Купола над Алатырем

       Купола над Алатырем

Алатырь – город моего детства, отрочества и части юношества. Выпорхнув после окончания школы из родительского гнезда, я, пока мне позволяло здоровье, обязательно, хотя бы на недельку, посещал родной город. Сначала приезжал к родителям, потом - к своему другу Володе Ганичкину, а затем, прикупив полдома в пригородном посёлке Зелёный (теперь городской квартал), проживал там, в уже своём жилище. Город запал мне в душу своими зелёными спокойными улицами, удивительным разнообразием природных ландшафтов и, конечно же, людьми, «не испорченными» условиями проживания в больших городах. Жители маленьких городков это, в общем-то, как правило, большая «семья» знающих друг друга людей со всеми характерными чертами, присущими такого вида социуму.
Основная часть моего отрочества и юности прошла на Почтовой улице, где после Отечественной войны проживали мои родители и два младших брата – Володя и Саша. Родители: Матюшин Алексей Васильевич и Жаброва Галина Николаевна, работали преподавателями железнодорожного техникума, а я и братья учились в школе. Нашим воспитанием, в основном, занималась мама, хотя мы, дети, всегда чувствовали суровую, но справедливую руку  отца.
Родители, как и многие граждане Советского Союза, не носили нательных крестов и не говорили нам, крещённые они люди или нет, хотя, судя по датам своего рождения (1917 и 1918 год), они не могли избежать этого обряда. На религиозные темы в семье никогда не говорили и религиозные праздники не отмечали. Конечно, мне и в голову не приходило даже думать на эту тему. Правда, под нашим напором мама была вынуждена на пасху красить куриные яйца, поскольку все мальчишки нашей улицы хвастались  теми и даже устраивали соревнования, чьи яйца красивее и крепче. И нам, братьям, не хотелось отставать от других ребят. Правда, мы знали, что папа был из семьи староверов, а у мамы в предках были католики:  французы.
В городе была одна действующая церковь (называлась, на удивление нам, Полевой), которая располагалось возле стадиона, выстроенного на месте кладбища, поскольку за трибунами лежали надгробные каменные плиты и даже были найдены человеческие черепа, на которые из-за любопытства я ходил смотреть. Я нашёл только один лежащий на земле череп, который без всяческого уважения пинали некоторые мальчишки, что мне явно было не по душе.  Иногда около церкви мне удавалось встретить священника, одетого в странную длиннополую чёрную одежду, и тогда мне невольно вспоминалось произведение А.С. Пушкина «Сказка о попе и его работнике балде», в которой высмеивалась жадность и глупость попа. В связи с этим мне хотелось его подразнить, выкрикнув ходившие среди ребят насмешки: «Поп, поп, толоконный лоб» или «Почему земля трясётся? – Поп на курице несётся!».  Однако, не знаю почему, этого я ни разу не сделал.
Вообще-то, гуляя по городу, я видел большое количество разрушенных храмов или храмы со сбитыми крестами, приспособленные под склады и какие-то мелкие производства. Но не обращал на это внимания, поскольку не раз читал, что религия – это опиум для народа, и с ней нужно бороться! Ну, а любая, война сопровождается разрушениями и жертвами. Поэтому всё нормально! 
Правда, полуразрушенные церкви на площади Октябрьской Революции (ранее Старобазарная площадь) почему-то навевали на меня грусть и печаль, словно находишся у чьей-то могилы.
В общем, религия, как явление, меня просто не интересовала!
О ней я ни разу не вспомнил, учась в институте и работая в научно-исследовательских заведениях.  Как физику, мне, тем не менее, было хорошо известно, что многие знаменитые учёные верили в Бога, как Творца Вселенной и жизни. Но… всё это было далеко от меня, поскольку я занимался прикладной наукой и конкретными материальными вещами.
Как ни странно, в первый раз я вспомнил о религии, находясь   в командировке в Западной Германии.
У одного из знакомых директоров фирмы был русскоговорящий сын по имени Александр, поскольку его жена была родом из Советского Союза. Александру было около двенадцати лет, и он учился в гимназии. Это был довольно крупный русоголовый мальчишка, со светло карими глазами и смелым спокойным взглядом. Из его рассказа об учёбе в гимназии мне стало известно, что он добровольно посещает уроки, которые преподаёт священник. Удивлённый этим, я спросил родителя: «Зачем сыну в наш просвещённый век религиозное воспитание?». Ответ прозвучал для меня очень неожиданно. «А что, разве христианская религия учит чему-либо плохому?», - ответил он.
Я стал судорожно вспоминать, что мне известно о христианском учении. Библию мне даже не приходилось видеть, какие-либо религиозные произведения тоже. Я, конечно, что-то слыхал о десяти заповедях Христа, некоторые из которых нашли своё отражение в моральном кодексе строителя коммунизма и были мне известны. 
Немного подумав, я согласился с его утверждением   и впервые обратил внимание на христианскую Веру и её служителей.
 Во второй раз вернуться к раздумью на тему христианской православной Веры заставило меня событие, увиденное мною на берегу реки Нерль около посёлка Кидекша, что возле старинного города Суздаль. Мы с женой и детьми приехали вечером познакомиться с этим городом и решили заночевать в палатке на заливном лугу около села.
Когда утром следующего дня мы проснулись и выбрались из палатки на свежий воздух, то увидели, что к берегу реки от села лёгкой трусцой приближается небольшой, человек десять, отряд ребят среднего возраста во главе со священником. Он был довольно плотного телосложения, с круглым лицом, одетый в чёрную старенькую рясу. На вид ему было лет тридцать. Ребята, достигнув берега, построились в два ряда и под команды священника, показывающего упражнения, стали делать утреннюю зарядку, не обращая на нас никакого внимания.
