Шкатулка для солнечных зайчиков

или Приключения Камиллы в Стране Зодиака

Предисловие

Произошло это не то чтобы вчера, но и не слишком давно. Скажем так, книги ещё были, и были они бумажными. Их частенько дарили на дни рождения (так и было), и многие дети искренне радовались такому подарку (честное слово!). Конечно, гораздо чаще мальчишки радовались велосипеду? модели самолёта, или железной дороге с паровозиком на батарейках; а девочки мечтали о большеглазой кукле или игрушечной ручной швейной машинке, на которой можно сшить настоящее платье. Но книгам они тоже радовались, особенно если там были картинки.
Впрочем, погодите-ка, наша история произошла чуть позже. Игрушки уже массово переселились в компьютерные игры, и мальчишки стали реже гонять по дворам с весёлыми криками. Ручные швейные машинки стали антиквариатом, и девочки стали реже шить. А бумажные книги постепенно сменились электронными, и теперь умещались на ладони в крошечной коробочке-флешке. Компактно, удобно, но дарить такой подарок бессмысленно и несолидно, а переворачивать страницы в электронной книге не так увлекательно — в ней и бумаги-то нет. Дети стали реже читать. А ведь настоящая книга с шуршащими страницами, стихами и картинками может быть истинным приключением! Самое печальное, что в итоге дети стали меньше мечтать о Волшебном. А знаете ли вы, что стоит сказочному волшебству исчезнуть из нашего мира, как он начнёт разрушаться? Именно это и произошло!
В первую очередь сокращение волшебства отрицательно сказалось на Стране Мерцающих Путей или, по-научному, Стране Зодиака. А это грозило обернуться катастрофой и для нашей планеты, и для остальных чудесных галактик. Ведь на свете всё взаимосвязано.
Лишь один человек мог спасти волшебную страну. Кто же этот герой? Кому под силу победить зло и вернуть покой и радость двенадцати Королевствам? Насколько он должен быть силён и могуществен, вероятно, подумали вы.
Нет-нет, для спасения Страны Зодиака требовались не сила и могущество, не знания и опыт. Для её спасения нужно было, прежде всего, верить в чудеса. Верить всем сердцем и уметь радоваться всей душой.
И такой человек нашёлся, и уже был готов к путешествию. А, как известно, если верить в чудеса всем сердцем, сказка непременно поселится рядом, всего в двух шажочках. Стоит сделать один только шаг ей навстречу, как окажешься в её объятиях — потому что второй шаг уже сделала тебе навстречу сама сказка.


Здесь видится всё чётко, здесь слышится всё чутко.
Здесь задают загадки,  рассказывают шутки.
Здесь на капустной грядке пестреют незабудки,
Они щекочут пятки и произносят звуки...

Они твердят чуть слышно: — Вы детство не забудьте.
Они поют негромко: — Вы сказку не покиньте...
Прислушаться нетрудно, последовать — непросто.
И, уходя из детства, ты сделаешься взрослым.

Ты сделаешься строгим, умеренным, разумным.
Возможно, самым сильным, возможно, самым умным.
Но ты – ещё ребёнок, лежишь в своей кроватке,
И крошки-незабудки с тобой играют в прятки.

Пока при свете лампы тебе читают сказки,
Малютки-незабудки щекочут твои глазки.
Они ложатся рядом на мягкие подушки.
Они щекочут взглядом и шепчут тебе в ушко:

Здесь видится всё чётко, здесь слышится всё чутко...
От этой карусели порой бывает жутко.
Послушай сон вприглядку про сказку-неполадку,
Она, хоть не по правилам, но строго по порядку.

 

ИНСТРУКЦИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ:

Сказка, предназначена для детей и взрослых.
Обладает широким спектром действия — расширяет кругозор,
развивает поэтичность, прививает любовь к книгам.
Состав:

искры приключенчитости;
крупинки волшебничества;
зёрнышки чудесничества.

Фармакологическое действие — восхитительное!
Содержит в среднем 5 ладошек солнечных зайчиков на печатный лист.
Возможные осложнения — чудесничество, волшебничество,
обострение приключенчитости — приветствуются!
Срок действия: не ограничен страницами книги.
противопоказаний не имеет;
Примечание: в условиях небрежного хранения может утратить волшебные свойства!!!



Пояснение к инструкции:

— Мама, ночь за окном,
 почитай перед сном.
 — Хорошо, ложись-ка спать,
 Начинаю я читать.
 Сказочник открыл
 Чудо-саквояж,
 И вокруг раскинулся
 Красочный пейзаж.
 — Кто там, у ручья?
 — Ты, и я.
 На поляне, где цветы,
 Я и ты.
 — А над нами? Светлячки в вышине?
 — Это звездочки мерцают,
 Веселятся и играют.
 Словно бабочки порхают,
 Лунных зайчиков пускают,
 Светлым лучиком играют при Луне...
 — Прямо в сердце попадают они мне!

 — Саквояж закроется,
 Скроется пейзаж.
 Сказочник исчезнет,
 Растает, как мираж.
 Но на сердце не растает
 То тепло...
 — и от зайчиков в душе
 Так светло!
 — Эта книга,
 Словно чудный саквояж:
 Мир волшебный,
 Незнакомый,
 Неизвестный,
 Но влекомый,
 Был ничей,
 А прочитаем,
 Станет — наш...


Глава 1. Исполнится? Не исполнится?


В одном самом обыкновенном городе живёт самая обыкновенная девочка, чьё имя звучит как перезвон хрустальных колокольчиков. Вы только прислушайтесь — Ка-мил-ла! Дома её ласково называют Камилёк. Не правда ли, это звучит как огонёк и чем-то напоминает звёздочку?
— Только наша звёздочка никак не может усидеть на месте, — частенько приговаривают папа с мамой, видя, как дочка носится по дому, словно комета.
Вечно она что-нибудь затевает, придумает весёлые игры, сочиняет смешные истории, заваливает окружающих ворохом вопросов. Может внезапно выскочить из-за угла и, хитренько щурясь карими глазками, обрушиться на вас с только что придуманной загадкой. А как она весело и заливисто хохочет! Не было ещё случая, чтобы услышав её смех, взрослые тоже не рассмеялись бы весело. Впрочем, в последнее время Камилла стала немного серьёзнее и задумчивее. Наверное, это потому, что она пошла в школу, думают родители.
— Наша дочь становится взрослой, — глубокомысленно заявляет время от времени папа.
— Пожалуй, — обычно вздыхает мама, — сколько можно верить в сказки…
О, как они ошибаются! Дело вовсе не в том, что Камилла перестала верить в сказки, а совсем даже наоборот. Она всё ещё остаётся самым обыкновенным необыкновенным ребёнком. А, как известно, у всех обыкновенных детей, прекрасно развито Чувство Волшебного (да-да, и у вас тоже). Это такое удивительное чутьё, когда точно знаешь, что скоро непременно произойдёт что-то невероятное, прекрасное и чудесное.
С возрастом у большинства людей это чувство исчезает, и они становятся обыкновенными взрослыми. Впрочем, иногда случается, что человек за всю жизнь так и не утратил сказочного чутья, иначе, откуда взялись бы сказочники? Даже в очень солидном возрасте такой взрослый в душе остаётся чуть-чуть ребёнком, продолжает мечтать и верить в чудеса. Иногда, правда, встречаются дети, которым Чувство Волшебного словно никогда и не было знакомо. Возможно, вы сами сталкивались с подобным, и знаете, насколько это печальное явление.
К счастью, Камилла — обыкновенный необыкновенный ребёнок, и Чувство Волшебного развито у неё необычайно. Вот и сейчас оно неспроста подсказывает, что чудеса могут начаться совсем скоро.
Динь-дили-дон! — пропели старинные часы в гостиной. Так и есть, чудеса уже на пороге!
— Я с первого раза задула все семь свечей, значит, сбудется, не может не сбыться! — проговорила Камилла. — Ведь прошлогоднее желание уже сбывается…
Дело в том, что прошлый день рождения она загадала своё Заветное Желание №2.
Вы ведь знаете, как непросто в наше время раздобыть себе родного братика или сестричку? Это раньше детям морочили голову небылицами про аистов или капусту, и наивные малыши задирали носики к небу в ожидании большой белой птицы, несущей в длинном клюве кружевной конверт из одеяльца. А ребятишки постарше с усердием пропалывали бабушкины огороды в попытке отыскать братика или сестричку в кочане капусты или зарослях лопуха. Но грядки и прежде не изобиловали младенцами. Современных детей е подобными баснями и вовсе не проведёшь.
Нынче даже трёхлетки знают, что младенцы не растут в огородах, их не купишь в супермаркете и не закажешь по интернету с доставкой на дом (Камилла пробовала, не сработало). Просить братика у Деда Мороза тоже бесполезно — всем известно, сколько у него хлопот на Рождество. И к феям обращаться бессмысленно — это раньше они попадались на каждом шагу, лет, наверное, пятьдесят или сто назад, а сейчас их днём с огнём не сыскать, уж поверьте. Вот кто из вас видел хоть одну? Нет? О том и речь!
— Не-е-ет, Бернард! Это всё не то, — с заговорщицким прищуром повторяла Камилла, разрабатывая план действий. — Но если ПРАВИЛЬНО загадать заветное желание, оно обязательно сбудется! Тут нужен творческий подход!
Вот она загадала по всем правилам ровно год назад. А затем ждала и мечтала. Но братик всё не появлялся. И о сестрёнке сведений не поступало. Заветное желание №2 не оправдало её ожиданий. Получалось, что Заветное Желание №1 и загадывать бессмысленно?
И вдруг, сегодня утром, когда Камилла уже почти совсем разуверилась в чудодейственной силе заветных желаний, папа с мамой сообщили ей, что очень скоро у неё появится свой собственный младший братишка. О, это был самый лучший подарок за всю её жизнь! А, кроме того, это означало, что волшебство работает, и можно смело загадывать Заветное Желание №1.
— Скоро я стану старшей сестрой, будет много хлопот и забот, — весьма рассудительно сказала она, когда гости разошлись. — К тому же, через год мне будет уже восемь. Представляешь, Бернард, целых восемь лет! А ведь взрослых в сказки не пускают.
Вообще-то, Камилла права. Но встречаются и исключения (только, чур, я вам этого не говорил).
Вот потому-то Камилла и ждала сегодняшний именинный торт с таким волнением. Вообще-то, мама хотела, чтобы торт стал сюрпризом, и, колдуя над ним, плотно закрывала дверь в кухню. Но хитренькая Камилла так тихонько приоткрывала дверь, и так бесшумно, затаив дыхание, наблюдала, как мама смазывает кремом бисквитные коржи, поливает их растопленным шоколадом, раскладывает по бокам дольки клубники и водружает по краю пирамидки безе, что мама ни разу её не заметила. Скажи ей кто-нибудь, что дочка заранее знала, как выглядит торт, мама ни за что бы не поверила. Потому что когда в гостиной погасили свет, и мама появилась в дверях с роскошным бисквитно-шоколадно-клубничным сооружением, над которым плясами огоньки семи разноцветных свечей, у Камиллы был такой взволнованный и потрясённый вид! Её восторг и удивление были неподдельными. С каким трепетным лицом она приблизилась к свечам, посерьёзнела, даже зажмурилась на секунду, загадывая желание.
На самом деле Камилла не задумывалась. Она ждала этого момента целый год и точно знала, что загадает в этот раз. Ведь она так давно мечтала…
— Попасть в сказку!
Таково было её Заветное Желание № 1. Разумеется, Камилла сказала его про себя. Кто же в столь солидном возрасте мечтает о сказках и грезит о чудесах? Как-никак, семь лет!




Глава 2. Бернард и небесная битва

Волшебство всегда начинается вполне прозаически. Самым невероятным чудесам обычно предшествуют самые обыденные события. Переоденься в пижаму, почисть зубы, прибери игрушки, ложись спать, и вот, ты уже под одеялом, и никакие уговоры не помогут. Попробуй, объясни упрямым родителям, что на пороге сказка.
— Они же в сказки не верят, — пробурчала Камилла, хлопнула ладошками по одеялу и с досадой сказала. — Ах, ну почему празднуют только день рождения? Надо, чтобы праздновали и вечер рождения, и ночь!
Комнату, как обычно, подсвечивала пара светильников с витражными куполами и длинной бисерной бахромой по краям, отбрасывая на стены и потолок яркий акварельный ковёр. А от бисерных нитей расходились разноцветные волнистые тени.
— Наверное, так и выглядит сказка, да, Бернард? — мечтательно спросила Камилла, глядя вокруг. — Разбегается веером разноцветных дорог…
Минуту назад к витражным лампам добавился ещё один источник света — мама поставила на столик единственный уцелевший кусочек торта, с горящей именинной свечой. Она надеялась, что глядя на пламя, дочка быстрее уснёт. Как бы ни так!
Огонёк ещё сильнее разжигал нетерпение Камиллы и призывал к действиям. Она ёрзала, будто мягкая пижама была сшита из крапивы, а лёгкое воздушное одеяло сплетено из еловых веток. Но мама проигнорировала все возражения и удалилась. Бернард тоже, воздержался от комментариев, впрочем, как и всегда.
Ах, простите, я же вас ещё не познакомил! Что ж, разрешите представить, это Бернард — замечательный плюшевый медвежонок. Он такой крохотный, что с лёгкостью помещается в нагрудном кармашке и может сопровождать свою хозяйку повсюду. Недавно вместе пошли в школу.
Через плечо у Бернарда висит сумочка. Она такая крохотная, что в ней может поместиться... Да кого я обманываю? В ней ничего не может поместиться, разве что бусина или горошина. Но бусина и горошина Бернарду ни к чему, так что сумочка до сих пор пустует. Зато она у него есть, а медвежонок с сумочкой гораздо лучше, чем медвежонок без сумочки.
Бернард на целых три дня старше Камиллы. Для плюшевой игрушки возраст солидный, но половину жизни медвежонок пролежал на полке, поэтому он прекрасно сохранился, замечательно выглядит и полон плюшевых сил и игрушечного задора.
А ещё Бернард — идеальный собеседник. Скажете, слишком молчалив? Не спорю, зато он никогда не перебьёт и не попросит помолчать хоть немного. Более внимательного слушателя не найти. Вот и теперь, пока Камилла стягивала пижаму и влезала в своё любимое платье, Бернард не призывал быть рассудительной и осмотрительной, сидел себе да помалкивал. А что тут скажешь? Аргументы у неё железные.
— К сказке нужно быть готовой всегда! — заявила Камилла, застёгивая пряжки на туфлях. — Никогда не знаешь, где тебя могут поджидать чудеса.
Закончив переодевание, она усадила медвежонка в карман как раз в тот момент, когда из гостиной донеслось знакомое Тинь-дили-дон.
Если бы это пропели обыкновенные часы, не стоило бы о них и упоминать. Но это были старинные часы, с настоящим механическим ходом и звонкими мелодичными курантами. Они принадлежали ещё прадеду Камиллы. Массивные, напольные, ростом с папу, не на батарейках и не электрические, а с настоящими колёсиками, рычажками и молоточками, эти часы у всякого вызывали уважение.
Наверху лакированный корпус украшали резные виноградные гроздья, а за стеклянной дверцей мерно покачивался из стороны в сторону широкий круглый диск маятника, да поблёскивали на длинных цепях два тяжёлых латунных цилиндра. Это гири. Раз в неделю папа приподнимал потайной крючок, распахивал дверцу и погружал руки в таинственные недра часов (Камилле пока не разрешается открывать дверцу). Он аккуратно тянул цепи, гири поднимались, часы на мгновенье замолкали, и Камилле всякий раз казалось, что часы задерживают дыхание, словно раздумывают, идти им дальше или не идти. Она и сама замирала в волнении.
— Дышат! — радостно выдыхала она, когда из часов вновь доносилось равномерное тик-так, тик-так, тик-так.
Папа как-то попытался объяснить дочке, каким образом гири силой тяжести заставляют двигаться все эти бесчисленные замысловатые детали, что прячутся за циферблатом. Но Камилла принялась задавать столько вопросов! В самом деле, почему маятник качается так быстро, а стрелки ползут так медленно? А если подтягивать гири чаще, или реже, или не подтягивать их вовсе? А если подвесить вместо них, к примеру, тыкву, или кашпо с цветами, или гамак? Или просто повиснуть на них, как будто ты сам — тыква или кашпо, или гамак? В общем, папа очень скоро сдался и бросил затею с объяснениями.
— Вот подрастёшь, начнёшь изучать точные науки, сама разберёшься, — сказал он.
Но Камилле ещё далеко до «точных наук», она ведь только в первом классе. И часы ей открывать не разрешается. Поэтому ей остаётся только смотреть, как качается маятник, да считать бой курантов. Так называется музыкальный механизм из колокольчиков, который поёт каждый час «Бо-о-ом», а каждые полчаса «Динь-дили-дон».
— Бо-о-ом! — пропели часы.
— Одиннадцать, — по обыкновению сосчитала Камилла и вдруг вскрикнула, поглядев в око. — Ой! Что это там такое?
А там происходило нечто необычное. Небо будто разделилось на две половинки. На одной стороне звёзды вытянулись длинной волнистой полосой в виде жёлтого дракона. Он сверкал золотой чешуёй и грозно мигал огненно-изумрудными глазами.
На другой звёзды словно расступились, освобождая место беспроглядной чернильной тьме. Она стягивалась и сгущалась, принимая форму чёрного змея с кроваво-алыми коралловыми рожками. Он окинул землю свирепым взглядом агатовых глаз.
— Какое яркое световое шоу! Вот бы родителей позвать, — сказала Камилла, но тут же отбросила эту мысль. — Ах, нет, меня сразу уложат спать.
Вдруг змей бросился на дракона, и в небе завязалась битва. Змей полоснул острыми когтями, и золотое тело обагрила кровь. Но и змею досталось, дракон был не менее силён и могуч. В честном поединке он бы не проиграл, но змей прибегал к уловкам, исчезал во мгле и броском выныривал из черноты. Получив удар, он рассвирепел и вновь скрылся во мраке. В следующую секунду его хвост вылетел из тьмы и хлестнул по телу дракона. Золотая чешуя осыпалась, звёздочки, из которого состоял дракон, смешались, и он в  самом прямом смысле слова потерял форму. Теперь это был круглый сверкающий шар. Змей выскочил из чернильных клубов, изо всей силы стегнул по шару хвостом, и звёздный клубок отскочил, как теннисный мячик от ракетки. Он стремительно приближался прямо к дому Камиллы. Прямо к её окну!
— Ой! — испуганно вскрикнула она, нырнула в кровать и с головой одеялом укрылась.
Затаив дыхание, она ждала грохота. Но услышала только, как часы отзвенели полчаса, да приближающиеся мамины шаги в коридоре. Ах да, мама должна погасить свечу и забрать тарелку. Камилле захотелось выскочить из-под одеяла и броситься к ней, рассказать про небесную битву и глянуть вместе, что там, за окном теперь... вместе не так страшно.
Но платье, туфли, носочки, всё это вместо пижамы в такой час, под одеялом? Пожалуй, и влетит ей за такой наряд! Так что она притворилась спящей. Благо, это несложно, когда укрыт одеялом по самую макушку.
Мама прошла к столику, дунула на свечу, поглядела на дочку и сказала:
— Вот и славно, наконец-то уснула. Пусть тебе приснится сказка, самая замечательная сказка, — она поцеловала Камиллу в макушку и вышла из комнаты.
Когда её шаги стихли в коридоре, Камилла сбросила одеяло и бросилась к подоконнику. Небо за окном дышало спокойствием, звёзды обыденно мерцали холодным алмазным блеском. Ничего необычного. Ни змея, ни дракона.
— Хм, что же это было? — удивлённо молвила Камилла и услышала за спиной:
— Динь-дилинь! Дзинь-дили-динь!
Она обернулась и остолбенела. Над столиком выписывал пируэты и мелодично позванивал маленький и очень шустрый красноватый огонёк. Мгновение, и он нарисовал в воздухе копию тарелочки и дольку торта с горящей свечой. Над столом словно застыло желе из Млечного Пути. Огонёк пролетел сквозь нарисованный бисквит, так швейная игла пронзает тонкий шёлк, и принялся кругами носиться вокруг своего творения.
— Вот это да! — молвила Камилла, помолчала секунду, и выдала. — Какая милая цветомузыка, ещё и с голографической фотографией.
 — Дзи-и-и-инь! — залился протестующим звоном огонёк. — Дзинь-ди-ли-и-инь!
— Надо уменьшить звук, — поморщилась Камилла, безуспешно пытаясь уследить за шустрым огоньком. — И скорость, пожалуй, тоже. Где же инструкция? Не помню, чтобы я открывала такой подарок, — и она погрузилась в ворох коробок и бумажной упаковки, которая ещё валялась в углу комнаты.
Что-что? Ах, вы спрашиваете, куда подевалась её хвалёная сказочная прозорливость? Поверьте, такое случается сплошь и рядом. Порой человеку так сильно хочется встретить что-нибудь по-настоящему чудесное, что он начинает ужасно нервничать и суетиться. А ведь Чудесное не терпит суеты.  В итоге, стоит волшебству в самом деле начаться, как человек не в состоянии его разглядеть.
 В эти самые минуты сказочное чутьё посылало сердцу Камиллы такие громкие сигналы, что от них её волнение и сомнения только возрастали. Всё было бы проще, знай она звёздную азбуку. Но, увы, этот язык считается утерянным, и лишь немногие посвящённые ещё могут понять, о чём поют звёзды.
— Тинь-ти-линь! — отчаянно дребезжал огонёк над ухом Камиллы. — Ну, тинь-ти-ли-линь же!
В переводе со звёздной азбуки Морзе это означало: «Я Летящая! Я Летящая! Летящая звезда Барнарда!»


Глава 3. Летящая звезда Барнарда

Известно ли вам, что каждая звезда на небосклоне имеет свой путь? Стоит одной единственной звёздочке хоть чуточку задержаться, как начинается ужасный переполох. Вот потому звёздный график и продуман до малейших деталей. Он расписан на тысячелетия вперёд. Нарушать его нельзя ни при каких обстоятельствах. О том, чтобы задержаться хоть на полчасика, не может быть и речи. А уж отклониться от своего пути — дело и вовсе немыслимое. Даже на полшажочка нельзя! Как правило, звёзды очень дисциплинированны, и строго следуют этому распорядку.
Но в дружном звёздном семействе есть несколько весьма непоседливых сорванцов, которым просто не сидится на месте. Из-за их путешествий на Земле всякий раз начинается невообразимая кутерьма (правда, только среди учёных-астрономов и сказочных звездочётов). Звездочёты принимаются штудировать древние трактаты о небесных пророчествах, а астрономы сутками не отходят от своих телескопов. Они наблюдают, подсчитывают, чертят сложные схемы и формулы, затем оживлённо спорят и совещаются, и, в конце концов, дают новому явлению какое-нибудь имя, а иногда даже фамилию.
Так вот, самую неугомонную звёздочку на небосклоне, которая просто не может усидеть на месте, учёные прозвали Летящей, а в честь астронома, который её открыл (этого почтенного джентльмена звали Эдвард Эмерсон Барнард), дали ей имя. Теперь звёздочку так и зовут — Летящая Звезда Барнарда.
Любой астроном на вопрос, какая звезда на небе является самой подвижной, несомненно, ответит, что это — Летящая звезда Барнарда из созвездия Змееносец, одна из трёх ближайших к Земле звёзд, из отряда красных карликов. Нет-нет, это никакое не обзывательство, а строго-научное и весьма уважительное определение. Да об этом написано в любом справочнике по астрономии!
Но Камилла астрономических справочников не читала. А если бы и читала, разобрать звёздную азбуку Морзе всё равно не сумела бы. И, поскольку она была современным обыкновенно-необыкновенным ребёнком, она продолжала искать инструкции к цветомузыке, не обращая внимания на огонёк.
Оставшись без присмотра, он облетел книжную полку, расшатал бисерную бахрому, наполнив стены волнами цветных теней, а под конец чуть было не устроил пожар — искры от его горящего хвостика упали на обрывки бумажной упаковки и побежали по ней огненными червячками. К счастью, Камилла быстро заметила это и плеснула водой из лейки, которая всегда стоит на подоконнике рядом с цветочным горшком. От воды огненные червячки сразу погасли, а огонёк зафыркал, отбрызгиваясь, и взвился спиралью. Кто знает, что бы он ещё натворил, не прогреми в гостиной гулкое «Бо-о-ом!». Он метнулся к двери, шмыгнул в замочную скважину, и его звонкое «Тинь-ти-линь!» призывно звякнуло в коридоре. Это означало «следуй за мной!». Тут и перевода не нужно было. Камилла и так отправилась бы следом. Нельзя же, в самом деле, позволить взбесившейся огнеопасной цветомузыке разгуливать по квартире среди ночи!
— А, может быть, это вовсе не цветомузыка? — начала догадываться наша маленькая героиня.
Она на цыпочках последовала за огоньком…
«Бо-о-ом!» Он направлялся в гостиную. Камилла не отставала.
«Бо-о-ом!» В лунном свете гостиная напоминала джунгли, пронизанные волнистыми лианами.
«Бо-о-ом!» Воздушные шары беззвучно покачивались под потолком, когда Камилла задевала ленты, свисавшие почти до пола.
«Бо-о-ом!» Огонёк застыл перед циферблатом, озарив сомкнувшиеся стрелки.
«Бо-о-ом!»  Он метнулся вниз, и с размаху врезался в толстое стекло. Раздался звон.
— Тише, тише! — взмолилась Камилла. — Сейчас, подожди.
Она уже поняла, что имеет дело с чем-то необычайным и удивительным. Так что запрет самостоятельно открывать дверцу часов не мог её остановить. Тут уж или правила или чудеса.
«Бо-о-ом!» Щелчок, дверца распахнута, огонёк скользнул внутрь, и молочный туман вмиг  поглотил маятник, гири и цепи и всё, что раньше наполняло часы.
— Кама-мил-ла... — прогремел из глубины часов грозный призыв, и туман развеялся.
 «Бо-о-ом!» ни маятника, ни латунных гирь, ничего прежнего в часах больше не было. Перед Камиллой простирался коридор с узкой каменной лестницей, ведущей вниз к приоткрытой двери, через которую просачивался свет.
— Камамилла! — повторил голос из-за двери и тревожно добавил. — Барнарда,  поторопись, с двенадцатым ударом коридор закроется!
«Бо-о-ом!» осталось всего три удара, Камилла всегда считала их.
Она шагнула в часы, и собиралась побежать по лесенке, как вдруг всё вокруг смолкло, даже привычное «тик-так». Над её головой вспыхнула карта звёздного неба в форме циферблата. Вместо стрелок — золотая дужка. Небо вращалось подобно диску гигантской шарманки, и по коридору разлилась манящая песенка. Она звучала так волшебно и магнетически, а небесная сфера вращалась так завораживающе, что Камилла замерла на верхней ступеньке, восторженно глядя вверх. Шарманка пела:

— Динь-дон: звёздный звон!
Это явь, а не сон.
Тук-тук, тик-так…
Ты друг, не враг.
Что ж, друг, не зевай,
В царство звёздное ступай.
Все ступеньки сосчитай,
Только наперёд узнай:
Если в часики войти,
Сразу нет назад пути.
В чудо-сказку попадёшь,
Стрелкой цифры обойдёшь,
Ключик знаний обретёшь,
Верный ход часам вернёшь.
Тик-так, вот так.
Наш друг, не враг.
Динь-дон, решай!
Явь? Сон? Выбирай!

Ах, да что тут выбирать? Путешествие, которое обещала песенка — оно же и было её заветной мечтой. «Бо-о-ом!» вновь зазвонили куранты, и Камилла со всех ног бросилась к заветной двери. Только бы успеть! Только бы успеть! Какое там, «считать ступеньки»?
Одиннадцатый «Бо-о-ом!», двенадцатый…
С последним ударом курантов Камилла протиснулась в загадочную дверь и…
Её тут же с головой завалило чем-то шуршащим, светлым, лёгким.




Глава 4. Звездочёт, Марта и чудо-в-ромашках

Это был самый важный для всех астрономов мира день, когда большие планеты выстраиваются в особой комбинации. Такой парад планет случается раз в тысячелетие, и Звездочёт готовился к нему долгие годы. Древнее предсказание гласило, что именно сегодня он сумеет отыскать того, кто способен восстановить истинный Ход Времени. Правда, предсказание было немного странным, и Звездочёт никак не мог взять в толк, чем же такой избранник сможет помочь.
Книга Мудрости была написана на латыни, как и многие другие старинные книги или научные трактаты о волшебстве. Из неё следовало, что волшебные часы Страны Мерцающих Путей (или, по-научному, Страны Зодиака) сумеет починить… ромашка, которой, к тому же накануне исполнится семь лет. Совершенно нелепое предсказание! Во всяком случае, в нашем Сказочном Архиве подобных историй больше не встречалось (я проверял). Впрочем, в тексте предсказания имелось едва заметное дополнение — один слог в названии цветка был дописан чернилами другого оттенка. Но и эта подсказка ничуть не разъясняла указаний Книги Мудрости, скорее, наоборот, окончательно их запутывала.
Несмотря на всю несуразность предсказания, Звездочёт выполнил требование Книги Мудрости — провёл необходимые математические расчёты, отправил на поиски заветной ромашки Летящую звезду Барнарда, прочёл благодарственные молитвы и успокоил свой дух. Последний пункт всегда давался ему особенно непросто.
Пришлось потрудиться, но к положенному часу он был тих и смирен, а библиотека освещалась огнями множества свечей (чтобы придать рабочей обстановке немного торжественной и праздничной атмосферы).
Наконец, он раскрыл Книгу Мудрости на нужной странице,… и тут явилась Марта.
— Как ты можешь, дедушка?! — воскликнула Марта (она уже достаточно взрослая, и сама неплохо разбирается в сказочных науках, даже немного понимает звёздную азбуку Морзе, совсем чуть-чуть). — Разве можно встречать Избранника Предсказаний в таком затрапезном виде? Ты меня огорчаешь, дедуля!
Звездочёт, против обыкновения, не стал спорить. Он послушно сменил чрезвычайно удобный старый халат на чрезвычайно неудобную новую бархатную мантию с широченными рукавами, к тому же ещё и расшитую золотым узором.
— Марта, ну не могу же я, право слово, в этом работать, — сдержанно высказался он, беспомощно взмахивая руками. — Ну, посмотри. И потом, что подумает Избранник Предсказаний, увидев меня разряженным, как рождественская ёлка?
— Придёт в восторг! — бодро ответила Марта, старательно расправляя складки мантии. — А что, деда, если тебе, придётся отправиться в путь вместе с ромашкой? Ты же не пойдёшь в Страну Зодиака в стоптанных тапках и старой мантии с истёртыми рукавами!
— Чем тебе не нравятся мои прекрасные тапочки? — спросил Звездочёт и вытянул ноги, любуясь удобной обувью, и изо всех сил стараясь не расплескать остатки умиротворения. — В старой мантии, к твоему сведению, роскошные карманы. В них можно спрятать уйму полезных вещей! К тому же, ты ведь знаешь, — он слегка нахмурился и понизил голос, — я не могу попасть в Страну Зодиака. Квантово-акустический преобразователь ещё не в состоянии перемещать такие большие предметы.
— Да-да, помню, дедуля, — подозрительно ласково поддакнула Марта, коварно стянув с его ног старые истоптанные тапки. Им взамен ступни Звездочёта туго обхватили сафьяновые туфли с острыми, загнутыми кверху носами, на которых (как будто всего прочего было недостаточно) болтались крошечные золотые бубенцы.
— Что?! — вскричал Звездочёт, отринув мысли о душевном спокойствии, и с ненавистью воззрился на новую обувку. — Что это за ужас?!
От его безмятежности не осталось и следа, а вот Марта, наоборот, была как никогда спокойна и невозмутима.
— Очень даже милые ботиночки, — сказала она, пряча за спиной очередной сюрприз.
— Вот именно, милые! Я похож на скомороха...
Звездочёт решительно наклонился, чтобы стащить туфли, и тут же привычная шапочка-таблетка на его голове сменилась треугольным колпаком с широкими полями. Звездочёт ахнуть не успел, а Марта уже проворно сгребла старые вещи в охапку и быстрым шагом направилась к двери.
— Встречают по одёжке! — крикнула она вполоборота, исчезая за стеллажами.
Звездочёт топнул было ногой, но теперь каждое его движение сопровождалось звоном бубенцов на ненавистных туфлях.
— А-а-а! — гневно вскричал он и прокричал вслед внучке. — У тебя характер, как у... — он запнулся, подбирая наивреднейшую и самую упрямую, из всех известных ему кандидатур, подходящую для столь обидного сравнения.
— Как у... – достойная кандидатура не подбиралась.
— Как у... — вдруг он понял и удивлённо закончил:
— Как у меня…
Марта не ответила. Сегодня дедушка её не переспорит. Ароматы имбирных пряников, пирога с индейкой и лесными грибами, а также нежного лимонного шербета уже расползлись по дому. Дедушкины любимые лакомства. Но главное, сегодня ей доверено важнейшее дело — испечь Чудесный Хлеб по сказочному рецепту.
Крошечный пузырёк с волшебным ингредиентом много лет назад передали Звездочёту в подарок от некой мудрой ведуньи из Страны Мерцающих Путей. Сегодня он, наконец, поручил Марте пустить его содержимое в дело. А в рецепте особо отмечено, что готовить Волшебный Каравай надо исключительно в добром настрое, никаких волнений, тревог, ни капли раздражения, а уж, тем паче, обид. Так что сегодня Марта хозяйка не только на кухне. Сегодня она может распоряжаться всем, чем пожелает. Правда, только до того момента, пока не будет готов Волшебный Каравай.
«Бо-о-ом!» раздался где-то вдалеке бой старинных часов. Звездочёт метнулся к книге. Бубенцы весело позвякивали, рукава задевали чертежи и записи, разложенные на столе. Звездочёт чувствовал себя нелепо в новом облачении, но переодеваться было некогда, да и не во что — Марта утащила всю рабочую одежду.
Надо было ещё и успокоиться. Ох уж, это спокойствие, будь оно неладно! Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Пора! В хрустальном шаре на столе сонными медузами переливались крошечные галактики. Свечи вокруг шумно потрескивали. Текст в книге налился бурым цветом. Только дополнительный слог почему-то оставался чёрным. Раздался второй удар старинных часов, и Звездочёт, растягивая по слогам, как того требовала инструкция, торжественно изрёк:
— Salvator Temporis, veni! — что звучало как «Сальватор темпорис, вени!» (а в переводе с латыни означает «спаситель времени, приди»). Затем он вдохнул и громогласно призвал:
— Veni Cha-mo-mil-la! — что звучало как «Вени, Камомилла!» (а в переводе означает "приди, ромашка").
Под потолком угрожающе громыхнуло, как во время грозы, затем раздался шелест, и на Звездочёта, как на какого-нибудь популярного артиста в каком-нибудь театре или цирке, посыпались цветы. Десятки белоснежных ромашек с жёлтыми сердцевинками. Звездочёт терпеливо продолжил.
— Cha-mo-mil-la! — повторил он и на всякий случай пригнулся.
Из-под потолка низвергся поток ромашек. Они мгновенно сделали комнату похожей на заснеженную долину. Нет, это просто чепуха какая-то, подумал видавший виды Звездочёт. А Летящая, где же она? Только бы бедняжка не заблудилась в Коридорах Времени! Он громко и величественно, насколько это было возможно в столь нелепых обстоятельствах, призвал в третий, заключительный раз:
— Cha-mo-mil-la! 
Он едва успеть прокричать указание и Летящей звёздочке, когда на комнату обрушилась лавина из ромашек. Цветы падали нескончаемым ливнем, сыпались на стол и книги, валились прямо на горящие свечи. Звездочёт едва успевал смахивать цветы, чтобы не случилось пожара. К счастью, обошлось. Весёлое диньканье Летящей немного обнадёжило Звездочёта.
— Так, звёздочка вернулась! Одна хорошая новость есть, — облегчённо вздохнул он, когда ромашкопад прекратился.
Непривычная тишина, окутавшая библиотеку, встревожила Звездочёта. Свечи, и те не потрескивали больше, а горели плавно, ровно и совершенно бесшумно. Звездочёт узрел в этом недобрый знак.
Галактики внутри хрустального шара, напротив, разгорелись ярче, чем когда-либо прежде. Звездочёт и это счёл дурным предзнаменованием.
Даже ромашки, обычно так радующие глаз белоснежными лепестками и яркими, как солнце, сердцевинками, сейчас только злили и раздражали Звездочёта.
— Вот и всё, в мире больше не осталось волшебства, — мрачно заключил он и печально опустил голову.
Но тут же испуганно вскинул её и вскочил с места. Радостный детский голосок чуть не оглушил его.
— Ура-а-а-! Сбыло-о-ось! — кричало нечто позади кресла.
Звездочёт обернулся и вскочил на ноги. На него таращился восторженными карими глазками цветочный сугроб с милым детским личиком и двумя маленькими ручонками, мельтешащими по бокам.
— Сбыло-о-ось! — заливался весёлым криком ромашковый сугроб. — Ура-а-а! Ска-а-азка!
— Вот тебе и избранник предсказания... — ошеломлённо вымолвил Звездочёт и устало рухнул в кресло.
Он не заметил, что Летящая согласно динькнула, свечи разом вспыхнули и затрещали, а в хрустальном шаре пришли в движение мерцающие облака.
Зато Марта на кухне заметила, что колодезная вода в кадке покрылась мерцающей рябью, на подоконнике подпрыгнул цветочный горшок с кустом жасмина, в печи затрещал огонь, а по медным кастрюлькам и поварёшкам над очагом, пробежал весёлый звон.
В другое время Марта, возможно, и воскликнула бы радостно, и заплясала бы, и даже запела, предчувствуя чудесные перемены. Но сейчас она смазывала яичным желтком пышный каравай, а, как мы помним, приготовление Волшебного Хлеба это такое дело, при котором суетиться и волноваться категорически воспрещается.

Глава 5. Ещё немного о ромашках


Камилла взирала на Звездочёта из груды цветов (вы, конечно, догадались, что это была наша маленькая героиня). Тут бы ей и вспомнить о правилах хорошего тона, уж поверьте, это никогда не лишнее, а в данном случае было просто необходимо. Но она пребывала в таком радостном волнении, что начисто позабыла о нормах приличия, и вместо того, чтобы представиться или хотя бы поздороваться, возбуждённо затараторила:
— Ах, я и не знала, что из наших часов есть потайной ход! Ой, какие у вас потолки высоченные! Ух, ты, сколько книг! Это же добрая сказка, да? А эльфы здесь есть, правда? А приключения будут? А они весёлые? А чудеса здесь сказочные? А вы волшебник? А волшебная палочка у вас есть? Ой, а сказка уже началась? Ну, я же всегда знала, что чудеса существуют! Я же говорила! Я верила в это всю свою жизнь, всю свою жизнь!
Видавший виды Звездочёт вгляделся в говорящий ромашковый сугроб, и на его лице отразилось сомнение.
— Э-э-э… это... кто? Или что? — растерянно вымолвил он.
Тут уж Камилле точно следовало представиться (это избавило бы Звездочёта от лишних хлопот и волнений, а нас с вами от лишней главы, но я обещал излагать всё честно и правдиво, так что слушайте). Вместо того чтобы назвать своё имя, Камилла весело и беззаботно взмахнула ладошками и рассмеялась.
— Ой, да я и не знаю, кто я теперь! Какое-то чудо-юдо в ромашках. Вы только гляньте! Какая-то ромашковая девочка!
И она  принялась стряхивать цветы, выбираясь из стога. Это занятие развеселило её ещё больше, и она залилась своим пронзительным смехом. А смех у Камиллы, вы помните, какой? Не было ещё случая, чтобы окружающие не засмеялись бы, услышав, как она смеётся. Не было, и вот есть. Звездочёт даже не улыбнулся. Он побелел, побагровел и позеленел за одну секунду. Лицо его выражало одновременно негодование, беспомощность, изумление и ужас.
— Как?! Почему? — воскликнул он и с такой силой грохнул кулаками по столу, что хрустальный шар подпрыгнул, крошечные галактики в нём задрожали, как пузырьки в желе, а огоньки свечей на столе тревожно запрыгали. Летящая звёздочка и вовсе испуганно отлетела и юркнула в кармашек Камиллы.
— Спать должны дети по ночам! Спа-а-ать! — негодуя, вскричал Звездочёт и топнул ногой, отчего бубенцы на туфлях жалобно звякнули.
Камилла никак не ожидала столь недружественного приёма. Но она не собиралась отступать, даже если волшебник сегодня не в духе.
— А как же сказка? — настойчиво повторила она, вытаращив на Звездочёта горящие озорным блеском глаза. — Я задула все свечи разом, и раз уж вы волшебник, то полагается…
— Волшебник?! Я? Не слышал ничего глупее! Да какой же я волшебник? — он взмахнул руками и покосился на нелепые широкие рукава, глянул вверх и уткнулся взглядом в широкие полы треугольной шляпы. — Нет-нет, я не волшебник, я учёный, звездочёт, да и то… — он вздохнул и устало добавил. — Никудышный я, как видно, звездочёт.
— Ой, я же так сразу и подумала! — весело отозвалась Камилла и живо поправилась. — То есть, совсем не то, что вы никудышный, а наоборот, очень даже кудышный! То есть, самый лучший. Я так и представляла себе настоящих звездочётов. А какой у вас наряд!  Вот бы такой костюм в школу на Хэллоуин. Все бы умерли от зависти!
Звездочёт испытал секундную гордость за своё вычурное облачение, и это его окончательно добило.
— О-о-о-ох! — простонал он, хватаясь руками за голову.
— Ах, я же забыла представиться! Простите, меня зовут… — весело начала Камилла, но Звездочёт перебил её.
— Не имеет значения, как тебя зовут! — он негодующе взмахнул руками, нечаянно опрокинув со стола стопку книг, отчего его досада только возросла. — Мне не до сказок, я учёный! Учёный, понимаешь? Астроном!
Камилла бросилась поднимать книги, но вовсе не для того, чтобы угодить сердитому волшебнику, просто она была воспитанной девочкой и старалась помогать старшим. Её голова скрылась за краем стола, и тут же вынырнула обратно.
— А разве астрономы не звездочёты, а звездочёты не волшебники? — начала было она, протягивая тяжеленный фолиант, но встретилась с таким грозным взглядом Звездочёта, что тут же вновь скрылась под столом
– Меня устроит и небольшая сказка, я согласна, – быстро сказала она из-под стола и вновь появилась с другой книгой в руках. — В самом деле, пусть даже маленькая сказочка, маленькая малюсенькая! Только добрая, и весёлая, и с приключениями, и с волшебством, и с превращениями, и…
— Марта! — вскричал Звездочёт, схватившись за голову. — Умоляю, Марта!
Занавеска на двери, притаившейся за одним из стеллажей в углу комнаты, колыхнулась занавеска, и в комнату вошла милая девушка в светлом переднике. В руке она держала большой кухонный нож. Отражения свечных огней плясали на широком лезвии.
— Что случилось? — поинтересовалась Марта, обводя удивлённым взглядом заваленную цветами комнату. — Ой, кто это? — воскликнула она, уставившись на Камиллу, которая выскочила из-под стола, как чёртик из табакерки.
— Вот, полюбуйся! — не оправдываясь, не то жалуясь, воскликнул Звездочёт. — Ты только полюбуйся! За Летящей пробралась. Видимо, живёт в доме со старинными часами. Сказку просит… сказку, видите ли,… эх, я же проверял! Все дети в этот час должны были спать!
– Ах, бедняжка, некому тебе почитать перед сном, — сочувственно сказала Марта и, наклонившись к маленькой гостье, заботливо спросила. — У тебя, наверное, нет родителей?
Заметив, что девочка боязливо поглядывает на нож, Марта и положила его на полку.
— Вообще-то, — начала Камилла, — родители у меня есть, и очень даже хорошие. Я из благопл, благополучной семьи, — добавила она, запинаясь на длинном слове, и с тревогой осведомилась. —  Это очень плохо?
Марта удивлённо вскинула брови и с улыбкой спросила:
— Вот смешная! Что же может быть плохого в том, что у тебя всё хорошо?
Камилла ответила, растягивая некоторые слова:
– Ну-у-у, во многих книгах дети попадают в сказку только, если у них что-нибудь в жизни пло-о-охо… или совсем ужа-а-асно. А у меня всё обыкновенно, и братик скоро будет, свой собственный, — гордо призналась она и с грустью добавила. — Я даже не рыжая! И веснушек у меня нет. И глаза не голубые или зелёные, а карие. Видите? — она кротко поглядела на Марту виноватым взглядом. — Я самая обычная.
Марта весело рассмеялась, а Звездочёт взмахнул руками, сцепив пальцы в замок, и воскликнул:
— Нет, это невыносимо! Какое невежество! Уже и дети ничего не смыслят в вопросах волшебства! А всё туда же, о сказках грезят. Куда только твои родители смотрят? — сердито высказал он Камилле.
— Скорее всего, они смотрят сны, — простодушно ответила она. — Уже ночь.
— Вот именно, ночь! — гневно воскликнул Звездочёт, и устало обвёл взглядом комнату. — Уже ночь, самая важная в этом столетии. Времени и так в обрез, а тут ещё занимайся незваными гостями.
Такой несправедливости Камилла вынести не могла.
– Как это незваными? — возмущённо повторила она, округлив глаза. — Вы же сами меня позвали! И Бернарда тоже, — она вытащила из кармана медвежонка. — Правда, вы немного неправильно произносили наши имена, наверное, на каком-то сказочном наречии.
— Я звал Летящую! — сердито взревел Звездочёт. – Летящую звезду Барнарда, чтобы она не заблудилась в Коридорах Времени! Я призывал избранника предсказаний, чтобы отправить его в Страну Мерцающих Путей!
— Страна Мерцающих Путей? — мечтательно повторила Камилла (название звучало многообещающе). — Так отправьте туда меня! Ах, наверное, нужен заграничный паспорт, а я не взяла с собой никаких документов, но… — она почесала затылок, — но я уже достаточно большая, чтобы путешествовать самостоятельно, мне сегодня исполнилось семь лет! — гордо сообщила она, и Звездочёт вздрогнул.
Огонёк надежды проблеснул в его глазах, но тут же угас.
— Была б ты ромашкой, — проговорил он мрачно, — отправил бы, не задумываясь.
— Ромашкой? — презрительно повторила Камилла, глядя на горы цветов, загромождавшие комнату.
Марта ласково пояснила:
— В Книге Мудрости сказано, что только Ромашка, и никто иной, сможет починить Великие Часы Зодиака. Они уже двести лет спешат, на целую минуту.
— Ха, всего-то на минуточку? — усмехнулась Камилла.
— Всего-то минуточку? Минуточку? — вскипел Звездочёт. — Да для волшебного устройства Часов Зодиака такая оплошность губительна! Если бы не эта минута, Коридор Времени сейчас был бы открыт, и ты вернулась бы домой к своим безответственным родителям, которые преспокойно спят, пока их непутёвая дочь разгуливает, где попало! У нас была бы в запасе спасительная минута Обратного Времени! А теперь… теперь он откроется снова лишь через пятьсот лет!
— Пятьсот лет? — недоверчиво переспросила Камилла и обернулась.
На месте двери, через которую она совсем недавно вошла, была глухая стена. Никакого намёка на вход… или выход.
— И что же теперь делать? — растерянно молвила Камилла.
— Тебе — ждать! — отрезал Звездочёт и, подумав немного, требовательно добавил. — Молча!



