С научных позиций анализ

               Как известно, Маркс придерживался взгляда, что социалистическая революция должна победить сразу в нескольких европейских странах. Ленин, проанализировав новую фазу капитализма – империализм, сделал шокировавший марксистов вывод о возможности победы в одной стране, где звено империализма самое слабое, вследствие чего эта страна должна будет мирно сосуществовать с капитализмом, что и случилось. Факт не просто общеизвестный, но в ленинизме едва ли не центральный. А В. Антонов в статье «Призрак нового типа» («ЛГ» №15 (6167)), пишет, что Ленину «и в голову не могла придти мысль о том, что Россия самостоятельно станет социалистической могучей индустриальной державой». Куда уж дальше?
При обсуждении левой идеи, в частности, марксизма-ленинизма, упускают из виду самое главное – научность этого учения. Между тем, не поняв его научности, невозможно понять и преодолеть сегодняшнюю сумятицу в умах, соответственно – и в делах.
   Любой науке присущи генетичность, парадоксальность, различные уровни развития, общечеловечность, практическое могущество, простота и очевидность исходных принципов, соответствие опыту и другие свойства. На первый взгляд, марксизм-ленинизм не соответствует всем этим качествам. Наверное, поэтому, даже представители компартий не называют его наукой в полном смысле этого слова. Однако, при внимательном отношении к этому учению, оказывается, что оно – настоящая наука, но находящаяся в начале развития, а скопившиеся вокруг нее недоразумения, не отличаются от тех, которые возникали при зарождении других наук.
    Могущество марксизма, по словам Маркса и Ленина, в том, что благодаря открытым им законам развития истории, он является «руководством к действию», дает возможность «господствовать над историческим процессом». Что Ленин господствовал над историческим процессом, согласны все. Но почему господствовал, не задумываются. Вот, например, Ленин говорит: «Если бы мы по основному вопросу гражданской войны допустили колебания хотя бы на 1/10-ю, мы были бы биты и биты поделом». За этими словами явно чувствуется научный подход. Но в чем он заключается, сегодня не понимают. Если не во всех, то во многих науках были открытия, которые, по причине своей парадоксальности, какое-то время оставались непонятыми и непризнанными научной общественностью. То же произошло и с открытиями Макса. В частности, Ленин отмечает, что сути марксизма «не понял даже Плеханов, не говоря уже о других марксистах». Но без этого господствовать над историческим процессом невозможно. Так и случилось. Сталин еще вникал в учение, говоря его словами, «советовался с Ильичем». Поэтому, несмотря ни на что, все же шел от победы к победе. Последующие ничего в этой науке не понимали и шли от поражения к поражению. Когда пришли к тупику, то Горбачев об этой науке и не вспомнил, стал искать выхода «методом проб и ошибок» (его слова). Но то, что создано на основе науки, методом проб и ошибок развивать невозможно. И когда под руководством Чубайса с Гайдаром страна попробовала перейти к современному рынку, то развалилась. Заводы остановились, поля заросли бурьяном.
     Больше всего в не научности марксизма-ленинизма «убеждает» то, что он не соответствует историческому опыту. Согласно этому учению, при социализме революционные потрясения исключаются, в коммунизм он перерастает постепенно. А капитализм неизбежно движется к пролетарской революции. Но на деле произошло наоборот: на Западе революцией и не пахнет, а у нас и во всем соцлагере – случилась. Это смущает больше всего. Но во всех науках, на линии фронта познания появляются догадки и гипотезы, которые впоследствии оказываются неверными. При дальнейшем развитии его научных положений становится вполне ясно: все, что случилось с нами и с миром, полностью соответствует законам развития истории, научное понимание которых создано Марксом.
     Неразвитостью зарождающейся науки, глубинные основы которой заложил Маркс, объясняется и другая кажущаяся ее не научность. Все нормальные науки общечеловечны. Электротехника признается всеми религиозными и политическими течениями. Это область общечеловеческого согласия. А марксизм-ленинизм всеми никогда не признавался, он – учение пролетариата. Однако, это тоже неверно. Сегодня, спустя 100 лет после Ленина, при внимательном отношении к данному вопросу, становится очевидным: буржуазная политэкономия, марксизм-ленинизм, научный менеджмент, теория социального рынка, социология – элементы одной и той же науки, с разных сторон стремящейся постигнуть одну и ту же реальнось – социальный процесс, постигнуть его закономерности и подчинить нашей воле. После того, как мне удалось выявить еще одну фундаментальную закономерность, все эти «куски» слились в простое, гармоничное и эффективное целое
Глубинную и, одновременно, элементарную, суть дела можно изложить, начиная с любого из названных «кусков». Остановлюсь на двух положениях научного менеджмента.
