гл 22 Рушан

  гл 22
     Рушан.   

  Однажды весной,  в конце мая, к нам  в зоопарк, из Москвы прилетел коллега – очень симпатичный и приятный молодой человек и опытный ветеринарный доктор. Цель приезда - отлов парочки бухарских оленей для московского зоопарка. И сделать это он собирался самым цивилизованным способом - при помощи специального ружья, которое стреляет не пулями, а летающим щприцем с обездвиживающим средством.
  Оленей предстояло отловить в Рамитском заповеднике. Можно было  их изъять и из нашего зоопарка, но наши , честно говоря, были такие заморыши, что их не только отдавать, но и показывать стыдно. Наше  бухарское стадо насчитывало 7  оленей, а вот места у них было совсем мало – содержались они в небольшом вольере,  сплошь закатанном под асфальт. Ну и обычный в таких условиях экстерьер – не долинявшие клочья шерсти и торчащие маклаки. Так что решили ехать в Рамит  -заповедное место, где они обитали в естественной среде. Самые настоящие олени - те самые - блестящие, бокастые,  с округлыми окорочками, о которых я уже упоминал. В заповеднике олени содержались как в вольере, так и на свободном  выпасе. Но даже те, которые находились в вольере – прекрасно выглядели - земля, лес, естественный ландшафт – делали свое дело.
 
  Но рассказ, на этот раз, не про оленей, которые, были благополучно отловлены, рассажены по транспортным клеткам, и отправлены в Москву, а совсем о другом. На мою большкую удачу, мы попали в Рамит во время встречи нескольких природоохранных организаций, которые обсуждали разные вопросы, среди которых был и вопрос о численности поголовья горных баранов и козлов на части территорий Горного Бадахшана и Восточного Памира. Слово за слово, и кто-то предложил сделать инспекционный облет этой территории на вертолете. И вот тут в разговор вмешался наш зоопарковский директор, который уже давно мечтал «обновить» нашего снежного барса. Наш Барсик был  давно не новый  и выглядел довольно плачевно - мутные глаза, которые  привыкли смотреть в никуда, всё та же, круглый год не долинявшая, свисающая клочьями  шерсть, тиковое мотание головой, и бесконечные бессмысленные прогулки внутри клетки 3х3 м. кв. - из угла в угол. Вот и весь наш Барсик.
  А тут оказия такая - ружье обездвиживающее, и вертолет!. Мы в то время о таком ружье и не мечтали. Московскому доктору надо было сразу возвращаться в свой зоопарк - его олени уже сидели в клетках. Но он обещал ружье  оставить, конечно, предварительно испросив разрешение у начальства.  Разрешение было получено, а  ружье мне было выдано на ответственное хранение. Тут то я понял, что терять такой шанс  нельзя – полетать над Памиром – об этом можно только мечтать! И поэтому на вопрос - кому лететь - я первый поднял руку.
  И уже через три дня на взлетной полосе душанбинского аэропорта нас ждал легендарный МИ-8, на котором нам предстояло совершить головокружительный вояж по горному Бадахшану. Ну а собственно мы - это 4 охотинспектора и один ветеринар, то бишь я, и конечно же экипаж, состоявший  из двух человек - командира  экипажа и механика, который еще был и вторым пилотом. Первая остановка запланирована в Кулябе, с дозаправкой, а потом через "Дарвазские ворота" в Рушан, где и будет наш базовый лагерь.
 
  Каждый, кто  подходит к самолету или вертолету испытывает, ну уж по крайней мере "легкий трепет". Да... Оказаться в непривычной среде это всегда стресс, я это называю - "сойти с тропы". А когда предстоит летать над Памиром - это с одной стороны ощущение тревожной непредсказуемости, а с другой - жуткий интерес.
  Командир экипажа - опытный вертолетчик, звать - Владимир, а по фамилии - Иванов. Человек не обычный. За его спиной многие часы полетов в условиях высокогорья, обслуживание и спасение экспедиций, различные экстренные вылеты – на ледники и даже транспортировка продовольствия в горные кишлаки Афганистана, уже в условиях войны.
  Знакомимся. И по местам. 
  Наш вертолет - виды видавший МИ-8. Легендарная машина. Крейсерская скорость 230км в час. Дальность полета до тысячи км. Высотный потолок до 4000м. Грузоподъемность до 4-х тонн. На нашем еще 2 дополнительных бака, что уменьшает высотный порог, но увеличивает дальность полета.
  Командир обходит вокруг вертолета, и не смотря на довольно плотное телосложение, легко запрыгивает по трапу внутрь. Люк задраен. Все притихли.     Быстрым заученным движением руки, командир щелкает по многочисленным разноцветным кнопочкам на приборной панели над головой. Турбина нехотя, со стальным свистом, начинает набирать обороты, а сразу за ней и вторая. Винт со свистом  рубит воздух все быстрей и быстрей, свист  ускоряется  переходит в рокот. Свою отдельную песенку уже  поет и хвостовой пропеллер. Вертолет, вдруг, начинает трясти. По мере того, как разгоняется винт, рокот становится тише и исчезает вибрация. И хотя мы еще не взлетаем - приходит ощущение, что вертолет стал послушным.  Задрав хвост, он уверенно встает на передние колеса, как будто хочет прыгнуть вперед, и неторопливо трогается с места.  медленно  поднимаемся над взлетной полосой. Какое-то время висим на высоте ок 10-ти метров и неожиданно опускаемся обратно на полосу. Все вопросительно смотрят на командира - дверь в кабину пилота открыта. Командир почувствовав напряженный, вопрошающий взгляд десяти глаз, поворачивается к нам и машет рукой:
  - Порядок, сейчас полетим!
  И действительно, вертолет опять кокетливо задрав хвост и пробежав так по полосе несколько десятков метров незаметно отрывается от земли и уже через несколько минут  справа по борту петляет желтый Кафирниган, а далеко слева режет небосвод своими острыми зубами скал - горная гряда - Варзобская пила. Горы зеленые, красные, голубые, серые и коричневые, сверху еще лежат снежные шапки, из которых вниз, к долинам, тянутся ледники и глетчеры.
  Мы набираем высоту и летим в сторону первого перевала. Чормозак называется. Внизу, через желто-оранжевую мглу проглядывает Ордженикидзобад. А желтый дым это привет от химзавода.  Но скоро воздух опять становится кристально чистый, мы набираем высоту и легко берем перевал Чормозак. После перевала - внизу зеленые квадраты хлопковых полей, а слева уже начинается  памирское предгорье. По курсу  приграничный городок – Куляб, и лететь осталось уже не так долго. Вертолет крепко трясет, внутри все от корпуса вертолета до собственных внутренностей, абсолютно все вибрирует. Почему-то хочется спать. К этому воздушному трактору надо еще привыкнуть. С этой мыслью я  таки провалился в сон. А когда проснулся – мы уже были в Кулябе.
  После быстрой посадки и дозаправки вертолет взял курс на Рушан – не  большой горный кишлак, но  с аэропортом.
  Первое чудо которое мы встречаем по дороге - это Дарваз – огромное  фантастическое ущелье, северной границей которого является хребет Петра Первого, а южной - долина реки Ванч.  Сам Дарвазский хребет является  водоразделом рек - полноводного Пянджа и бурного Обихингоу. Я здесь неоднократно бывал на охотах и давно мечтал посмотреть на все это сверху.
  Дарваз поражает своими размерами, красотой и разнообразием жизни. Настоящий охотничий рай.  Благодаря обилию влаги, столь нехарактерной для Таджикистана - климат здесь субтропический, и все низовье покрыто буйной растительностью от субтропических злаков до зарослей облепихи и орешников. Много "брошенных садов", которые остались после насильственного выселения местных жителей в зону активного производства хлопчатника. Чуть повыше в горы климат по суше, а леса - погуще. Что здесь только ни растет! Тополя, можжевельник, тутовник, ясень, клен, грецкий орех, гранат, дикие алыча и яблоня, боярышник, фисташка, миндаль. А в «брошенных садах» еще и персик, абрикос, виноград, груша, хурма, яблоня, черешня, слива и инжир. После того как  от сюда всех жителей согнали вниз в колхозы – здесь больше никто не живет. Все лето и до середины осени в садах наливаются сочные плоды, но собирать урожай в покинутых кишлаках ни кто не приходит, - это  довольно далеко от цивилизации и добраться сюда можно только пешком, либо на лошади. Хотя как это ни странно  прозвучит, но цивилизация в Таджикистане сохранилась именно там, куда она не добралась.
   Довольно широкая внизу, Ванчская долина с лесами, полями и пастбищами постепенно сужаясь, тянется выше и выше и на  далеком горизонте упирается в  бесконечное нагромождение гор.
  Мы пролетаем над двумя громадными горными плитами,  разделенными посередине рекой. Это два, действительно огромных, совершенно ровных плато,  разорванные неведомым великаном  пополам. Точно повторяя с обеих сторон, очертания разлома. эти плато напоминают ворота.  В переводе с таджикского - "Дарвоз" – это и есть - открытая дверь. Это та самая дверь, где мир соединяется с Па-миром - где земля соединяется с небом. 
  Далеко внизу, как призрак, появляется загадочный, нерукотворный дворец из скал - Чильдухтарон. Сорок громадных скалистых столбов выстреливают в небо  из общего ландшафта, как отдельно задуманное Великим Творцом сооружение. Сверху он похож на заброшенный замок Люцифера. Место исполненное легенд и мистики. Как-нибудь про него непременно расскажу.
   Ну а мы летим дальше. Чем выше, тем суровее картинка за окном иллюминатора. Лиственные леса незаметно перешли в хвойники, да и хвойники с высотой редеют, и им на замену приходят голые скалы, ледники и снежные шапки вершин. Вертолет периодически  проваливается, как в бездну, но потом очень быстро сам себя ловит и поднимается на прежнюю высоту  - начались воздушные ямы, и уже ощущается нехватка кислорода. С каждым падением в яму к горлу подпрыгивает  кишечник со всем его содержимым. Все с лица зеленеют  и позевывают - похоже мутит не меня одного.
  Вдоволь насладившись красотами Дарваза, на подлете к Рушану, я  уже был в полуобморочном состоянии. С непривычки.
  Преодолев очередной, из бесконечных горных  массивов, вертолет  влетает в  не большое и уютное ущелье-коридор. Под нами - слева неприступная, отвесная  стена, а справа живописнейшая речка – Бартанг. За речкой, на другом берегу начинается Афганистан, а как раз под брюхом вертолета самый  Рушан и есть - наш базовый лагерь.
  Вертолет сбавляет скорость, уверенно ловит взлетную полосу и  несколько мгновений  над ней повисев, совершает мягкую посадку. Пропеллер на полном серьезе продолжает рубить воздух, а Командир, открыв люк и выкинув трап - уже всех приглашает выходить.
  Немного придя в себя, начинаю замечать, что на четвереньках из вертолета выползаю не один только я. Но все делают вид, что им хорошо! И хотя под ногами уже земля, сознание пока не приземлилось. Рокот винта улетает сначала в лево - к ближней стене скалистого коридора, а от нее в противоположную сторону - вправо к речке, а там ударившись а другую стенку возвращается назад к вертолету. Все начинают искать глазами еще два вертолета. Но мы на полосе одни! Это так здесь развлекается эхо. Потом турбины со стальным гулом  постепенно замедляют свое бешенное вращение и рокот пропеллера переходит в свист, а  два "виртуальных" вертолета  исчезают и остается один наш. Скоро и он затихает.
   Мы идем в гостиницу  к одному из местных жителей,  называется - мехмонхона - то бишь гостевой дом. Собственно мехмонхона - отдельная комната для гостей, она же столовая - есть в каждом таджикском доме. Про таджикское гостеприимство и мехмонхону можно долго рассказывать, и даже наверно написать целую книгу. Но это другая история. Как-нибудь потом.
  А сегодня нас ждал вкусный обед, который плавно перешел  в ужин, с бесконечными разговорами о стороне памирской.
 