Глава 6. И ещё немного о ромашках


Что же это получается? Какая-то несчастная ромашка может спасти Волшебную Страну, а Камилла нет? Эх, если бы папа с мамой знали, что от её имени будет столько зависеть. Они обязательно назвали бы её Ромашкой, обязательно! Да хоть кактусом, хоть гортензией, хоть как угодно!
Именно так говорила Камилла про себя, сидя на стуле и болтая ногами. Что же ещё делать, если никак иначе болтать не разрешается? Она стала гадать на ромашках, обрывая лепестки. Сбудется заветное желание? Не сбудется? Сбудется? Не сбудется?
Звездочёт, надо признаться, тоже жалел, что нельзя отправить в сказочное путешествие отважную девочку, а приходится вместо этого искать какую-то непонятную ромашку. Но времени на сожаления у него не было. Он отыскал на самых верхних полках нужные книги, спустился со стремянки с кипой научной литературы и подал Марте два толстенных фолианта.
— Глянь-ка рукопись Альдора и Трактат о Временных Изломах. Особенное внимание удели  Параграфу о Кротовых Норах, а я поищу в манускрипте Звёздных Сил. Надо быстрее найти способ вернуть мечтательницу домой, — он понизил голос. — Иначе Коридоры Времени сплетутся, и…
— Катастрофа? — тихо произнесла Марта, вопросительно глядя ему в глаза. — То самое?
Звездочёт опустил голову и не сказал ни слова, только чуть заметно вздохнул. Он раскрыл толстый атлас в изумрудно-зелёном бархатном переплёте и принялся быстро перелистывать страницы. Едва заметные светящиеся знаки всплывали над бумагой и улетали вверх, растворяясь под далёким потолком. Марта проследила за одним из них и тихонько, не отрывая взгляда, тронула Звездочёта за плечо.
— Деда, смотри, — шепнула она, показывая на таящий знак. — Вон те слова, про детскую душу. А что, если она и есть Избранница Предсказания?
— Ну что ты, — отрицательно качнул головой Звездочёт. — Она же совсем дитя.
— Вот именно, деда! Она — дитя! — многозначительно повторила Марта и ткнула пальцев в раскрытый перед ней манускрипт. — В Рукописи Альдора так и сказано, "человечек с добрым сердцем, с чистой детскою душой, восстановит шаг минутный, и вернёт Часам покой". Деда, — её голос задрожал в радостном воодушевлении, —  говорю тебе, это она и есть!
— Ах, Марта, — с горечью завертел головой Звездочёт, — откуда у малышки такая сила? Она знает только мир, в котором выросла, а над ним в последние годы скопилось слишком много полумрака.
— Вот именно, деда, вот именно! — убеждённо заговорила Марта. — Она выросла в таком мире, и всё-таки мечтает о сказке... не о крутом компьютере, не о супер-силе, не о всемирной славе, а о сказке, деда! — она сделала паузу и подчеркнула. — О доброй волшебной сказке! С чудесами…
Звездочёт промолчал. То ли, чтобы опровергнуть слова внучки, то в надежде убедиться в её правоте, он повернулся к маленькой гостье и спросил:
— Сколько было ступенек?
Камилла нервно дёрнула плечиком — до конца ромашкового гадания оставалось совсем немного лепестков. Сбудется — не сбудется? Сбудется — не сбу…
— Сколько ступенек ты насчитала в Коридоре Времени?! — строго повторил Звездочёт.
Камилла нехотя оторвалась от ромашки и заговорила скороговоркой:
— Да-да, часы что-то пропели об этом! Ты друг, не враг, и про ключики что-то, и про ступеньки, но... ах! — она раздражённо взмахнула руками. — Кто же будет считать ступеньки, когда на пороге сказка? Это же так глупо! — и она снова принялась за ромашку, бубня себе под нос.
Звездочёт поглядел на Марту, склонил голову и развёл руками.
— Вот видишь.
Он помрачнел пуще прежнего. И без того зыбкая надежда на спасение мира только что основательно пошатнулась. Марта тоже погрустнела и виновато уткнулась в книгу.
— Ну-ну, не расстраивайся так, — попытался подбодрить Звездочёт. — По крайней мере, часы назвали её другом и пропустили к нам. И по возрасту она подходит. Ты наполовину права, — произнёс он голосом, в котором вновь промелькнула надежда.
Вдруг библиотеку огласил такой звонкий крик, что они с Мартой чуть не выронили книги.
— Исполнится! Ура! Исполнится! — кричала Камилла, победно сотрясала воздух оборванной ромашкой и светясь от счастья. Но вдруг она замерла и уставилась на Звездочёта и Марту выпученными глазами.
— Придумала! — таинственным шёпотом сообщила она. — Давайте меня переименуем! Только на время путешествия, — предусмотрительно добавила она, выставив вперёд руки.
Звездочёт уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но Камилла умоляюще воскликнула:
— Ах, да послушайте, это же так просто! В Стране Зодиака я побуду Ромашкой, — заговорщицки предложила она, — а когда вернусь, переименуюсь обратно… в Камиллу. Не ходить же всю жизнь Ромашкой. В школе задразнят!


Глава 7. В Страну Мерцающих Путей!


Книга Мудрости, как вы помните, была написана на латыни, а в имени Избранника Предсказания, как вы помните, было маленькое дополнение, слог "ма", втиснут другими чернилами. Получалось — Ка-ма-милла, что переводится как ромашка. Но если убрать лишний слог, что остаётся? Правильно — Камилла. Имя нашей героини!
Когда Звездочёт осознал, что перед ним стоит она самая, Избранница Предсказаний, он впервые в жизни по-настоящему растерялся. Он не мог понять, радость его переполняет или недовольство. С одной стороны, он нашёл то, что искал. Но, с другой…
Доверить ребёнку такое сложное задание, да и просто отправить её в опасное путешествие... ему предстояло принять ответственность за непростое и весьма ответственное решение.
Достаточно было глянуть на эту, с позволения сказать, Избранницу, чтобы засомневаться. Ну, какая она спасительница Зодиака? Подбородок дрожит, глаза на мокром месте, губки обиженно надуты. Он ещё не успел ответить на её пламенную тираду, а она уже горюет.
— Я же так мечтала, так мечтала… и цветочек зря ободрала, — Камилла положила то, что осталось от ромашки, на груду цветов и обиженно забубнила, еле сдерживая слёзы. Что ещё ей оставалось делать, раз её гениальное предложение не принимают?
— Все попали в сказку, все. Оля попала в Страну Кривых Зеркал… Веснушка — в Страну Солнечных Зайчиков… Алиса даже в две страны успела попасть. В Нарнии вообще кто только ни побывал! А Изумрудный город? Только я одна… так и останусь… без сказки… непутёо-о-овая! — слёзы прорвались, и бедняжка уткнулась лицом в ладони.
Звездочёт нахмурился, недовольно скривил губы, мельком заметил требовательный взгляд внучки и проговорил со вздохом, словно нехотя:
— Не останешься, Камилла. Тебя ждёт Страна Мерцающих Путей.
Он не успел договорить, как слёзы исчезли с изумлённого детского личика, и в него вперился такой ошарашенный взгляд, что бедный Звездочёт снова чуть было не начал сомневаться. Но он взял себя в руки, шумно вздохнул и принялся давать наставления.
— А теперь, слушай внимательно! В Стране Мерцающих Путей есть Волшебные Часы, — начал он строго, но Камилла тут же затараторила.
— Которые спешат, я помню! Что там нужно сделать? Колёсики подкрутить? Гирьки подтянуть? А стрелки нужно передвигать? А цепи там есть, как в наших часах? Может, они электронные? А батарейки дадите? А ключик?
Звездочёт поднял ладонь, призывая её замолчать, и нервно затряс головой, словно можно было вытряхнуть тучу бессмысленных вопросов. С трудом сдерживая новую волну раздражения, он продолжил:
— Волшебные Часы устроены совершенно иначе, чем ты можешь себе представить...
— Ага, понятно! — снова перебила Камилла и махнула ладошкой. — Значит можно не тратить время на изучение часовых механизмов. В волшебной стране эти знания всё равно не пригодятся. К тому же, взрослые совершенно не умеют объяснять сложные вещи, да и простые тоже. Вот папа как-то попытался объяснить про наши часы, но не сумел. Вы мне просто скажите, что там главное, в этих часах?
Звездочёт надул щёки и медленно выдохнул воздух с такой силой, будто хотел выдуть из бороды невидимых крошечных эльфов. Марта глянула на него с тревогой. Звездочёт терпеливо произнёс:
— Центром часов является Дерево Времени…
— Ага, а дерево какой породы? — деловито вклинилась Камилла. — Ольха? Липа? Берёза? Дуб?
Марта поспешила вмешаться:
— Это сказочное дерево, Камиллочка, — торопливо подсказала она. — Дерево Времени похоже на перо Жар-птицы.
— А-а-а, тогда и про дерево рассказывать бесполезно, — снова отмахнулась Камилла. — Жар-птицу во всех книжках по-разному рисуют. Как будто её сотни видов. А это же не так, она же одна единственная. Значит, они её не видели, а сами рисуют!
Не подумайте, дорогие мои читатели, что Камилла относилась к Путешествию легкомысленно. Как раз наоборот, она до такой степени разволновалась, что никак не могла утихомирить своё буйное сердечко. Оно словно бы подгоняло её в Сказочный Путь. Сердце трепетало, мысли путались, слова сами вылетали из уст. Камилла просто не могла спокойно стоять и помалкивать, в одном-то шаге от сказки.
Звездочёт задумчиво проговорил:
— В Стране Зодиака подобная беспечность может обернуться бедой.
Тут Камилла радостно подпрыгнула и, всплеснув ладошками, заверила:
— О, на этот счёт вы можете совершенно не волноваться! Я даже не знаю, что такое беспечность! Так что эта беда мне не грозит, — она похлопала глазками и спросила. — Есть ещё какие-нибудь инструкции?
— Есть инструкции, есть! — вскипел Звездочёт и топнул ногой так, что крохотные бубенцы на тапках чуть не лопнули от звона. — В Стране Зодиака каждому надо быть ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ внимательным! Относиться ко всему ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ серьёзно! И быть ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ответственным!
— Ну, это понятно! — очень торопливо, весьма легкомысленно и совершенно безответственно воскликнула Камилла, пожав плечиками.
— В Стране Зодиака всё непонятно, всё! — взревел Звездочёт. — Королевства ведут тебя загадочными тропами по своим исключительным, каждый раз особенным Путям! И только от тебя, слышишь, только от тебя зависит, какими будут эти Пути!
— О, понимаю, — бойко отозвалась Камилла, активно кивая головой. — Как в любой настольной игре! Есть правила, но, как правило, эти правила совершенно никому не понятны. Зачем только их пишут на коробках? Надо ввести правило, чтобы там не писали никаких правил. Ну, всё? Теперь можно отправляться? Ах, скорее бы!
Звездочёт смотрел перед собой, не мигая. Марта знала, что сейчас лучше не вмешиваться. Вдруг взгляд его посветлел.
— Верно! — весело сказал он. — Нужно отправляться, и поскорее! Сейчас начало октября, значит, первым будет Королевство Опаловой Зари? Вот и поучится на практике!
— Но, деда, — попробовала возразить Марта, испуганно поглядев ему в глаза. — Как же она…
— Другого выхода нет! — сурово отрезал Звездочёт. — Ей не вернуться домой иным путём. А чем быстрее она научится, тем лучше!
Марта с тревогой посмотрела на Камиллу, которая плясала и прыгала на месте, хлопая в ладоши, и весело напевала, на ходу сочиняя новую песенку:
— В сказку скорее!
В сказку скорее!
Сбылась заветная мечта!
Моя заветная мечта!
Заря Опаловая ждёт,
Иду я в сказочный поход!

Звездочёт легонько качнул головой и велел ей стать смирно. Камилла замерла, как солдатик, вытянув руки по швам. Звездочёт снова вздохнул и сказал:
— Та-а-ак, ладно. Запомни одно единственное задание.
Камилла закивала так яростно, словно её голова держалась на пружинах.
— Ты должна найти Зал Времени, — договорил Звездочёт и снова укоризненно покачал головой.
Затем он выпрямился и начал торжественно читать напутственное заклинание:
— Через Тропик Козерога
Пусть ведёт тебя дорога.
По спирали звёздного союза
Проведи её, космическая муза!
О, Урания, раскрой перед Камиллой
Тайные ворота Зодиака!
И верни её обратно в нужный час,
Целой, невредимой — через Тропик Рака…

Густой туман окутал библиотеку. Когда он развеялся, Камиллы в комнате не было.
Марта ойкнула и умчалась на кухню. Подошло время доставать из печи Волшебный Каравай, про который она совсем позабыла.
Звездочёт тихонько позвал Летящую и сказал виновато:
— Ты была права, Барнарда, прости. Похоже, ты отыскала Избранницу Предсказания. А я-то, старый осёл, собирался варить всякие зелья из ромашек. Эх, разучился я верить в чудеса, привык ним, как к старым тапкам. А к чудесам привыкать нельзя, волшебство ускользает. Ты-то меня понимаешь, Летящая, да? Летящая… ау…
Но звёздочка не откликалась. Она была уже очень-очень далеко.



Глава 8. Кое-кто разговорился


Сказочный космос он такой... бескрайний и волшебный. Здесь не нужны скафандры или приспособления, чтобы дышать и летать просто так. Всё безопасно и дружелюбно, а красиво, аж дух захватывает! И звучит космос загадочно и прекрасно. Камилла летела и слушала. Она помнила, как Звездочёт закончил читать заклинание, как её подхватил серебряный вихрь и увлёк куда-то вверх, и не было ни потолка, ни крыш, никаких преград для этого вихря, а была сразу – сверкающая бесконечность ночного неба. Только было оно не чёрное, а скорее, фиолетовое, очень тёмное, с разноцветными переливами. Впереди приглушённо мерцало сиреневое полотно Млечного Пути. Камилла плыла к нему. Как же вокруг было красиво!
— Как красиво! — услышала она и удивилась, что её мысль прозвучала рядом, словно кто-то произнёс её вслух чужим незнакомым голосом.
Она кувыркнулась в воздухе, озираясь по сторонам. Никого.
— Хм, странно, мысль моя, а голос не мой, — сказала она вслух.
— Хи-хи-хи! Вот смешная! — вновь услышала она поблизости тот же голосок.
Она снова кувыркнулась в воздухе — никого. Никогошеньки, совсем ни души.
— А-а-а, это, наверное, мои мысли звучат, — сказала она. — Видимо, в космосе так бывает. Интересно, а дома это пройдёт? Хорошо бы так и осталось! Тогда я смогу не разговаривать, а просто думать. Люди будут слышать мои мысли, и мне наконец-то перестанут говорить, что от моего голоса звенит в ушах, — мечтательно проговорила она.
Голосок прыснул со смеху.
— Вот умора! Ну, ты даёшь! Мысли звучат! Вот придумала!
Камилла сердито свела брови. Да как они смеют? Собственные мысли над ней потешаются?
— Да я здесь, здесь, — весело сообщил голос, — в кармашке я.
Камилла опустила глаза, и её взгляд встретился с озорным взглядом… Бернарда, который приветливо махал ей лапкой. Камилла ухватилась за неё и бережно извлекла медвежонка из кармана.
— Ах! — восторженно вскрикнула она, с любопытством разглядывая старого друга. — Ты разговариваешь?
— Ещё как! Осторожней, ой, не урони меня! — предупредил Бернард. — Эй, погоди, зачем ты перевернула меня вверх тормашками? Ай! Переверни меня обратно, ой!
— На ответы запрограммирован, — восхищённо приговаривала Камилла, вертя медвежонка то так, то эдак. — Где же у тебя кнопка? Почему ты раньше молчал?
— Нет у меня кнопки, — протестовал Бернард. — Ой! Неужели не ясно? Ай, щекотно! Да хватит уже. Ой! Здесь тоже кнопки нет, ой-ой, ха-ха-ха, щекотно! Ай, перестань, умоляю, ха-ха, хи-хи. Ну, хватит, говорю… эй, и там кнопки нет, да как тебе не стыдно-то?
— Нет кнопки, — резюмировала Камилла, тщательно изучив плюшевое тельце и убрав палец с животика Бернарда. — А если его разобрать?
— Нельзя меня разбирать! — испуганно воскликнул медвежонок и активно запротестовал, размахивая лапками. — Я живой, понимаешь? Жи-вой! Что за дети пошли? Живого от игрушечного отличить не могут. А ещё в сказку собралась! Осторожно! — вдруг вскричал он. — Ты же меня уронишь!
— Хм, я не могу тебя уронить, — с улыбкой заметила Камилла. — Мы в сказочной невесомости. Здесь всё медленно и безопасно. Видишь?
— Ага, а это тогда что такое? — Бернард  показал лапкой вдаль.
Оттуда прямо на них мчались сверкающие сани. Камилла испуганно расширила глаза и принялась изо всех сил барахтаться, махая руками-ногами. Но, как ни дёргайся, в невесомости сбежать не получится, а уж в сказочной — и подавно. К счастью, сани резко затормозили в метре от Камиллы, плавно подплыли и подхватили её, расположив в удобном сиденье с высокими подлокотниками.
— Ух, ты! — восхитился Бернард. — Это всё из драгоценных камней!
В самом деле, высокие бортики, сиденье и даже полозья саней — всё было сделано из сапфиров, рубинов, изумрудов и каких-то неземных каменьев изумительной красоты. Когда сани проносились по небу, за ними черноту рассекал широкий шлейф сверкающей драгоценной  россыпи. Камилла загляделась на этот чудесный след, но Бернард воскликнул:
— Берегись!
Теперь сани неслись с бешеной скоростью. Проскочив сквозь семь светящихся обручей, они миновали девять цветных туч и влетели в рассветное небо незнакомой планеты.
— Падаем! — заголосил Бернард.
И снова оказался прав.
Камилла увидела, что сани под ней тают, рассыпаясь на сотни крохотных звёздочек.  Планета, стремительно приближалась. Вдруг де-то высоко раздался спокойный и уверенный голос Звездочёта, и наши герои почувствовали, что всё будет хорошо.
Звездочёт обращался к покровителям Королевства такими словами:

– О, звезда, Эль-Шемали,
Мы с добром сюда пришли.
О, звезда Эль-Генуби,
На пороге не губи!



Королевство Опаловой Зари


В этом Королевстве было множество ветряных мельниц. Их жернова перемалывали любые печали и горести. Ветер перемен собирал по всему свету печаль и сожаления от плохих поступков. Серыми тучами пригонял их ветер сюда, к Лиловой Башне. В ней печаль перемалывали в горький перец, а сожаления — в соль. Доктора прописывали их пациентам в случаях острого зазнайства и хронического высокомерия.
А лёгкий ветерок находил повсюду радость от хороших поступков и гнал её белоснежными облаками прямо к Васильковой Башне. Здесь из светлых пушинок делали сладкую сахарную пудру. Она очень ценилась кондитерами. Лакомства, приготовленные из неё, несли спокойствие и умиротворение. Доктора особенно рекомендовали принимать их в случаях острой грусти и хронического ничегонеделания.
Все эти целебные снадобья — перец, соль, и сахарную пудру доставляли во все Королевства. Но перед этим обязательно взвешивали (дело в том, что небесным покровителем Королевства было созвездие Весов), и оно требовало сохранять баланс во всём, иначе жители сами начинали грустить.
Но в один ужасный день над страной пронёсся свирепый ураган, перемешав склады Лиловой и Васильковой Башен. Ни один мельничный жёрнов не мог сдвинуться с того дня. Только детские вертушки крутились на заборах, веселя малышей. А запасы чудесных пряностей между тем сокращались день ото дня.



Глава 9. Первые пояснения


Нежное золотистое утро только начинало расцвечивать Страну Зодиака, когда Камилла свалилась на огромный стог посреди поля. Медвежонок приземлился неподалёку, его голосок, не смолкая, звучал совсем рядом. Камилла скатилась на землю и увидела… самое настоящее сказочное существо. Первое сказочное существо в её путешествии — Единорога.
Он смотрел на неё, приветливо покачивая головой, и его волнистая грива излучала жемчужно-перламутровое сияние. На витом роге, зацепившись сумочкой, висел, кто бы вы думали? Конечно же, наш Бернард.
— Пусти! — кричал медвежонок. — Эй, кто там меня держит? А ну, сгинь!
Он безуспешно пытался высвободить ремешок сумочки и одновременно отбивался от назойливого серебристого Мотылька, который кружил вокруг.
Камилла робко протянула руку, и Единорог послушно склонил голову и позволил ей снять с его рога медвежонка. Она с благодарностью кивнула. Бернард недовольно пробухтел:
— Интересненькое намечается путешествие! Не успел прибыть, а сказочный Единорог уже пытается проткнуть меня своим рогом. Да ещё и лучший друг не отличает от безмолвной игрушки!
Камилла примирительно улыбнулась медвежонку.
— Ну, прости, Бернард. Не сердись, пожалуйста. Я же думала, ты обычный, игрушечный. Ты ведь раньше молчал.
— Хм, необходимости не было разговаривать, — буркнул медвежонок и обиженно проворчал. — Конечно, раз игрушечный, то непременно обычный…
— Я не это хотела сказать, — заверила Камилла и показала на Единорога. — Ну, вот он тоже живой и самый настоящий, сказочный, но ведь даже ОН не разговаривает.
Единорог удивлённо округлил глаза. Мотылёк уставился на него и заговорил человеческим голосом, только очень уж писклявым.
— Как? Ты больше не разговариваешь? И давно это началось? Температуру мерил? Но почему ты мне ничего не сказал? Я же твой лучший друг! Ах, да, ты больше не можешь говорить. Вот беда-то!
Единорог отрицательно качнул гривой и низким бархатным голосом ответил:
— Друг мой: позволь мне сказать, я говорю, как и прежде.
— У-у-уф, — с облегчением пискнул Мотылёк и фыркнул. — А почему эта девчонка назвала тебя безголосым?
— Я такого не говорила, — поспешила возразить Камилла немного обиженным голосом.
— Ещё и огрызается, — пискнул Мотылёк. — Какая самоуверенная девчонка!
Бернард сжал кулачки и угрожающе прокричал:
— А ну отстань от неё!
— Сам отстань! — фыркнул Мотылёк. — Чего прицепился?
— Ты первый начал!
— Нет, ты!
— Сейчас получишь!
— Сам получишь!
— Я тебя!
—Нет, я тебя!
Единорог вмешался:
— Друзья, миром решите вы спор. Ссора всегда безобразна.
Бернард и Мотылёк замолчали, обмениваясь недружелюбными взглядами, а Единорог склонил голову перед Камиллой и размеренно представился:
— В знаке Весов я живу
Многие тысячелетья,
В первой декаде его.
Здесь мне сосед —
Мотылёк легкокрылый.
Имя мне — Единорог,
Рог у меня на макушке, – пояснил он, демонстрируя изумительный витой перламутровый рог. Камилла попыталась ответить в том же стиле:
— Я, м-м-м, Камилот семилетний.
Это Бернард… очень плюшевый.
В Страну Зодиака пришли мы…
Чтоб тут у вас путешествовать.
Вы не подскажете, как нам
Пройти поскорее в Зал Времени?

Единорог кивнул и ответил:
— Путь твой лежит через весь
Наш циферблат многогранный.
Круг этот сможешь пройти
И в Зал попадёшь непременно.

— Ага, — кивнула Камилла и продолжила, не без труда поддерживая стихотворный стиль:
— Ясно. Пройти циферблат.
То есть, не то, чтобы ясно…
М-м-м, можно сказать, что понятно,
Но, если честно, не очень.
Надо ещё разобраться…

Однако по её лицу было видно, что ей совсем ничего не понятно. Единорог счёл нужным пояснить:
— Трудно такое понять
Взгляду непосвящённых.
Много узнать и прожить
Нужно, чтоб разобраться.
Много дорог исходить
В сложных сетях Зодиака.
Но, без сомнения, ты
Эти пути одолеешь.

Камилла удивлённо посмотрела на Единорога. Откуда ему знать, что она преодолеет все трудности? И что это, собственно, за трудности такие? Звездочёт ни о каких трудностях не упоминал.
Единорог неторопливо и торжественно продолжил:
— Знай же дорогу, дитя:
Дюжина всех Королевств,
Следуют строго по кругу.
Где бы ни начался путь,
Нужно пройти все двенадцать.

— Двенадцать?! — ахнула Камилла в радостном предчувствии.
— Двенадцать?! — в ужасе повторил Бернард, схватившись за голову.
— Вот это путешествие! — захлопала в ладоши Камилла.
— Мы же старичками домой вернёмся! — недовольно заявил Бернард и поинтересовался. — Они хоть не очень большие, эти Королевства?
Единорог ответил:
— Стать Королевству большим,
Или уменьшить размеры,
Зависит лишь только от вас.
Только от вас всё зависит.
Камилла непонимающе наморщила лобик. Единорог тихонько вздохнул и пояснил в прозе:
— Волшебная география имеет свои законы. Расстояние здесь измеряется временем, а время измеряется поступками и пониманием. Правильные поступки и верное понимание могут сократить время пребывания в каждом Королевстве, а неверные — растянуть. Таким способом Страна Зодиака воспитывает и обучает каждого путника. Уф-ф-ф, — тихонько фыркнув и тряхнув жемчужной гривой, выдохнул он. — Как же тяжко прозой изъясняться. Надо чаще, видимо, тренироваться.
— Ах, это совсем необязательно, — удручённо сказала Камилла и призналась. — Прозой так же непонятно, как стихами.
Единорог снова понимающе кивнул и пообещал:
— Только в дороге поймёшь,
Как этот мир обустроен,
Только пройдя этот путь,
Сможешь понять и усвоить.

Камилла пожала плечами, выражая согласие. Отправиться в путь по чудесной стране — это ведь, в конце концов, и было её мечтой. Единорог предложил:
— Что ж… проводить будем рады
В город — к правителям нашим.
Следуй за мною, дитя,
Новому знанью навстречу!

По дороге в столицу Королевства они с Мотыльком рассказали гостям о волшебных мельницах, сладкой пудре и перце с солью.
— Сегодня как раз дует лёгкий ветерок, — мечтательно заметил Бернард.
Он уже мысленно кружился на пёстрой карусели из прозрачных леденцовых петушков на палочке.



Глава 10. Урок и шпага



Ажурные золотые ворота были видны издалека. Солнце заливало их праздничным светом. Ворота были распахнуты настежь. За ними сверкал пробуждающийся город, столица Королевства Опаловой Зари. Единорог остановился под узорной вывеской с надписью, выложенной на незнакомом Камилле языке прозрачными разноцветными камушками.
— Когда придёшь на урок, — начал Единорог, — поначалу следует…
— Урок? — разочарованно переспросила Камилла. — Но… ах, боюсь, у меня совсем нет времени на уроки! Мне же надо искать Зал Времени, — поспешила отказаться она с видом самого искреннего сожаления.
Единорог покачал головой и с тревогой сказал:
— Ох, дела, ну дела. Почему же ты без Времени пришла?
Время следует носить с собой всегда.
А иначе может сделаться беда!

— Вот, растяпа, — пискнул Мотылёк, — время посеяла! Обронила, наверное, около стога?
Единорог согласился:
— Может быть. Тогда идём назад, друзья.
На урок без времени никак нельзя.
— Погоди! — пискнул Мотылёк. — А что, если оно само пришло, вперёд неё? Помнишь пословицу Королевства?
Единорог кивнул и внушительно произнёс:
— Если пришёл ученик,
    Значит, пришло его время.
Камилла устала слушать этот странный разговор.
— Может быть, я уже пойду? — стараясь говорить как можно учтивее, сказала она. — У меня ещё столько дел, обойти двенадцать Королевств, найти Зал Времени, починить часы…
Мотылёк подлетел к её носу и строго произнёс:
— Ну, ступай, коли так! Только не забудь за ним вернуться.
— За кем вернуться? — не поняла Камилла.
— За временем, конечно! — взвизгнул Мотылёк.
А Единорог пояснил:
— Ты ведь так и не прошла свой урок.
Значит, Время, чтоб не делать кувырок,
Подождёт тебя, всего один денёк.
У развилки и начала всех дорог
Время будет ждать тебя денёк.
Или два денька… иль три… или пяток…
Но не дольше месяца.
Закон не слишком строг.

Камилла подумала немного и сказала:
— Это что же получается? Я уйду... а моё Время здесь останется? Это как?
— А НИКАК! — ответил Мотылёк, как всегда, опередив Единорога, и тот печально добавил:
— С тем, кто думает, что время — лишь пустяк,
Происходит НИЧЕГО или НИКАК.

— Ничего ПЛОХОГО или Ничего ХОРОШЕГО? — предвидя подвох, уточнила Камилла.
— Ничего ОСОБЕННОГО! — пропищал Мотылёк, и Единорог согласно закивал.
Камилла подумала ещё немного и сказала:
— Я ведь для того и мечтала сюда попасть, чтобы повстречать что-нибудь ОСОБЕННОЕ.
Ей в ответ лишь крыльями взмахнул Мотылёк, и тихонечко вздохнул Единорог. Были б руки у него вместо ног, он руками развести сейчас бы мог, но поскольку у него нету рук, он копытом по земле легонько — тюк! Стук да стук, и огляделся вокруг, вдруг кого-то потревожил этот звук?
Ой, простите, мои дорогие читатели, я увлёкся и внезапно сам перешёл на единорожий язык, а у меня ни опыта, ни таланта в этом деле, прямо скажем, никакого. Просто этот единорожий язык такой привязчивый, что и не заметишь, как начнёшь говорить и думать каким-нибудь ямбом, хореем или амфибрахием. Но! Я возвращаюсь к обычной речи и впредь постараюсь держать себя в руках. Честное слово сказочника!
— Значит так, — немного поразмыслив, заявила Камилла. — Раз Моё Время без меня никуда не уйдёт, то и спешить не за чем, так? В таком случае, ладно, ведите меня на этот ваш урок!
Единорог радостно закивал, Мотылёк весело закружился в воздухе, Бернард захлопал в ладоши, и вскоре Камилла стояла перед большим шатром из разноцветных шёлковых лент. Единорог наклонил голову и рогом отодвинул полог шатра. Камилла вошла внутрь.
Вместо обычного класса она увидела два мягких кресла с резными подлокотниками и табличками на высоких изголовьях: "Негатив" и "Позитив". Кресла были пусты, но стоило ей на секунду отвернуться, как за спиной прозвучало:
— Ну и какого же урока ты от нас ждёшь?
Она обернулась и увидела в креслах двух очень похожих и в то же время, очень непохожих человечков. Под табличкой "Негатив" сидел, нога на ногу, облокотившись на подлокотники, худощавый человечек с тёмной кожей и светлыми волосами. Под табличкой "Позитив" в такой же позе, как зеркальное отражение, восседал человечек с белоснежной кожей и волосами, чёрными, как воронье крыло. В руке у каждого появилось по гусиному перу. Откуда-то появилось по листу бумаги и чернильницы — у Негатива чёрный лист и белые чернила в стеклянной чернильнице, а у Позитива — чёрные чернила и белый лист.
— Итак, какого урока ты от нас ждёшь? — хором повторили учителя.
— Я? Жду? — переспросила Камилла и сказала неохотно. — Я думала, что это вы мне скажете, какой урок я должна выучить.
— Так тебе всё равно? Отвратительно! Тогда защищайся! — воскликнул Негатив, и его перо мигом обернулось острой шпагой. Он вскочил на ноги и направил клинок на Камиллу.
— Ты готова к любому уроку? — радостно спросил Позитив и вложил ей в руку шпагу, в которую превратилось его перо. — Изумительно! Тогда нападай!
— А-а-а, — протянула Камилла, немного повеселев, — так это урок фехтования? Но, признаться, я не собиралась ни на кого нападать. Я вообще не люблю драться.
— Она, видите ли, не собирается! Она, понимаете ли, не любит! — язвительно передразнил Негатив и стеганул воздух перед её лицом. — В таком случае, будь готова защищаться! Если ты не собираешься бороться со злом, оно тебя сожрёт! А если вступишь в решительную схватку с ним, то надо быть готовым к суровому сражению!
Он сделал выпад, и Камилла отскочила, неумело отбивая удар. Негатив полоснул воздух, демонстрируя, как правильно орудовать клинком. Камилла обхватила эфес поудобнее, и шпаги скрестились.
— Так запомни, – сказал Негатив строго, – зло хитроумно и коварно! Оно частенько рядится в одежды Добра и прячется под его маской.
Он сделал новый выпад — Камилла чуть не пропустила удар. Ещё выпад — снова отбила. Новый приём, ещё приём. Камилла училась быстро, хотя это не было легко. Но с каждым шагом ей всё лучше давалась наука фехтования. Шпаги лязгали, хлёстко скрещивались и расходились.
— Как же их отличить? — успевала выкрикнуть она, на ходу осваивая новый приём. – Добро от зла?
— Сердцем! — подсказал Позитив. — Только сердцем! Потому путь в Страну Зодиака и открыт лишь детям.
— Детям? — воскликнула Камилла, переходя в наступление. — Но мы же ещё маленькие для сражений!
Негатив продемонстрировал виртуозную тактику отступления и сказал язвительно:
— Ага, как вовремя спать ложиться, так все большие, а как со Злом бороться, так ещё маленькие?
— А если я не сумею разобраться? Я что же, ударю добро? Нет уж, — вдруг сказала Камилла, отпрыгивая назад, — лучше я вовсе не стану сражаться!
Шпага в её руке тут же обернулась пером, которое метнулось к Позитиву. Чернильница с бумагой уже подоспели, и он записал, оглашая:
— Решение принято! Пункт первый! Капитуляция. Пункт второй! Дезертирство.
— Ну, нет, я вовсе не сдаюсь! — оскорбилась Камилла и пояснила чуть мягче. — Просто я не хочу ранить Добро даже случайно. И вообще, я всего лишь хотела попутешествовать.
— ПО ПУТИ ШЕСТВОВАТЬ?! — хором воскликнули Негатив с Позитивом. — Что же ты сразу не сказала? Это же совсем другой урок!
Камилла возмущённо ахнула и надула щёки. Столько времени потрачено впустую. И фехтование это никогда в жизни ей не пригодится! Но тут Негатив с Позитивом  подхватили её под мышки и поднесли ко второму выходу их шатра.
Полог раздвинулся, и взору Камиллы предстала незнакомая, и в то же время очень знакомая картина — от шатра вдаль тянулась вереница разноцветных дорог. Пёстрое полотно пролегало через холмы и долины, и скрывалось за горизонтом. Дороги местами поблёскивали и искрились в лучах утреннего солнца. Это было очень похоже на яркий бисер, нанизанный на бесконечную нить. Чуть дальше пути расходились веером.
— Чтобы шествовать по пути, тебе надо всего лишь его выбрать! — торжественно потребовали Негатив с Позитивом и приветственно вскинули руки.
Камилла невольно усмехнулась, вспомнив слова Звездочёта. Это она-то непутёвая? Вон, сколько у неё путей-дорог! Не сосчитать!



Глава 11. Первый выбор



Дорог-то перед Камиллой было много, а выбирать особо ничего и не нужно было — все пути вели в одну сторону. Вот это урок, одно удовольствие! Камилла уже занесла ногу над порогом, но Негатив удержал её за рукав и строго предупредил:
— Прежде, чем выбрать, ты должна решить, ты будешь платить или расплачиваться?
Камилла растерянно заморгала. Она не ожидала, что в сказке могут понадобиться деньги.
— Простите, я не знала, что этот урок платный.
— Урок совершенно бесплатный, — пояснил Позитив. — Платить или расплачиваться надо за поступки. За свои ошибки и неправильные шаги. Так ты будешь платить или расплачиваться?
— Но я стараюсь не совершать плохих поступков, — проговорила Камилла.
— Все стараются. Толку-то! — мрачно высказался Негатив. — Так что ты решила?
— А что лучше? — спросила Камилла. Ей не терпелось отправиться в дорогу.
— Это кому как, — ответил Позитив и пояснил: — Если платишь сразу, как бы это ни было трудно, то дальше идёшь налегке. А если откладываешь на потом, то…
Бернард высунул мордочку из кармашка:
— Знаю, знаю! — весело прокричал он. — Тогда со временем плохие поступки забудутся и станут легче!
— Как бы ни так, — возразил Позитив. — Со временем они только тяжелеют, обрастают мхом, покрываются пылью и паутиной.
— Проценты капают, — добавил Негатив.
— Да, проценты, — подтвердил Позитив. — И становятся они всё тяжелее, и тяжелее. Ведь они пропитаны мраком.
— А хорошие поступки? — поинтересовалась Камилла на всякий случай. — За них тоже надо платить?
— О, нет, что ты? Они легче пуха! — хором сообщили человечки и наперебой весело поведали. — В них нет тяжести. Они пронизаны светом. Ступают мягко, как солнечные зайчики. И не оставляют следов.
Камилла возмущённо воскликнула:
— Но это несправедливо! Им же тогда никогда не перевесить плохие поступки!
— А их никогда и взвешивают на одних весах, — сказали человечки хором.
Камилла попыталась представить себе, как можно взвесить мрак и свет, но  у неё ничего не получилось.
— Всё равно у меня нет денег, — призналась она.
— Деньги тут не причём! — рассмеялись Негатив с Позитивом. — Платить надо временем.
Камилла вздохнула с облегчением.
— А-а-а, тогда выбираю платить сразу. Теперь можно идти? — и она снова занесла ногу над дорогами, но Негатив опять удержал.
— Имей в виду, когда выберешь один путь, придётся отказаться от всех прочих дорог, — торопливо сказал он, — от всех остальных возможностей и приключений. Даже от всех прочих трудностей и опасностей!
— Опасностей? — переспросила Камилла. Ей радостно ответил Позитив:
— Разумеется! Какая же сказка без опасностей? Так себе, кисель, а не сказка!
— Ну, хорошо, понятно, — покорно согласилась Камилла и нетерпеливо качнулась, собираясь сделать шаг. — Теперь я пойду?
Позитив и в этот раз удержал её.
— Имей в виду, — угрожающим тоном предупредил он, — когда дороги разбегутся, ты не сможешь пойти по всем сразу! М-м-м, разве что тебя измельчить, на множество маленьких малюсеньких камиллочек.
— Но я не хочу измельчаться! — оторопела Камилла.
— И я! — протестующе выкрикнул из кармашка Бернард. — Я же тогда вообще в микроба превращусь!
Позитив согласился:
— Признаться, я тоже против подобных манёвров. Мельчать вообще не следует, никому, никогда, а теперь...
— Теперь я пойду?! — с надеждой сказала Камилла.
— Конечно! — воскликнули человечки, схватили её за руки и закружили в хороводе, напевая:
— Нас манит дальняя дорога
Туманом Млечного Пути.
Что мы теряем? Что находим?
Что ждет нас? Что уже проходит?
Какой дорогой нам идти?
Куда нам следует идти?
Идти нам или не идти?

У Камиллы и без танцев голова шла кругом, а теперь и вовсе всё перед глазами плыло. Она занесла ногу для шага…
— Только не вздумай пойти "куда глаза глядят"! — предостерёг Негатив. — Попадёшь "туда, неведомо куда", а оттуда мало кто возвращался.
— Разве что сумеешь идти туда, откуда глаза глядели, — заботливо подсказал Позитив. — Но это не так-то просто.
Камилла раздражённо охнула, ей не терпелось поскорее оставить за спиной этот странный скучный урок. Она кивнула, подняла ногу и...
— Была не была… — шагнула.
— Нет! — донеслись до неё испуганные голоса человечков.
Но было уже поздно.


Глава 12. Туда, неведомо куда



Едва Камилла сделала первый шаг, её окутала тьма. Лишь пламя маленькой свечи робко теплилось неподалёку. Вот оно вспыхнуло ярче, и вокруг начали проступать знакомые очертания предметов. Стол, кресло, точь-в-точь такие же, как в её комнате. Вазочка с розой, точь-в-точь такие, как на её столике. И это пламя над свечой, и долька торта с пухлой пирамидкой безе, точь-в-точь такие, и…
— Мы вернулись домой? — догадалась она. — В досказочное время? Ах, что же я наделала? Выбрала самую неправильную дорогу!
Она чуть не разрыдалась от обиды и разочарования.
— Как раз самую правильную! — весело возразил Бернард. — Хм, пятьсот лет, пятьсот лет! сколько книжек Звездочёт перерыл, чтобы вернуть тебя домой, а ты просто выбрала путь, и готово! Ни тебе трудностей, ни тебе опасностей. Здорово!
— Нет, Бернард, нет, — всхлипнула Камилла. — Я всю жизнь мечтала о сказке, а она закончилась, толком не начавшись! Ой, кто это?
Перед её лицом мельтешила полупрозрачная девочка-мотылёк. Вот появились ещё несколько, каждая — не больше ладошки. Они обмахивали Камиллу своими блёклыми крылышками, отчего глаза у неё начали слипаться, будто смазанные клеем, и пели заунывную песенку.
— Мы крошки-букво-мошки,
Несём мы сон в лукошке.
Усыпляем, усыпляем,
Бдительность мы притупляем.
Сможешь ребус разгадать,
Так и быть, не будешь спать.
А не сможешь, разгадать,
Будешь вечно ты дремать!

