Битва гвардейцев

   Последний громкий крик Солана не остался без эффекта, на мгновение
позже дюжина гвардейцев ворвалась в комнату, хотя и не раньше, чем я успел
так согнул и сломал большой выключатель, что им уже нельзя было снова оспользоваться  превратить мощный ток в мощный разрушительный магнит, которым он управлял. Результатом внезапного появления гвардейцев стало то, что я был вынужден искать уединения в первом попавшемся проходе, который
к моему разочарованию, оказался не тем, в котором я находился
знакомый, но слева от него другой.

Они должны иметь либо слышали или догадывались, в какую сторону я пошел, ибо я
исходили но на короткое расстояние, когда услышал звук погони. Я
ни ума, чтобы остановить бой и вот эти люди, когда шли бои
в изобилии в других местах в городе Кадабра—боевые действия, которые могли бы быть намного больше толку для меня и моих людей, чем никчемная жизнь-принимает гораздо ниже дворца. Но ребята наседали на меня, а так как я совсем не знал дороги,Вскоре я увидел, что они настигнут меня, если я не найду места, где можно
спрятаться, пока они не пройдут, что тогда дало бы мне
возможность вернуться тем же путем, которым я пришел, и вернуть башню, или
возможно, вы найдете способ добраться до городских улиц.

Коридор быстро поднимался с тех пор, как я покинул квартиру выключателя, и теперь тянулся ровно и хорошо освещенный прямо вдаль, насколько я мог видеть. В тот момент, когда мои преследователи достигнут этого участка прямой, я окажусь у них на виду, без малейшего шанса выбраться из коридора незамеченным.

Вскоре я увидел ряд дверей, открывающихся с обеих сторон коридора, и поскольку все они казались мне одинаковыми, я попробовал открыть первую, до которой добрался. Она вела в небольшую, роскошно обставленную комнату, очевидно, это была прихожая какого-то кабинета или зала для аудиенций дворца.

На дальней стороне был плотно занавешенный дверной проем, за которым я услышал
гул голосов. Мгновенно я пересек маленькую комнату и, раздвинув
шторы, заглянул в большую комнату.

Передо мной была группа примерно из пятидесяти великолепно одетых дворян из
придворные стояли перед троном, на котором восседал Салензий Олл. Джеддак
из джеддаков обращался к ним.
“Назначенный час пробил”, - говорил он, когда я вошел в покои;
“и хотя враги Окар быть в ее ворота, нет может остаться
воля Salensus олл. Великая церемония должна быть опущена, чтобы никто
ни один мужчина не мог быть отстранен от своего места в обороне, кроме
пятидесяти человек, которых требует обычай, должны засвидетельствовать рождение новой королевы в Окаре.

“ Через мгновение дело будет сделано , и мы сможем вернуться к делу .
битва, в то время как она, которая теперь принцесса Гелиума, смотрит с башни
королевы на уничтожение своих бывших соотечественников и
становится свидетелем величия своего мужа ”.

Затем, повернувшись к придворному, он тихим голосом отдал какой-то приказ.

Обратившийся поспешил к маленькой двери в дальнем конце зала и, широко распахнув ее, крикнул: “Дорогу Деи Торис, будущей королеве Окара!”

Немедленно появились двое стражников, тащивших сопротивляющуюся невесту к
алтарю. Ее руки все еще были скованы за спиной, очевидно, чтобы
предотвратить самоубийство.
Ее растрепанные волосы и тяжело дышащая грудь свидетельствовали о том, что, несмотря на то, что она была прикована, она все еще боролась с тем, что они хотели сделать с ней.
При виде нее Салензий Олл встал и обнажил свой меч, и меч
каждого из пятидесяти дворян был поднят высоко, образовав арку, под
которой бедное, прекрасное создание было утащено навстречу своей гибели.

Мрачная улыбка появилась на моих губах, когда я подумал о грубом
пробуждении, которое ожидало правителя Окара, и моем зуде
пальцы ласкали рукоять моего окровавленного меча.

Пока я наблюдал за процессией, которая медленно двигалась к трону,
процессия, состоявшая всего из горстки священников, следовавших за
Дея Торис и двое гвардейцев—я поймал мимолетный проблеск
черное лицо выглядывающего из-за драпировки, покрывавшие стены обратно
помост, на котором стояли Salensus олл в ожидании своей невесты.