  Уже ночью, выбравшись перед сном на улицу, я был совершенно ошарашен увиденным небом.  Без Луны,  только звезды, во всю стараются осветить мир поднебесный. И у них это очень здорово получалось. Размером с добрый абрикос, они заполонили всю небесную сферу, а некоторые из них уютно сидят на очертаниях гор. Звезды, те что поменьше - соединяются в хороводы как россыпи бисера и образуют целые скопления, дорожки, спирали и туманности.  А те, что совсем маленькие – собираются в пыльные облака и растворяются совсем далеко в замуреной бесконечности...
  И хоть завтра летаем недалече - выспаться надо.
 
  Утром на завтрак подан ширчой - горячее молоко с добрым куском настоящего коровьего масла, которое, растопившись, толстым слоем покрывает молоко не давая ему остывать. К ширчою обязательно прилагается лепешка. Честно говоря, никогда не любил горячего молока, да еше с таким количеством масла, а тут - первый раз в жизни - очень понравилось. Кроме того, как выяснилось - такой завтрак очень хорошо разогревает тело изнутри и его вполне хватает до ужина.
 
  Летим мы сегодня по долине реки Бартанг. Именно его  мы вчера  видели из окна вертолета.
  Мы все в сборе, и уже на борту. Запускается одна, потом вторая турбина.  Возбужденно  колотит сердце. И опять - вертолет начинает так трясти, что кажется ну вот-вот, и наша командировка закончится, а вместе с ней и все остальное. Но нет! Не развалился! И опять все здорово, и вертолет, приподнявшись на передних колесах, как на цыпочках и пробежав с задранным хвостом  по взлетной полосе метров 100, оказывается в воздухе и  резко набирает высоту. Кажется, что мы мчимся точно в отвесную громаду скал, которая на глазах вырастает прямо по курсу. Мы еще не успеваем долететь до Бартанга, за которым начинается эта отвесная стена, как с потолка вертолета начинает что-то капать с резким запахом керосина! Почти в туже секунду оборачивается механик и раздосадовано смотрит на потолок. А вертолет, вместо того, чтоб где-то "присесть", взвыв турбинами, вдруг набирает еще большую высоту.  Обернувшись, и Командир экипажа, мельком пробежав по потолку глазами - машет нам рукой, что мол все как и должно быть. Сердце начинает колотить уже совсем по взрослому, мозг отказывается рисовать дальнейшее развитие ситуации и только твердит  -скорее сесть на землю. Сесть! Сесть! НО нет!  Мы продолжаем подниматься.
  Вертолет, поднявшись достаточно высоко, и несколько раз повернувшись вокруг своей оси   опускается вниз. И делает он это настолько откровенно быстро, что мы  волнуемся. Волнуемся, это очень мягко сказано. Мимо нас молниеносно проносится совершенно отвесная, торцовая стена рушанского коридора. В результате свободного падения - желудок с ширчоем норовит переместиться в рот и только усилием воли его удается запихать обратно в утробу. Винт рокочет, надрывно рычит, и вдруг,  совсем  исчезает!
  !?!
  А струя керосина, между прочим -  еще веселей.
  Кажется мы падаем. Да что там –кажется? Падаем!!!
  Тело больше ничего не весит. И похоже, что  висит, и если отпустить сиденье, окажешься под потолком, не смотря на ремень.
  Странно.
  Но страха почему-то нет.
  Может причиной тому совершенно спокойное лицо командира экипажа? Может мы в это не верим. А может и потому, что падаем точно в Бартанг. Мозг успокаивает тот факт, что в воду падать мягче, чем на землю. Но это иллюзия. Но тем не менее это теперь та соломинка, за которую цепляется сознание.  Земля катастрофически быстро приближается.
 Вдруг откуда-то из глубины ущелья возвращается пропеллер.
 И теперь  кажется, что он опять не один!
 Тело вновь обретает вес и теперь все его содержимое вместе с сознанием опускается в пятки.
 Как это ни удивительно, но мы, хоть и  довольно жестко, но приземляемся на песчано-каменистый пляж, метрах в 10 от воды. Турбины нехотя переходят на более низкие тона, а командир экипажа уже просит всех быстро выметаться. Мы пулями вылетаем из обоймы вертолета, на перебой спрашивая, что произошло и   нужна ли какая помощь.
  Командир осмотрев вертолет со всех сторон, спокойно ответил, что помощь никакая не нужна, а сели только для того, чтоб набрать дров:
  - Барана на чем жарить собираетесь? У местных с дровами вечная проблема, -женщинам их собирать некогда, а мужикам – лениво.  Или мы собираемся жарить барана на  коровьих лепешках?
  Про барана мы договорились с Командиром еще вчера вечером. Лицензии на отстрел у нас естественно были - своя рука - владыка! Да и как охотникам, не отметить такое событие и упустить такую возможность, тем более, что нас здесь ни кто не обязан кормить, хотя хозяин по любому всегда выставит на стол гостям, все что у него имеется в наличии. Но все понимают, что пропитание желательно добывать самим. Да и хозяин будет доволен. Параллельно с обсчетом поголовья, нам  надо добыть дикого барана. Гарантированная возможность посадки у нас будет только сегодня, так как летать мы сегодня будем не выше 3500 м.
 Механик тем временем уже залез на вертолет и откручивает какие-то черные резиновые шарики, как раз под пропеллером.
  Ну вот, кто "влез", а кто по дрова!
  Со своей задачей мы справились довольно быстро. А к нашему приходу и у экипажа  все готово.
  Как ни странно,  взлетаем легко и  без разбега. Это я уже потом сообразил почему - оказывается благодаря исключительно правильно выбранному месту посадки, - нос по ветру и удачный ландшафтный аэродинамический коридор.
 