Последнюю строку крошки-букво-мошки пропели угрожающе, злобными голосами, а затем вспыхнули и превратились в светящиеся буквы. Камилла прочла слово, в которое они выстроились.
— КОШМАРА, — сонно пролепетала она.
Перед Бернардом тоже возникла стайка. Только это были крылатые медвежата. Или не медвежата?
— Вы ещё кто такие?! — недовольно вскричал Бернард.
— Мы Бедвежата, — хрипло прозвучало в ответ. — Медвежата — медовые, Бедвежата — бедовые. Мы бедовые, ага! Понял? Ага! Тумаками награждаем, от разгадки отвлекаем, хи-хи! Ха-ха!
Они принялись летать у него перед глазами. Но на плюшевого Бернарда их усыпляющие танцы не действовали, и он чуть было не прихлопнул парочку Бедвежат. Тогда они схватили его за лапки, подняли в воздух, кружась, дразнясь и кривляясь.
— Отпустите немедленно! — завопил Бернард.
— Отпускаем, хи-хи, ха-ха! —  они бросили его на столик.
Бернард потёр ушибленный бок, погрозил бедвежатам кулаком и бросился на подмогу Камилле. Буквы перед ней как раз перестроились в новое слово.
— МАРАШОК, — прочла она, закрывая глаза. Дрёма обступала всё плотнее.
— Проснись! — закричал Бернард. — Здесь что-то не так! Надо выбираться! Смотри туда… откуда… оттуда… — он запутался, да и бедвежата всей стайкой навалились на него, закрывая ему рот.
Тут бы история и закончилась, но вдруг раздалось знакомое «тинь-тили-тинь», и из кармашка вылетела Летящая звезда. Я ведь ещё не сказал вам, что у этой звёздочки было особое свойство — разгораться и сверкать ярче в сгущающемся Мраке.
Летящая взвилась над столом, осветила комнату и тилидинькнула так звонко, что бедвежата тут же испарились, а Крошки-букво-мошки поменяли строй и выстроились в слово МОШКАРА.
— Ребус, надо отгадать, — сонно пробормотала Камилла, перебирая варианты. — Каша… мара… рама… рома… Ромашка! — вдруг догадалась она.
Буквы тут же выстроились в слово РОМАШКА и слились в сверкающую каплю. Она подлетела к подоконнику и упала в землю цветочного горшка. Камилла ещё год назад посадила там зёрнышки винограда. Но за год они даже не проклюнулись, хотя она регулярно поливала землю. И вдруг сейчас перед ней мгновенно вырос и распустился чудесный белоснежный цветок — ромашка. Жёлтая сердцевина раскрылась и выстрелила вверх лучом света. А в нём, словно на киноэкране, появился Звездочёт.
— Скорее! Хватайся! — он протянул из «экрана» руку, схватил Камиллу, и они выскользнули через сердце ромашки.
Камилла тащила за лапку Бернарда, а Бернард успел подцепить сумочкой Летящую.
Так они летели по серебристому туннелю, спиралью прорезавшему таинственное пространство.
— Я выбрала не ту дорогу, — виновато призналась Камилла.
— Выбрала? Ты ничего не выбирала! — возмущённо вскричал Звездочёт. — Ты не пожелала брать на себя ответственность, шагнула наугад. Так поступают только лодыри и пустобрёхи!
Слово «лодырь» Камилла уже слышала, так называли самого ленивого мальчика в их классе. А вот кто такие пустобрёхи, она не очень хорошо понимала, но ей точно не хотелось так называться.
— Я предупреждал, в Стране Зодиака нужно быть очень-очень внимательной, и относиться ко всему очень-очень серьёзно и очень-очень ответственно. Спасибо Летящей, осветила путь, показала, где вас отыскать. Это же надо, забраться туда, неведомо куда! Хорошо ещё, что не туда, известно куда!
— Но я всего лишь шагнула, — попыталась оправдаться Камилла. — Я ничего такого не сделала…
— Ещё как сделала! — настаивал Звездочёт. — Ты сделала НИЧЕГО. Подумать только, как будто тебе всё равно, куда попадёшь! А разве тебе всё равно?
Камилле не было всё равно.
— Теперь ты понимаешь, куда приводят беспечность и безответственность?
Уж на этот вопрос она знала ответ.
— Домой приводят, мимо сказки, — с горечью заявила она.
— Это не твой дом, — протестующе взмахнул рукой Звездочёт.
Камилла оглянулась и увидела далеко позади искажённую комнату, превратившуюся в клыкастую пасть.
— Значит, я всё-всё-всё сделала неправильно, — огорчённо сказала Камилла.
— Ничего подобного, — неожиданно радостно возразил Звездочёт, — ты прошла первый урок Зодиака. Именно так это и происходит.
Камилла опешила.
— Получается, — виновато сказала она, — даже когда я ничего не делаю, я тоже что-то делаю? То есть, делаю то, что ничего не делаю, а это, оказывается, тоже какое-то дело, которое, вроде бы, совсем и не дело? Ой… я опять запуталась.
— Наоборот, ты начинаешь кое-что понимать! — весело заявил Звездочёт. — Это Первый Закон Зодиака: ты несёшь ответственность за каждое своё решение, даже за то решение, чтобы не принимать никакого решения!
Камилла задумалась, пытаясь понять сказанное, а Бернард протянул Звездочёту сумочку с Летящей. Но тот отказался.
— Если Летящая решила отправиться с вами в путь, значит, она вам пригодится! Береги звёздочку-у-у-у…
Туннель оборвался, голос Звездочёта стих вдали, а Камилла вновь очутилась перед шатром.



Глава 13. Принять решение



Задумчивый Единорог и беззаботный Мотылёк ожидали Камиллу на прежнем месте. Она вздохнула и призналась:
— Я выбрала не тот путь. То есть, я не выбрала путь. То есть, я выбрала не путь. Опять запуталась. В общем, я сразу же заблудилась.
Единорог отрицательно помотал головой и неспешно заговорил:
— Ветер ночной мне сегодня шептал,
Чтоб я слово в слово тебе передал.

Он выдержал паузу и продолжил:

— Вроде бы так просто — выбрать Путь,
Беззаботно в путешествие шагнуть.
Но если выбрал ты лениво, наугад,
Будешь то и дело пятиться назад,
И дорога будет вечно невпопад.
Только если смел и искренен ты,
Сердце доброе, а помыслы чисты,
Вдоль дороги распускаются цветы,
Исполняются заветные мечты.

Он перевёл взгляд на Бернарда и ритм его речи сменился:

— Маленький преданный друг,
Единомышленник верный
Будет поддержкой в Пути,
Хоть не крупнее мышонка,
Не раз он беду отведёт,
Развеселит и утешит.

Мордочка Бернарда растянулась в улыбке, а Камилла спросила с лёгким упрёком:

— Но почему же вы сразу нам этого не рассказали? Я могла избежать ошибок.

Единорог ответил с пониманием:

— Ты б иначе не усвоила урок,
И ученье не пошло бы тебе в прок.
И к тому же, Ветер был ужасно строг.
С ним не спорит братец наш Единорог!

Он сделал паузу и пояснил:

— Ветер велел строго-настрого
Лишь в ту минуту сказать,
Когда вы вернётесь обратно
Оттуда, откуда — неведомо…
Ветер сказал, ты поймёшь.

Камилла понимала. Урок она усвоила. Единорог предложил:

— Что ж, отправляйся скорее.
Ждут Негатив с Позитивом
Там, где ты сделала шаг,
Прежде не выбрав дороги…

Он отодвинул рогом вход в шатёр, и Камилла снова увидела Негатива и Позитива. Они страшно обрадовались, бросились обнимать её, принялись сбивчиво разъяснять важность выбора, но Камилла с тихой улыбкой прервала их, на этот раз не из торопливости, а чтобы не тратить попусту их бесценное время.
— Да-да, теперь я знаю, — сказала она. — Я поняла, на практике, и готова выбрать ответственно.
— Замечательно! — Негатив с Позитивом запрыгали от радости. На этот раз обошлось без песен и хороводов. — Итак!
Полог шатра распахнулся, и перед Камиллой раскинулось то же самое разноцветье дорог. Только на этот раз она окинула их очень внимательным взглядом. Пытаясь отыскать взглядом ту, на которую откликнется её сердце, она спокойную и невзрачную на первый взгляд, тихую тропку. Вроде бы ничего примечательного в ней, разве что солнечные лучи расцвечивали малюсенькими искорками, отчего дорога посверкивала, как Млечный Путь или как серебристая грива Единорога. Волшебное чувство отозвалось теплом в груди, и Камилла с уверенностью сказала:
— Я выбираю эту.
Дзинь! В воздухе перед ней появился маленький свиток — два латунных цилиндрика, украшенных узорной резьбой. Внутри них обнаружился пергаментный лист. Камилла развернула его, и на бумаге проступили слова:

«Памятка путешественнику
по Стране Мерцающих Путей:
Выберешь дорогу — верен будь,
ключик захватить не забудь»

— Какой ключик? — спросила Камилла, и тут же…
Дзинь! — перед ней появилась голубая ленточка, на которой висел маленький золотой ключик с опаловой вставкой на ручке. В середине гладкого молочного камушка лучилось доброе утреннее солнце.
Когда ключик был уложен в левый кармашек, Камилла, наконец, отправилась в путешествие по своему Пути. И никто в Стране Зодиака не догадывался, что в это самое время в Зале Времени распустился первый из двенадцати волшебных лепестков — лёгкий и нежный лепесток Стихии Воздуха.




Королевство Гранатовых Бурь


"О, Ант;рес, украшение небес!
Отвори врата в страну чудес!
Девочке Высокий Луч открой!
На её пути ты – шаг второй"


Именно сюда, под покровительство созвездия Скорпион, слетались отовсюду зелёные огоньки — души людей, которые при жизни не сумели попросить прощения у тех, кого обидели, или сами не смогли простить обидчиков. Они не имели сил сразу подняться в Царство Света, а в Королевстве Гранатовой Бури находился чудесный источник — горячий гейзер, воды которого, чистые и солёные, как слёзы, расплавляли любые горести.
Конечно, огоньки поначалу боялись прыгать в бурлящие воды гейзера, но стелиться по земле, неся на себе груз печали и обид, было невыносимо. Поэтому рано или поздно блуждающий огонёк отдавался на волю волшебных вод.
Очистившись от тягостного груза, душа вместе с добрыми помыслами и благими пожеланиями поднималась ввысь — в Царство Света. Она плыла вверх мерцающей пылинкой, лёгкой и радужной. За это нежное свечение, всегда видимое над Волшебным Гейзером, его и прозвали Высоким Лучом.
Если попадалась душа, на счету у которой были очень нехорошие поступки и совсем отвратительные мысли, воды гейзера в первый раз лишь омывали её и выплёвывали зелёным комочком. Такая душа продолжала блуждать вдоль земли по болотам и топям, пока окончательно не раскается. Только после этого она снова могла вернуться в Высокий Луч. Те же, кто вовсе не сожалел о содеянных злодеяниях или продолжал лелеять свои обиды, были вынуждены прятаться в сыром тумане болот. Жители Королевства остерегались встречи с ними и сторонились топких мест.




Глава 14. Сбежавший обед


Камилла бежала по своему пути вприпрыжку, временами замедляя шаг, чтобы передохнуть, потом вновь ускоряясь, да так, что Бернарду приходилось крепко держаться за края кармашка. Сердце её трепетало в радостном предчувствии. К каким приключениям приведёт сказочная тропинка? К каким чудесам? Подумать только, не два, не пять, даже не десять, а двенадцать Королевств! Двенадцать! Кому ещё так везло? Оп, уже одиннадцать — она только что проскочила высокие деревянные ворота с резной надписью «Королевство Гранатовых Бурь».
Теперь тропа пролегала по лесной просеке, с двух сторон охваченной могучими соснами. Наверху ветви сплетались густыми хвойными лапами. Запах леса, лёгкий, бодрящий, как стакан шипучего лимонада, щекотал нос, как это бывает перед грозой. Кап, кап, в самом деле, застучало по листьям. Камилла испугалась, что промокнет до нитки, но лес заботливо укрыл её непроницаемым навесом. На дорогу лишь изредка плюхались крупные капли, оставляя маленькие лужицы. Когда ветви над нашими героями сомкнулись, вокруг, конечно же, почти как ночью. Но и это оказалось не проблемой.
Вот уже несколько минут из лесной чащи к тропинке сползалась зеленоватая мерцающая дымка. Теперь её свечение усилилось и напоминало новогоднюю иллюминацию. Дымка сгущалась вдоль дороги и стлалась до самой крепостной стены, что темнела вдали.
В стене виднелся небольшой лаз, через который можно было разглядеть продолжение тропинки. Это было очень кстати потому, что по эту сторону дорогу больше нельзя было разглядеть. Зелёный туман укрыл землю, и Камилле поначалу приходилось разгонять его ладошками. Но вот, увидев свой путь, она побежала к лазу. Вдруг неизвестно откуда взявшийся порыв ветра сдул туман, и нашим друзьям открылась удивительная картина.
Сверкающий холм из золотой утвари. Короны, кубки, подносы. Усыпанные драгоценными камнями украшения. А монет столько, сколько песка на морском берегу! Всё это завершалось пирамидой из мечей и подносов. Массивная золотая цепь, оплетала их и кольцами тянулась вокруг золотого холма.
Ф-ф-ф, новый порыв ветра, и туман снова наполз, укрыв холм густым невесомым одеялом. Ф-ф-ф, туман снова разлетелся, на этот раз обнажив и подножие холма. Из груды золотых предметов торчала мирно посапывающая драконья морда.
На голове у него красовались алые рожки, как у змея. Это сходство делало его пугающим. Но золотые украшения и монеты, облепившие огромное тело, придавали ему сходство со звёздным драконом, и это делало его симпатичным. Ф-ф-ф, вдохнул он, и туман опять наполз, укрыв его до самых рожек, которые подрагивали, как кошачьи ушки.
— Какой милый, — шепнула Камилла и присела на корточки, разглядывая Дракона.
Бернарду это пришлось не по вкусу. Он шёпотом потребовал вернуться на тропинку. Камилла с сожалением поднялась на ноги.
— Всё же он хорошенький. Мы могли бы познакомиться, и я бы рассказывала в школе, что у меня есть знакомый Дракон.
Она направилась к стене.
— Оп-па! — раздался за её спиной грозный хрипящий рык. — Приятного мне аппетита!
Камилла обернулась и обомлела. Драконья морда открыла жёлтые глаза и рыскала вокруг голодным взором ищейки. Его глаза ещё не привыкли к свету.
— Чую! — хищно прохрипел Дракон. — Здесь оно.
Он больше не казался Камилле милым. Она подумала, что успеет сбежать, но Дракон потянул воздух широкими ноздрями и плюхнулся головой, перекрыв ей путь.
— Почему без коня?! — презрительно осклабился он, разглядев свою жертву — Как ты смеешь путешествовать без коня?
Вдруг он кротко захлопал глазами, разинул пасть, сладко зевнул и посмотрел на Камиллу неожиданно ласковым взглядом.
— Сиротка, что ль, у-у-э-э-а-а? — мягко спросил он, позёвывая.
Камилла отрицательно покачала головой. Дракон тоже лениво покачал головой.
— Что за нравы, что за бескультурье? — пробурчал он вяло. — Отправляют в дорогу пешее существо, худющее… мне ж это на один зуб. Каково, а? Тебя даже полдником не назовёшь. Так себе, канапе! Ну, вот скажи мне, как не стыдно твоим родителям? Они не кормят тебя, что ли? Э-э-э-а-а-а… — он опять широко зевнул и с надеждой проскулил: — Даже ослика нет?
Камилла отрицательно помотала головой и виновато пожала плечами. Дракон снова выглядел милым.
— Может, котёнок? — мурлыкнул Дракон. — Девочки вечно возятся с котятами. Не захватила парочку? Нету котейки? Ну, ладно. А птичка? На десерт, а? Тоже нету? Эх, не тот нынче путешественник, не тот. Нынче в моде диеты, спорт, йога… э-э-э-а-а-а… — с каждым зевком он всё больше добрел и говорил всё более мечтательно. — Вот прежде были путники! Ах! Однажды здесь проходил караван с верблюдами и слонами. Знаешь, где они закончили путь? — он с гордостью погладил огромное брюхо широкой когтистой лапой и снова широко зевнул, демонстрируя острые, как сабля, клыки. — Сейчас расскажу… э-а-а-а… а потом уже съем. Или нет, сначала съем, а потом расскажу. Тогда тебе точно не отвертеться. О-о-о, у меня множество вкуснейших и аппетитнейших историй! У-э-э-а-а, а рассказать некому.
Камилла осторожно сделала шаг к проёму в стене. Драконий глаз ухватил её движение, и сонливое добродушие как рукой сняло. Он взревел и издал жуткий вопль, от которого  деревья вокруг задрожали, золото зазвенело, а у Камиллы по спине пробежали мурашки размером с Бернарда. Рык плавно перешёл в зевок, и Дракон снова мягко улыбнулся и холодно поинтересовался:
— Бежать задумала? Правил не знаешь? Стоять смирно, бояться сильно, глядеть скромно. Уяснила? Так вот, э-э-э-э-а-а… — с новым зевком его тон снова смягчился до дружеского. — Пожалуй, сначала я расскажу тебе про дюжину рыцарей из зимнего Королевства, это было смешно, и вкусно, да-а-э-э-э-а-а… потом ещё одну аппетитнейшую историю про стадо тучных овец и двух тощих пастухов, это было весело, ха-ха-ха… э-э-э-а-а… ну, пора полакомиться...
Он разинул пасть, и вдруг Бернард прокричал из кармашка:
— А вы знаете древнюю традицию рассказывания аппетитных историй? Ага, не знаете! Перед трапезой обязательно надо размяться, да-да! Иначе заворот кишок, несварение и, брык, летальный исход, да-да!
Дракон с подозрением оглядел Камиллу.
— Хм, умеешь говорить с закрытым ртом? Да подумаешь, и не таких видали. Э-э-э-а-а-а… вот проглочу, и разговаривай себе, сколько пожелаешь, в желудке, — усмехнулся он и похлопал себя по брюху.
— Сделайте хотя бы зарядку для хвоста! — закричал Бернард. — Обмен веществ улучшится. В журнале о здоровом питании написано, там врать не будут! Вот вы сделайте, сделайте, сразу увидите эффект. И обед покажется сытнее и вкуснее. Ну, давайте, хвост налево, хвост направо!
Камилла не понимала, зачем Бернард кричит этот бред. Но едва Дракон вильнул хвостом, лениво обметая землю, как золотая цепь, обвивавшая его тело, потянула пирамиду из тяжеленных щитов, блюд и мечей. Громоздкое сооружение качнулось, накренилось и с грохотом обрушилось прямо на драконью голову.
— Бежим! — крикнул Бернард, но Камилла без всякой команды уже без того летела к лазу в стене.
Она мигом проскочила на ту сторону и припустила так, что только пятки сверкали. Чуть погодя в стенной проём протиснулась драконья пасть. Жуткий вопль огласил лес. Дракон полыхнул огнём, насколько это было возможно сквозь узкий лаз, но его сегодняшний, и без того скромный обед, уже скрылся в густом лесу.
— Ну почему они все так быстро бегают? — обиженно проскулил Дракон, глядя в лаз одним глазом. — Почему-у-уа-а-э-э?


Глава 15. Болотная хватка и медвежья догадка


Камилла бежала, не замечая, как сечёт но ногам острая осока, и царапают руки колючие ветви. Выскочив на широкую поляну, она остановилась. Зеленоватый туман сразу стянулся к ней, облепив ноги. Теперь он был повсюду вдоль земли, куда ни глянь. Кое-где на поляне над светящейся пеленой выступали заострённые камни. Небо было покрыто свинцовыми тучами. На краю поляны виднелся большой серый валун — каменное изваяние, обросшее плющом. Пожалуй, единственное украшение этого мрачного места.
— Ты настоящий мы молодец, Бернард, — сказала Камилла, отдышавшись. — А вот я опять чуть не пропала. Всё, отыщу свой путь, и больше ни шага в сторону не сделаю, ни единого шага! Обещаю!
Она нелепо покачнулась, словно деревце на ветру, взмахнула руками, снова нелепо покачнулась и растерянно поглядела вниз.
— Чем это ты занимаешься? — удивлённо поинтересовался Бернард.
— Пытаюсь сделать шаг… и не могу, — испуганно призналась Камилла, беспомощно размахивая руками. — Я, кажется, заколдована!
— Без паники! — потребовал Бернард и пообещал что-нибудь придумать.
Он велел опустить его на землю и скрылся в тумане. Камилла стояла, как приклеенная, не в состоянии двинуться с места. Земля капканом вцепилась в её щиколотки.
— И кто меня за язык тянул? — всхлипывала она. — Зачем только я сказала, что не сделаю больше ни шага? Обещаю, обещаю больше никогда ничего не обещать!
Тут с земли раздался голосок Бернарда.
— Ты вовсе не заколдована, не переживай! — утешил он и пояснил. — Это всего лишь болото.
У Камиллы сердце упало в пятки.
— Болото? Ах, лучше бы я была заколдована!
Бернард жизнерадостно призвал не паниковать, пообещал что-нибудь придумать, и его намокшие ножки звонко зашлёпали по водянистому месиву вокруг ног Камиллы. Они шлёпали, шлёпали, шлёпали, и вдруг медвежонок завопил во всю глотку:
— Спасите! Помогите! Кто-нибудь! Ау-у-у!
Лишь болото хлюпнуло ему в ответ. А трясина уже затянула Камиллу по колено. Надеяться было не на кого. Шансов выбраться — никаких. Бернард упал ничком и принялся колотить болотную жижу кулачками.
— Осторожно, Бернард, ты намокнешь, — предостерегла Камилла.
— И пусть намокну, пусть! Что я за никчёмное существо, если не могу спасти тебя? Зачем тогда жить? Давай, забирай и меня, противная трясина! — закричал он и вдруг разрыдался.
Этого Камилла вынести не могла. Она не видела его в тумане, но пошарила рукой по земле, бережно подхватила и подняла над головой.
— Бернард, миленький, не плачь, — попросила она, изо всех сил стараясь держаться, чтобы тоже не расплакаться. — От этого мне ещё хуже. Что ж поделать, если я только и делаю, что ошибаюсь? Я сама виновата, но ты… — её голос задрожал. — Ты не должен погибать из-за моих ошибок… пожалуйста, Бернард, — с мольбой в голосе попросила она и показала на валун вдалеке. — Смотри, я постараюсь докинуть тебя до того камня. Даже, если не сумею, там недалеко, ты лёгкий, сможешь выбраться. Постарайся спастись, и… если... если когда-нибудь увидишь моих родителей, то... скажи им… скажи, что я их очень… очень…
— Не-е-е-ет! — заголосил Бернард, вцепившись лапками в руку Камиллы и обливая её ладонь горючими слезами. — Я не брошу тебя! Погибнем вместе! И не смей меня никуда бросать! Да чтоб он провалился, этот валун, чтоб его разнесло в щепки! — он бросил разгневанный взгляд на край поляны и вдруг замер, а его плюшевая мордочка растянулась в улыбке.
— Кидай! — вдруг с азартом потребовал он. — Кидай прямо на валун! Ну, давай же, скорее, только не промахнись!
Камилла украдкой смахнула слезу и со всей силы бросила медвежонка в сторону валуна. Вдалеке раздалось тихое шмяк, и она осталась совсем одна. Только теперь она дала волю слезам. Но плакала Камилла вовсе не оттого, что готовилась распрощаться с жизнью. Она плакала от обиды.
— Хорошо, что ты спасёшься, — утешала она себя, старательно придумывая оправдание старому другу, который так быстро покинул её, даже не попрощался. — Ты молодец, что ушёл. Мне так проще. Теперь я совсем одна. Вот и хорошо, не нужно переживать из-за того, что ты тоже переживаешь из-за меня.  А я… ну, я же сама виновата… я сама…
Наплакавшись, она бессильно уронила руки. Ей больше не хотелось бороться за жизнь, так горько ей было в эти минуты. Она смирилась. Ей уже не видна была поляна, небо, болото утащило глубже, и её голова погрузилась в туман. Трясина одобрительно чавкала, словно только и ждала этой минуты. Бульк, шварк, шмяк, чавк. Болотная жижа, похоже, праздновала победу.
Вот рядом раздался шлепок, словно что-то плюхнулось в мокрую грязь. Трясина угрожающе булькнула. Камилла вдруг страшно разозлилась. Она стала изо всех сил молотить кулачками вокруг себя.
— Ах ты, прожорливая гадость! Ещё и насмехаешься, да? Радуешься, да? Думаешь, я тебя боюсь, думаешь, я слабая? А вот не буду тебя бояться! Не буду! Умру, а бояться не буду, слышишь?
— Да слышу я, слышу, — раздался совсем рядом такой родной голосок. — И чего меня бояться? Я тебя что, пугал? Я тебе угрожал?
— Бернард? — изумлённо проговорила Камилла и вздохнула. — Ну, вот,  уже галлюцинации начались.
— Ещё чего! Какая же я галлюцинация? Эх ты, — дружелюбно упрекнул голосок, весело посмеиваясь, — живого от галлюцинации отличить не можешь, а ещё в сказку отправилась, ха-ха. Погляди-ка, что я раздобыл! А?
В зелёной пелене проступил силуэт медвежонка. Сгорбившись, как бурлак, Бернард тащил край плюща, конец которого утопал в тумане.
— Хватайся! — крикнул он. — Стебель другим концом намертво к столбу прикреплён. Корни прямо из валуна тянутся. Еле оторвал!
Вот так-то. Наш Бернард и не собирался бросать друга в беде. Помните, Камилла подняла его над головой?
— Тут-то я и увидел, что плющ по столбу кольцами вьётся, — рассказывал он, помогая ей выбираться из трясины. — Сразу смекнул, что можно его до тебя дотащить. Объяснять было некогда, надо было спешить, да и боялся, что от камня его не отодрать. Но плющ, словно сам рвался тебя спасать. Стебель крепкий, одним словом, сказочный! И, кстати, очень хорошо, что я намок, так я тяжелее, и дальше летаю, ха-ха-ха! — расхохотался медвежонок.
Вскоре друзья, мокрые и чумазые, сильно продрогшие, но всё равно счастливые, сидели на валуне перед тем самым каменным столбом, с которого Бернард содрал плющ. Оказалось, что под плющом таилось вырезанное на камне изображение — арка, состоящая из множества тонких линий. Камилла коснулась рисунка, и прозрачные нити светлой паутинкой потянулись по камню, затем по валуну, и дальше в разные стороны в лес, через болото.
— Похоже, мы неспроста сюда попали, — сказала она и вспомнила про свиток и ключ.
К счастью всё оказалось на месте, а пергамент даже не намок. Только теперь текст был такой:

«Луч поддержит лучик — будет Путь
(ключик захватить не забудь).
Мир загробный надо выручать,
Двери в Небо угольком нарисовать»

— Ничего себе заданьице! — возмущённо вскричал Бернард. — Мы только что чуть не попали в этот самый загробный мир, и что же, опять туда? Хороша сказочка!



Глава 16. Последняя капля и последняя крошка


Много удивительных мест таится в Стране Зодиака. В каждом Королевстве найдётся уголок, не похожий ни на что другое, и настолько прекрасный, что дух захватывает от восторга. Но найдётся в каждом Королевстве и такое местечко, куда лучше не забредать нерадивому путнику. Самым опасным из них по праву считается Глухая Заводь. По доброй воле сюда и самый отчаянный искатель приключений не сунется. А уж местных жителей калачом не заманишь, огнём не загонишь. Все обходили стороной тёмные леса. Ведь в них скрывалось овеянное мистической таинственностью болото.
Лишь старая Знахарка без опаски наведывалась в эти пустынные места в поисках редчайших целительных растений, которые произрастали только здесь. Ей не было страшно. Она-то знала, что настоящее зло обитает вовсе не в лесной глуши.
— Нынче людям не чудищ остерегаться надобно, а собственных пороков и слабостей, — с горечью размышляла Знахарка, пробираясь через густые заросли.
Она опиралась на клюку, а путь ей освещал небольшой фонарик, который плыл в воздухе чуть впереди.
— Ну-ка, посвети сюда, — указывала она, отодвигая клюкой еловые ветви. — Вот и моя метка.
Фонарик послушно осветил куст, покрытый мелкими бурыми ягодками. Одна из веток была обвязана красной ленточкой. Старушка извлекла из заплечной сумки маленькую берестяную коробочку — туесок.
— Невежество и зависть, вот истинные злодеи, — продолжала она, собирая ягоды и аккуратно складывая их в туесок. — Вот, кто душу уродует и родных людей врагами делает.
Всё чаще в последние дни ей вспоминалась древняя легенда о безумной воде. 
— Говорят, кто её отведает, перестаёт различать добро и зло. Видать, отведали. Вот и ополоумели, — приговаривала Знахарка, пряча туесок в сумку. — То, что раньше все считали отвратительным и безобразным, теперь их восхищает. Всё теперь словно бы наоборот! Да что там простой люд? Правитель наш, Чародей, уж на что учёный, Академик всех возможных Академий, и тот начал чудить. Эликсир бессмертия решил изобрести. Бессмертия, — со смехом повторила она и сказала с улыбкой. — Будто не знает, что душа и так бессмертна. Застрял между мирами, и сам того не ведает. Ой…
Она вздрогнула и прислушалась.
— Голоса детские? В Глухой-то Заводи? Да нет, почудилось. Может, и я безумной стала? Али не почудилось?
Она поспешила к валуну, из-за которого раздавались звонкие голоса. Фонарик метнулся следом.
— Ничего, Бернард, как-нибудь справимся, — говорил первый голосок. — Главное, что мы живы!
— Ага! В самый раз, чтобы отправиться на тот свет! — отвечал второй голосок. — Вы только что спаслись от верной гибели? Поздравляем! Милости просим в загробный мир. Будьте как дома! 
— Да, задание странное, — согласился первый голосок. — Но ничего не поделаешь, надо выполнять. Вот только как?
— В самом деле, как? — немного язвительно отозвался второй. — У кого бы спросить, где продаются билеты на тот свет?
Вот тут-то перед нашими друзьями и предстала Знахарка. Опираясь на клюку, подсвеченная снизу услужливым фонариком, она выглядела так зловеще, что Бернард закричал:
— А-а-а-а! Не ешьте нас!
А Камилла подумала, что это и есть билет на тот свет. Ужасно обидно снова оказаться на краю гибели после счастливого спасения. Но когда старушка заговорила, у Камиллы отлегло от сердца.
— Ах, бедняги, как же вы сюда забрались? — тепло и немного укоризненно произнесла Знахарка, и в руках у неё снова появился туесок.
Растерев в ладонях несколько заветных ягод, старушка нанесла полученную кашицу на царапины Камиллы, и те мгновенно затянулись. Затем щепотка сушёной хвои заставила фонарик разгореться ярче, и одежда Камиллы вмиг высохла и стала чистой, как и плюшевая шкурка Бернарда.
— Вот это да! — ахнули друзья.
— А теперь, сорванцы, подкрепитесь, — велела Знахарка, протянув Камилле горбушку пышного хлеба и флягу с водой. — Здесь всего несколько глотков, но на вас двоих в самый раз.
Будь это мёд, медвежонок сам бы накинулся на угощение, но это были всего лишь хлеб и вода, и он поначалу отказался. Однако, услышав восторги Камиллы, сразу умял мякушку хлеба и залпом осушил крышечку, в которую старушка налила ему воды.
— Разве вода и хлеб могут быть такими вкусными? — восхищённо воскликнул он.
— Так ведь хлеб непростой, — пояснила Знахарка, — и вода особенная. Краюха чудесного каравая надолго избавит от голода, а Ясная Водица безумие гонит. Не будете больше по болотам бродить, мёртвых тревожить.
— Мёртвых? — в ужасе прошептали друзья.
— На колдовском кладбище живые не водятся, — заметила Знахарка вполголоса и показала на каменный столб. — Эта могила сотни лет плющом укутывалась, а вы её раздели.
— Могила? — ещё тише повторили друзья и рассказали, для чего пришлось оборвать плющ.
— От дракона, значит, бежали, понятно, — ответила старушка. — Вообще-то он добрый. Когда спит. Его и прозвали, ДДД, Душевно Дремлющий Дракон. Он как зевает, так Добрейшей Души Дракон, а как дремота отступит, так Золото Загребущий Злодей и Зубастый Задиристый Забияка. Видать, у него сонное зелье закончилось, — она обратилась к фонарику. — Напомни поутру отнести свежего снадобья и помолиться за его душу.
Бернард возмущённо фыркнул:
— Зачем же вы молитесь за такого разбойника?!
— А это моя авторская методика, — с улыбкой ответила Знахарка. — Бывает, разбуянится какой-нибудь душегуб, тут я его душе спасения-то и пожелаю...
— Спасения?! — вознегодовал Бернард. — Негодяю? Ему же ещё лучше станет!
— Э-э-э, нет, вовсе не так дело обстоит, — хитро прищурилась старушка. — Чтобы к свету прийти, изверг должен прежде осознать, что поступал дурно, все дела лихие припомнить и устыдиться искренне. А это, поверь, тяжкая ноша!
— Хм, всего-то? — скептически протянул Бернард. — Тоже мне, наказание.
— Истинное покаяние душу выворачивает, — тихо возразила Знахарка. — Но… без покаяния не спастись.
Бернард поморщился и сердито пробурчал:
— И зачем вообще нужно, чтобы злодеи к Свету пришли? Пусть бы себе в потёмках шастали!
— А вот сам подумай, — с улыбкой сказала старушка, — идёшь ты, положим, по лесу. Вокруг темно, страшно. Вдруг светлячок мигнул, другой, третий. Обрадуешься ты им?
— А то!
— Так же и с душами, — пояснила старушка. — Чем больше светлых, тем мир добрее и радостнее. А чем больше злых, тем гуще мрак. Да вот, послушайте…
И она напела старинную песенку с такими словами:

— Добрые души, как светлячки,
Тихо во тьме зажигаются.
Души недобрые, злобы клочки,
Мраком кромешным питаются,
Если ты хочешь, чтоб стало светло,
И звёздами жизнь озарилась,
Пожелай, чтобы каждое злое пятно
В солнышко превратилось.
Молитва с молитвой, ручей с ручейком,
Вместе сольются, как лучик с лучом.
Речка лучистая хлынет вперёд,
Двери в Волшебный Рассвет распахнёт.

Голос у старушки был красивый, и пока она пела, сквозь густую пелену серых туч на поляну прорезались солнечные лучи. Но с окончанием песенки они исчезли.
— За облаками всегда светит солнце, — улыбнулась старушка, показав рукой вверх, и заметила, что пора проводить Камиллу домой.
— Боюсь, это не так просто, — вздохнула Камилла. — Чтобы вернуться домой, мне нужно отыскать Зал Времени, а для этого надо пройти все Королевства, а для этого я должна нарисовать Волшебные Двери, а для этого придётся отправиться в загробный мир…
Старушка ахнула, всплеснув руками.
— Вот оно, что! То-то я гляжу, светляки за тобой плывут. И надгробье открыло заветный узор. Стало быть, это про тебя мне вода нашептала.
И она пересказала признание Водной Стихии:

— Придёт она и дверь откроет,
И хлынет свет в Высокий Луч.
Волною ясных вод он смоет
Печать проклятий, и разломит
Алмазный непрощения сургуч.

Затем она по-пиратски свистнула, и на валуне появилась Ящерка, зелёная, как молодая трава. Она была чуть ярче тех, каких вы, должно быть, встречали летом в деревне или на даче. Ящера моргнула и встала на задние лапки, вытянувшись солдатиком. Старушка наклонилась.
— Поручение к тебе, Слезинка, ответственное, — заговорила она строго. — Отведи-ка путников к Чародею. Он на той стороне застрял, а ты у нас одна умеешь между мирами проскальзывать. Да проследи, чтобы гости вернулись обратно невредимыми, и вовремя, и на свой собственный Путь. Всё запомнила? Умница! Да смотри, не уболтай их насмерть! — она погрозила указательным пальцем.
— Ни в коем разе! — весело пообещала Ящерка.
Знахарка ласково погладила Камиллу по голове.
— Не зря я, стало быть, последние капли Ясной Водицы вам отдала.
Увидев непонимание на лице Камиллы, старушка коротко поведала легенду о глупой воде.
— И вы ничегошеньки себе не оставили? — огорчённо воскликнула Камилла. — Как же вы теперь?
Старушка улыбнулась.
— Пришло, видать, моё время. Пара глотков безумной Воды, и стану как все. Умнику тоже веселья мало, одному-то среди глупцов.
— Ой! — вдруг воскликнула Камилла с тревогой. — А вдруг, и там, откуда мы пришли, давно пьют эту самую, глупую воду?
— Так-так, — оживилась Знахарка, — и как у вас там живётся-поживается?
— Пока ты маленький, живётся неплохо, — сообщила Камилла. — А взрослым поживается трудно. У них то и дело какие-то проблемы. Им даже помечтать некогда!
Знахарка осуждающе покачала головой и поинтересовалась:
— А как у вас обстоит дело с праведностью и благочестием?
— С чем-чем? — непонимающе переспросила Камилла.
— Ясно, — вздохнула Знахарка.
Она хотела ещё что-то спросить, но Слезинка нетерпеливо махнула хвостиком.
— Тётушка, пора, пора! – поторопила она, пугливо озираясь. — Вам здесь больше нельзя! ОНИ сгущаются!
Старушка кивнула, дунула на фонарики и исчезла вместе с ним. Слезинка молитвенно сложила лапки, скомандовала:
— За мной! — и нырнула в зелёное марево.
Туман поглотил её, и друзья вновь остались одни.
— Куда же вы? — воскликнула Камилла вслед Ящерке. — Вы обещали проводить...
Но той и след простыл.
— Вот предательница! — воскликнул Бернард, сжав кулачки.
Туман вокруг продолжал сгущаться, и в нём всё явственнее проступали бледные взволнованные лица.


Глава 17. О чём журчат подземные воды


Прошла минута, может быть, две, но Камилле они показались вечностью. В ушах так и звенело «они сгущаются… сгущаются». Что ещё за Они? О ком говорила Слезинка?
Вдруг Ящерка пронеслась перед её носом, выскочив из туманной пелены, как пробка от шампанского.
— Чего прохлаждаетесь? Я там заждалась! — звонко прокричала она, делая кульбит и вновь уходя в пике. — Ныряйте, пока воронка активная, а то придётся новую буравить!
Она стрелой пронзила зеленую пелену и снова скрылась в тумане. Камилла недовольно пожала плечами.
— Куда нырять, обратно в болото?
Слезинка опять взмыла над туманом. Она будто прыгала на батуте.
— Это называется, срочное дело? Ну, же, скорей!
И снова — бульк в туман. Делать нечего, Камилла потянула ногу вниз, осторожно сползая с валуна, но вместо мшистых кочек, по которым они с Бернардом совсем недавно выбирались из трясины, сейчас туфли проваливались во что-то сыпучее и рыхлое. Она попробовала наступить, но гигантская воронка потянула её и...

Почему-то страха Камилла не испытала, напротив, она ощутила покой и лёгкость, и испытала незнакомую ей, странную отрешённость.
— Словно песчинка… в песочных… часах, — зачарованно молвила она, медленно пролетая мимо живых картин.
Ей чудилось, что она видела сон. Не сейчас, нет — до этой минуты. Долгий чудесный сон. И вот, он закончился, и она видит самые памятные мгновения из этого сна, самые яркие впечатления. Были здесь и радости, и горести, и удивления. Были ароматы, вкусы, звуки. Потом всё заслонило мерцание ёлочного новогоднего дождика, и в глаза брызнул слепящий тёплый свет, который, конечно же, может существовать только во сне…
— Нам сюда! — бодрый голосок разорвал пёструю карусель картинок и ощущений.

