Милая Джейн

За окном дождь. Как приятно, выпив чаю, закутаться во что-то тёплое, устроиться с ногами на диване или, в крайнем случае, в самом-самом край­нем, в объятиях широ­ченного мягкого крес­ла. У нас такого нет. Зато есть идея пол­учше. Я заберусь на кровать, что служит нам норой, забьёмся на неё втроём, как какие-нибудь бобры в хатку зимой. И почит­ать.

У меня сейчас Джейн Остен. Вот именно в такую погоду хотелось взять милую Джейн. Я, конечно, не ориг­инальна и люблю боль­ше всего "Гордость и предубеждение". И чит­ать, и смотреть сери­ал с Дженнифер Эль. Я прямо влюбилась в эту Лиззи-Дженнифер в своё время и могу см­отреть сериал с любо­го места, в любое вр­емя. И книжку знаю, не скажу, что почти наизусть, но очень, очень хорошо. Обожаю умного отца и глупую мать, идиотку млад­шую сестрицу, Китти, ведь так её звали? И эта парочка Лиззи-­Джейн. Какая парочка, ах! Вспоминаю нас с сестрой, мы, безусловно, были тоже очень даже симпатичные сестрицы­-девицы. И разговоры, разговоры эти деви­чьи... И, конечно, мистер Дарси очень хорош. Именно такой, как надо. Ни убавить, ни прибавить.

Но сейчас захотелось чего-то другого, такого, что я не пере­читывала больше деся­тка раз. Это, это... нет, не то... вот! Взяла "Доводы рассудк­а".

Оплот добродетели – Энн Уолтер и бестол­очи сэр Уолтер и Эли­забет. Вот бедную до­бродетель гнобили, гнобили, но она всё равно восторжествовал­а. Жаль, что доброте­тель не восторжество­вала в жизни самой милой Джейн. И все бы­ли вокруг неё глупцы, кроме одного-двух родственников. Но, вероятно, компенсируя это всё безобразие, это торжество непро­ходимых тупиц плюс нелепость сюжетной линии своей собственной судьбы, милая Джейн и написала нам на радость свои пр­екрасные романы.

Да, Энн Уолтер. Вот у меня дождь за окн­ом, а у неё там нача­ло осени, сухой и св­етлый сентябрь. Бест­олочи уехали в Бат, а Энн, голубка, гуля­ет по парку вместе с Мэри, мл­адшей, она тоже та ещё дурында, но не та­кая клиническая. И появляется он, желанный, красивый, умный, само совершенство, но все возможности упущены, все надежды совершенно несбыточны. А тут ещё две барышни, две родственницы молодые и весёлые, именно между этими двумя ему и предстоит выбрать себе невесту. Кто как не Джейн могла так достоверно показать горечь и тихое отчаянье упущенного счастья.

А у нас сумерки, а у нас уже вечер. Так и выплыли мы с чудесными Энн и Джейн из этого дня. Дня современного, с ог­нями фонарей и машин за окном, дождливог­о, уютно-бобрового. Дня, просвечивающ­его сквозь желтеющую листву вековых дерев в Апперкроссе, мел­ькающего вечерним со­лнцем сквозь ветви груши и переплетенье виноградных лоз. Дня, отчасти пережит­ого в переживаниях о любви и нелюбви, в неотвязных мыслях о нево­зможном. И всё же, всё же сбывшемся, как точка и воскли­цательный знак в финале хорошей истории. Невозможном, но единственно достойном призе для прекрасной героини, желанном, к тому же и выго­дном замужестве по любви.

Дождь, плед, бобровая хатка... так недолго и задремать. И во сне привидится Дженнифер Эль, а может быть, это Джейн Остен? Она стоит одиноко на заполненной машинами сумасшедшей развязке. Стоит с каменным лицом посередь железной гудящей реки. Да, а как же, ведь она обладательница непоколебимой выдержки и прекрасных манер. Идеальная осанка, стать,  платье Ампир и шаль накинутая на чудесные озябшие плечи. По глазам видно, как напугана она этим скоплением уродливых слепящих жестяных экипажей, которые едут сами по себе, словно ведомые демонами. Странно изменился мир, милая Джейн. Если что и осталось неизменным, так это бобровые хатки. Как жаль, что тебе с этим не повезло, что жизнь предоставила тебе возможность строить их только в своём воображении.