  Мы опять в воздухе, и опять адреналин задает экстремальный ритм сердцу. Вертолет  петляет длинными галсами по ущельям, поднимаясь все выше и выше.
  Внизу под нами, справа и слева, спереди и сзади - кругом – немыслимое, бесконечное   нагромождение  гор, перемешанных с долинами, реками, заливными лугами, озерами и ледниками. Здесь  есть места, которые будучи всегда покрытыми снегом, так, наверно никогда и не видели солнца.
  Изредка попадаются небольшие стада уриалов, не более 20 голов. Мы их старательно фиксируем в своих блокнотах.
  Очень  хочется повидаться со снежным барсом. Но встретить его здесь -шанс не велик. Барс начнется там, где начнутся снега и архары.
  Описав  круг над небольшим зеленым плато, по которому уже метались 7 уриалов, командир жестом показывает, что здесь можно не только приземлиться, но и взлететь. Можно подумать о хлебе насущном.
  Мы открываем люк, пристегиваем на карабин стрелка и вертолет налетает на стадо уриалов. Но не тут-то было. Бараны, при приближении вертолета, резко меняют направление движения и ныряют под стрелка таким образом, что стрелять ему уже никак не с руки.  Так повторяется три раза. Похоже, что в этих краях таким способом охотимся на баранов не только мы. Вертолеты в свободном пользовании здесь имеют еще пограничники.
  Стрелка приходится отпустить на страховке, так далеко, что он  стоит уже за пределами вертолета. Даже смотреть на это дух захватывает, но какая-то дикая сила толкает   попробовать точно также. Но моих клиентов - барсов - пока не видно.  А мы подождем!
  На четвертом кругу нашему Командиру удается обмануть стадо и стрелок  два раза подряд стреляет. Первый выстрел сбивает барана с ног, а второй - валит его наповал. Вертолет выписывает над плато несколько кренделей и с разбегу запрыгнув на не большой холм, плавно на него плюхается.
  Мы дружно высыпаемся из вертолета и бежим к барану - вдруг убежит? Но тут я замечаю, что бегу то я один. Все остальные почему-то идут не торопясь. Тогда и  я сбрасываю темп, и почти сразу, внезапно,  чувствую, что с моим дыханием происходит нечто необычное, я начинаю быстро и глубоко дышать, но катастрофически не хватает кислорода. Пытаюсь продышаться, но  понимаю, что дышать то тут  нечем! Легкие, как кузнечные меха, продолжают сжиматься и разжиматься, но то, что они раньше находили в воздухе - теперь там напрочь отсутствуют, а ощущение такое, что тут не то что кислорода - тут и самого воздуха нет!
  Легкие пытаются гонять  натуральный вакуум!
Моему мозгу это очень не нравится и он уже пытается съесть воздух ртом. Но и рот в этом пространстве  ничего не находит, и мозг потихоньку начинает выключать свет.
  Я безвольно приземляюсь на камень и уже в каком-то сиреневом тумане вижу совершенно далекие, не знакомые лица, и  слышу, как мне  кто-то советует дышать.
  - Чем? - собрав последние силы, чтоб не отрубиться, спрашиваю я, заметив при этом, что мои легкие даже перестали делать попытки найти кислород, за них это продолжает делать только  рот.
  Все тот-же незнакомый голос мне предлагает это делать местом, на мой взгляд, совсем не подходящим для этой цели. Всем становится очень весело и мне  тоже, и это уже  «бездыханное тело» вдруг начинает трясти от хохота, я понимаю, что произошло, сознание опускается куда-то вниз живота и легкие в первый раз улавливают очень знакомую, свежую струйку, именно той драгоценной энергии, которую они там так упорно искали и не находили. Ее хочется вдыхать без остановки, я никогда не думал, что она так свежа, вкусна и сытна. Я  вдыхаю не просто воздух, а вместе с ним  бесконечную радость и счастье, которое мгновенно заполняет каждую клеточку моего существа.
Оказывается, если дышать часто и быстро, то легкие в этом разряженном пространстве не успевают найти то, что им нужно.
 Медленный, длинный, глубокий вдох – именно он несет в себе жизненную силу. 
 А во второй раз больше!
 А потом еще, и еще!
 Далекие лица начали выплывать из тумана, и постепенно стали опять близкими и знакомыми. Теперь все смеются уже с облегчением. 
  Вот так я первый раз познакомился с разряженным воздухом и дефицитом кислорода. И экипаж и охотники давно знакомы с разряженным воздухом, а потому, там где выше трех километров не бегают, а ходят пешком.
 А баран?
 А что баран?
 Съели мы того барана.
 Конечно вкусно. И хозяин остался доволен.

  Cарез.
  На следующий день, с утра пораньше, опять летим вверх по Бартангу, но на этот раз немножко с другой стороны.  Нам предстоит летать в горах. где еще остались сотни и тысячи квадратных километров, где не только нет троп, но по которым еще вообще не ступала человеческая нога.
  Баранов не густо. Небольшие стада - по 5-10 голов, и пока в основном уриалы.
  Постепенно, громадные горные массивы сменяются на бесконечную череду, примерно равновысоких заснеженных вершин, которым  нет ни  конца ни края. Изредка попадаются не большие ущелья с маленькими, удивительно синими озерками или речушками.
  Перемахнув очередной частокол небольших заснеженных хребтов, вертолет плавно ныряет в  глубокое  ущелье, верхняя часть которого запломбирована немеряным нагромождением валунов и камней, из под которых сочится небольшая речушка. Командир, обернувшись, и показав рукой в сторону этого нагромождения, громко прокричал:
  - Усойский завал. Дальше - Сарез.
  И действительно, преодолев громадную естественную плотину, вертолет вынырнул над зеркально-гладким, ультрамариновым простором большого озера, плавно убегающим вдаль и окаймленный суровыми, сталисто-серого цвета скалами с заснеженными вершинами. Это и есть тот самый удивительный Сарез, о котором я уже так много слышал, и вот впервые могу наблюдать его прямо с высоты птичьего полета.
  Озеро  молодое. Образовалось оно после  очень сильного землетрясения, которое в считанные  секунды соорудило огромную полукилометровую плотину. А было это в 1911 году. И на том месте, где теперь находится  эта плотина, раньше стоял кишлак Усой. Поэтому и завал называется Усойский.  Через год после образования завала воды Мургаба поглотили и кишлак Сарезский, и заодно  присвоили себе его название. Вот примерно так образовалось еще одно высокогорное озеро, одно из самых крупных на Памире. При его сравнительно небольшой ширине, - его длина около 60 км.   
  Вот именно с тех пор не умолкают споры о том, когда-же вся эта немеряная глыба воды двинется вниз, сметая все на своем пути, вплоть до Арала. Одни  утверждают, что уже пора, другие говорят, что этого не произойдет никогда. Но есть и третье мнение и пожалуй самое верное. Плотину сможет сдвинуть с места только землетрясение, и уж никак не меньшей силы, чем то, которое  ее сотворило. А такие бывают уж никак не чаще одного раза в тысячу лет. Время пошло...
  Мы летим над этим чистейшим ультрамариновым чудом и никак не верится, что цвет этот не на палитре, а прямо у нас за иллюминатором.
  Здесь много ледников.  Один из них - справа по борту - очень длинным языком ползет откуда-то  сверху и прямо с отвесной скалы прыгает в озеро, обнажив на изломе темно-бирюзовый, кристальной чистоты, ледяной сердечник. Издалека сам язык ледника  кажется абсолютно белым и гладким.  Вблизи он весь покрыт глубокими трещинами и камнями, которые он сам и вырвал из породы где то там, наверху, и тянет-потянет чтобы в конце пути выбросить их в озеро.  Вертолет пролетев над ледником сверху, делает крутой вираж и заходит снизу со стороны озера. Мы пролетаем так близко от  зеркального излома ледника, что успеваем в нем отразиться. Командир оборачивается в пол головы, как бы спрашивая:
  - Ну где вы еще такое увидите?
  И мы благодарно киваем ему  головами, понимая, что это зеркало было показано специально для нас.
  Периодически, командир устраивает нам и другой экстрим. Например, пролетев на довольно низкой высоте, очередное громадное горное плато, направляет вертолет к его краю. А край это отвесная стена  пропасти.  Вот в эту пропасть капитан совершенно неожиданно и бросает  вертолет. Какое-то время мы камнем падаем вниз мимо пробегающих за иллюминатором отвесных гранитных стен. При этом падении опять исчезает звук пропеллера. Сердце бешено колотит в грудную клетку, норовя  не иначе как выпрыгнуть вон, а дух - замирает. Уже у самой земли пропеллер с надрывом ловит поток воздуха и я опять ощущаю под сод собой сиденье.
  Другой экстрим, это когда  с разбега залетаем в  узкое ущелье и почти касаясь колесами поверхности скал - начинаем выписывать головокружительный слалом от одной стенки к другой.
  Потихоньку привыкаем к недостатку кислорода и окружающей неземной красоте, хотя к такой красоте привыкнуть невозможно.
  На обратном пути, уже подлетая к Рушану, подводим итоги. Как это ни удивительно, но мелких копытных  достаточно много. Барсов пока не видно...