Камилла стояла на каменном полу. Её окружало мрачное подземелье, освещённое пятью факелами. Тёмные пещеры чёрными извилистыми коридорами расходились в разные стороны. Ящерка-Слезинка поджидала у одного из таких ответвлений. Камилла шагнула к ней, но перед её лицом пронёсся на паутинной верёвочке большой паук, покрытый клочьями лохматой шерсти. Пауков Камилла ужасно боялась ещё там, во сне, и сейчас машинально отскочила и выхватила факел из настенного кольца.
Паук с угрожающим шипением отполз в каменную расщелину и злобно прошипел оттуда. Ящерка ласково обратилась к нему:
— Не заводись, пожалуйста, Тарантушка! Эта девочка идёт чинить Высокий Луч, а я её провожатая. Это поручение самой Знахарки!
Из расщелины раздался надтреснутый голос:
— Провожатая она, ишь, разважничалась. Да посмотри на себя! Скользкая, гладкая, всего четыре лапы, а глазиков-то, глазиков, и того меньше! Стыдоба-а-а! Притащила к нам эту козявку двуногую! Нечего ей тут делать! Слышь, нечего тебе тут делать! Чего припёрлась, а? Тебя спрашиваю, тебя, да! Ишь, вылупилась! В дамки захотела, да? Я тут дамка! Я тут и король, и ферзь!
Две пары мохнатых паучьих лап высунулись из расщелины и принялись орудовать острыми вязальными спицами. В проходе замелькали липкие нити, зашивая коридор, словно прореху в тряпье.
— Будет всё, как пожелаю, будет всё, как захочу! — приговаривал Тарантул. — В подземелье заплутаешь, облеплю и заверчу! Не пройдёшь, не выйдешь, заплутаешь, сгинешь! Замотаю, закручу, заморочу, захвачу! Никуда ты не пройдёшь, ничего не отопрёшь! Пешкой моей будешь, про себя забудешь!
— Ну, всё, завёлся, — вздохнула Слезинка и негромко скомандовала. — Отступаем. Придётся идти другим путём.
Камилла повиновалась. Она не помнила, куда и зачем идёт, но оставаться с Пауком ни за что не хотела. Она отправилась бы за Слезинкой даже, не будь у неё факела. Благо, по коридору разливался таинственный зеленоватый свет.
Злобное ворчанье Тарантула постепенно отдалялось, затихая позади. Как ни противен был его голос, а тишина, сменившая его, была ещё противнее. К тому же, нагонял жути странный звук за спиной, будто колышется лёгкая воздушная ткань. Камилла обернулась и увидела, что зеленоватый туман скопился, заполнив весь коридор от пола до потолка. В нём мелькали призрачные бледные лица, с глазами, полными неизбывной тоски и печали.
Она остановилась. Туман тоже притормозил и скопился набежавшей волной, готовой вот-вот обрушиться. Камилла сделала пару шагов, туман двинулся следом.
— Это блуждающие души, — спокойно сказала Ящерка, — они безвредны. Раскаялись, намаялись, и ждут, чтобы ты их освободила. Вот откроешь Высокий Луч, они омоются Ясной Водой и снова станут светом. Тогда и твой путь проявится, — разъяснила она.
Призрачные лица в тумане активно закивали. Некоторые вскидывали головы и бросали на Камиллу взгляды, полные мольбы.
— Значит, надо торопиться, — молвила Камилла и с огорчением заметила. — Эх, а мы из-за паука долгим путём пошли. Надо было прогнать его огнём.
— Да что ты! Ни в коем случае! — живо отозвалась Слезинка. — С лукавыми напрямую нельзя. Как ни воюй, обязательно липкой жижей измажешься. А то ещё, бывает, заразишься ненавистью и мести возжелаешь. Тогда рано или поздно сам непременно в паука превратишься. Известны случаи, да-а-а! — со знанием дела сообщила она, и лица вокруг согласно заколыхались. — Обидно, трудишься-трудишься во благо светлого превращения, и вдруг, бац, опаучился! И опять… изворачиваться, плутовать, каверзничать, фу-у-у-у! Фу, фу, фу! Тут только один способ есть, — обнадёжила Ящерка и весело сообщила. — Пожалеть, простить и отойти подальше.
— Простить ещё ладно, но пожалеть?! — возмутился Бернард, только что пришедший в себя после головокружительного перемещения. — Этакого злюку?!
— Надо быть великодушным, — укоризненно сказала Ящерка, наклонив голову. —  А пожалеть его есть за что. Тарантул ведь рано или поздно в собственных сетях заплутает. Известное дело, кто сеть коварную плетёт, тот сам себе капкан куёт. Представляете, каково это, запутаться в собственных сетях? Ужас!
— Так ему и надо! — горячо воскликнул Бернард. — Сказать бы ему пару ласковых!
Слезинка отрицательно замотала головой.
— Нельзя-нельзя, с лукавыми — только в обход. Посмотрите на это с другой стороны. Вам любые пути-дороги открыты, а у него-то, бедняжки, только один из двух. Он либо исправится, либо расплатится. Таковы правила, таков закон.
Ах, лучше бы Тарантушке исправиться, подумала Камилла и сама удивилась, что мысленно назвала зловредного паука почти ласково. А тут ещё Слезинка с нежностью произнесла:
— В глубине-то души пауки ведь о небесах мечтают. Отчего, по-вашему, по весне они на паутинках с места на место перелетают? Мечту осуществить пытаются, да. А поборол бы Тарантушка свою зависть и властолюбие, так и воспарил бы над облаками. Легко, без паутинки!
— Разве паук может научиться свободно летать? — с недоверием спросила Камилла.
— Паук, конечно, не может,  — ответила Слезинка, — но Орёл-то может!
Причём тут орёл, Камилла не поняла. Было нелегко угнаться за ходом рассуждений Ящерки.
— Почему же Тарантул нам-то завидует? — спросила Камилла. — Мы же летать не умеем.
— Сейчас не умеете, а дальше, как зна-а-ать, как зна-а-ать, — хитренько прищурилась Слезинка. — Говорю же, вам любые дороги открыты. Так что не волнуйтесь о том, что путь удлинился. Вы ничего не потеряете, кроме времени, а оно здесь течёт медленнее, чем на другой стороне. Вернётесь вовремя, будьте спокойны!
Камилла об этом и не волновалась. Её сейчас гораздо больше пугала перспектива опаучиться. Шутка ли, превратиться в жуткое насекомое и бояться самой себя?! А время… она и не помнила толком, что это такое.
— К тому же, — весело сообщила Слезинка, — возможно, именно на этой тропе мы найдём клад.
— Здесь есть клад?! — хором спросили друзья.
— Пока не знаю, — туманно ответила Слезинка. — Клады такая штука… где-то они точно есть, но никогда не знаешь наверняка, где их нет.
Вдруг она остановилась, подняла влажные глазки и кротко спросила:
— А вы действительно не стесняетесь такой неказистой провожатой? — глаза её наполнились слезами, но она хлопнула себя лапкой по рту и воскликнула. — Ой, всё, всё, всё! Не жалеть себя, не жалеть!
Она плюхнулась на задние лапки, подняла мордочку вверх, развела передние лапки в стороны и закатила глазки. Призрачные лица из тумана окружили её, будто зрители в цирке. Одни недовольно покачивали бестелесными головами, другие с одобрением кивали.
— Я грациозная… я грациозная… я весьма грациозная… — монотонно повторяла Слезинка.
— Что вы делаете? — с тревогой спросила Камилла.
— Тс-с-с, — прошептала Слезинка и тихо сообщила. — Пытаюсь стать голубем.
Камиллу начинало беспокоить поведение Ящерки.
— Простите, — обратилась она к Слезинке, — вы хотите стать голубем прямо сейчас? Может быть, вы займётесь этим, когда мы выберемся на поверхность?
— Это невозможно, — хладнокровно сообщила Слезинка, до смерти перепугав Бернарда и Камиллу. — Невозможно сразу стать голубем. Сначала надо победить горделивость, а для этого придётся побыть орлом. Таковы правила, таков закон. Чтобы после стать голубем, надо сначала превратиться в орла, что я и делаю.
Призрачные лица в тумане закачались, проявляя кто одобрение, а кто нетерпение. Слезинка плавно провела лапкой по воздуху.
— Голубь, он вольный, светлый, лёгкий, щедрый и великодушный! Даже когда говорю о нём, вокруг светлеет. Видите? Нет? Ах! Как это не видите?
Она опустила мордочку, на глазах выступили две крупные слезы.
— Ничего не получается. Он прав, я ничтожество! — всхлипнула Ящерка и заскулила. — Я жалкое пресмыкающееся! Мне никогда не взлететь!
От мысли, что Слезинка прямо сейчас может превратиться в паука (а вдруг, и впрямь законы у них такие?), Камилле стало не по себе. К тому же, ей было искренне жаль Ящерку.
— Вы несправедливы к себе, — сказала она с теплотой. — Вы очень милая… и добрая, и грациозная.
Бернард выпалил:
— Вы мокрая и шустрая!
Ящерка вытерла слёзы и посмотрела на него с благодарностью.
— Ага, — гордо выпрямился медвежонок и продолжил. — Вы — то стремительная как ручей, то неподвижная, как лёд! Вы словно вода!
Ящерка ахнула и с умилением сложила лапки. По лицам в тумане скользнула добрая улыбка.
— Какое сравнение, вода… — молвила Слезинка. — Я его не заслуживаю. Ах, вода! — вдруг вскрикнула она и вытянула мордочку, вслушиваясь. — Слышите? Вода! Нет, не разобрать. Ага, вот сейчас чётко, слышите?
Камилла и Бернард пожали плечами. Кроме звуков падающих капель, в пещере ничего не раздавалось. Ящерка вскочила и побежала к подземному ручейку. Зачерпнув длинным язычком очередную капельку, она посмаковала и снова прислушалась. Бернард сказал:
— Плюх-плюх, дзынь-дзынь. Чего зря воду слушать?
— Совсем даже не плюх, совсем даже не дзынь, и совсем даже не зря! — возразила Ящерка. —  Внимательно слушай!
Читателя, вероятно, уже утомили чудачества Слезинки. Признаться, я и сам измучился над этой главой. Мне так же, как Камилле и Бернарду, подумалось, что Ящерка давно пьёт безумную воду. Но оказалось, что Слезинка и в самом деле слышит голос Воды.
— Плющ-плющ, дверь-дверь, — перевела она начало сообщения и речитативом протараторила расшифровку остального послания:
— Чудо-клад, плюх-плюх,
Раньше прятал плющ-плющ,
А под ним — дверь-дверь.
Нарисуй её теперь!
Рядом линии идут
И друг друга берегут.
В одиночку, кап-кап,
Тонкий лучик так слаб,
Ну а вместе, дзинь-дзинь,
Свет настанет! Тьма, сгинь!

— Всё ясно!  — вскрикнула Слезинка и припустила вперёд. — Надо торопиться!
Камилла побежала следом. Волна призрачных лиц хлынула за ними. Струясь и извиваясь зигзагом, Ящерка скользила по длинным коридорам, успевая распевать бодрую песенку:

— Скорпионствуя яростно,
Паутинствуя пакостно,
Ящерицеподобствуя,
Мы на небо глазаствуем.
Там орлинствует гордость,
И добрействует Голубь,
Там пространствует ветерность,
Справедливится дух!
Ах, непросто избавиться
От стремления жалиться,
От желания хныкаться
И смотреть только вниз.
Но мы сбросим оковы,
Пошатнём все основы,
Здравствуй, время открытий —
Наш отныне девиз!
Мы отбросим сомнения,
Прекратим обвинения!
Мы отпустим обиды
И себе, и другим.
Ведь знаем наверное,
Ведь мы чувствуем правильно,
Только душу очистишь и
Станешь светло-иным.
Лишь тогда, как положено,
Из всего, что нам встретится,
Мы добро создадим
Мы легко воспарим!
Только так победим,
Зло в добро превратим!
Несомненно, в добро превратим!



Глава 18. Двери в небо


Нет числа волшебным снадобьям, которые сотворил Чародей за свою долгую жизнь. Пилюли храбрости, микстура процветания, мега-капсулы от жадности, приправа для справедливости, таблетки мистической прозорливости, эссенция остроумия и ещё много чего полезного и невероятного. Всё ему было по плечу! Лишь эликсир бессмертия никак не удавался.
Чародей так увлёкся своим изобретательством, что не заметил, как пересёк незримую грань между мирами, и остался ни там, ни сям. С тех пор ничем другим, кроме эликсира бессмертия, он не интересовался. Каждый его день начинался и заканчивался одинаково — днём он открывал что-то новое, а за ночь всё выветривалось из памяти. И самое обидное, что это он как раз таки помнил. Помнил, что всё забыл.
Вот и сегодня, сразу после завтрака он принялся за работу. Нужные ингредиенты покоились в прозрачных пузырьках, котёл над волшебным очагом разогрелся докрасна, по стеклянным трубочкам струилась прозрачная жидкость. Атмосфера в подземных чертогах царила таинственная и загадочная. Летучие мыши в мерцающих сталактитах под потолком, и те затихли. Ни шёпота, ни шелеста.
Чародей приступил к работе. С важным видом опустив в котёл лист редкого целебного растения, он напевно произнёс магическое заклинание:

— Если бросит Паук паучинствовать,
Превратится он Ящерку быструю.
Прекратит она плакать и ныть,
Сможет гордым Орлом воспарить!

Вода в котле забулькала. Чародей открыл небольшую склянку с изображением черепа и перекрещенных костей и высыпал в котёл золотистый порошок.

— Если сильный Орёл победит горделивость,
Станет Голубем лёгким, чьё имя Правдивость!

Над котлом поднялся дым. Он клубился, меняя цвета и принимая форму различных животных и птиц. Чародей окунул в бурлящую жидкость белоснежное перо и радостно продолжил:

— Белый Голубь всех светлей,
Справедливей и добрей!
Всяк ему хвалу слагает,
Каждый стать таким мечтает!

Варево пожелтело, покрылось рыжими пузырями, которые быстро лопались, выпуская неоновые струйки. Чародей потёр руки, откупорил флакончик в виде скорпиона, и отсчитал ровно 18 капель вязкой эссенции малинового цвета. Добавляя их каплю за каплей в магический бульон, он почти прокричал заветные слова:

– Ну а если человеку повезёт,
Он БЕССМЕРТИЕ вовеки обретёт!

Котёл зашипел, покрылся клубами фиолетового пара, затем голубой пеной, а потом затих. Чародей разогнал пену длинным деревянным черпаком, зачерпнул немного эликсира, подул на него, попробовал, чмокая языком, и лицо его перекосилось.
— Фу, кислятина! Не то, опять не то! — воскликнул он, бросив ложку и бормоча что-то себе под нос, но вдруг вскинул голову и весело сказал. — А это мысль! Надо только подлить Экстракт Книгочея и добавить Настойку Логики!
Он принялся носиться от стеллажа к стеллажу, забирая пузырьки и добавляя их содержимое в котёл.
— Так-так, капнуть Эссенцию Поэтичности! Ага, натереть немного свежего чувства юмора, вот он! Здесь ягоды любознательности! Так, растолочь три орешка для мудрости! Насыпать горсть семян уравновешенности,… где же они? Ага, вот, вечно прячутся за нетерпением и суетливостью! М-м-м, что же ещё? Что-то обязательно нужно, для заключительного аккорда. Понял! Пыльца рассудительности и… — он бросился к полочке над очагом, покопался в небольшом сундучке и вынул двумя пальцами что-то очень маленькое. — Осталось последнее, зерно смекалки! Остальное всё уже тут.
Он оглядел стол, уставленный и заваленный всевозможными магическими и не очень предметами, и  продолжил творить заклинание, напевая и подбрасывая в котёл следующие ингредиенты:

— Кровавый карбункул в железной оправе,
Кораллов пучок и стальные жуки,
Пионы налево, гвозд;ки направо,
Гранатовый перстень снимаем с руки.
Всё это — в котёл, и читаем заклятье:
Турумба-мурумба-каюк!
И вот уж по звёздам умею гадать я,
И ведаю смыслы сложнейших наук,
Я знаю все формулы и теоремы
(не надо в учебник смотреть),
Перо моё бойко слагает поэмы
(не надо над рифмой корпеть).
Даётся всё с лёгкостью,
Чем ни займусь я.
Я молод навечно,
Красив и умён!
Лечу я по небу
Путем звёздно-млечным
К могучей планете,
Планете Плутон!

— Отлично! — воскликнул он, попробовав напиток. — Получилось эффективнейшее средство от глупости! Покуда Высокий Луч не очистится, это снадобье будет идти нарасхват!
Он вновь попробовал смесь и погрустнел.
— А что толку в моём снадобье? Умным оно без надобности, они и так умны. А глупцам не хватит ума его применить. Эх, да и выбраться из грани миров я не могу. Как же его продавать?
Немного подумав, он воскликнул:
— Выбраться не могу, зато подземные воды в моём распоряжении! Всего по капле в каждый колодец, и — дело сделано! Денег и славы это не принесёт, зато какое удовольствие — беседовать с умным собеседником! Ах да, я не могу выбраться, как же я буду беседовать? Зато, какое удовольствие — знать, что кто-то стал умнее и добрее благодаря твоим стараниям!
Весьма довольный своей изобретательностью, Чародей принялся переливать снадобье в склянку.
Всю эту сцену Камилла с Бернардом и Слезинкой наблюдали у входа в грот, где Ящерка велела им остановиться. Сейчас она, наконец, заскользила вниз по каменным ступеням, и вытянулась перед Чародеем по стойке смирно.
— Ваше Чародейское Величество! — звонко известила о своём присутствии Слезинка.
Чародей вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, нечаянно опрокинув ковчежец с волшебными снадобьями. Склянки и пузырьки загремели на пол, котёл описал в воздухе круг, приземляясь перед очагом и расплёскивая драгоценный напиток вокруг Ящерки широкой полосой. Слезинка не дрогнула. Чародей замер в немом оцепенении. Только глаза немного вращались, следя за островками, которые рождались в смешении ценнейшего напитка и ценнейших ингредиентов. Слезинка бойко отрапортовала:
— Разрешите доложить! Юная путешественница явилась в Королевство Гранатовых Бурь, чтобы починить Высокий Луч!
Только теперь Слезинка украдкой глянула вокруг. Содержимое котла смешивалось с содержимым вдребезги разбившихся склянок, пузырьков и пробирок, и в лужице появлялись маленькие новые миры, один забавнее другого. Пока Ящерка говорила, вокруг неё уже растянулся пёстрый оазис с  горами, лесами, немыслимыми деревьями и крошечными жителями — пушистыми комочками лимонного цвета. Они перекатывались мягкими колобками, напомнив Камилле о чём-то очень знакомом… из того, далёкого сна… что-то ароматное и такое милое…
Чародей вышел из оцепенения, схватил со стола увеличительную линзу размером с тарелку и принялся рассматривать затейливые миры, выросшие вокруг Ящерки. Он буквально впивался в них взглядом, разглядывал их с детским любопытством и детским же восторгом.
— Ваше чародейское величество! — настойчиво и строго застрочила Ящерка. — Юная путешественница готова починить святой источник, именуемый Высоким Лучом! Настоятельная просьба уделить этому внимание! Особая рекомендация от Знахарки!
При упоминании Знахарки и Высокого Луча Чародей мигом оторвался от загадочных микромиров и посмотрел на гостей через линзу с не меньшим любопытством.
— Чужеземцы? Чинить Высокий Луч? Наконец-то! — он вскочил и широким жестом смахнул со стола оставшиеся пузырьки и баночки, которые тут же образовали на полу новые миры.
Водрузив на столе ларец с бронзовой фигуркой скорпиона на выпуклой крышке, Чародей гордо воскликнул:
— Вот! — и нажал на скорпионий хвостик.
Крышка открылась, и из ларца брызнуло сияние. Внутри на бархатной пурпурной подушечке лежала горсть золотых угольков. Огненные искры юркими червячками скользили по неровным золотым бокам, словно угольки только что вынули из костра.
— Их должно хватить ровно на пятьдесят дверей! — сообщил Чародей. — Рисовать следует так, чтобы свет не рассеивался. Но прежде ты должна ответить на пару вопросов. Обычная формальность, — заверил он. — Как ты попала в нашу страну?
Камилла подумала немного и начала, показывая вверх:
— Сначала я была дома. А потом…
— Дом?! — взволнованно перебил Чародей и поднял вверх указательный палец. — Так вот, что находится ТАМ, выше всего?! О, я всегда знал, что ТАМ не только небо! Но как ты хорошо сказала, дом! Да, но как же ты намерена вернуться… домой? — спросил он, всё ещё тыча указательным пальцем в потолок.
— Этого я пока не знаю, — пожала плечами Камилла. — Может быть, я усну здесь и проснусь там. Так часто в сказках бывает.
— Да-да-да, — мечтательно протянул Чародей и сказал нараспев. — Заснуть отсюда, чтоб проснуться там, и видеть сны реальней, чем реальность… Что ж, последний вопрос. Есть ли у тебя заветное желание?
— Помнится, ещё вчера у меня было целых два заветных желания, — призналась Камилла, — но как раз сегодня они оба исполняются.
Чародей, почесал затылок, сдвинул набекрень шапочку и сказал:
— Отлично, всё как гласит легенда, именно чужестранка, у которой исполняется заветное желание, знает, как нарисовать Волшебные Двери.
— Ой, нет-нет, что вы, — поспешила возразить Камилла. — Этого я не знаю!
— Именно! — радостно воскликнул Чародей. — Там так и сказано «чужестранка, которая знает, как нарисовать волшебные двери, не знает, что она об этом знает»! Ну, всё, дело в надёжных руках. Я удаляюсь! А то, понимаешь… — он замялся и сказал, нехотя. — Высокий Луч, он ведь исполняет заветные желания без разбору. Ещё одарит меня эликсиром бессмертия! А зачем же мне бессмертие, если оно перекрывает путь Домой?
И он направился к выходу. Лимонные шарики покатились следом, как утята за мамой-уткой. Камилла испуганно спросила:
— Вы что же, оставите меня одну? Но я и вправду не знаю, как рисовать эти двери!
— Чепуха! Ты справишься! Есть стена. Есть угольки. Есть Второй Закон Зодиака, в конце концов. Что ещё надо?
— Но я не знаю Второго Закона Зодиака, — сказала Камилла.
Чародей поднял указательный палец вверх и важно произнёс:
— С тобой не может случиться ничего такого, с чем ты не могла бы справиться!
Он громыхнул потайной дверью. Лимонное племя едва успело проскользнуть, прежде, чем он её захлопнул. А через парадную дверь, в которую вошли Слезинка с Камиллой, в зал тут же пробрался зеленоватый туман с прозрачными лицами. Все они с надеждой смотрели на Камиллу.
Она с сомнением покосилась на угольки. Может, задание ей действительно по плечу, вот только как его выполнить? Нарисовать пятьдесят дверей крошечными? Или изобразить их рядом? Или одну над другой? Или цепочкой? Или… она ничего не могла припомнить из своей прежней жизни, которая была до подземелья.
Ящерка напомнила песенку ручейка:
— Чудо-клад, плюх-плюх, раньше прятал плющ-плющ… ну же, рядом линии идут, и друг друга берегут.
— Совет ручейка! — вспомнила Камилла. — Так он, в самом деле, говорил?
Слезинка недоумённо уставилась не неё.
— Ха, а как вы думали? Вода никогда не говорит по пустякам! — заверила она и напомнила. — Плющ-плющ… а под ним дверь-дверь, нарисуй её теперь…
— Вспомнила! — воскликнула Камилла. — Всё вспомнила! Плющ! Рисунок на камне! Луч поддержит лучик! Линии должны идти рядом, как друзья, а двери надо рисовать одну внутри другой, как матрёшки.
Она бросилась к стене и вывела угольком небольшую арку, с себя ростом. Вторую изобразила внутри первой, ведя линии рядом. Следующую — внутри второй, и так, одну за другой, повторяя рисунок с древнего памятника, она нарисовала все пятьдесят дверей. Последние линии, словно сами помогали себя дорисовывать — едва уголёк касался стены, полоса бежала вперёд, заканчивая рисунок. С последним угольком была закончена самая маленькая, совсем крошечная, дверца, подходящая, разве что, для Бернарда.
— Браво! — раздался позади низкий бархатный голос.
Камилла обернулась. Там, где только что стояла Ящерка, возвышался Орёл с гордой осанкой и строгим пронзительным взглядом.
— Он сожрал Слезинку, гад! — вскричал Бернард, сжав кулачки.
Птица испуганно вздрогнула, огляделась и заковыляла к зеркалу в дальнем углу, нелепо переваливаясь с ноги на ногу. По полу за ней тянулся длинный тонкий хвостик. Это был хвостик… ящерицы! Он медленно сползал с перьев, высвобождая тёмный орлиный хвост.
— Моё превращение состоялось, — не веря своему счастью, произнесла птица и расправила крылья, с восторгом разглядывая отражение. — За что мне такая честь? Неужели лишь за то, что я передала вам послание ручейка?
— Так это вы… Слезинка? — изумилась Камилла. — Вы и впрямь стали орлом!
— Орлицей, — поправила птица. — Теперь мой удел — небеса! — в её голосе  скользнула нотка гордости, но она тут же осёклась и добавила скромно. — Впрочем, это удел всех птиц. Я лишь одна из многих, одна из всех. Но… что это там?
Золотой рисунок на стене вспыхнул и начал вытягиваться наподобие телескопа, превращаясь в длинный, ослепительно-светлый туннель.
Дзынь! Ключик с пурпурным гранатовым камушком сверкнул в тёплом сиянии. Камилла поспешила схватить его, и успела как раз вовремя — волна зелёного тумана хлынула в туннель, чуть не сбив её с ног, и понесла вперёд. Камилла плыла  верхом на волне, а рядом парила Орлица.
Призрачные лица вокруг озарялись счастливыми улыбками и одно за другим растворялись в световом потоке. Вскоре волна обмелела, и Камилла шагнула на мягкую дорогу из света. Со всех сторон их с Бернардом окружал только свет, и ничего больше. В вышине прозвучал знакомый голос.
— Ступай прямо, и не верти головой, не то опять попадёшь невесть куда! — предупредил Звездочёт. — Не останавливайся ни на шаг и слушай внимательно! Тебе следует опасаться Большого Змея. Но самое главное, когда достигнешь Зала Времени, тень от ростка должна поделить пополам ве…
— Что поделить? Что? Что «ве»?! — прокричала Камилла, но её голос потонул в грохочущей канонаде, которая заглушила голос Звездочёта.
Теперь Камиллу и Бернарда со всех сторон окружала вода. Она низвергалась нескончаемой сверкающей громадой справа и слева, кружила бушующим вихрем под ногами, осеняла восхитительной дождевой прохладой над головой. Камилла протянула руки, и её ладони наполнились живительной влагой.
— Эта вода ещё вкуснее, чем угощенье Знахарки! — воскликнула она.
Ещё бы! Это была свежайшая Ясная Вода. Камилла насладилась прекрасным вкусом и вдруг поняла.
— А ведь мы и в самом деле нашли клад! — сказала она, когда грохот стал не таким оглушающим. — Помнишь, Бернард, ты открыл подсказку на памятнике? Чтобы получить её, нам просто необходимо было застрять в болоте! А чтобы попасть в болото, надо было испугаться Дракона! А если бы Тарантул не перекрыл нам путь, как бы мы прошли мимо поющего ручейка и узнали его подсказку? Выходит, все эти трудности и опасности были не зря? И Дракон нам по-своему помог, и Тарантушка…
— Это что же получается? Не напрасно всё случается? — весело откликнулся Бернард, облизываясь и утирая лапкой мокрые щёки. Он вдоволь напился Ясной Воды и больше ни к кому не испытывал ненависти и злобы.
Вдруг Орлица пронеслась мимо них и пронзила водное полотно, белевшее впереди плотной стеной. Она рассёкла его пополам как театральный занавес — через открывшийся просвет брызнула слепящая синева. Изумлённым взорам наших героев предстала сказочная Долина Водопадов. В этот миг она наполнялась чудесной Ясной Водой.
Первыми меж камней просочились и выскользнули на свободу родники и ручьи. Они ниспадали с высоких скал каскадом тонких серебристых нитей, подобно новогоднему дождику на рождественской ёлке. Но вот прорвались и мощные подземные реки. Они обрушились с каменистых утёсов бурлящей грохочущей лавиной. Разбиваясь у земли в тучи хрустальных брызг и орошая долину пышным радужным облаком, вода побежала в разные стороны, быстро наполняя долину широкими зеркальными озёрами.
Водопады торжественно гремели со всех сторон, словно боевые орудия салютовали победителям. Это Лучистый Каньон приветствовал своих маленьких спасителей. Раз в десять тысяч лет он чудесным образом наполнялся хрустальными водами священного источника. Но пару раз, в виде исключения, позволил себе внеочередное наполнение. Вот и сейчас, хотя не минуло ещё трёх тысяч лет с последнего полноводия, Ясная Вода за несколько минут превратила измученную жаждой землю из высохшей пустыни в полноводную долину с зеленеющими берегами.
Высоко под редкими облачками Камилла увидела стаю белоснежных голубей. Они и в самом деле казались невесомыми пушинками. Одна из птиц направилась вниз. Она падала камнем, но потом выровняла полёт и заскользила вдоль земли.
— Я нашёл твой путь! — прокричала Голубка, и Камилла с Бернардом с изумлением узнали голос, хотя за последние минуты он дважды менялся.
Голубка, которая только что был Орлицей, а ещё пару минут назад Ящеркой, направила свой полёт вдоль серебристой тропки, мелькавшей между шустрыми ручейками.
— Ты прошла самое опасное испытание! — торжественно сообщила Голубка. — Кто побывал на той стороне, да не убоится!
Тропинка провела Камиллу сквозь водопад, спадавший с высокой скалы. Немного поёжившись, она шагнула под ледяной душ. На другой стороне наших героев ожидало новое Королевство.
А в Зале Времени в эти мгновения раскрылся второй из двенадцати лепестков — он принадлежал порывистой и такой переменчивой Стихии Воды.





Королевство Аметистовых Молний


"Альрами, ворота для Стрельца,
Вечность без начала и конца.
Помоги же не упасть в овраг!
Пусть венчает мостик третий шаг"


Над этим Королевством чаще, чем где-либо в Стране Мерцающих Путей, вспыхивали острые жгучие молнии. Может быть, именно поэтому жители Королевства были самыми искусными укротителями молний, а может, потому, что им покровительствовало Созвездие Стрельца. Даже десятилетний ребёнок мог с ловкостью схватить огненную стрелу за хвост и скрутить её в дугу (конечно, предварительно надев защитные перчатки и шлем). Затем из молнии аккуратно выцеживали свет и тепло. А грохочущими громами набивали тугие барабаны. Узорные флюгеры крутились и вертелись здесь на каждой крыше, предупреждая горожан о надвигающихся грозах.
С незапамятных времён в Витражном Зале Королевского Дворца хранилась удивительная реликвия — огромный прозрачный кристалл, каждая грань которого состояла из волшебных золотых стрел и искрилась, как бенгальский огонь. Его называли Пояс Молний. Поговаривали, что он содержит тысячи формул и заключает в себе всю мудрость сложнейших математических теорий.
Но однажды промчавшийся над Королевством ураган, каких прежде не видывали в этих краях, распахнул высокие балконные двери Витражного Зала, и порыв ветра смёл волшебный кристалл, превратив его в кучу золотых стрел.








Глава 19. Особое приглашение


Серебристая тропка встретила наших героев по другую сторону водопада. Возвращение с той стороны прошло успешно. Выйдя из-под прохладных струй, Камилла ничуть не промокла, но почувствовала себя обновлённой и полной сил. Её окружало залитое солнцем поле, покрытое сказочными цветами — лиловыми и синими. Водопад, через который она прошла, выглядел с этой стороны самым обыкновенным. Позади него темнели скалы.
После грохочущих вод Лучистого Каньона Камилле показалось, что здесь удивительно тихо, но вскоре она расслышала стрекот кузнечиков и жужжание пчёл, и птичье пение, и шелест высоких луговых трав.
Впереди светлела берёзовая роща. Тропинка мелькнула среди деревьев, и Камилла побежала к ней через цветочное поле, радуясь твёрдой земле под ногами и ясному небу над головой. Заглядывать в свиток не хотелось — вдруг там опять что-то опасное и неприятное? Она не боялась, но очень хотелось насладиться прекрасным солнечным лугом. Вот поле закончилось, но тропка не обнаружилась. Неужели, берёзовая кора, сверкающая белизной, ввела её в заблуждение? Пришлось достать свиток.
Новое задание гласило:

«Стрелы лягут в шесть рядов,
И волшебный шар готов.
Пояс Молний собери,
Веселей на жизнь смотри!»

— Вот это мне нравится! — заявил Бернард. — Я готов смотреть на жизнь веселее!
Вдруг она вспомнила:
— Звездочёт, задание! Тень ростка должна поделить ве… он не договорил. Что это может быть, ве…
— Хм, может, веселье? Да нет, не то. Ветер? Хм, тоже не подходит.
— И-и-иго-го-о-о! — прервало их обсуждение громкое лошадиное ржание.
Из рощи к ним галопом скакал Белый Конь с роскошной серой гривой.
— Все на концерт! Весёлый концерт! — выкрикивал Конь. — Все на концерт!
Завидев Камиллу, он крикнул:
— А вам что, особое приглашение нужно? Хорошо! Сейчас будет особое!
Конь вихрем промчался по кругу, резко затормозил, согнув передние ноги, и низко склонил голову.
— Особое приглашение на весёлое посещение! — торжественно возвестил он и добавил чуть тише. — Ну, же, поехали! Представление вот-вот начнётся.
Он мотнул головой в сторону берёзовой рощи, и Камилла взобралась ему на спину. Путь как раз вёл в ту сторону, куда указывал Конь, да и задание свитка было под стать приглашению.
— Ура, — вдохновенно говорил Конь, — вот это я понимаю! А то все взяли за обыкновение грустить да тосковать. Особое приглашение и то редко действует, представляешь? А как же, я тебя спрашиваю, как создавать радость, если публика заранее выбирает тоску и печаль? Страшилки и ужастики не наш жанр, нет. Но и пошлый юмор нам не подходит! А то вот, бывает, соберётся бестолковая публика, и начинает, стыдно сказать, они это называют «ржать». Они ещё говорят «глупо ржать»! — чуть понизив голос, добавил Конь. — Ты представляешь себе, насколько это для нашей лошадиной братии обидное словосочетание? Разве мы ржём глупо? Никогда! И-и-го-го!
Он вышел на поляну, в центре которой возвышалась деревянная эстрада с полукруглым навесом. Солнце здесь сверкало так ярко, что как ни высматривай тропинку, не разглядишь. Делать нечего, придётся посмотреть весёлый концерт. Камилла расположилась в первом ряду, между добродушным Тигром и пёстрой Саламандрой. Она вежливо кивнула соседям по партеру, и Саламандра удовлетворённо заметила:
— О, сегодня у нас воспитанная публика! Сегодня партер не будет глупо ржать. Ох, простите, мой друг, простите! — она виновато посмотрела на Коня и прикрыла рот лапкой. — Какая бестактность с моей стороны. Эти привязчивые слова, будь они неладны!
— Да ничего, — мельком глянув на Камиллу, проговорил Конь и добавил негромко. —  Я и не обиделся совсем.
— Это самое ужасное! — взвизгнула Саламандра, вскакивая с места. — Мы привыкаем к собственному невежеству! Надо решительно бороться с ним, искоренять на корню, — она поднялась на задние лапки и объявила. — Начинаем культурное мероприятие! Концерт, посвящённый спасению культурного наследия во имя процветания культурного наследия, объявляю открытым! — она повернулась к Камилле и сказала. — Будешь нашим критиком?
— Я попробую, — без особого энтузиазма согласилась Камилла.
— Я тоже могу быть критиком! — выкрикнул Бернард из кармашка.
— Хм! — выдохнула Саламандра, только теперь заметив медвежонка, и укоризненно сказала. — Если бы вы, милейшее плюшевое создание, были благовоспитанны, и вовремя соизволили должным образом выразить своё приветствие сразу по прибытии, то…
— Да ладно-ладно, привет, — буркнул Бернард. — Подумаешь, церемонии!
Саламандра вздёрнула носик и сказала:
— Дело плохо. Ну что ж, узнаем мнение противоположных сторон. А я беру на себя трудную роль объективного и неподкупного председателя жюри.
Камилла с Бернардом замерли в ожидании.



Глава 20. Весёлый концерт и огненная подсказка


Первым выступил Конь. Задорно притоптывая копытами, он сплясал под песенку собственного сочинения. Вот, как она звучала:

— Золотое сечение стрелами
Проникает сквозь занавес туч.
Это Зевс, он силён и могуч,
Но совсем не справляется с нервами.
То напиток не тот подадут,
То остывшие круассаны.
Зевс швыряет огненный луч,
Тот летит, куда попало…
Он сверкает, горит  электричеством,
Он вонзается в землю, в моря,
Он заряжен огромным искричеством,
И боятся его не зря.
Но напрасно его величество
И всего Олимпа владычество
Выражает нам негодование,
Рассылает своё наказание.
Мы возьмём громоотвод, вот!
И на крышу водрузим. С ним
Нам не страшно никакое электричество
Ни в каких его космических количествах!
Хоть звучит это немного патетически,
Мы настроены весьма прагматически.
А в морях, как поступим в морях?
В море грозы переждём на якорях.

Конь завершил своё выступление изящным поклоном, и все захлопали. Саламандра сузила глазки и поинтересовалась:
— Скажите, любезнейший, а вот это вот место, про занавес туч… что вы подразумеваете под занавесом? На что это вы намекаете?
— Ни на что не намекаю, — ответил Конь. — Облачно, значит, было.
Бернард фыркнул:
— Погода была плохая, ясно же! Чего придираться?
— Хм, а вот эта вот едкая ирония, я бы даже сказала, сарказм в отношении вышестоящих лиц? Круассаны, понимаете ли, остывшие, нервы… вы на кого намекаете?
— Ни на кого, — прогудел растерянно Конь. — Легенды древние.
— Древние, говорите, а вы понимаете, как это может быть истолковано? — вкрадчиво спросила Саламандра, всё более распаляясь.
— Кем? — не поняли все.
— Им! — выпучив глазки, воздела пальчик вверх Саламандра. — Им самим! Верховно-главноглавенствующим! Зевсом!
Конь начал было объяснять, что никого не хотел обидеть, а уж тем более разозлить. Он разволновался, разнервничался и…
— И-и-го-го! — вырвалось у него нервное ржание. От этого он ещё больше смутился и замолчал, виновато опустив голову.
Все осуждающе посмотрели на Саламандру. Она икнула, всплеснула лапками и торопливо объявила новый номер, рассыпая комплименты следующему участнику концерта. Тигр вышел на эстраду и сказал, что прочтёт сказку. Конь занял его место в партере, и все затихли.

— Жили-были дед да баба, и была у них курочка Ряба.
Снесла как-то курочка яичко, большое-пребольшое!
И вылупились из него медведь и серый волк.
Появились на белый свет, да как принялись все в избе крушить-ломать!
Всё-всё разломали.
Рассердились дед да баба и прогнали курочку Рябу…
Чтоб не несла больше таких больших яиц.

Сказка была окончена. Саламандра похлопала и выжидательно посмотрела на Камиллу.
— Какая странная сказка, — проговорила Камилла, пожав плечами. — Я помню совсем другую историю про курочку Рябу.
Саламандра принялась кивать, а Бернард хохотнул и весело заявил:
— Ха, а мне понравилось! Только это какая-то…
— Новая интерпретация? — живо поддержала Саламандра и восхищённо залепетала. — Новаторское прочтение! Неожиданно! Смело! Оригинально! Какой поворот событий, какая мощь, какая экспрессия! Какая… какая…
— Чушь, — договорил, наконец, Бернард.
— Какая чушь! — машинально повторила Саламандра и спохватилась, смерив медвежонка сердитым взглядом. — Боже мой, кого мы пустили фокус-группу? Вы же ничего понимаете в искусстве!
Камилла прикрыла Бернарда рукой и поднялась, собираясь уходить. Концерт и до этой минуты не казался ей таким уж весёлым, а теперь и вовсе раздражал. Саламандра торопливо воскликнула:
— О, нет-нет, прошу вас, не уходите! Возможно, вы правы, — заявила она искренне. — В самом деле, как понять, что свежо и ново, а что старо и затхло? По всей вероятности, мы действительно запутались. Но что же нам делать? Мы не можем скучать! Нам необходимо творить, сооружать, или… или, хотя бы наоборот! Спалить что-нибудь! Или расколотить! Сидеть без дела нам никак нельзя! Мы от этого прокисаем…
— Может, сломаем эстраду? — предложил Конь. — А потом отстроим заново.
— В пятый раз? — скептически спросила Саламандра.
Звери разом вздохнули и с надеждой посмотрели на Камиллу.
— Лично я собираюсь строить волшебный шар, — начала она. — Правда, не знаю, где и как…
— Прекрасно, великолепно, потрясающая идея! — наперебой подхватили звери.
— Отправимся в кругосветный полёт! — кричала Саламандра. — Будем сбрасывать детям сладости прямо с неба, а по ночам зажигать новые звёзды! Пролетая над городами и сёлами, будем давать концерты! Весёлые концерты с неба! Такого ещё не было!
— Предлагаю кругосветный поход! — гудел Конь. — Будем собирать народные сказания и составим энциклопедию неизученных племён!
— Лучше в кругосветное плавание! — рычал Тигр. — Станем открывать новые земли и наносить их на новый глобус!
— Нет-нет, лучше полёт!
— Поход!
— Плавание!
Саламандра повернулась к Камилле и заявила:
— Единогласно! Давай, строй воздушный шар!
— Не «воздушный», — поправила её Камилла. — Волшебный. Я должна сделать волшебный шар.
— Отлично, строй волшебный! — поправилась Саламандра, а Тигр мягко предложил:
— Но можешь построить корабль, если тебе это больше нравится. Только, по-моему, это сложнее.
Камилла только руками развела.
— Как вы не понимаете? Если я построю плохой корабль, все утонут, а если плохой воздушный шар, все разобьются. К тому же, у меня нет стрел, а без них волшебный шар не сделать.
— Так вы должны построить шар из стрел? — ахнули разом звери, и Конь с Тигром зашептали что-то Саламандре.
— Ладно-ладно, расскажу! — согласилась она и скользнула вперёд. — Слушайте! Нынче на рассвете, нежась в пламени утренней зари, я услыхала голос Огня. Все ведь знают, что мы, Саламандры, на ты с Огнём? — горделиво заметила она.
— Не отвлекайся, — потребовал Тигр. — Послание...
— Ну, так вот. Огонь просил передать тому, кто придёт чинить Пояс Молний…
Она сделала паузу и важно прочла:

— Зуб его колюч, как жало сотен пчёл!
Язычок жгуч, удар хвоста тяжёл.
До чего хитёр, трудно победить,
Но вели ему хвостик укусить,
Собственные зубки накрепко сцепить,
Вот тогда никак не сможет навредить,
Станет оберегом от меня хранить.
Если знаешь имя, сможешь усмирить!

— И как же звучит это имя? — спросила Камилла.
Саламандра пожала плечами и виновато сказала:
— Этого Огонь не сообщил. Ветер задул его последние слова.
В эту секунду серебристая тропа вспыхнула и стрелой пробежала вдаль. Звери обрадовались. Дорога вела в город, а там жил Лучник. Звери были уверены, что он,  правитель Королевства знает отгадку.
Все двинулись в путь. Камилла ехала верхом на Коне, а Саламандру приютил на загривке Тигр, и она громко распевала песенку, а остальные подпевали.

— Огненное пространство,
Яростно пламеней!
Сказочное убранство,
Царство живых огней!
Видишь, как даль светлеет,
Как серебрится луч,
Как грандиозно реет
Занавес рыжих туч?
Нас не смущают громы,
И не спугнет пожар!
Нам не сидится дома,
Строим волшебный шар.
За горизонт направим
Взгляды свои, туда,
Где против всяких правил
Праздник царит всегда.
Где перед каждым домом
Молнии там и тут,
Где торжествуют громы,
И в барабаны бьют.
Грозы вовсю грохочут,
Молнии тут и там!
Тум-турурум-турурум!
Там-тарарам-там-там!



Глава 21. Чьи же это были зубки?