Закончив зарядку, ребята сняли майки, зашли по колено в воду на ближайшей песчаной отмели и, под наблюдением священника, стали дружно умываться. Несколько мальчишек подошли к нему и, по-видимому, получив разрешение, обнажились, окунулись в воду и даже немного поплавали. Затем, снова образовав колонну во главе со священником, бегом отправились в село.
«Надо же, хоть священник, а занимается с детьми! Родителям, наверное, не до них, – или работают, или пьют. Что ещё можно делать в деревне в наше лихое время?», - подумал я с удивлением.
 Мы позавтракали, собрали палатку и подъехали к ветхой, местами исчезнувшей вовсе, каменной ограде вокруг заброшенного, очень старинного, белокаменного, знаменитого храма мучеников Бориса и Глеба, построенного ещё в двенадцатом веке суздальско-ростовским князем Юрием Долгоруким. Затем мы осмотрели  храм снаружи, восхищаясь простотой линий и, в тоже время, какой-то гармонией с окружающей природой. Рядом с ним находилась не то колокольня, не то храм и виднелось ещё какое-то каменное строение, похоже, приспособленное под жильё или склад. В общем, разруха и забвение!
Осмотрев следы былого величия Руси, мы вышли на сельскую улицу, чтобы сесть в свою машину и поехать в Суздаль. И тут мы снова увидели необычную картину: на ближайшем столбе знакомый нам священнослужитель натягивал провода, идущие от сельской линии электропередачи к непонятному строению на территории храма. Подойдя поближе, мы увидели, что он стоит на верхе деревянной лестницы, которую с трудом удерживают от падения двое ребят, а напротив, на крыльце, за этим наблюдают трое мужиков. Не раздумывая, я кинулся к лестнице и стал ту удерживать, освободив от этого занятия ребят. Закончив работу, священник спустился на землю, с достоинством поблагодарил меня за помощь, поднял лестницу на плечо и в окружении ребят зашагал в сторону храма.
Мужики на крыльце даже не шелохнулись и молча разглядывали нас.
«Интересно, на что живёт этот священник и где он берёт средства на восстановление храма. Просто подвижник какой-то!», - промелькнула неожиданная мысль.
Спустя пару лет, приехав на ежегодную побывку в Алатырь, я узнал от жителей, что в городе появился присланный из патриархии православный монах (отец Василий) родом из Франции, который занялся восстановлением разрушенного при советской власти мужского монастыря.
До революции в этом небольшом городе, населением около 25 тысяч жителей, имелось семнадцать церквей и два монастыря – Свято-Троицкий мужской монастырь и Киево-Никольский Новодевичий женский монастырь. Такое число церквей свидетельствует о большом количестве богатых купцов, которые, как правило, жертвовали большие суммы денег на строительство храмов. О богатстве алатырского купеческого сословия говорит количество дорогостоящих каменных одно- и двухэтажных домов, а также магазинов и лавок на центральных улицах города. Большинство этих домов дошло и до наших дней.
После революции мужской монастырь был уничтожен, а после войны в его корпусах расположилась гармоно-лыжная фабрика, которая разорилась в 2000 году, после чего территория была просто заброшена. Ещё больше не повезло женскому монастырю: его закрыли в 1919 году, и территория была отдана под жилую застройку и склады. Храмы были разрушены, а в уцелевшие помещения монастыря заселили городских жителей. И если город с конца пятидесятых годов прошлого столетия начал активно развиваться, то после развала СССР стал деградировать и разрушаться!
Приезжая в родной Алатырь, я с грустью наблюдал, как приходит в упадок коммунальное хозяйство, разрушаются дороги, ветшают дома, уменьшается численность рабочих на хиреющих заводах и падает число проживающих в городе жителей.  А тут на тебе! Церковный служитель, да ещё француз, впервые за много лет занялся не разрушением, а созидательным трудом – восстановлением монастыря! Это надо было увидеть!
В один из наших приездов мы с женой сели в машину и по разбитой уличной дороге добрались до стен бывшего мужского монастыря.  Оставив машину на небольшой площадке возле заброшенного пруда и перейдя на другую сторону дороги, принялись осматривать остатки стен и арочного въезда в монастырь.
Спустя некоторое время, наверху полуразрушенной стены мы увидели человека в чёрной рясе, который неторопливо укладывал кирпич за кирпичом, восстанавливая прежний вид повреждённого участка монастырской ограды. Каких-либо помощников возле него мы не заметили. Это была какая-то странная,  сюрреалистическая картина, заставившая меня по-новому оценить влияние религии на поведение человека. Наверное, только искренне верующий в помощь Бога человек может в одиночку браться за решение подобной задачи! Чудеса, да и только!
Мы с женой год за годом наблюдали, как восстаёт из руин монастырь, не забывая побывать на его территории и поговорить с кем-либо из монахов, количество которых явно увеличивалось. Среди них были и бывшие руководители крупных заводских подразделений, инженеры, строители, рабочие, кандидаты гуманитарных и естественных наук и даже освободившиеся заключенные. От монахов я узнал, что в то время у монастыря были непростые отношения с администрацией города, которая не торопилась передать его территорию в собственность церкви и решать вопрос с технологическим оборудованием разорившейся гармоно-лыжной фабрики. Это мешало провести реконструкцию и ремонт брошенных помещений.
