Мы всегда с тобою, братишка. Ч. 6 Сергей

Этот пасмурный сентябрьский день семилетний Серёжа запомнил на всю жизнь. Мелкий холодный дождь сыпался, не переставая, с самого утра. Семья хоронила бабушку. Агафья Ивановна Степанчук прибыла с переселенческим этапом из далёкого Гуляй-Поля Киевской губернии, которое впоследствии прославится как родина крестьянской свободы и отпетой махновщины. Здесь, на дальневосточной земле, она заново искала женское счастье, дважды выходила замуж, рано вдовела. Может быть поэтому Серёжа, да и не только он из братьев и сестёр, мало видел от неё ласки, редко слышал доброе слово.

Сидя в кузове машины, он крепко держался за руку мамы, словно боясь, что и она вдруг возьмёт и уснёт вот так, крепко сжав губы. И будет лежать ровно и неподвижно, не в кровати с белыми оборками на спинках, а в странном красном ящике с чёрной бахромой по бокам. От вида этого ящика Серёже стало холодно и он теснее прижался к маме в надежде отогреться.

Ему странно было глядеть сверху (мама его не пустила), как люди несут ящик с бабушкой, опускают его в яму и плача, забрасывают землёй. Отец, хмурый лицом, поднялся в кузов и грузно сел на лавку возле борта. «Всё, нет нашей бабушки», — его хриплое горло вытолкнуло короткие слова. «Кто ещё нам что-нибудь про жизнь когда расскажет?».

Машина, качаясь на ямах в асфальте, подъехала к дому. Люди спустились из кузова, прошли в тесную комнатку. Отец в кирзовых сапогах, измазанных рыжей кладбищенской глиной, дрожащей рукой наливал в стопки водку, раздавая вошедшим. Для Серёжи это было тоже странно. За Красную Армию водку пили, за великую победу тоже пили, а за бабушку зачем? «Наверное, она тоже великая, — думал он, — комкая в руках свою заштопанную кепку».

Уроки в школе были пропущены, «Вера Григорьевна не будет делать строгие глаза, — думал Серёжа, — у меня ведь бабушка умерла». Своего классного руководителя Серёжа уважал, даже чуточку любил. Она была красивой и аккуратной, часто в её словах он слышал что-то нежное, напоминавшее речь мамы. В этот, ставший печальным, год он стал первоклассником, учиться в школе ему понравилось. Особенно решать задачи по математике. Букварь он освоил быстро и Вера Григорьевна часто ставила его в пример другим. Так началось его восхождение к знаниям в доме радости, как называла школу Вера Григорьевна. Ещё ему нравилось мастерить на уроках труда разные вещи, инструменты, делать которые поручал ученикам приземистый и говорливый учитель труда Прокоп Иванович.

В четвёртом классе Серёжа снова пережил душевную боль. Вернувшись однажды из школы, он увидел возле дома карету скорой помощи и, вспомнив историю с бабушкой, испугался: «А вдруг с мамой что-то случилось?». Однако беда случилась с другим членом семьи, его младшим братом Димой, которому как раз исполнилось три годика. Серёже нравилось играть и заниматься с белокурым малышом, который взял от мамы так много, что трудно было на него обижаться. Спокойный, говорливый, забавно смотревший на мир своими васильковыми глазами, младший братик нисколько не усложнял жизни других членов семьи. Мама его боготворила, и Серёжа порой немного обижался: «Ты его любишь больше, чем меня», но при этом мама нежно гладила обоих и говорила: «Да вы все мои любимые..»

В этот раз сестра Елена взяла братика на улицу погулять, села под деревом и зачиталась. А Димочка, уже ходивший, подошёл к кусту волчеягодника и съел несколько ярких плодов. Серёже было до боли жалко умиравшего Димочку, он был готов сам нести его в больницу на руках, лишь бы его братик, спокойный и ясненький, был жив. Он долго не разговаривал с Леной, которая недосмотрела за братом на улице, и может быть ещё и поэтому выбрал после военной службы медицинский институт. В его памяти долго стояло бледное лицо брата и его умоляющие глаза, просившие помощи.

