Святой монах воин. -

               
                (Создатель рисунка Вадим  Камков.)

                Рассказ основан на реальных событиях.

 
  В эту субботу я появился у бабушки после долгого перерыва. Месяц я не был
  в родном поселке, отдыхал на Черном море, в Крыму, в пионерском лагере
  "Орленок" города Евпатории. Безусые подростки возрастом 13–14 лет, мы уже
  не пионеры, и многие из нас комсомольцы. Первые танцы с девчонками, первые
  поцелуи больше в щеку, первый опыт. Куртки с завернутыми рукавами рубашек,
  брюки клеш, советские хиппи. Перекуры за углом, эмоций и воспоминаний хватило
  надолго.
    - Ну и что ты хочешь, чтобы я тебе сегодня рассказала? – спросила меня
  бабушка, когда я пришел к ней на веранду.
    - Ай, да все равно, - надкусывая яблоко, равнодушно отмахнулся я.
    - Ну, хорошо, там посмотрим. А пока я закончу свое правило, почитаю
  Евангелие.
      Бабушка взяла узелок, развязала косынку и достала из нее Евангелие.
  Раскрыв книгу, она начала ее читать. Отложив огрызок яблока, я стал
  внимательно слушать Евангелие. В этот день бабушка читала священное писание от
  апостола Матфея, главу 14-ю, то место, где Иисус Христос пятью хлебами и двумя
  рыбами накормил более пяти тысяч человек. Дочитав эту главу, бабушка
  перекрестилась и, убрав Евангелие  обратно в узелок, посмотрела на меня. Я
  сидел молча и, устремив свой взгляд в пустоту, погрузился в мысли.
    - О чем задумался? – спросила меня бабушка.
    - Да так, ни о чем, - не отрывая взгляда от пустоты, ответил я.
    - Не бреши. Я же вижу, что ты о чем-то хотел спросить меня.
    - Да не хотел я ни о чем спрашивать, – сморщил брови я. – Просто
  засомневался
  немного.
    - В чем же ты засомневался? – спросила бабушка.
    - Да в том, как можно накормить пять тысяч человек пятью хлебами и двумя
  рыбами. Это просто невероятно.
    - Ты что же, не веришь священному писанию?! – нахмурила брови моя строгая
  бабулька.
    - Нет, почему я верю. Богу все возможно, – поспешил оправдаться я. - Просто
  представить не могу, откуда взялось столько хлеба и рыбы! Если даже после еды
  этих людей апостолы собрали остатков больше двадцати корзин.
    - Откуда да откуда! - воскликнула бабушка. - По молитве Христа Господь дал.
  Бабушка замолчала на минуту и посмотрела на меня. Я по-прежнему сидел
  задумчиво и смотрел куда-то в пустоту, думая совсем не о том, о чем спрашивал.
    - А ты знаешь, – оторвала меня от моих мыслей бабушка. - А ведь не только
  Христос стольких людей накормил пятью хлебами и двумя рыбами. Были и после
  него подвижники, чью молитву Бог услышал и накормил многих людей.
    - Правда? – воскликнул я.
    - Правда, – ответила бабушка. - И даже больше тебе скажу. - Загадочно
  улыбнулась она. - Такого святого подвижника твой дед Дмитрий на фронте
  встречал.
    - Дед на войне встречал?! – вдруг оживился я. Услышать что-то новое про
  своего покойного деда дорогого стоит. Для полноты картины, стоит пару слов
  сказать о нем самом в этом рассказе.
      Мой дед, Дмитрий Константинович Петленко, был вторым мужем моей
  бабушки. Родился он в 1905 году. Свой боевой путь дед начал в 1938 году в бою
  с японцами на Халхин-Голе, а закончил в октябре 1945 года в Берлине,
  в рядах 57-й Стрелковой дивизии внутренних войск НКВД, «СМЕРШ». Особых
  подробностей его фронтовой жизни я, к сожалению, не знаю, но знаю только то,
  что он относился к истинным ветеранам, именно к тем, кто действительно ломали
  хребет фашизму! А не ко многим современным «ветеранам», которые нынче
  появляются как грибы после дождя! Чем дальше от войны, тем больше ветеранов!
