Взорвётся памятью комета

Часть повести: «МИР, В КОТОРЫЙ НАС НЕ ВПУСКАЮТ».

«Ой при лужку,
При лужке,
При широком поле,
При станичном табуне
Конь гулял на воле.
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока не поймаю,
Как поймаю,
Зауздаю
Шёлковой уздою». - Старинная казачья песня.

Восьмидесятые годы прошлого века, прошлого тысячелетия, прошлой страны советов, прошлого мира…

Трясусь на третьей полке пустынного общего вагона – под самым потолком. Ехать долго: почти сутки… – на север области. Тускло светит в ночи лампа. Усыпляюще стучат колёса. Они курят в тамбуре. Я по-прежнему ни о чём не разговариваю с ними, ни о чём не спрашиваю. Не спрашиваю: «Надо ли им на работу?.. В школу?.. Техникум? Потеряют ли дома родители?..». Они ни о чём не спрашивают меня. Меня это устраивает. Они никак меня не называют, я их – тоже.

При очередной пересадке с одного поезда на другой, они куда-то исчезают. Никак не могу понять: куда и зачем? - Однако не расспрашиваю, терпеливо дожидаюсь, пытаясь не нервничать, не волноваться за них.

…Пришли! – Взъерошенные! Возбуждённые, запыхавшиеся! О чём - то непонятном для меня - на своём «дворовом городском» сленге, переговаривают. – Так, чтоб я не поняла. И на это… – молчу, словно ничего ненормального не замечаю.

…Следующая пересадка. С вокзала топаем по шпалам однопутки во тьму. В слепящей ночи стараюсь не спотыкаться. Спешу к одиноко стоящему неосвещённому тупику. Там ждёт ночных пассажиров старинный, - самый настоящий паровоз! – Оказывается, - не все расставлены по музеям! Ещё и на ходу имеются - в работе.

К чёрному паровозу прицелено только два вагона, - таких же древних реликвий исторического военного прошлого. Они развозят ночную смену железнодорожников, следящих за состоянием железнодорожных путей – путеобходчиков. Понимаю по специфично хвойному морозному запаху: «Здесь – северная тайга». Ночь черна! Едва различимы лишь силуэты стен леса. Этот посёлок вижу только глубокой ночью. – Была тут проездом пару раз. И не знаю, - большой он или маленький? Не представляю, как выглядит при дневном освещении. Сюда - в кромешную тьму станционного тупика, вокзальные огни видны далёкими ирреальными мутными точками, будто призраки. Их свет не пробивает густоты первобытного мрака северной ночи и спящей тайги.Глубокая ночь. Хрустит на морозе под ногами снег. Предупреждаю своих странных «подопечных», чтоб не отставали. Вязкая тьма поглощает их, растворяя. Не знаю: все ли идут следом по железнодорожной однопутке?.. Только слышу глухой торопливый топот спешащих ног по шпалам (боятся отстать!).

Внезапно из непроницаемого мрака, как призраки, подозрительно проявляясь, выплывают чёрные силуэты людей. Их много! Они, словно накатывающая морская волна, – стена многослойная, множатся войском Мамая. - Не сосчитать!… Очень много! Может статься, - не один десяток! Они выше меня ростом, хотя есть, судя по облику и подростки. Двигаются удивительно бесшумно; идут напропалую в снежный целик, точноатакующий немцев отряд партизан. Не понимаю, - кто это?.. Что им нужно тут?.. Почему наступают оттуда, где нет ничего кроме снега?.. – не по шпалам следом за нами…Неожиданно, без каких-либо предисловий, без слов, криков, неизвестные толпой, сходу, молча, набрасываются на моих спутников; утаскивают с насыпи железной дороги вниз – в глубокий снег – одного за другим.

Через минуту, с изумлением обнаруживаю, как от растянувшейся за мною цепочки шагающих по железнодорожному пути парней отрывают одного за другим, налетая по нескольку человек на одного – толпой! В темноте не видно всех. Видно лишь вблизи, на фоне относительно светлого снега, барахтающиеся чёрные кучки с махающими туда-сюда, полосами рук и ног. В них не поймёшь: где кто?.. И… вообще, ничего не понимаю… Один из «наших»,которого, кажется, мне накануне сватали в женихи, неожиданно материализуется из тьмы, расстёгивает куртку, вытаскивает из-под куртки - то ли обрез, то ли мелкашку и к моему удивлению суёт в руки, чтоб подержала, а сам сбегает с насыпи к дерущимся в общую кутерьму. Вмиг оказывается под гущей склонённой кучи тел, махающих руками.