В один из приездов мы с женой обнаружили, что улицы, ведущие к монастырю, оказались заасфальтированы. И как нам   сказал один из монахов, отец Пахомий, вопрос о передаче территории монастыря в ведение алатырской епархии был решён положительно, оборудование фабрики утилизировано, и монастырю, кроме этого, передано 600 гектаров земли в окрестностях Алатыря под сельскохозяйственную деятельность. Оказалось, что в ходе официального визита посла Франции в России в столицу Чувашии город Чебоксары он решил посетить город Алатырь и ознакомиться с условиями проживания там    французского гражданина Пьера Паскье (отца Василия). По-видимому, местные власти не захотели ударить в грязь лицом перед послом и сделали всё возможное, чтобы произвести на французского дипломата благоприятное впечатление о городе. 
Одновременно с этим мы узнали, что наместником монастыря назначен Архимандрит Иероним, а отец Василий взялся за восстановление церкви Иверского образа Божьей Матери на территории бывшей городской больницы, в которой во времена моего детства располагался рентген-кабинет.
«Интересный человек этот француз, - подумал я, - надо обязательно с ним познакомиться!».
Спустя пару дней мне пришла в голову мысль осуществить свою идею и подъехать к больничной церкви с тем, чтобы   попытаться встретиться там с отцом Василием, если он, конечно, не будет занят работой. Мы с женой уже садились в машину, когда к нам подошла женщина из дома напротив и спросила: «Куда это вы собрались ехать, на вечер глядя, уж не в город ли?». Я объяснил, что мы собрались поехать в Алатырь поглядеть на работу отца Василия и встретиться с ним, если повезёт.  (В отпуске мы жили в купленном нами доме недалеко от Алатыря в посёлке с красивым названием Зелёный). «Лучше, наверное, вам этого не делать, поскольку сегодня праздник Преображения Господня, и в этот день, да ещё с учётом воскресенья, грех работать, а службы в церквях уже закончились», - произнесла соседка уверенным голосом. - «Да мы всё равно поедем, хоть на церковь посмотрим», - ответил я. – «Тогда, пожалуйста, довезите меня до города», - попросила она.  - «Садитесь», - сказал я, открывая заднюю дверцу своего автомобиля.
Переехав по мосту реку Сура и высадив соседку возле магазина, мы минут через пятнадцать-двадцать оказались возле нужной нам церкви. У церкви был уже восстановлен центральный купол и установлен крест на его вершине, хотя было заметно, что реставрация ещё не завершена. Мы вышли из машины, вошли через ограду на храмовую территорию и с удивлением остановились. На верхней площадке строительных лесов стоял бородатый монах в чёрной рясе и что-то старательно ремонтировал на церковной стене. Снизу пожилая женщина с помощью ведра и верёвки подавала ему   какие-то материалы и инструменты. Монах на короткое время приостановил свою работу, разглядывая нас, а затем вернулся к своему занятию. Мы немного постояли, наблюдая за ним, и, почувствовав себя здесь лишними людьми, сели в машину и вернулись домой.
Переговорив с соседкой, я узнал, что храм был уже действующим и в нём, в соответствие с расписанием, совершаются обряды богослужения. Выбрав удобный день, мы снова отправились к церкви, только уже к концу богослужения. Затем вошли в храм и встали среди молящихся прихожан, ожидая конца службы. После её завершения я подошёл к отцу Василию и сказал, что приехал из Москвы и хочу поговорить с ним. Он легко согласился и ответил, чтобы я подождал его на скамейке у входа в храм, пока он не освободится.
Мы с женой вышли из храма и, усевшись на скамейку, стали ждать отца Василия. Минут через десять он подошёл к нам, и я представил себя и жену. После этого жена оставила нас наедине, перебравшись на соседнюю скамейку. Отец Василий, крупный, статный монах, с окладистой чёрной бородой, с карими глазами, кустистыми бровями и довольно крупным носом, практически свободно говорил по-русски, правда, с лёгким грассирующим акцентом. Он присел на скамейку, улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня.
«Знаете, у меня французские корни, и я несколько раз был во Франции, а вы француз, довольно длительное время проживающий в России, - начал я свой разговор, - и у вас, конечно, сложилось мнение о привлекательных и отрицательных чертах русского человека, как и у меня о французах, и мы могли бы поделиться своими наблюдениями». Отец Василий с любопытством поглядел на меня, немного помолчал, потом произнёс: «Ну что же, давайте попробуем».
Конечно, мне пришлось первому рассказывать о своём мнении по поводу характера французов, чтобы побудить отца Василия к откровенному разговору. Я сказал, что, по моим наблюдениям, французы очень практичные люди и в тоже время имеют ироничный и жизнерадостный характер. Часто они импульсивны и критичны по отношению к власти. Французы очень самолюбивы и любят комфорт, где бы они ни находились. К отрицательным чертам я отношу их жадность и обострённое, до мании, чувство бережливости.
Мы немного помолчали. Отец Василий внимательно поглядел на меня, прежде чем стал говорить. Он сказал, в свою очередь, что, по его мнению, русские люди отличаются прямотой, бесхитростностью, доверчивостью и терпением. Им присущи чувства духовности, взаимопомощи и незлопамятности. Изобретательность и упорство удивительным образом сочетаются с ленью и надеждой на «авось». Туалет покосился, а поправить его нет желания - и так сойдёт! Доска в заборе оторвалась – может годами быть не прибитой, и… ничего! Нашёл непонятную железку – прибрал, авось пригодится!