  Дед мой прошел самое пекло войны! Имел множество ранений, в том числе
  и тяжелых,  и умер еще в 1975 году, когда мне было  всего 9 лет. Поэтому
  желание узнать хоть что-то из его фронтовой жизни, было у меня всегда очень
  большим.
    - Ну, и кого там видел дед? - Расскажи. Заерзал я на месте.
    - Сейчас расскажу. Воскликнула бабушка и, помолчав мгновение, начала
  свой очень интересный и невероятный рассказ.
    - Эта история произошла в Белоруссии в 1944 году, когда наши войска погнали
  немцев из страны.
    - Знаю, - воскликнул я. - Операция «Багратион» называется. Мы в школе
  проходили.
    - Так вот. Не обращая внимания на меня, продолжала бабушка. - Дед воевал
  тогда в армии К. К. Рокоссовского.
    - Тогда не в армии, а на 1-м Белорусском фронте. Рокоссовский командовал
  в то время этим фронтом. Вновь заметил я, не столько из-за желания поправить
  бабушку, сколько от желания показать свои знания и любовь к истории.
    - Не перебивай и не умничай! - Нахмурила брови бабушка. - А то спать
  пойдешь!
    - Все, бабуль, я молчу! - Рассказывай. Притих я. Бабушка помолчала минуту
  и продолжила.
    - Так вот, как я и говорила, история эта произошла в Белоруссии.
  В марте 1944 года, после изнурительных боев с немцами, как рассказывал дед,
  где-то под Бобруйском. Полк, в котором он воевал старшиной, разместился
  вечером на постой в одной из освобожденных от немцев деревень. Измотанные
  и замерзшие наши солдаты тогда впервые за несколько дней маршевых боев
  встали на ночлег в теплые хаты.

      Дом, который выпал нашему деду на постой, принадлежал одной пожилой
  семье, старику со старухой. Небольшой старый сруб, перекошенный, вросший
  нижними венцами в землю, и захудалый двор, в котором давно всю скотину
  до последней курицы съели немцы. В доме, кроме двух небольших комнат, была
  прихожая, она же кухня и столовая. В центре дома - старая русская печь
  с лежанкой, задернутой засмоленной занавеской. У печи лавочка, в центре
  прихожей стоял большой деревянный стол, и еще две лавочки по краям стола.
  На пустом столе – только большая солянка в виде ладьи, вырезанной из дерева.
  Запах в доме был спертым и имел ярко выраженный аромат коньяка, что могло
  говорить только об одном: в доме клопы.
      Маленький, худенький старичок лет 70-ти, и примерно такого же возраста,
  немного сгорбленная бабушка, радушно встретили в своей избе десяток грязных,
  измученных солдат. Воодушевленно рассказывая, как они рады приходу советской
  армии, и о том, сколько они натерпелись горя от немцев. В разгар этого
  разговора один из солдат заметил, как занавеска на печи шевельнулась. Солдат
  тут же снял с плеча автомат ППШ и направил его дуло за занавеску.
    - Кто здесь? - А ну! - Вылезай!
    - Деденка солдат! - Не стреляйте! - Я свой! - Я русский! - послышался
  детский  голос в ответ. Занавеска резко отдернулась, и на печи появился
  светловолосый лохматый мальчишка лет 8-ми. Одет он был в красную рубаху с
  белым горошком и большие коричневые штаны, подпоясанные бичевой веревкой.
  Свесив ноги, он мгновенно сполз с печи на лавочку и быстро спрятался за спину
  старика, робко выглядывая из-за нее на солдата.
    - Не пугайся! - погладил старик мальчика по голове и посмотрел на солдата. –
  Это Митька, - внучек наш. Улыбнулся старик. Но тут же сменил улыбку на очень
  печальное лицо. Рассказав всем присутствующим о том, как сначала на фронте,
  под Сталинградом, погиб отец Митьки, а затем немцы угнали его маму и старшую
  сестру в Германию. Угнали бы и Митьку, если бы дед с бабкой не спрятали его
  в стогу сена.
    - Так он вам что, не родной внук? - опустил и убрал автомат солдат.
    - Теперь родной. Прижал к себе мальчика старик и погладил по голове. – Ведь
  наши внуки - Алеша и Галочка, дети старшего сына Ивана, на Урале в Свердловске
  живут. - Иван там инженером на металлургическом заводе работает. Летом
  в 1940 году привозил их к нам, потом война началась, как они там - не знаем.