Стою, мягко выражаясь, - «изумлённая», - не ожидала, что они прихватили с собой ружьё; вероятно, - отцовское. «Как-то протащили по огромному городу, в транспорте, в поездах, пряча под одеждой, будто в гражданскую – кулаки обрезы. Прижав к груди холодный ствол, смотрю на дерущихся и злюсь: «Начерта он взял с собой ружьё?!..».

Замечаю, что «наших – городских» за пять минут войнушки изрядно помяли – отлупсовали, укатали в снегу: по четыре, пять человек над каждым работают! Прикидываю численность вражеского войска: «Деревенских более тридцати человек против моих семи, себя не причисляю…». Впервые вижу настоящий кулачный бой деревенских против городских. Только не прошло и десяти минут классики, как «наших» с головами зарыли под снег…

Стою, как полководец на поле брани – на краю насыпи однопутки железной дороги в полукилометре от селения, в тайге, в заполночь, и понимаю: «Силы «наши» неравны. Против горстки «моих» - городских, прискочил весь пацанский поселковый мир – сбежался по зову «командира». - По каким нитям, каналам, эти сельские парни узнали, что на их территорию вторглась шайка городской шпаны?!.. - Непостижимо, неуловимо для меня! - Когда успели «нахамить» друг другу?.. - Как «деревенские» настолько оперативно поспели собрать армию кулачных вояк?.. - Извечная русская «стенка на стенку» – война «деревенских» с «городскими». Воочию впервые наблюдаю.

Под ногами гравий и шпалы, присыпанные снегом. Узкие единичные полосы света от дальних станционных прожекторов проникают тонкими полосками сюда, как потусторонний свет. Не вмешиваюсь в предвиденные и непривычные для меня события. Терпеливо жду развязки. - Она близка. Понимаю: финал, отнюдь не утешительный. Вдруг, прямо передо мной, из темени, миражом проявляется незнакомый юноша. В непроницаемой черноте движения видятся замедленными, плывущими, ровно призрака. Снег глушит звуки шагов. И незнакомец умеет двигаться скрадывая, по таёжному… Он увидел меня раньше, чем я его и прёт тараном в мою сторону.

Юноша подходит вплотную и останавливается, схватившись рукой за ружьё. Я не вздрагиваю, не пугаюсь, не ору, не убегаю… - спокойно стою; крепко сжимаю остывший на морозе ствол, благо мышцы рук, пальцев в регулярных тренировках по скалолазанию накачены отменно (удерживаю вес рослых парней спелеологической секции на срыве, страхуя при спуске в пропасти пещер). В рассеянном, почти неуловимом свете, вижу лицо, глаза чужака: «Он – красив!».

Внимательно разглядываю лицо и думаю: «Даже очень красив! …Выше меня на голову… - силён…».

«Поселковый» тоже внимательно всматривается в моё лицо, захватив рукой ствол, что я крепко прижимаю к груди; требует, чтоб отдала ему. «Он намного сильнее физически… – хладнокровно оцениваю наши силы... Страха не ощущаю…».

- Пойдём со мной! – неожиданно предлагает мне, глядя в глаза, они- в сантиметрах от меня...

Думаю: «Моя армия «телохранителей», поверженная, лежит укатанная в снегу – уже и не шевелится. Я одна стою на ногах, - защищать некому. – Да стали ли б они защищать?!..». Внимательно смотрю парню в глаза, читаю мысли. И внезапно для себя самой, чётко, спокойно отвечаю: «Ружьё тебе не дам. – Оно не моё. С тобой не пойду, - не хочу! Сейчас ты отзовёшь «своих» и уведёшь. А я увожу «своих»: нам на поезд… – дальше ехать...