Вызванная карета скорой помощи увезла его в больницу, из которой вернулась только заплаканная мама — спасти ребёнка не удалось.

Перейдя в старшие классы он вдруг невзлюбил историю на всю свою жизнь. Предмет вела неопрятная учительница в возрасте и её занудная требовательность, как считал Сергей, граничила с безумием. С губ полуседой наставницы слетали трескучие слова, сливавшиеся в скучные пересказы страниц учебника. Это вызывало в нём сонливость, со временем переходившую в понятную и всем очевидную строптивость, которой он так прославился и в школе, и дома.

Одноклассники тихонько смеясь, поддерживали его настроения, но не знали, как досадить нелюбимому педагогу. Строить рожицы. пускать самолётики в её сторону и ставить кнопки в стул учителя уже никого не забавляло.

Идея рассмешить класс и вышутить нелюбимую учительницу, несправедливо ставившую двойки, пришла к Сергею на уроке истории Древнего Египта. Пока она листала хрестоматию в поисках нужного рассказа, у него окончательно созрел план, как сделать урок невероятно смешным для одноклассников и страшным для Софьи Павловны.

В классе стаями бегали тараканы. Школьные власти безуспешно с ними боролись и победа всегда оставалась на стороне жесткокрылых разбойников. Поймав за ноги одного из самых жирных, Сергей спрятал его до времени в спичечный коробок. А потом принялся мастерить повозку из тетрадного листка. Ученики на задних партах затаили дыхание — выйдет или нет. Но колесница в руках мастера вышла на славу — в ней были борта, днище и даже загорелый возница, раскрашенный цветными карандашами. И всё это было сделано за несколько минут. Время восторга зрителей наступило, когда выпущенный из спичечной темницы коричневый усач вдруг ощутил на своей спине тяжесть колесницы, прочно приклеенной полоской бумаги. Страх обуял насекомое и таракан побежал по парте изо всех сил, стремясь добраться до края и свалиться вниз, в какую-нибудь спасительную щель деревянного пола с облупившейся старой краской. Но не тут-то было. Сергей, как опытный колесничий, соломинкой, выдернутой из снопа пшеницы, стоявшего на шкафу (кнут услужливо подали остальные зрители древних гонок в классе) умело направлял шестилапую усатую скотинку, чтобы она бежала по кругу.

Одноклассники едва сдерживались от смеха, глядя на эти древние гонки, пока учительница не обратила внимание на множество повёрнутых от неё голов. Пока она шла к месту события, колесница с тараканом была успешно спрятана и взору рассерженной дамы предстал десяток смешливых глаз, словно говоривших: «А мы вас слушали».

Учительница давно подозревала, что возмутителем спокойствия был именно Сергей и поэтому десница школьного правосудия обрушилась на него — он был отправлен домой за родителями и благополучно пропустил остальные уроки. Мама, услышав о его проделке, только покачала головой, а отец сказал, погрозив кулаком: «Ещё раз сделаешь — выпорю». Однако оба знали, что этого не будет, и потому, что Сергей даже отцу не давал себя в обиду, и потому, что суровый глава семейства тоже понимал, что этого сына колотить себе дороже — может и ответить чем-нибудь, не боясь наказания и боли.

Школьные годы закончились в эпоху хрущёвской благоглупости и очередей за кукурузным хлебом. Нужно было выбирать дорогу в жизни и Сергей решил осуществить свою мечту — поступить в «железку» — Хабаровский институт инженеров железнодорожного транспорта. С физикой и математикой у него было отлично — Вера Григорьевна считала его чуть ли не своим любимцем. Была у него одна мечта в ту пору борьбы физиков и лириков — стать конструктором приборов, изобретать разумные механизмы. Однако стать физиком не получилось — не хватило всего одного балла.