После этого обмена мнениями, я задал вопрос: «Можно ли работать по праздникам, включая религиозные?». «Христианская церковь не считает грехом работать по праздникам, но не вместо богослужения, молитвы и других религиозных обрядов», - ответил отец Василий. «А почему вы отказались от католической Веры и перешли в православную? - продолжил я свои расспросы – И почему для богослужения выбрали Россию, а не Грецию, Сербию или Израиль?». – «А потому, что во Франции католическая Вера практически умирает. Она начала гибнуть после казни помазанника Божьего, короля Франции Людовика шестнадцатого. Всё меньше и меньше французов стало ходить в храмы и исполнять религиозные обряды, да и коренное население фактически заменяется на мигрантов и их потомков, в основном, приверженцев мусульманской Веры. Я считаю, что будущее за Россией и Православием», - пояснил он. 
Довольные друг другом, мы тепло распрощались и договорились увидеться вновь.
Спустя несколько дней я снова посетил отца Василия, а потом завёл за правило регулярно встречаться с ним при моих ежегодных посещениях Алатыря. Собеседник он был просто прекрасный!  Отец Василий много знал, интересно рассказывал о своей жизни, очень редко, когда он затруднялся найти соответствующее русское слово, немного смущался и становился похожим на большого ребёнка. Однажды он предложил окрестить меня в христианскую Веру, поскольку я ему сказал, что в церковь не хожу, религиозных обрядов не соблюдаю и вообще не крещённый с детства, хотя отношусь к настоящим верующим с большим уважением. Однако креститься не собираюсь. «А почему?», – поинтересовался отец Василий. «Во-первых, по отцовской линии мы из староверов, во-вторых, по маминой линии есть католики, а в-третьих, по моему убеждению, любая вера, в том числе и материализм, заставляют человека мыслить и воспринимать мир в рамках выбранной религии, тем самым ограничивая своё мышление. Конечно, непонятно, откуда и как появился космос, частью которого является планета Земля, и какой же созидатель всё это построил? Может быть и Бог! Не знаю», - задумчиво произнёс я. «А всё-таки тебе лучше креститься, легче станет», - завершил наш разговор отец Василий. 
Как-то раз, после одной из бесед у него в комнате на втором этаже церкви (он жил и работал при ней), мы с ним решили съездить зачем-то в ближайший продовольственный магазин.
Когда вышли на улицу, то обнаружили, что прошёл дождь, воздух стал свежим и вкусным, и пройтись пешком до магазина было одно удовольствие! Мы, не торопясь, двинулись в сторону магазин по утрамбованному с подсыпкой шлака тротуару. Пройдя немного, мы увидели впереди довольно приличную лужу, примерно метра полтора в длину. Одна её сторона ограничивалась кирпичным фундаментом дома, а вторая – граничила с грязью возле придорожной канавы.  От тротуара осталось только толстое, шириной сантиметров десять, ребро вкопанной доски, возвышающейся над поверхностью лужи. Идущие навстречу двое мужчин средних лет один за другим благополучно перебрались через лужу, ступая по ребру доски, и пошли себе дальше. Однако, пожилая женщина, следующая за ними, не удержала равновесия и встала правой ногой в воду. Сделав вид, что ничего не произошло, она спокойно продолжила свой путь.
«Я несколько раз выкладывал дорожку из кирпичей, чтобы лужа не мешала людям ходить, однако через некоторое время все кирпичи куда-то исчезали. Россия! Что поделаешь? — произнёс отец Василий с улыбкой, — Надо попробовать эту лужу осушить».  Он нашёл подходящий обломок штакетника и принялся копать неглубокую канавку, соединившую лужу с придорожной канавой, и лужа практически исчезла. «Надо же, десятки наших людей преодолевают с трудом мешающую им лужу и ничего не делают, а осушил её приехавший француз. Как-то обидно за русских!», - промелькнуло у меня в голове.
Мы прошли вперёд совсем немного, как на дороге остановился легковой автомобиль, из него буквально выскочил немолодой мужчина, замахал руками и стал громко окликать отца Василия. Тот извинился передо мной и подошёл к автомобилю. По обрывкам разговора я понял, что его просят срочно приехать к умирающей старушке исповедовать её. Отец Василий махнул мне на прощание рукой, сел в автомобиль, и тот, развернувшись, быстро исчез из вида. В магазин одному идти мне расхотелось, я вернулся к своей машине и поехал домой,  в Зелёный.
Наши встречи прекратились, после того как отец Василий стал настоятелем Свято-Троицкого мужского монастыря в Чебоксарах, хотя и несколько раз мы виделись на празднике «День города Алатырь».
Наблюдая из года в год за быстрым возрождением монастыря и увеличением численности насельников в нём, мне невольно пришёл в голову простой вопрос: «Откуда на всё это берутся денежные и материальные средства? Ясно, что средств, получаемых от обрядов, церемоний, продажи свечей, религиозной литературы, икон и поделок, явно недостаточно для ведения крупного строительства и реконструкции монастырских объектов, а крупные пожертвования от щедрых меценатов, особенно отдалённым монастырям, вряд ли имеют место. Государство, конечно, выделяет какие-то деньги для поддержания объектов, имеющих историческую ценность, и не более того. В некоторых случаях монастырям, иногда, помогает патриархия. Таким образом, получается, что основной доход монастырю приносит бесплатный труд самих монахов и послушников. В больших городах это занятия какими-либо доходными ремёслами, а на периферии – сельское хозяйство.  Конечно, эффективность труда, при умелом руководстве монастырём, получается очень высокой, так как работают монахи или монашки, как правило, честно, а зарплату они, фактически, не получают, ограничиваясь едой, одеждой и помещениями для проживания».