Его глаза долгую минуту пристально всматриваются в мои. Они – рядом!.. Парень, словно пытается, что-то прочесть во взгляде, а я приняла решение и от него не отступлю. Юноша пристально рассматривает моё лицо, а я его… Я абсолютно спокойна, не испытываю и капли вражды к нему и к ним. Нет страха, неловкости, суетности, но неожиданно ловлю себя на вспыхнувшей из ниоткуда мысли: мне жаль, что он сейчас уйдет, и его больше никогда не увижу. Что-то близкое, неуловимое, породившее глубокую симпатию, пронзило сердце тёплой волной, будто вижу родного, давно знакомого человека. Вопреки необычным, небанальным обстоятельствам у обоих рождается не враждебность, а близость. – Чего?.. – душ? Мыслей? Стремлений? Но к чему? – к чему-то неизведанному, не поддающемуся разумению, что породило странную неординарную встречу в пустоши, неизвестно где, в глубинах ночи, снегов, тайги и звёзд. Я даже не знаю, где нахожусь: вокруг непроницаемый густой мрак, спускающийся до снегов. Лишь шпалы, ощущаемые, но невидимые под ногами, ниточкой соединяют нас сейчас с далёкими огнями какой-то глухой далёкой станции.

- Сколько таких мечущихся юных душ убегает из света, тепла, домов, городов, сёл навстречу подобных встреч?!.. - Что мы ищем и никак не находим? Кого-то ищем?.. Что заставляет срываться с уюта квартир и мчатся в бесконечность неизведанного, в трепет, в запредельный безумный риск, в опасность, даже, если цена тому – наша собственная юная жизнь. Наверное, - хорошо тем, кто не ведает желания мчатся в даль непознанного, а просто живётразмеренной жизнью. Только я такой доли не хочу!- пусть лучше страдания, вечная бойня, но хоть мгновение таких встреч, о которых память остается и следует, возможно, до конца этого земного пути.

Удивительно, - в его глазах вижу те же мысли, что и мои. Он, не проронив боле ни слова, давя неожиданно вспыхнувшие чувства, поворачивается ко мне спиной и, заложив пальцы в рот, пронзительно свистит. Завидую: всегда хотела научиться свистеть, но не суждено. Не оглядываясь, парень быстро уходит в тьму, уводя послушную армию за собой. Его бравые солдаты, услышав сигнальный свист, один за другим, прекращают мутузить «моих»; распрямляются и по команде вожака, молча, быстро уходят следом, растворяясь видениями в непроницаемой ночи, откуда явились.

«Наши»… - побитые, неспешно поднимаются из снежных ям; стряхивают снег с одежды. Не сказав ни слова, отворачиваюсь и ухожу в темноту. Моя «гвардия», безмолвствуя, плетутся следом. Иду в ночь по исчезающему в мраке пути и ловлю себя на мысли: «Хочется сейчас уйти за Ним… – во тьму неизвестности, и с ними…». Сердце бьётся и сжимается от нахлынувшей грусти потери. Впервые понимаю: «Он и я навсегда расходимся по своим избранным путям, и никогда уже не встретимся, мы сами отвергли «Судьбу». Впервые испытываю боль прощания… – навсегда, с абсолютно незнакомым человеком, нежданно-негаданно ставшим мучительно близким. - Откуда сокрушающая разум власть, что лезвием ножа полоснула душу?!..
- Откуда властная крепость сказанных мною слов, подчинивших одной фразой толпу незнакомых враждующих кланов парней?!.. Почему в мыслях вновь вспыхнул образ Орлеанской девы – женщины воительницы, повелевавшей войсками и растерзанной святошами?!.. - В эту минуту, я иду дорогой, к которой создана...

Стучат колёса. Они… - мои попутчики, – неукротимые! У всех под глазами сияют сине - чёрные фингалы. Чуть смущаются. «Хорошо же досталось!.. И не тормозят!.. – опять лезут на крышу трясущегося вагона!.. – мало досталось?!..».

Бегущий сквозь глубокую таёжную ночь паровоз, выбрасывает дым и искры. В вагоне и тамбуре пахнет углём. Светит единственная тусклая лампа. Тепло. Натоплено. Скамейки деревянные. За окнами непроницаемая чернота и едва различимые силуэты елей, холмов. – Ни огонька! Ни полустанка!..