Вернувшись домой, Сергей недолго думая поступил в ремесленное училище, чтобы получить профессию электрослесаря контрольно-измерительных приборов и автоматики. Там он хорошо обучился премудростям электрических сетей, что очень помогло ему потом в жизни. Время учёбы в «ремеслухе» прошло быстро, и, не успев даже толком поработать по профессии, Сергею пришлось сменить чёрную «ремеслушную» шинель на армейскую. Правда, призвали его по-настоящему только с третьего раза — сначала направили на обучение радиотелеграфистом, где он несколько месяцев кряду тренировался на ключе отстукивать «морзянку», изучал специальные электронные аппараты.

Начальники на работе только скрипели зубами, выписывая ему отпускные несколько раз: «Ты нас разорил, шельмец»!. Он попал на осенний призыв в ракетные войска. В один из прозрачно-холодных октябрьских дней Сергей вместе с призывниками, одетыми кто во что горазд (такие были времена),прибыл на вокзал и поезд понёс его к новому этапу жизни — к военной службе.

В части, куда он прибыл с остальными парнями, долго не знали, куда девать такое большое пополнение. Наконец, распределив по казармам, офицеры приступили к формированию подразделений.

Пятерых новобранцев, среди которых был и Сергей, привели в учебный класс и объяснили, что они сейчас будут проходить испытания. Всем выдали по листку бумаги и чернильной ручке. Вошёл офицер и предложил написать продиктованное с листка стихотворение Пушкина. Парни переглянулись — странно что-то. Пришли на военную службу, а тут — Пушкин! Ничего не поделаешь, сказано писать, значит надо писать. Старшина в гимнастёрке с застарелым жирным пятном на животе, подмигнул им: «Пишите ребятки, авось кто и напишет путное». Ничего не поняв, солдаты принялись за работу.

Минут через десять, когда все листки были собраны, солдат вывели в коридор и велели ждать. Сергей удивился, когда старшина назвал его фамилию и пригласил в класс. «Вот что, рядовой необученный, — обратился к нему офицер, — нам нужен толковый смышлёный солдат, да ещё с хорошим почерком. Вот ты нам и подходишь. Будешь писарем? Форму дадим получше, ну и питание соответственное, освобождение от нарядов, жить не в казарме, а в отдельной комнате при офицерском общежитии. Соглашайся, когда тебе ещё так повезёт — почерк у тебя красивый, не у всякого опытного писаря такой есть. А если нет, пойдёшь как все — в тайгу на ракетную точку в глухомань»

— Я подумаю, — замялся Сергей. Как-то непривычно, я солдат всё же, а не писака штабная. — Ну-ну, смотри, — офицер задумчиво покрутил в пальцах его листок, — такая удача простому солдату редко выпадает, а тут тебе сама в руки идёт. А ты ещё и думать собрался. Как надумаешь, скажи старшине.

Но Сергей и не думал становиться писарем. Отталкивало само бумажное занятие, как не солдатское дело. И он отказался. «Ну и дурак, — старшина сплюнул, услышав его слова. Сидел бы в штабе, в тепле. Ни нарядов тебе, ни учений, когда мороз под 30 градусов с ветром, и снег до задницы. Опять таки жратва от пуза, да бабы офицерские сколь хошь.. Раз не хочешь быть писарем, явишься в команду радиотелеграфистов и поступишь в их распоряжение». С этими словами он повернулся и быстро зашагал в казарму.

Три года сидения в ракетном бункере прошли как-то незаметно. Монотонность службы он скрашивал мужским рукоделием — во время бессонных дежурств в казарме или на постах мастерил различные поделки для солдатского быта: цветные шкатулки, мыльницы и прочие нехитрые солдатские приборы. За этим занятием у него и появилась идея создать самому электрическое пианино. Но эту затею он смог осуществить только вернувшись с военной службы. В середине солдатского срока начальники решили поощрить солдата и дали несколько дней на побывку домой. Но при этом схитрили — его включили в команду, перевозившую армейские документы.