 Алатырскому мужскому монастырю, как я упоминал ранее, был тоже выделен участок земли под сельскохозяйственную деятельность недалеко от города, где и был основан Рождественский скит (подворье монастыря), который мы с женой начали посещать, как только  тот образовался. В свой первый приезд мы увидели засаженное пшеницей поле, практически, без сорняков, разбитые молодые сады, пасеку, два пруда, зелёную травянистую луговину, здание для работников и вполне приличную, узкую асфальтовую дорогу, которая была проложена от магистрали Нижний Новгород – Ульяновск до скита. Затем подворье   стало развиваться просто стремительно! Появились две церкви, построены коровник, курятник, склады для сена, теплицы, розарий, ангары с металлообрабатывающей и сельскохозяйственной техникой, сыроварня, обустроенные пруды: один для рыбоводства, второй для плавающих домашних птиц. На ухоженном лугу начали пасти стадо племенных коров. И даже появился вольер со страусами, а также вертолётная площадка!
Конечно, мне было интересно понять алгоритм процесса такого успешного поступательного развития сельского хозяйства скита, особенно на начальном этапе, когда требовались значительные оборотные средства или финансовые «вливания» со стороны. Чем больше первоначальный капитал, тем больше шансов выжить и уцелеть вновь созданному производству в условиях товарной-рыночных отношений. Первые шаги всегда самые сложные!
Поэтому я каждый раз старательно расспрашивал монахов, каким образом и за счёт чего приобреталась появившаяся первоначальная техника, послужившая основой для расширения хозяйственной деятельности монастыря.
 Одним из первых шагов в этом направлении было, по-видимому, создание металлообрабатывающего участка, разместившегося в типовом стандартном ангаре. Осмотрев станки, я понял, что передо мной законченная технологическая линия, обеспечивающая получение нужной детали, практически, любой сложности. Явно за этим стоит грамотный специалист, скорее всего из числа обитателей монастыря! Конечно, мне было интересно узнать, откуда взялось такое оборудование, хотя и знал, что в нашей стране, в то время, разорялось множество заводов и предприятий, при этом станки часто сдавались в металлолом или просто бесхозно стояли в опустевших цехах. Монастырь, по-видимому, воспользовался этой ситуацией и по цене металлолома приобрёл нужное технологическое оборудование, иногда, сдавая, вместо предприятия, эквивалентное весу станка различное железо. Затем монахи отремонтировали и наладили станки, и небольшая технологическая линия стала готовой к выпуску изделий из металла. В общем, были создана вполне приличная ремонтная мастерская!
Затем, по той же схеме, монастырь заполучил и сельскохозяйственную технику, ставшую вдруг никому ненужной, так как в результате процесса приватизации были упразднены колхозы и совхозы, на балансе которых она находилась. А большинству «свободных» крестьян выкупать, содержать и ремонтировать её было просто не по силам. Как правило, техника была разукомплектована и оставалась гнить в полях, на машинных станциях, в гаражах или на окраинах деревень и посёлков. За зиму приобретённая сельскохозяйственная техника советского производства была приведена в рабочее состояние силами созданных мастерских и выставлена в ряд на заасфальтированной площадке рядом с ангаром.
Теперь монастырю можно было заняться непосредственно сельским хозяйством и на полученную прибыль покупать новую технику, приобретать качественные семена, племенных животных и благоустраивать скит! И чего- чего, а работать монахи умели. Да и опытные специалисты среди них явно имелись.
 При одном из наших посещений скита я с удивлением увидел знакомую с детства картину – обмолоченные снопы ржи или пшеницы, были выложены курам, которые выклёвывали оставшиеся на колосьях зёрна. Так же делала и жившая в деревне моя бабушка перед тем, как использовать снопы по назначению. В колхозах я такого не замечал. Да и барботаж воздухом воды в рыбном пруду не часто встретишь. В общем, монахи оказались рачительными и не боявшимися новшеств хозяевами!
От них я впервые услышал и имя настоятеля мужского монастыря – отца Иеронима, который руководил процессом восстановления. Он явно был талантливым хозяйственником и знатоком человеческих душ! Однако желания встретиться с ним у меня не возникло. Но в очередной наш визит в Алатырь я снова услышал это имя.
Мы с женой в качестве гостей были приглашены на городской стадион, где проходило торжество по случаю «Дня города», отмечавшегося там ежегодно. Нас усадили на почётные места, выделенные на трибуне для гостей, с которых мы прекрасно видели все действия, происходящие на зелёном футбольном поле, и хорошо слышали людей, выступавших по очереди с небольшой праздничной эстрады, поздравляя жителей города с праздником. Неожиданно для меня к микрофону подошёл и начал громко говорить одетый во всё черное крепкий бородатый монах. Он кратко поздравил алатырцев с «Днём города», а затем обрушился на неприглядные привычки его обитателей: нежелание убирать территорию возле своих домов,  позволять зарастать сорной травой палисадникам, не ремонтировать вовремя заборы, выливать помои на дорогу и другие «прегрешения». Досталось «на орехи» и администрации города.
К моему удивлению, при его выступлении на стадионе стало необычно тихо, и люди с большим вниманием слушали этого непонятного монаха. «А это что ещё за храбрец объявился?», - спросил я соседа по трибуне. - «Это отец Иероним, настоятель мужского монастыря, прямой человек, который может высказать правду в глаза любому», - ответил тот.