  Три года мы всё-таки под немцами были, никаких вестей от них не было. - Мы уже
  думали, что эта оккупация навсегда, и мы не дождемся вас. - А тут вы пришли! –
  Слава Богу! Улыбнулся старик.
    - А что, кроме этих внуков с Урала, других внуков у вас нет? - Присел на
  скамейку солдат.
    - Пока нет. - Дети только у старшего Ивана есть. Младшие сыновья Борис,
  Николай и Михаил жениться до войны не успели.
    - А они где? - Продолжал интересоваться солдат.
    - Борис ещё до войны, в 1938 году на Хасане погиб. - Ответил с грустью
  старик. – Ну а младшенькие Николай с Михаилом, как немцы пришли, сразу к
  партизанам подались. - И где они, третий год не знаем.
    - Да и живы ли! – Вздохнула с печалью старушка.
    - Живы. - Неожиданно вмешался в разговор другой воин.
      Этим воином был пожилой лейтенант, лет 65-ти, среднего роста со светлым
  приветливым лицом. Уверив старика со старухой, что их сыновья живы, он также
  присел на лавочку и, улыбаясь, посмотрел на хозяев дома. Совершенно седой
  от головы до аккуратно стриженой бороды и усов, этот мужчина на вид всё ещё
  был крепким, не по годам, и всегда светился добродушной улыбкой.
    - Живы ваши мальчики. – Продолжал убеждать стариков странный лейтенант. –
  Вы только молитесь Богу и верьте. - Как война закончится, они обязательно
  вернутся. – И вы еще подержите на руках своих внуков.
    - Да. - Вмешался в разговор третий солдат, лет 30-ти, высокий и с пышными
  чёрными усами. - Вы верьте и слушайте, что Иван Лукич говорит. - Он у нас,
  хоть и штабной офицер, но человек не обычный. - Что скажет, всё сбывается.
    - Перестань, Андрей. – Ты меня совсем в краску вогнал! – Заметно покраснел
  Иван Лукич и отошёл в сторону.

     - А Тем временем день закончился, остатки вечернего света окончательно
  растаяли, и за окном совсем стемнело. Старик растопил печь, а старуха
  поставила в нее ухватом небольшой печной горшок литра на два, собираясь
  варить, как она сказала, пшенную кашу. Митька сидел на лавочке у печи и
  периодически почесываясь от укусов клопов, наблюдал за солдатами. А солдаты к
  этому времени заметно приуныли, так как время было уже позднее, а все
  голодные. Ситуация для фронта обычная. Армия штурмует позиции врага, рвется в
  бой, а полевая кухняс тыловым обеспечением как всегда опаздывает и плетется
  сзади.
    - Товарищ лейтенант, - разрешите обратиться к старшине, - обратился к Ивану
  Лукичу, как к старшему по званию, один высокий молодой сержант лет 20-ти.
    - Обращайтесь, - ответил Иван Лукич.
    - Товарищ старшина, разрешите обратиться, - обратился сержант к деду.
    - К деду?! – неожиданно перебилл я бабушку. – К нашему, что ли, деду?
    - Ну а к какому, - нахмурила брови бабушка. – Еще раз перебьешь, не буду
  рассказывать!
    - Хорошо, я молчу! – затих я, правда, ненадолго.
    - Так вот, - продолжила рассказ бабушка. - Сержант этот попросил у деда
  отправить одного солдата на разведку по деревне, узнать, прибыла ли в деревню
  полевая кухня или нет?
    - И что они узнали? – спросил я.
    - Узнали, - ответила бабушка. – Не полевой кухни, не интендантов в деревне
  еще не было. - Ну, солдаты тут совсем приуныли, стали из своих вещмешков
  доставать остатки сухих пайков, если у кого что осталось, да вот только мало
  что у кого осталось за последние сутки боев. На столе появилось немного
  сухарей, несколько кусков хлеба  и тонкий ломтик сала, размером с половину
  ладони. - Да! - вздохнули солдаты. - Этими харчами 15-ть ртов не накормишь.
      Один из солдат достал из вещмешка свернутую тряпичную салфетку, вынул из
  нее небольшой осколок слюдяного сахара и протянул его Митьке.
    - Бери, малой, сахарок отведай. - Ну что ты? - Бери, не стесняйся. Улыбнулся
  солдат.
