Дядя Максим

Чем ближе автобус подъезжал к деревне бабушки, тем беспокойнее становилось у Ани на душе. Две недели только прошло после её отъезда, и вот вновь спешит к бабушке, извелась вся: почему на звонки не отвечает? почему сама не звонит? почему охватила так тревога? Не выдержала, сказала матери, что вновь поедет к бабушке и погостит у неё до самой школы, до сентября.
 Мать не возражала. Может, и рада была. Как вышла вновь замуж, так ей и не до неё, не до Ани стало. Муж её новый – дядя Максим – не нравится девушке. Вспыльчивый, в обхождении грубый… В семье он требует, чтобы все подчинялись ему, угождали, почитали. А раньше, когда был жив папа, в их семье царили мир и любовь, помогали друг другу просто потому, что любили, и не требовали благодарности. Аня как-то сказала маме, что дядя Максим ведёт себя так, словно он король, а они – его подданные… Мама со слезами на глазах просила дочку не перечить дяде Максиму, выполнять его требования. Сказала, что умершего папу не вернёшь, Аня уже большая – через два года окончит школу и начнёт свою жизнь, без неё – мамы, а она ещё молодая и потому хочет пожить замужней женщиной, с дядей Максимом. Аня не спорила, маму ей было жаль. Девушка просто чаще стала уезжать к бабушке.
В деревне ей было хорошо. Сразу за околицей находился сосновый бор, который постепенно переходил в смешанный лес. Ходили с бабушкой и за ягодами, и за грибами, травы тоже собирали. Бабушку называли в деревне травницей – знала она, какая травка от какой болезни помогает, когда травку собирать и как сушить. Много рассказывала о травах и ей, внучке. Да и Аня любила поговорить с бабушкой. Они могли затрагивать в разговорах любые темы, обходились без упрёков и наставлений.
Когда мама за дядю Максима замуж вышла, бабушка с ней о чём-то очень долго разговаривала, даже ругала. Мама не стала слушать, сказала, что будет жить так, как считает правильным, и перестала ездить в деревню. Аня позднее поинтересовалась, что именно не нравится бабушке в дяде Максиме. Ответ удивил и даже озадачил её:
- Зла в нём много: чернота так и прёт. Чувствую: погубит маму твою. Морок на неё навёл. И помочь не могу – я ведь просто травница… Не моя сила здесь нужна, слаба я…

