Не повтори моей беды!

 
«Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала. И крылья эту свадьбу в даль несли…» пел, немного срываясь на высоких нотах, молоденький веснушчатый паренек. Свадьба была действительно шумной, настоящей кубанской. Не под гармонь или баян, как в былые времена, а под вокально-инструментальный ансамбль плясали и пели многочисленные гости. Вино лилось рекой, стол ломился от яств.
Невеста – само очарование, вся в белом, словно лебедушка. Жених – стройный, широкоплечий, чернобровый. Все на этом торжестве, казалось, было самое первосортное и не веселиться, не радоваться – невозможно. Однако за одним из дальних столов сидел, нахмурив брови, еще не пожилой мужчина. На висках седина, лицо подернуто морщинками, говорящими о нелегком жизненном пути. А в глазах, в глазах – тоска и печаль несказанные.
Иван Иванович прибыл в станицу в самый последний момент, когда молодые уже направлялись в ЗАГС, когда шумная ватага родственников и знакомых рассаживалась в украшенные яркими лентами, цветами и воздушными шарами автомобили.
Прибыл он, никем нежданный, не званный гость, на удивление всем близким родственникам жениха. Хотя, конечно, Мария, мать жениха, в тайне надеялась на это. Иначе, зачем заранее сообщила своей золовке (как бы мимоходом) о дне женитьбы сына. Знала же, что та непременно напишет брату.
А он, между тем думал: «Знала, что не смогу не приехать! Знала и хотела еще раз подчеркнуть свое торжество, еще раз всколыхнуть ушедшее, сделать больно моей душе, разбередить старые, незаживающие раны».
«Но, постой, - останавливал ход своих горьких мыслей Иван, - конечно же, Мария и не думала сводить счеты! Что это я выдумываю. Не злая, не мстительная она. Нельзя не сознаться, - она оказалась на высоте…».
Встретила его приветливо (радушная хозяйка, умелая актриса!). Как когда-то в студенческом театре, в какой-то забытой старой пьесе играла. Вот так же была обворожительна, несмотря на чуть подернутые серебром кудри и лучики морщинок у глаз. Из тоненькой девчушки – превратилась в статную женщину.
- Боже, сколько же лет прошло? – ужаснулся мысленно Иван Иванович, - 25 или 26? Впрочем, какая разница! Все равно эту пропасть, разделяющую нас, не перешагнуть.
В быстрой «Ладе» ехал в составе большого кортежа с совсем незнакомыми людьми. Назвался дальним родственником (не хотел лишних разговоров, его здесь не знают, да и у  мальчишки есть законный отец).
 По привычке в мыслях он все еще называл сына мальчишкой. Пытался вспомнить, что же он знает об этом молодом человеке в ладном черном костюме, вступающем сегодня в новую жизнь.
Хорошо ли, плохо ли спал он по ночам в первые месяцы жизни? Когда и какое первое слово сказал? Сделал свой первый шаг? Дергал ли девчонок за косички, получал и двойки, с кем дружил, чем увлекался, какие книги и кинофильмы любил?
Так допрашивал сам себя Иван Иванович. Допрашивал беспощадно. Плохим отцом никогда себя не считал. А по какому праву? Лишь потому, что без исполнительного листа отправлял денежные переводы (которые, зачастую, возвращались обратно).
Словно в немом кинофильме, менялись  перед ним картины за картиной. Словно рыбы раскрывали рты поздравляющие. Вот наклонились над столом и делают росписи молодые. Свидетели…
Ничего не слышал он, еще крепкий, не потерявший былой привлекательности и обаяния мужчина. Глаза подернуты непрошеной слезой и видится ему совсем другая свадьба.
Не такая пышная, не такая громкая. Но веселая, шумная – студенческая.
Они познакомились еще абитуриентами у стенда со списками поступивших. На третьем курсе поняли, что жить друг без друга не могут. На четвертом поженились. Вместе на лекциях, экзаменах, в читалке…Маленькая комнатка в университетском общежитии (четыре шага в длину и  три – в ширину). Она была лучше любого дворца. И царило в ней счастье… до самой защиты дипломов. Пока не появилось это «непредвиденное обстоятельство», разрушившее все мечты и планы, разлучившее их навсегда.
Все - по молодости, по глупости… Так успокаивал себя Иван Иванович раньше. Старался не думать о жене и сыне. А теперь понял: из слабости, из малодушия испугался он тогда сообщения о будущем ребенке. Побоялся, что не смогут они из-за забот, хлопот, неустроенности закончить аспирантуру. Убеждал себя, что для науки можно пожертвовать всем. Надеялся, что пройдут годы и он докажет ей свою правоту. Долгие годы длился их спор. И вот наконец-то финал.
У обоих -  седина на висках, долгий путь за плечами. Оба преподают. Она в сельской школе, а он в институте. Оба, так сказать учительствуют, хотя он – доктор наук, а она – Заслуженный учитель РФ. В этом ли суть?  А сегодня он чувствует себя школьником. Только сейчас он сознался себе, что потерял самое дорогое, неповторимое.
Первые годы пробовал исправить положение. Были женщины, но все не те. Потом привык к холоду холостяцкой квартиры и утверждал, сам себя убеждал, что это оправданно. «Жить для науки, - чушь, полная чушь!» - подвел он итог горестным размышлениям.
Шумит, шумит свадьба. Далеко разносятся многоголосые: «Горько! Горько!». В вихре танцев, в гуле музыки и песен невесел только один человек. Он сидит и думает о том, как рассказать о проигранном споре сыну. Где найти такие слова, чтобы все объяснить. Чтобы уберечь его от возможного неверного шага
Как рассказать о прекрасном и неповторимом единстве взглядов и мыслей, о том, что работа спорится, когда рядом с тобой друг, любимый человек. Надо не забыть  напомнить, о стойкости и мужестве перед житейскими трудностями. Как они необходимы всем нам! Ибо, пройдя через неудачи и лишения, человек становится тверже, увереннее, добивается больших высот. Ничто не заменит тепла семейного очага, нежной верной подруги.
- Не пройди мимо главного, настоящего, - скажу сыну, - не повтори моей ошибки, моей беды!