Василий Неприметный

               
  Жил, Василий Неприметный, в областном центре. Утром ходил на работу, а вечером, после работы ходил домой. Жизнь текла размеренно, дни проходили незаметно, как-то, само собой. На работу ходить надо было, потому, как один раз в месяц, там выдавали зарплату, без которой выжить было нельзя. На работе тоже все было привычно и делалось, можно сказать бездумно, автоматически. В своё время обед, в своё время с обеда. Опаздывать на обед было нельзя, как и задерживаться, так как наступало время приема пищи рабочими другого цеха. Все к этому привыкли, производственный цикл выполнялся автоматически, никто, никому не мешал и никого не замечал.
       
   Жили все по одному нашему государственному закону, примерно, как конвоируемые. Ведёт к примеру, конвоир с ружьем, конвоируемых, а они то знают, шаг влево, вправо, приравнивается к побегу. Может случиться, что ты оступился, или решил обойти, предположим лужу, сделал выпад влево, это значит тебя заметили и без предупредительного выстрела в верх стреляют по цели, которой ты и являешься. Такой закон. Но жизнь, есть жизнь, и привычка берет своё. Постепенно, все привыкли исполнять этот закон. Конвоируемые не выходят, ни влево ни вправо, идут только прямо. Конвоирующий привыкает, и ружьё своё на изготовку уже не ставит. А со временем, совсем его даже и не носит. Зачем оно нужно, только плече и тянет. Идёт, так конвойный за конвоируемыми и думает о своём, конвоируемых будто и нет совсем, ведь заметны они, когда шаг влево или вправо, но так, уже давно никто не делал. Через некоторое время, конвойные совсем перестали ходить, все конвоируемые и так знали, куда и как идти. И так получилось, что все, друг для друга стали незаметными, как будто жили каждый своей жизнью. Конвоируемым то было легче, у них была обязанность ходить, что они и делали. А вот конвойные, от безделья и не способности себя занять, начинали пить, до полной своей, деградации. Начальник конвойных, давно уже жил не в лагере, а где-то в городе, и как его подчиненные тоже разлагался. А потому, что все стали незаметные.
       
   Как-то не хотелось быть совсем незаметным. Но, как изменить положение я не знал. А тут, как на грех, война подоспела, в смысле специальная военная операция. Увидел я по телевизору, как в одном из городов Украины, в дом бомба попала...Один подъезд был разрушен, стекла все в соседних домах повыбивало. Под завалами были погибшие люди. Эта картина меня поразила и самое главное, что никто из людей, там не был похож на фашистов, как нам объяснял наш телевизор. Представил я, что если бы какие-нибудь марсиане бомбили наш город. Разрушили дома, всех оставили без света и тепла. Все жители нашего города, жили бы в страхе за себя и своих детей. Охватившее меня чувство, требовало от меня какого то шага, сказать всем, что это не допустимо, ведь это и есть настоящий фашизм, с которым боролись наши деды в Великую Отечественную Войну. Ведь мы сами, переживали блокадный Ленинград. Но этот шаг, который требовало от меня состояние сопереживания, был шагом влево, или вправо. И я, решился на него.
      
     Написав на листке, «Нет войне», я пошёл, что бы где-нибудь встать, что бы хоть кто-нибудь меня увидел. Обычно, народ собирался на площади где ставили трибуну по патриотическим праздникам, с которой наши начальники читали речь, переписывая из года в год, что бы не затруднять свои мозги. На это место, нас из года в год принуждали приходить, изображают радость и полную поддержку линии партии. Не мог же читать начальник речь при пустой площади, тогда, какой же он руководитель, без народа. Интересно, подумал я, а как проходят большие партийные съезды, также приглашают членов, без возможности отказа? Очевидно, там есть свои, невидимые конвойные, подумал я. Единственный праздник в нашей стране, где начальник не читает речь, это Новый год. Да и народ на эту площадь, собирается сам, по велению своего настроения, действительно праздничного. Что-то я отвлёкся от темы сегодняшнего дня, вспомнил, что передо мной выбор места моего стояния. Сегодня, был обычный выходной и площадь была заставлена машинами. По этой причине, я выбрал место не далеко от центра, у пересечения дорог, по которой ездили машины, как туда, так и обратно, как влево, так и вправо. Так же, ходили и люди. Развернув листок, держа его двумя рукам, я стоял. Я, Василий Незаметный, впервые стал замечен. Прохожие, как и водители в приезжающих автомобилях, обращали на меня внимание. Но это, продолжалось не долго. По всему стало понятно, что ответственные товарищи, отвечающие за умонастроением горожан следили чутко, вольномыслия допускать было нельзя. Скоро прислали конвойных, которые меня и сопроводили, в один из ОВД нашего города.
       