Теперь гвардейцы заставляли принцессу Гелиума подняться на несколько ступенек
в сторону тирана Окара, а у меня не было ни глаз, ни мыслей
ни о чем другом. Священник открыл книгу и, подняв руку, начал
бубнить нараспев ритуал. Салензий Олл потянулся к руке
своей невесты.

Я намеревался подождать, пока какие-нибудь обстоятельства не подадут мне
разумную надежду на успех; ибо, даже если вся церемония должна быть
завершена, пока я жив, законного брака быть не могло. Что меня
больше всего волновало, конечно, так это спасение Деи Торис — я
хотел забрать ее из дворца Салензий Олл, если такое возможно.
были возможны; но было ли это достигнуто до или после
фиктивного брака, было вопросом второстепенного значения.

Когда, Однако, я видел подлую руку Salensus Олл выйти за руку, моя любимая принцесса, что я мог сдерживать себя больше нет, и прежде чем дворяне Окара поняли, что что-то произошло, я проскочил сквозь их тонкий строй и оказался на помосте рядом с Деей Торис и Салензием Оллом.

С квартирой моего меча свалил его загрязнения рук; и
схватив Дею Торис за талию, я швырнул ее за меня, с
прижавшись спиной к портьеры из помоста, я столкнулась с тирана
Северная и его аудитории, благородные воины.

Джеддак Jeddaks была большая гора, человек—грубый, брутальный
животное—и как он возвышался надо мной, его свирепый черный
усы ощетинились от ярости, я вполне могу представить, что менее
закаленный воин, возможно, дрогнул бы перед ним.

С рычанием он прыгнул на меня с обнаженным мечом, но был ли Salensus
Олл был хорошим фехтовальщиком или плохим, я так и не узнал, потому что с Деей
Торис за моей спиной, я больше не был человеком — я был суперменом, и ни один мужчина
тогда не смог бы мне противостоять.

С единственным низким криком: “За принцессу Гелиума!” Я вонзил свой клинок
прямо в гнилое сердце гнилого правителя Окара, и перед
побелевшими, осунувшимися лицами его дворян Салензий Олл покатился, ухмыляясь в
ужасная смерть, у подножия ступеней под его брачным троном.

На мгновение в брачной комнате воцарилась напряженная тишина. Затем пятьдесят
знатных людей бросились на меня. Мы яростно сражались, но преимущество было на моей стороне,
ибо я стоял на возвышении над ними, и я сражался за
самую великолепную женщину славной расы, и я сражался за великую любовь
и для матери моего мальчика.

И из-за моего плеча, в серебристой интонации этого милого голоса,
зазвучал храбрый боевой гимн Гелиума, который поют женщины страны, когда
их мужчины маршируют к победе.

Одного этого было достаточно, чтобы вдохновить меня на победу над еще большими силами,
и я искренне верю, что я должен был победить весь зал, полный
желтых воинов в тот день в брачных покоях дворца в
Кадабра не замедлил прийти мне на помощь.

Быстрый и яростный было боевых действий, как и дворяне Salensus олл вскочил,
снова и снова, вверх по ступеням перед троном только, чтобы отступить перед
в руке меч, который, казалось, обрели новую волшебства от
опыт работы с хитрыми Солан.

Двое прижимались ко мне так близко , что я не мог повернуться , когда услышал
движение позади меня, и заметил, что звуки боевого гимна
прекратились. Готовилась ли Дея Торис занять свое место рядом со мной?

Героическая дочь героического мира! Было бы не так уж непохоже на нее, если бы
схватила меч и сражалась на моей стороне, ибо, хотя женщины Марса
не обучены военному искусству, дух у них такой, и они обладают
было известно, что он делал именно это в бесчисленных случаях.

Но она не пришла, и я был рад за нее бы удвоил мой
нагрузку, защищая ее, прежде чем я должна была заставить ее
снова отошла от греха подальше. Должно быть, она обдумывает какую-то хитрую
стратегию, подумал я, и поэтому продолжал сражаться, уверенный, что моя
божественная принцесса стоит рядом со мной.

За полчаса, по крайней мере, я, должно быть, там воевали против дворян
из Окар где-нибудь один поставил ногу на помост, где стоял я, и
внезапно все, что осталось от них формируется подо мной в последний раз,
безумный, отчаянный обвинения; но даже они продвинутые дверь в дальнем
конец палаты распахнулась и дикими глазами, гонец вскочил в
номер.