   Еще в начале прошлого века, один из основоположников этой науки, Э. Мейо, писал: «Если бы наше социальное мастерство, т.е. наше умение организовать гармоническое сотрудничество людей, прогрессировало параллельно нашему техническому мастерству, то не было бы еще одной европейской войны». Сегодня обычно обращают внимание только на то, что европейская война, скажем, между Францией и Германией, практически уже исключена. Гораздо меньше задумываются над тем, что произошло это именно в результате развития социального мастерства. Но в приведенной цитате содержатся и другие, более важные положения. Указывается, что истинная задача научной социологии – организация гармонического сотрудничества. Утверждается, что такая организация может быть только результатом развития и применения соответствующих научных знаний. Следовательно, утверждается и обратное: то, что люди конфликтуют и воюют, что они сегодня накопили такие горы смертоносного оружия, происходит вовсе не по причине, что они – плохие, что у них такая природа, или что их подталкивает дьявол, а исключительно в силу отсутствия развитой социальной науки, в силу невежества, которое можно преодолеть. Т.е. если, скажем, распад СССР сопровождался целым половодьем военных конфликтов, или десятилетиями кровоточат отношения между палестинцами и израильтянами, или случился югославский вариант, или не получается мира в Ираке, то произошло это не из-за безнравственности той, или иной стороны, как обычно считается. Научный вывод получается противоположный, парадоксальный: все это зависит не от сознания и воли людей, а потому, что люди оказываются жертвами социальной стихии, которой они не научились совладать. Из-за парадоксальности эта идея не сразу укладывается в голову, но попробуйте ее опровергнуть. Из нее же следует, что нет для человечества сегодня более важной задачи, чем развитие указанного социального мастерства. Особенно, если учесть, не умеющие научно господствовать над социально-историческими процессами, мы теперь можем нечаянно стать жертвами ядерной катастрофы.
    Второе положение научного менеджмента представляет собой следующий шаг в парадоксальную область научной социологии. Это –  основополагающая общепризнанная формула, которая гласит: «Структура определяет не только производительность труда, но и личностные характеристики людей». Под структурой понимается не только структура предприятий, или других социальных единиц, но и общественный строй в целом. Сердцевиной социальной структуры является организация национального труда. Как отдельный человек меняется в зависимости от того, на какую работу он попадает, так и народ в целом. Поэтому, если мы сегодня усвоили, что нам надо быть конкурентоспособными, т.е. на решающих направлениях наладить высокопроизводительное производство мирового уровня и выше; если понимаем, что должны искоренить коррупцию и чиновничий произвол, преодолеть отчуждение народа от государства, создать условия для проявления творческой инициативы как можно большего числа людей, и т.п., то надо усвоить и последующую идею. Надо понять, что все это можно достигнуть только путем правильной организации национального труда, созданием передовой социальной структуры, соответствующей современному уровню развития истории. А структура уже сама и конкурентоспособность обеспечит, и прекрасных людей сформирует. Т.е., мы опять сталкиваемся с парадоксальностью научной социологии. С чем-то таким, что не сразу укладывается в голову. Особенно сегодняшней интеллектуальной элите России, чье сознание находится далеко от этих понятий. Именно поэтому мы столкнулись с тем, что одинаково погорели как на левой, так и на правой идее, в то время как в Китае конкурентоуспешно исповедуется одна, а в Европе – другая. Это говорит лишь о том, что простого исповедания идеи мало, необходимо социальное мастерство, умение правильно организовать национальный труд.
