9. Роман. Толтек. Аэромир. Прозрение

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ДЕВЯТАЯ.
ПРОЗРЕНИЕ.

9-1.

Вот и настал тот миг, когда Василий проник сознанием в замысел Аквидарона!

Ему казалось, что он слился с чувством Короля Аэритов и восприятие прежнего перевернулось….

То знание, что отрывками возникало в нём, отныне проявилось полно пред взором. Все странные образы, что беспокоили его, вдруг, собрались. Не будоражили более Василия подводные миражи!

Вниманием его стихия иная завладела. Прозрение в невиданные образы в нём проявилось и стало наваждением.

Вот оно, где сила! Стихия воздуха! Энергия эфира!

Какими формами вы могли бы выразить тему, предстань задача во всём масштабе перед вами?!

Град, сочетающий в себе полёт и твердь, — материя, что пребывала бы в парении постоянном?

Читали вы о магнитной* летающей тарелке Джона Сёрла? Нет? Быть может и это миф?
А город эритов — явь из явей!

Способен ли целый град летать?

Конечно же! Не сомневайтесь!

Сомнение препятствует полёту!

В том нашему Василию усомниться не можно никак! Он зрил воочию пространства аэритов! Дома там реют, словно цеппелины, живые, не ведая, что твердь летать не может. А большие из числа дворцов в левитации пребывают без всяческой опоры. Всплывающие каменные формы! Так ему казалось.

Не то, что наши околоземные крылатые объекты. Дома аэритов из сопел огнь не извергали, подобно ракетам, — нет! И не было пропеллеров в их оснащении. Но то, однако, и не дирижабли!

Всплывали они в высь и зависали, подобно субмаринам в мире луанов — обитателей глубоководных.

Прекрасные шаровыпуклые замки над миром тверди зависали, словно, облака над пиками горных гряд. Царили в пространстве над морским простором. Подобны они, видимым людям, в далёком космосе светилам и планетам.

Летающий град? Нет! — Целая страна, готовая предстать перед взором пилигрима меж мирами.

Однако, доступ в Небесный Мир возможен был лишь немногим из людей и численность счастливцев была столь малой, что ни один из соплеменников не встретился Нашему Герою среди аэритов летающих доселе.

Какими средствами привычного изображения, вы воздух можете отобразить в материальном мире?

Какими средствами в искусстве передать эту невидимую глазу субстанцию?

Какой из знаков в семантике людских обозначений его наиболее полно выражает? Круг, быть может?

Которое из чувств с воздушной стихией связано в ваших представлениях?

 Старинное умение для жилищ устройства — фэн-шуй китайский — не называет средь пяти элементов ни воздуха, ни эфира.

Ци проникает во всё и вся пронизает.
Как Бог! Как сосредоточенный нож внимания.
И каждая стихия ци полна.
Стихии по-разному энергию преобразуют и в себе переносят.

Однако, между первоэлементов, назван металл. Метал — равно композиты. А, так же, и стекло, хотя, оно, по сути, более — вода.

Почти прозрачные кристаллы, — суть — Земля! Из элементов каждый казался Василию по-своему воздушным. Один имеет блеск, другой — прозрачность, третий — жар, другие — рост…. А он задумал, было, измыслить город, в котором порождается круговорот энергии, смесь всех стихий.

Когда огонь, со смаком пожирает древо, гудят и взвихриваются языки в замысловатом танце, выбрасывая ярких искр столбы, пред тем, чтобы в золу земную обратится …

Руда, расплавленная растекается лавой, и застывает, становясь металлом холодным, чтобы по утру омыться влагою воздушной.
 
Когда вода слезами по глади сочится, подпитывает через землю семя, — а то из чрева своего порождает древо…

Тогда, — во круговерти действ и их хитросплетений, из ци освобождённой возрастает сила! Так в формах дома она может проявится.

Пусть каждая сторона жилища обозначением стихии станет. Их сочетание породит круг силы, и та, замкнувшись, потечёт свободно…

Пусть юг распространяющейся ширью станет, подобно огню, север — проявится с горы каскадом нисходящим, Восток — живой, растущей в высь, обернётся лесом вертикалей, а запад станет куполом круглым, золотым.
Пускай внезапная проскочит дрожь по стенам и дом оживёт —
как будто бы крыльями взмахнёт огромная сказочная птица Руфь, нас в высь с собою поднимая!

Мы воздымаем к облакам внимание, за мощным вознесеньем устремляясь, и видим миражи, похожие на здания, на Дев облачноформых, наэлектризованных жаром любовно-эфирным, и поглощаем увлечённо знаки тонкие от свето-волновых корпускул, царапающих дагерротипы мироздания!

Но что мог распознать творец Василий, блуждая взором в поднебесных далях?

Давайте же попробуем проследить за чувством прежде, чем мысленный кристаллизуется образ, предначертанный стать в голове творца Архитектурной Формой….

9-2.

Вы видели, как ветер гонит ватные клочья под слоем томно-неподвижных облачно-кучевых громад?!

Ра-раз…, Ра-раз…, Ра-рааз…,

Раз-раз-раз-раз.

Ра-раз… Ра-раз… Ра-рааз…

Раз-раз-раз-раз.

Показывается в просветах и исчезает блюдообразный красный глаз Луны.

Но не зрачок в глазу! Не может быть! То, сжимаясь и разжимаясь, бьётся сердце Алларии - Птицы, пока Василий ласкает её светящуюся грудь в горячих, приглашающих ладонях.

Вот он проводит нежно под соском, вот в горсти сжал, вот разогрел поцелуем долгим… и соскользнул по животу, и там, вдруг,… — поймал в кулак раздвоенный мыс меж крыл разверзнутых коленей.