- Лишь бы не сорвались с крыши! С металлических лестниц под колёса!.. – замирает от тревоги и подступающей злости на них сердце. Говорить бессмысленно! - Они так опозорились передо мной, вот теперь из кожи лезут, лишь бы доказать лихость и смелость. – Чисто мужское идиотское примитивное суждение!.. – Уязвлённое самолюбие, что сильнее разума и любых слов. Не нахожу ничего более разумного, как положиться на судьбу. Сделав равнодушное лицо к происходящему обезьянничеству, пытаюсь не думать о вероятной трагической развязке: «В конце – концов, они мне – никто. Я для них – никто и ответственности за дурость не несу…». - Только сердце, как ни глушу бешено клокочет: «Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!» – готово вырваться из тела и заорать на них криком, чтоб прекратили героев играть, - мне до их глупого геройства ровным счётом дела нет!

Древний вагончик едва освещён. За окном… – ни зги! – темнота, глухая непроницаемая первозданная спящая настоящая тайга. - Ни огонька, ни полустанка – дебри, безлюдье. И, точно в фантастическом фильме, нас на скорости уносит сказочный паровоз в непроглядную пустоту неизвестности, раздвигая неоткрытые миры могутной грудью, - будто огнедышащий дракон из несуществующего далёкого военного прошлого.

Я ровным счетом о них ничего не знаю, не расспрашиваю. Они ни о чём не спрашивают меня. Никто ни к кому в душу не лезет. У каждого из нас свой наглухо запертый от мира мир. В него мы не впускаем посторонних, захлопнув себя на замок, а где ключ?.. – и сами не знаем. Мы едва обмениваемся единичными словами при крайней необходимости. Мы элементарно вместе идём, едем в мир неудержимо влекущей ночи.В ритмичной убаюкивающей песне стука колёс появляются протяжные, почти старческие скрежетания. Чудной поезд из современного далёкого прошлого тормозит…

Выгружаемся. Крохотный вокзальчик – это единственный домик посреди безбрежного таёжного леса. Паровоз,радостно пыхтя, бросаясь клубами пара, убегает в мрак. Морозное звёздное небо со всех сторон тут же поглощает прибывших. Опять иду по шпалам – всё дальше и дальше от единичных эфемерных огней крохотногобезлюдного лесного полустанка со чудным названием «Сказ». Впереди – бездонная ночь. Однопутка погружается в неё, растворяясь. Не различимо ни начала, ни конца стези. Стеной за спиной захлопывается тьма. Поезда в этом месте ходят редко – старинные, на каменном угле. Здесь время оцепенело. И мы шагнули из двадцатого века в девятнадцатый. Деревья - высокие, чёрные, подобно таинственным великанамвпритыкнадвигаютсяна железнодорожное полотно. На небе искрятся миллиарды разноцветных звёзд. Темнота такая!.. - кажется, звёзды звенят, шепчутся, переговариваются меж собой; глядя на нас и сверху, и с боков, и спереди и позади, они смеются, удивляются, подмигивают друг другу, спрашивают, шепчут на ухо соседкам: «Что им тут надо?!..».

«Наконец-то догадались!.. - взять у меня тяжёлый рюкзак. Сами топают налегке, - по-пижонски, - в ботиночках, в модных куртках… - Другой одежды, не нашлибудто?!.. Как же их затащить в пещеру?!.. В пещере сырая вязкая глина...», - гложуn сомнения, но продолжаю идти с неизвестными парнями в неизвестность, - сами напросились сводить в пещеру…

- Что заставляет их идти за мною?.. - постоянно спрашиваю себя. И не нахожу ответа. Просто идём вместе. И они идут со мной и за мной, - зачем? Почему?