Конечно, меня заинтересовала личность отца Иеронима, и поэтому я стал расспрашивать о нём у своих алатырских знакомых. Оказалось, что он очень неординарный человек, которого жители считают провидцем, знающим прошлое и будущее обратившегося к нему человека, умеющий молитвами исцелять людей, ведущий благочестивую жизнь, в общем, является мудрым старцем по канонам православной религии. При этом многие считали, что быстрое восстановление монастыря и его процветание во многом обязано личной деятельности   отца Иеронима. Именно ему, а не отцу Василию, было поручено патриархом Алексием вернуть к жизни алатырский мужской монастырь. По их мнению, он многое сделал для организации внецерковной жизни общин верующих, усилиями которых создавались православная библиотека, центр помощи детям-инвалидам, воскресная школа, летний лагерь, детский дом и другие организации милосердия. Являясь настоятелем монастыря, отец Иероним сплотил вокруг себя активных, деятельных приходских священников, таких как, отец Теплов, отец Востриков, отец Савенков и других, Он, по-видимому, был фактически духовным лидером в вопросе восстановления   алатырских храмов и превращения города в центр православия южной Чувашии.
Его известность вышла далеко за пределы Алатыря, поэтому к нему ехали паломники не только из разных уголков России, но и также из других стран! Конечно, я решил с ним познакомиться при первом же удобном случае.
И на следующий год этот случай мне представился.
Мой старший сын Александр в детстве, вместе с сестрой Оксаной и братом Тимофеем, много лет приезжал в город летом, чтобы погостить у бабушки, Жабровой Галины Николаевны, и дедушки, Матюшина Алексея Васильевича. Они выросли, стали достойными людьми, но сохранили память о днях, проведённых в Алатыре. Поэтому Александр, занимающийся комплектацией поликлиник и больниц медицинским оборудованием, предложил на паях с городом построить платную поликлинику с самым современным оборудованием, которое он может поставить в качестве своей доли участия. Саша попросил меня прозондировать руководство города о возможности создания такой совместной поликлиники, и на каких условиях. И я согласился.
В очередное посещение Алатыря я переговорил об этом предложении с руководством города, однако оно  не было принято, поскольку город не имел средств даже на текущие нужды, задолжал за коммунальные услуги, а кроме того, все медицинские учреждения были переданы на баланс Алатырскому району и не принадлежали городу. Последнее меня очень удивило, но….
И тогда я решил посетить мужской монастырь и предложить этот же вариант отцу Иерониму.
На следующий день я пришёл в монастырь, где встретился с отцом Пахомием, который, вроде бы, занимался вопросами взаимоотношений с туристами, посещающими обитель, и выступал в качестве гида по  её территории. Поэтому мы с ним неоднократно виделись при моих экскурсиях по монастырю и были хорошо знакомы. Его доброжелательность и знания монастырской истории импонировали мне, и я с удовольствием с ним общался. Кроме того, как мне сказали, он был вхож к отцу Иерониму и был одним из его ближайших помощников. С учётом этого, я обратился к нему с просьбой организовать мне встречу с ним, но получил отказ. «Отец Иероним только сам решает, с кем ему встречаться и когда, - сказал он мне, - вон погляди, сколько людей стоит в очереди к нему, а он ещё никого не принял». Отец Пахомий указал мне на живую очередь из сорока-пятидесяти человек, которая начиналась на улице и поднималась по лестнице на второй этаж, где находилась приёмная отца Иеронима. В очереди стояли мужчины и женщины разного возраста. Некоторые женщины были с детьми. 
«Ну ладно, значит, не судьба, - сказал я вслух, а про себя подумал, - не стоять же мне, в самом деле, в очереди». Мы попрощались и я, не торопясь, пошёл к выходу из монастыря. Однако, когда стал проходить проходную, дежуривший там монах остановил меня и сообщил, что ему позвонил отец Пахомий и попросил меня вернуться. Я немного подумал и решил согласиться, тем более что навстречу мне уже шёл сам отец Пахомий. «Отец Иероним начал принимать паломников, и ты сможешь с ним встретиться и поговорить», - сообщил он. «И как же я попаду к нему без очереди?», - удивился я. «А ты поднимись в приёмную отца Иеронима и там стой, пока он не выйдет к паломникам. Он тебя обязательно заметит, а там, как повезёт!», - пояснил он. Так я и сделал.
В приёмной стояло с десяток людей разного пола и чего-то ждали. Я молча присоединился к ним. Дверь в соседнее помещение открылась, и в приёмную сначала вышло человек десять паломников, а затем появился отец Иероним. Он внимательно оглядел приёмную и стал указывать пальцем на выбранных им людей, произнося при этом кратко: «Ты, ты...». Отец Иероним коротко взглянул на меня, ткнул в мою сторону: «И ты». Вместе с отобранными им паломниками я последним вошёл в довольно большую комнату и пристроился крайним к построившимся в ряд верующим. Отец Иероним крестил каждого паломника и давал ему после этого конфету. Когда он подошёл ко мне, я сказал, что пришёл к нему по делу и хотел бы с ним переговорить, а конфету мне не надо. Отец Иероним словами: «Бери, бери, хуже от этого тебе не станет, - вручил мне конфету и добавил. – Придёшь через час, тогда и поговорим». 
Я вышел на улицу, погулял по монастырю и в назначенное время снова оказался в приёмной. Прошло минут двадцать, а отец Иероним так и не появился. «Ну что, наверное, надо уходить, чего ждать-то?», - подумалось мне. И тут я услышал, что довольно молодой монах уговаривает женщину с ребёнком пойти и пообедать в монастырской трапезной. «Всё равно, пока отец Иероним не примет  его, - он показал на меня, - вы к нему не попадёте». Я немного подумал и решил   ждать дальше.