Знаете, в каком Королевстве Ветер и Огонь дружат крепче всего? В этом, в Королевстве Аметистовых Молний. Лучше всего эта дружба бывала заметна в солнечную погоду, при сильном ветре, когда бесчисленные резные флюгеры на островерхих башенках кружились, словно детские вертушки, и разбрызгивали над городом салют из солнечных зайчиков. А какие разнообразные были флюгеры! И цветы, и насекомые, и животные, и сценки из городской жизни, и народные легенды, и фрагменты сказок, и местные побасенки — все они рано или поздно взмывали над городом в виде изящного флюгера. Мастера вырезали их, закручивая по краям изящными завитками и витиеватыми загогулинами. И вся эта красота пестрила над городским небом разнообразием и разбрасывала по крышам шустрые огненные пятна.
Самую высокую башенку венчал флюгер-стрела с наконечником в виде аметистового сердца.  В любую погоду его непременно окружал светлый радужный нимб. А в солнечные дни аметистовое сердечко рассыпало по небу фонтан лучистых брызг. Именно таким Камилла и Бернард увидели бы столицу Королевства, если бы ураган не вывел из строя все флюгеры. По этой причине Лучник уже давно пребывал в самом паршивейшем  расположении духа (что было ему совершенно несвойственно).
Когда Камилла, попрощавшись с Тигром, Саламандрой и Конём, побежала сквозь парк к дому, над которым замер флюгер-стрела, Лучник сидел на пороге Витражного Зала и сам на себя не походил. Он уже несколько дней ничего не сооружал, не перестраивал, не ломал, не разобрал ни одной механической игрушки, не сжёг ни одной спички, не спел ни одной песенки, и не устроил ни одного весёлого розыгрыша. Даже лук и колчан валялись без дела.
— Всё бессмысленно, — со вздохом произнёс он, глядя вглубь Витражного Зала. — Ещё немного, и молнии совсем перестанут слушаться людей. Ах! Беда! И нет ни-ка-ко-го выхода! — в отчаянье произнёс он и услышал звонкий детский голосок.
— Выход… всегда… есть!
Камилла немного запыхалась, пока бежала к дому через сквер, и теперь говорила отрывисто и быстро.
— Вы разве не знаете… Второго Закона Зодиака? С вами не может случиться… ничего такого, с чем вы не могли бы справиться!
— Ах, дитя, — рассеянно отозвался Лучник, —  из моего лабиринта выхода нет. Точнее, может, и есть, но он намертво заколочен, замурован, завален.
Камилла задорно вздёрнула плечики и весело предложила:
— Тогда можно выйти через вход!
Лучник посмотрел на неё с лёгким удивлением. Он старался быть вежливым с неразумными ребятишками, они ведь не виноваты в том, что ещё ни в чём не разбираются.
— Нет, дитя, боюсь, в нашем случае это не так, — мягко возразил он и терпеливо пояснил. — Королевство ждут некоторые, м-м-м, трудности, если не восстановить Пояс Молний, — он глянул вглубь Витражного Зала, где на мраморном полу лежали золотые стрелы, разбросанные в беспорядке, словно сучья в костре. Камилла аж подпрыгнула от радости.
— Так давайте восстановим этот Пояс Молний! — воскликнула она, взмахивая кулачками. — Прямо сейчас!
Лучник печально улыбнулся, вновь опустил голову и тихо сказал:
— Если бы это было так просто. Увы, обломки Пояса Молний нещадно обжигают каждого, кто прикасается к ним. Неудивительно, что правило запрещает жителям Королевства дотрагиваться до стрел.
— А я? — Камилла легонько ударила себя кулачком в грудь и указала на Бернарда. — А мы? Мы ведь не из вашего Королевства! Мы сейчас всё исправим!
— Как это, не из нашего? — изумился Лучник. — А из какого же?
Камилла неопределённо махнула рукой.
— Ну, там… далеко! Это долго объяснять, — сказала она чистую правду, и Лучник изумился ещё больше.
— И вы разбираетесь в стереометрии? — с надеждой спросил он. — Можете составить пифагоровы тела? И октаэдр? И усечённый икосаэдр? И плосконосый додекаэдр сумеете собрать?
— Плосконосый? — Камилла сердито наморщила лобик и почесала кончик носа. Из всего сказанного она поняла только, что ничего не понимает. А Лучник продолжал:
— И правило Золотого Сечения умеете применять? И метод определения пропорций пространственной среды?
— О! — радостно воскликнула Камилла, воздев указательный пальчик. — Среда! Я всё знаю про дни недели! Про остальное мы ещё не проходили, — призналась она, — докаэдры всякие, этого я не знаю. Зато… я знаю один секрет, который должен, обязательно должен помочь всё исправить!
Она боялась открыть подсказку Саламандры сразу, не имея отгадки. Она ведь не знала, кто и чей хвостик должен укусить. Лучник тем временем снова помрачнел.
— Секретами тут не поможешь… — проговорил он и отвернулся.
Но Камилла не отступала. Она никогда не отступала.
— Это очень полезный секрет, поверьте! — настойчиво заявила она. — Ведь наверняка существуют какие-нибудь правила, ну, там, приметы, по которым составлен Пояс Молний? Да?
— Разумеется. Он был составлен с учётом Третьего Закона Зодиака…
— Вот! — просияла Камилла. — Закон Зодиака! А о чём он говорит, этот Третий Закон?
— Это закон Сохранения Волшебной Энергии, — в некотором недоумении ответил Лучник, с удивлением глядя на маленькую гостью. — Он гласит, что всё на свете обладает Волшебной Энергией.
— Как? — спросила Камилла. Они с Бернардом раскрыли от удивления рты.— Всё на свете? Всё-всё-всё?
— Конечно! — ответил Лучник. — Что вас удивляет? Это правило входит в программу первого класса. Волшебная Энергия есть во всём, что нас окружает. А чтобы она сохранилась и служила во благо, нужно правильно с ней обращаться.
— Правильно обращаться?! — затаив дыхание, повторила Камилла и уставилась на Лучника, вытаращив глаза. — То есть, заклинания правильные знать?
Он улыбнулся и пояснил:
— Правильно, значит, бережно. Небрежность изгоняет волшебство. А лишённое волшебства, всё, в конце концов, становится не только бесполезным, но и опасным. Поэтому обращаться с Волшебной Энергией, а значит, со всем на свете, нужно бережно… стало быть, по-доброму.
Камилла разочарованно вздохнула и уронила плечи. Она ожидала более таинственных пояснений. Какого-нибудь секретного слова или магического рецепта, которые навсегда открыли бы ей чудесное знание.
— Вообще-то, я никогда и не замечала этой энергии… — призналась она.
— Нужно быть очень-очень внимательной, и тогда обязательно её почувствуешь, — заверил Лучник.
Камилла почесала затылок, глядя на ворох стрел, подумала немного и спросила:
— А на что был похож Пояс Молний?
Лучник подошёл к стрелам и широко раскинул руки.
— О! Это был большой искрящийся прозрачный кристалл! Вот такой! — он обхватил руками невидимый огромный шар. — Каждая его грань сверкала, словно огненная гирлянда!
— А потом его кто-то раскусил, да? — прищурившись, спросила Камилла.
— Как орех, да! — воскликнул Лучник. — Именно раскусил! Но… погоди-ка, откуда ты знаешь?
Тут Камилла потёрла ладони и выдала рассказ Саламандры. Не слово в слово, конечно, но довольно точно.
— Вот только, мы не знаем, чей хвостик должен укусить этот кто-то, — она виновато развела руками, закончив пересказ.
— А я знаю! — радостно воскликнул Лучник, и в уголках его глаз вспыхнули весёлые огоньки.





Глава 22. Фейерверк и пояс молний


Подбежав к стрелам, Лучник приказным тоном скомандовал:
— Без мольбы и без угроз, выползай, Уроборос!
Ворох зашевелился, одна из стрел стала гибкой и растеклась по полу лужицей золотой ртути. Лучник грозно потребовал:
— А теперь, Уроборос, укуси свой длинный хвост!
Лужица вытянулась, заструилась по мраморному полу скользким червячком, который выполз из-под стрел и обернулся золотистой змейкой. Сверкнули острые зубки, блеснул раздвоенный язычок, и змейка впилась в собственный хвостик и колечком закружилась по полу.
— Ха-ха-ха! Это его-то следовало опасаться? — расхохотался Бернард. — Тоже мне, Чингачгук!
Лучник жестом попросил его замолчать и отдал змейке новый приказ:
— Бесконечностью сложись, оберегом обернись!
Змейка изогнулась восьмёркой, задрожала, снова застыла и разогнулась, замерев в виде золотого браслета. Лучник протянул браслет Камилле и сказал:
— Вот, кто разрушил Пояс Молний, змей-Уроборос. Теперь ему придётся послужить добру. Он убережёт тебя от огненных брызг. Надень браслет, и даже самые жгучие стрелы не причинят тебе вреда.
Браслет пришёлся Камилле по руке, и она  приступила к работе. Опустилась на корточки перед стрелами, подумала, посмотрела на них внимательно… но не поняла, как собрать из них кристалл.
— Третий Закон Зодиака, — подсказал Лучник и напомнил. — С Волшебной Энергией обращаются…
— Бережно, — договорила Камилла и поглядела на стрелы ещё внимательнее.
Будь у вас такая игрушка, что бы вы построили из золотых стрел разной длины? Это же огромный конструктор! Железную дорогу с мостиками и станцией? И домики? И ещё часовню, и фонтан. А может, пароход и причал? В воображении Камиллы её детская комната вмиг обросла чудесным городком. Он вскинулся до самого потолка. Стройные башенки вознесли флюгера к люстре, вокруг которой кружил самолётик. Он тоже был сделан из крошечных золотых стрел, вплоть до малюсенького пропеллера. Золотые стрелки на башенных часах имели на краю аметистовые сердечки. Вот самолётик влетел в струю солнечного света, и комната наполнилась огнями. Машинист-Бернард потянул ручку, паровозик выпустил струйку дыма. «Ту-ту-у-у!» — весело заливался паровозный гудок. «Ту-ту-у-у! Ту-ту-ту-ту-у-у!»
Камилла открыла глаза и вновь посмотрела на стрелы. Она словно видела их другими глазами, а в памяти пронеслись слова из свитка.
— Стрелы лягут в шесть рядов… — сказала она вслух и весело скомандовала самой себе. —  За работу!
Они с Бернардом довольно быстро разложили стрелы по размеру. На плюшевых медвежат заклятие не распространялось, так что его и без браслета стрелы не трогали. Самые короткие улеглись в первый ряд, их было всего три. Дальше шли ещё несколько рядов. Лучник одобрительно кивал, глядя, как продвигается работа. Предсказание, которое он прочёл ночью, велело ему не вмешиваться даже советом, иначе волшебство не сработает. Да он и знал, что тут посоветовать. Он сам не имел понятия, как был сооружён Пояс Молний.
— Что теперь? — Камилла почесала макушку, потёрла кончик носа, нахмурилась, прищурилась и взяла три маленькие стрелы.
Какую фигуру вы бы сложили из трёх палочек? Правильно, только треугольник. Так и поступила Камилла. Как только треугольник был составлен, из углов вверх потянулись три золотых луча. Они росли, клонились друг к другу, пока не сомкнулись, образовав идеально ровную пирамиду с прозрачными светлыми гранями.
— У вас получается! — обрадовался Лучник.
Во втором ряду было четыре стрелы.
— Квадрат! — подумали друзья и сложили его вокруг пирамиды.
И вновь из каждого угла потянулось вверх по одному лучу. Каждый из них в свою очередь разделился ещё на два луча, и те сомкнулись — квадрат превратился в куб. Следующая фигура потребовала большей изобретательности, но друзья и тут справились.
— Это октаэдр, — взволнованно шептал себе под нос Лучник. — Как же они его соберут? Ах, молодцы, догадались, куб и ещё стрела, из угла.
Пятая стрела застыла вертикально, потом накренившись к центру, и фигура обросла ещё новыми гранями. Это были две пирамиды, соединённые между собой. Вот она взлетела в воздух и застыла, балансируя на острой вершине одной из пирамид. Фигуры внутри располагались строго по центру.
— Теперь додекаэдр, — прошептал Лучник. — Здесь всё должно быть просто.
Действительно, стрелы из четвёртого ряда были быстро уложены пятиугольником вокруг парящих фигур. Из углов в стороны полетели, разделяясь, новые лучи. Они обволакивали лёгкое строение прозрачной сеткой, и вскоре большой шар, словно сплетённый из пчелиных сот, окружил всё новым прозрачным слоем.
— А теперь икосаэдр, — молвил Лучник, и большой треугольник из самых длинных стрел обхватил все предыдущие фигуры, обрастая многочисленными гранями.
Когда сомкнулись последние лучи, сооружение вспыхнуло, фигуры начали вращаться вокруг своей оси, выбрасывая тучки горящих искр.
— Вот он, наш прекрасный Пояс молний! — наконец радостно закричал Лучник.
Он уже насчитал 168 признаков Золотого Сечения, а значит, Королевство спасено. Балконные двери Витражного Зала распахнулись, открыв широкую террасу, нависшую над глубокой пропастью, и оттуда раздалось:
— Дзынь!
Камилла подбежала и увидела ключик с ровными аметистовыми боками. Он сверкал прямо над обрывом. А на другой стороне ущелья серебрилась убегающая вдаль тропинка. Камилла захлопала в ладоши. Только как попасть на другую сторону? Моста не было. По вздоху Лучника она поняла, что впереди ещё одно испытание.




Глава 23. Сожжённая дорога

— Хотел бы я отправить тебя другой дорогой, — признался Лучник, — но если тебе выпал этот Путь, значит, тебе нужно его пройти.
Он взмахнул рукой, и в зал степенно вошёл Кентавр. Кожаная тесьма от колчана пересекала его широкую грудь. За спиной висел лук с туго натянутой тетивой. Кентавр поприветствовал Камиллу поклоном головы, глянул на браслет на её руке, и протянул широкую ладонь. Камилла сняла браслет и отдала Кентавру. Его голос прогремел громом:

— Ты помог, Уроборос,
Больше нет безумных гроз.
Отпусти немедля хвост!
Превратись в надёжный мост!

Змейка послушно расцепила зубки и вытянулась в ладони Кентавра золотой стрелой. Он вскинул лук, натянул тетиву, и она зазвенела, как струна. Стрела-Уроборос со свистом пронзила небо. Она летела, оставляя за собой расплывчатый желтоватый след. К удивлению наших друзей, её след не тускнел, а продолжал висеть в воздухе полупрозрачным полотном. Вот один его край опустился на серебристую тропку на противоположном краю ущелья, а второй лёг у ног Камиллы. Получился прозрачный мостик.
Следом стрелу из своего колчана выпустил Лучник. Она рассыпалась над пропастью чёрными крошками, которые побежали в обе стороны. Они быстро нарисовали перила, верёвки, доски, и теперь мостик выглядел очень достоверно. Встреться вам такой где-нибудь в горах, вы без боязни прошлись бы по нему.
Но Камилла-то знала, что мостик нарисованный. Она вопросительно посмотрела на Лучника.
— Не бойся, — кивнул он. — Стрела, пущенная Кентавром, имеет чудесную силу, тем более, стрела-Уроборос. Она прослужит ровно столько, сколько нужно, чтобы ты в безопасности миновала ущелье. Есть только одно условие, — строго предупредил он. —  Ни в коем случае не оглядывайся! Смотри только на ключик, не своди с него глаз!
Камилла кивнула и сделала первый шаг. Мостик покачнулся и мягко запружинил под ногами. Вцепившись в верёвочные перила, она пошла вперёд. Ключик отплывал с каждым её шагом, а наверху вспыхивали небольшие молнии. Камилла тихонько вздрагивала от их грохота, но продолжала идти. Лишь разок покачнулась. Ах, как ей захотелось обернуться! Стоит ребёнку что-нибудь запретить, как ему ужасно захочется сделать именно это. Запретите детям читать книги, и они, пожалуй, прочтут все до единой, все, что заперты в книжном шкафу.
Нет-нет, Камилла не обернулась. Это сделал Бернард!
— Карау-у-у-у-у-ул! — закричал медвежонок. — Гори-и-и-и-и-им! — завопил он во всю свою плюшевую глотку. — Помоги-и-ите!
К счастью, Бернард был сметливым медвежонком, поэтому всё это он прокричал про себя, предварительно крепко зажав рот лапками. Он понимал, что никак нельзя сейчас пугать Камиллу.
— Что ты там мычишь? — поинтересовалась она, но тут же об этом забыла, потому что над головой зазвучала такая песенка:
 
— За спиной сжигаешь ложные мосты.
Пусть никто не будет в том виноват.
Будешь дальше ты идти по пути,
Не оглядывайся только назад.
Стрелы-молнии летят, вот напасть,
Норовят тебя запутать, спугнуть.
Ох, непросто без страховки над бездной шагать,
В пропасть с узенькой тропы не свернуть.
Ты идёшь, а стрелы бьют там и тут.
Как же нам не оступиться, не пропасть,
Но и ложные мосты нас ведут…
Нас ведут путём обратным
К чёрту — в пасть!

Только когда нога Камиллы коснулась земли, а ключик оказался у неё в руках, Бернард разжал лапки и заорал во всё горло:
— Карау-у-ул! Гори-и-и-им! Мост исчезает!
Камилла обернулась. Мостик, в самом деле, обгорал, осыпаясь в ущелье дымящими крошками. Вот догорели последние дюймы, и от моста не осталось и следа.
— Ой, как хорошо, что я этого не видела! Вот бы я испугалась! — ахнула Камилла. — И хорошо, что ты этого не видел, Бернард. А то раскричался бы и напугал меня
— Я видел! — закричал медвежонок. — Я видел, просто сдержался!
— Ты, сдержался? — ласково улыбнулась Камилла. — Ни за что не поверю.
Бернард насупился, а Камилла весело рассмеялась и помахала рукой Лучнику и Кентавру, и те помахали ей в ответ. Они очень за неё переживали, хотя и знали, что  Камилла справится — это было предсказано в древней Книге Королевства.
Повязав ключик на ленту, Камилла весело зашагала по своей дороге, вновь надёжной и прочной. Позади слышался радостный жужжащий гул — это вновь заработали ловушки для громов и молний. Люди выходили из домов, выглядывали в окна, глядели в небо и радовались.
Они радовались бы ещё сильнее, если бы знали, что в эти минуты в сердце Страны Мерцающих Путей волшебный цветок развернул первый огненный лепесток.


Королевство Рубиновой Ступени


"О, бесстрашная звезда, Альгеди!
О героях по размерам не суди.
Их победы будет стоить царский флаг.
Через страх они пройдут четвертый шаг"


С давних времён в этом Королевстве создавали равновесие между Смехом и Страхом. Занятие это было очень трудоёмким и ответственным. Крупинки-страшинки и крошки-смешинки годами собирали со всех Королевств и высыпали в Песочные Часы.
Каждый житель Королевства знал: если в часах окажется хоть на одну страшинку больше, чем смешинок, Равновесие не будет достигнуто, Страх перевесит, и жизнь будет не жизнь, а сплошной ужастик. А если положить слишком много смешинок, беспечальный Смех превратится в злую насмешку, язвительную иронию, а то и вовсе — в смех сквозь слёзы.
Очередные Песочные Часы как раз не так давно наполнились. Но сильный ураган нагнал столько страшинок, что Равновесие нарушилось. Требовалось срочно пополнить запасы крошек-смешинок. Легче всего это можно было сделать в Королевстве Аквамариновых Радуг и Королевстве Жемчужных Струн, там Смех всегда гулял вольготно. Но путь в эти государства лежал через глубокое ущелье, в котором после урагана поселился громадный Змей. Немало рыцарей пыталось сразиться с ним. Все они безвестно сгинули. И ущелье прозвали Змеиным. Созвездие Козерога, которое покровительствовало Королевству, не могло вмешаться.



Глава 24. Смех сквозь слёзы


Высоко-высоко в горах, на острых скалах раскинул широкие стены неприступный город. Издали он напоминал подгоревший пирог или именинный торт, только немного подгоревший. Закопчённые печные трубы торчали, будто свечки. А струйки дыма тянулись вверх, словно свечи только что затушили. Во всяком случае, таким город виделся Камилле издалека.
Поначалу она очень обрадовалась, вновь обретя свою дорогу. Ещё бы, шагать не по воздуху и не через болото, а по твёрдой земле было куда приятнее. Но когда тропинка подвела её к длинной предлинной лестнице на высокую превысокую гору, бедняжка горестно ахнула.
— Хорошо ещё, что эти ступеньки мне не надо подсчитывать, правда? — невесело усмехнулась она.
Бернард промолчал. Он всё ещё дулся. Камилла достала свиток и прочитала вслух задание.

«Змей звезду проглотит — будет жар,
Навсегда исчезнет пожар.
Чтоб галлюцинацию разбить,
Надо звёздочкой её накормить»

— Вот, значит, для чего с нами Летящая отправилась, да?! — весело сказала она и добавила, чуть погрустнев. — Получается, мы расстанемся с ней в этом королевстве.
Бернард только слегка дёрнул плечиком.
— Как думаешь, — продолжала Камилла, — может быть, Звездочёт хотел сказать ве… м-м-м, ве…
Она не знала, как закончить слово. У неё не было версий. Признаться, она об этом и не думала сейчас. Она просто старалась расшевелить, подбодрить друга.
— Может быть, ве…
— Верблюд, — недовольно пробурчал медвежонок, и оба замолчали.
Временами Камилла поглядывала вперёд и оборачивалась назад, и ей казалось, что путь до вершины почти не сократился, а пройденный путь ничуть не удлинился. На самом деле это было вовсе не так, просто ступенек было очень уж много. Их было ровно 908, и последняя, сделанная из цельного рубинового самоцвета, обладала уникальным волшебным свойством. Стоило человеку с недобрыми помыслами шагнуть на неё, как двери с шумом захлопывались прямо перед его носом, а самым отъявленным жуликам и негодяям ещё и поддавали хорошенького пинка. Бабах, и злодей все ступеньки в обратном порядке пересчитывал.
Таким воротам стража ни к чему, они сами охраняли город. Но пару месяцев назад ворота вдруг принялись беспрерывно хлопать, после чего с грохотом захлопнулись и замкнулись намертво. Может, кто-то недобрый тайком пытался прокрасться в город? Осталось неизвестным. Но теперь в город можно было попасть только через узенькую калитку, заполняя при этом кучу бумаг и отвечая на подробные расспросы грозных стражников — кто, да откуда, да надолго ли, да с какой целью.
Камилла всего этого не знала. Она с облегчением и радостью, что утомительный подъём окончен, шагнула на Рубиновую Ступень, собираясь постучать в запертые ворота. Но ворота раскрылись сами собой. Она вошла в город и увидела безлюдные улицы. Только кошки слонялись по пустынным переулкам. Вдруг с высокого забора спрыгнул худющий мальчуган с перепачканным сажей лицом. Хотя Камилла и не видала раньше трубочистов, но она сразу догадалась, что мальчишка занимается именно этим необычным ремеслом.
— Чего стоишь? — крикнул он, бросив короткий взгляд, и припустил по улице. — Весь город у ратуши, скорее!
Как ни устала Камилла, а любопытство пересилило. Она побежала следом.
И через два поворота выбежала вслед за трубочистом на заполненную людьми площадь. Здесь вокруг ратуши шумел народ. Без умолку трещали дети. Судачили торговки и причитали важные дамы, то и дело прикладывая к лицам кружевные платочки. Почтенные старейшины что-то оживлённо обсуждали. Лавочники в торговых рядах спорили. Ремесленники бурно общались, скучившись около мастерских. И только рыцари в сверкающих латах, не повышая голосов, сдержанно переговаривались у колокольни. Одни проверяли снаряжение, другие прощались с родными.
Кто-то легонько ткнул Камиллу локтем.
— Гляди-ка!
Это трубочист указал ей на седовласого рыцаря в кольчуге без лат и шлема.
— Сам Король поход возглавит! Сейчас вынесут королевскую кольчугу! Пойдём поближе…
Они пробрались сквозь толпу и спрятались за большими бочками и тюками сена перед входом в конюшню.
— Неси, каналья, доспехи, не позорь перед подданными, — требовал Заклинатель, еле сдерживая гнев. — Живо, не то в порошок сотру!
— Это уж как вам угодно, Ваше Величество, — негромко отвечал оруженосец, не двигаясь с места. — Если прикажете в пропасть прыгнуть, я прыгну. И в порошок согласен. А сундука не отопру. Ну не может государство без Короля! Случись что с вами, как нам быть? Их высочество ещё малы, а её величество такого удара не вынесет.
— Он меня учить будет! — сердито прорычал Заклинатель и широким шагом направился в оружейную.
Оттуда послышался грохот, и вскоре Заклинатель появился в дверях с блестящими рыцарскими латами на плече.
— Ох, — горестно охнул оруженосёц. — Сундук испортил! Ну что ты будешь делать, а?
— Седлай Героя! — сурово велел Заклинатель и начал облачаться в латы.
Но одному это сделать нелегко, а оруженосец удалился в конюшню, и пажей рядом не было. Трубочист подскочил и принялся помогать. Заклинатель поначалу гневно глянул на него, но принял помощь. Время было дорого. Камилла тоже осмелела, вышла из укрытия и стала подавать снаряжение, на которое ей указывал трубочист. Он сотню раз наблюдал с крыши приготовления к рыцарским сражениям, и наизусть выучил, как правильно облачаться в рыцарские латы.
— Здесь будет рыцарский турнир? — тихонько спросила Камилла, протягивая блестящие налокотники.
— Ты что, с Луны свалилась? — шепнул мальчуган. — Они отправляются на сражение с самим змеем! Самым страшным и непобедимым чудовищем!
Камилла радостно вскрикнула, чуть не выронив второй налокотник и железные перчатки. Улучив момент, она сама протянула Заклинателю тяжёлый шлем и громко сообщила:
— Ваше величество, я знаю, как победить Змея!
— Да-да, малышка, конечно, — равнодушно кивнул Заклинатель, водружая шлем на голову. Решётчатое забрало скрыло его лицо.
— У меня есть волшебное средство! — заверила Камилла
— Иди домой, малышка, ступай к родителям, — гулко прогремело из-за забрала.
— В том-то и дело! — воскликнула Камилла. — Чтобы попасть домой, мне обязательно нужно победить Змея! И я как раз знаю, как это сделать!
Несколько рыцарей неподалёку заулыбались, услышав её слова.
— Знаешь, как победить Змея, девочка? Ха-ха-ха! Ты знаешь?
Заклинатель грозно глянул на них, все смолкли, и тут Камилла вытащила из кармашка Бернарда. Он сначала стоял, скрестив на груди лапы, но потом решительно сорвал с плеча сумочку, вынул Летящую и протянул её на вытянутых лапах, демонстрируя окружающим могучее оружие. Летящая не сверкнула, не запылала. Она выглядела обычной красноватой бусинкой, блёклой и невзрачной. Рыцари покатились со смеху.
— Вот так победитель! Ах-ха-ха! Крошечный какой! Вот эта козявка… победит Змея? Что за комарик? — хохотали вокруг.
У Камиллы задрожал подбородок, а Бернард рассердился.
— Смеётесь? Над нами? Вы ещё пожалеете! Вы увидите! — он замахал кулачком, чем ещё больше рассмешил всех, кто смог его разглядеть.
Площадь гремела от хохота, даже хмурый оруженосец улыбнулся. Только мальчонка-трубочист растерянно смотрел на Камиллу, хлопая глазами, да Заклинатель остался мрачным.
— Вот так и смеёмся теперь, сквозь слёзы, а смешного-то ничего и нет, — хмуро заметил он и сказал Камилле, подняв забрало. — Спасибо за смелость, дитя, но ступай домой. И пичужку эту говорливую спрячь, не смеши людей. Не до веселья нынче.
Он поднял руку, трубач вскинул горн, и протрубил сбор. Кавалькада рыцарей выстроилась шеренгой и пустилась в путь. Люди потянулись следом, махая платочками, причитая и вытирая слёзы. Про Камиллу все сразу позабыли. Все, кроме трубочиста.
— Надо мной тоже смеялись, когда я в рыцари просился, — сказал он и добавил. – Если ты и вправду знаешь, как победить Змея, я помогу.
Камилла согласилась и с горечью сказала Бернарду:
— Теперь я понимаю, что чувствуют, когда тебе не доверяют. Ещё и насмехаются. Я ошибалась там, около сгоревшего мостика, прости. Ты молодец, что не закричал над ущельем. Настоящий молодец!
Видели бы вы, как просияла плюшевая мордашка медвежонка. Что там насмешки рыцарей? Что там хохот горожан? Бернард улыбался счастливейшей улыбкой и светился в этот миг, как самая яркая звёздочка.


Глава 25. О чём гудит земля

По Змеиному Ущелью когда-то ходили богатейшие караваны. Бывали здесь и торговцы, и путешественники, и охотники за приключениями, и отважные рыцари. Бывали бродячие артисты и музыканты, но… то было раньше. Теперь же дорога поросла травой, а тишину разрывали лишь крик воронья да свист ветра.
Впрочем, в данную минуту тишину нарушала бодрая песенка, которую распевали два низких хриплых голоса. Камилла и трубочист ещё издалека услышали эту песенку. Они давно уже выбрались из города — ведь трубочист вывел Камиллу самым коротким путём, известным только ему, по крышам — и теперь шагали в сторону Змеиного Ущелья. Весёлая песенка несколько озадачила ребят. Вот, какие в ней были слова:

— Вот чёрный козлик цокает
По лестнице копытцами.
Вверх шагает-топает,
Окружённый птицами.
Птицы-сороки летают-верещат,
Козлика от цели увести хотят.
Только это у сорок не получа-ет-ся.
Козлик цокает, пыхтит, он стара-ет-ся,
На болтушек, на сорок, не отвлека-ет-ся,
Вверх по лестнице упрямо поднима-ет-ся,
К своей цели постепенно приближа-ет-ся,
До вершины шаг за шагом добира-ет-ся.

 Песенка как раз оканчивалась, когда из-за скалы вышли Бурый Медведь и Сероглазый Волк. Они допели последние слова и удивлённо уставились на ребят.
— Нашли время для прогулок! — проревел Медведь. — Поворачивайте-ка обратно и ступайте в город. И кто вас вообще за ограду выпустил?
Бернард по пояс высунулся из кармана и храбро прокричал:
— А вы нам не указывайте! 
— Ух, ты, кроха какая! — совсем даже не обиделся Медведь. — Прям мышонок!
Бернард выпятил грудь и гордо заявил:
— Никакой я не мышонок! И не кроха! Я медведь, понял? Просто я… я… маскируюсь я, понял?!
Бурый Мишка покатился со смеху.
— Ой, уморил! Ну, уморил! Маскируется он! А?
— Ну и ладно, — пробубнил Бернард. — А я вот, хоть и маленький, сейчас пойду и победю Змея! То есть побежду, а вы... вы пойте свои песенки и драпайте дальше, спасайтесь бегством!
Медведь помрачнел, сел на траву и обиженно пробасил:
— Мы не спасаемся, а идём к Заклинателю! У нас послание, от Стихии Земли…
— Т-с-с! — сердито оборвал его Волк. — Может, они шпионы?
— Мы не шпионы! — вмешалась Камилла. — Мы тоже идём сразиться со Змеем. У нас и волшебное средство есть.
Она кивнула Бернарду. Он нехотя достал Летящую, поднял и насупился, приготовившись услышать смех. Но никто не рассмеялся.
— Значит, это послание для вас, а не для Заклинателя, —  сказал Волк и кивнул Медведю. — Рассказывай.
Оказалось, что полчаса тому назад, когда Медведь спал он в берлоге, он услышал, как...
— Земля шепчет. Приложил я, как обычно, ухо к камням и услышал вот, что…

Ни крылом, ни клювом, ни хвостом
Он ни разу не коснулся меня.
Не сразишь его ни шпагой, ни мечом.
Лишь Летящая Звезда средь бела дня
Может страшную иллюзию разбить,
В пустоту обратно нечисть обратить.

Камилла с Бернардом непонимающе переглядывались. Трубочист тоже удивлённо пожал плечами. Волк пояснил:
— Этот Змей — всего лишь привидение, иллюзия. А ваша звёздочка может эту иллюзию разбить. Только как ею накормить чудовище?
На раздумья времени не было. Все решили отправиться к логову Змея. Ближний путь лежал через Колкие Скалы, как раз туда вела и тропка Камиллы. Это немного огорчило Медведя. Ему пришлось идти в обход.
— В Колких скалах тропа узкая, мне не пролезть, — обиженно пробасил он и виновато поглядел на Бернарда. — Вот видишь, дружище, ростом я велик, а толку от меня мало. В Ущелье ты раньше меня попадёшь. Ну, ничего, я постараюсь нагнать вас. До встречи в Ущелье! — крикнул он и помчался по крутому склону.
А Волк повёл спутников тонкими горными тропами меж высоких острых скал.
— Должно быть, вы бесстрашные герои, — с уважением заметил Волк, с лёгкостью перепрыгивая с камня на камень, — раз так смело отправляетесь на схватку с чудищем.
— Ах, что вы! Я очень даже много, чего боюсь, — призналась Камилла, с трудом перебираясь с одного камня на другой.
— Так ведь настоящий герой и смельчак вовсе не тот, кто не боится, — сказал Волк, — а тот, кто совершает смелый поступок, несмотря на свой страх. Это и есть героизм. Но чего же может бояться такая решительная девочка?
— Ой, да много чего, — призналась Камилла. — Вот, сидишь например, в классе, урок плохо выучила, а учитель к доске вызывает. В голове так и вертится «стра-а-ашно, стра-а-ашно».
— А ты окончание меняй, — предложил Волк.
— Какое окончание?
— Окончание сл;ва. Вот стучит у тебя в голове «стра-а-ашно, стра-а-ашно», а ты после «стра…» произнеси, к примеру, «ус», и получится…
— Стра-а-аус, стра-а-аус, — попробовала Камилла и, в самом деле, рассмеялась.
И Бернард рассмеялся, и трубочист.
— Главное, чтобы было смешно, — подтвердил Волк. — Это первейшее правило. Правда, иногда от страха это правило забывается. Особенно, когда нарушено равновесие.
Остаток пути он рассказывал о крупинках-страшинках и крошках-смешинках, и о том, как с ними управляются в Королевстве Рубиновой Ступени.
— Надо, чтобы жизнь была радостной, но не беспечной, — говорил он, завершая свой рассказ. — Не страшилка, но и не весёлый угар.
Камилла вспомнила хохот горожан на площади. Вроде бы все вокруг смеялись, а им с Бернардом было горько и обидно. Да и самим горожанам ведь было не очень-то радостно.
— Привал, — объявил Волк. — Пещера, в которой обитает Змей, находится прямо под нами. Надо только дождаться, когда злодей покинет своё убежище, и придумать, как заставить его съесть звёздочку.
Камилла не боялась высоты. Она присела на краю обрыва. Было интересно наблюдать, каким крошечным выглядит отсюда всё, что находится далеко внизу. Вон отряд рыцарей под предводительством Заклинателя въехал в ущелье и продвигался неторопливым шагом. Отсюда они выглядели цепочкой оловянных солдатиков. Даже большой флаг Королевства, который развевался над отрядом, выглядел с такой высоты лишь крошечным лоскутиком.



Глава 26. О том, как Бернард Змея накормил


Засмотревшись на суровый пейзаж и рыцарскую кавалькаду, гордо вышагивавшую между высоких скал, Камилла совсем позабыла о том, что в горах следует быть особенно осторожной и внимательной. Она не заметила хищного глаза, сверкающего из-за скалы, и наклонилась, чтобы разглядеть странную трубу, покрытую широкими зелёными чешуйками.
— Что это там внизу? — полюбопытствовала она.
— Назад! — крикнул Волк, но прямо перед Камиллой вдруг возникла огромная змеиная голова.
Никто ничего не успел сделать. Всё произошло в мгновенье. Камилла вскочила на ноги, туфельки соскользнули с камня, и она полетела вниз.
Но не упала, а приземлилась тут же, точнее, призмеилась на широкую спину гигантского чудища. Она едва успела схватиться руками за края скользких чешуек, как Змей взвился над скалами и изогнулся, как гигантская плеть. Он принялся метаться из стороны в сторону, пытаясь сбросить бедняжку, но Камилла изо всех сил держалась, хоть и не помнила себя от страха. В голове у неё всё перепуталось. Где она? В каком Королевстве? Зачем?
— Средство от страха! — подсказал Бернард из кармашка.
— Птичка… какая-то… — пролепетала Камилла.
— Павлин… голубь… курица… не вспомина-а-ается! — отчаянно завопил Бернард.
Змей становился всё больше и сильнее, и Камилле всё труднее было держаться за его широкую спину. Руки её слабели. Ещё немного, и чудовище уничтожит и её, и рыцарей, и Волка с Медведем, и трубочиста, ну, разве что Бернарда не заметит. Да и какой может быть этому чудищу вред от такой крохи?
Впрочем…
— Эх! — воскликнул медвежонок, срывая с плеча сумочку и замахиваясь ею, как пращой.
Будь сумочка потяжелее, он, наверное, смог бы закинуть её в пасть Змею, чтобы тот проглотил звёздочку, как того требовал свиток. Но такая крошечная лёгкая котомка конечно же не  долетит… и Бернард сделал единственное, что пришло ему в голову для спасения Камиллы. Думаете, ему не было страшно? Ещё как было! Но он зажал в лапке ремешок сумочки и замер, выбирая нужный момент.
— Сила твоя, а правда — наша, — сказал он.
Вот Змей изогнулся, раскрыв пасть, и Бернард, с криком:
— Подавись, гадюка болотная! — прыгнул в бездонную змеиную глотку.
Голос медвежонка эхом пронёсся над ущельем и стих в захлопнувшейся пасти. Камилла не успела ничего сообразить. Змей застыл, словно каменный, кашлянул, и… начал медленно таять на глазах. Тело его становилось всё тоньше и прозрачнее. Он ведь был всего лишь иллюзией, и питался людскими страхами. Пища его в последние годы была столь обильна и сытна, что иллюзия обрела плоть, и чудовище стало не только видимым, но и непобедимым. И вот сейчас, когда Летящая звезда вычищала светом самые чёрные уголки его недоброго нутра, Змей вновь обращался в небытие. Иллюзия таяла. Сдавленный змеиный вопль пронзил ущелье. Он угасал, как и сам Змей.
Но положение Камиллы от этого стало ещё опаснее. Теперь она висела над пропастью на растворяющемся Змее, как на ветке дерева. Вот уже в руках у неё осталась лишь пустота.
 — Держись! Я сейчас! — услышала она крик трубочиста.
Верёвка, которая опоясывала его в несколько рядов, быстро превратилась в лассо, и он ловко забросил её поперёк тающей змеиной пасти. Мальчишка прыгнул, успел схватить Камиллу за руку, и они вместе полетели вниз. Прыгнуть обратно на скалу было невозможно — Змей окончательно растаял, верёвка полетела на дно ущелья вслед за ребятами.



Глава 27. Лучшее средство от страха


Пройдут годы, минуют десятилетия, может быть, даже века, но славный подвиг отважных героев, которые не пожалели жизни, чтобы избавить Королевство от злобного чудища, не будет забыт. Его воспоют в былинах, о нём сложат гимны, а в Летопись Мерцающих Путей золотыми буквами впишут имена трубочиста, девочки и крошечного медвежонка. И никто больше не скажет снисходительно — «малыши-глупыши».
Возможно, вам грустно читать эти строки. Вы, пожалуй, думаете, что Бернард погиб? Он и сам так думал, пока летел вниз, прижимая к груди сумочку с Летящей.
— Наверное, я умер, — рассуждал бедняжка, удивлённо глядя вокруг, — и потому не вижу больше противных змеиных внутренностей, а вижу синее небо, белые облака, птичек. Наверное, так оно и бывает, когда…. уаааэ… — он зевнул, с трудом превозмогая давно уже одолевавшую его сонливость, и продолжил неторопливо рассуждать.
— А-а-ах, это пустяки. Главное, что Камилле больше ничего не угрожает. Жаль, что не пройду с ней до конца путешествия. Но, всё-таки, погиб геройски! Хотя, это вряд ли кто-нибудь заметил, — он сладко зевнул и прямо в воздухе лёг на бочок, подперев щёку сумочкой. — А в раю, должно быть, много мёда… море мёда… а-а-э-эх…
Он замолчал и, немного спустя, бесшумно плюхнулся на флаг, растянутый рыцарями, как батут. Точно также совсем недавно на флаг упали Камилла и трубочист. Рыцари успели растянуть королевский штандарт и поймали детей. Теперь настала очередь Бернарда. Камилла взяла его на руки, легонько тряхнула. Медвежонок не проявил признаков жизни.
— Бернард, миленький, очнись! Бернард, ты жив?
Он не откликнулся, и не очнулся. В мрачной тишине Заклинатель подал знак, и рыцари спешились. Каждый преклонил колено перед крошечным героем, над которыми ещё недавно потешался весь город. Трубочист тоже преклонил колено и опустил голову. И очень удивился, когда его плеча коснулся меч Заклинателя.
— Назови своё имя, сынок, — сказал Король с теплотою. — Кто твои родители? Какого ты роду-племени?
— Да, так ведь… ваше величество,  у меня нет родителей, — просто ответил мальчуган. — А прозвали меня Тим-найдёныш. Не знаю, какого я роду-племени. Никакого, наверное.
— Отныне, царского! — произнёс Заклинатель и объявил, что усыновляет юного рыцаря Тима Бесстрашного.
— Но Ваше величество, — скромно начал Тим, не поднимая головы.
— Отец, — мягко поправил его Заклинатель, и мальчик поднял голову. 
— Отец… — несмело сказал Тим (он впервые называл кого-то этим могущественным словом) и признался. — Простите, но только… я вовсе не рыцарь.
— Ты истинный рыцарь, сын мой, — сказал Король и обратился к Камилле. — Простите, вы оба, что смеялись над вами. Вы бесстрашные воины и истинные смельчаки!
Она ответила, тихонько всхлипнув:
— Вовсе я не смелая, и без друзей погибла бы сразу. Вот они настоящие герои. Только Бернарда больше нет… он спас меня, снова спас, и вот… он… не дышит…
Она еле сдерживала рыдания. Все опустили головы.
— Твой маленький друг поступил по Закону Бескорыстия, — с уважением заметил Заклинатель.
— Он даже не знал этого Закона, — сквозь слёзы промолвила Камилла.
Заклинатель положил правую ладонь на сердце и произнёс:
— За благо и справедливость сражаются не ради похвал и наград, а ради самого блага и справедливости! — он выдержал паузу и сказал. — Нарекаю твоего спасителя Бернардом Отважным и посвящаю в рыцари... посмертно.
И вдруг, в тот самый момент, когда на лицах рыцарей застыла суровая сдержанность, а по щекам Камиллы текли горючие слёзы, раздался бесцеремонно-громкий и бессовестно-легкомысленный храп. Все недоумённо переглянулись и посмотрели... на медвежонка. Да-да, именно на него!
— Хр-р-р! — смачно прохрапел Бернард, сладко улыбнулся во сне и перевернулся на другой бочок, подперев щёку лапкой, облизнув лапу. Вероятно, ему снилось море мёда.
— Жив! — удивлённо ахнула Камилла и прижала медвежонка к мокрой щеке. — Он жив!
Как же все смеялись, только на этот раз легко и радостно. Бернарду это ничуть не помешало спать. Дело в том, что созвездие, которое охраняло Королевство Рубиновой Ступени, выпадает на начало зимы — самое время медвежатам впадать в спячку.
Камиллу тоже посвятили в рыцари и нарекли Камиллой Храброй.
— Дзынь! — над мечом появился ключик с округлым рубиновым камушком и капельками цветной эмали. Следом сверкнула тропинка. Все были счастливы! Даже Бернард, которому снились счастливые сны.
Заклинатель посадил Камиллу перед собой на спину коня Героя, а для принца Тима выделили красивую гнедую лошадь с белым пятнышком на лбу. Кавалькада проводила Камиллу в следующее Королевство, а в город был отправлен гонец с донесением о том, что Змеиное Ущелье отныне свободно, и чудище исчезло.
Радостная новость в несколько минут преобразила мрачные городские стены. Жители доставали с чердаков корзины с ёлочными игрушками и развешивали гирлянды. Пирамидки украшенных ёлок вскоре красовались вдоль всей каменной ограды. Усыпанный гирляндами и цветными фонариками, город больше не напоминал подгоревший пирог. Теперь он выглядел как пышный и восхитительный именинный торт. Его стены весело мигали цветными огнями, а колокола с башни звенели не тревожно, а празднично и торжественно.
Не забыли и про Волка с Медведем, отныне они стали уважаемыми друзьями жителям Королевства. В Змеином Ущелье для них каждый день оставляли щедрое угощение. Его, кстати, переименовывать не стали. Вскоре оно снова наполнилось птичьим щебетом и новыми путешественниками. А пока что в нём раздавалась походная песня, которую пел рыцарский отряд, провожая Камиллу к новому Королевству.

— Бом, бом, бом, бом!
Бьют часы на башне. Дом
Сотрясается от грома.
Мы по лестнице идём — вверх.
Мы намерены изгнать страх.
Нам поможет озорной смех,
Он развеет этот страх в прах!
Вот, вот, вот, вот!
Нам навстречу чёрный кот,
Хитрый наглый чёрный кот
Через улицу идёт.
Жёлтым глазом подмигнёт,
В переулочек свернёт,
И оттуда всё глядит,
Вот, бандит!
Тьфу, тьфу, тьфу, тьфу!
Мы бандита обойдём,
И другим путём пойдём.
Сквозь ущелье проскользнём,
Всех врагов мы разобьём,
И тогда, не без труда,
Доберёмся до вершины,
Доберёмся мы туда,
Да!
Ла, ла, ла, ла!
В нашу честь колокола.
И халва нам, и хвала,
И почёт нам, и молва!
Покорили мы вершину,
Сверху смотрим на долину.
Завораживает дух, ух!

Рыцари проводили Камиллу до края высокого обрыва, за которым далеко-далеко впереди сверкал город Королевства Аквамариновых Радуг. Но как спуститься вниз, было совершенно непонятно.
— Здесь нет ни лесенки, ни верёвки! Как же мне спуститься вниз? — поинтересовалась Камилла.
— Это будет первый сюрприз нового Королевства, — пообещал Заклинатель.
Они распрощались, и отряд скрылся вдали. Камилла стала ждать сюрприза и отыскивать глазами свой путь. Вскоре она его увидела. В это же самое время в центре Страны Мерцающих Путей полностью раскрылся крепкий и надёжный лепесток стихии Земля.


Королевство Аквамариновых Радуг


"Край прекрасен твой,  Садалмелик!
Радужный струится здесь родник.
Не позволь же пятый шаг сгубить!
Пусть зайчата смогут прыгать и светить!"