    Достаточно посмотреть на исторический опыт, чтобы убедиться в правильности приведенной формулы. Когда советский строй заменил царский, то вместо неграмотных деревенских парней появились новые люди – летчики, инженеры…, СССР стал могущественной державой, первым покорил космос. Когда Эрхард (опираясь на Маркса!) изобрел социальный рынок, то еще в 47-м году предсказал, что эта структура опрокинет советскую, как менее эффективную. Причем, у него справедливость рассматриваемой формулы проявилась как в отношении экономических успехов, так и в отношении менталитета особенно ярко.      Революция и Сталин тоже изменили менталитет народов царской России за десять лет коренным образом. Когда Горбачев и горе-реформаторы стали менять страну вслепую, то указанная формула опять подтвердилась, но с отрицательным эффектом. Вместо гармонического сотрудничества возникли конфликты, возможный цвет нации – спортсмены, парни, активные в других отношениях, оказались канализированы в криминал, взаимный отстрел. Деградация коснулась всех слоев общества, население стало сокращаться чуть ли не по миллиону в год. Менталитет, конечно, существует, но структура, как видим, способна деформировать его до неузнаваемости.
    С точки зрения общей формулы, господствовать над социальным процессом просто: меняй структуру, образно выражаясь – верти за рукоятку управления так, чтобы структура менялась в сторону гармонического сотрудничества людей. В итоге и сами люди будут становиться лучше, и поток продукции – увеличиваться и улучшаться. В этом общий смысл и задача научной социологии. Но на практике твердым камешком здесь оказывается сама структура. Как ею овладеть? Когда американские теоретики взялись за создание Единой теории управления (подобной теории поля в физике), то, конечно, занялись постижением структуры. И по собственному признанию, запутались в ее джунглях. И до сих пор аналитики жалуются, что не могут точно просчитать будущее, из-за большого количества составляющих. Эта неудача произошла потому, что пошли неправильным путем. Никому не пришло в голову обратить внимание на общие особенности любой науки.
     Все современные развитые науки имеют одну форму: подобно как дерево вырастает из зерна, так и они развиваются из одного фундаментального закона, причем, этот закон не выдумывается с головы, он стихийно существует в природе и его надо открыть. Например, из Закона Ома развилась современная электротехника со всем ее техническим мастерством. Следовательно, сначала нужно было открыть естественный закон организации, т.е. через какие формы идет процесс организации, начиная от хаоса и заканчивая гармонией. Я стал, ради простоты, рассматривать возможные отношения между двумя людьми и сразу увидел, что этих всеобщих форм, или структур - 4-е: Любое существующее потому целое, что его составляющие вступили в гармоничные отношения. Но до этого они прошли три предшествующие структуры. В свою очередь, это целое, как отдельная единица, вступает в новые отношения, пока не создается единица более высокого порядка. Так, в обществе, начиная с отношений двоих, через коллективы и предприятия дело доходит до государств и человечества в целом.
Несмотря на на простоту (впрочем, в науке все законы простые), Закон Организации, в силу своей фундаментальности, обладает огромной эвристической мощью. Я не буду останавливаться на том, как он помогает решать самые запутанные вопросы естествознания, или психологии, превращает гуманитарные знания тоже в точные науки. Здесь речь об организации общества. Исторический опыт свидетельствует, что развитие структуры капитализма по этим 4-м ступеням сопровождается также ростом производительности труда и соответствующим изменением личностных характеристик людей, т.е. фундаментальная формула научного менеджмента вполне подтверждается и в общеисторическом масштабе. Но для того, чтобы стал вполне понятным весь ход истории этого периода и все, что случилось с нами, необходимо вернуться к Закону Организации в его общем виде и рассмотреть как осуществляется переход от одной структуры – к другой.
Переход от хаоса к диктатуре осуществляется напрямую: в ходе столкновения, одна сторона покоряет и подчиняет другую, и получается диктатура. Иное дело – развитие диктатуры и превращение ее в компромисс. Как происходит ее развитие? Покоренные низы постепенно набирают силу, развивают оппозицию и доходят до прямого столкновения с верхами. Наконец, они побеждают. Но что при этом происходит со структурой? Выход из подчинения и открытое выступление низов опускает диктатуру к хаосу, а победа низов лишь возвращает общество к диктатуре. Но, ведь, структура определяет и производительность, и личностные характеристики. Следовательно, получается кругооборот, движение на месте. Чтобы перейти к настоящему компромиссу, индивидам необходимо проявить сдержанность и рассудок, а обществу – развить социальное мастерство, т.е. научную социологию. Дальнейшее превращение компромисса в гармонию тоже происходит напрямую: шаг за шагом гармонизируется все большее число отношений и получается полная гармония.