До сих пор не знаю даже их имён. Друг друга они изредка называют по кличкам – не по именам. Между собой при мне не разговаривают тоже. Не обращаюсь к ним не по именам, не по кличкам – никак, и они никогда никак меня не называют, - вряд ли знают моё имя. Вместе мы почти год. Их не ищу в городе, но они регулярно находят меня с непонятной целью. Не пытаюсь проникнуть хоть как-то в их мир, а они – в мой. Не знаю, сколько им лет, где учатся, где живут – кто такие? …Одеты- с иголочки, не то, что мы - студенты высшей горной школы, - жители общаг и вечные странники. Все свои стипендии мы тратим на билеты, неизменно сбегаем с лекций и колесим по стране; ползаем по бездонным каменным подземельям пещер Урала, Кавказа; ночуем в палатках у костров, в снегах, тренируем мышцы, выносливость; ездим по скалолазным соревнованиям. Вечно пропахнувшие дымом костров, леса, пещер, пропитанные первозданной глиной, спим на лекциях, на третьих полках общих вагонов; поём под гитары в электричках бардовские и собственного сочинения творения; до утра общаемся и тренируемся вязать узлы, пролазить шкуродёры; чертим карты подземелий, учимся выживать в экстриме предстоящей работы в геологии – живём в полную силу в сообществе равных по духу друзей.

В избушке путевых обходчиков пахнет шпалами. Дров мало и те - сырые. Топор стоит, но плох. Им дров не заготовить. Пытаюсь разжечь печь. Едва – едва получилось. Ухожу одна на реку за водой, чтоб вскипятить чай. Они остаются в избе. Река не близко. Иду одна в черноте ночи по узкой тропочке в снегах на ощупь. Надо мной сияют бесчисленные звёзды, мир тайги погружён в прекрасную зимнюю тишину. На душе - покой. Ночь охватывает плечи. Я - в родной стихии. Нет и толики страха от ночи. Расслабляюсь, впитываю запах зимнего леса. Однако не представляю, каким образом их вести в пещеру: они в городской одежде, не тренированны, понятия не имеют, что там ждёт.

Пещера Сказ находится в километре от избы, до неё следует по снегу ещё дойти, а вход начинается глубоким почти вертикальным спуском, где необходимы хоть какие-то навыки скалолазания, физическая сила, ловкость, отсутствие страха и главное! – взаимопомощь. Обычно новичкам при спуске помогают опытные ребята. Они же неизменно помогают девушкам, а тут!.. – кто кому поможет?.. – в таких условиях каждый являет свою сущность на первых же метрах спуска в природное подземелье…

Соскользнувши с полотна железной дороги по тропке, на ощупь нахожу прорубь, черпаю ледяную воду и медленно шагаю обратно по шпалам, открываю дверь избы…- Моя честная компания, заполнив пространство, вальяжно развалилась на нарах и курит. На лицах появилась противоестественная, показавшаяся наглой, ухмылка. У некоторых парней при том застыло подобие испуга и внутреннего страха.

Печь - потухла. Холодно. Изба успела выстыть, пока ходила за водой. Никто из них не удосужился в неё подкинуть дров, что лежали рядом. Ни один не пошевелился, что с топором сходить до леса и принести сушняк. Происшедшее шокировало, возмутило: ведь они же парни!..Подобное никогда не случается в геологической студенческой среде. Сколько себя помню, - ребята неизменно взваливали на себя заготовку дров, растопку печи. Мы – девчата, никогда не озадачивались «мужской» работой и всегда находились под опекой, прикрытием парней. Понимаю, что – горожане! и ничего не умеют делать, совсем не приспособлены к подобным ситуациям, только не до такой же степени!.. Один из них, - самый смазливый на лицо, и таковым себя мнящий, как поняла давно: их «главарь», вальяжно убирает изо рта сигарету, развалившись при том на нарах, с наглецой смотрит на меня и, растягивая нарочито слова, говорит: «Мы решили тебя изнасиловать…». – Остальные молчат, смотрят на меня. В их лицах вижу страх. В миг понимаю: они не шутят и, действительно решили это. Пока я ходила на прорубь за водой, чтоб вскипятить для них чай, напоить, согреть, они обсуждали между собой коварный страшный план. На секунду увидела сразу их всех вместе, их застывшие глаза, черноту прокопченной избушки, и готовность подонков к тому.

Их семь. Все выше меня, все физически сильнее. Я стою у двери с котелком в руке – одна! Полумрак избушки бросает тени, горит единственная, мною принесённая и мною зажжённая свеча. Моментально, с головы до пят пронзает страх, лавиной вонзается в пол, растекается огнём по рукам, ногам, телу. Меня осеняет, что никогда в силу своей наивности и доверчивости, воспитанию, кругу общения не думала о подобной опасности, не допускала мысли о плохом, о подобной жестокости; привыкла в школе, в студенческой среде всегда находится под защитой одноклассников, одногрупников - парней. Воспринимала мужскую опеку, как данность.