  Вечером уже дома, Командир нам поведал  как познакомился со вторым пилотом. Конечно летчики большие любители пошутить, но я почему-то ему верю.
  А познакомились они в госпитале, где наш Командир  находился на периодическом освидетельствовании, а наш теперешний Механик, он же второй пилот, проходил обследование после очень странной авиакатастрофы. За два дня до этого, он вместе с двумя своими коллегами пытались взлететь на МИ-8 из очень узкого ущелья, после вынужденной  посадки. Последние его воспоминания об этом остановились как раз в тот момент, когда вертолет завис на небольшой высоте, чтоб поймать уверенный поток воздуха. Именно в это время началась сильная вибрация и вдруг!  - все исчезло!
  Очнулся он уже на земле, сидя в своем кресле, вцепившись руками  в штурвал. Вертолета  ни где не было! Да и вообще рядом не было ни кого и ничего. Он почти ничего не помнил и о том, как добрался до ближайшего кишлака и как попал в госпиталь.
  От вертолета, через пару дней, нашли несколько обломков и хвостовой пропеллер! Который улетел на несколько километров от места аварии. А виновником катастрофы был признан -эффект резонанса. Второго пилота так и не нашли. Но с тех пор наш Механик летал только вторым номером.
  Вот так и познакомились наш Командир с нашим Механиком.   

   Мургаб.
  А на следующий день мы уже летим в сторону поселка Мургаб. 
  Летим долго. Кругом - невообразимая, бесконечная череда заснеженных, равновысоких гор, которым нет ни конца ни края. Но зато здесь уже гуляют и винторогие козлы, и иногда стадами, некоторые из которых насчитывают до 30-ти и более особей.
  Местами поражает полное отсутствие проявления всякой жизни. Ни деревца, ни кустика, ни травинки! Для меня так и останется загадкой - чем они там все питаются. Хотя кое-где, особенно по  границам снежников, иногда попадаются сочные зеленые полоски,  не высоких кустов и разнотравья. 
   Много маленьких озер. Их видно из далека. Все они совершенно удивительного цвета - от нежнейшей бирюзы и до глубочайшего ультрамарина.
  Вертолет уверенно поднимается выше и выше в горы и кажется им нет ни конца, Ни края.
  Горы теперь монотонные в своей похожести, и все время кажется, что здесь-то мы вот только летали. То, что еще пару часов назад приводило в неописуемый восторг становится обычным пейзажем. Бесконечная череда совершенно похожих  друг на друга вершин, отрывает сознание от реальности  - Мы вообще-то еще На Земле???

  Воздушные ямы и нехватка кислорода то усыпляют, то направляют  сознание к кишечнику. Мутит – это не то слово. Желудок жалобно просится вывернуться на изнанку, я делаю глубокий вдох и пытаюсь его убедить, что все в порядке. Но он упорно продолжает урчать, булькать, пускать пузыри и проситься наружу. Временами сознание  меняет освещение, а иногда и вовсе выключает свет.   Когда открываешь глаза, кажется. что мы летим вверх ногами. Или кувыркаемся?  Или это я кувыркаюсь? Бесконечный рокот винтов и вой двигателя. Не хватает воздуха. Легкие  истерически его ищут, но  втягивают только  пустоту. В сердце приходит смятение и паника. Тело вспоминает, что дышать надо медленно. Помогает. Мне уже не до баранов и совсем не до барсов. Телу становится так плохо, что в нем остается одно желание – скорее оказаться на земле и заснуть. Или заснуть прямо здесь. Но здесь не получается. Но и не спать тоже не получается. Вспоминаю, что я здесь не один, поглядываю по сторонам.
  - А зеленые-то все! Кто-то еще пытается бороться с телом и продолжает ставить крестики в тетрадь. Остальные же, как и я, безвольно мотыляются из стороны в сторону, и едва удерживаясь в сознании, наверно мечтают, как и я - только о том, чтоб это скорее закончилось. Экипаж поглядывает в нашу сторону и прыскает с хохоту. Я смотрю на себя их глазами, и мне вдруг, тоже становится жутко смешно, и смех возвращает сознание.
  Зато в пилотской кабине - полный порядок! Но как оказалось, к кислородным маскам они все же прикладываются. Для пассажиров такой бонус не предусмотрен. Для пассажиров предусмотрены только бумажные пакетики. Но к чести сказать – мы ими ни разу не воспользовались.
  Незаметно высокие вершины исчезают и  мы попадаем в  бескрайнюю высокогорную пустыню. Бесконечное, ровное горное плато, на котором нет абсолютно ничего, кроме нескольких дорог, ведущих в  непонятно куда.
  Очень хочется уже хоть что-нибудь увидеть, какую-нибудь точку отсчета, за которую можно ухватиться. Но кругом нет ничего, кроме бесконечной гряды гор теперь уже совсем далеко на горизонте.
  Наконец,  кажется, что до этого «наконец» прошла целая вечность, почти прямо по курсу проглядывается что-то похожее на населенный пункт. Выглядит весьма странно. Подлетаем ближе. Прямо посередине высокогорного пустынного плато - стоят абсолютно одинаковые, похожие на декорации фильма о пост-ядерной катастрофе, одноэтажные глинобитные мазанки, стены которых переходят в ограду  не больших подворий. Несколько улиц, обозначенных между домов, как-то неожиданно уткнувшись в пустыню, обрываются на краю поселка, и больше ни куда не ведут. А и идти то дальше некуда – пустыня! Три другие, довольно накатанные дроги, одна даже под асфальтом, прямо из центра поселка убегают  очень далеко и теряются в  пустыне. Командир позднее как-то рассказывал, что через памирские пустыни ездят только пограничники, а ходят только киргизы и козлы. Киргизы ходят через высокогорные пустыни верблюжьими караванами. Куда они ходят, и откуда, похоже не знают даже пограничники, так как караванные пути и пограничные – конечно. не пересекаются нигде.
  Я вдруг понимаю, что  факт нахождения здесь населенного пункта сам по себе уже довольно необычен. Несколько часов до этого мы летели над пространством, начисто лишенным не то, что каких то признаков цивилизации, но и даже  намеков на пребывание здесь человека. А тут вдруг - бац! И населенный пункт. Да и не просто населенный пункт, а еще и аэродром. Это последняя точка до которой можно долететь в эту сторону Памира. Дальше воздушного пути нет. Да и вообще никакого пути нет. Там дальше - граница с Китаем.
  Заложив большой круг мы совершаем посадку, наверное  в самом высокогорном аэропорту Сов. Союза - Мургабе. Высота здесь 3500 над уровнем океана и, как я понял,  вертолеты хоть и летают до высоты 4-х километров над уровнем моря, но сюда им летать уже не положено. Но летают. Пограничники, и ненормальные вроде нас. Погранцов здесь очень любят. Кроме как в аэропорту и у погранцов работы здесь не с искать. Пограничники крепко помогают местным с продуктами, да и вообще. Всё население что-то около 4-х тыс. человек.
  Местные, мургабский район Памира называют  районом "тысячи озёр и загадок". Озера здесь действительно необычны. А вот загадки... Да сама жизнь здесь - уже загадка! Но тем не менее здесь находят следы очень древних поселений и даже пещерную, наскальную живопись.
  До живописи нам добраться не привелось. Мы за другим ехали.
  Выбираемся из вертолета, и пока он будет заправляться - у нас есть время осмотреть местные достопримечательности.
  А главная достопримечательность... - это отсутствие воздуха! Мы почти-что в космосе. С одной стороны светит, нет, не светит, а "наяривает" солнце, а с другой стороны - лютый мороз! Чтоб не обморозиться и одновременно не обжечься приходится постоянно крутиться, но делать это надо не очень быстро, чтоб не задохнуться, так как здесь действительно нет кислорода. А чтоб не задохнуться от нехватки кислорода - надо меньше шевелиться. Вот такой вот парадокс. Очень неуютно! Вот тут-то и понимаешь гениальность чапана - таджикского халата – в нем постоянно тепло, хотя кругом одновременно и очень жарко и жутко холодно.
  А местным хоть бы что! Они говорят, что как раз внизу - воздух очень тяжелый и совсем не пригодный для дыхания.  Живут здесь таджики и киргизы, уже очень давно. И хотя живут как бы вместе, но тем не менее совершенно отдельно. Говорят - каждый на своем языке, носят свои национальные одежды, и в браках не смешиваются! Те и другие совершенно беззубые. Может у них стоматолога нет, а может что-то с водой. Где они ее берут непонятно, по крайней мере нигде кругом ее не видно – пустыня, она пустыня и есть.
  Живут здесь охотой, рукоделием, (памирские джурабы -  вяжут здесь из ячьей шерсти - очень теплые, и по-моему самые теплые во всем Таджикистане), ну   и  еще здесь разводят яков, коров и овец. Рацион состоит из мяса, чая лепешек и молока со всеми его производными. Яков тоже можно доить. Но яки далеко, так как основной корм яков – небольшой кустарник – терескен, что когда-то рос  в Мургабской долине уже давно и начисто порублен на дрова. Дома обогреваются печками буржуйками, их теперь топят исключительно коровьими лепешками, либо углем, который можно добыть у тех-же пограничников. Некоторые держат птицу, в том числе дикую памирскую куропатку - кеклика. Поговаривают, что еще живут контрабандой. Тут совсем недалече проходит граница с Китаем. Но граница абсолютно не охраняема и открыта, если не считать весьма условно, спирально протянутой колючей проволоки, которая своими кольцами-удавками никого кроме баранов не ловит. Мало кому захочется переться через высокогорную безжизненную пустыню, где нет ни воды и вообще ничего живого, из Таджикистана в Китай. Ну а кому это необходимо – все равно это сделает. Да и до самого Мургаба добраться не так-то просто. Автодорога работает месяца 3-4 в году. Остальное время только караваном, либо самолетом.
 
