Снежная пыль

СНЕЖНАЯ ПЫЛЬ

Лес стоял в безмятежном утреннем пробуждении, как будто и не было этой безумной погони. Солнце золотилось на верхушках заснеженных елей, еще несколько минут назад бывших темно-голубыми.
Капелька горячего пота потекла по моей спине, и я застыл в нерешительности – подождать моего спутника, подходящего справа от меня к поляне, или идти дальше. Следы вели к высокой одинокой ели на дальнем краю поляны. Подождав немного и не услышав никаких звуков, я решил идти: вряд ли зверь остановится на поляне, скорее всего он побежал дальше, используя эту ель как прикрытие. Тем не менее, очень осторожно переставляя ноги, я шаг за шагом приближался к дереву. Осталось десять или пятнадцать шагов. Я присел, стараясь рассмотреть что-нибудь под ветвями. С нижних веток пушистый снег был сбит – это и понятно: в любом случае зверь прошел под этими ветками — об этом свидетельствовали и борозда и капельки крови, ягодами брусники, разбросанными по обе стороны от следа. Судя по этим следам попадание пришлось по легким, но зверь уже прошел слишком много для тяжелого ранения. Под ветками ничего не было видно, егеря тоже не было слышно и, передвинув предохранитель в боевое положение, я решил обойти елку слева, чтобы найти след за деревом. И в этот момент с ели посыпалась мелкая снежная пыль, бриллиантовой россыпью сверкая вверху на освещенном солнцем участке неба и белой мглой осыпаясь вниз там, где солнца еще не было. Невольно залюбовавшись этим зрелищем, я на секунду отвлекся и пропустит тот момент, когда зверь вылетел на меня. И первое, что я увидел — это глаза. В них не было ни злобы, ни ярости, ни даже сосредоточенности атаки, они выглядели как-то очень спокойно и безразлично.
О чем думает человек в такие мгновения, когда угроза смерти рядом, и он не только понимает ее возможность, но видит своими глазами, слышит ее в звуках шуршащего снега и в дыхании своего противника. Я много читал и слышал об этом, одни описываю это как мелькающие кадры всей предыдущей жизни, другие вспоминают родных или еще что. А для меня это выразилось в изменении времени. Оно как бы умерило свой бег, и я увидел все происходящее как в замедленной съемке: медленно и плавно взлетавший снег из-под ног зверя, его как будто неспешные и расслабленные движения, такие гармоничные и естественные на этой заснеженной полянке, что от них нельзя оторвать глаз.
Пытаясь отскочить в сторону, я запинаюсь и падаю в пушистый снег лицом вниз.
Все, что было дальше, как бы выпало из моей жизни. Не было никаких воспоминаний, как будто этих минут и не было. Необъяснимо и непонятно. Но только в следующий момент я уже стоял, склонившись, а недалеко от меня егерь сидел на лежащем кабане, вытирая пот с лица и держа в руке окровавленный нож. Я поднял голову и увидел следы борьбы на значительной части полянки – она была основательно утоптана. Под ногами лежал мой нож. И тут меня накрыла боль, резкая и пронзительная до потери сознания. Закружилась голова, и затошнило.
Саша поднялся и пошел ко мне, но меня уже вырвало, и я изо всех сил пытался удержаться в сознании.  Егерь поднял мой нож, нашел в снегу карабин и свое ружье и мы пошли к дороге. Саша и что-то говорил, но я его не слышал, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать от боли.
В больнице районного городка меня осмотрели и сделали рентген. Переломов не было, но было несколько сильных ушибов ребер, ног и рук. И самое неприятное – порвана грудная мышца. Это она так сильно болела.
 На следующий день из больницы меня забирала жена, она привезла мне другую одежду – та, что была на мне, была изорвана в клочья, и ее пришлось выбросить.
Мы поехали на базу, во-первых, нужно забрать вещи, а во-вторых, расспросить Сашу, что же все-таки произошло на этой злополучной полянке. Никаких воспоминаний у меня так и не появилось. Не появились они и до сих пор, хотя прошло уже больше двух лет. Складывается такое впечатление, что эти нескольких минут я был вне земной жизни. Хотя где был тоже непонятно.
Саша рассказал:
когда он выбежал на поляну, кабан, как потом оказалось, свинья катала меня по снегу и рвала зубами как собака. А я все пытался схватить ее за холку. Саня бросил ружье, стрелять в такой ситуации нельзя, и бросился на кабана с ножом. Свинья бросила меня и принялась за егеря, сбила его с ног, но он успел ударить ее ножом, и она на секунду замерла. Потом опять сбила и принялась бить пятаком, но он опять ударил ее ножом в шею. Сколько так продолжалось он не помнит, но как ему казалось, довольно долго. Где был я в это время, он не видел.
При разделке оказалось, что пуля прошла насквозь под самым позвоночником, порвала какой-то сосуд, но легкие не задела. Если бы мы не поторопились она бы, скорее всего, истекла кровью и задохнулась. Сквозное отверстие не дало бы нормально работать диафрагме. Но мы пошли сразу после выстрела. Это была наша первая ошибка. Вторая уже чисто моя — не нужно было близко подходить к ели, а тем более приседать, лишая себя возможности выстрелить. Опытные вроде люди, а так глупо прокололись. Мне это совершенно непростительно — в самом начале охотничьей карьеры кабан сильно покалечил друга у меня на глазах.
Ушибы мои зажили довольно быстро, но порванная мышца еще долго давала о себе знать. Тем более что я порвал ее еще раз, месяца через три, в глупой уличной драке.
С тех пор я никогда не иду искать зверя раньше чем через полчаса после выстрела. И стараюсь не подходить один к зонам с ограниченной видимостью.