      Митька с минуту нерешительно смотрел на протянутую руку с сахаром,
  затем подбежал, схватил  и стал тут же его лизать.
      В этот момент старуха загремела, открыв жестяную печную заслонку, и
  ухватом достав из печи парящий чугунок с пшенной кашей, поставила его на
  середину стола.
    - Садитесь, солдатики, вечереть чем Бог послал, – пригласил дед. - Более у
  нас ничего нет.
    - Да что тут есть! - По одной ложке на человека. - Вам самим едва хватит.
  Вздохнули солдаты.
    - Садитесь все за стол, – неожиданно воскликнул Иван Лукич. - И соберите
  все, что у вас осталось от сухих пайков в кучу. - Еды хватит всем. Сказав это,
  Иван Лукич отошел в сторону, сел на табурет у стены и закрыл глаза.
    - Что это с  лейтенантом Михаил? – спросил дед одного, высокого крепкого
  солдата лет сорока, про этого странного старого лейтенанта.
    - А, не обращай внимания, Константинович. - Это он помолится, отошел.
  Ответил солдат. – Он всегда молится, когда свободная минута есть. – Особенно
  ночью.
      Дед тогда совсем не знал этого соседа по ночлегу, лейтенанта Ивана Лукича.
  Так как всего сутки прошло с тех пор, как он вернулся в свой полк из
  госпиталя. Получив пулевое ранение в правое плечо, дед целый месяц пролежал в
  тыловом госпитале. А когда вернулся в свой полк, то узнал, что из солдат его
  бывшего взвода в живых остался всего один боец, Михаил Курбатов, с которым дед
  сейчас и разговаривал.
    - Странный какой-то лейтенант у вас, - посмотрел косо на Ивана Лукича дед. -
  Старик уже, а всё ещё лейтенант.
    - А он не наш лейтенант, – ответил Михаил. - Он штабной, из штаба полка. –
  Переводчик. - С нашими разведчиками работает. - Они пленных немцев таскают в
  штаб, а он на допросах переводчик.
    - Странный старик какой-то, - вновь пробубнил дед. - Ты сказал, что он
  молится по ночам, - он что, монах? - Или просто дюже набожный? - спросил
  Михаила дед.
    - Не знаю, - пожал плечами Михаил. - Одно знаю, человек он очень хороший. –
  Последнее отдаст.

      Иван Лукич Корнеев, (он же в монашестве отец Николай), как намного позже
  узнает дед, задолго до того как он стал лейтенантом, и правда, был монахом
  Глинской пустыни, древнего православного монастыря «Рождества Пресвятой
  Богородицы», Сумской области Украины. Когда началась война, Иван Лукич,
  как и многие другие монахи, был эвакуирован с мирным населением в тыл страны.
  Желая сражаться с врагом, Иван Лукич долго просился на фронт, но его не брали
  из-за преклонного возраста. Однако без дел он не остался. Владея в
  совершенстве немецким языком, который он изучил еще молодым, в царское время,
  во время учебы в университете, Иван Лукич первые годы войны, вплоть
  до 1944 года, преподавал немецкий язык в школе красных командиров в Подольске.
  Здесь, в училище, Ивану Лукичу, как преподавателю, и было присвоено звание
  лейтенанта.
      За три года преподавания в Подольском училище, Иван Лукич подготовил
  много офицеров-специалистов немецкого языка и даже получил за свои труды
  орден «Знак почета». Но, несмотря на все свои успехи в преподавании, Иван
  Лукич, как истинный патриот, постоянно писал рапорты об отправке его на фронт.
  В январе 1944 года его, наконец, услышали и отправили к Рокоссовскому,
  на 1-й Белорусский фронт. Так Иван Лукич и попал в штаб полка, в котором
  служил мой дед.

      Иван Лукич свою читал молитву  недолго, минуты три. Затем открыл глаза,
  перекрестился, встал и подошел к столу. За столом все сидели молча и смотрели
  друг на друга. Даже хозяева, старик со старухой, не говоря ни слова, смотрели
  на солдат.
    - Ну, и что вы сидите? - улыбнулся Иван Лукич. - Почему не ужинаете?
    - Товарищ лейтенант, - нахмурил брови Михаил. - Да что тут есть?! -
  посмотрел он на двухлитровый печной горшок, который к этому времени почти
  перестал парить. - Что же нам, мальца со стариками объедать?
