Орлик г. 19хх

ОРЛИК
г.19хх

Ещё с давних времён человек стремился иметь лошадь в своём хозяйстве. Но в то время, о котором пойдёт мой рассказ, лошадей нельзя было иметь в хозяйстве. У нас в деревне была лошадь на содержании связистов с прекрасной кличкой Орлик. Был он уже старенький, говорили, будто ему лет под тридцать. Судя по его поведению, он был очень умён. Состоял он на довольствии у связистов, и выполнял кое- какие работы по деревне. На работу его брали, если где-то падал телеграфный столб, или заготавливать телеграфные столбы. Весной и осенью он пахал огороды. Все лето он слонялся по деревне, подходя то к одному дому, то к другому, выпрашивая хлеб. Если доводилась ему видеть, что кто-то капается по хозяйству в огороде, он обязательно упирался своей громадной грудью в изгородь, фыркая, жуя свою жвачку, привлекая к себе внимание. Как бы прося, - ну дайте мне хлебушка или чего-нибудь сладенькое. А если чувствовал, что никого нет на дворе, он обязательно каким-то лошадиным чутьём, определял, слабость изгороди, и как бы ненароком, неловка повернувшись, ломая изгородь, заходил прямо в огород. Остановившись у края картофельных борозд, фыркнув, как-бы привлекая к себе внимание, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь, не погонят ли его с огорода. Он аккуратно, как лопатой начинал поддевать копытом, гнездо картошки, собирал, что вывернет наружу, жуя настороженно оглядывался по сторонам, пока хозяева или соседи не увидят и не выгонят. Орлик как по расписанию, знал, когда будет приезд автобуса, приходил на конечную остановку автобуса. Запихивал свою огромную морду с большими глазами, в окно автобуса, прислушиваясь к приятному визгу детворы, прося что-нибудь вкусненькое. Он не вытаскивал морду из автобуса, до тех пор, пока его не покормят хлебом или конфетами. Кто его приучил идти к автобусу никто и не помнит. Поговаривали, будто водители приучили его, подкармливали хлебом. А когда он, увидев играющих детей прекращал пастись, фыркая, привлекая к себе внимание детей, или бежал рысцой им навстречу, ожидая, что ему обязательно дадут что-нибудь вкусненькое, позволял себя погладить. Когда дети в жару шли купаться на плёс речки, начинали резвиться, обдавая брызгами друг друга, Орлик, пасшийся на полях у речки, заслышав звонкие голоса детей, прекращал пастись. Он, не торопясь, шёл посмотреть из любопытства, как дети резвятся на плёсе. Он фыркал, давая понять, что он смотрит и радуется, глядя своими большими сверкающими глазами, как бы принимая участия в их играх. А иногда забредал в воду по самый загривок, дети забирались ему на спину и прыгали в воду, а он только фыркал от удовольствия. В зимнее время работы по деревне было немного, привести воды, съездить на поля за сеном. Он в любую погоду, снег или дождь возил как вездеход столбы из лесу, чем был незаменимым работником для связистов.
Детвора, приехавшие на зимние каникулы, всегда просились покататься на Орлике, особо любили баловать его лакомствами. Хозяин Николай Иванович, у которого он содержался, катал детей рысцой по деревне, они с визгом баловались в санях-розвальнях вываливаясь из саней, а затем догоняли, падая на сено в сани.

Как-то однажды мы решили выпросить у Николая Иванович Орлика, зимой съездить порыбачить в деревню Колгостров Уницкой губу, это в пятнадцати километров от нашей деревни. Хозяин дал добро, но предупредил. - Орлика запрягаете сами, запасное дышло возьмите, если что Орлику не понравится, то обязательно сломает дышло.  Вывели мы Орлика из конюшни стали запрягать в сани розвальни. Вроде всё как-бы сделали правильно, запрягли, но всё так да не так, как оказалось позже. Был шестой час утра, в это время у нас самые холодные длинные лунные ночи, это январь. В тот день было полнолуние безветренно, небо светилось звёздами, держался крепкий утренний морозец. К обеду мы надеялись мороз обязательно спадёт. Покидав всё необходимое в сани для рыбалки, мы вдвоём с детьми тронулись из деревни. Проехав нашу деревенскую губу по льду, мы выехали на просторы Чёрги, Онежского озера. Над горизонтом куда нам предстояло ехать, светила во всю красу луна. Проезжая неспешна по Чёрге, луна нам как бы освещала дорожку в ту точку где есть зимник на которую мы должны попасть. Теперь доехав до зимника, нам предстояло проехать четыре километра по старому зимнику по лесу до следующей губы Онежского озера. В лесу Орлика как будто подменили, он с большой охотой фыркал, издавая клубы пара из ноздрей. Он покрылся весь инеем, стал белым, и нам казалось будто Орлик плыл в ночи над сугробами, не касаясь земли, каким-то белым облаком.  На фоне лунного света у него из ноздрей шёл не пар, а огонь из ноздрей, мы фантазировали, невольно смеялись этому и прыткости Орлика.  Выехав на берег Уницкой губы, я решил осмотреть упряжку и подтянуть ослабшие ремни и тут выяснилось, что чересседельный ремень не натянутый. Поэтому Орлик всегда встряхивал головой, и как бы вытягивая шею, мы не могли понять почему он так это делает головой. Оказалось, чересседельник ремня не был затянут и хомут лежал на шее, а Орлик как бы поправлял хомут вытягивая шею. Проделов всё эти поправки на берегу мы спустились на лёд. Впереди была деревня Колгостров до которой оставалось проехать километр по льду, через которую мы будем выезжать на просторы Уницкой губы порыбачить.