“Джеддак джеддаков!” - закричал он. “Где Джеддак джеддаков?
Город пал перед ордами из-за барьера, и только теперь
большие ворота самого дворца были взломаны, и воины
юга вливаются в его священные пределы.

“Где Салензий Олл? Он один может возродить угасающее мужество наших
воинов. Он один может спасти положение для Окара. Где Салензий Олл?”
Дворяне отступил от мёртвого тела их правителя, и один из них указал на ухмыляющийся труп.Посланник отшатнулся в ужасе, как будто от удара в
лицо.“Тогда бегите, благородные жители Окара!” - крикнул он, - “Ибо ничто не может спасти вас. Слушайте!Они идут!”
Пока он говорил, мы услышали низкий рев разъяренных мужчин из коридора
снаружи, а также лязг металла и звон мечей.

Даже не взглянув в мою сторону, которая была свидетелем трагической сцены, дворяне развернулись и выбежали из квартиры через другой выход.Почти сразу же в дверях, через которые вошел гонец, появился отряд желтых воинов. Они отступали к квартире, упорно сопротивляясь наступлению горстки краснокожих, которые
столкнулся с ними лицом к лицу и медленно, но неотвратимо заставил их отступить.

Со своего возвышения я мог видеть над головами соперников
на помосте лицо моего старого друга Кантоса Кана. Он возглавлял
маленький отряд, который проложил себе путь в самое сердце дворца
Салензий Олл.

В одно мгновение я увидел, что, напав на окарианцев с тыла, я
мог бы так быстро дезорганизовать их, что их дальнейшее сопротивление
было бы недолгим, и с этой идеей в голове я спрыгнул с помоста,
тем не менее, я бросаю через плечо пару слов для объяснения Деи Торис
Я не повернулся, чтобы посмотреть на нее.

Поскольку я всегда был между ней и ее врагами, а Кантос Кан
и его воины добрались до апартаментов, не могло быть никакой опасности для
Деи Торис, одиноко стоящей рядом с троном.

Я хотел, чтобы мужчины Гелиума увидели меня и узнали, что их любимая
принцесса тоже была здесь, ибо я знал, что это знание вдохновит
их на еще более великие подвиги, чем те, которые они совершили в
прошлыми, хотя и великими, должно быть, были те, что отвоевали для них путь
в почти неприступный дворец северного тирана.

Как я пересек камеру, чтобы напасть на Kadabrans сзади небольшой
дверь слева открылась, и, к моему удивлению, выяснилось, цифры
Матаи Шанг, отец Терны и Phaidor, его дочь, вглядываясь в
номер.

Беглый взгляд по сторонам, который они бросили. Их глаза остановились на мгновение, шириной в
ужас, на мертвое тело Salensus олл на крови, что
покраснела полу, на трупы дворяне, которые пали
толстые перед троном, на меня, и на сражающихся воинов на
другая дверь.

Они не пытались войти в квартиру, но осмотрели каждый ее уголок
оттуда, где они стояли, а затем, когда их глаза искали ее всю
уголок, вид неистовой ярости, пересекая черты матаи Шанг, и
холодная и хитрая улыбка тронула губы Phaidor.

Затем они ушли, но не раньше, чем женщина издевательски рассмеялась
прямо мне в лицо.

Тогда я не понял значения ярости Матаи Шанга или
Файдор была довольна, но я знал, что ни то, ни другое не предвещало мне ничего хорошего.

Мгновение спустя я был на спинах мужчин желтый, и красный
мужчины из гелия, увидев меня выше плеч их антагонисты многие
крик пронесся по коридору и на мгновение заглушил шум битвы.
"За принца Гелиума!" - кричали они.

"За принца Гелиума!" - кричали они. “За принца Гелиума!”
и, подобно голодным львам, набросившимся на свою добычу, они снова набросились на
слабеющих воинов севера.

Желтые люди, загнанные в угол между двумя врагами, сражались с
отчаянием, которое часто вызывает полная безнадежность. Сражался так, как должен был
сражался бы, будь я на их месте, с решимостью забрать
с собой после смерти столько моих врагов, сколько будет в пределах моей силы
рука с мечом.

Это была славная битва, но конец казался неизбежным, когда вскоре
из коридора позади красных людей появился большой отряд
набирающих силу желтых воинов.