    - Да вы кушайте, кушайте, - поддерживая Ивана Лукича, снимая крышку
  с казанка, выпустила последний пар старушка.
    - Ешьте, говорю вам, - сказал Иван Лукич и перекрестил казанок с кашей
  и остатки сухих пайков. - Я же вам сказал, еды всем хватит, ешьте. После этих
  слов Иван Лукич достал свою ложку и демонстративно зачерпнул ей из казанка
  кашу с горой. - У… - Какая вкуснятина, – похвалил монах. Вслед за лейтенантом
  зачерпнула ложку каши старуха, за ней дед и Митька, а потом все понемногу.
    - Ну что, Миша? – воскликнул дед. - Давай и мы хоть по ложке съедим, а то
  не достанется.
    - Давай, - согласился Михаил, и они с дедом зачерпнули по ложки каши.
      Через минуту все, кто был за столом, включая нашего деда, совсем позабыв
  о недавней стеснительности, замелькали своими походными ложками, потягивая
  ими кашу из казанка. Так прошла минута, за ней другая, все ели, а каша
  не кончалась. Не кончались и куски хлеба с сухарями и тот кусочек сала,
  который был у одного солдата, и который он нарезал на мелкие кусочки. Прошло
  время, и вскоре все поняли, что насытились. Отложив ложки, солдаты
  с удивлением заметили, что казанок с кашей полон горкой, в таком виде, в каком
  он и был до того, как они начали с него есть. Также и сухари, и сало, все было
  на месте, и даже больше, чем было. А ведь тех, кто ел, было 18 человек.
    - Не может быть! Прервал я свою бабушку. - Ты хочешь сказать, что этот
  Иван Лукич, также как Христос, сотворил чудо нескончаемой еды?!
    - Ну не он именно. Улыбнулась бабушка. - А Господь, по его молитвам,
  сотворил это чудо.
    - Это просто невероятно! Воскликнул я.
    - Да, это так. Продолжала улыбаться бабушка. - Но это не единственное чудо,
  которое сотворил тогда Иван Лукич, он же (монах отец Николай). – Было еще
  одно чудо.
    - Какое? Поинтересовался я.
    - А вот какое. - Слушай, продолжила свой рассказ бабушка. Когда все так
  чудесно поужинали и горячо обсудили пережитое чудо, стали собираться спать.
  Расстелив свои шинели на полу, солдаты все легли подальше от печки, которую
  дед, хозяин дома, раскочегарил так, что продуху не было.
    - Ну, ты дед и натопил. Пожаловался один солдат. - Совсем продуху нет!
    - Так это я так от клопов спасаюсь! Прошамкал беззубый дед. - Пока жарко,
  они все по щелям сидят, не вылезают. - А как остынет изба, так они тут как
  тут. – Никакого спасу от них нет!
    - Ничего, и эту проблему мы решим, неожиданно улыбнулся Иван Лукич. –
  Избавим вашу избу и от клопов.
    - Да как же ты ее избавишь, мил человек? Почесал затылок старик.
    - Избавлю. Улыбнулся Иван Лукич и посмотрел на хозяйку. - Скажите, а у вас
  есть старая метла, которую не жалко?
    - Да где-то в чулане была. Ответила старуха. - Что нужна? - Принести?
    - Да, будьте так добры, принесите, пожалуйста. Вновь улыбнулся престарелый
  лейтенант.
    - Что это он задумал? Спросил Михаила дед.
    - Да шут его знает. Ответил Михаил. - Сейчас увидим. Десяток любопытных
  солдат лежали на полу и наблюдали за тем, что задумал этот старик-лейтенант.
  Через минуту вернулась из холодного чулана старуха. В руках у нее была старая
  метла, почти до основания стертая, на ручке длиной в метр.
    - Вот, и хорошо. - Большое вам спасибо! Забрал у старушки метлу Иван Лукич –
  Как раз то, что нужно. - Теперь клопов у вас точно не будет.
    - Вы что их метлой собрались из избы выметать?! - Ха! - Ха! Недоверчиво
  засмеялся старик, а вслед за ним засмеялись и все солдаты. - Хи! - Хи!
  Засмеялся по детски на печке Митька. Даже старуха засмеялась, прикрывая
  ладонью рот.