 А надо сказать, деревня островная, на ней было много домов, но уже покосившиеся, коренных жителей не было. Наезжали сюда на лыжах только рыбаки, ночевали в заброшенных домах. Но на ней даже были и есть две конные дороги, которые заросли, одна насквозь острова по которой мы поедем. А другая с материка на остров, с небольшим мостом которого уже давно нет. Дорога выходила не только на зимник, но и выходила на деревню Климкову-Сельгу, и деревню Михееву-Сельгу, с выходом на центральную дорогу.  С очень давних времён, когда-то здесь проживали люди и этими дорогами постоянно пользовались. При советской власти и до Хрущёвских времён, на материке были хоз-постройки, коровники и переработка рыбы в рыбий жир.

Проехав мимо покосившего Никулинского двухэтажного дома на мысовине острова, мы выехали к северным островам граничащими с Колгостровом. Свернув на Орлике между островками и проехав не более километра в сторону залива башмак Уницкой-губы Онежского озера, вдруг Орлик остановился. Мы старались принуждать его идти дальше палкой, но он вдруг стал крутится на месте норовя сломать дышло. Мы сразу вспомнили, если ему что-то не понравится, то он сломает дышло. Я вдруг вспомнил как говорили старики, если лошадь почувствует слабый лёд, то он не пойдёт будет вредить упрямничать. Как раз в том месте нам надо было проехать между островами, которые были близко друг перед другом и возможно там слабый лёд или под снегом полынья.  Привязав лошадь к дереву, мы решили идти рыбачить на фарватер Уницкой губы. И вдруг вспомнили что в этот период активизируются волки у них начался гон, и оставлять лошадь на привязи без присмотра нельзя. Следы волков нам встречались по дороги зимника.  Договорившись, что я останусь здесь и буду рыбачить рядом. А для того если будут волки, то мы приготовили сена чтоб быстро развести рядом костёр. Но, а нам молодым было как всегда смешно, взял в руки топор, я сказал, - топор… это серьёзное оружие с древних времён, а финка всегда при себе. - Да, пожалуй, и ледабур с ножами может быть помощником. - Дед мой говорил, - волк боится ран, и наражон к человеку старается не лесть, разве что от голода, а вот лошадь — это может быть приманкой. Не чего подобного с нами не произошло, отрыбачили мы хорошо, поймали хорошего крупного окуня, зимняя погода нас радовала. Обратный путь оказался очень быстрый, хотя уже начинались сумерки. Орлик как будто чувствовал, что мы собираемся домой, нетерпеливо топтался на месте крутил головой разглядывая нас, и как бы говорил – давайте побыстрей собирайтесь. Этот путь, который мы ехали сюда он старался пробежать быстрей. Дорога была уже протоптана, и мы уже не рулили им, домой дорога всегда короче. Проехав пол дороги и выехав на просторы Онежской губы Чёрга, нам оставалось немногим больше четырёх километров до дома. В этот момент выезда на лёд мы столкнулись с непонятным поведением Орлика. Пройдя около пятидесяти метров Орлик останавливался, начинал подымать то одну ногу то другую упрямо фыркая. Потом опять через пятьдесят сто метров снова поочерёдно подымать ноги. А возвращались мы уже в темноте, январские-то деньки очень короткий, и понять почему он так поступает мы не могли, мы погоняли хлестая вожжами по бокам он нехотя шёл и снова останавливался.
 Луна нам светила, своим свинцовым светом, я всё-таки сумел разглядеть что на поднятых копытах какой-то большой нарост льда. Я спрыгнул с саней на лёд и был удивлён, под снегом была вода. Но, когда мы выезжали на лёд в Чёргу, под снегом не было воды. Мороз к ночи всё крепчал, лёд трещал как из ружья, небо было чистое луна светила также, как и в начале нашей рыбалки.  Нам стало понятно поведение Орлика. Ему трудно стало тащить не столь лёгкие сани-розвальни по воде, да ещё с наростом льда на копытах мешавшие ему даже стоять. Мне пришлось залезть под него и финкой выковырять из копыт плотный ком снега. Орлик вёл себя послушно сам по очереди подымал копыта, не мешая мне работать. Таким образам мне предстояло дважды ему чистить копыта до самого дома. Когда я очистил ему копыта то Орлик так побежал что мы проскочили эти километры за несколько минут. Но всё-таки перед самым выездом на деревню он снова встал, и я не раздумывая очистил копыта. Заехав во двор хозяина, мы распрягли Орлика и поставили его в конюшню. Хозяин не вышел, мы подумали, что он пьяный и не стали его будить. Дали Орлику сена и овса у хозяина видать уже было приготовлено. Но Орлик не стал есть, и вдруг так затрясся в стойле что мы испугались (всё сейчас упадёт и будет дрыгать ногами перед смертью). Мы, не дожидаясь его смерти убежали. А утром стали наблюдать что скажет хозяин, и уже давно за полдень, а хозяина не видно. Где-то уже к вечеру хозяин вышел во двор, мы спросили с осторожностью, как там Орлик, нормальный. - Но, а что с ним будет-то, стоит в конюшне да жуёт сена - сказал Николай Иванович. Тогда мы осмелели, рассказав, - как Орлик в стойле так затрясся что мы подумали, что он помирает. На что Николай Иванович смеясь сказал – а что ж вы не взяли кошму на спину коню, мороз то январский, замёрз он у вас пока ждал, когда вы отрыбачите, вот и затрясся, рано ему ещё помирать. -  Как отрыбачили то, что поймали. – Все по не многу окуней наловили… в общем отдохнули на морозце, особо дети были довольны….
Больше уже мы Орлика не брали.