  Дома исключительно глинобитные, органично вписываются в высокогорный пустынный ландшафт.  Кругом стерильно чисто. Кажется , что дома  являются продолжением земли, такие-же желтые, потрескавшиеся от палящего солнца и лютого мороза. Даже крыши тоже из глины. Впрочем некоторые дома чистенько забелены известкой. Здесь почти не бывает дождей, поэтому крыши закатанные глиной живут достаточно долго. Лишь иногда мимо может пролететь облако со снегом или дождем, и то что из этого облака зацепится за землю – то на ней и останется, да и то весьма не надолго – на следующий же день это будет заморожено, высушено, выпарено, или унесено ветром.   Улиц, которые мы видели сверху – как бы и нет. И зелени никакой нет. То есть нет абсолютно. Да и какая зелень выдержит с одной стороны пекло, а с другой лютый мороз, а с третьей – солончаковую землю? Здесь все по другому совсем не как внизу. И даже могилы здесь не роют а строят прямо на глине. Могилки похожи на не большенькие домики выложенные из глинобитного кирпича. Мне понравились. Гораздо лучше чем в земле-то.
  Говорят здесь очень много озер - около тысячи. А самое большое из них Кара-Куль, что обозначает - черное озеро. Некоторые называют его озеро драконов.  Вот к нему-то мы теперь и полетим.
  - Полетим, если ветер будет правильный - сообщил нам Командир экипажа. И на наше счастье - ветер оказался правильный. Тем  не менее, не смотря на правильный ветер, вертолет какое-то время кружит по аэродрому в его поисках, как пчела на порожке улика, перед тем как определить в какой стороне  мед.

 Однако, мы опять в воздухе. Все пришли в себя. Практически адаптировались. Самочувствие отличное. Как ни в чем не бывало.
  Летим над пустыней, а внизу, под брюхом вертолета, уже стада яков. Мы их не считаем, так как это в основном частные стада. В обще-то стада, типа колхозные, но на самом деле частные. А если поточнее – пастухи  числятся колхозниками, но у каждого пастуха на полном пансионе все своё стадо, а в колхоз надо только регулярно сдавать оброк в виде мяса.   Хотя и дикие яки здесь тоже есть.
  Пустыня периодически превращается в невысокие горы, а потом опять становится обычной, монотонной  пустыней.

  Скоро, почти по курсу,   появляется горная гряда совершенно сказочной красоты сказочной красоты. Командир экипажа, обернувшись, и  словно уловив мой немой восторг,  кивнул головой  в сторону гряды:
  - Заалайский хребет. Скоро Кара-Куль. С другой стороны долина Маркансу. И действительно впереди открывается панорама громадного озера, стреляющего в открытый космос глубоким ультрамарином.
 
  Каракуль самое большое естественное озеро в Таджикистане. Высота здесь уже 3900 м над ур. моря. 33 км в длину. Впадают в озеро несколько небольших речек, а из озера не вытекает ни одной. В результате - горько-соленая вода и отсутствие всякой живности. Хотя утверждают, что  голец в озере таки водится. Куда девается вся эта вода – из рек – ни кто не знает. Правда озеро потихоньку растет вширь, но тут кроется еще одна загадка. Оказывается - берега озера и само дно – натуральный ледяные, лишь   поверху  присыпан толстым слоем камней.  Лед по берегам потихоньку подтаивает, образуются глубокие подземные полости-пещеры, которые периодически обваливаются, а озеро понемногу за счет этого расширяется. Каракульская долина наверно одна из самых безжизненных в этих краях. Кроме козлов, яков и верблюдов вряд ли кто отважится ее пересекать. Ну а птиц-то я здесь совсем не видел. Хотя на Каракуле таки гнездятся буро-головые чайки и тибетские крачки.
 
  Вертолет еще какое-то время летит спокойно, потом, вдруг, резко «пришпорив» турбины рванул вперед и  вверх. Набрав хорошую высоту, вертолет  прогрессивно падает вниз. Опять ощущение свободного падения, но к этому времени мы к нашему Командиру расположились таким доверием, что чтобы он не делал с вертолетом – теперь это вызывает никак не страх, но только восторг. Тем не менее – дух захватывает. Внизу – уже больше совсем не Земля, а совершенно чужая планета, поверхность которой сплошь завалена разного размера камнями, и больше ничего.  Тем не менее вертолет достаточно мягко плюхается на  полянку засыпанную галькой, почти  на самом берегу озера.
  Глядя на наши растерянные лица (посадку возле озера мы не планировали) - Командир нам спокойно сообщил, что мол, опять пора за дровами. Выбравшись из вертолета, мы,  было поперлись в разные стороны, как тут же услышали за спиной дружный хохот экипажа. Оглядевшись по сторонам, мы быстро поняли, почему им так весело. Кругом - не то, что деревьев или кустарника, кругом  ни травинки, ни лишайника, и вообще никаких признаков жизни! Хотя по утверждению Командира – с другой стороны озера – оазис. Там даже растет нечто вроде осоки и  травка типа гречихи.
  А причина посадки - отсутствие "воздуха".
  Воздух на Памире для меня оказался совершенно удивительным явлением природы. Я имею в виду любой воздух выше 3500 метров. Он имеет массу отличительных свойств от того воздуха, которым мы привыкли пользоваться внизу. Дело в том, что его здесь очеь сложно осязать. Он вроде как и есть, но при этом любой движущийся по воздуху предмет почти не ощущает никакого сопротивления своему движению. Можно сколько угодно махать руками и при этом ничего не почувствовать. Уроненный платок летит к земле почти со скоростью камня. Можно дуть, скажем на руку, а рука совсем не чувствует, что на нее  дует. А если вы попытаетесь свистеть, то это вас окончательно развеселит, так как свист ваш напомнит нечто вроде шамканья беззубого рта. 
  Стало быть и ветер здесь тоже необычный. Он не  столько дует, сколько давит. И дует - то бишь давит, два раза в день. Утром и вечером. Все очень просто - утром солнце нагревает землю с одной стороны, и теплый воздух, согласно законам термодинамики – движется по направлению от солнца по мере его движения по небосводу. А вечером все наоборот.
  И раз воздух здесь такой, что его как бы и нет, то вертолету нечем отталкиваться от земли и сидеть нам здесь придется. Как минимум до вечера.
 