Спустя минут десять, дверь открылась, и из комнаты вышли трое средних лет мужчин в чёрных костюмах, белых рубашках и при галстуках. За ними появился отец Иероним и пригласил меня войти. «Бизнесмены из Москвы, – пояснил он, - обещали пожертвовать монастырю три вагона кирпича». Немного помолчал, улыбнулся и спросил: «Ну, что у тебя, рассказывай?». Не успел я и рта открыть, как в комнату вошёл монах и обратился к отцу Иерониму: «Тут женщина с ребёнком просит её срочно принять, так как у него очень высокая температура, а лекарства не действуют, и что делать, она не знает». «Пусть зайдёт», - ответил тот.
В комнату вошла молодая заплаканная женщина с маленьким ребёнком на руках и робко встала у двери. Отец Иероним молча подошёл к ней и перекрестил ребёнка. «Через два часа температуры не будет, я помолюсь. Ступай» - произнёс он уверенно и вернулся ко мне. Монах и женщина вышли.
Меня удивил такой способ лечения, но я промолчал. Отец Иероним вопросительно посмотрел на меня, и я стал излагать своё предложение. Он, не перебивая, с явным интересом выслушал меня, а затем произнёс: «Монастырь брать деньги у больных не может, а содержать за свой счёт бесплатную поликлинику нету возможности. Можешь себе только представить, сколько же людей захотят получить бесплатно медицинскую помощь - монастырь даже их всех накормить не сумеет. Ну, что ещё у тебя?»
Я воспользовался моментом и стал задавать ему вопросы, касающиеся его лично и связанные с его пониманием религии, в том числе, почему он выбрал служение церкви и стал монахом?  По-видимому, я ему понравился, и он откровенно ответил на мои вопросы.
Однако, по этическим соображениям, не получив у него согласия на публикацию нашего двухчасового разговора,  привести содержание разговора в полном объёме я не могу.
К концу разговора в комнату без спроса снова зашла женщина с ребёнком на руках и стала неистово благодарить отца Иеронима за чудо: у ребёнка температура упала и стала нормальной.  Затем в помещении появился молодой монах и стал уговаривать женщину покинуть его.  «Иди с богом», - произнёс отец Иероним и широким жестом перекрестил её вместе с ребёнком. Женщина, как-то вдруг, успокоилась, поцеловала ему руку и вместе с монахом вышла. Я был очень удивлён всем произошедшим и не знал, что и думать. Случайностью это не могло быть, так как всё было сделано прилюдно, и рисковать своей репутацией отец Иероним явно не мог. И если бы я не видел всё произошедшее своими глазами, то ни за что бы в такое не поверил! Просто чудо какое-то, хотя чудес, по моему убеждению, на свете не бывает, и всё, рано или поздно, получит своё объяснение.  А пока нужно было признать, что отец Иероним обладает данным ему Богом талантом целителя. Чудеса!
Мы уже заканчивали разговор, когда мой собеседник с какой-то мальчишеской улыбкой вдруг спросил меня: «А как ты думаешь, смог  бы я в миру стать успешным бизнесменом?». «У меня в этом совсем нет сомнения - у вас явный талант предпринимателя и хозяйственника», - ответил я.
Спустя некоторое время наша беседа закончилась, я встал и попрощался: «До свидания, отец Иероним». И услышал в ответ: «Не до свидания, а прощай - мы с тобой больше не увидимся». Я слегка растерялся и произнёс: «Как это не увидимся. Я же каждый год приезжаю в Алатырь». Отец Иероним ничего не ответил, только махнул на прощанье рукой.
И надо же,  при следующем моём пребывании в городе мы не встретились, так как он был в отъезде. А ещё через год, когда я приехал в Алатырь, то узнал, что он к тому времени умер. Получается, что отец Иероним мог предвидеть и будущее!
Его похоронили на территории мужского монастыря, и его могила стала местом поклонения паломников, которые просили помощи у него, и, как говорят, отец Иероним многим молящимся помогает даже после своей смерти. Свою земную задачу он успешно выполнил – не только восстановил монастырь, но и вдохнул в него жизнь и красоту! Долгая ему память!
Учитывая появление  тенденции к возвращению чувашского народа к вере своих предков булгар, которые были в большинстве своём мусульманами, Священный синод Русской православной церкви принял в 2012 году решение создать Алатырскую епархию и назначил отца Феодора епископом Алатырским и Порецким. В состав епархии вошёл город Алатырь, а также Алатырский, Порецкий, Батыревский, Ибресинский и Шемуршинский районы Чувашии. Под его начало попали все находящиеся там монастыри и церкви. Задача перед ним стояла явно непростая и требовала мудрости, организаторских способностей и стойкости. Отец Феодор был бывшим военным врачом в чине подполковника, окончившим военно-медицинскую академию имени С. М.  Кирова и начавшим свой религиозный путь от священнослужителя первой степени, дьякона. И судя по всему, всеми этими качествами он обладал, поскольку при нём авторитет православной религии возрос, церковная жизнь активизировалась, размеры благотворительной помощи возросли, влияние на жизнь города   усилилось.
Познакомился я с отцом Феодором на благотворительном концерте детей-инвалидов, который был организован епархией. Ему меня представил   организатор концерта Александр Петрович Коротин.  Затем мы неоднократно встречались на различных мероприятиях и понемногу сближались. Отец Феодор оказался интересным собеседником и много повидавшим человеком, обладающим обширными познаниями в различных сферах человеческой деятельности и в человеческой психике. А после того, как я написал книгу сказок для детей, иллюстрированную ими же самими, которую подарил авторам рисунков, детским библиотекам, садикам   и детским заведениям при епархии, мы стали  даже друзьями. 