Вот снова возвернулся … — то прикасается к одной груди, то, вдруг, с нажимом вылепит другую — купол, собрав щепоть на твердеющем сосце, — он будто бы ваяет из фарфоровой глины Птицу-Деву... и снова вниз! Сжимает там пятернёй ей выпуклости губ и ненасытно, и жадно …

А облака, сосредоточенно пролетая, влажно лижут лазуритовый глянец небесный. Язык скользит, и красное сердце Девы на лунном блюде замедляет ритм.

У ветра перехватывает дыхание, порывы осекаются, но, вдруг, — с напором набегают опять, выхватывают новые клочья из пелены и, оторвав, нетерпеливо тащат, чтобы швырнуть ими с силой в застывшую в истоме и нетерпении, разверзнутую для наслаждений Нега-Деву.

А Сердце — красный призрак — на блюде Лунном бьётся и трепещет, и необъятная, на горизонте Дева-Небо, распластавшись, под ласками ветра вздрагивает непрестанно, внимая покорно порывистым касаниям нежданным.

Вот она вздыбила живот, все мякоти подставив, и выпуклые округлости облаков-грудей — вся выгнулась и опала на бок, дрожащую показав раздвоенную спину! Вот повернулась и призывно подняла колена, и в стороны бёдра разбросала сладострастно, порывам ветра нежно приоткрыв лазурно-алый вход!
 
А Ветр, знай, в ней плещет! О наливную плоть её ходунит туда-сюда, подбоченясь, да мягкие, ватные рвёт комья, бросается ими гонит в чрево, изнеженную Деву-Небо ублажая, лаская Паву по гусинокожей ряби.

Дрожит Дева-Небо, и розовые губы бесшумно раскрывая, кричит взахлёб и мечется в ласкателя ладонях, Любовника — Хулигана Ветра.

Только бы не осеклось на Блюде—Луне красное Сердце, да, не занавесилось тёмной мглой!

Ещё чуть-чуть, побудь со мной!

Бух!

Бух!

Бух-бух!

Бух-бух-бум!

Бьётся сердце Девы на блюде Луны!

Поёт Ветер —

Люби меня Красота Небесная — Дева-Небо!

Дрожи!

Повелеваю тобой!

Вот тебе, вот-вот! Получи!

Пой меня! — Поласкателя твоей небесной прелести!

Огромная пухлогубая Облачная Голова ползёт, подбирается к соскам!

Шлёпают губы кудрегривой Головы!

Неистотвуствует любовный Ветер-Великан! — выхватывает вату из грудей Девы-Небо, пьёт пар сосков и зарывается в пуфы выпуклостей облачного тела!

Пуф-Пуф-пуф!

Пуф-Пуф-пуф!

СмаковницА!

КлубничницА!

Гонит ветер страсти рябь по требовательному крупу Пухлогубого Великана Любви — вора силы Девы-Неба.

С криком рвутся стаи птиц из-под её боков!

Вздымаются бёдра!

Дыбится торс!

Гнётся крутым мостом!

Идёт война в небесах! — Любовная Битва!

С клёкотом пернатый вброс, со страстью мечется кругами, невидимые вяжет петли и узлы. Вот опадает птичий ворох в рощу и кружится, как будто листья сорвались с ветвей, да с древа одного к другому приросли!

Видать, их спугнула и переманила любовным птичьим всхлипом Дева-Небо!

Дуб-Лесовик протягивает ветлы, и в мякоти облачные Девы-Небо ими окунает, за выпуклости норовит схватить, щекочитит спину.

Вспархивают вспугнутые листья!

А Ветр — пернатый гонитель дрожит, ерошит покровы перистые, под кучевые пряди задувает! Гогочет! — Хочет Облачной Девы всплеск повторить, передёрнуть, ластит шею, да лебедит её, да под мышки ей льнёт, и щёки прижимает к  мягким грудям!

Пой! Дева-Небо!

Трепещи! Катись! Сердце по Блюду-Луне!

Ай! Вспрыгнет – встрепыхнёт Яблоко-сердце!

Ну! СкатИтся с Неба! По низам, по народам пойдёт волна!

Будет люд дружка друга холить — любить, да, друг — подружку мять, обнимать и неволить!

Крылья распрастала по ложу Неоновая Царевна.

Разбросала снеди! Поёт–Зовёт!

Василий Силин скачет–сеет!

Силин Василий реет–веет!

Давит в выгнутый Нут–Царицы живот-небосклон!

Не даёт унять стон!

Дрожит Дева–Птица!

Часто дышит.

Рвёт птичьими клювами-когтями Ему бугристую спину!

Сучит ступнями, да, всё шире и шире колени-голени разбрасывает!

Топчет её Пан Василий! Да! С низу в верх приподбрасывает!

Ой-ой-ой! Не смей глубоко так!

Ой-ой-ой! Брось! Отпусти! Люби! Да, не умори!

Крутится Яблоко–Сердце по красному Блюду-Луне.

Катится Яблоко–Сердце с горизонта, да, под откос!

Клубатый Облак — Вор наползает на выпуклые, на высокие, на соскатые груди Девы-Небо, хватает пухлогубым ртом за выпуклострые золотые ступы-навершия.

Ой, уйми-ись! Ой! Пусти-и!

9-3.

Дома, — что горнила — порождения ци, реактор! — Василий размышлял, водя бесцельно по экрану пальцем.

За линией следил, стараясь выразить внутреннее беспокойство.

Так осознание многого надо превратить в функционал — бесформенное чувство сделать формой.

Нейроны в голове плетут взаимосвязи…

***