В один миг всплывает всё. Мозг на повышенных оборотах ищет выход. Думаю: «Я стою в двери. Тропинку в пещеру знаю лишь я. Там – круглосуточно плюсовая температура. Снега в лесу – по пояс. Они - в ботинках. Я – в валенках и одета по - полевому. Спички, нож неизменно при мне. Если рвануть сейчас в лес, темнота мгновенно скроет. Им меня не достать. Они – ленивы, и в ботиночках не рискнут бежать следом в тьму ночи и тайги, в снега. До утра разведу костёр. Не смогу развести - спущусь в пещеру, там продержусь до утра. Они не умеют и ленятся заготавливать дрова, - в мороз долго не высидят и уйдут на вокзал…».

Волна пронизывающего страха по руке сошла в кисть и упёрлась в ручку холодного котелка с водой, который держу. Следом, после жара, охватывает льдом холод. Мыслю: «Я хотела напоить их чаем, но потухла печь. Теперь её не растопить. Кругом -снег, а они – в ботинках. Ума хватит – вернутся по путям на вокзал… - а если, - нет?!.. – струсив одни в ночи, побросают друг друга…». И тут, резко! Вспышкой молнии от ног в голову раскатом удара вспыхивает неконтролируемое возмущение, перешедшее во всеохватывающий гнев. Меня бесит всё! – их наглость! Их пошлость! Их трусость! Их пижонство, глупость. Они не осознают, что температура в не отапливаемой избе совсем скоро сравнится с уличной, и на морозе в их «городских» модняцких пиджачках и ботиночках лиха хватит по горло! От страха не осталось и следа, - его вытеснил гнев! Отчётливо, проговаривая каждое слово, говорю:

- Вы собрались меня насиловать?!.. – вы боитесь сходить на реку за водой! Вы не можете даже растопить печь! Не способны наколоть дров! - Печь потухла! Растопить её больше нечем. Через час здесь будет мороз, как на улице!..

И приказом:
- Сейчас встаёте! Одеваетесь! И мы уходим!
Демонстративно поворачиваюсь к ним спиной, толчкомраскрываю дверь настежь и, одним махом выплёскиваю воду из котелка в темноту. Холод волной врывается и обволакивает всё и всех. Злость не прошла. Захожу. Упаковываю рюкзак. Рывком задуваю свечу, бросаю в рюкзак, закидываю на плечи. Не оборачиваясь, не дожидаясь никого, решительно ухожу в ночь.

Они, молча, ни произнося, ни слова, сползают с деревянных голых нар, одеваются и выходят следом за мной - в ночь. Я молчу, не оглядываюсь, не жду. Иду размеренным тренированным шагом впереди. Они, семеня, спешно догоняют меня: боятся отстать, остаться одни в зимней тайге. Мы вместе шагаем по шпалам. Нет ни намёка на страх. Нет и обиды. Однако поднимается какая-то волна тепла. Их лица заметно просветлели, даже появилась радость. Они успокоились, страх задуманного ушёл. Они понуры – им стыдно. Они не разговаривают даже между собой. Мы ступаем по ночи. Над нашими головами искрятся миллиарды разноцветных звёзд, небо - решето из чёрного нечто, за которым сияет ослепительный дневной божественный свет. Пахнет морозом, хвоей тайги, шпалами. По краям железнодорожного полотна стеной просматриваются тёмные силуэты высоченных елей. Осознаю ответственность за них. Мы- ровесники, я – девушка. Я выбрала стезю геолога, инженера, поисковика, разведчика. Мне предстоит руководить такими же парнями… Мой опыт уже не мал, а это прежде всего ответственность, которую накладывают не из вне, а я сама взваливаю добровольно на плечи. Они подходят, забирают рюкзак. Отдаю молча. Он – тяжёл. Они несут по –очереди, меняясь. Они – поняли!..