Бывает, что человек так закрутится, так засуетится, что даже собственная тень за ним не поспевает. Поначалу человека это не сильно беспокоит, он и не замечает никаких перемен. Но со временем начинает чувствовать, что из его жизни что-то исчезло, что-то, на первый взгляд, незначительное, ненужное. А вскоре понимает — его тень была частичкой его самого, и ему этой частички очень не хватает.
А бывает, что человек так занят делами, которые ему кажутся важными, что по-настоящему важные дела остаются не сделанными, и он начинает думать, что это не такие уж важные дела. Тогда его может покинуть его собственное отражение. То есть, что-то от него остаётся, и даже очень похожее на оригинал, но это не настоящее отражение, а только внешнее.
Что? Я непонятно изъясняюсь? Такое уж это странное Королевство. Может быть, оттого, что его покровитель — созвездие Водолей? Жители его летают над океанами и морями, над озёрами и реками, вылавливая из воды потерянные тени и забытые отражения. Свой улов они помещают в огромную стеклянную статую в виде какой-нибудь фигуры. Когда статуя наполняется, её запечатывают и пускают по миру с ветром. Если в ней находятся отражения, она проливается на землю весёлыми грибными дождиками, в которых так часто играет радуга. А если тени — обрушивается холодным ливнем или снежной метелью. С дождями, ливнями и метелями возвращаются к торопливым жителям всех Королевств утраченные тени и забытые отражения.
Но после промчавшегося недавно урагана все тени и отражения перемешались друг с другом до самой возмутительной степени. И никто не мог придумать, как отделить одно от другого.



Глава 28. Заоблачные дали и ядовитая стряпня


Белоснежный дворец правителя Королевства сверкал вдали, поражая своим великолепием и воздушностью. Казалось, он был сплетён из тончайшего ледяного кружева. Стройные ледовые башенки соединялись витиеватыми ледовыми переходами, будто их оплетали прозрачные карамельные нити. А вокруг прямо в воздухе висели дороги и тропинки. Они парили высоко над землёй, петляя и изгибаясь, словно кто-то запустил над долиной разноцветные ленты серпантина. Местами дороги сплетались в гордиевы узлы, не расплести. Попробуй, уследи за своей собственной тропинкой, в такой-то неразберихе!
Даже реки здесь текли исключительно зигзагами. А над ними парили в воздухе островки с небольшими садиками и огородами вокруг светлых просторных домиков из прочнейшего стекла. В садах и огородах выращивали снежинки. Здесь можно было найти самые невероятные сорта, редчайшие породы снежинок, которые в других местах давно считались исчезнувшим видом. Весь год они созревали, а по зиме осыпались мерцающим снегопадом и на Страну Мерцающих Путей, и в наш мир.
Ох, и весело было жить на летающих островках! Вот только очень уж хлопотно. Стоило заскучать или приуныть, как островок перелетал на новое место, чаще всего без какого-либо предупреждения, и приходилось отправляться на поиски сбежавшего жилища. Тут уж унывать некогда. Пока свой домик отыщешь, приключений будет предостаточно. А приключения в этих краях очень ценили. И, как вы понимаете, Камиллу они тоже поджидали. Но до них ещё надо было добраться. А верёвки или лестницы на краю обрыва, как вы помните, не было. И мостика не было, даже нарисованного. Что же делать? Как добраться до своей тропинки?
Вдруг она почувствовала, что её ноги оторвались от земли, и что-то мягко подняло её в воздух.
— Отпустите! — потребовала Камилла, размахивая руками и ногами. Она вертела головой, пытаясь разглядеть, кто же её поднял, но никого не увидела. Лишь две пары больших прозрачных крылышек тихо стрекотали позади. Кому они могли принадлежать?
— Немедленно поставьте меня на землю! Пустите, эй! Отпустите, я вам  говорю, немедленно! Кто бы вы ни были!
Кто-бы-ни-был не ответил и понёс Камиллу высоко-высоко над новым Королевством.
— Ой, — вскрикнула она, глянув вниз, — теперь уже не надо! Не отпускайте меня, пожалуйста, кто бы вы ни были!
Кто-бы-он-ни-был послушался. Рядом проплывало облако нежно-розового цвета. Оно источало такой сладкий вкусный аромат, что у Камиллы слюнки потекли. Но как просить бестолковые крылышки отнести её поближе к облаку? К счастью, кто-бы-он-ни-был сам направился прямо к светло-малиновому облачку и замер рядышком. Камилла отломила кусочек и попробовала.
— М-м-м, ох и вкусное! Похоже сразу и на карамельную вату, и на мороженое, и на шербет!
— Что вкусно, где вкусно? — вынырнул из кармашка заспанный медвежонок.
Он оглядел Камиллу и нахмурился. При этом он поднимался всё выше и выше, несомый парочкой сдвоенных прозрачных крылышек, что стрекотали за его спиной.
— Ага-а-а, — протянул он ревниво, — твои крылышки краси-и-ивее!
— Мои? — ахнула Камилла. Она завертела головой, и, в конце концов, поняла, что Бернард прав — крылышки за спиной были её собственные. Откуда они взялись? Похоже, это и был первый сюрприз Королевства.
— А я-то на них накричала, — расхохоталась она. — Хорошо, что крылышки не обиделись и не покинули меня.
Бернард хмуро сдвинул брови и мрачно подытожил:
— Значит, Змей нас всё-таки слопал.
— С чего ты взял? — спросила Камилла с улыбкой.
— Раз мы в раю, — многозначительно произнёс Бернард, — значит, слопал.
— Мы не в раю, — снова рассмеялась Камилла, — мы в Королевстве Аквамариновых Радуг! А Змея ты победил. Ты теперь рыцарь Бернард Отважный!
И она рассказала ему, как всё было в Змеином ущелье.
— Значит, Бернард Отважный? — медвежонок гордо выпятил грудь. — Так что ж мы тут прохлаждаемся? Вперёд, к новым свершениям! Что там у нас по плану?
Камилла спохватилась, она и позабыла про свиток. Новое задание звучало так:

«Хлопнешь по воде — будет плюх,
Плюх разделит бабочек и мух.
Чтоб живые капельки собрать,
Нужно звонко хлопать и летать»

Медвежонок присвистнул.
— Ничего не понятно… зато весело. От винта-а-а! — скомандовал он сам себе и вдруг вспомнил. — Постой, ты же говорила про что-то вкусненькое!
Камилла отщипнула кусочек облака и протянула ему.
— М-м-м, — облизнулся Бернард, — земляничное!
Ах, что за пир они устроили! Отведали каждого облачка понемногу. Ананасовое, банановое, фисташковое, абрикосовое, яблочное, шоколадное, вишнёвое, ежевичное, айвовое! Со вкусом киви, со вкусом манго, со вкусом какао, со вкусом сгущённого молока и имбирных пряников, карамельное, мармеладное, ванильное, медовое, зефирное…
— Чем не рай? — весело выкрикивал Бернард, и даже сочинил коротенькую песенку:
— Мы на крылышках порхали,
Мы над облаком летели,
Мы заоблачные дали,
Как мороженное ели!

Они утопали в облаках, порхали и веселились. Но о деле тоже не забывали.
— Верёвка?
— Веник?
— Вещь?
Так они гадали и летали, пока сильный порыв ветра не подхватил их, увлекая куда-то вдаль. Ветер со свистом понёс наших героев над лабиринтом.
— Вот здорово! — радовалась Камилла. — Нам ни вход, ни выход не нужны. Летим себе по небу и все-все входы-выходы видим.
Ветер усилился, и Камилла чудом успела подхватить Бернарда и сунуть его в кармашек. Ветер закружил ещё сильнее, поднялась настоящая буря, и Камилла сама уже не могла удержаться в небе, но вдруг перед ней появился Пегас. Он велел держаться крепче и подставил спину. Лететь на спине Пегаса было безопасно, широкие белые крылья защищали, как стена. Но в такую погоду даже он, большой и сильный, не рискнул долго путешествовать, и спустился в один из завитков лабиринта.
— Метель суровая, осыпаются снежные цветы! — сообщил он. — Совершенно нелётная погода!
С неба и впрямь повалил густой снег, сначала хлопьями, а потом ровными искристыми снежинками. Они сыпались вокруг и тихо шелестели лучиками-лепестками. Они были такие же, как падают в нашем мире, с одной единственной разницей. Эти снежинки были размером с блюдце! Камилла протянула руку. Снежинки  опускались ей на ладонь, но не таяли. Они благоухали свежестью, а по лучикам-лепесткам бегали зеркальные отсветы.
— Красота! — ахнула Камилла. — Они действительно похожи на цветы!
— Что значит, похожи? — удивлённо посмотрел на неё Пегас. — Это и есть цветы!
— Правда? — удивилась Камилла. — Какие же у этих цветочков ягоды?
— Известно, какие, — ответил Пегас. — Круглые, иногда гладкие, иногда пухлые пушистые.
— Понятно, это снежки и град!
— Хм, град? — удивился Пегас и пошёл по коридору лабиринта.
Камилла направилась следом. Через пару поворотов они вышли на площадку, где прохлаждались Павлин и Химера. У Павлина был дивной красоты хвост, а у Химеры целых три головы — Львиная, Козлиная, и Драконья. Увидев гостей, Львиная голова кровожадно облизнулась, Драконья свирепо глянула и легонько пыхнула огнём, а Козлиная глупо улыбнулась и слащаво проблеяла:
— Ой, го-о-ости…
Павлин тоже приветствовал гостей.
— О, вот, кто нас рассудит! — Воскликнул он и обратился к новоприбывшим. — Вот скажите, если раскрасить моль под павлина,  станет она бабочкой?
— Бабочкой павлиньим глазом? — уточнила Камилла.
— Просто бабочкой, вообще бабочкой! — раздражённо поправил Павлин. — Станет?
Камилла, Пегас и Бернард отрицательно замотали головами. Павлин торжествующе воскликнул:
— Ага, что я говорил! Не станет! Как ни крась, не получится! Размах не тот!
— Размах крыльев? — уточнила Камилла.
— Просто размах, вообще размах! — ответил Павлин. — Ибо моль, она и есть моль!
— Есть моль не вку-у-усно, — проблеяла Козлиная голова, и остальные две головы зло посмотрели на неё. Драконья голова рявкнула:
— Моль, конечно, может стать похожей на павлиний глаз, но вряд ли она перестанет прогрызать дырки в свитерах и шубах.
— А жа-а-аль, — проблеяла Козлиная голова. — Бабочкой была бы краше. У неё тоже могло бы быть великое прошлое.
— Вы хотите сказать, великое будущее? — поправила Камилла, но Козлиная голова только проблеяла в ответ. Львиная голова прорычала:
— Чтобы иметь великое будущее, следует прежде обзавестись великим прошлым, а у моли его нет!
Павлин снисходительно сказал:
— Но, послушайте! Моль тоже не совсем бесполезное создание. Её можно скармливать лягушатам, — он на секунду задумался и смутился.
— Ха, лягушата, да будет вам известно, предпочитают бабочек! — возразила Козлиная голова. — Но перекусывают комарами.
— Да, перекусывают! — горячился Павлин. — Потому что моль до них редко долетает. Ибо размах не тот!
— Не тот, — проблеяла Козлиная голова. — Потому что глупая.
— Не тот, — прогудела Драконья голова. — Потому что ленивая.

— Не тот, — прорычала Львиная голова. — Потому что трусливая.
И они стали спорить между собой, кто же из них более прав. Со стороны можно было подумать, что иметь для беседы одновременно три головы вполне удобно. Всегда под рукой, точнее, на плечах два собеседника. Но беда в том, что головы Химеры никак не могли прийти к согласию.
Чтобы вернуть спорщиков к теме разговора, Павлин расправил веером роскошный хвост и принялся расхаживать взад-вперёд.
— Вот вам, видите, видите? — гордо повторял он. — Вот размах! Вот!
Драконья голова сказала с усмешкой:
— Хм, подумаешь, хвост. Ты крылья расправь!
Павлин обиженно фыркнул:
— А кто решил, что крылья важнее хвоста?! Вот кто это постановил? Да ну вас! — он поплёлся прочь, важно покачивая хвостом. Головы Химеры переглянулись, подмигнули друг другу и хором промычали:
— Нам вообще всё равно. Лишь бы побольше. Лишь бы повкуснее. Лишь бы посытнее.
Пегас наклонился к Камилле и шепнул:
— Всё, разлетаемся… если что, отправляйся в Хрустальную лабораторию, к Магу. Ничего здесь не ешь! Вперёд!
Он сделал несколько шагов и стрелой взмыл в небо. Буря как раз утихла, и сквозь редеющие облака проступало солнце. Камилла тоже поднялась в небо. Глянула по сторонам, но тропинки было не разглядеть под покрывалом мерцающих снежинок. Она застыла в нерешительности, а головы Химеры загудели наперебой:
— Куда же вы? Нельзя без угощения! Вы обидите нас отказом! Вот, милое дитя, ты только попробуй!
Перед Химерой появилось блюдо с невиданными яствами.
— Благодарю вас, но я уже вполне сыта облаками, — максимально вежливо отказалась Камилла, помня предупреждение Пегаса. — К тому же, у вас очень странные фрукто-о-о-овощи.
— Что же тут странного, дитя? — слащаво пропели головы. — Это обычные крабрикосы! А это самый обыкновенный бананас! Тут масливы, тут арбузыня, моркофельные чипсы, немного крюквы. Ничего странного. Мы даже не предлагаем тебе яичницу с бетоном. Ну же, угощайся! Это так вку-у-усно!
Минуту назад Бернард дремал, но на слове «вкусно» пулей вылетел из кармашка, обрушился на гору угощения и принялся уплетать за плюшевые щёки всё подряд.
— Мням-ням, мням-ням, — бубнил он набитым ртом, тараща сонные глаза на незнакомые ягоды. — Мням, мням-мням…
Драконья голова лукаво посмотрела на Камиллу.
— А что же ты не угощаешься, милочка?
Камилла нерешительно протянула руку к арбузыне, только, чтобы не обижать хозяев, но вдруг Бернард замычал, зарычал и закричал:
— Фу! Гадость какая! — и повалился на поднос. Крылышки его безжизненно повисли, а надкушенная ягода покатилась по земле. Камилла подхватила медвежонка на руки.
— Он отравлен! — воскликнула она.
— Объелся, — спокойно возразила Химера, театрально сокрушаясь и активно качая всеми тремя головами. — Разве можно быть таким обжорой? Но не волнуйся, милочка, он скоро придёт в себя.
Камилле вспомнились слова Пегаса.
— Мне надо в Хрустальную лабораторию! — сказала она. — Там его вылечат.
— Вот это верно! — согласилась Химера, и все три головы принялись наперебой объяснять дорогу.


Глава 29. Ледяная Бездна


Летать при помощи крыльев было для жителей Королевства самым обычным занятием. Кто-то плавал по воздуху не спеша, кто-то носился со скоростью ракеты, а иногда какой-нибудь ротозей уносился совсем не туда, куда ему было нужно. Почти как наши герои сегодня. То ли ветер сбивал с пути, то ли собственное любопытство.
Рано или поздно, посетив попутно с десяток случайных мест, жители добирались туда, куда держали путь. Или не добирались. Стороннему наблюдателю могло показаться, что в Королевстве царит сплошной беспорядок, и никто здесь не живёт по правилам. Да что там говорить, так оно и было.
Хорошо, что Химера подробно объяснила, как попасть в лабораторию. В окружающей кутерьме Камилле вряд ли удалось бы разузнать дорогу. Мысленно поблагодарив Химеру, она подлетела к корявому дереву с указателем:
«Осторожно! Ледяная Бездна. Посторонним вход воспрещён. Строго настрого!»
Крючковатые ветви были сплошь покрыты чёрными пятнами. Когда Камилла вошла в пещеру, пятна разом вскрикнули «Кар-р-раул! Кар-р-раул!» и поднялись в воздух каркающей тучей.
Мага в лаборатории не оказалось, зато вокруг было так красиво! Покрытые инеем стены, ледяной стол, ледяные стулья и трёхголовый диван, вся домашняя утварь, всё было сделано изо льда. Если бы не мороз, Камилла ни за что не захотела бы покинуть пещеру, но холод здесь был пронизывающий, колючий. Она решила подождать снаружи и направилась к выходу. Вот только выхода у пещеры больше не было. Его прочно залепили ледяные заплаты из огромных снежинок с острыми краями. Они с противным треском наслаивались друг на друга, делая преграду непробиваемой. Камилла тщетно колотила прозрачную преграду кулачками. Она достала Летящую, но звёздочка была холодной, как лёд, и совершенно беспомощной. Поиски какой-нибудь лазейки или тайного хода тоже не дали результатов.
— Здесь нет выхода, — прошептала она упавшим голосом, — и входа здесь нет.
А в пещере тем временем становилось всё холоднее. Камилла видела в одном из закутков холмик, из которого торчал рукав мехового тулупа. Он, должно быть, очень тёплый. Она его наденет и дождётся Мага.
Тулуп не хотел выползать, примёрз к ледяной стене. Камилла потянула сильней и отлетела, упав на обжигающий холодом пол. Тулуп бухнулся рядом. Внутри него лежал скрючившийся скелет. Камилла вскочила и в ужасе бросилась к выходу, то есть, к тому, что раньше было выходом из пещеры. Она колотила ледяную стену и звала на помощь, но силы покидали её, а холод искусно сковывал мысли.
Страаааууу… не помогает. Ей не было страшно, ей было ХОЛОДНО!
Но нет, нельзя отчаиваться, повторяла она про себя. Ей вспомнилась Королева из сказки про Алису, та самая, которая битых два часа отчаивалась с вареньем и сладкими булочками. Эх, сейчас бы горячего чаю! Но эту Королеву вытеснила другая Королева, Снежная. Герда спаслась от неё, победила армию… ледяную армию… её можно победить! Герда читала молитву, чтобы остановить снежных гигантов. Обрывки фраз закружились в голове, Камилла повторяла, что удавалось выхватить... кружатся, словно снежный хоровод, словно искры над костром… словно искры… ах, искры… в костре… тепло… треск поленьев… треск… слышится…
Она бессильно закрыла глаза. Открыла. Ей не слышалось! В пещере действительно нарастал трескучий звук, словно шкварчит яичница на раскалённой сковородке. Это трещала ледяная стена! По ту сторону темнел силуэт, ростом с Камиллу. Это был человечек.  Он широко взмахнул рукой, и лёд затрещал ещё звонче. В ледяной корке появилась лунка размером с ладошку. В неё заглянула пара весёлых голубых глаз в обрамлении огненно-рыжих ресниц и тучи веснушек.
— Ого! — раздался снаружи бодрый мальчишеский голос, и голубые глаза удивлённо расширились. — Ты что здесь делаешь?
Глаза сменились ручонкой с небольшим снежком, который полетел в Камиллу.
— Держи!
Она не успела отскочить, да у неё и сил не было отскакивать. Но снежок, не долетев до неё пару дюймов, развернулся в воздухе тонким кружевным платком и лёг ей на плечи, окутав лёгким прозрачным скафандром. Камилла вмиг согрелась, а в лунке снова появилась рука мальчика.
— Отогрелась? А теперь, в укрытие! Сейчас рванёт!
Рука просунулась и плеснула на стену с внутренней стороны горсть искрящихся огней. Камилла как раз успела отбежать и спрятаться за троном, когда прозвучал взрыв и комья снега разлетелись по всей пещере. Через секунду к ней подлетел рыжеволосый мальчуган.
—  О, порядочек! Чего сидишь? Айда, на свободу!
Он схватил её за руку и, не дав опомниться, поднял в воздух и потащил прочь из злополучной пещеры. Камилла только успевала взмахивать крылышками (благо, чудесный пуховый скафандр совсем этому не препятствовал).
— Давай, не робей! Маши крыльями бодрей! Ха-ха-ха, повезло тебе, что я учителя не послушал! — веселился мальчишка в полёте. — Представляешь, он же мне напрочь запретил летать в Ледяные Копи! Хм, запретил! Мне! Все знают, что мне бесполезно запрещать, особенно, всякие опасности и необыкновенности.
О, в этом он был совершенно прав! Маленький подмастерье Том был непоседливым и озорным, как все мальчишки восьми-девяти лет, и просто-таки обожал приключения, а заодно и презирал опасности. И надо же было такому случиться, что как раз сегодня Маг отправил его к Снежным Клумбам за Лучистыми Бликами (они необходимы для приготовления радужной эссенции). А ведь всем известно, что самые качественные Лучистые Блики водятся в самых опасных Ледяных Копях. Вот подмастерье и рванул прямиком сюда.
— А что? Маг сам виноват. Зачем целых три раза повторил запрет? Знает ведь, что я непременно наоборот сделаю, хотя бы из любопытства. Меня словно кто-то за руку сюда тащил! — признался Том. — Я как раз набрал полную котомку отличных Лучистых Бликов высочайшего качества, и собирался обратно. Глядь, а вход в самую опасную пещеру заледенился! Это не к добру, подумал я. И точно, ловушка захлопнулась! Лучистые Блики помогли тебя вызволить. Почти весь запас израсходовал. Зато как рвануло! Эгей! — весело прокричал он. — А то бы плавилось по крупинке, кап-кап, кап-кап, тоска-а-а! Между прочим, детям здесь летать запрещено, да и взрослым не велено. Попал сюда, сгинул навсегда! Тебя как сюда занесло? На, держи, это вкусно…
Он на лету прихватил кусочек ароматного облака и протянул Камилле.
— Это солнечное облако, вмиг отогреешься! Так как тебя сюда занесло? Не видела таблички «Осторожно, Ледяная Бездна»? Маг сам её установил, а я, между прочим, помогал.
— Да-да, — кивнула Камилла, с удовольствием пережёвывая тёплое облачко. — Мне Химера именно так и указала дорогу в Хрустальную лабораторию.
Том схватился за голову.
— Химера? Указала? Так это же и есть её ловушка!
Камилла застыла с раскрытым ртом. Теперь-то ей стало ясно, кому  принадлежал ледяной диван с тремя спинками, и какой коварный план придумала Химера.
— Погоди, — сказал Том, — а зачем тебе в Хрустальную лабораторию? Маг сейчас занят, у него важный эксперимент.
Камилла вытащила из кармашка Бернарда. Том принялся осматривать его. Медвежонок   вяло забормотал, не открывая глаз:
— Жирааафов прогоните… а то все облакааа слопают. Голодные бегемоты очень опааасны… — он замахал лапками, обороняясь от невидимых врагов. — Бры-ы-сь, не боюууусь…
— Ясно, острое бредисочное отравление! — сказал Том. — Ничего, Маг его быстро вылечит.
Они ускорили полёт.
— Но как можно было верить Химере? — сокрушался Том, когда они поднялись к облакам. — Эх, вы, девчонки! Вы и послушные, вы и аккуратные! А между прочим, если бы я тоже был послушным, ты бы уже превратилась в ледышку! — он кувыркнулся в воздухе и весело прокричал. — Вот, как великая сила непослушания спасла жизнь человека! Ураааа!
По пути он рассказал про своё Королевство, про Живую и Мёртвую воду, а Камилла рассказала про скелет в Ледяной Ловушке.
— Хм, ну, с Химерой Маг разберётся, — пообещал Том. — Да к ней и без того бумеранг прилетит. Он всегда возвращается. Так Пятый Закон гласит! Ты думаешь, за что ей три головы даны? Вот за то, что в прошлой жизни вредничала. Нет бы, одуматься, а она опять за своё!
— А разве ей плохо оттого, что у неё три головы? — недоумевала Камилла.
— Да что ты? — вскричал Том. — Они же друг друга отравить и съесть готовы! Спать боятся! Разве это жизнь — самому себе не доверять? То ли дело — чистое сердце, без яда! Эх! — радостно крикнул он, спиралью взвился к Солнцу и запел старинную королевскую песенку:

— Ласково нас подхватят
Сильные руки-крылья,
К небу легко поднимут,
Усадят на облака.
Станем миром любоваться:
Тут сапфировые фиалки,
Там фиалковые нарциссы,
Вот летят ультрамариновые галки,
Рассыпая оловянные искры…
Ах, чего только на свете не бывает!
Если этого «чего» вам не хватает,
Водолейцы его вмиг насочиняют.
Вот он, водолейчик, на облаке скучает,
Ключиком фарфоровым небо ковыряет.



Глава 30. Хлоп и плюх!


Вы когда-нибудь пускали зеркальцем солнечные лучики? Наверняка вы не раз предавались этому весёлому занятию. И, конечно, будучи совсем малышом, каждый из вас пытался такой лучик поймать. Но они всегда ускользают, правда? Эти светлые пятнышки, ловкие, шустрые, беззаботные и неуловимые, как зайчата. Пожалуй, именно за такую прыть и весёлую резвость их и прозвали солнечными зайчиками.
А вы знаете, где им впервые дали это озорное прозвище? Ну, разумеется, в Королевстве Аквамариновых Радуг. Ведь здесь живут самые настоящие солнечные зайчики. То есть, в самом натуральном смысле, жёлто-лимонные, пушистые, с остренькими ушками, покрытыми золотистой шёрсткой и большими глазками цвета небесной лазури. Обычно они любознательно глазеют по сторонам и бесшумно скачут с места на место, веселя и радуя жителей Королевства, особенно детей.
Стоит кому-либо попытаться поймать такой пушистый комочек, и даже умудриться словить его в ладоши, как зайчик тут же чудесным образом ускользает, оставляя вместо себя лишь тёплый солнечный отблеск. Как они это делают? Загадка! За всю историю Королевства никому не удалось удержать в руках солнечного зайчика с золотыми ушками.
Так было до того самого дня, когда над Королевством пронёсся страшный ураган. С той поры зайчат как будто подменили. Шёрстка их потускнела, глазки потухли. Золотые ушки поникли и утратили свой озорной блеск. Зайчики стали бледными, грустными и больше не скакали на радость окружающим, а сидели на месте, безразличные ко всему.
Никто теперь не смел их ловить. Наоборот, все жалели зайчат и лишь ласково гладили их, осторожно касаясь пушистой шёрстки. Зайчата не отскакивали, даже не пытались отстраниться. Они, не мигая, смотрели перед собой, и от одного взгляда на них сердце каждого жителя Королевства переполнялось сочувствием.
Маг, правитель Аквамариновых Радуг, старался поскорее изобрести Живую Воду, чтобы вернуть резвость солнечным малышам, и свято верил, что ему это удастся. Когда Камилла и Том прилетели в Хрустальную Лабораторию, ему как раз понадобились Лучезарные Блики, их в сумочке Тома осталось совсем немного, зато наивысшего качества.
— Отличный экземпляр! — одобрительно кивнул Маг, высыпая  блики в нефритовое ведёрко, соединённое стеклянными трубками с системой колб и бурлящих пузырьков. — Отличная работа! — воскликнул он, выслушав рассказ о спасении Камиллы, и Том расплылся в улыбке. — Отличная диагностика! — заключил он, осмотрев Бернарда и подтвердив, что у медвежонка острое бредисочное отравление.
— Увы, у нас совсем не осталось Живой Воды, — сказал он Камилле. — Одной капли хватило бы, чтобы твой друг пришёл в себя… заодно и солнечные зайчики ожили бы… и радуги настоящие вернулись бы. Но, не расстраивайся! Я как раз изобретаю Солнечное Сияние…
— Солнечное? — невольно перебила Камилла. — Про Северное Сияние я слышала, а про солнечное никогда.
— Естественно! — торжествующе взмахнул руками Маг. — Я ведь его ещё не изобрёл! Только мне не обойтись без свежайшей Земляничной Росы…
Том срочно отправился в Лиловую Чащу, прихватив небольшой хрустальный пузырёк, Маг погрузился в своё изобретение, а Камилла присела на хрустальную цепь, что тянулась через всю лабораторию к центру фонтана. Какая-то странность  была в его водах. Но Камилла не могла уловить, какая именно. Впрочем, её сейчас занимали другие мысли.
Как было бы здорово летать с друзьями над парком после уроков, смотреть на свои тени и отражения в озере. А какие трюки она выделывала бы на качелях! И, конечно, если бы учитель вызвал её к доске, уж она бы вспорхнула над партой, она бы показала всему классу настоящий класс! Ведь у неё такой богатый опыт крылатого пилотирования.
Маг тем временем продолжал чудесничать над формулой Солнечного Сияния. Надо сказать, что одет он был не в какую-нибудь сказочную мантию или расшитый камзол, а в самую обычную для нас одежду, рубашка, джемпер, брюки, и костюм этот довершали большие прозрачные крылья за спиной. Взмах, и Маг уже в другой части Лаборатории, добавляет из склянки толчёную жимолость. Ещё взмах, и он уже в другой части, сыплет в хрустальную воронку горстку солнечных бликов и сушеную мяту.
— Радугам тоже надо вернуть яркость! — весело говорил он, попутно перебирая рычажки и клавиши огромной хрустальной машины, которая пыхтела и булькала в ответ на его старания.
Камилла вспомнила, что небо над Страной Зодиака периодически пронзали пёстрые, то ядовито-яркие, то бледно-полосатые загогулины, она только теперь поняла, что это и были радуги. Ничего общего с пышными прозрачными мостиками, которые она частенько видела в своём мире во время дождя, эти царапины не имели.
Маг ускорился. Камилла не успевала понять, где он. Вроде, тут — крутит серебряные вентили, но уже там — нажимает на клавиши и педали. Он управлялся с виртуозностью церковного органиста или искусного звонаря, попутно успевая загадать Камилле парочку загадок.
— Почему трубы круглые? А как можно лететь по воздуху в воде? А как можно плыть в воздухе под водой? А как... о, молодец! — приветствовал он Тома, кометой выскочившего из облака с искрящимся пузырьком в руке.
Работа пошла ещё быстрее. Маг с Томом напоминали пчелиный рой. Казалось, в Хрустальной Лаборатории трудятся десяток Магов и полтора десятка рыжих подмастерьев. У Камиллы голова пошла кругом. Она отвела взгляд и посмотрела на зайчиков.
— Бедняжки, — вздохнула она, поднимая одного из пушистых малышей с ушками стального цвета, сердце её наполнилось сочувствием. — Как жаль, что я не могу вам помочь.
Она нежно прижала зайчишку к щеке, и… тот приоткрыл глазки. Странное чувство охватило Камиллу, словно это уже когда-то было — пушистый солнечный зайчик на её руках, и ласковый лазоревый взгляд добрых глаз. Зайчик уткнулся в её ладони бледной мордочкой.
— Бедняжка, — повторила Камилла, покачиваясь на цепи и баюкая зайчишку, как младенца.
Откуда ей было знать, что цепь закреплена на рычаге, который включает фонтан? Рычаг повернулся, в трубах забулькала вязкая жидкость, и из прозрачного жерла с глухим причмокиванием вылетел мыльный пузырь. За ним другой, третий, и ещё много-много. Первые пузыри были грязно-зелёного цвета, с них сочными каплями стекала серая жижа. Следующие немного чище и прозрачнее. В них можно было разглядеть по парочке миниатюрных девочек: одна — одетая просто и опрятно, с добрым лицом и открытым взглядом, приветливо улыбалась; вторая — чумазая и сердитая, кривлялась и строила отвратительные рожи.
Как вам понравится, если кто-то будет строить вам рожи? Правильно, никак. Иногда так и хочется прихлопнуть обидчика. Сейчас Камилла вполне могла себе это позволить. Хлоп, и пузырь, издав громкий щелчок, не лопнул, а разделился надвое. Один пузырик, радужный и светлый нёс в себе светлую девочку, а из другого, мутного и неприятного, с лицом, перекошенным от ненависти, показывала язык вторая, противная девочка. Обе они, добрая, и злая, были точной копией самой Камиллы.
— Ах, вы, обманщицы! — воскликнула Камилла, глядя на злых камиллочек, и стукнула кулачком по цепи. — Я не такая, и никогда не стану такой!
Цепь покачнулась и потянула второй рычаг. Два больших кувшина у основания фонтана загудели, и мутный мыльный пузырь потянулся к ним. Он втянулся в серебряный кувшин, как в трубу пылесоса. А вот радужный пузырик не успел. Он опустился на зайчишку, и вдруг… блёклая шёрстка налилась лимонным сиянием, глазки загорелись васильковой синью, а стальные ушки заблистали золотом. Зайчик потянулся к радужному пузырю, крепко сжал его лапками, хлоп, и брызги окутали его. В следующую секунду Зайчишка засиял так ярко, что Камилла вздрогнула и зажмурилась.
— Что такое? — раздался из кармашка бодрый голос Бернард. — Кто посмел? У меня сегодня не приёмный день! Ага, вот оно что! — медвежонок стрелой вылетел из кармашка, отряхивая шёрстку от радужных брызг. Они упали на кармашек и излечили его.
— Ого, сколько работы! — воскликнул он, оглядевшись. — Безобразие! Ну, ничего, уж с этими бедвежатами я разберусь!
И он ворвался в стайку мыльных пузырей, закрутив их вихрем. Оттуда только и слышалось:
— Хлоп! Плюх! Плюх! Хлоп!
— Ах, как же я забыла? — вздрогнула Камилла. — Задание свитка! Хлопать и летать!
Зайчишка тоже перескочил на край фонтана, и принялся подталкивать светлые мыльные пузыри к своим собратьям. Зайчики открывали глазки, навостряли золотеющие ушки и слегка испуганно прикасались к мыльным пузырям. С каждой секундой они словно отогревались от морозной спячки, и наливались лимонно-золотым сиянием, а глазки наполнялись смелой лазоревой синевой. Зайчишки оживали один за другим.
Но наверху работы было ещё много. Камилла хлопала по самым крупным пузырям, и вскоре их поток заметно поредел. Только один, большой и очень странный, чумазый мыльный пузырь никак не давался в руки. Он постоянно ускользал.
— Всё равно поймаю! — угрожающе сдвинула брови Камилла и поспешила за беглецом.




Глава 31. Бормочёт и Солнечное Сияние


Настигнув странный мыльный пузырь, немного вытянутый в форме куриного яйца, Камилла взмахнула руками, но тот вдруг заговорил.
— Не делай этого! Ай, бр-р-бульк! Кам-ма-мил-ла, Кам-ма-милочка, бр-бульк! — заикаясь, пролепетал пузырь. — Нельзя, бр-бульк! Ты же добр-бр-брая девочка, бр-бульк!
Пузырь крутанулся вокруг своей оси и повернулся к Камилле лицом. Оно расплылось по его стенкам маслянистыми чёрточками. Толстые шамкающие губы не размыкались, а только неприятно двигались, когда пузырь говорил. Получалось, лицо без остановки неприязненно кривлялось. А вот маленькие глазки, водянистые и прозрачные, наоборот, старательно изображали радость.
— Видишь, бр-бульк, мне пришлось изменить внешность, и даже голос, — мурлыкнул пузырь.
Камилла неуверенно спросила:
— Звездочёт, это вы?
— Да-да, конечно, я! — вздрогнул пузырь. — Какая ты умница, сразу узнала, ах, славная девочка…
Камилла с сомнением покосилась на него, но пузырь торопливо сказал:
— Ты должна верить мне, славная добр-бр-брая Кам-ма-мил-ла. Мне нужно сказать тебе важное!
Она кивнула и приготовилась услышать наконец-то окончание заветного слова, начинавшегося на «ве…», но пузырь загадочно сощурил глазки и стрельнул водянистым взглядом в сторону Бернарда, беззаботно лопавшего пузыри в сторонке.
— От него надо избавиться, от этого! — хищным шёпотом потребовал пузырь.
— От кого, от Бернарда? — Камилла не поверила своим ушам.
— Тихо ты! — злобно шикнул пузырь и забормотал торопливо. — Впереди большие испытания, надо оправдать ожидания, выполнить наисложнейшие задания. А медведь этот болтун бесполезный, только лясы точит, голову морочит. Он тебе не нужен, он балласт! Ничего, кроме проблем, не создаст.
— Это неправда! — вскричала Камилла. — Он не раз спасал мне жизнь!
— Вот именно, бр-бульк, — вырвалось у Пузыря, но он тут же поправился. — Э-э-эх, думаешь, он о тебе переживал на болоте? За себя боялся, вот и постарался. Если бы один тогда остался, сгинул бы, пропал, потерялся!
—  Да он собой жертвовал! Без него меня бы здесь уже давно не было!
— Вот именно, — процедил пузырь и болезненно передёрнулся. — В смысле, ты уже могла быть в Зале Времени, если бы не он, бр-бульк.
Камилла смотрела на Звездочёта с негодованием. Хотя, какой это Звездочёт? Это какой-то Бормочёт, подумала она сердито. Пузырь расширил глаза так, что они чуть не лопнули, и его губы быстро зашевелились
— Слушайся, не спорь, я знаю, что говорю! — вскричал он. — Ах, не желаешь? Эгоистка! На карту поставлена судьба мира, а ты из-за козявки плюшевой торгуешься!
Камилла  сжала кулачки от злости.
— Я не предательница! — строго ответила она.
— Ещё какая предательница! — ядовито зашипел пузырь. — Ты предаёшь весь мир, он рухнет из-за тебя! Ты будешь виновата, только ты! Бестолочь! Я проделал такую работу, бр-бульк, чтобы добраться сюда, а ты из-за мелочи торгуешься, бр-бульк! Делай, что тебе говорят, дрянь! Ой! Фьйюююююють…
Это Бернард подлетел к нему сзади и, хлоп, прихлопнул негодяя мокрыми лапками. Пузырь сдулся, как воздушный шарик, у которого развязали верёвочку. А затем лопнул.
— Ну, всё, этот был последним! — весело отрапортовал медвежонок, потирая лапки. — А то летали тут, мешали выполнять задание. Что там у нас дальше по плану? Хлопать и летать? Ха-ха-ха, да ведь мы это самое и делали! А я-то думал, что просто хулиганю в своё удовольствие, ха-ха-ха!
Камилла растерянно поглядела на счастливого беззаботного Бернарда. Надо бы рассказать ему о Звездочёте, то есть, фу ты, о Бормочёте. А может, не рассказывать? Но вдруг позади медвежонка она увидела картину, которая заставила её позабыть обо всём на свете.
Из фонтана поднялся до самого неба и расправился гигантским прозрачным веером водяной фонтан. Тысячи капелек повисли в вышине, словно хрустальные бусинки, и в них, играя радужными бликами, засверкали крошечные яркие лучики — озорные и весёлые, как зёрнышки земляники. Они нежно звенели, словно малюсенькие серебряные колокольчики. Водяной веер плавно опустился, затем опять взмыл в небо, и от него через всю страну протянулась вереница радуг. Это были настоящие, яркие, свежие, лёгкие радуги.
— Как ты это сделала? — радостно восклицал подлетевший Маг. — Как ты создала Солнечное Сияние?! Ты сумела синтезировать Живую Воду? Произвела титрование? Осуществила электролиз? Применила метод молекулярного фракционирования?
Камилла улыбнулась и взмахнула ладошками, ещё мокрыми от чумазо-радужных пятен.
— Мы просто хлопали, — улыбнулась она, и Бернард тоже весело захлопал лапками, кружась вокруг, а затем полетел вниз к зайчикам.
— Гениально! — воскликнул Маг. — Вот оно, новое поколение, передовые технологии, легко, просто, экономично, гениально! Браво! А теперь я полечу запускать вторую линию Солнечного Сияния, это займёт не больше минуты, — пообещал он и удалился.
Подлетел Тим, и Камилла рассказала ему, как ожил первый зайчишка на её ладонях.
— Ого, ты встретила своего собственного Солнечного Зайчика? — удивился Тим. — Вот так везение!
— Моего собственного? — удивлённо переспросила Камилла.
— Ага! Каждый малыш, впервые попадая в нашу страну, получает своего собственного спутника, маленького зайчишку, — пояснил Тим. — Именно его ты и встретила. Поэтому он и ожил у тебя на руках безо всякой Живой Воды.
— Ты ошибаешься, — мягко возразила Камилла и сказала с сожалением. — Я никогда прежде не бывала в этой стране. Я бы запомнила. Я здесь впервые, это абсолютно точно.
— Вовсе нет! — радостно сообщил Тим. — Все дети бывают здесь, но все забывают. Такое правило, такой закон.
— Погоди-ка… я в самом деле бывала тут раньше? Бывала в сказочной стране и ничего не помню? Совсем ничего? — растерянно спросила Камилла.
— Никто не помнит, так уж заведено, — качнул головой Тим. — Понимаешь, дети испытывали бы печаль, простившись с зайчатами, а зайчишкам было бы до смерти горько от расставания с детьми. Э, нет, солнечным малышам грустить категорически противопоказано, они от этого чахнут. Вот потому и положено, чтобы память о них оставалась только в сердце.
Тут Маг снова позвал Тима, и он улетел. Камилла отыскала взглядом своего Зайчишку. Это было несложно, он тоже смотрел на неё ласковым и таким знакомым взглядом. Она подняла его и с нежностью прижала к щеке.
— Я тебя больше не забуду, никогда!
Зайчишка прильнул пушистой лимонной щекой к лицу Камиллы, затем спрыгнул с её рук и поскакал через радуги, скрывшись в густых облаках. Только золотые ушки блеснули напоследок. Тим сказал правду — солнечным зайчикам противопоказаны долгие грустные прощания. Да и находиться подолгу на одном месте для них не безопасно. От  малоподвижного образа жизни они хворают и гаснут.
Камилла затосковала в ту же секунду, как зайчишка исчез в облаках, но звонкое «Дзынь!» заставило её очнуться. Аквамариновый камушек светлел в ручке золотого ключика, маня к новым приключениям. Камилла подхватила ключик, а ветер подхватил её и понёс в новое Королевство, через сиреневые облака, в которых невозможно было разглядеть ни лимонных зайчишек, ни фонтана, ни самой земли. Бернард снова летел рядом и беззаботно рассказывал, как он только что играл на струнах солнечной арфы и заплёл в косичку семь полос радуги.
Камилла рассеянно слушала его бодрый голосок, и с тревогой думала о том, не забудет ли она и это путешествие, когда вернётся домой. А в облаках звучала песенка Королевства.

— Кто песню не сложит о радуге в небе,
Пусть нашу смелей подпевает!
Пусть крылья скорей расправляет
И в небо свободно взлетает.
Пусть его голос сольётся
С голосами верных друзей,
Пусть наша песня о чуде
Звучит и звучит веселей!
Под звон хрустальных брызг
Сквозь Солнечный Поток
Искорками зажгись,
Радужный наш восторг!

К концу песенки печаль Камиллы растворилась, а жители Королевства увидели, что к ним вернулась истинная, живая радуга. И было это добрым знаком для всех, и радостью для неба.
И, вы, конечно, уже догадались — Зале Времени раскрылся ещё один чудесный лепесток. Он принадлежал Стихии Воды и был невесом и лучезарен.



Королевство Жемчужных Струн

"Альриша, прекрасна как газель!
Отвори в Морское Царство дверь!
Пропусти дитя к волшебным снам.
Шаг шестой несёт покой твоим волнам"


Нетрудно догадаться, какое созвездие является покровителем подводного Царства — конечно, Рыбы. Здесь на специальных плантациях выращивают сны. Волшебные сны-сказки, опасные сны с погонями, весёлые сны-приключения. Водятся здесь также дивные грёзы и сладкая дрёма. А сколько тут растёт снов о полётах! А ещё бывает, вырастает сон о том, как кто-то смотрит сон. Это случается, если маленький пузырёк с молодым сном попадает в пузырёк другого сна, постарше.
Чтобы сны были добрыми и радостными, требуется своевременно наполнять цветы солнечным светом, а дело это непростое. Жители Королевства регулярно чистят Сонные Плантации от тины, ила и грязи, чтобы свет мог пробиться к цветам. Все усердно трудятся, йодом удобряют, солью посыпают. Кто пропалывает грядки с маленькими подводными цветами, а кто подсвечивает молодые побеги начищенными до блеска перламутровыми раковинами.
Ведь если плантациям не хватает света, сны растут хилыми, и превращаются в унылые дрёмы-сорняки, бессмысленные, серые и вязкие, а то и в кошмары.
Вот и стараются жители Королевства осветить плантации снов как можно ярче. И всё было неплохо, пока ураган не вспенил морскую пучину и не накрыл Сонные Плантации беспробудным мраком. Чудесные цветы стали чахнуть, а в глубоком подводном ущелье начали разрастаться злобные моллюски. Они росли и росли, постепенно превращаясь из крошечных существ в огромных чудищ. И теперь никто уже не мог с ними справиться.