    Трудность перехода от диктатуры к компромиссу порождается свойствами самой этой структуры. При хаосе и диктатуре стимулируются отрицательные личностные характеристики, здесь люди – враги; при компромиссе и гармонии, они – друзья. Развитие хаоса – внешняя война, развитие диктатуры – внутренняя. В первом случае люди делятся на своих и чужих, во втором, - на хороших и плохих. Диктатура, таким образом, порождает моральную психологию, ненависть к плохим, что уводит общественное сознание на ложный путь – в сторону от науки. Этот  круговорот, бег на месте, присущий диктатурной структуре, является западней человечества, мучителем, порождающим все наши беды. Выход из этой дьявольской структуры, т.е. переход к компромиссной, осуществляется в противоречивой форме – форме революций.  Революции, в отличие от бунтов, уже содержат в себе элементы научного понимания, поэтому их результаты противоречивы: наряду с провалом в мучительный хаос, получается и прогресс. Чем больше науки – тем меньше мук и больше прогресса. И наоборот.
Недостаточным развитием научной социологии как раз и объясняются все потрясения новейшей истории. Маркс знал только первую стадию капитализма и считал, что регулярно повторяющиеся кризисы может преодолеть лишь пролетарская революция – за счет тотального планирования производства, которое тогда представлялось идеалом. Он был удивлен, что английский пролетариат теряет революционный дух и считал это явление временным. На самом деле оно закономерно, а Маркс ошибся. Поскольку революции порождает только диктатурная система, то классические революции должны были быть и были только при переходе от феодализма к капитализму. Поэтому, она могла произойти и произошла только на периферии капитализма – в России, поскольку крестьянская реформа 61-го года не смогла до конца покончить с остатками феодализма и провалилась в буржуазную февральскую революцию. Эта последняя тоже не могла уже решить накопившихся проблем и прямо вела к полному краху империи, межнациональным войнам и иностранному вмешательству. Но использование в качестве руководства к действию самой передовой на то время социальной теории – марксизма, подавило характерный для буржуазных революций всплеск национализма, заменив его пролетарским интернационализмом. Тенденция распада империи была преодолена, возник СССР, за счет неимоверных мобилизационных усилий, превратившийся в сверхдержаву. Мировая революция, которой тогда ждали – не глупость. Хотя капитализм – компромиссная структура, но сам он был тогда в фазе империализма, т.е. диктатуры. Дух революции был тогда высок, «большевистская зараза» подняла восстания в ряде европейских стран и заблокировала иностранную интервенцию в нашу страну.
СССР и развивался, и рухнул тоже в полном соответствии с фундаментальным Законом Организации.

Личностные характеристики людей при диктатурной структуре таковы, что, как уже отмечено, обществу присуще не научное, а моральное осознание социальных процессов. Поэтому, научная социология в СССР была подавлена, заменена религиозной верой в коммунизм.  Вожди, не только у нас, а везде, где воцарилась советская система (подобно как при феодализме цари-батюшки, а в Древнем Риме – императоры), оказались возведенными в сверхчеловеков, с премудростью, недоступной уму простого человека. Когда же эта фаза социализма зашла в тупик, то превращение его в компромиссную фазу могло осуществиться только при руководстве научной социологией, которой не было. Горбачев начал перестройку вслепую, как он сам говорил – «методом проб и ошибок». В итоге, мы провалились в слепую революцию, в антисоветский бунт. Соответственно – диктатурная структура превратилась в хаотическую. Национальный труд расстроился, заводы остановились, поля заросли бурьяном, население стало деградировать и сокращаться почти по миллиону в год.