В маленьком уютном светлом и тепло натопленном здании вокзала собираю у них деньги на билеты. Они охотно выгребают из карманов мелочь, непривычно суетятся. Покупаю на всех билеты. У кого не хватает копеек, добавляют другие и бегом, спеша, виновато отдают мне, всецело мне подчиняясь. Ждём поезд. Они – сама дисциплина! Улыбаются. Подходят ко мне. Пытаются говорить.

Утро. Пять часов. Они беспрекословно подчиняются, став наконец-то нормальными людьми – не шпаной, обычными парнями. Он стоит один, в стороне от всех, задумчиво курит на крыльце, глядит в растворяющуюся ночь. Светает. Полоска рассвета розовеет далеко – на линии горизонта, в открывающемся бескрайнем просторе долины. Вокзал стоит на возвышенности, а селение едва виднеется далеко-далеко внизу.

«О чём он думает?..» - выхожу на крыльцо. Подхожу. Он не поворачивается, делает вид, что не замечает. Стою рядом. Хочу сказать хоть слово ему и понимаю: не стоит. -Слова ни к чему. Молча стоим рядом и смотрим на рассвет, обдумывая происшедшее и себя в нём . Я его прощаю. Не ощущаю зла. Знаю, что именно он задумал зло, подчиняя остальных, планировал повязать их «кровью». Вдали показался над лесом край красного солнца. Поворачиваюсь, ухожу на вокзал, он остаётся один…

Я не знаю, сколько им лет. Они много выше ростом, лучше одеты.- Что нас связывает?!.. Почему пересеклись наши стези?.. Я никогда при встрече не знаю, - вернутся ли они вновь?.. Поезд уносит нас в город. На шумном перроне наши пути расходятся, полагаю: навсегда.

Проходит время. Из них пришли не все. Спрашиваю: «Где остальные?..». Говорят, впервые называя друг друга не по кличкам, а по именам:

- Сашку забрали в армию. Витька устроился на работу. Толик через неделю уходит в армию. Юрка поступил в техникум, будет буровиком. Хотел поступить в горный институт, но не поступить... - он хотел стать геологом, как ТЫ, но не получилось.

Понимаю: «Впервые они назвали меня просто – ТЫ!»

- А - ОН?.. - молчат. Поняла, что в тюрьме.
- А вы куда?..
- Пока не знаем…

Они курят. Молча смотрят вдаль. В глаза мне по-прежнему не смотрят, - им неловко. Они пришли проститься со мной навсегда. Я уже замужем…Сообщаю, что больше не увидимся никогда: уезжаю на Север по распределению мужа.

-Что вспоминают они?.. И вспоминают, ли?.. Где они сейчас? Как сложилась судьба?..

Я помню всё: бесконечную звёздную ночь, мерцающие триллионами искр звёзды, холодный запах снега, хвои; ощущаю под ногами шпалы и бесконечность границ мира, помню рождённое через тернии тепло, в итоге объединившее и спасшее нас. Иногда с ужасом думаю: «Повезло, что на нашем пути не встали стражи порядка, не поковеркали юные души романтиков, ищущих свой путь, своё я в бездне сомнений и познаний. – В мире, в который нас не впускают, в который мы и сами не хотели вторжения чуждых правил».

Бродяжничество… - где его корни?..– Во всё поглощающей жажде неведомого, которой несбыточно противиться? Она опускается к нам с глубин небес и по ночам гонит, влечёт в бесконечность непознанных миров. Мы вечно чего-то ждём, не зная - чего? За стремлениебежать собственной тропой мы едва не оказались там, куда не проникает свет. Нам повезло. И мы успели повзрослеть, не натворив бед. Мы благодарны за то судьбе.

Как-то, спустя многие годы, долго на северном небе висела оранжевая комета. Люди суеверно боялся перемен к бедам. И они пришли... А у меня тогда, в другой ночи, родились строки:

- Взорвётся памятью комета -
Хвостатый призрак наших бед.
И не осталось до рассвета
Надежд, печалей и примет.