  Можно осматривать достопримечательности. Я решил начать с озера, тем более, что оно уже с первых секунд пребывания на "неизведанной планете"  манит своей мрачной голубизной и абсолютно ровным зеркалом водяной глади. Когда мы были вверху цвет озера был - чистейший ультрамарин.
  Некая загадочная сила из глубины озера манит подойти поближе к воде и даже  нырнуть, не взирая на Северный полюс с теневой стороны моего тела. На другой половинке тела –реальное Сочи. Наверно сочинская в воду и просилась.
  Пока я шел к озеру, как то неожиданно солнце спряталось за перистые облака и озеро прямо на глазах превратилось из голубого в черное и стало совсем недружелюбным. Сочи тоже сразу "исчезло". Что-то тревожно вспомнились ледяные промоины-провалы.
  Подойдя совсем близко к воде я сел на корточки. Возле воды, да  без Солнца - сразу стало совсем холодно и  со всех сторон. Но зато появилась ясность в ощущениях.   Вода, не смотря на холод, тем не менее манит своей чистотой и таинственной бархатно-темной глубиной. Я  опустил в нее руки. Жгуче-ледяная вода, мгновенно схватила за обе ладони, так крепко, что их захотелось сразу выдернуть. Но Озеро никак не хотело их отпускать,  будто кому-то там, на глубине, надо было напиться моего тепла. На несколько секунд лишившись своей воли, какое-то время я не мог ничего сделать.  Мне это настолько не понравилось что я со всей  силы ладонями вырвал из озера водяной шар, который «представился» как жидкий кусок льда. Шар каким-то образом остался целый и после того, как я его подбросил в воздух, будто это была и не вода вовсе, а гладко отполированный, немножко приплюснутый,  хрустальный кристалл. На  мгновение он завис над водой, будто ему хотелось увидеть озеро сверху, и не оставив после себя никаких брызг   нехотя нырнул обратно в родную, мрачную пучину. И  только  странные синусоидные волны тремя аккуратными кругами побежали на все четыре стороны, а озеро аппетитно причмокнув, плотно захлопнуло за собой водяное окошко, будто ничего и не было. Я попробовал сделать так еще раз. Но на этот раз  ничего подобного не получилось. Водяной шар разлетелся в воздухе совершенно вдребезги на сотни мелких шаров. На вкус вода оказалась действительно горько-соленая. Но совсем не такая как в море. Противная. Вряд ли кто-то захочет в такой жить. Разве что какой-нибудь голец.
 
  А погода, между тем,  явно портилась. При полном безветрии, на небе сгущалась густая чернота, хотя туч, как таковых, и вовсе  не образовалось. Половина небесного свода начиная от горизонта  равномерно и прогрессивно темнела. Чем темнее становилось небо, тем сильнее мурилось и озеро. Поверхность воды стала такая спокойная, гладкая и недвижимая, что создавалась иллюзия, будто озеро покрыто серебряным тонированным стеклом.  Я не удержался и бросил озеру камень. Озеро, проглотив камень, опять аппетитно причмокнуло, и на этот раз по его поверхности разбежалась такие же как и прежде синусоиды, идеально ровными кругами, на все стороны света.
  Я огляделся  по сторонам. Кругом - холодная, совершенно безжизненная, горная пустыня, хаотично заваленная песком, вперемешку с рубленными камнями разного размера. Если к этому начинаешь внимательно приглядываться, то создается ощущение, будто камни кто-то рассыпал буквально вчера. Там, где-то в не мерянном далеке, за пустыней,  неприступной стеной, а кое где плавным  подъемом, но уже привычной, бесконечной чередой - тянутся громадные черно-серые гребни с белыми шапками  сползающих  ледников. Из-за того что за пустыней, следуют горы, а за ними еще более высокие горы - раскрывается  какая-то гигантская, космическая панорама. Гигантская потому как благодаря перспективе  линия горизонта здесь отодвинута далеко за 10-15 километров. К этому настолько не  привыкнуть, что постоянно кажется, что ты на другой планете. Мы со своим вертолетом, который внизу казался таким крутым, шумным, большим,  и значимым  -здесь, посреди этой громадной долины,  настолько малы и бессмысленны, что становится как-то не по себе. Кажется, что завалы местных, рваных скал и есть реальность, а мы со своим вертолетом не больше , чем иллюзия. Ночевать здесь совсем  не хочется!
  Командир  экипажа постоянно оглядывается в одну и туже сторону. Я пригляделся, а там, километров за 5 от нас, совсем у подножья гор  спокойно прогуливаются несколько небольших смерчей. Не иначе как пришельцев из Маркансу – Долины смерчей. Постояв на месте и покачав своей верхушкой, некоторые из них  в  медленном вальсе водят нечто вроде хоровода, двигаясь друг за дружкой.
  Все с любопытством за этим наблюдаем. Смерчи напоминают фантастических живых существ. Один из смерчей совсем неожиданно побежал в сторону от всех остальных, на глазах быстро потолстел,  потом закрутился еще быстрее и превратился в нечто похожее на катушку и тут же неожиданно рассыпался песком и пылью. 
 Командир экипажа, облизав указательный палец, многозначительно поднял его над головой. Удовлетворенно улыбнулся и  попросил всех занять места! Нам не придется ждать захода солнца, так как спрятавшись за тучи, оно тем самым привело воздух в движение.
  В вертолете гораздо уютнее, чем в открытом космосе. Кроме того хочется поскорее и подальше убежать от непонятной темноты, которая уверенно к нам приближалась.
  Турбины поют взлетную песню, пропеллер высвистывает круг за кругом, вертолет приплясывает, но взлетать - не взлетает. Надо ловить воздух. В иллюминатор видно, как один небольшой смерчик забрался в озеро и пошел по нему гулять. Это было совсем недалеко от вертолета, и даже было видно, как к смерчику побежали небольшие но очень частые, как гребешок - волны. Волны бежали к смерчу по спирали. Затем все это объединилось и начало походить на какое-то мифическое, живое существо. "Черное озеро" местные иногда называют "Озером драконов". Кажется, теперь понятно почему.
  "Дракон", покачивая головой,  набрался сил, увеличился в размере и, казалось  хочет из озера испить воды. Потом резко наклонился и внезапно превратился в облако брызг, которое обильным дождем тут же обрушилось в озеро.
  А мы продолжаем топтаться на месте и жечь керосин,  то прибавляя, то убавляя обороты. Только минут через 15 вертолет сделал робкую попытку оторваться от земли, и у него получилось! А дальше все произошло  очень быстро и неожиданно. Вертолет невысоко взлетев, обратно присел и едва коснувшись передними колесами  песка, сразу  подпрыгнув вверх и очень круто задрав хвост - полетел как-бы не кабиной, а винтом вперед, под углом почти в 45 градусов. Дальше - больше. Мы продолжаем лететь с бешеной скоростью чуть не вверх тормашками. Происходит все это на очень небольшой - ну не более 10 метров - высоте. Спереди по курсу,  прогрессивно начинают расти горы, а мы упорно мчимся именно в них, как будто собираемся их брать на абордаж. За  иллюминатором с бешенной скоростью мелькают огромные валуны. А горная гряда между тем все ближе и ближе. И уже когда начинает казаться, что абордаж скал просто неизбежен - вертолет почти по отвесной стене закладывает  крутой вираж. На  мгновение я теряю все ориентиры и уже было совершенно непонятно где верх, а где низ. Те скалы, что были слева по борту теперь казались землей, а то что было землей теперь казалось громадной стеной справа. А главное - совершенно не понятно – мы летим, падаем или кувыркаемся. Оглушительно трещит пропеллер, внезапно глохнет и мы неожиданно проваливаемся в открытое пространство.
  Мы таки взяли эту скалу на абордаж!  И только здесь вертолет принял пристойное положение в пространстве. Все дружно выдохнули.
  Впереди перевал и еще добрых пару часов наблюдений.
  Но на этом наше приключение не закончилось, так как  скоро мы попали в сплошную полосу дождевого фронта.  Тучи  довольно плотные, и мы летим как в густом тумане. Похоже берем   очередной перевал и попадаем в еще более густое облако. До перевала был обычный туман, а этого облака и видно-то не было. Оно нас караулило как ловушка. И мы в нее попали! Внутри облако оказалось оказалось совсем "мутное" и видимости в нем - никакой…
  А вертолет?
 - А вертолет, вместо того чтоб набирать высоту, чтоб это облако перепрыгнуть, -вдруг довольно резко пошел на снижение. Нам это не видно, но это очень хорошо чувствуется по невесомости.
  Шоковым ударом, под наши дружные матюки, на иллюминаторы налетают более плотные слои облачного "пирога" дождь с градом, что  уже мерещились как налетающие скалы. Длится это секунды, но кажется, что теперь этому не будет конца, а может это он и есть. Конец. Но нет. Не сейчас. После прохода  "пирога"  в салоне приступы, нервного, но дружного хохота.
  Вертолет вырвался из этого облачного бельма так же внезапно, как и туда попал. Но вырвался он хоть и в прозрачный, но  очень низкий воздушный коридор. До дна ущелья, по которому мы теперь неслись с бешенной скоростью, постоянно закладывая головокружительные виражи, местами было, ну не более 100-150-ти метров. Само облако ниже этой отметки нигде не опускалось. И мы летим аккуратно по его нижней границе.
  Не долгим бы был наш полет - попытайся мы пройти этот отрезок пути верхом, над облаком - начинаю я соображать - что к чему! Наверху  те же горы, но нет воздуха, а воздух как раз внизу, над самой землей. Мимо иллюминаторов, то с одной, то с другой стороны, буквально – рукой подать - и дальше мелькают скалы. И хоть было уже совершенно не до баранов, так внимательно в иллюминаторы  за всё время полетов мы наверно больше и не смотрели. Под брюхом вертолета уже петляет  Бартанг, а по склонам тянутся бесконечные бараньи тропы. И хотя на такой высоте встретить стадо баранов маловероятно, тем не менее мы на одно наткнулись, правда бараны были домашние. Мы так быстро над ними пролетели, что кажется бараны даже не успели сообразить что произошло. Но оба пастуха были крепко ошарашены. Один остолбенев, остался стоять как вкопанный, а второй в шоке отбросив посох, натянул на голову халат и резко присел. Посох летел очень далеко.
  Вот примерно таким слаломом мы и долетели  до самого лагеря. Про баранов ни кто и не вспоминал, сами себя чувствовали агнцами.