Вот, наконец, приехала! Сойдя с автобуса, девушка поспешила к бабушкиному дому. Вот и он! Но что это? От дома веяло странной опустошённостью, заброшенностью… Занавески на окнах задёрнуты, хотя ясный день… Дверь заперта… Где бабушка? В лес ушла? Аня знала потайное местечко для ключа – за наличником кухонного окна. Пошарив там рукой, она действительно обнаружила ключ и отперла дверь. В доме было темно и пахло затхлостью. На зеркало наброшена простыня. На столе в рамке бабушкина фотография с чёрной лентой на уголке… Умерла?! Когда? Как? Почему она не знает?! Может, это розыгрыш! Сердце билось часто-часто… В висках стучало: «Нет-нет, не может быть… не может…»
Стукнула входная дверь. Бабушка! Аня оглянулась – на пороге стояла соседка.
- Тёть Мань, что это? Где бабушка?
На лице тёти Мани выразилось удивление:
- Ты что, не знаешь, что умерла она?! А ведь Максим был на похоронах. Неужели и не сказал! А мать-то что… тоже не знает…или скрыла?  Максим говорил вроде, что вы больны и не можете приехать… Люди и хоронили.
Аня медленно оседала на пол… Глаза застилала пелена… В ушах стояла невыносимая тишина…
В чувство привела холодная вода, которую соседка плеснула прямо ей в лицо. Словно издалека доносились слова:
- Что ж это творится-то? Давай, девонька, оживай! Как ты уехала, так у неё сердце-то и прихватило. Сегодня уж девятый день. Как ты? Лучше?
- Да, да! Хорошо. Я на кладбище пойду. Где похоронили? Рядом с дедушкой?
- Рядом, рядом… Ты отдохни немного… попозже сходи. Может, помочь чем?
- Нет, нет… Уже всё нормально.
- Ну тогда я к себе пойду. Если что нужно будет, заходи.
Соседка ушла. Аня подошла к зеркалу, сдёрнула простыню. Что-то упало на пол. Нагнулась посмотреть – это был бабушкин медальон. Она говорила, что это её оберег. Медальон был серебряный, овальной формы. Сверху на нём нанесены  руны, а внутри лежала какая-то травка. Аня надела медальон на себя – будет напоминать ей о бабушке. Значит, дядя Максим знал о бабушкиной смерти… А мама? Вряд ли… На похороны своей матери обязательно бы поехала… Да мама и её  спокойно отпустила в деревню, деньги на автобус дала, гостинцы для бабушки в сумку положила. Что же получается? Дядя Максим обманывает обеих! Зачем?
Надо сходить на кладбище. Сунув в пакет конфет и печенья из привезённых ею гостинцев и повязав на голову косынку от палящего солнца, девушка спустилась с крыльца. На дорожке сидел кот. Рыжий, а одно ухо белое. Кот смотрел на девушку и, казалось, хотел что-то сказать. Ане почему-то подумалось, что он ждал здесь именно её. Да ну, ерунда, кажется всякая чепуха! Она достала из пакета печенинку, нагнулась и протянула её коту, но тот, проигнорировав печенье, только потёрся о ноги девушки.
- Ладно. Если дождёшься, возьму тебя домой.
Аня быстро пошла по дороге к кладбищу. Краем глаза заметила, что кот направился следом.
 Погода резко начала меняться: кажется, собирался дождь. Небо заволокло тучами, усилился ветер. Неожиданно прямо перед Аней на дорогу рухнуло дерево. В небо с громким карканьем взвилась стая ворон. Тучи над головой почернели, набухли и опустились до самых верхушек деревьев. Несколько молний сверкнули в отдалении, зарокотал гром. Бабушка бы сейчас сказала, что это – знаки свыше, что Ане что-то угрожает. Но что может ей угрожать здесь – в деревне по дороге на кладбище? Видимо, это просто суеверие.
Впереди на дороге показалась какая-то фигура. Мужчина… Что-то знакомое в облике… Дядя Максим! Но откуда он здесь? Что у него с лицом? Перекосило, искривило… Какой страшный и старый! А ей казалось, что внешне дядя Максим симпатичный… Может, не он? Может, обозналась?
Но все сомнения развеялись в один миг! И развеял их сам дядя Максим. Он шагнул навстречу Ане, вытянул руку вперёд и зло, с шипением произнёс:
- Приехала! Узнала всё! Так знай: тебе та же участь! Умри!
В следующее мгновение глаза девушки запечатлели сразу несколько одновременных действий: рука дяди Максима выстрелила направленным в неё огненным лучом, рыжий кот в прыжке закрыл своим телом Аню от этого луча, небо раскололось, яркая молния ударила прямо в макушку дяди Максима и, пронзив его, метнулась к Ане, задев при этом падающего на землю кота, молния всё же достигла груди девушки, ударила в медальон и словно прожгла его насквозь, с неба хлынул ливень, затем всё скрыла темнота.
Очнулась Аня от дождевых потоков. Она лежала в луже прямо на дороге, а сверху лила вода.  Подняла голову, оперлась руками и встала на колени – вроде цела, жива… Неожиданно услышала такой родной и знакомый голос:
- Ну что, как себя чувствуешь?
Резко повернулась…Наваждение?
- Бабушка! Жива! А я к тебе на кладбище шла… Тётя Маня сказала, что ты умерла… А это…папа!.. дедушка?! Я… тоже умерла?!
- Жива! Рано тебе ещё! Это мы пришли тебя спасать!
- От кого?
- От колдуна! От Максима! Извести весь наш род задумал! Сначала от мужчин избавился, теперь за женщин взялся.
- Как! Бабушка! Значит, дедушку, папу и тебя убил дядя Максим? За что?
- Ну да – поспособствовал. Месть это. Предложил маме твоей женой его стать, а она отказала, за папу вышла. Вот и начал мстить. А после смерти папы на маме женился всё же с помощью колдовства. Да только со временем морок и приворот ослабевали, приходилось вновь наводить. Мама прозревать стала. Вот и решил и вас со свету свести.
- Да… Меня хотел убить, но кот загородил! Что с ним?
- Не кот это! Это тебя отец твой в образе кота защищал. Что ему сделается, мёртвому-то уже! А видишь ты теперь нас потому, что колдовская сила с молнией к тебе перешла. Отец, правда, основной удар на себя принял, всё зло себе забрал – земля-матушка очистит. Да и медальон мой помог тоже. Хорошо, что надела. А сейчас домой поезжай! Там мама в больнице в коме лежит. Максим и её умертвить хотел. Её спаси!
- Как, бабушка? Я же не врач!
- Сама поймёшь! Ты теперь сильная! Нарви вон той травки – поможет! Нам пора возвращаться! Потом навестишь нас. Сейчас тебе торопиться надо.

До больницы Аня добралась к вечеру. К маме её пропустили сразу: не надеялись, видимо, врачи, что доживёт до утра. Травку девушка положила ей на лоб, сама же сжала в ладонях мамины руки. Губы шептали то ли заговор, то ли молитву: слова сами удивительным образом всплывали в памяти. И чудо произошло: минут через десять мама открыла глаза. Обе понимали, что им надо теперь многое рассказать друг другу.