Надо было видеть удивлённые лица всех членов нашей семьи, когда во двор нашего дома вошло целое отделение солдат с вещмешками и автоматами. Лейтенант, начальник этой команды, узнав, что Сергей живёт в городе, в отдельном доме, расспросил его и распорядился остановиться у него на ночлег с разрешения родителей.

Отец, с войны не видевший боевого оружия, да ещё такого нового, обрадовался как ребёнок — ему доверили ночлег боевого подразделения. Его гостеприимство было невероятным. Всегда прижимистый, он тут же взбодрился и стал по-хозяйски распоря-жаться что и как делать.

В короткое время была сварена картошка, извлечён из погреба целый набор нашей еды — свиная тушёнка, самодельное вино из плодов и ягод, варенье и соленья самых разных видов. Служивые, утомлённые долгой дорогой, пригубив домашнего вина, спали на дворе под яркими летними звёздами, как младенцы, а Сергей в небольшой комнате неторопливо беседовал с сестрой Леной о своих солдатских буднях и жизненных планах после демобилизации.

Лёжа за его широкой тёплой спиной, я в полудрёме слышал, как он рассказывал о службе, людях, ракетах и прочих солдатских премудростях. Утром лейтенант и солдаты ушли, оставив после себя в доме стойкий запах ружейного масла и казармы. Сергею разрешили остаться ещё на сутки с приказом явиться потом на вокзал для дальнейшего сопровождения команды.

Через несколько месяцев его служба закончилась и, вернувшись домой, Сергей стал готовиться к поступлению в мединститут. Идея конструирования приборов ещё не пропала и было решено её реализовывать через медицину. Он узнал, что в институте есть курс биофизики, а значит была и возможность создания биологических приборов-машин.

Студенческая жизнь не только захватила его полностью, но и после трудностей армейской жизни неожиданно проявила самые лучшие качества характера: настойчивость в достижении цели, упорство, и самое главное — целеустремлённость. Это проявилось во время осенней путины на первом курсе.

В один из сентябрьских дней 1964 года стылую туманную пелену Охотского моря взбудоражил протяжный низкий гудок парохода. Стоявшие на верхней палубе парни и девчата напряжённо вглядывались в смутные очертания приближавшегося берега. Им предстояло несколько месяцев трудиться в рыбколхозе «Заветы Ильича» на ловле и обработке красной рыбы, морской капусты и других даров океана.

Скрипя уключинами, к пароходу подошёл истрёпанный штормами вельбот и шкиперски-бородатый боцман парохода, сдабривая речь малоприятными выражениями, велел студентам покинуть судно на все четыре ветра. Часа через полтора, уставшие от долгого пути, зелёные от морской качки, новообретённые рыбаки уже лежали вповалку на самодельных, грубо сколоченных нарах в бараке, носившим ехидное название «Приют адмирала Бен Боу».

Предыдущие обитатели лачуги долго состязались в попытках дать название этого жалкого, по всем советским меркам, строения. И сошлись почти единодушно на этом.

Наутро будущих эскулапов разбудил отчаянный лай дворняги, с которой пришёл к ним в гости, а заодно проводить на работу, будущий бог и царь путинной рыбалки, а теперь бригадир колхоза Осип Ефремович. Его брезентовый дождевик, щедро осыпанный серебром мелкой засохшей чешуи, пропитанный адской смесью морского ветра, смолы, тухлой рыбы и ещё бог знает чем, нервно колыхался на широченных плечах.

— Это кого ж мне прислали, — загудел он, едва переступив порог убогого жилья. — Да мне мужики нужны, во, какие, — согнув руки в локтях, он изобразил мощь и силу нужных работяг. — А я кого вижу? Це ж не рыбаки, а воши..,особенно вон тот очкарик, — указал он на малорослого юношу, робко прижавшегося облупленным деревянным нарам. Парни обиделись, и Сергей выступил вперёд: «Ты, дядя, не шуми. Работать можем. И здорово, только подавай. А то пришёл тут, агитировать взялся. Лучше скажи, что делать надо». Бригадир смягчился, подобрел лицом: « Перво-наперво заготовить тару, бочки там, приправу, а потом и рыбку сгружать будем на берег.»