Капиталистический империализм, как диктатурная структура, тоже, в принципе, мог тогда провалиться в мировую революцию, раз в нее провалился даже социализм. Но этого не произошло как в силу того, что диктатура империализма не была столь тотальной как в СССР (поскольку общая природа капитализма – компромисс), так и особенно потому, что Эрхард логику организации компромиссной фазы капитализма настолько глубоко, что к ней перешли реформой, без провала в революцию. Эрхард ясно видел все 4-ре фазы развития капитализма, прекрасно видел разницу между хаосом и компромиссной системой (у нас этой разницы не видят до сих пор), строго научно определил основную формулу компромиссной экономики: «Между производительностью труда, ценами и зарплатой должно поддерживаться соответствие», - эта форма дает возможность обогащаться только за счет роста производительности труда и генерирует мощный средний класс. Он также разъяснил, что за соблюдением этой формулы должно следить все общество и государство, - к сожалению, сегодня эгоистическая стихия стала размывать этот порядок и на Западе. Наконец, Эрхард прекрасно понимал, что в ходе реформы легко может произойти стихийный революционный провал с империалистической стадии в хаотическую, назвал это НАИВАЖНЕЙШЕЙ ОПАСНОСТЬЮ и принял меры, блокирующие ее развитие. У нас же этой опасности никто не видел, горе-реформаторы стали утверждать, что происходит первоначальное индустриальное накопление, могучую экономику опустили до хаоса, и, тем самым, вместо характерного стихийному первоначальному капитализму цикличного повторения кризисов, ввели тотальный все выжигающий кризис.
      Для определения прямого пути из этого кризиса, необходимо осмыслить также новое представление о социализме, которое вытекает из общего Закона Организации. Социализм вообще – это стремление сознательно упорядочить человеческое общество и осуществление этого стремления. Маркс перечисляет ряд таких социализмов. Выделяя среди них научный, т.е. успешный, он, полагал, что первая фаза капитализма закончится пролетарской революцией и установлением низшей ступени коммунизма, которую стали называть социализмом. Советский социализм таким социализмом и был. Мы его противопоставляли капитализму. Но в свете Закона Организации все выглядит иначе, точнее. Правильно будет говорить сначала не о капитализме и социализме, а о едином, переживаемым 4-е фазы развития, индустриальном обществе.  Стихийная и монополистическая фазы (хаотическая и диктатурная), это – капитализм. Компромиссная, социальный рынок и будущее равенство классов – социализм. То, что на диктатурной фазе индустриализм распался на советский тоталитаризм и капиталистический монополизм – закономерно, ибо эта фаза предполагает революцию и победу низов. Это прекрасно понимал Эрхард и, в отличие от наших горе-реформаторов, третировавших СССР «аппендиксом», считал СССР исторически обусловленной ступенью экономической организации. Но что еще более примечательно – Эрхард увидел, что несмотря на идеологическое противостояние, экономическая структура монополизма и советского социализма по сути тождественны. «Нет разницы ни в принципе, ни на практике», - отмечает он. Но это также обозначает, что к социальному рынку нам тоже, при наличии соответствующих научных знаний, можно было перейти без разрухи. Даже легче, чем капитализму, поскольку у нас монополизм был тотальный, а частная собственность отсутствовала.
   Основная формула социализма «От каждого – по способности, каждому – по труду», в СОЦИАЛЬНОЙ рыночной экономике воплощается в большей мере, чем в СССР, поскольку отсутствие строгого плана и свобода предпринимательства дают возможность проявить творческую инициативу гораздо большему числу людей. Именно поэтому компромиссная структура и оказалась везде более эффективной, чем тотально плановая. Отсюда становится ясным правильный путь нашего выхода из сегодняшнего кризиса. Поскольку разрыв меж богатыми и бедными продолжает расти, то это значит, что угроза грядущего социального взрыва не устранена, на чем продолжают спекулировать организаторы оранжевых революций. Но мощный средний класс, необходимость которого для антиреволюционной устойчивости давно доказана западной социологией, невозможно создать всего лишь более справедливым перераспределением доходов между богатыми и бедными. Теперь для организации национального труда недостаточно также привязать каждого к его рабочему месту. Необходимо развязать и застимулировать творческую инициативу народа. А достигнуть этого можно только одним: научным познанием и внедрением передовых принципов организации, присущих компромиссной и гармоничной структурам. На первое место должно выдвинуться усвоение достижений научного менеджмента и других направлений организационной науки, к поиску и соревнованию эффективных управленческих идей   
      
    В результате ошибок, допущенных гайдаро-чубайсовыми реформами, получился, по признанию самого Чубайса, бандитский капитализм вместо цивилизованного. Выражаясь научно, вместо эффективной третьей структуры – компромисса, социального рынка – получилась первая - наихудшая, наименее эффективная, хаотическая структура. Со второй структуры мы революционно упали в первую. Получился тотальный кризис и разорение производства. И не знаем, не понимаем до конца, как выходить из этого тупика. Тупик не только в том, что национальный труд расстроился, производительность труда упала, личностные характеристики людей ухудшились. Западная социология убедительно доказала, что при значительном разрыве между доходами бедных и богатых общество теряет антиреволюционную устойчивость. У нас этот разрыв запредельный, продолжается увеличиваться. И общество не научилось этому противостоять. Это создает объективную почву для цветной революции, которая для РФ была бы смертельной. Неэффективная экономика, ведущая к отставанию в развитии от остальных государств, рост разрыва между богатыми и бедными в многонациональной стране ведет к полному краху и богатых и бедных. Не следует забывать, что по своей административно-этнической структуре сегодняшняя РФ напоминает вчерашнюю Югославию. Чтобы мирно и спокойно окончательно преодолеть этот тупик, для этого нужно ясно представлять единственно правильный, единственно возможный путь выхода. А такого представления в обществе до настоящего времени нет.