 В какой-то день облет был недолгим и мы вернулись в Рушан довольно рано. Перекусив, и немного поразмыслив я решил отправиться к берегу Бартанга. День был довольно жаркий и я решил искупаться. В нашей мехмонхоне купание было не предусмотрено. Так, руки-ноги помыть  можно, но не более того. Многие таджики считают, что тело должно очищаться с потом. Благо весь этот аромат хорошо впитывается ватным чапаном. Чем пахнет после этого старенький чапан – можно только себе представить.
  До Бартанга идти  совсем не далеко – где-то около часа, и я подумал, что такая прогулка меня вполне развлечет.
  Идти  через поселок, потом вдоль взлетной полосы аэродрома, ну а там и рукой подать.
  Как-то незаметно я добрался до каменистого, местами вперемешку с песком, берега Бартанга. Река в этом месте совсем  не глубокая, но довольно стремительная. Метрах в двухстах за рекой начиналась отвесная, гранитная стена, - ни конца, ни края которой не видно. И вообще-то это уже Афганистан. Кристально-чистая вода, перепрыгивая камни, разлеталась тысячами алмазных брызг, которые опять ударяясь об воду, вновь поднимались радужным облаком водяного пара. Тут-то я понял что сейчас разденусь и полезу купаться. Еще утреннее солнце, уже довольно хорошо разогрело песок и я, оглядевшись по сторонам и  скинув всю одежду подошел к воде. Но стоило мне только в нее ступить ногой, как я сразу понял, что это не вода, а минуту назад растаявший лед, и купаться я уже не хочу! Я остановился в нерешительности.  Но вода так маняще журчала, и была так кристально чиста, что я понял – все-же  полезу!
   Полез.
   Вода  такая холодная, что даже не вздохнуть, не выдохнуть!  А и окунуться  оказалось совсем не так просто. Во первых самая большая глубина доходила мне до колен, а течение  такое сильное, что погружаться всем телом совсем не захотелось. Можно  только на четвереньках. Хотя – какое это купание – на четвереньках.  И только я о том подумал, как  стремительный ледяной поток с тех «четверенек» меня сбил совершенно легко, как бы невзначай. и  безжалостно поволок вниз, как соломинку. Бороться с  этим ледяным потоком не имело никакого смысла, а потому, улучшив момент, я ему просто позволил выбросить себя на берег.   Выбросил вовремя. Потому как   там дальше, куда меня несло, и камни покруче, и глубина побольше, да и течение побыстрее.  Туда мне теперь совсем  не хотелось. Зато оказавшись на берегу - ощущение полного внутреннего восторга и удовлетворения, а кругом горячий, крупно-зернистый песок.
  Развалившись на горячем песке я просто растворился в солнце. Но нежиться долго не получилось, так как песок под телом очень быстро остывал и от него  снизу потянуло натуральной ледяной прохладой. Поэтому приходилось постоянно и без стеснения, переползать на свеже-подогретый.
  Совершенно неожиданно послышался звук реактивного самолета.
  - Откуда тут может появиться реактивный самолет? Здесь и вертолету едва развернуться - только озадачился я этим вопросом, как вдруг, со стороны гранитной стены на землю начала набегать громадная  тень.
  То что я увидел в следующую секунду повергло меня в полный восторг вперемешку с ужасом.
  Прямо  над моей головой, медленно, как в замедленном кино - росло громадное облако снега.
   Лавина! - только и пронеслось в моей голове. И в туже секунду все ущелье заполнилось таким жутким грохотом, будто действительно летит именно реактивный самолет и как раз здесь  берет звуковой барьер. А лавина тем временем мощным зарядом пронзив облако снежной пыли, величественно-плавно летела прямо ко мне, в русло Бартанга, побивая громадными глыбами снега со льдом и камнями встречающиеся на своем пути скальные выступы. Каждое препятствие, встретившееся на пути лавины рождало новые облака снежной пыли и залпы жуткого, леденящего кровь, грохота и грома. Лавина летела прямо на мою голову.
  Не смея оторваться от этого захватывающего зрелища природного естества, я тем не менее, от него уже  удирал полным ходом. И только пробежав несколько десятков метров, я вдруг. обнаружил, что я совершенно наг. То есть абсолютно голый.
  От мысли, что мне придется в таком виде переться в поселок - мне стало дурно но я бежал и только оглядывался, высматривая - где там моя одежонка. Хоть запомнить в каком месте потом копать. Но одежды  не видно. Буд-то я ее там нигде и не оставлял вовсе. По ходу дела вспомнил, что я куда-то от нее давеча откувыркался, в поисках теплого песка, да еще и Бартанг меня слегка переместил вниз по течению.
  А на землю, тем временем,  разбиваясь вдребезги, с жутким грохотом,, уже падали первые камни и глыбы льда. Тут я к своей, просто несказанной радости -обнаружил, что лавина приземляется на расстоянии - ну не далее двухсот-трехсот метров от стены, тогда как до  берега с моей стороны есть еще метров 100 запаса. И тут расслабившись, и осознав условную свою безопасность, я  насладился этим зрелищем в полной мере. Пару камней, правда, таки и угодили в реку, но это было далеко от меня.  За камнями летели глыбы льда и взрывом обрушиваясь на землю, поднимались обратно вверх густыми облаками снежной пыли. Облако снежной пыли. Что преследовало лавину опускалось ниже и ниже. Скоро накрыло и меня со всех сторон так плотно, что исчезло даже солнце. Вот это банька со снегом!  Между тем, резко похолодало! Теперь пока вся пыль не осядет - мне не найти своих штанов. А куда теперь идти – совершенно не понятно. Как-то мне это очень не нравилось - маячить без штанов посреди цивилизованного ущелья. Чтоб не замерзнуть совсем. Пришлось приседать и отжиматься. Хорошо – ни кто этот цирк не видит.
  На моё счастье, благодаря жаркому солнцу,  облако пыли осело довольно быстро и я босиком по снегу «поскакал» к берегу. Прогулявшись по берегу, довольно скоро, О радость! я обнаружил все своё одеяние в полной сохранности, правда хорошо присыпанное снежной пылью  представления не будет! Цирк уехал.
 
  Следующим утром взлет был запланирован на 12 часов. Мне так понравилась вчерашняя «ванна», что и этим утром, еще совсем  на рассвете я отправился к реке. В поселке ни одной живой души не встретил, но ужа на аэродроме в конце взлетной полосы еще издали заприметил двух мужчин, сидевших на корточках и возбужденно жестикулировавших в сторону одной из стенок Рушанского коридора. Они о чем-то оживленно спорили.
  Тут можно заметить, что у рушанских мужчин кроме охоты, которую они обожают, но на которую они не так уж и часто ходят, есть еще  домашняя работы, 90 процентов которой все равно выполняют женщины,  - больше никаких особых  дел в общем то и нет. Работой, как таковой, тут заняты буквально  несколько человек.  Работать просто негде. Пару человек в аэропорту, пару в магазине, и столько же в сельсовете, или около того. Поэтому главным развлечением местных мужчин являются походы в гости, либо затяжные разговоры прямо посреди дороги. Говорить им наверно есть о чем. Почти все мужское население имеет высшее образование, многие заканчивали вузы либо в Душанбе, либо в Ташкенте. Но вот беда - работать тут негде. Остаётся беседа.  Поэтому вид оживленно беседующих мужчин, где бы это ни происходило - посреди дороги или взлетной полосы - ни кого   не удивляет.
  Мне стало очень интересно, что они там такое видят, что стало предметом их оживленной беседы.
Но как я не вглядывался на скалистую стену, в сторону которой  они жестикулировали - так там ничего и не видел. Когда я поравнялся с двумя спорщиками - их спор  несколько приутих и казалось,  они оба обратились в слух и зрение. Взгляд их был устремлен куда-то на середину громадной стены коридора. Тут, со стороны скал послышался стук падающих, откуда-то сверху, камней. Проследив траекторию их падения, я наконец, заметил настоящего  рогача -архара, спокойно гулявшего по почти отвесной стене. 
  - ХАР!
  - торжественно воскликнул один из мужчин, многозначительно указав рукой на архара. Они были так увлечены видом прогуливающегося по стене козла, что меня, кажется, совсем не заметили и я спокойно шел дальше, оглядываясь то на архара, то на сидящих на корточках мужчин. Спорщики внимательно наблюдали за действиями архара. Архары это конечно совсем не то что уриалы. Они редко собираются в стада и ведут отшельническую жизнь. Они гораздо крупнее и несомненно красивее. И добыть архара гораздо сложнее чем уриала. Да и осталось их не так уж и много. Нам встречались во время облетов только единичные экземпляры.
  Я благополучно добрался на прежнее место. Солнце пока освещало только противоположную стену ущелья, и потому возле воды веяло еще ночной прохладой, но она сразу отступит, когда сюда придет солнце.
  Тем не менее «ванну» я принял. Вода показалась еще более ледяной чем в прошлый раз. Быстро запрыгнув в одежду я чуть не вприпрыжку побежал назад, туда, куда уже удалось добраться  солнцу. Даже утреннее солнце оказалось таким теплым, что я быстро согрелся.
  На обратном пути,  на том самом месте, где и прежде, я встретил  уже мне знакомых аборигенов, которые так и сидели на корточках, но на этот раз молча. Один из них смотрел в мою сторону, другой что-то чертил на песке. Когда я проходил мимо, тот которого я заинтересовал,  негромко сказал:
  - Одам...   (человек).
Второй, на эту реплику даже не поднял головы.
 