Глава 32. Что-нибудь неожиданно-сказочное


— Верёвка? Велосипед?
— Ну, какой велосипед, Бернард? — смеялась Камилла.
Они перебирали всякие варианты слова, которое не успел договорить Звездочёт  в Туннеле Света. Про Бормочёта Камилла решила не рассказывать. Сиреневые облака остались позади. Вылетев на бескрайний простор, наши друзья почувствовали какое-то странное изменение.
— Что-то не так, — заявил Бернард, сидя на плече Камиллы. — Ой, крылья! Где наши крылья? Они исчезли! Но как же мы летим? Почему не падаем?
Он покачнулся и, конечно же, упал. Но его падение завершилось тут же, в воздухе, рядом с туфельками Камиллы. Более того, приземление оказалось очень мягким и совершенно безболезненным. Бернард сел, ощупал свои бока. Не ушибся. Потрогал прозрачную плёнку, на которой сидел, проследил взглядом, где она заканчивается, и обнаружил, что нигде.
— Мыльный пузырь, — догадался он. — Мы в мыльном пузыре!
Камилла рассмеялась, вспомнив загадку Мага.
— Вот это да! Мы летим по воздуху в воде!
Она тоже присела на дно пузыря и стала любоваться водной гладью, что разливалась от горизонта до горизонта.
— Море, ух ты, море… какая красота, — тихо повторял Бернард, распластавшись на дне и с восторгом разглядывая морских обитателей.
В прозрачной воде плавно скользили тёмные силуэты огромных рыб. Мелкие рыбёшки, сбившись в косяки, поблёскивали серебряными боками. Кое-где взлетали над волнами дельфины и, описывая дугу, снова уходили вглубь, подняв шумные брызги.
— Кстати, ты умеешь плавать? — спросил Бернард. — Что? Не умеешь? Караул! Море! — завопил он. — Спасите! Море! Полундра! Свистать всех наверх! Задраить люки! — он кричал так, что стенка мыльного пузыря задрожала. — Спасайся, кто может! Ах, бедная моя головушка! Ах, плюшевая моя жизнь!
— Успокойся, Бернард, — ласково попросила Камилла. — Ты же помнишь Второй Закон Зодиака. С нами не может случиться ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. И потом, ты всё-таки Бернард Отважный, победитель Змея. Ты не должен бояться какой-то там… воды.
— Стра-а-аус… — кратко возразил медвежонок.
— Мы же в сказке, — ласково обнадёжила Камилла. — Вот увидишь, скоро обязательно произойдёт что-нибудь чудесное и совершенно неожиданное. Может быть, приплывёт волшебная лодочка, или вдруг окажется, что мы умеем плавать.
— Точно, мы превратимся в рыб! — воскликнул Бернард и принялся оглядывать себя, поворачиваясь то одним боком, то другим. — Посмотри-ка, у меня уже прорезался спинной плавник? А жабры? Может, хвост, чешуя, щупальца? Я уже превращаюсь в рыбку?
Камилла отрицательно покачала головой. Ей почему-то ну ни капельки не было страшно. Из прошлого Королевства она получила одно очень ценное знание.
— Надо радоваться, Бернард, — сказала она, — даже, если грустно, и даже, если это наши последние минуты. Мы не в болоте, не в подземелье, не в змеином брюхе. Посмотри, как красиво вокруг! Надо радоваться.
Вода как раз коснулась стенки пузыря, Камилла с Бернардом в восторге разинули рты. Изнутри подводный мир оказался полон красот, которые не шли ни в какое сравнение со всем, что они видели на поверхности. Мыльный пузырь начал медленно погружаться в воду, как батискаф, и поразительные чудеса океанских недр открывали гостям свои чудеса. Но их тут же облепила стайка плоских серебристых рыбёшек. Они с любопытством тыкались в стенку пузыря, отчего тот колыхался и пружинил.
— Кыш отсюда! — испуганно вскричал Бернард. — Ещё проткнёте нашу подводную лодку. Это объект стратегического значения!
Рыбки и не думали осторожничать. Они окружили пузырь такой плотной тучей, что внутри потемнело, как ночью. Единственный светлый промежуток оставался над головой, где вода ещё не покрыла мыльный пузырь, да зеркальные бока рыбёшек поблёскивали вокруг крошечными серебристыми пайетками.
— Мы будто в колодец спускаемся, — негромко сказала Камилла.
Теперь и ей стало не по себе, да и голос прозвучал глухо, как в трубе. Камилла попыталась взять себя в руки, точнее, просто обхватила колени руками. Что-то кольнуло ей руку. Она вздрогнула и достала из кармашка…
— Свиток! Как же мы забыли?
На пергаменте уже красовалось новое задание. Оно было кратким и предельно ясным:

«Скромным солнцем — маленькой звездой
Разбуди цветы под водой»

— Значит, всё правильно, наш Путь и должен проходить под водой! — обрадовалась Камилла, а Бернард добавил всё ещё дрожащим голосом:
— Значит, здесь придётся распрощаться с Летящей, — и вздохнул.
Вода наверху сомкнулась, рыбки окружили пузырь со всех сторон, и солнечный свет потух. Но вдруг рыбки разом вздрогнули и разлетелись, как пух от одуванчика. Перед шаром, плавно помахивая плавниками, покачивались три русалки. В руке у каждой было по маленькому трезубцу.
— Ого, какая гигантская жемчужина! — брезгливо взвизгнула первая из них, указывая трезубцем на пузырь.
— Ого, какой гигантский моллюск! — с отвращением взвизгнула вторая, указывая трезубцем на Камиллу.
— Ого, какой отвратительный паразит! — со злостью взвизгнула третья, указывая трезубцем на Бернарда.
— Он, наверное, выгрыз жемчужину изнутри, поэтому она стала прозрачной! — возмущённо ахнула первая.
— Он, должно быть, сделал из жемчужины чучело! — охнула вторая.
— Он, наверняка, обжора и монстр! — с ненавистью воскликнула третья и добавила. — И гигантское чудище!
— Гигантское? — с сомнением спросила первая.
— Гигантское! Просто он ещё не созрел.
— Не поспел!
— Не дорос!
— Представляете, как ужасен он будет, когда созреет?
— Когда поспеет…
— Когда дорастёт!
И они закричали хором, яростно тыча в шар трезубцами:
— Убить их! Убить! Убить монстров!
— А ну! — вскричал Бернард. — Уберите прочь ваши вилки-ложки!
Русалки разом замерли и отпрянули, в страхе вытаращив глаза. Бернард гордо выпятил грудь, но русалочки испугались вовсе не его. Они глазели на нечто невообразимое, прежде ими невиданное — двуногое, без хвоста и плавников, оно поднималось и росло позади медвежонка.
Не пугайтесь, это была всего лишь Камилла, но для русалок-то настоящий человек был в диковинку.
— Созрел! Дорос! Поспел! — завизжали русалки и бросились врассыпную, побросав трезубцы. — Мутант! Паразит! Хищник! У него нет хвоста! У него нет плавников! — кричали они, быстро удаляясь. — Урод! Какой урод!
— Сами вы… — Бернард погрозил им вслед кулачком, а Камилла сердито надула щёки. Но тут мыльный пузырь опустился в коралловые заросли, и наши друзья увидели самый невероятный и шумный оркестр, какой только можно себе представить.




Глава 33. Тень Суждения и Пень Рождения


Описать гремучую какофонию, которая грохотала на морском дне, я не берусь. Скажу лишь, что Камилла и Бернард зажали уши с первыми звуками. К счастью, музыканты всего лишь разыгрывались перед началом выступления, и выглядело это примерно так.
Рыба-Ёж гудела, как тромбон, то раздуваясь в страшный игольчатый шар (от такого лучше держаться подальше, если плаваешь в мыльном пузыре), то сдуваясь в маленький неприметный мячик. Краб барабанил клешнями по спинам Лангустов, которые каруселью носились вокруг, подскакивая, как зайцы на весеннем лугу. Рыбка-Парусник громко хлопала высоким плавником. Рыбка-Свистулька выводила заливистые переливы тонким длинным носиком. Медузы использовали щупальца в качестве струн и играли на них как на гуслях. Морские Коньки звенели хвостиками, как трещотками. Рыба-Пила изгибалась и выпрямлялась, жалобно поскуливая и протяжно завывая. В сторонке ритмично булькал Кальмар, время от времени окутывая сцену загадочным чернильным туманом. Мурена клацала зубастой пастью. Моллюски хлопали раковинами. Наутилус постукивал панцирем.
Лишь тучный Осьминог был неподвижен и тих. Но вот он поднялся и воспарил над оркестром. Всё смолкло. Осьминог беззвучно взмахнул восемью дирижёрскими палочками, и по морским глубинам растеклась мелодичная песенка. Солировал маленький голосистый певец — звонкая рыбка-Ангел:

— Я нанимаюсь видеть сны.
Одни — добры, светлы, умны,
Они прекрасны и нежны,
Я ими наслада-а-аюсь.
А снов недобрых я боюсь.
От них проснуться я стремлюсь,
И сразу же, едва проснусь,
Забыть стара-а-аюсь.
Но иногда мне снится сон,
Что я во сне, и вижу сон
О том, как сплю и сон смотрю,
В нём дни и ночи я дарю
Бездо-о-онному календарю.
И так проходит лет мильон,
А я смотрю всё тот же сон,
Густой и вязкий, как бульон…
Не просыпа-а-аюсь!
Во сне мечтаю, что проснусь,
И в гущу жизни окунусь,
Но только веки размокну,
Опять мечта-а-аю.
Сижу и жду, что час придёт,
И я открою жизни код,
Познаю смысл и тайный ход
К воротам ра-а-а-я.
И так течёт за годом год.
А я всё жду, что он придёт,
Тот славный миг, когда проснусь
И всё позна-а-аю.
Вот почему я и во сне
Всегда зева-а-а-ю,
Опять зева-а-а-ю…

Последние слова Рыбка-ангел пропела, и в самом деле, засыпая. Осьминог яростно взмахнул щупальцами, и оркестр бабахнул так, что стенки мыльного пузыря заколыхались, а Рыбка-ангел мгновенно проснулась и запела пронзительно и бодро, пританцовывая на месте.

— Чтоб оживить волшебный сон,
Живой воды в лицо плеснём,
Живой воды в лицо плеснём,
Чтоб нам мечта-а-алось!
А чтоб недобрый сон забыть,
Водою мёртвой надо смыть,
Водою мёртвой надо смыть
С лица уста-а-алость.
Прогнать уста-а-алость!
Долой уста-а-алость!

Песенка закончилась, и все зааплодировали, кто клешнями, кто щупальцами, а кто плавниками.
— Браво! – кричали вокруг. — Браво! Бис!
— Надо же, — тихо сказала Камилла тоже, — а я слышала, что рыбы молчат.
Все вокруг разом затихли и вопросительно уставились на неё.
— Что ты такое говоришь? — возмущённо проскрипела Рыба-Пила.
Из-под пузыря, подняв песчаное облачко, вынырнула Камбала и томно прошамкала:
— Ка-а-ак ты вообще могла слы-ы-ышать, что кто-то молчит?
— Фьють, — пронзительно свистнула радом Рыбка-Свистулька. — Она слышала чьё-то молчание? Разве можно молчание?
— Бесшумные, — усмехнулся бархатным голосом Осьминог. — Они такой гвалт в антракте поднимают! А репетиции? Ужас!
— То есть, я думала, что рыбы молчат, — оправдываясь, начала Камилла. — Я дУмала, что они бесшумные.
— Кто бесшумные, я бесшумная? — взвизгнула Рыбка-Ангел. — Я очень даже шумная! А сама-то ты что за рыба? Водорослеядная? А может, ты хищник?
— Она вам не рыба! — вскричал Бернард. — Она человек! Понятно вам? Че-ло-век!
— А-а-ах, че-ло-век! — со смесью восторга и ужаса повторили подводные обитатели.
— Они существуют!
— Так это не выдумка… человеки реальны…
— Кто бы мог подумать!
— А плавники-то, смотрите, какие длинные…
— Глядите-ка, у неё два хвоста…
— Да нет же, это называется ноги…
— Ноги, невиданное дело…
— А пелеринка какая-то невзрачная…
— Какая она громадина…
— А эта кроха, наверное, рыба-прилипала.
— Никакой я вам не прилипала! — вскричал Бернард. — И Камилла вам не он, а она! И никакая это не пелеринка! Это, да будет вам известно, платье, и очень даже красивое, и праздничное! Камилла в нём на своём дне рождения была!
— Камилла! Камилла! — возбуждённо повторяли вокруг. — Рыба-Камилла! Она была на своём дне… на сАмом дне… на дне рождения. И что же там происходило, на дне твоего рождения?
— Праздник как праздник, — скромно ответила Камилла.
— Праздник! У них на дне бывают праздник! Вот это да!
— Ну, да, обыкновенный день рождения, — сказала Камилла, пожимая плечами.
— Тень рождения! — заголосили вокруг. — Тень рождения!
Камилла деликатно поправила:
— Не Тень… а день, — и сказала отчётливо. — День рождения.
— Ага-а-а-а… сень суждения, — повторили океанские жители на свой лад.
— Сень сомнения…
— Лень смятения…
— Да нет же! День! — завопил Бернард и прокричал по слогам. — День рож-де-ни-я!
— Мы поняли!  — пробасил с укором Осьминог. — Мы же не глухие. День.
Бернард выдохнул с облегчением. Осьминог сменил цвет, облачившись в подобие фрака, и восемь дирижёрских палочек взметнулись над оркестром. Музыканты живо заняли свои места. Рыбка-Ангел важно объявила:
— Выступа-а-ает сводный хор Коралловых Ри-и-ифов. Песенка про Пень Рождения!
Бернард схватился за голову, но спорить не стал.
Оркестр заиграл. Рыбка-Ангел запела:

— Ну что за наваждение —
Упасть на Дно Рождения,
Укрыться в Тень Сомнения,
И спать за годом год?

Уж лучше испытание —
В морях, в скалистых гаванях
Искать своё призвание
Штормам наперекор!

Сквозь океан сомнений,
Тревог и огорчений,
Опаснейших течений
Ищи Залив Мечты!

В солёной Бухте Знания
Найдёшь своё призвание!
И взор твой станет ясен,
И помыслы чисты!

Ведь это наслаждение —
Узнав предназначение,
Идти путём творения
И делать мир светлей!

Пускайся смело в плаванье,
Гори отважным пламенем,
Будь маяком и знаменем.
Смелей, мой друг, смелей!

Пусть паруса надуются,
Пускай ветра беснуются,
Пусть море неспокойное
Несёт тебя вперёд!

Отважные искатели,
Бесстрашные мечтатели,
Пускайтесь в приключения!
В поход, друзья, в поход!

Песенка закончилась. Все снова сгрудились вокруг Камиллы и Бернарда, и посыпались вопросы.
— А как праздновали?
— А угощения были?
— С водорослями?
— А сладости?
— С илом?
— Угощения были вкусные, — терпеливо отвечала Камилла. — Торт был со свечками… без ила… конфеты были, с шоколадом, без водорослей. Морепродукты тоже были. Эти, как их, дерикатесы там всякие.
— Кто-кто?
— Дерикатесы… ну, икра и всё такое.
— Кошмар! — в ужасе затрепыхались вокруг, а господин Кальмар нечаянно выпустил чернильное облачко. Оно тут же смешалось с облаком песка, которое подняли пустившиеся наутёк морские жители.
— Они ели нерождённых рыбьих детёнышей! — слышалось их облака. — Они сожрали рыбьих детёнышей!
— Кабачковая икра! Баклажанная! — попыталась исправить дело Камилла, но было уже поздно — морская живность растворилась в редеющем облаке песка и чернил.
Даже морские цветы закрыли яркие бутоны и втянули гибкие лепестки. Они превратились в обычные подводные камушки. Вокруг сразу стало серо и пустынно. Только рыбка-Ангел осталась на месте. Она опасливо посмотрела на Камиллу, неторопливо взмахивая плавничками, и с надеждой спросила:
— В самом деле, кабачковая?
Камилла кивнула и виновато сказала:
— Кажется, я всех напугала. И обидела.
— Ну-у-у, — уклончиво протянула рыба-Ангел, покачнувшись. — Вы ведь к нам не на рыбалку явились?
— Ах, что вы, вовсе нет! — поспешила заверить Камилла. — Мы всего лишь хотим разбудить подводные цветы. Только не знаем, какие… и где их искать. А моя тропинка здесь, под водой не видна.
Рыбка-Ангел обрадовалась:
— Вот удача! Мне как раз сегодня снился сон о том, что сонные плантации просыпаются от тяжкого сна! В таком случае, за мной, друзья, в Кукольный Дом!
— Кукольный? — удивлённо повторила Камилла. — Он что, такой маленький?
— Он огромный-преогромный! — выпучила глаза рыбка-Ангел. — Но, как бы не взаправду!



Глава 34. Птуны тут не водятся


Кукольный Дом и впрямь оказался огромным. Издалека он выглядел бессмысленным нагромождением раковин, кораллов, морских цветов, а также предметов, никогда не произраставших на морском дне — его регулярно пополняли трофеи с потерпевших крушение кораблей. Именно сюда традиционно доставляли со всех океанов самые изумительные новинки с только что затонувших корветов, бригантин и каравелл. Каждая новая вещь постепенно обрастала кораллами и актиниями и прочно соединялась с прежним каркасом. Каждая новая деталь придавала Кукольному Дому ещё более причудливые очертания. И всё это диковинное сооружение испещряли бесчисленные норы, по которым шныряли крошечные рыбки, креветки и рачки.
В ясную погоду здесь проходили лучшие в мире световые шоу. Солнечные лучи повсюду пронизывали толщу вод пучками жемчужных струн. Так и прозвали этот край – Королевство Жемчужных Струн.
В центре Кукольного Дома на высоком троне восседал могучий седовласый Нептун. В последнее время ему было не до представлений. Он грустил. А когда он грустил, его неуклонно тянуло в сон. Вот и сейчас он дремал, и седая борода развевалась мягким глубоководным течением, отливая серебром. Голова, покрытая пышной шевелюрой, и увенчанная золотой короной, опиралась на трезубец, который Нептун не выпускал из рук даже во сне.
Рыбка-Ангел осторожно подплыла к бороде и… дёрнула за ус.
— Что? Где? Кто? — встрепенулся Морской царь и открыл глаза, оглядываясь и часто моргая. — Кто я? Где я?
Рыбка упорхнула в густые водоросли, и Камилла осталась одна. Она шагнула вперёд, шар подкатился к трону, и она сказала:
— Вы Нептун. А это ваше Королевство.
— Нет-нет, — отрицательно замотал головой Царь и угрюмо сказал. — Я не птун. Птуны тут не водятся.
Камилла подумала, что Нептун шутит, но тот с самым серьёзным видом продолжал:
— Я вообще про таких и не слыхал. Это кто — птуны? Рыбы али птицы?
— Ах, нет! — с досадой всплеснула руками Камилла. – Не птун, а Нептун. Эх, да как же вам объяснить?
— Хм, «не птун, а не птун», — передразнил Нептун. — Ты сначала сама разберись.
— Да это же совсем просто, — весело воскликнула Камилла. — Вы Нептун!
— Чего уж проще? — начал сердиться Нептун. — Не птун я, сам знаю! Какой же я птун, если я не птун?
— Вот именно! — обрадовалась Камилла. — Вы — Нептун!
— Ну, разумеется, я не птун! — гневно воскликнул морской Царь, ударяя трезубцем по дну. — Совсем даже не птун! Ни капельки я не птун!
Вода вокруг забурлила, со дна начал подниматься песок.
— Подождите-подождите, я сейчас объясню, — Камилла чуть отступила назад. — Вы морской царь, владыка Королевства Жемчужных Струн.
Нептун широко открыл глаза и воскликнул:
— Точно! Я ж владыка всия окияна! Как я мог забыть? Сидишь тут на дне морском век за веком, поговорить не с кем. Всё одни и те же шныряют туда-сюда. Вот ведь, домедитировался. Как ты говоришь? Не — кто?
— Нептун! — с готовностью откликнулась Камилла.
— Нептун! Именно! Нептун! — он хлопнул себя по лбу, затем выпрямился и глубоко задумался.
Камилла испугалась, что он опять уснёт, и торопливо спросила:
— Вы что же, так здесь и сидите, целыми днями?
— А как же? — ответил Нептун. — Такая работа.
— Какая работа? — удивилась Камилла. — Вы же царь!
— Знамо дело, Царская работа, — отозвался Нептун. — Чуть в Море-Окияне что не так, сразу все ко мне. И всякую-то букашку утешить да подбодрить надобно, да на путь истинный наставить. Думаешь, легко? Э-э-э, тут вообще всё непросто. Видишь раковину? Морская жизнь её спиралью закрутила. Вроде пустяк, а ведь это как посмотреть. Можно вверх по спирали двигаться, а можно и вниз. Как оно вернее-то будет?
— Смотря, к чему двигаться, — ответила Камилла.
— То-то и оно, — многозначительно произнёс Нептун, поднимая указательный палец. — В одном случае вверх поднимаешься, а в другом, — он опустил палец, указывая вниз, — идёшь ко дну. А как, к примеру, понять, погружение и всплытие это суть одно, но с противоположным вектором? Или разное, но с одной траекторией?
Камилла пожала плечами.
— Не знаю, я пока ещё только погружалась. А зачем вам подниматься, если ваше царство под водой?
— Да мне-то ни к чему. Я о Сонных Цветах пекусь, — со вздохом признался Нептун.
— Ой, я к вам как раз по этому поводу! — оживилась Камилла.
— Э-э-э, — невесело откликнулся Нептун, качнув ладонью. — У нас теперь не цветы, а сплошь бурьян и кошмары. Самые жуткие, так и вовсе в потёмках растут. Им бы хоть капельку света, они бы и подобрели! Ведь сказано в Шестом Законе Зодиака — «и крупинки света довольно, чтобы прогнать тьму». Но у нас и крупинки не осталось, а солнце на сонные плантации не проникает. Вот Тёмная Лощина и корчится во мраке. А я медитирую. Ответ, понимаешь, ищу.
Он закрыл глаза и напевно забормотал:

— Набежала на берег седая волна,
В море тонет ра-ко-ви-на,
Вся спиралью завинчекручена.
Погружается она на дно.
Вновь поднимется ли?
То-то и оно!
Это я о чём? Не помню.
Мысли в узел заплелись
Огромный.
Не распутать, не унять.
Лучше спать,
Лягу спать.
Спать… спать… спать…

Последние слова Нептун бормотал вперемешку с храпом.
— Кажется, я знаю, что мы должны сделать, Бернард, — сказала Камилла.
Но медвежонок не откликнулся. То ли песенка Нептуна его убаюкала, то ли снова вступила в силу зимняя спячка, но из кармашка в ответ раздался тихое похрапывание. Камилла попробовала докричаться до Нептуна.
— Господин Нептун! Товарищ Нептун! Ваше Величество! Сэр!
Но Нептуна тоже охватила беспробудная дрёма.
— Как же мне попасть в эту Тёмную Лощину? — сказала Камилла вслух.
 Из седой бороды Нептуна выскользнула рыбка-Ангел.
— В Тёмную Лощину?! — воскликнула она, мелко трепеща плавничками. — Так рисковать своей жизнью?
— Что делать, я должна попасть в Сонные Плантации.
— Ах, — задрожала рыбка. — Я очень боюсь плыть туда! Очень! Но я провожу тебя, ЧЕЛОВЕК!
Камилла поблагодарила, и они отправились в путь.
— А каково это — быть человеческим детёнышем? — с любопытством спрашивала рыбка-Ангел по дороге.
— Да как вам сказать? — начала Камилла. — Я ещё не была никем другим, поэтому мне не с чем сравнивать. Вот, скажите, рыбкой быть трудно?
— Ах, я ведь тоже не была никем другим, — призналась рыбка-Ангел, — даже креветкой не была. Так что и мне не с чем сравнить. Но знаю точно, что в нашей морской жизни главное — чувствовать течение, и не бояться Воды.
— Воды? — изумлённо повторила Камилла. — Разве рыбы могут бояться воды?
— Большой Воды, — пояснила рыбка. — Далеко не всякая рыбёшка наберётся смелости кинуться в пучину Прилива. Но если попадёшь в свою волну, тебя ждёт Океан! А если струсишь, и останешься на Мелководье, придётся снова ждать Прилива. Некоторые потом всю жизнь ждут.
— Да-а, непросто, — с сочувствием сказала Камилла, — вот если бы вы были акулой, — и тут же осеклась, но рыбка-Ангел весело возразила:
— Ну что ты! Быть хищницей опасно и вредно для пищеварения. Да ещё и постоянные проблемы с зубами. Неспроста в нашем Королевстве есть поговорка «здоровый карась счастливей больной акулы». Ну вот, — сказала она похолодевшим голосом, — прибыли…
Впереди смыкалась чернеющая мгла.
— Д-д-дальше я не поп-п-плыву, — полушёпотом сообщила рыбка-Ангел и попятилась, дрожа всем телом. — До сердца Сонных Плантаций ещё четверть часа п-п-пути, но я б-б-боюсь ч-ч-чудищ! Оч-ч-чень б-б-боюсь!



Глава 35. Виват Безобразнейшему!


Рыбка испарилась так быстро, что Камилла не успела уточнить, о каких чудищах она говорила. В свитке было написано только про цветы. Она перечитала текст. Ну, правильно, ни слова о чудищах. Она достала звёздочку и выставила её перед собой на ладошке. Летящая, как вы помните, во мраке разгоралась, и сейчас светила, как фонарик. Камилла осторожно шагнула, и мыльный пузырь покатился в непроглядную тьму. Впрочем, непроглядной эта тьма оставалась недолго. В густой черноте одна за другой начали зажигаться звёздочки.
— Фуф, это хорошо! — с облегчением вздохнула Камилла, с удовольствием наблюдая, как океанская мгла расцветает огнями. — А то одной так страшно.
Но чем ближе подплывали огоньки, тем больший ужас сковывал её сердце. Хозяевами огоньков оказались самые жуткие и отвратительные чудища, которые выросли из глубинного мрака. У одного белый фонарик горел на длинном хоботке под подбородком. У другого лучик сверкал во рту за шеренгой длинных острых зубов. У третьего огонёк светился на кончике острого хвоста. Четвёртый весь был покрыт огоньками, и мигал, как новогодняя ёлка.
— Мамочка, — прошептала Камилла, холодея от ужаса.
В густой мгле, которая обступала её со всех сторон, один за другим зажигались всё новые огоньки. Они медленно окружали шар. Если бы Камилла не знала, что хозяева огоньков — злобные морские уродцы, она могла бы восхититься дивным зрелищем, и не без удовольствия заметить, что недра Сонной Лощины похожи на ночное небо, усыпанное звёздами, или на поляну, усеянную тучей прелестных светлячков. Но она уже разглядела, что вокруг неё сгущается армия злобных чудищ. Они рыскали по окрестностям хищными кровожадными взглядами и дружно напевали противными  трескучими голосами:

— Кто на свете всех страшней,
Кто ужасней всех?
Тот для нас всего милей,
Ждёт его успех!

Его мы обожаем,
А остальных пугаем,
Страху нагоняем,
Океан стращаем.

Не видать теперь детишкам сладких снов!
Но для каждого у нас кошмар готов.
Пусть помучаются ваши малыши,
Мы взрастим для них ужастик от души!

Кто здесь самый жуткий?
Кто здесь самый злой?
Тот для нас воистину
Истинный герой!

Его мы прославляем,
Медалью награждаем,
С победой поздравляем,
Победой над добром!

Мы коричневою липкой пеленой
Пропитали весь глубинный мир морской,
И никто нам не помеха, не указ,
Мы с любым врагом управимся на раз!

Но если ты нам р;вня,
Такой же мерзкий гад,
Мечтаешь свет угробить,
Отправить в чёрный ад,
Выплывай смелей, любезный наш собрат,
Мы споём тебе — виват, виват, виват!

Наш облик отвратителен,
Оскал  внушает страх.
Мы людям вольным, истинным
Тот страх поселим в снах.

В душу впрыснем чёрный дым.
Окружим, заворожим.
Кто не сможет устоять,
С нами станет подпевать!

А кто, скажите, сможет устоять?
Здесь каждый скоро будет подпевать:
Трах-бабах, та-ра-рах,
Страх поселим в ваших снах!
Трах-бабах тара-рах,
Вы утонете в слезах!
Трах-бабах, та-ра-ра-рах,
Мрак поселится в сердцах!

Когда песенка смолкла, сердце Камиллы бешено колотилось от страха, а руки дрожали. Свет звёздочки пробивался наружу сквозь похолодевшие пальцы.
Морской Дракон, самый смелый из чудищ, подплыл к шару и пристально поглядел на её руки. В этот момент Летящая ярко вспыхнула, мгновенье озарив округу. Чудища в испуге отпрянули. Но секунду спустя Дракон снова осторожно приблизился, кивнул на дрожащие пальцы Камиллы и с уважением прохрипел:
— Из наших! Ишь, как зубами клацает. Кровожа-а-адно. Ух, какое безобразное страшилице!
Остальные чудища закивали, и туча огоньков в темноте согласно запрыгала.
— Наша, мутант… — одобрительно отзывались океанские монстры.
— Паразит, родственничек…
— Свой, жуткий экспонат…
— Первое место на конкурсе страшилок…
— Королева ужасов, настоящая уродина…
— Идеальное пугало для глубинных плантаций…
— Бывают же такие образины! — с завистью прохрипел Морской Дракон, подытоживая восторги сородичей.
Только бы Бернард не проснулся, подумала про себя Камилла и чуть заметно вздохнула с облегчением. Пальцы её вновь дрогнули, звёздочка сверкнула, и чудища отпрянули в ещё большем испуге.
— Ух, агрессивное какое! Лучше его не раздражать, — испуганно шептали они, а Морской Дракон угодливо изогнулся и поспешил предложить:
— Раз это чудище самое безобразное из нас, надо признать его главным.
— Коронация! — заголосили вокруг. — Даёшь коронацию!
Морской Дракон вытянулся по стойке смирно и скомандовал:
— Виват безобразнейшему!
Троекратное «виват» эхом прогремело в глубинных водах. Огоньки со всех сторон потянулись к шару. Но Камилла уже не испытывала прежнего ужаса, она знала, что делать. Вытянув руки вперёд, она изобразила ими пасть крокодила и, понизив голос, пробасила:
— Про-о-очь! Это мои владения! Всех победю! Побежду всех! Побе... короче, прочь с моего пути! — она угрожающе похлопала руками-челюстями и Летящая вспыхнула и выскользнула сквозь растопыренные пальцы.
Чудища отпрянули. Летящая взвилась спиралью и принялась описывать круги вокруг Камиллы с такой скоростью, что весь пузырь засверкал, как гигантская жемчужина-прожектор. Чудища на минуту ослепли и попятились.
Камилла и сама прикрыла лицо руками, таким ярким было свечение звёздочки. Но ей было видно, как чудища сдувались, на глазах превращаясь в крошечных безобидных мальков. В истинном свете, который излучала Летящая, злодеи не могли изображать героев, они даже не могли существовать в  её лучах, и Правда прорвалась наружу — чудища оказались бессильны, лишённые той коричневой тьмы, в которой они укрывались всё это время. Теперь они таяли. Некоторые из них растворились без остатка. Другие превратились в малюсеньких чудаковатых существ. Беспомощные и жалкие, они медленно оседали в мутной воде, словно песчинки, и беспорядочно шебаршились в илистой жиже.
Вскоре вся гигантская армия злобных страшилищ превратилась в тучку крохотных морских светляков. Такими они когда-то и были, пока не раздулись от собственной злобы, жестокости и безнаказанности. Опалённые светом Летящей звезды, они навсегда утратили своё могущество. Жалобно скуля и попискивая, каждый из бывших монстров стремился уползти как можно дальше от «всесильной королевы ужасов».
— Нечего жаловаться, — строго сказала им вслед Камилла. — Сами же хотели в чужих душах страх посеять. Вы просто думали, что вас самих это никогда не коснётся. Забыли Закон Зодиака про бумеранг? Больше не забывайте! — велела она, грозя пальчиком.
Теперь её путь был свободен, и вскоре Камилла достигла самого сердца Сонных Плантаций.
— А теперь, — она подняла Летящую у над головой. — Отогрей сны… пожалуйста…
Летящая снова яростно вспыхнула. Только на этот раз её сияние было тёплым, ласковым и розоватым, как лучи рассветного солнца. Грязно-коричневые корявые наросты, со всех сторон окружавшие мыльный пузырь, начали наливаться яркими красками. Уродливые, изъеденные чернотой, листья расправлялись в прекрасные светлые лепестки. Нежные бутоны раскрывались один за другим. Вскоре вся плантация преобразилась в чудесный цветущий сад, полный невиданных цветов. До чего это было красиво!
Длинные шелковистые лепестки плавно развевались вслед неторопливому глубоководному течению. Они переплетались между собой и вновь отплывали друг от друга, отчего казалось, что цветы танцуют. Вдруг бутоны разом схлопнулись, затем широко развернулись, и из них к поверхности потянулись яркие облака крошечных пузырьков. Камилла в восторге наблюдала чарующее зрелище — волшебство цветения радостных снов.
Дзынь! — над мыльным пузырём блеснул ключик с красивейшей белой жемчужиной вместо ручки. Он пронзил стенку пузыря, и та — лопнула! Ключик упал Камилле в руки, а над головой появились дельфины.
Они растянули большой белый парус, и воздух перетёк в неё гигантской каплей. Парус стал похожа на парашют, а один из дельфинов вовремя подставил Камилле спину и всю дорогу до поверхности нёс её аккуратно до самой суши так, что она плыла в воздушном пузыре под парусом, как под зонтом. Ей ещё удалось увидеть прекрасное свето-представление, которое развернулось над Кукольным Домом.
Когда дельфины подняли свою драгоценную ношу к поверхности, они так ловко вынесли её на берег, что Камилла даже туфелек не намочила. А по дороге, она успела рассказать им, как в самом прямом смысле слова, обвела вокруг пальцев злобных подводных монстров. И все смеялись и радовались, а Камилла подумала, как странно, что между ней и чудищами было одно очевидное сходство.
— Монстры приняли меня за свою, потому что у меня тоже был лучик света, — растерянно заметила она. — Значит, мы в чём-то похожи. И… им тоже нужен был свет.
— Все в чём-нибудь похожи, — сказал Старший Дельфин. — Но злодеи используют свет, как приманку, чтобы заполучить жертву. А ты применила свет, чтобы сотворить добро. В этом и вся разница.

Итак, Камилла узнала ещё одну сказочную мудрость, перехитрила злобных чудищ, мир наполнился добрыми снами, а подводное царство покрылось удивительными цветами. Был ещё один цветок в Стране Мерцающих Путей, который стал краше в эти минуты. Волшебный цветок в Зале Времени украсился вторым лепестком Стихии Воды.



Королевство Бриллиантовых Огней


"К берегу, ладья, скорей причаль.
Здесь прошу помочь звезду Хамаль.
Ты желаешь Королевству благ.
Помоги ж пройти седьмой, опасный шаг!"


Мир вулканов сложен и разнообразен. Добрый воспитанный вулкан выдыхает тепло и нежность земли, согревая души и даря людям энергию и вдохновение. А сердитый вулкан может натворить немало бед.
Но жители Королевства умеют правильно обращаться с волшебной энергией вулканов. Каждый малыш может с закрытыми глазами определить, под каким холмом живёт огонь. Каждый юноша умеет вырастить из дикого слепого вулканчика послушный серьёзный вулкан. Любой старик может подсказать, как найти свой подход к тому или иному огненному источнику. Одни нуждаются в нежности и ласке, другие в строгости и дисциплине. Ведь если вулкан избаловать, он, в конце концов, непременно обрушится вам на голову. Именно это грозило в последнее время Королевству, которому покровительствовало боевое созвездие Овен.
Месяц назад сильный ураган засыпал всяким сором жерло самого главного вулкана – Вулкана Стройной Горы, и тот прямо-таки взбесился. Требовалось усмирить его. Но, как гласит древнее пророчество, это можно сделать, только протрубив в волшебный Охотничий Рожок. Однако поговаривают, что он скрыт за волшебным золотым щитом – Эгидой. Но как его отыскать? Ведь Эгиду стережёт от любопытных взглядов древнее заклятие, которое сделало его невидимым.



Глава 36. Поражение света


Вы когда-нибудь встречали рассвет на морском берегу, когда солнце встаёт из воды, и его лучи пронизывают горизонт? Словно золотой меч острым лезвием отсекает небо от морской глади. Наверное, вы видели закатное небо в час, когда огненная нить окаймляет извилистый контур зардевшихся облаков? Так уходящее в ночь небо прощается с землёй до завтрашнего утра.
В Королевстве Бриллиантовых Огней, как нигде в Стране Зодиака, ценили эту красоту. Точнее будет сказать, здесь знали этой красоте цену. В домах на видном месте сверкали золотые предметы.
— Они как солнце, светят нам и радуют глаз, — говорили они.
Постепенно люди так привыкли любоваться блеском золота, что стали предпочитать его настоящему солнечному свету. А красоту, которую дарит солнце, стали в прямом смысле слова оценивать на вес золота. Например, можно было услышать:
— Я вчера видел закат на пуд золота!
Или...
— Этому рассвету цена — тонна золота!
С какого-то момента этот металл и вовсе начали считать священным, и никто больше не любовался рассветами и закатами. Они, видите ли, сияли недостаточно ярко.
И вот, однажды утром странное заклятие поразило всех до одного жителей Королевства. Всё золото вдруг стало для них невидимым. Поначалу воцарилась паника, люди решили, что золото украдено. Но выяснилось, что оно осталось на месте. Только увидеть его и насладиться блеском «священного металла» никто больше не мог. Пытались ввозить его из других Королевств, но золото становилось невидимым едва повозка, гружённая ценным грузом, пересекала границу Королевства. Случилось это давным-давно. Постепенно золото перестало иметь ценность для жителей Бриллиантовых Огней, и людям вновь, день за днём открывалось очарование рассветов и красота закатов.
Если бы не Вулкан Стройной Горы, о золоте не стали бы и вспоминать. Но ситуация требовала неотложных мер, и сегодня Император, мудрый и грозный правитель Королевства, созвал совет жителей в Открытый Зал.
Зал назывался Открытым, потому что у него не было стен — высокий круглый купол держался на мраморных колоннах. Отсюда открывался прекрасный вид на всю округу, в том числе — на Вулкан Стройной Горы. Вот уже месяц он был испещрён кровавыми ранами, это силилась вырваться наружу спящая много столетий огненная лава.
В зале стояло несколько искусных каменных изваяний. Никто не знал, откуда они взялись. Просто появились однажды, каждая в своё время. Все они изображали застывших в движении мужчин с искажёнными от ужаса лицами. Все были обращены к центру зала, тому месту, где располагался символический жертвенный куб, покрытый алым бархатом с широкой жёлтой каймой. На бархат никогда не оседала пыль, не падали листья, не заползали букашки. Никто из жителей Королевства не прикасался к нему многие века. Поговаривали, что это место заколдовано. Неподалёку на мраморном возвышении стоял трон. В настоящее время на нём восседал мудрый седовласый правитель — Прорицатель.
Кстати, охраны у зала тоже не было, пройти между колоннами мог лишь тот, кто знал пароль, и только в том случае, если священные слова шли от сердца. Сегодня эти слова звучали добрую сотню раз, но то, что творилось на заседании, вызывало у Прорицателя сомнение в исправности волшебного входа. В настоящий момент говорил Кузнец.
— Не мы ли лучшие мастера в Стране Мерцающих Путей? — гулко басил он. — Я предлагаю выковать такую цепь, против которой не сможет устоять ни один Вулкан! Мы обовьём этой цепью Стройную Гору, а вокруг выстроим заслон из тысячи щитов, чтобы брызги лавы не падали на города. Когда-нибудь придёт тот, о ком сказано в пророчестве… он сумеет усмирить кипящую лаву!
Многие одобрительно закивали, но тут с места вскочил Полководец и, нарушая регламент, прокричал прямо с места:
— Нет никакой надежды, что предсказание сбудется, а ваша цепь лишь разозлит вулкан. Только наступательная тактика! — потребовал он, сотрясая воздух кулачищами. — Это единственная возможность спасения! Рано или поздно Вулкан обрушится нам на голову, вот увидите! Надо опередить его и самим на него обрушиться! Я предлагаю окружить кратер и закидать его водяными бомбами! А заодно взорвать и все остальные вулканы!
В зале поднялся шум. Большинство присутствующих выражало горячий протест.
— Да, придётся эвакуироваться! — перекрикивая оппонентов, продолжал Полководец. — Да, возможны жертвы! Но это героические жертвы! Минимальные и неизбежные!
Его голос потонул в гуле возмущённых возгласов. Прорицатель поднялся и призвал к тишине. Все замолчали.
— Старинное пророчество гласит, — начал Прорицатель, — что лишь звук волшебного рога излечит Вулкан Стройной Горы.
— Все знают эту легенду, — громко сказал Кузнец, — но что толку? Рог скрыт от наших глаз золотым щитом Эгиды.
— По легенде, — продолжил Прорицатель, — чудесный щит может увидеть лишь юный путник, пришедший из других земель. Сегодня мне доложили, что такой человек уже прибыл в Страну Мерцающих Путей. Он будет в нашем Королевстве со дня на день.
По залу пробежал оживлённый шёпот. Звучали высказывания:
— Он может целый год до нас идти… стоит ли ждать?
Прорицатель поднял руку и сказал:
— Путник скоро будет здесь, но меня сейчас беспокоит другое, — он обвёл строгим взглядом притихший зал и спросил. — Когда заклятие спадёт и золото станет видимым для нас, устоим ли мы перед его манящим блеском? Не поддадимся ли вновь искушению поставить его на место алтаря и сделать главным объектом восхищения?
Ненадолго в зале воцарилась тишина. Затем Кузнец поднялся с места.
— Что сейчас о золоте беспокоиться, Прорицатель? Мы и не помним, как оно выглядит. У нас другая беда, вулкан вот-вот взорвётся. Я считаю, что медлить нельзя. Предлагаю его сковать!
Полководец тоже вскочил с места.
— Бомбить! Только бомбить! И чем скорее, тем лучше!
Послышались возгласы:
— Правильно, бомбить!
— Нет, неправильно! Сковать!
— Взорвать!
— Засыпать!
— Разрушить!
— Ждать!
— Воевать!
— Не трогать!
Атмосфера накалялась с каждой секундой. Никто уже не думал об опасности, грозящей всему Королевству, о грозном вулкане. Люди сами стали подобны раскалённой лаве, и готовы были наброситься на тех, кто с ними не согласен, словно доказать свою правоту можно было только при помощи кулаков. Прорицателя никто не слушал и не слышал. Да и как тут услышишь? каждому было важно только своё мнение, каждый слышал лишь себя. Казалось, ничто уже не сможет примирить спорщиков.
А тем временем Камилла прибыла в Королевство Бриллиантовых Огней.



Глава 37. Самый, самый, самый!


Шум моря сопровождал Камиллу, когда она продолжила свой путь по суше. Как же она радовалась самому обыкновенному солнцу и самой обыкновенной земле под ногами! Конечно, подводный мир был необычайный, красивый и удивительный, но дом есть дом.
Она поднялась на холм, за которым пестрел полевыми цветами яркий луг. Собрав цветы, Камилла присела, и вытянула ноги. Она немного устала за время путешествия по Королевству Жемчужных Струн. Сплетя красивый пышный венок, она надела его на голову. Полюбовалась окрестностями. Пора было отправляться в путь.
— Ах, свиток! Надо же узнать, что ждёт меня дальше, — с улыбкой сказала она и развернула пергамент. На бумаге высветились слова:

«Шесть ключей в ладони твоей.
Свиток дальше разворачивай скорей!»