С точки зрения Универсального Закона этот путь в целом не вызывает сомнений. Надо уходить от неэффективных первой и второй структур, к третьей и четвертой, к компромиссу и гармонии. Только это может обеспечить нам быстрый рост производительности труда, конкурентоспособность, и формирование людей с хорошими личностными характеристиками – здоровых, с развитыми способностями. Но третья структура, социальный рынок – это смесь капитализма и социализма, а четвертая структура, классовая гармония – это уже полный, настоящий социализм. Поэтому отсюда само собой понятно что единственно возможный для нас курс – курс на социализм. И когда Миронов говорит, что будущая Россия может быть только социалистической, или ее вообще не будет, то это сущая правда. И если этого не понимают, удивляются, встречают в штыки, то только из-за путаницы в голове. Из-за того, что социализм по инерции понимают только по-советски, а на социальный рынок смотрят как на чистый капитализм. Не читают Эрхарда и не знают его научного вывода, что социальный рынок ведет к отмиранию классов, т.е. к полному социализму.
    Но как осуществлять переход к третьей и четвертой структурам практически? Политическим партиям, обществу в целом, прежде всего, нужно освободиться от ложных, антинаучных представлений, которыми руководствуются при выработке управленческих решений и совершают ошибки. Люди руководствуются своими мыслями, представлениями. Вот тут-то и надо навести порядок. А заменить ложные представления на научные в данном случае можно только одним путем – все более подробно осмысливать Универсальный Закон, каждую его ступень (структуру), каждый вывод проверяя действительностью, реальным положением вещей.
     Заблуждения сегодняшние вытекают из того, что первую фазу индустриального общества, хаотический капитализм, приняли за единственный, вечный капитализм и посчитали, что он проще всего, лучше всего, без всяких теорий ведет к процветанию. Поэтому все свойства хаотического капитализма стали трактовать как положительные, спасающие нас свойства. И стали руководствоваться этими догмами при осуществлении реформ. И сразу же получили результаты, противоположные ожидаемым. Под давлением самой жизни, кричащей необходимости, руководство страны стало отступать от этих догм. Но поскольку догмы все еще не разоблачены, все еще перебывают в сознании общества, то шаги в правильном направлении оказываются непоследовательными, вызывают недоумение и сопротивление значительных слоев общества. Большинство уже сознает, что благодаря Путину, Россия вырвалась из того положения, когда постоянно менялись премьеры и все валилось, что Путин сумел осуществить некоторую, пока только относительную стабильность. И потому Путина провозгласили национальным лидером и оказали ему поддержку. Но самого механизма, самой методики возможного быстрого развития общество в целом еще не понимает. Мешают догмы. Поэтому нужно вычистить из национального сознания эти ошибочные догмы.
Первая догма – господствующее сегодня убеждение, что личный интерес, эгоистическое стремление к обогащению, является единственным и самым эффективным стимулом, источником трудолюбия, благодаря которому способно быстро двигаться к процветанию и общество в целом. На самом деле это - глубокое заблуждение. В действительности, эффективным является только компромиссное сочетание честного и общего интересов, а наибольшей эффективностью обладает их гармоничное сочетание. Не следует смешивать частный интерес и личный. Это два разных понятия. А это уже искусство управления, законотворчества, которое должно надежно заблокировать поползновение к фальсификации. Что этого мастерства наша власть еще не достигла и фальсификация товаров остается чрезмерной, очевидно для всякого.