      Меня завели в комнату. Я огляделся. В комнате находился один стол, один полицейский, по званию капитан и два стула. Но позже, подошёл ещё один, в штатском. Присесть, мне не предложили. Поэтому я продолжал стоять, как и на перекрёстке. На перекрёстке со мной никто не разговаривал, а здесь заговорили. Проверили мои документы и стали выяснять, кто я и что..? Все, что знал о себе с самого рождения, я рассказал. Тот, который в штатском, стал мне рассказывать все, что я каждый день слышал по телевизору. На какой то момент, даже подумал, что я дома и смотрю телевизор. Видимо, ответственных работников, заставляют учить первый канал ТВ, такая у них работа. Честно говоря, из того, что мне говорили, я ничего не понял. Неужели наши полицейские, которые борются с преступниками, убийцами, постоянно только и делают, что защищают простых, незаметных людей страны от насилия, ратуют за войну, за убийство женщин и детей? В моей голове, это все не укладывалось. Тут я не выдержал и спросил, вы за войну, что ли? Вы за то, чтобы люди прятались от бомб и ракет в подвалах? Вы представьте, что это ваши семьи сидят, без света, воды и газа? Тот, который был капитан, смотрел на меня, как-то сочувственно, а в штатском, набычился, лицо налилось кровью. Я испугался, что сейчас меня размажут по стенке. Но после паузы, который в штатском сказал, чтобы меня посадили в камеру. Я думал, навсегда. Но утром, совершив все формальности полицейской службы, меня выпустили. Очевидно, вся правоохранительная  служба, всю ночь, выясняла, не являюсь ли я агентом разведок тридцати трёх стран и ничего не найдя, отпустили. Агентом разведок, я действительно не был, даже не знал, где они могут находиться.
            
    В понедельник, утром, придя на работу я понял, что многие, уже знали произошедшее со мной. Многие, здороваясь, как-то теплее пожимали мне руку. Я впервые в жизни заметил, что меня заметили. А ведь я, ни сделал ничего такого, просто постоял у перекрёстка.
         
       После работы, дома, как обычно включил ТВ. Но смотреть передачу мужика с птичьей фамилией, нагнетающего истерию или развлекательные каналы не мог. Во мне постоянно присутствовало ощущение трагедии, совсем ни в чем невинных людей. Таких же, как я, незаметных, живших своей жизнью, только в другой стране. А моя страна, несла им разрушения и смерть. Чем больше я думал, тем решительнее было желание идти и встать, на тот же перекрёсток. И если в моей стране, запрещено законом слова, «Нет войне», можно стоять просто с чистым листом, без слов.
      
          Насупила суббота. Я снова стоял у перекрёстка. Проходящие мимо жители нашего города обращали на меня внимание, некоторые подходили и как мне казалось, даже хотели пожать руку, но что-то их останавливало. Некоторые проезжающие машины, сигналили. Прошло некоторое время, подъехала полицейская машина, и мня вновь доставили в ОВД. Видимо на тот момент в городе не происходили преступления, и полицейским совсем нечего было делать, и они рады были хоть кого-то задержать, тем более того, кто не окажет физического сопротивления. А в отчете, за прошедший день службы, можно было отчитаться о проделанной работе с населением города.
         
         Меня завели в тот же кабинет. В нем находились, тот же стол, капитан полиции и два стула. В этот раз, я уже внимательнее огляделся и отметил, что все в помещении было, как-то разрушающимся, затхлым и давно требовало обновления. В такой атмосфере, подумал я, никогда не могла появиться свежая мысль или идея. Вскоре подошёл, тот самый человек в штатском. Он был очень зол на меня, очевидно за то, что я ему опять испортил выходной. Он, сразу стал кричать, что я внутренний враг, что именно я, разваливаю нашу могучую страну. Как, удивлялся я, один Василий Незаметный способен развалить такую могучую страну? Тогда, что это за Держава, с такой могучей и непобедимой армией? После моего вопроса, штатский, брызгая слюной, стал перечислять на память статьи закона уголовного кодекса нашей страны, которые я нарушил своим присутствием на перекрёстке, с чистым листом бумаги. С уголовным кодексом я столкнулся впервые, и был удивлён, обилием статей, потому что перечисленные, имели трехзначные числа. Неужели, в этих законах все прописано, включая про белую бумагу, опять переспросил я? А туалетная белая бумага, там тоже прописана? После моего вопроса, штатский выпучил глаза и поперхнулся от злости. А я, в своё оправдание продолжил, что действительно, никогда в жизни, к моему искреннему сожалению, не читал эту книгу, уголовный кодекс и тем более не знал, что белый лист брать нельзя.
      
       Меня снова закрыли в камеру, видимо для того, чтобы хорошо подумал. Но я никак не мог понять, за что меня задерживают? Разве я, кому-то мешал? Неужели моё стояние на месте, приравнивалось к шагу влево, или вправо конвоируемых? Если это так, тогда действительно, законы моей страны гуманны, ведь не стали же в меня стрелять без предупреждения. Утром меня выпустили, предупредив, что если увидят с листом белой бумаги, посадят на 10 лет, без права переписки.
       
     Пришла суббота, и я снова стоял на том же месте. Я уже был обучен законам, и нарушать установленный порядок в моей стране и тем более разваливать её могучесть, в мои планы не входило. Своим молчаливым стоянием у перекрёстка, не мешая никому, я лишь хотел выразить, что не приемлю убийство людей, тем более, что наша страна, как нас всех учили ещё со школы, самая гуманная страна в мире. По прежнему проезжали машины и проходили люди. Без белого листа, меня никто не замечал. Все спешили по своим человеческим делам. Только одна машина меня заметила, это была полицейская, за рулем которой был тот самый капитан полиции. Он оглянулся в мою сторон и мне показалось, что он, улыбнулся и даже махнул рукой, как отдают воинское приветствие, но потом одумался и резко отдернул руку. Я тоже махнул ему рукой.
      
       На этот раз, конвойных за мной, не прислали. Законы в моей стране, уже были приняты все, но ещё не было закона, по которому положено сажать за простое стояние у перекрёстка.
07.22