  Я теперь уже не помню сколько дней мы стояли в Рушане. Но и теперь иногда память вырывает из прошлого названия озер и рек – Яшилькуль, Маркансу, Яхсу, Булункуль, Зоркуль... и мое сердце начинает биться чаще.
  Снежного барса я увидел в последний день полетов.
Командир еще перед взлетом меня предупредил:
  - Сегодня покажу! Будь готов!
  - Эх, я теперь вижу, что барсов здесь не так много, чтоб их рассаживать по зоопаркам – махнул я рукой,
  - Посмотрим по ситуации. 
  Московский  "Kaptchur" лежал все 26 часов полетов рядом со мной. На предохранителе, но с готовым зарядом внутри. И чем больше мы летали, тем почему-то меньше мне хотелось увидеть барса. Только теперь знаю почему.
  Мы возвращались в лагерь и до Рушана оставалось с полчаса лета. Мои коллеги потихоньку дремлют. Основной объем работы - выполнен.
  А я просто любуюсь, красотой которую мы пролетаем. Любуюсь и не могу оторвать глаз. Вчера ночью горы хорошо припорошило снегом. Южные склоны за утро почти все оттаяли, а северные еще хорошо засыпаны снегом. В это время года снегопады редкость - внизу уже почти лето. Вертолет, преодолев  просторное плато, в вираже срывается вниз, и летит совсем не высоко над скалами. И здесь на небольшой полоске снежного полотна я вижу цепочку следов, которые ни с какими другими спутать просто нельзя! И  тут-же неподалеку  вижу самого барса, который всем своим сознанием вдавился в снег, напуганный неизвестным, громадным, грохочущим существом.
  - Справа по борту барс! - кричит мое сердце, но перед глазами встает наше зоопарковское существо с трясущейся головой  и мутными глазами, по имени Барсик,  и мои губы плотно сжимаются. В эту же секунду, как будто меня услышав, оборачивается наш Командир. Наши глаза встречаются на долю секунды, но даже за это время   мы оба понимаем, что барс останется там где мы его и встретили.
  Мне иногда кажется, что не было никакого барса.  Просто  мне очень хотелось увидеть настоящего.

  Последний день перед вылетом домой в Душанбе, остался свободный.
  Еще как только мы сюда долетели мне очень захотелось подняться на одну из стенок Рушанского коридора. Во первых я хотел посмотреть на это ущелье сверху, с высоты орлиного полета. А во вторых – откуда-то прямо со стены, иногда  слетали именно они - два орлана-белохвоста и  выделывали в воздухе головокружительные пируэты. Мне даже удалось точно увидеть куда они садятся.
  Встав с утра пораньше и прихватив с собой бинокль, я отправился в сторону небольшого ущелья, через которое можно подняться наверх, поближе к орлам.
  Часа через два  я выбрался на довольно ровную площадку, которая  вела в сторону стены. Подойдя к самому краю площадки, я удобно расположился.
  Солнце уже  встало, но где-то там, за горой, поселок еще в тени. Воздух кристально чист. От сюда, даже без бинокля,  все хорошо видно, все, что творится внизу.   Поселок  давно проснулся. По улицам разгуливают несколько коров. В некоторых дворах дымят тандыры - будут выпекать лепешки. Возле реки пасутся овцы, а рядом с ними лежит башкастый, с отрубленными ушами алабай. Из-за отрубленных ушей его голова даже издали похожа на медвежью. Тихо. Только иногда,  очень по-утреннему - кукарекают запоздавшие петухи. А орлов пока не видно.
  Из-за противоположной горы утреннее солнце стреляет в нашу  стенку малиново-красными лучами, которые дальше прыгают по вершинам, далеко, насколько хватает глаз. То место откуда солнце вот-вот готовится появиться - начинает полыхать золотыми вспышками, и вдруг, выстреливает веером ослепительного света. Тень медленно по стене стекает вниз, и вскоре солнце уже разгуливает по крышам домов, да и на моей площадке уже тепло.
  Как я не разглядывал ближайшие скалы, орлов обнаружить не получалось, хотя я точно засек место, куда они садились. И в небе их тоже не было. Солнце припекает, и утренний недосып отправляет меня в сладкую дрему, а от туда я незаметно улетаю в сон.
  Сплю и во сне слышу крик орла.  И вдруг понимаю, что глаза мои открыты и я не во сне а наяву. Кажется они опять затеяли свои воздушные игры. Действительно, оба моих орла парили посреди ущелья. Вне всякого сомнения это была брачная парочка. Выписывая восьмерки, они плавно поднимались вверх. Впереди, та что поменьше - Орлица, а Сам летел сзади, постоянно налетая на подругу и пытаясь ее зацепить клювом или когтями за хвостовое оперенье. Как только Сам подлетал очень близко к Орлице, он стрелой складывал сверху крылья и выстреливал вперед когтями, и если ему удавалось ее коснуться, она ловко выворачивалась,  и  оказывалась сверху.
  На большом кругу они пролетали совсем недалеко от меня и тут я разглядел, что Орлица что-то держит в клюве, размером примерно с курное яйцо. Очередной раз набрав высоту оба  встали на ровное крыло и на одном месте парили как в невесомости. Потом, орлица пронзительно гикнула и ее ноша из клюва полетела камнем вниз. Кажется это и был камень. Парочка синхронно нырнула за ним, и оба орла, сложив крылья и теперь окончательно превратившись в стрелы  стремительно неслись вниз, с каждой секундой набирая все большую скорость. Казалось, что они точно решили - на пару разбиться вдребезги. Но уже у самой земли, когда столкновение  казалось неизбежным, орлан на последних метрах крутейшего штопора, выписал полу-винт, схватил камень и широко расправив крылья и просвистев над самой землей, вырулил на подъем. Орлица вышла из штопора несколько раньше, и сразу после того как ее кавалер поймал камень, выдала несколько пронзительно-восторженных криков. Теперь она летела чуть выше орла.
  Оба орла большими кругами, неторопливо, опять набирали высоту. Но тут  орлица неожиданно  атаковала своего друга. Делала она это несколько иначе. Она норовила налететь на него точно сверху и вцепиться когтями в спину. Каждый раз он ловко уворачивался. В какой-то момент ей все же  удалось орла крепко зацепить. Орел почувствовав ее когти, вырываясь, перевернулся на спину,  гикнул и выронил камень. А она как будто только этого и ждала  и мгновенно отпустив орла и подхватив камень, ушла в плавный бреющий полет. Орел быстро ее нагнал сверху, и сложив крылья пошел в атаку. и на этот раз выстрелил когтями в спину подруги. Но она вовремя перевернулась на спину  и подставила ему когти. Но сделала это молча и камешек не выронила. Орел со всей скорости врезался в когти подруги, и так, крепко  сцепившись, кувыркаясь и падая вниз, они молча кружились в каком-то фантастическом танце. Потом  как по команде, одновременно, пронзительно гикнув, они разжали когти и выписали очередной головокружительный пируэт. Камень каким-то образом оказался опять у орла.
  И так все повторялось снова и снова. В этой игре было столько силы, экспрессии, грации и любви, что я сидел как завороженный, и время перестало существовать... 
  Я так и не могу вспомнить - сколько дней мы стояли в Рушане, но в воздухе мы были ровно 26 часов. 26 часов которые всегда со мной. 26 часов, которые я никогда не забуду...