Но согласование частного и общего интересов как личных интересов всех граждан, как приведение общества в нормальное состояние, должно осуществляться не только для обуздания фальсификации товаров, но и во многих других отношениях. В частности, у нас провозглашается как норма, как что-то положительное, лоббирование интересов при принятии управленческих решений и законотворчестве. На самом деле такой взгляд – глупость, давно опровергнутая Эрхардом. Лоббирование групповых интересов больше всего мешает организации нормальной рыночной экономики, режет ее под корень. Чтобы получился социальный рынок, никто не должен «высовываться», учит Эрхард. Общий интерес настолько должен блокировать антиобщественные поползновения эгоистического интереса, чтобы была полностью перекрыта возможность наживаться за счет неправильного перераспределения, неравноценного перетекания денег из кармана в карман, чтобы наживаться можно было только за счет роста производительности труда.   

         


 

С ПОЗИЦИЙ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ СОЦИОЛОГИИ.

  Как бы сегодня не третировали марксизм, одно его положение отвергнуть невозможно. Именно, что каждый общественный строй обладает своей особой социально-экономической эффективностью. В самом деле, если бы от строя ничего не зависело, то с какой стати нужно было отбрасывать советскую систему и переходить на путь социального рынка? Но мы оказались неспособными осуществить этот переход правильно. Сам Чубайс признался, что у него, вместо современного капитализма получился бандитский. Отсюда следует, что переход от одного строя – к другому, дело – требующее известного мастерства и что наше общество сегодня этим мастерством владеет не в полную меру.
То, что здесь необходимо, легко понять на примере естественных наук. Они сегодня не только объясняют известные природные процессы, но и содержат знания, как эти процессы использовать на благо людям практически; они не созданы отдельными людьми, а накапливают свои знания по крупицам от поколения к поколению. До появления подлинно научного естествознания, наоборот, натурфилософские системы сочинялись одиночками, но они не стыковались между собой и оставались бесплодными. Как раз такое положение сегодня в социологии: различные авторы пытаются создать системное представление о переживаемом нами историческом процессе, увидеть, что делать дальше, но их выкладки односторонни, противоречат дуг другу, неубедительны. Это доказывает, что существует острая нужда в строго научной социологии фундаментального характера, и что такой наукой общество еще не обладает.
Или, все-таки эта наука уже существует?
В советское время говорилось, что Маркс открыл законы развития истории, что его учение научно обосновано. Но никто толком этого не понимал, так что с началом перестройки все эти разговоры оказались выброшенными за борт. Однако, с другой стороны, Ленин пишет, что Маркса «не понял даже Плеханов, не говоря уже о других марксистах». И, как мы знаем, случаи, когда новые открытия какое-то время остаются непонятыми и непризнанными, в истории наук – не редкость. Затем, в пользу существования этой науки говорит то, что Эрхард, - организатор той социальной рыночной экономики, которую мы, как и остальной мир, стремимся сегодня создать, - признает важность открытий Маркса, историческую закономерность советского строя и, вместе с тем, отмечает, что его экономическая модель более эффективная, чем советская, вследствие чего советская экономика в конце концов будет заменена рыночной. Это он писал еще в 47-м году, в начале своих реформ. Что же, кроме науки позволило ему с такой уверенностью сделать этот прогноз, который осуществился?
Фундаментальная научная социология в зародыше действительно уже существует почти два столетия, но ее составные элементы – марксизм, научный менеджмент и теория социального рынка – не состыкованы, отчасти даже враждебны, прикрыты идеологическим туманом. Добавьте к этому новизну подхода к предмету, вызывающую непонимание. В итоге, вместо строгой науки, общество воспринимало лишь ее призрак. Положить этому конец, осуществить органический системный синтез, превращающий разрозненные элементы в целостную общечеловеческую не идеологизированную, все объясняющую, развивающуюся, не сложную для понимания и применимую к практике науку, позволяет мое открытие, дополняющее то, что открыли Маркс, Эрхард и другие. Какую силу, благодаря этому, приобретает фундаментальная научная социология, пусть, на основании нижеизложенного судит сам читатель.