    - Смейтесь. - Смейтесь. Улыбнулся Иван Лукич. - А к утру клопов в доме
  не будет.
    - Они все на метле улетят. Пошутил невысокий солдат лет 20-ти, с тонким
  детским голосочком, который, сам по себе, мог вызвать истошный смех.
    - А… - Ха! - Ха! - Ха! Заходила от смеха вся изба.
    - Хи! - Хи! Выглядывая из-за занавески на печке, смеялся Митька. Иван Лукич
  никак не отреагировал на последнюю шутку этого солдата. Он перекрестился,
  пошептал что-то на метлу, поставил ее у печи и, отойдя в сторону, лег на пол.
    - Да. Воскликнул Михаил, обращаясь к нашему деду. - Ты прав, Константинович. 
  Странный - этот лейтенант какой-то. - Очень странный.
      Возня в доме была недолгой. Уже через полчаса все угомонились и затихли.
  И только порывистый мартовский ветер завывал за окном, иногда врываясь
  в печную трубу разными надрывистыми и дикими животными звуками. Наш дед,
  как он рассказывал, лежал еще какое-то время на боку и думал о войне и жизни,
  о том, какой будет жизнь после войны. Размышляя обо всем этом, он вскоре начал
  клевать носом, глаза стали слипаться, и он провалился в глубокий сон. Спал дед
  крепко и проснулся от того, что его трясли – сильно трясли.
    - Дмитрий Константинович! - Проснись, – долетело до ушей деда.
    - А? - Что? - открыл глаза дед и увидел над собой Михаила.
    - Вставай, Константинович. - Там такое! Михаил кивнул головой в сторону
  печи, возле  которой стояли все солдаты, и что-то разглядывая  восхищенно
  обсуждали между собой. Дед поднялся с пола, протер глаза и подошел к печи. То,
  что он там увидел, сильно впечатлило его. А увидел он следующее.
      Окружённый со всех сторон возбужденными солдатами, у печи на табурете
  сидел и улыбался Иван Лукич. Печь была растоплена и потрескивала поленьями
  за жестяной затворкой. А у стены печи стояло то, что так возбудило и
  впечатлило солдат.
    - О! - Боже! - Что это?! - воскликнул дед, увидев длинный черный предмет,
  который весь непрестанно шевелился словно живой.
    - Это та самая метла с клопами! - ответил спокойно Иван Лукич. - Я же вам
  сказал, что соберу их всех. - Вот и собрал. - Думал сразу сжечь, но все же
  решил вам показать. - А то не поверили бы мне.
    - То, что лейтенант-монах назвал метлой, совсем не выглядело ею. Это был
  что-то непостижимое. Какой-то толстый, длинный и живой предмет! Да, именно
  живой! Потому что сотни, а может быть, тысяча клопов, и больших, и маленьких,
  облепили эту метлу и двигались по ней, своей живой массой, увеличивая размеры
  метлы в несколько раз.
    - Фу, какая гадость! – поморщился Митька, выглядывая из-за угла печи.
    - Здесь что, все клопы, какие были в доме? – недоверчиво спросил лейтенанта
  хозяин дома, старик.
    - Да, все, до самого маленького. - Ответил Иван Лукич. - Ну что, все
  посмотрели? Можно сжечь.
    - Да, - ответили солдаты. Иван Лукич открыл затворку печи, резко схватил
  метлу и мгновенно закинул ее в печь. После этого он стряхнул туда же тех
  клопов, которые зацепились за рукава его гимнастерки, и закрыл затворку. В
  печи послышался тихий треск, какой бывает, когда в огонь кидают мелкий сухой
  хворост. А в хату следом потянулся едкий запах сожженного коньяка. Так и
  закончилась эта история святого монаха-воина. История, которую рассказал мне
  твой дед, закончила свой рассказ бабушка.
    - Да. Интересная история! – воскликнул я. - А что дальше было с этим
  монахом? Дед говорил?
    - Да. - Он закончил войну с дедом в одном полку в Берлине и вернулся в свой
  родной монастырь. – Ответила бабушка. – Там, наверное, и дожил свой век. - Ну
  что, будем стелиться и спать? - спросила меня бабушка.
    - Да, - ответил я, и наш вечер тогда на этом  закончился.


                (2023 год)