Сейчас ситуация изменилась, и это было мужчин гелия, который, казалось,
обречен на землю между двух жерновов. Все были вынуждены развернуться
чтобы встретить это новое нападение значительно превосходящих сил, так что мне пришлось
оставить остатки желтых людей в тронном зале.

Они тоже заставляли меня быть занятым; настолько занятым, что я начал задаваться вопросом, действительно ли мне
следует когда-нибудь покончить с ними. Медленно они загнали меня обратно в
номер, и когда они все прошли за мной, один из них закрытые и
запер дверь, полностью преграждая путь против мужчин Кантос
Kan.

Это был умный ход, поскольку он отдал меня на милость дюжины мужчин внутри
камеры, из которой помощь была заблокирована, и это дало красным людям
в коридоре за ней не было пути к отступлению, если их новые противники
прижмите их слишком близко.

Но я сам сталкивался с более серьезными трудностями, чем те, что были против меня в тот
день, и я знал, что Кантос Кан с боем выбрался из сотни более
опасных ловушек, чем та, в которой он оказался сейчас. Так что это было без
чувство отчаяния из-за того, что я переключил свое внимание на текущие дела
.

Постоянно мои мысли вернулись к Дею Торис, и я жаждал
момент, когда война закончилась, и я мог сложить ее в своих объятиях и услышать
еще раз слова любви, которыми было отказано в меня на протяжении стольких лет.

Во время боя в зале у меня не было ни единого шанса
хотя бы украдкой взглянуть на нее, когда она стояла позади меня рядом с
троном мертвого правителя. Я удивился, почему она не призвала меня на С
под звуки военного гимна гелия; но мне не нужно больше, чем
осознание того, что я боролся за то, чтобы она раскрыла лучшее, что есть
во мне.

Было бы утомительно рассказывать подробности этой кровавой борьбы;
о том, как мы сражались от порога, по всей длине комнаты до
самого подножия трона, прежде чем последний из моих противников упал с моим
клинком, пронзившим его сердце.

И потом, с радостным криком, Я обратился с распростертыми объятиями, чтобы захватить мой
принцесса, как и мои губы душили ее, чтобы получить в награду, что бы
будь трижды, достаточно оплаты за кровавых столкновений, через который я имел
прошел ее дорогого ради от южного полюса к Северному.

Радостный крик замер, застыв на моих губах; мои руки безвольно и
безжизненно повисли по бокам; как человек, пошатывающийся под бременем смертельной
раны, я, пошатываясь, поднялся по ступеням перед троном.

Дея Торис исчезла.




НАГРАДЫ


С осознанием того, что Дея Торис была уже не в
throneroom пришло запоздалое воспоминание темным лицом, что я имел
мельком выглядывая из-за драпировки, которые поддерживали трон
Salensus олл в тот момент, когда я впервые прибыл так неожиданно на
странные сцены, разыгравшейся внутри камеры.

Почему вид этого злобного выражения лица не предупредил меня о большей
осторожности? Почему я позволил быстрому развитию новых ситуаций
стереть воспоминание об этой угрожающей опасности? Но, увы, тщетные сожаления
не смогли бы стереть постигшее нас бедствие.

Снова Дея Торис попала в лапы этого архидемона,
Турида, черного датора Перворожденных. Снова весь мой тяжелый
труд пропал даром. Теперь я понял причину ярости, которая
была так ярко написана на чертах Матаи Шанга, и жестокого
удовольствия, которое я увидел на лице Файдор.

Они знали или догадывались, правда, и hekkador Святого
Терны, который, видимо, пришел в палату в надежде сорвать
Салензий Олл в своем задуманном предательстве против верховного жреца, который
жаждал заполучить Дею Торис для себя, понял, что Турид украл
приз прямо у него из-под носа.

Удовольствие Файдоры было вызвано осознанием того, что этот последний
жестокий удар будет означать для меня, а также частичным удовлетворением
ее ревнивой ненависти к принцессе Гелиума.

Моей первой мыслью было заглянуть за драпировки в задней части зала.
трон, ибо именно там я видел Турида. Одним рывком я
сорвал бесценную вещь с креплений, и передо мной открылся
узкий дверной проем за троном.