Так началась для Сергея первая путина — ловля кеты и горбуши в одном из самых глухих углов Охотского моря — в Северной Улье, маленьком неприметном посёлке на северо-востоке необъятного Хабаровского края, в котором уместилось бы четыре Франции. Компания первокурсников оказалась трудолюбивой, однако не обошлось и без лентяя, норовившего побыстрее сбежать с работы под предлогом нездоровья.

И однажды представился случай, разоблачивший бездельника. Парни работали без выходных — рыбы шло много и нужно было успеть её переработать. И всё же бригадир выделил им вечерок на отдых. Радостные от предстоящих веселящих покупок в местном обшарпанном магазинчике, студенты посыпались по песчаной тропе к заветным дверям, за которыми их ожидали напитки минутного счастья. Часть из купленного немедленно пустили в дело, расположившись неподалёку от магазинчика за полуразваленными столиками бывшей пивной. И не заметили, как засиделись.

Холодный северный вечер наступил быстро и студенты двинулись в обратный путь. На середине дороги, среди песчаных дюн, принесённым прибоем, чёрных сломанных бочек и потемневших холмов выброшенной морской капусты, взору их весёлых глаз представилась высокая фигура, похожая на медведя, стоявшего на задних лапах.

Хмель быстро испарился из студенческих голов, моментально превратившись в холодный липкий пот на спине. Первым опомнился лентяй. Мгновенно забыв о своих недугах, он включил ногам пятую скорость и с криком: «Медведь!!», — бросился к родному общежитию, не разбирая дороги и увлекая остальных своей прытью. Подбегая к дверям, он истошно закричал: «Петро, давай ружьё, за нами медведь гонится..» У помощника бригадира действительно было охотничье ружьё и один патрон. Остальные были потрачены на ворон, грабивших подвешенную на столбах вяленую кету.

Петро стоял в дверях, ковыряя в зубах спичкой. «И где твой медведь», — икнув, спросил он лентяя. «Так за нами он бежит!» — бездельника трясло, как в лихорадке. — «Я чуял, как стучат его лапы». — «Ты ж не собака, чтобы чуять. Медведи сейчас ленивые, жирные, от нас бегают, а не за нами». Петра разбирал смех. «Пошли, посмотрим твоего медведя..». С этими словами он взял в руки фонарик и двинулся по берегу в темноту. Студенты, немного постояв, медленно двинулись за ним. Через несколько минут перед ними оказалось то, что они приняли за медведя. Огромная коряга дерева, выброшенная волнами на берег была увешана высохшими пучками морских водорослей, шевелящимися под ночным холодным ветром. Под яркими лучами фонарей рослый «медведь» шевелил мохнатыми «лапами», словно приглашая на шутливые посиделки.

Хохоту протрезвевших студентов не было предела. Они отбили все руки, стуча виновника ложной паники по плечам и спине. Возвращаясь на ночлег, парни вовсю обсуждали этот «медвежий» забег, который по возвращении на большую землю, стал настоящей легендой. А лентяй больше не заикался о своих недугах и старался лишний раз не попадаться на глаза сотоварищам по путине.

Осень подарила Сергею и первые чувства. Дружба с симпатичной девушкой сделала Сергея ещё большим романтиком. Маме и сестре Елене нравился его роман с Алёной. Впрочем, как и сама Серёжина избранница. Но время всё расставило на свои места. Их совместная жизнь так и не состоялась — слишком разными были их взгляды на жизнь.

Проучившись в институте три года, Сергей понял, что серьёзной биофизикой в «меде» не пахнет и биоприборы пока не его день. Тем не менее бросать учёбу он не стал, твёрдо решив стать третьим врачом в семье. К тому же лечебное дело его так увлекло, что в нём пробудился интерес к самому процессу врачевания. В доме появилась новая, довольно объёмистая, самодельная книжная полка, на которой разместились теперь уже его медицинские учебники и другая интересная познавательная и художественная литература. Я с нескрываемым удовольствием брал оттуда художественные и научные книжки, чтобы почитать их, не тратя время на библиотеки.