Проходят годы, а в памяти порой видится его задумчивое лицо. Он стоит на крыльце крошечного уютного домика неведомой таёжной уральской станции. Мы почти ровесники. Он смотрит куда-то вдаль и жадно, что-то решая для себя, курит. Пару часов назад по его инициативе семеро парней собирались навсегда закопать в снегах. И потом понуро плелись следом по шпалам древней однопутки сквозь безлюднуютайгу и ночь. Уже светает. Пахнет лесом, снегом. Он смотрит в бледный рассвет и о чём-то непростом думает. Он никогда не улыбается и держится особняком – он главарь городской банды, осознанно делает вид, что не видит меня. Я смотрю вдаль на восходящее солнце. Молча, поворачиваюсь, и ухожу навсегда, оставляя его наедине с собой. Он не решается впустить в свой мир меня. Только я уже там. И меня не вычеркнуть навсегда, не закрыть глаза, точно прошедшее сон. Я – не видение, я -есть!

Не знаю их имен. Где сейчас? Кто жив? Кого нет? И что связывало нас?.. Мне едва перевалило семнадцать, потом - восемнадцать… Впереди ждала - жизнь. Никогда не спрашивала их ни о чём, а они меня. Мы просто, молча, шли. Нас влекла ночь, полная звёзд.

- «Ты лети, лети мой конь,
Вихрем пронесися,
Возле дивкина двора
Встань, остановися...» - слова старинной песни казаков.

пс
Среда, 8 февраля 2023 г.. В прошлом году попала информация: в ту пору в Свердловске действовали банды молодёжи. В их состав входили и подростки, учащиеся техникумов. Руководили бандами взрослые. Банды перемещались меж городов, грабили, воровали, наводили жуть на население. Как поняла: я познакомилась именно с такой. К счастью, большая часть моих «попутчиков» смогла вырваться из порочного круга круговой повязки кровью, смогли уйти в армию, получить профессию, лишь Он уже тогда избрал свой путь, с которого уже не имел возможности сойти, именно о том он думал, глядя на восход солнца.

С первых чисел февраля нас посетила «зелёная» комета. Её видели наши далёкие предки в неолите, пятьдесят миллионов лет назад. Вновь явит себя лику землян через десятки миллионов лет. Выхожу вечерами прогулять хвостатых. Смотрю на небо. С вечера на юге висят яркие звёзды, но кометы не нахожу. А позавчера Землю тряхануло. Жуткое землетрясение косою смерти прошлось по Турции, Сирии. Разрушения огромны! Беда постигла людей. Природа вновь показала, сколь человек слаб, если Земля захочет сбросить бремя наших чёрных дел. Официально трагедия объясняется сейсмической активностью в зоне соединения литосферных плит. - Только зачем заново по ТВ поднимается тема активации исследований по подземным «колайдерам»?.. - Рушатся высотки, погребая под себя спящих людей… - говорят сейчас, что конструкции хлипкие, из некачественных материалов построено… - что это? – халатность ли?.. Жертвы в Турции превысили на сегодняшний день семь тысяч человек, ранено более 20-ти тысяч, разрушены города, тысячи людей находятся под завалами. Привычное южное тепло внезапно сменилось аномальным холодом, снегом... И тут же, - у нас! Вновь рванул газ в многоквартирном доме… Невольно подумала: «Взорвётся памятью комета, проклятый призрак наших бед…».

Редактирован исходный текст 28 ноября 2021 г. по 9 декабря 2021 г., размещалось в первом варианте на сайте литературном. В марте 2022 заблокировано. 7- 8 февраля 2023 г. восстанавливаю по черновикам, заново редактирую, дополняя актуальной информацией сегодняшнего дня.



Фото автора.
На фото:Россия. Горы Полярного Урала. В геологоразведочном маршруте. Тыкотлова. Лесотундра. Геофизика. ХМАО Югра, тайга, Западная Сибирь, 

Ключевые слова: Комета, беда, предначертание, юность, молодость, бродяжничество, подростки, юноши, банды городские, шпана городская, город, лес, тайга, Сказ, пещера, паровоз, ночь, небо, звёзды, снег, железная дорога, вагон, кулачный бой, геология, студенчество, землетрясение, беда, трагедия, аномалия, природа, Турция, Сирия, зелёная комета, Земля, многоквартирники, здания, сейсмическая активность, литосферные плиты, спелеология, скалолазание, железная дорога.

Анонс:
Городская молодёжь восьмидесятых. Городские банды. Студенчество. Трудный выбор пути. Кометы. Разрушительные катаклизмы.