Мне не приходило в голову никаких сомнений, кроме того, что здесь открывался путь
спасения, по которому последовал Турид, и если бы он был, то
был бы рассеян при виде крошечного украшения, украшенного драгоценными камнями, лежащего на
несколько шагов по коридору за ним.

Схватив безделушку, я увидел, что на ней изображен герб
Принцессы Гелиума, а затем, прижав его к губам, я бешено помчался
по извилистой дорожке, которая мягко вела вниз, к нижним
галереям дворца.

Я прошел совсем небольшое расстояние, когда наткнулся на комнату, в которой
раньше правил Солан. Его мертвое тело все еще лежало там, где я его оставил
и не было никаких признаков того, что кто-то еще проходил через комнату
с тех пор, как я был там; но я знал, что это сделали двое — Турид, тот
черный датор и Дея Торис.

На мгновение я замер, не зная, какой из нескольких выходов из
квартиры выведет меня на правильный путь. Я попытался вспомнить
указания, которые Турид, как я слышал, повторял Солану, и, наконец,
медленно, словно сквозь густой туман, ко мне пришло воспоминание о словах
Перворожденного:

“Следуйте в коридор, проходя три расходящихся коридора с правой;
затем в четвертой правой стороны коридора, где три коридора отвечать;
здесь опять пойдем вправо, прижимаясь к левой стене вплотную, чтобы избежать
яма. В конце этого коридора я выйду на спиральную взлетно-посадочную полосу,
по которой я должен идти вниз, а не вверх; после этого путь будет длинным, но
единственным коридором без ответвлений ”.

И я вспомнил выход, на который он указывал, когда говорил.

Мне не потребовалось много времени, чтобы вступить на этот неизвестный путь, и я шел
осторожно, хотя и знал, что впереди меня могут поджидать серьезные опасности
.

Часть пути была черной, как грех, но для большинства он был достаточно хорошо
освещение. Участок, где я должен прижиматься к левой стене, чтобы избежать ям
был самым темным из всех, и я был почти над краем пропасти
прежде чем понял, что нахожусь рядом с опасным местом. Узкий выступ, едва ли в
фут шириной, был всем, что оставалось, чтобы провести посвящаемого мимо этого
ужасающая впадина, в которую, несомненно, должен был упасть незнающий при
первом шаге. Но, наконец, я благополучно преодолел его, и тогда
слабый свет прояснил суть пути, пока в конце
последнего коридора я внезапно не вышел в яркий дневной свет на
поле из снега и льда.

Одетый в теплую атмосферу тепличного города Кадабра,
внезапный переход к арктическому холоду был совсем не приятным; но
хуже всего было то, что я знал, что не смогу вынести сильный холод, почти
таким голым, каким я был, и что я погибну прежде, чем смогу догнать
Турид и Дея Торис.

Оказаться таким образом заблокированным природой, против которой были направлены все искусства и уловки
хитрого человека, казалось жестокой судьбой, и когда я пошатнулся
вернувшись в тепло конца туннеля, я был так же близок к безнадежности, как и все остальные.
Я никогда таким не был.

Я ни в коем случае не отказывался от своего намерения продолжить преследование, ибо
если понадобится, я пойду вперед, даже если погибну прежде, чем достигну своей
цели, но если бы существовал более безопасный способ, это стоило бы того, чтобы отложить его
попытаюсь обнаружить это, чтобы я мог снова встать на сторону Деи
Торис в хорошей форме, чтобы сражаться за нее.

Едва я вернулся в туннель, как споткнулся о кусок
меховой одежды, который, казалось, был прикреплен к полу коридора вплотную к
стене. В темноте я не мог разглядеть, что удерживало его, но, пошарив
руками, я обнаружил, что он был втиснут под нижнюю часть
закрытой двери.

Отодвинув портал в сторону, я оказался на пороге небольшого
помещения, стены которого были увешаны крючками, с которых свисали
костюмы из полной верхней одежды желтых людей.

Расположенный у входа в туннель, ведущий из дворца, он
было совершенно очевидно, что это была гардеробная, которой пользовалась знать
покидая и въезжая в тепличный город, и что Турид,
зная об этом, остановился здесь, чтобы одеться самому и Деи Торис
прежде чем отправиться в жестокий холод заполярного мира.

