у кого-то вдобавок ребятишки, которых намного больше жаль, чем постоянно брюзжащего сварливого старикана с невыносимым характером. Он лежал, кутаясь в тряпьё, всё больше теряя силы от голода, холода, почти не вставая на дрожащие ноги.

Однажды в темноту полуразвалившегося подвала проникли бородатые мужчины, говорящие с акцентом.

— Аллах Акбар, как вы здесь только выжили? — с изумлением вырвалось у одного из них.

— Слава Богу, наконец-то наши! — обрадовались в ответ женщины и со слезами на глазах кинулись их обнимать.

Один Апанас не понимал всеобщего ликования. Победили же враги, злобные орки, колорады! Ну и пусть они сразу принесли чистую воду, дрова, буржуйку, сварганили горячую пишу из собственных сухпайков, раздали нуждающимся лекарства, детям предложили сладости, это же не меняет их названия.

Когда канонада немного утихла, отдалилась, бойцы вернулись и началась эвакуация. Дед в последние дни совсем сдал от болезней, сырости и его через тесный лаз пришлось вытаскивать на руках. У бедолаги чудилось всё тело превратилось в сплошную язву, гематому, а потому каждое малейшее движение отдавалось острой болью, заставляло браниться трёхэтажным матом в адрес спасителей.

— Давай оставим полудурка здесь. От его оскорблений уже уши вянут. Был бы он чуток помоложе, точно не стерпел, врезал бы меж ушей, последние зубы выбил, — наконец не выдержал один из воинов

— Э-э-э! Меня нельзя бросать, ведь я же ветеран труда!

— Слышал, не такой уж он и сумасшедший, когда надо всё прекрасно понимает! — ухмыльнулся фельдшер, вколов старику обезболивающее.

Однако Апанас и потом плакал злыми слезами, на чём свет стоит костерил российских парней. Бил их костылём и обзывал оккупантами он теперь от жгучей обиды, ведь чужие солдаты фактически враги отнеслись к нему лучше родни. У бедняги опять как после майдана рушилось мировоззрение, но теперь в обратную сторону. Какой им смысл спасать никому не нужного деда, всему свету назло их ругающего и лупящего чем под руку попадётся? За каким чёртом супостаты стараются прикрывать его своими телами от осколков и свистящих повсеместно пуль? С молодёжью допустим ему понятно, они станут трудиться, преумножая богатства нового государства. Дети вырастут и тоже подключатся. Но тяжелобольного пенсионера-то придётся где-то бесплатно поселить, задарма кормить, лечить, ухаживать без намёка на перспективу получения хоть минимальной компенсации. Зачем на всё это тратить время, деньги, а главное жизни и здоровье собственных бойцов? Ридна Украина во главе с Зеленским, а точнее с Байденом поступает сугубо прагматично, правильно. Если что-то мешается под ногами, не приносит доход, то его надо как можно выгоднее утилизировать, в крайнем случае бросить на произвол судьбы. Россия же, будто сойдя с ума возрождает устаревшее абсолютно убыточное понятие милосердия. Словно бабушка Степанида она любит и заботится о нём оболтусе просто так, прекрасно понимая, что, когда Афонюшка опериться, сможет зарабатывать и отблагодарить за ласку, старушка уже скорее всего упокоится на кладбище, а в данном случае наоборот он умрёт и все расходы на него совершенно напрасны. Родные дети, оставившие отца почти беспомощного, уехав в Европу на поиски лучшей доли, стопроцентно не вернуться сюда в разруху хоть косвенно собственным трудом возместить убытки, а любимый внучок, его гордость, выросший у него на коленях, поступил ещё хуже возможно, как раз и уничтожил двухэтажку, и сейчас их расстреливает, поскольку служит в ВСУ артиллеристом примерно в этих местах.