Однажды он пригласил нас с женой в свою резиденцию на втором этаже церкви Иверской иконы Божьей матери, в которой располагалась и его епископская кафедра. Мы, конечно, с радостью согласились. Сначала мы, по очереди, рассказали о своих поездках в зарубежные страны и обменялись мнениями о культуре стран, в которых мы побывали, затем обсудили вопрос отношения народа к историческим памятникам, мемориалам и местам упокоения людей.  Выбрав подходящий момент, я задал вопрос отцу Феодору: «Вы врач и давали клятву Гиппократа, а потом стали епископом, который не имеет отношения к лечению людей. Как же это понимать?». «Я её не нарушил, так как сначала лечил больных людей, а теперь лечу людские души. Не излечив души,  не вылечишь и тело, особенно при психических и нервных заболеваниях. Как был я врачевателем, так им и остался», – ответил он без колебания. «А ведь он абсолютно прав!», - подумал я и успокоился.
Спустя некоторое время к нашей беседе присоединился монах, который до этого занимался какими-то хозяйственными и «бумажными» делами. По его манере говорить и кругу интересов я почувствовал, что он имеет высшее образование, и поэтому спросил: «Кем же вы были в миру до принятия пострига?».
- «Я биолог, имею степень кандидата наук, был раньше заведующим биологической лабораторией в одном из известных университетов страны».
- «А чем занимались?».
- «Возникновением жизни на земле».
- «И что вас толкнуло в религию, да ещё стать монахом?», - удивился я. Он немного помолчал, подумал, внимательно посмотрел мне в глаза и сделал небольшой научный доклад на эту тему.
- «Как полагают большинство учёных, жизнь зародилась в водной среде. Сначала в воде появились растворённые простые неорганические соединения, возникшие в результате извержения вулканов или вымытые из твёрдых пород. Затем, под действием температуры, ультрафиолетового и космического излучений, а также других факторов внешнего воздействия, происходили процессы, вызывавшие появление сложных неорганических соединений, содержавших в свой структуре водород, углерод, кислород, фосфор, азот и другие химические элементы, которые присутствуют в структурах живых клеток. Появился так называемый «бульон», ставший, как полагают, средой для возникновения живых организмов. И его  смогли воспроизвести в лабораторных условиях. Однако, несмотря на все старания, найти условия для появления в бульоне живых органических молекул так и не удаётся. И не удивительно! Любая живая клетка является сложным биополимером, характеризующемся многократным повторяющимися упорядоченным чередованием разных структурных фрагментов. Кто, что и какие неизвестные силы смогли заставить   из бульонного хаоса неорганических химических соединений получить такую сложную структуру, как живая клетка? Найти ответ на этот вопрос в науке мне не удалось, и я его нашёл, только прочитав библию. «Так я пришёл к вере в Бога, который и создал этот Мир, - произнёс он уверенным тоном, — вот я Ему и служу».
После непродолжительного разговора о роли религии в жизни человека, мы с женой попрощались с ним и отправились домой.
Поневоле, после такого разговора, я и сам задумался о своём отношении к Вере, Богу и религии. Мне кажется, что верующему человеку более спокойно жить в старости, особенно если ему не к кому обратиться за помощью, кроме Бога. В молитве и в вере в Бога люди находят своё спасение при жизни, уповая на бессмертие своей души. При этом верующие считают своё пребывание на Земле временным этапом жизни, которая будет продолжена в Царстве Божьем на небесах до библейского судного дня, и, если ты вёл правильную, по церковным понятиям, жизнь, тебе обеспечена вечность в раю, а грешнику - в аду. Вера помогает добиваться своей цели, стойко выдерживать жизненные испытания и невзгоды, уповая на божью силу и помощь, а молитвы этому способствуют! Даже неверующий в трудную минуту вдруг вспоминает о Боге и просит Его помочь ему или близкому человеку! Иногда человек даёт обещание (обет) стать верующим, если Бог ему поможет и выполнит его просьбу. И таких людей, ставших верующими, я знаю. В общем, с верой в Бога и в Его возможности творить чудеса жить и умирать явно легче! Правда, быть истинно верующим и жить соответственно с её канонами в наше время далеко не просто, а псевдо верующим - грош цена, по большому счёту.
Что касается меня, то я вырос в семье, не являющейся приверженцем  какой-либо Вере, и ничего не знал, как и большинство советских детей, о церковной жизни и православной Вере. Не интересовался я религией и в зрелом возрасте, полностью отдаваясь работе, семье и общественной деятельности. И только под старость, познакомившись в Алатыре со священниками и монахами, я впервые задумался о своём отношении к Православной Вере и Её жизненным правилам. Вообще говоря, ничего плохого в православии  я не нашёл, и начал подумывать, что немощную старость и свой уход в небытие было бы правильно встретить   окрещённым и принявшим Православную Веру, как веру наших предков.  Однако несколько вещей, которые я плохо воспринимаю, мешают мне это сделать: знать молитвы, объяснять любое непонятное явление промыслом  божьим, а не стремиться понять сущность или причину этого явления,  а также необходимость целовать руку священника (мужскую руку). Вроде бы пустяки, но мешают мне стать настоящим православным верующим. Хотя, как было сказано выше, невозможность на сегодня объяснить, откуда появился наш Мир в широком пониманием этого слова, заставляют думать о его Создателе, которого можно считать Богом!  Тем не менее, увеличение числа православных верующих, как мне кажется, будет только укреплять наше государство и способствовать его единению.
А купола алатырских храмов устремлены в небо, колокольный звон будит окрестности, извещая, что город снова становится центром православия и православной культуры среднего Поволжья!
P. S.
Автор заранее просит извинения за возможные неточности в своём произведении.
                02.10.2023г.