В спешке он уронил на пол несколько предметов одежды, и
характерный мех, частично упавший в коридоре, оказался тем
средством, которое привело меня именно туда, куда он меньше всего хотел бы, чтобы я попал
обладать знаниями об этом.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы надеть необходимое
orluk-кожи, одежды, тяжелые, подбитые мехом сапоги, которые так
важной частью garmenture человека, который бы успешно
бороться с замороженным тропам и ледяным ветрам суровый
Нортленд.

Я еще раз шагнула за пределы тоннеля рот, чтобы найти свежий след
из Thurid и Дею Торис в только что выпавший снег. Теперь, наконец, моя
задача стала легкой, потому что, хотя путь был до крайности трудным, меня
больше не мучили сомнения относительно направления, в котором я должен следовать, или
преследуемый тьмой или скрытыми опасностями.

Через заснеженный каньон дорога вела вверх, к вершине лоу
холмы. За ними она снова ныряла в другой каньон, только чтобы подняться на
четверть мили дальше к перевалу, который огибал склон
скалистого холма.

По знакам тех, кто шел раньше, я мог видеть, что, когда Дея
Торис шла пешком, она постоянно сдерживалась, и что
чернокожий мужчина был вынужден тащить ее. Для других тянется только его
следы были видны, глубоко и близко в снег,
и я знал, что от этих признаков, то он был вынужден нести ее,
и я вполне мог представить, что она боролась с ним яростно на каждом шагу
кстати.

Когда я обогнул выступающий выступ холма, я увидел
то, что ускорило мой пульс и заставило мое сердце биться чаще, ибо
в крошечной впадине между гребнем этого холма и следующим стоял
четыре человека перед входом в большую пещеру, а рядом с ними на
блестящем снегу лежал флайер, который, очевидно, только что вытащили
из его укрытия.

Этими четырьмя были Дея Торис, Файдор, Турид и Матаи Шанг. Двое
мужчин были вовлечены в жаркий спор — Отец Жрецов угрожал,
в то время как чернокожий насмехался над ним, когда он занимался работой, которой он
был занят.

Как я подкрался к ним с опаской, что я мог бы прийти как можно ближе
прежде чем был обнаружен, я увидел, что, наконец, мужчины, как представляется,
достиг какого-то компромисса, на помощь Phaidor они
как о волоча сопротивляющегося Дею Торис с палубы на листовке.

Здесь они привязали ее, а затем оба снова спустились на землю, чтобы
завершить приготовления к отплытию. Файдор вошла в маленькую
каюту на палубе судна.

Я был уже в четверти мили от них, когда Матаи Шанг
заметил меня. Я видел, как он схватил Турида за плечо и развернул его
в моем направлении, когда он указал туда, где я теперь был хорошо виден, ибо
в тот момент, когда я понял, что меня заметили, я отбросил все попытки
скрытности и бросился в безумную гонку за летчиком.

Эти двое удвоили свои усилия над пропеллером, с которым они
работали и который, очевидно, заменялся после того, как был
снят для какой-то ремонтной цели.

Они завершили работу прежде, чем я преодолел половину расстояния
, которое лежало между мной и ними, а затем оба бросились к
трапу.

Турид добрался до него первым, причем с ловкостью обезьяны
быстро вскарабкался на палубу катера, где нажатием кнопки
управление баками плавучести отправило судно медленно вверх, хотя и не
со скоростью, характерной для хорошо подготовленного летчика.

Я был все еще в нескольких сотнях ярдов от них, когда увидел, как они вырываются из моих рук.

Обратно в город-Кадабра лежал большой флот могучий листовки—то
корабли гелия и Ptarth, что я спас от гибели ранее
дня; но прежде чем я смог добраться до них Thurid могли бы легко сделать
хороший побега.

На бегу я увидел Матаи Шанга, карабкающегося вверх по раскачивающейся лестнице
к палубе, а над ним склонился злое лицо первым
Родился. Трейлинг веревку от судна кормой поставили новую надежду в меня, за
если бы я мог, но добраться до него прежде, чем он взбитыми слишком высоко над моей головой есть
еще был шанс получить палубе его стройный помощи.

Что-то в корне неправильно с летчиком было видно
из его отсутствие плавучести, а также о том, что хотя Thurid было
повернулся два раза на пусковой рычаг лодка все еще висел неподвижно в
воздух, немного перемещаясь с низким ветер с севера.

Теперь Матаи Шанг был близко к планширу. Длинная, похожая на клешню рука
потянулась вверх, чтобы ухватиться за металлический поручень.