Годы учёбы пролетели незаметно. Как и все студенты, Сергей подрабатывал то в больнице, то на скорой помощи, обретая нужный медицинский опыт. Он не стал поступать в ординатуру, а поехал по распределению в холодный Комсомольск-на-Амуре цеховым врачом на местный авиазавод вместе с женой Людмилой.

После первого горького романа Сергей долго не решался на новое знакомство. Но жизнь распорядилась иначе. Случай из врачебной практики свёл навсегда двух молодых людей. Людмила с первого взгляда поняла — её избранник будет самым надёжным спутником жизни и, не раздумывая, согласилась стать его женой. Три года работы по распределению стали первым жизненным испытанием молодой пары. Отработав положенный срок, они вернулись в Хабаровск, где жили родители и продолжили работу в медицине.

Сергей устроился кардиологом в больницу «Скорой помощи», а Людмила — терапевтом в обычную поликлинику. Потекли суровые будни борьбы за спасение человеческих жизней. Вообще, по мнению Сергея, «скорая помощь» — это передний край борьбы врачей с вечной Тьмой. За долгие годы работы на «скорой» он испытал многое — и смешное, и грустное.

Первое время он работал кардиологом в дежурной бригаде и однажды поехал по вызову к больному. Фельдшером экипажа бригады был ингуш Магомед, имевший привычку брить голову налысо. К тому же он носил густую иссиня-чёрную бороду, словом настоящий Хаджи-Мурат. Только кинжала на поясе не было. И можно было представить изумление хозяйки квартиры, вызвавшей врачей, когда в дверном глазке она увидела вместо врача лысого бородача без халата, (Магомед всегда почему-то держал его в руках, надевая в квартире). Сергею пришлось от-править его в машину, чтобы не испугать хозяйку и больного.

Другой случай не стал трагическим только по счастливому везению медиков и удачному расположению звёзд в этот день. Приехав по вызову к сердечному больному на старенькой медицинской «Волге», врачи решили отвезти его в клинику. Несчастный был положен на носилки в кузове, но фельдшер по непонятной причине не закрепил их фиксатором и они стояли на роликах. Когда машина в дороге стала подниматься в гору, расхлябанные двери неожиданно отворились и носилки плавно, о счастье, съехали прямо под колёса ехавшего за «скорой» грузовика. А сама «скорая» как ни в чём не бывало, поехала дальше, не заметив потери больного пациента, который был в отключке после инъекции лекарства.

Нещадно проклиная всех и вся, водитель грузовика вместе с пешеходом погрузил носилки со страдальцем в кузов своей машины и поехал за «скорой».Надо было видеть изумлённые лица врачей, когда открыв двери машины, чтобы принять прибывшего больного, они увидели пустой кузов.. Возникла немая сцена — А где пациент? — спросил дежурный терапевт у фельдшера, и тот лишь пожал плечами: «Только что был здесь и не пойму, куда делся…».

Гудок грузовика, въехавшего следом во двор больницы, привёл в чувство всех, даже больного. До смерти обрадованные доктора, спасённые от тюрьмы водителем, долго тискали и обнимали своего благодетеля.

Уже став профессионалом своего дела, он не изменял привычным принципам помогать людям, попавшим в паутину болезни всем, чем только можно, помня главный завет Гиппократа «Прежде всего — не вреди!». Когда подошёл срок выхода на заслуженный отдых, он всё равно оставался на работе, чувствуя свою нужность и приносимую пользу больным. Сергей не считал, сколько больных и немощных он спас от неминуемой и ранней смерти. Это его как-то смущало, потому что было просто работой для людей ради их жизни. Именно для этого он когда-то ранее получил знания, чтобы вернуть с их помощью здоровье больным.
                (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)