Турид наклонился еще ниже к своему сообщнику.

Внезапно в поднятой руке черного блеснул поднятый кинжал. Опущенный
он вонзился в белое лицо Отца Жрецов. С громким
криком страха Святой Геккадор отчаянно схватился за эту угрожающую
руку.

К этому времени я был уже почти у свисающей веревки. Корабль все еще поднимался
медленно, пока его относило от меня. Затем я споткнулся на обледенелом пути,
ударившись головой о камень, и упал, растянувшись на расстоянии вытянутой руки
от веревки, конец которой только что оторвался от земли.

От удара по голове я потерял сознание.

Прошло не более нескольких секунд, пока я лежал без чувств
там, на северном льду, в то время как все, что было мне дорого, дрейфовало
дальше от меня, в когтях этого черного дьявола, ибо, когда я
открыл глаза, Турид и Матаи Шанг все еще сражались на вершине лестницы,
и флаер отнесло всего на сотню ярдов дальше к югу - но
конец тянущегося троса был теперь в добрых тридцати футах над землей.

Доведенный до безумия жестоким несчастьем, которое подставило мне подножку, когда
успех был почти у меня в руках, я отчаянно рванулся через
разделяющее пространство и прямо под свисающий конец веревки сунул свой
земные мускулы подвергнуты высшему испытанию.

Мощным кошачьим прыжком я рванулся вверх, к этой тонкой
нити — единственной оставшейся дороге, которая могла привести меня к моей
исчезающей любви.

В футе над ее нижним концом мои пальцы сомкнулись. Крепко вцепившись, я
почувствовал, как веревка выскальзывает из моей хватки. Я попытался поднять свою
свободную руку, чтобы второй раз ухватиться за нее поверх первой, но изменение положения
в результате я стал быстрее соскальзывать к концу
веревки.

Постепенно я почувствовал, как дразнящая штука ускользает от меня. Через мгновение все, что я
приобрел, было бы потеряно - тогда мои пальцы нащупали узел на самом конце
веревки и больше не соскальзывали.

С молитвой благодарности на губах я поднялся вверх по направлению к
палуба лодки. Сейчас я не мог видеть Турида и Матаи Шанга, но я слышал
звуки конфликта и поэтому знал, что они все еще сражаются — жрец
за свою жизнь, а черный - за повышенную плавучесть, которая освобождает от
вес даже одного тела придал бы летательному аппарату.

Матаи Шанг должны умереть, прежде чем я добрался до палубы мои шансы когда-либо
достижение было бы действительно стройный, черный датор нужно, но сократить
веревку, чтобы освободиться от меня навсегда, на судне было
дрейфовали по краю пропасти, в чьи зияющие глубины моего тела
захаживал, чтобы быть раздавленным в бесформенную мякоть должна Thurid достичь
веревку сейчас.

Наконец-то моя рука сжалась на корабле и в этот же момент
ужасный вопль раздался подо мной, что отправили мою холодную кровь и превратили мое
в ужасе глаза вниз к визжа, мчится, скручивающее,
выстрел вниз, в страшную пропасть подо мной.

Он был матаи Шанг, Святой Hekkador, отец, Терны, пошел в свой последний
Бухгалтерский учет.

Затем моя голова показалась над палубой, и я увидел Турида с кинжалом в руке,
прыгающего ко мне. Он был напротив передней части каюты, в то время как
Я пытался вскарабкаться на борт рядом с кормой судна. Но между нами лежало несколько
шагов. Никакая сила на земле не смогла бы поднять меня на эту палубу
прежде, чем разъяренный блэк набросился бы на меня.

Мой конец настал. Я это знал; но не было сомнения в уме
противный Леер триумфа, при этом злая лицо убедило бы меня.
За Туридом я мог видеть мою Дею Торис, с широко раскрытыми глазами и ужасом,
бьющуюся в своих оковах. То, что она была вынуждена стать свидетельницей моей ужасной
смерти, делало мою горькую судьбу вдвойне жестокой.

Я прекратил свои усилия, чтобы подняться на борт. Вместо этого я принял твердое
хватка на железнодорожных левой рукой и достал кинжал.

Я должен хотя бы умереть, как я жил—борьба.

Когда Турид оказался напротив двери каюты, в мрачной воздушной трагедии, которая разыгрывалась на
палубе выведенного из строя летчика Матаи Шанга, появился новый элемент
.

Это была Файдор.

С раскрасневшимся лицом, растрепанными волосами и глазами, которые выдавали
недавнее присутствие смертных слез - которых эта гордая богиня
всегда избегала — она спрыгнула на палубу прямо передо мной.

В ее руке был длинный тонкий кинжал. Я бросил последний взгляд на мою возлюбленную
принцесса улыбалась, как и подобает мужчине, который вот-вот умрет. Затем я повернул свое
лицо к Файдор, ожидая удара.

Никогда я не видел этого прекрасного лица более прекрасным, чем оно было в
тот момент. Казалось невероятным, что один такой прекрасной еще могла зародиться
в ее груди сердце так жестоко и неумолимо, и сегодня есть
в ее чудесных глазах появилось новое выражение, которого я никогда раньше не видел
в них была незнакомая мягкость и выражение страдания.

Турид теперь была рядом с ней — протискивалась мимо, чтобы первой добраться до меня, а затем то, что
произошло, произошло так быстро, что все закончилось прежде, чем я успел
осознать правду об этом.

Тонкая рука Файдор метнулась вперед, чтобы сомкнуться на запястье черного с кинжалом.
Ее правая рука высоко занесла сверкающий клинок.

“Это за Матаи Шанга!” - закричала она и глубоко вонзила свой клинок в грудь
датора. “Это за то зло, которое ты причинил бы Дее Торис!”
и снова острая сталь погрузилась в окровавленную плоть.

“И это, и это, и это!” - визжала она, “для Джона Картера, принца
Гелиума”, и с каждым словом ее острие пронзало мерзкое сердце
великого злодея. Затем мстительным толчком она сбросила
тело Перворожденного с палубы, чтобы оно упало в ужасной тишине вслед за
телом его жертвы.

Я был настолько парализован неожиданностью, что не сделал ни малейшего движения, чтобы добраться до палубы
во время впечатляющей сцены, свидетелем которой я только что стал, и
теперь мне предстояло еще больше изумиться ее следующему поступку с Файдор
протянула мне руку и помогла подняться на палубу, где я и стоял
глядя на нее с нескрываемым и ошеломленным изумлением.

Слабая улыбка тронула ее губы — это была не жестокая и надменная улыбка
богини, с которой я был знаком. “Ты удивляешься, Джон Картер, ” сказала она
, - что за странная вещь вызвала во мне такую перемену? Я расскажу
тебе. Это любовь — любовь к тебе”, и когда я нахмурил брови, выражая
неодобрение ее словам, она умоляюще подняла руку.

“Подожди”, - сказала она. “Это любовь, отличная от моей — это любовь
твоей принцессы, Деи Торис, к тебе, которая научила меня, что такое настоящая любовь
может быть—какой она должна быть, и как далек от настоящей любовью был мой эгоистичный и
ревнивая страсть к вам.

“Теперь я другой. Теперь я мог бы любить так, как любит Дея Торис, и поэтому моим
единственным счастьем может быть осознание того, что вы с ней снова едины,
ибо только в ней ты можешь обрести истинное счастье.

“Но я несчастен из-за зла, которое я совершил. Мне нужно искупить
много грехов, и хотя я бессмертен, жизнь слишком коротка
для искупления.

“Но есть и другой путь, и если Phaidor, дочь Святого
Hekkador Святого Терны, согрешила она есть в этот день уже сделаны
частичное возмещение ущерба, и чтобы вы не сомневались в ее искренности
протесты и ее признание в новой любви, которая охватывает Дею Торис
кроме того, она докажет свою искренность единственным способом, который заключается
откройся — сохранив тебя для другой, Файдор оставляет тебя в ее объятиях.”

С последними словами она повернулась и прыгнула с палубы судна в
пропасть внизу.

С криком ужаса я бросился вперед в тщетной попытке спасти
жизнь, которую в течение двух лет я бы с такой радостью видел уничтоженной. Я был
слишком поздно.

Полными слез глазами я отвернулся, чтобы не видеть ужасные
зрелище внизу.

Мгновение спустя я разорвал путы с Деи Торис, и когда ее
дорогие руки обвились вокруг моей шеи, а ее прекрасные губы прижались к моим, я
забыл об ужасах, свидетелем которых был, и о страданиях, которые испытал
терпел в восторге от моей награды.