Она развернула свиток. Текст оказался очень длинным, а новое задание немного напугало Камиллу.

«Кто поднимет Чудо-щит,
Тот беду предотвратит.
Он в Охотничий Рожок протрубит,
Жар Вулкана навсегда усмирит.
Станет снова видимой Эгида,
Без остатка растворится обида»

Из кармашка высунул заспанную мордочку Бернард:
— Битва? Бой? Я готов! Где они, где? Где чудища? Сейчас я из них рыбные котлеты сделаю! — и он замахал лапками.
Камилла рассмеялась.
— Знаешь, Бернард, оказывается, самое ужасное чудище — это я! Да-да! — она сделала угрожающую физиономию.
Но личико у неё при этом получилось милое и презабавное, и Бернард хмуро спросил:
— Ты разве тоже бредиску ела?
— Я короле-е-ева чу-у-удищ! — пропела Камилла страшилищным голосом и сложила руки крокодиловой пастью.
— Вот на минутку уснуть нельзя! — возмутился медвежонок. — Что с тобой? Соберись! Задание надо выполнять. Что там с Сонными Плантациями?
— Погоди, — медленно проговорила Камилла, вдыхая разлитые в воздухе ароматы полевых цветов. — Посмотри, какие чудесные цветы.
— Самые обыкновенные цветы, — буркнул Бернард и промычал себе под нос. — Видимо, всё-таки, бредиска…
— Ах, я так давно не видела самых обыкновенных цветов, — мечтательно заметила Камилла. — Хотя, и подводные цветы прекрасны!
И она рассказала Бернарду про спасение Сонных Плантаций.
— Эх, как я мог такое пропустить?! — сокрушался медвежонок.
— Не переживай, у нас впереди, похоже, дела посерьёзнее, — напомнила Камилла и прочла вслух новое задание свитка.
— Нас ждёт вулкан? Ого, это действительно серьёзно, — одобрительно кивнул медвежонок. — А ты тут цветочки собираешь!
Камилла вздохнула и уже собиралась подняться на ноги, как услышала:
— Берги-и-ись! Забода-аю!
Очаровательный белоснежный Барашек выбежал из леса. Вокруг него, дразнясь и кривляясь, выписывал круги весенний Мотылёк.
— Как же, забодает он! — пискливо взвизгивал Мотылёк. — Рождённый ползать летать не может!
— Растопчу-у! — кричал Барашек. — Я самый сильный, самый ловкий, я сильнее всех моих братишек и хитрее всех сестричек!
— А я самый-самый летучий! — с вызовом отвечал Мотылёк. — Я самый ловкий и увёртливый, я проворнее всех моих сородичей, понял?
— А у меня, — хвастливо начал Барашек, — самые витые рожки, вот! Скоро будут!
На самом деле рожки у него ещё не выросли.
— Ха-ха! — издевательски взвизгнул Мотылёк. — А у меня самые красивые крылышки! Уже выросли, понял?
— А я… — Барашек остановился перед Камиллой. Мотылёк тоже замер в воздухе. Они несколько секунд рассматривали её.
— А ты? — спросил Барашек. — Ты самая какая?
— Что-что? — не поняла Камилла.
— Ты в своей семье самая какая? — пояснил Барашек. — Самая красивая? Как весенние цветы?
После сомнительных комплиментов обитателей Сонной Лощины Камилле было лестно такое сравнение.
— Спасибо, ну что вы, — скромно улыбнулась она.
— Не самая красивая? — искренне удивился Барашек и осведомился. — А какая же ты самая?
— Простите? — не поняла Камилла.
— Ты самая какая, в твоей семье? Вот, например, я самый озорной из всех своих братишек, сестрёнок и всех знакомых! А их у меня знаешь сколько? Вот и я не знаю. А Мотылёк самый хитрый и проворный из всех своих братишек, сестричек и всех знакомых. А ты самая-самая какая? Ну, вот какая? А?
Камилла никогда прежде не задавала себе такого вопроса.
— Не знаю. Может быть, я средняя, обычная?
— О! Значит, ты самая скромная, — с восторгом сказал Барашек.
— М-м-м, — Камилла с сомнением скривила губы. — Не думаю…
— Ах, самая честная? Наверное, ты сама умная? — предлагал варианты Барашек. — Или добрая, щедрая, ласковая? А может, ленивая, вредная, жадная?
Камилла замотала головой. В самом деле, какая она? Никогда прежде она не задавала себе такого вопроса. Нет, конечно, она не жадная. И не вредная. Может быть, немного ленивая? Самую малость? Ну, хорошо, не малость. Но это лишь потому, что у неё ещё нет братика. Вот он появится, и она покажет всем, какая она… ответственная, серьёзная, и… и…
— Знаю! Знаю! — звонко выпалила она и воскликнула. — В своей семье я самая весёлая!
— Точно, — радостно подхватил Бернард. — А ещё ты самая-самая любознательная! И самая вопросо-задавательная!
— Ага! — воскликнул Барашек и подпрыгнул на месте, стуча по земле копытцами. — Значит тебе всё-всё-всё интересно? А что тебе интереснее всего прямо сейчас?
— Вообще-то, — недолго думая, начала Камилла, — сейчас мне нужно отыскать Чудо-щит и Охотничий Рожок.
— Охоту я не люблю, — заявил Барашек. — А рожки у меня ещё не выросли. Хм, а по поводу щита… думаю, им может оказаться всё что угодно. Вот, например!
Весело подскакивая, он продекламировал такие строки:

— Вы помните ли, милый, помните ли вы
Подсолнухи на фоне синевы?
Безумность желтизны раскинулась вокруг,
Внутри же чёрный… не квадрат… а круг.
Быть может, этот круг играет роль щита,
За ним, быть может, спрятана такая красота,
Что, увидав, ослепнуть можно враз.
Не потому ль скрывают сердце
Подсолнухи от нас?

— Не думаю, что подсолнух и есть Чудо-щит, — качнула головой Камилла. — Его каждый может поднять. В этом нет ничего сложного и героического.
— Нет, каждый не поднимет, — Барашек кивнул в сторону Мотылька. — Эта пискля даже незабудки не поднимет!
— Это я-то пискля? — угрожающе пискнул Мотылёк и слёту врезался в ухо Барашку. — Я тебе покажу писклю, поэт-омлет! Ты у меня попляшешь! — он принялся щекотать и, что есть силы, визжать и пищать во весь голос. — А-а-а-у-у-у-и-и-и!
Оглушённый Барашек подскакивал на месте, хохоча и ругаясь одновременно, да так и убежал в лес, безуспешно пытаясь избавиться от крошечного мучителя. Не успели они скрыться из вида, как над головой Камиллы с шумом пронеслась огромная птица с ярко-красным оперением.
— Ничего себе, истребитель! — сказал Бернард.
Птица камнем полетела вниз и с шумом свалилась на вершину холма. На месте её падения вспыхнуло пламя. Камилла побежала к морю.
— Правильно, — одобрительно кивнул Бернард, — Отсидимся подальше.
— Я не собираюсь отсиживаться, — сообщила на бегу Камилла. Она схватила самую большую раковину, которая валялась на песчаном берегу, зачерпнула воды и, стараясь не пролить, поспешила обратно. Когда она взбежала на вершину холма, там осталась лишь горстка дымящегося пепла и несколько тлеющих огоньков.
— Опоздали, — горько вздохнула Камилла и плеснула воду на то, что осталось от птицы.
— Зато пожар предотвратили, — гордо сказал Бернард. — А вдруг, это было ещё одно злое чудище? Нечего о нём горевать.
Словно в ответ на его слова в пепле что-то зашипело, затем заурчало, и наконец,  зашевелилось.


Глава 38. Мир или война?

Красный хохолок появился из горстки мокрого пепла, как огненная лава из жерла вулкана.
— Такой торжество испортить, — хрипло проворчал вулканчик, — такой торжество!
Хохолок проклюнулся дальше, блеснули сердито озирающиеся глазки, щёлкнул изогнутый клювик, и всклокоченная голова на длинной шее водрузилась над холмиком.
— Протифный детишка! — возмущённо прокричала голова. — Пятьсот лет я ждать этот момент. Что ви наделать?
— Живой! — обрадовалась Камилла, глядя, как из пепла выбирается голое тельце.
Мокрый и совершенно облезлый птенчик имел довольно жалкий вид.
— У него, наверное, шок, — сказала Камилла. — Маленький, несмышлёный. Видишь, как испугался, лепечет какие-то глупости, — она протянула руки, чтобы взять птенца, но тот решительно отстранился.
— Никто не вправе сказать, что я говорить глюпости… глюпости… — птенец прислушался и повторил. — Глюпости? Ай-яй, я говорить глюпости! Я говорить маленький неправильный глюпости! Я сказать с ошибка! — он сердито глянул на Камиллу и Бернарда. — Это ваш вина! Вы нарушить программа возрождения! Вы сметь плескаться этот мокрый вода, противный деть!
Он схватился за голову, раскачиваясь из стороны в сторону и горько восклицая. Но тут же спохватился и прикрыл тельце облезлыми крылышками.
— Голий! Я совсем голий! Позорность! Стыдность! — кричал он, испуганно таращась по сторонам. — Я совсем раздеватый! Это вы делать, злой детишка, вы разладить систем, и теперь я раздеватый…
—  Простите, — нехотя извинилась Камилла. — Я же не знала, что нельзя тушить этот костёр. Я пыталась вас спасти.
— Глюпость! — вскричал птенец, вскакивая и вновь стыдливо прикрываясь крылышками. — Вы сделать непростительный глюпость!  А-а-а, позорность, стыдность, кошма-а-арство!
— Слышь, пернатый, — потеряв терпение, угрожающе проговорил Бернард. — Ты не распаляйся, а то опять окатим.
Птенец бросил на него гневный взгляд и прокричал:
— Какой  невежество… какой грюбость!
— Хм, кто бы о грубости говорил, — буркнул Бернард, но Камилла поспешила вмешаться.
— Простите, не обижайтесь на нас, — ласково попросила она птенчика. Ей было жаль мокрого неказистого птенчика. — Мы не хотели причинить вам вреда. Но скажите, где же ваша мама? Или это был ваш папа? Куда подевалась та, большая птица?
— Да спалил он родителя, не ясно, что ли? — прокричал Бернард. — Птеродактиль облезлый!
Птенец вытянул шею и гордо вскричал:
— Как ти сметь? Я и есть тот большой птиц!
— Куда уж больше? — язвительно откликнулся Бернард.
— Ты на себя посмотреть! — прокричал птенец. — Клёп!
— Кто клоп? Я клоп?! Ты сам-то кто такой?
— Я? — возмущённо переспросил птенец и вскинул голову. — Я есть Феникс! Сам своя родитель, сам своя сын. Пепел и зола — мой колыбель.
Бернард расхохотался.
— Да какой ты Феникс? Ты что думаешь, мы сказок не читали? Ты даже на цыпленка табака не тянешь!
Птенец угрожающе прищурился и, преодолев стеснение, выпятил брюшко и расправил голые крылышки, подставляя их солнцу. Тельце его стало быстро покрываться красивым ярким оперением. Ровные блестящие пёрышки, красные и фиолетовые, вытягивались одно за другим. Затем Феникс расправил крылья и трижды взмахнул ими, с каждым взмахом вырастая в несколько раз.  После третьего взмаха он глянул вниз на Камиллу и Бернарда и заговорил бархатным голосом, грамотно и внушительно.
— Только в нынешнем воплощении я прожил на свете пятьсот лет, прошёл сквозь огонь, и возродился из собственного пепла. Это уже четвёртое моё воскрешение. Знаете ли вы, как непросто воскреснуть, оставшись самим собой?
Камилла с медвежонком слушали, раскрыв рты. Бернард осторожно заметил:
— Да, погорячился я с цыпленком табака.
— Это самое трудное — остаться собой, — важно сказал Феникс. — Мы сами себе и родители, и дети. Мы в ответе сами за себя, перед самими собой. Впрочем, каждый в ответе, но не каждый это осознаёт.
— Простите, — вежливо поинтересовалась Камилла, — но зачем же сгорать и перерождаться, если вы всё равно остались собой?
— Иначе не осознать ценность жизни, —  не задумываясь, ответил Феникс. — Как познать истинное великолепие мира, оставаясь вечно живым? А я… бессмертен. Вот и приходится прощаться с жизнью и рождаться заново каждые двести пятьдесят лет. Хотя бы так.
— Перезагрузка, — сказал Бернард, а Камилла задумчиво произнесла:
— Надо же, а один наш знакомый Чародей пытался изобрести эликсир бессмертия. Если бы он только знал, что это такое хлопотное дело — жить вечно.
Феникс сел на траву и сложил крылья.
— Итак, вопрошайте! — сказал он.
— Что вопрошать? — не поняла Камилла.
— Я же говорю, прожил тысячу лет. Знания безграничны. Вам что, нечего спросить? Тайны, клады, смысл жизни? Вас ничего не интересует?
Камилла сказала:
— Ах, что вы, очень многое интересует! Например, сейчас мне очень хотелось бы узнать, где найти Чудо-щит.
— О да, конечно! — воскликнул Феникс. — Я же именно для этого и возродился здесь и сейчас! Совсем позабыл из-за воды. Стихии предупредили! Ну, ничего, мы успеваем. Заседание в Открытом Зале только началось.
Он расправил крыло и протянул его Камилле, как трап самолёта.
— Чудо-щит хранится в Открытом Зале. Летим, скорее! Пришло время заклятию разрушиться.
Камилла послушно взобралась на спину Феникса. Перед взлётом он сорвал клювом цветок подсолнуха и подал ей.
— Это будет твоим собственным щитом. Не потеряй, держи крепко!
И он взмыл над землёй. Ветер сорвал с головы Камиллы венок и пронёс, расплетая и рассыпая над горящими вулканами. Далеко внизу тень Феникса скользила по холмам, строго вдоль тонкой серебристой нити. Она тянулась к белому зданию из колонн, с круглым куполом. Своим ходом Камилле долго пришлось бы добираться до Открытого Зала, а Феникс донёс её за несколько минут. По дороге он успел поведать легенду о невидимой Эгиде, дал пару советов и открыл пароль для входа в Открытый Зал.
— Я подсказал бы больше, — признался он, — но тогда чары не спадут, и заклятие останется в силе. Ты должна справиться сама, в этом и заключается испытание.
А ещё он спел старинную песню, сложенную ещё в ту пору, когда золото в Королевстве было зримо.

— В чудесном лесу есть Светлый Олень
С алмазными рогами.
Он бьёт копытом дважды в день
По чудо-наковальне.
Утром золото летит из-под копыт,
Вечером — лиловые рубины.
А когда Светлый Олень спит,
Видит светло-оленьи картины.
В его снах синеет василёк,
И душистый шелестит горошек,
И в алмазных рогах ветерок
Заблудился и звенит осторожно.
И пестрит фиалок огонёк вдоль дорог.
И сверкает огненным разливом
Ослепительный завиток
Золотого руна над миром.
Просыпается в тревоге Олень.
Ходит по лесу в раздумье весь день.
Где касается земли он,
Вырастает ярко-красный анемон.
Олень думает — это руно,
Чем так важно для людей оно?
Ведь на свете ещё есть
Доблесть, мужество и честь,
Есть отвага, доброта, любовь,
Но любуются руном вновь и вновь.
А руно — оно и есть руно,
Лишь сверканьем золотым окружено.
Хоть всю жизнь ты молись на него,
Будет шкура, только шкура всё равно.
Ну, так чем же восхищает их оно?
Иль другого людям чуда не дано?

Вскоре тень Феникса стала расти - он шёл на снижение. Приземлившись перед колоннами, он сказал:
— Лишь одно дополнение я имею право сказать тебе на прощанье. Не смотри ей в глаза!


Глава 39. Препятствие за препятствием


Проникнуть в Открытый Зал для Камиллы не составило труда. Все вокруг были так увлечены спорами и криками, что на неё никто не обратил внимания. Спокойно пройдя между колоннами, она произнесла пароль и сразу увидела…
— Он совсем близко! Вот только вряд ли мне позволят хотя бы дотронуться до него, не то что приподнять, — шепнула она.
— Кого приподнять? — не понял Бернард.
— Золотой щит.
— Ха! Для начала его надо найти.
— Так вон же он, на красном бархате.
— Да нет там ничего, сказал медвежонок, а про себя подумал: «Наверное, тоже бредиски объелась».
— Ты действительно не видишь? — с тревогой спросила Камилла и подумала: «Бедный Бернард, видимо, последствия бредисочного отравления». — Понимаешь, они, наверное, долго ещё будут заседать. А я его только чуть-чуть приподниму, и отправимся искать волшебный рожок.
— Да кого ты поднимешь-то? — возмутился медвежонок, но Камилла лишь отмахнулась в ответ.
— Ой, выгонят нас, — невесело заключил Бернард. — Да пожалуй, ещё и поколотят.
Пока они переговаривались, в Открытом Зале становилось всё жарче. Люди кричали и спорили, обвиняли друг друга в некомпетентности, а кто-то даже перешёл к угрозам и оскорблениям. Камилле было всё труднее протискиваться между разгорячёнными спорщиками. Надо было ещё крепко держать подсолнух и избегать взгляда женщин. Их в зале было немного, и Камилла сразу опускала голову, когда они попадались на пути. Вдруг раздался громкий удар, и все затихли. Это Прорицатель, подняв посох, с грохотом стукнул им оземь.
— Этак вы перебьёте друг друга раньше, чем вскипит лава в сердце земли! — грозно сказал Прорицатель. — Жар вулкана, и тот холоднее вашего гнева.
Он обвёл глазами зал. Люди всё ещё стояли в проходах между рядами. Все словно очнулись от дурного сна.

— Что гласит Седьмой Закон Зодиака?
Все пристыжено опускали головы.
— Мир начинается с уважения,  — напомнил Прорицатель. — Поступай с другими так, как желаешь, чтобы поступали с тобой. Так начните прямо сейчас! Пусть каждый, кто хочет говорить, выходит к алтарю. И пусть остальные проявят уважение к закону, и хранят молчание, пока не наступит их очередь говорить. Кто желает выступить первым, пусть заявит об этом! – и он поднялся к трону и сел на своё место. — И я обещаю, что выгоню каждого, кто помешает ему высказать своё мнение.
— Я хочу сказать! — вдруг выкрикнула Камилла, и Бернард испуганно крякнул.
Император произнёс:
— Впервые на собрании я предоставляю слово ребёнку. Но раз уж было обещано, мы выслушаем тебя. Выходи сюда.
Камилла мигом спустилась по ступеням и подбежала к алтарю.
— Я должна сказать, — бойко начала она, — что ваше золото мне совсем не нужно! Я только приподниму его, и всё…
С этими словами она обернулась к щиту и протянула руки, как вдруг на нём блеснул огонёк. Может быть, это солнечный лучик отразился от золотой поверхности? Огонёк блеснул на другом краю щита. И ещё один, и ещё. Змеи! Это зашевелились волосы на чеканном изображении, украшавшем щит — голове Медузы Горгоны. Камилла читала про неё и даже видела мультик. Древнегреческий бог Персей смотрел отражение на щите, чтобы избежать губительного взгляда Горгоны. А что делать ей, Камилле? У неё нет щита и зеркала.
— Не смотреть, — вспомнила она наставление Феникса и сказала. — Ты тоже не смотри, Бернард! Не смотри ей в глаза!
Медвежонок только плечами пожал, он не мог видеть, как Горгона открывает глаза, и не слышал, как она воскликнула повелительным тоном:
— Посмотри-и-и на меня! — её приказ эхом повторился в ушах Камиллы. — Смотри! Ну! Смотри же!
И Горгона вперила в Камиллу жалящий взгляд. Но взгляд уткнулся в подсолнух. Камилла успела выставить его перед собой, прикрывшись, словно карнавальной маской. Все в зале с изумлением наблюдали за этой странной пантомимой. Они не могли видеть и слышать Горгону. Золотой щит оставался для них невидимым, как и для Бернарда.
— Что за шаманские танцы? — испуганно спросил он и испугался ещё больше, когда Камилла радостно шепнула:
— Придумала! Вот!
Она набросила цветок на лицо орущей Горгоне, прямо чёрными семенами на злобный чеканный лик.   
— Мерзавка! — оскорблённо возопила Горгона. — Эй, вы, убейте! Быстро! — приказала она змейкам-волосам, и те изо всех сил ринулись к Камилле, чуть не отрывая Горгоне скальп.
— А-а-а! Да не её уберите, тупицы! — взревев от боли, потребовала она. — Цветок, цветок скиньте!
Змейки поторопились исполнять. Они вцепились зубками в короткие лепестки, каждая изо всех сил потянула на себя. Но тянули-то они в разные стороны, подсолнух заплясал на лице Горгоны, как крышка на кипящем чайнике. Семечки щедро сыпались.
— Безмозглые, тьфу-пфу! — вскричала Горгона, беспрерывно фыркая и отплёвываясь. — Бросьте цветок, жальте девчонку! Скорее же, пфу-тьфу, жальте мерзавку! Что вы возитесь, идиотки? — взвыла Горгона.
Змейки дёргались, путаясь в приказах. Убить цветок? Столкнуть девчонку? Жалить подсолнух? Сбросить мерзавку? Они переплелись в беспорядочный клубок. Теперь им было не достать до края щита, и Камилла могла, наконец, до него дотронуться.
К этому моменту в зале наступила гробовая тишина, только Горгона продолжала взывать к Камилле.
— В глаза, посмотри мне в глаза, на один только миг…
Вместо этого Камилла обошла алтарь так, чтобы оказаться позади головы медузы, и ухватилась за край щита.
В этот миг заклятие спало.
Золото стало видимым, и нелепая пантомима с подсолнухом вмиг обрела смысл для обескураженных зрителей. Прорицатель помог Камилле приподнять тяжёлый щит. Под ним обнаружился старинный охотничий рожок.
Цветок сполз с лица Горгоны, и жителям Королевства предстал изуродованный злобой грозный лик с широко открытыми глазами, в которых застыла слепая ненависть. Скульптуры, стоящие в зале, ожили. Превращённые когда-то в камень убийственным взглядом Горгоны, они вновь обретали прежний облик и с радостью оглядывались, не веря своему счастливому возрождению. Все радостно приветствовали древних смельчаков и любовались ожившими золотыми узорами, украшавшими Открытый Зал и всё Королевство.
Прорицатель протянул Камилле охотничий рожок. Оказывается, все эти годы волшебный рог находился здесь же, рядом, только руку протяни. Камилла приняла его из рук Прорицателя.
— Ты сняла тысячелетнее заклятие, — сказал он. — Честь впервые протрубить принадлежит тебе.
 Камилла призналась, что никогда прежде не трубила.
— Тут главное не умение, а вера, — ответил Прорицатель.
«С верой в мир» вспомнила Камилла слова свитка и взяла рожок.
— Я верю, — тихо сказала она самой себе, — верю… пусть будет мир, всюду-всюду! Во всех Королевствах, всегда! — она глубоко вдохнула и со всей силой дунула в рог.



Глава 40. Первые подснежники и первые сомнения


Мощный гул прокатился по всему Королевству, разлившись над бурлящими вулканами и притихшими кратерами. Когда гул начал затихать, с неба повалил белый пушистый снег. Он ложился на землю, укрывая горные вершины пушистой белой шапкой. Все в Открытом Зале с удивлением наблюдали, как красные огненные прожилки, ещё недавно прорезавшие вулкан Стройной Горы, затягиваются. Местами из-под снега пробивались подснежники. Они быстро тянулись к свету и распускали белые бутоны. От зала вдаль протянулась тропинка. По обе стороны от неё тоже росли подснежники.
— Это же моя дорога! — узнала Камилла.
Дзынь! — сверкнул крупным бриллиантом новый ключик. Камилла повязала его на ленточку и отправилась по дороге, провожаемая благодарными возгласами и добрыми пожеланиями. Она с радостью отметила про себя, что жители Королевства теперь смотрят друг на друга с теплотой, дружелюбно. Недавние разногласия теперь выглядели для них ничтожными, а прежние обиды растаяли без следа, как и предсказывал свиток.
В небе весело щебетали птицы. Воздух лучился чистотой и свежестью. Вот только Бернард отчего-то хмурился. Он ёрзал в кармашке, крутился, вертелся и наконец, обиженно пробубнил:
— Очень интересно, почему же это ты видела золото, а я нет? Я ведь тоже не из их Королевства! Получается, и на мне было заклятие. С какой такой стати?
— Разве это важно, Бернард? — радостно отозвалась Камилла. — Главное, что вулкан больше не угрожает Королевству, а мы выполнили задание!
— Не мы. Ты! — буркнул медвежонок. — Ты выполнила. И тебя все благодарили. А я... пустяк какой-то…
— А ты спас меня из болота! И победил Змея именно ты! Да ты и есть настоящий герой, Бернард!
— Ага, — угрюмо отозвался медвежонок. — Я только в Змеином Ущелье и удостоился похвал. И те проспал!
— Вот видишь, ты стихами заговорил, похвал, проспал! — весело заметила Камилла, но медвежонок не улыбнулся. И она тоже притихла и какое-то время шла необычно молчаливая и печальная. Теперь уже Бернарду стало не по себе.
— Слушай, это я от зависти, не подумав, ляпнул, — виновато сказал он. — Забыл, что здесь за такие дела запросто можно в паука превратиться, — он игриво улыбнулся и сказал. — Представляешь, ты со мной разговариваешь, а я на ходу бац, и пауком стал. У-у-у! — завыл он, махая лапками.
Но Камиллу сейчас даже такая страшилка не могла отвлечь от грустных мыслей.
— Эй, ну перестань, — ласково попросил медвежонок и пригрозил шутливо, — а то превратишься в ящерицу. Ну, не обижайся. Ну, чего ты?
— Я вовсе не обиделась, просто ты прав, — потухшим голосом ответила Камилла. — Мне иногда кажется, что все чудеса происходят сами собой, а я просто рядом оказалась, случайно. Ничего чудесного. Так себе, самая обыкновенная девочка. Вот все меня благодарят, а я ведь ничего героического я не сделала. Стыдно даже.
— Ничего героического? — вскричал Бернард. — Ничего героического? Так себе? А монстры?!
— Так ведь я не сражалась с ними, — ответила Камилла. — Я ох обхитрила. Что же в этом геройского? Если бы не Летящая, я бы пропала.
— Ты Горгону не испугалась! — настаивал медвежонок.
— Испугалась, Бернард, ещё как испугалась, — с грустью призналась Камилла. — Если бы Феникс не дал мне подсолнух, я сразу превратилась бы в камень. Выходит, и это не моя заслуга.
— Как это, не твоя? — отчаянно спорил медвежонок. — Горгона, да она даже застывшая, выглядит жутко! Если бы я её живую увидел, окаменел бы от страха, точно тебе говорю!
— Так и я её почти не видела, сразу цветком накрыла. Слышала только, вот здесь где-то, — она ткнула себя кулачком в грудь. — Она так просила посмотреть ей в глаза…
— Ой, она ещё и говорила! Да я бы из чистого любопытства глянул бы, как тогда, на мосту. Слушай, а ведь я, наверное, потому и не видел золота, для моего же блага! А то и впрямь глянул бы. Понимаешь, ведь ты, одна единственная, смогла её победить. Да и потом, ты столько заданий уже выполнила!
— Не я, а мы, — поправила его Камилла и сказала со вздохом. — Ах, Бернард, разве ты не видишь? Всё чудесное происходит само собой, а я всего лишь оказалась рядом в нужный момент.
— Но ведь именно для этого тебя и привёл твой Путь! — воскликнул медвежонок.
Но Камилла с тяжёлым вздохом сказала:
— А может, это давно уже и не мой Путь... может быть, всё это ошибка. Глупая, бессмысленная ошибка.

Ах, если бы она могла увидеть, как в эти самые минуты, благодаря её стараниям в Зале Времени распустился очередной лепесток волшебного цветка! Возможно, тогда Камилла перестала бы грустить. Хотя, сомнения – такая въедливая штука. Если затесались, вытравить очень сложно.


Королевство Сапфировых Лепестков


Поддержи их шаг восьмой, Альдебаран!
Позади полёты, горы, океан!
А теперь дорога — глушь и тишина —
Музыкой наполниться должна!


В этом Королевстве, которому покровительствует созвездие Тельца, издревле выращивали звуки и тишину.
Волшебные Цветы (Зеркально-Музыкальные из отряда Высоких Мелодичных) с нежными сапфировыми лепестками покрывают поля с весны до глубокой осени и радуют жителей Королевства. Здесь заботливо ухаживают за посевами, строго следят за тональностью, удаляют фальшивые ноты и проверяют неточные звуки.
Но фальшь можно отсеять только, если звуки перемежаются с вкраплениями тишины. Поэтому цветы пропалывают, а между грядками выращивают крошечные и более долгие Паузы.
Когда урожай готов, Звуки тщательно сортируют по чистоте, чередуют в нужном порядке с Паузами, аккуратно упаковывают в нотный стан и рассылают во все уголки Страны Мерцающих Путей, чтобы там тоже нежно звучали радуга и рассвет, северное сияние и закат, цветы и камни. Каждая травинка рождает свою музыкальную линию в общей Песне Мира, каждая песчинка на морском дне и каждая капля в океане - всё вплетается в эту Песню.
Как раз сейчас подошла пора Первого Весеннего Цветения – сезон Ранних Созвучий. Но недавно над Королевством пронёсся ураган. Чёрный град побил все цветы. Были разрушены и Звуки, и паузы. На полях лежат одни осколки. Песня Природы с каждым днём становилась всё тише, и наконец, смолкла.
Ах, как тяжелы стали немые рассветы и безмолвные закаты…


Глава 41. Неудачное превращение

Бернард так корил себя за то, что огорчил Камиллу, а Камилла так расстроилась, что и не заметила, как они перешли в новое Королевство. Впрочем, не заметить тут было легко, потому что и замечать было нечего — ничего вокруг не изменилось, ни на первый взгляд, ни на второй, ни даже на третий. А вот на слух кое-то изменилось. Птичьи трели больше не звучали, как и звон ручьёв. Даже шелест листвы стих. Казалось, все милые и приятные звуки природы покинули эту местность. Мёртвая тишина ещё больше удручала наших героев.
— Конечно, это твой Путь! — не отступал Бернард. — Вспомни слова Единорога, если смел и искренен ты, вдоль дороги распускаются цветы. Помнишь? Посмотри, сколько подснежников вдоль дороги!
— Они не только вдоль дороги, — грустно заметила Камилла, — они повсюду.
— Ты уже столько чудес совершила, столько Королевств позади!
— Ах, Бернард, — ответила Камилла со вздохом. — У кого угодно… у самого обыкновенного человека получилось бы любое из этих чудес, окажись он на моём месте.
— Бз-з-з, — прозвенела над её ухом пучеглазая Стрекоза. — Если у любого человека может получиться чудо, з-з-значит, каждый обыкновенный человек чудесен.
Камилла удивлённо уставилась на Стрекозу.
— Каждый… чудесен? — тихо повторила она.
— Б-з-з! — взвилась Стрекоза и снова замерла перед глазами Камиллы. — Порой человеческие сомнения выз-зывают сомнения в человеческой раз-зумности. Не правда ли, коллега?
Вопрос был обращён к Бернарду.
— А ну, проваливай отсюда, вертолёт! — вскричал медвежонок, но увидев, что слова Стрекозы развеяли грусть Камиллы, смягчился и сказал деловито. — Ну, или давай по существу.
— Б-з-з-з, по существу всё очень просто. Кому что нравится. Можете грустить, можете радоваться. Можете восхищаться собой, можете ворчать на себя. Дело ваше, бз-з-з!
— Я не ворчала, — качнула головой Камилла.
— Можете спорить, можете соглашаться, — равнодушно продолжила Стрекоза. — Главное, выбрать, определиться. Можете быть птичкой, можете быть рыбкой. А можете совой или китом. Да что я вам говорю, я вам лучше спою, по существу…
И она затянула странную песенку:

— У Совы глаз-за премудрые
И мудрёные слова.
У Китов тела огромные,
Хвосто-тело-голова!
Если по небу летит Чёрный Кит,
Раз-з-збегайся, честный люд! Тут
Скоро будет караул! Гул
Разлетится по земле… Мгле
Места мало будет здесь. Весь
Погрузится Чёрный Кит в мир,
Для своих устроит злой пир.
Лучше пусть летит Сова.
У неё два крыла,
Тело, хвост и голова,
Уши кис-точ-кой, глазки пу-гов-кой.
Речь ведёт премудрую, не робеет,
Решит задачку трудную, одолеет.
Вот такая она, наша Сова.
Это вам не хвосто-тело-голова!

Песенка показалась Камилле очень уж несуразной. К тому же, Стрекоза жутко фальшивила. Да это была уже и не Стрекоза. Пока она пела, тельце её сокращалось, крылышки укорачивались, а глазки съёжились, и превратились в маленькие чёрные бусинки.
— З-з-завертелось! — взвизгнула не-Стрекоза, опустилась на ветку и сложила крылья под чёрные выпуклые подкрылки. — Я похожа на бабочку? Правда? Я уж-ж-же бабочка, да?
— Скорее, вы похожи на жука, — осторожно заметила Камилла.
Жук взлетел и завис над лужицей.
—Уж-ж-жас! — взвизгнул он. — Уж-ж-жас! Скарабей!
— Кого бить? — переспросил Бернард, оглядываясь. — За что?
— Да не скоро бей, тупая твоя башка! А Скарабей! Я стал Скарабеем, я! Я ж-ж-жук, ж-ж-жук! Уж-ж-жас! Уж-ж-жас! — вскричал Жук.
— Но-но, поделикатнее! — посоветовал Бернард. — А то дожужжишься!
На самом деле он не очень-то и разозлился на Скарабея. Герои, как известно, с малышами не сражаются. Вот гигантский Змей — другое дело, вот это противник! А тут, насекомое какое-то. Бернард беззлобно усмехнулся.
— Сам с пуговку, а наглеет. И как такой грубиян собирался стать бабочкой? Представляю себе забияку-Махаона или Павлиний Глаз. Жуть.
Скарабей не ответил, он был поглощён своими мыслями и переживаниями. Он крутился и вертелся над лужицей, разглядывая своё отражение.
—  Что ж-же это такое? — суетливо причитал он. — Ну мечтал я в детстве о разнообразии, нектаром питаться ж-жаж-ждал, бабочкой хотел стать. Бабочкой, не Скарабеем ж-ж-же! Ах, точно, я не стал бабочкой, потому что я грубиян и з-забияка! Ж-жуть, ж-жуть!
— Простите, — не удержалась Камилла, — вы превратились во что-то другое только потому, что об этом мечтали?
— А ты как думала? — огрызнулся Скарабей и уже без отвращения поглядел в лужицу. — А что, всё-таки, царский символ, — одобрительно произнёс он, оглядывая отражение своей лакированной спинки.
Камилла спросила:
— То есть, если я буду думать не как человек, а как, к примеру, птица, я что же, превращусь в птицу?
— Не исключено, — уклончиво ответил Жук, уже откровенно любуясь собой. — Во всяком случае, достоверно известно, что если будешь думать и поступать как червяк, то непременно превратишься в червяка. Каков, а? Хорош, да? Ух, хорош! — он хлопнул крыльями и полетел прочь, жужжа и повторяя на лету. — Определитесь с мечтами! Самое главное, ваши  мечты!
— Да ну его! —  сказал Бернард. — Давай лучше в свиток заглянем.
Так Камилла и сделала. Новое задание оптимизма не добавило.

«Кто услышит Песнь своей души,
Музыку вернёт лесной глуши»

— Тоже мне, заданьице, — проворчал Бернард. — Сплошная лирика, романтика. Некуда лапы приложить!
Камилла не ответила. Перед её ногами призывно сверкнула тропинка.


Глава 42. Определиться с мечтой


Как же найти Песнь Своей Души? И что это вообще за песнь такая? Где её искать? Задаваться такими вопросами посреди молчаливого леса не так-то просто. Но и когда тропинка вывела Камиллу из леса, легче не стало.
Перед ней простиралось очень странное поле. Оно всё было усеяно мелкими зеркальными осколками, как будто здесь разбилась в мелкие кусочки тысяча зеркал. Разглядеть среди них тропинку было бы невозможно. Впрочем, через поле вела всего одна, довольно широкая дорога. Было ясно, что идти следует прямо по ней.
Лёгкий ветерок гонял по полю, то и дело перетряхивая зеркальные осколки, отчего те издавали неприятный скрип. Будто елозят сломанным карандашом по стеклу. Камилла передёрнула плечами. Но вдруг ей послышались и другие, очень нежные и красивые звуки. Прозрачная мелодия исходила от цветущего дерева, одиноко стоявшего у дороги посреди поля.
— Ах, как поёт это дерево! — восхитилась Камилла и побежала к нему.
Она опустилась на траву в золотистой тени и прислонилась спиной к широкому стволу. Вокруг белыми пятнами кружили тонкие лепестки. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, и лепестки, опускаясь, то и дело вспыхивали в них огненными хлопьями.
Даже поскрипывание зеркальных стёклышек не могло разрушить дивную мелодию, которую источало цветущее дерево. Вскоре чудесные звуки стали затихать, и постепенно смолкли.
— Кто бы мог подумать, что природа способна создавать такие прекрасные звуки? — сказала Камилла и поблагодарила. — Спасибо, это было волшебно, милое дерево, — негромко сказала она. — Спой, пожалуйста, ещё.
Но дерево ответило со вздохом:
— Мне пора, — и что-то зашуршало по другую сторону широкого ствола.
Там что-то хлопнуло, будто закрылась крышка ящика, и Камилла вскочила на ноги и побежала посмотреть. Она нос к носу столкнулась с забавным человечком. Он был в ярком наряде и пёстрой шапочке, а в ушах у него были затычки, скрученные из цветастых носовых платочков. На земле перед человечком стояла деревянная шкатулка, на плече висела мандолина, а из нагрудного кармашка виднелась флейта.
— Вы слышали?! — воскликнул человечек, вынимая затычки из ушей. — Это было восхитительно, правда? Минуточку! Ещё пару нот, раз вы здесь!
Он открыл крышку шкатулки, и Камилла с Бернардом увидели тонкие стеклянные сферы, нанизанные на ось. Человечек двинул рычажок, сферы начали вращаться, и мокрые гладкие стеклянные бока чудесно запели, едва человечек прикоснулся к ним кончиками пальцев. Это были те самые звуки, которые Камилла приняли за пение дерева.
— А я думала, это поёт дерево, — призналась она, когда мелодия стихла. — Но зачем же вы затыкали уши, играя такую красивую музыку?
— Чтобы не мешали фальшивые звуки, — поморщился человечек, указывая на поле. —  Этот скрежет не позволяет сосредоточиться! А я Трубадур! Я ловлю звуки природы, и воспроизвожу их на стеклянной гармонике, — он показал на шкатулку. — Возвращаю звуки в мир. Раньше он сам пел, а теперь… сами видите… всё, что осталось от наших зеркально-музыкальных цветов. Ужасное зрелище, правда? Ураган постарался!
— Музыкальных цветов? — переспросила Камилла. — Мне как раз нужно услышать Песнь Души.
— Что ж, если ты умеешь слышать музыку…
Бернард воскликнул:
— А что тут уметь? Слушаешь, и всё!
— И музыку ветра слышите? — с воодушевлением спросил Трубадур. — И симфонию заката? А ночная элегия? Не правда ли, у неё самая туманная мелодия?
— Поду-у-умаешь, — протянул Бернард и хвастливо наклонил голову. — Может, музыку заката мы и не слышали, зато мы столько всего видели! Вот только что прямо на наших глазах Стрекоза превратилась в Скарабея!
— Так это обычное дело, — пожал плечами Трубадур. — Гусеницы постоянно превращаются в бабочек.
— То бабочка, а то Скарабей! Это ж совсем другое дело! — воскликнул медвежонок.
— То же самое, — спокойно возразил Трубадур. — Бабочка — это гусеница, которая захотела летать. Пока она сидит в коконе, её мечта наполняется подробностями. Она только о том и размышляет, какие у неё будут красивые крылышки, как она будет летать по небу, порхать среди цветов, наслаждаться нектаром. В конце концов, гусеница начинает мыслить как бабочка, и перестаёт быть гусеницей. Ничего сложного, — заверил он. — Главное, не зариться на чужой нектар, а то нарастёт нектаровый жир, и будешь уже не бабочка, и не гусеница, а бусеница.
Камилла задумчиво спросила:
— Неужели действительно всё дело в мечте?
— А в чём же ещё? — улыбнулся Трубадур. — Вот у тебя какая мечта?
— Теперь никакой, — ответила она. — Две мои мечты уже сбываются, о чём мечтать дальше, я пока не знаю.
— В таком случае, тебе необходимо понять, какая у тебя заветная мечта, — пояснил Трубадур и подсказал. — Это должно быть что-то очень искреннее и волшебное.
Медвежонок поспешно заявил:
— Ой, да мы в два счёта придумаем, пустяки какие!
Но Камилла мягко возразила:
— Нет-нет, Бернард, это вовсе не пустяки. Помнишь, что случилось со Стрекозой? Мне кажется, от мечты очень многое зависит.
Трубадур согласился.
— Именно так. Мечта определяет Путь.
Ветер сорвал тучку лепестков и пронёс их мерцающей стайкой перед Камиллой. Она вдруг поняла.
— Музыка! Я хочу слышать Музыку Мира, о которой вы говорили! — воскликнула она. — Хочу знать, как поёт лес и река, и море, и закаты с рассветами…
— Погоди, погоди, — прервал её Трубадур. — С некоторых пор это стало самой сложной мечтой. Ты же видишь, не осталось ни одного целого Сапфирового Цветка. И все Паузы разбиты вдребезги, — показал он на поле. — Придумай что-нибудь другое.
— Но я не могу придумать другую мечту, — ответила Камилла. — Я и эту не придумывала, я почувствовала её, здесь! — она прижала кулачки к груди. — К тому же, мне обязательно нужно услышать Песнь своей души!
— Ну, если так, — задумчиво промолвил Трубадур, — возможно, тебе сможет помочь Менестрель.
И он проводил Камиллу к правителю Королевства. А по дороге снова заткнул уши, чтобы посторонние звуки не просочились в его пение, и спел старинную песенку, изредка касаясь струн мандолины:
 
— Ноты-ноты, словно краски в тюбиках,
По отдельности лежат, молчат.
Только лишь под кистью художника
Краски оживут, песней зазвучат.
Скажет вам любой живописец:
Складывая с цветом цвет,
Он лишь чередует краски
С тем пространством, где цветов нет.
А иначе будут пятна грязные,
Неопрятные, чумазо-безобразные.
Точно так же безобразничают ноты,
Если Паузами их не разделить,
И не обозначить нотам их длинноты,
И ключом скрипичным всё не закрепить.
Чтобы звуки были чистыми и ясными,
Между ними Пауза быть должна.
Чтоб мелодия сложилась прекрасная,
Каждой ноте другом будет — Тишина.

Вскоре они приблизились к садовой калитке, из-за которой доносились противные скрипучие звуки.
— Вы уверены, что здесь мне помогут? — с тревогой спросила Камилла, зажимая уши.
Но Трубадур её не слышал. Он ещё раньше зажал уши ладонями и только прокричал:
— Даже одна фальшивая нота может испортить мне весь день! Всю неделю! Целый месяц! А тут их на год хватит!
И он бросился прочь, не разжимая рук. Камилла открыла калитку и направилась в сад.



Глава 43. Без крыла


Вы же знаете, что Менестрелями называют бродячих музыкантов? Если не знаете, к вашим услугам имеются толковые словари. Очень полезная вещь! В толковом словаре обязательно отыщется понятное разъяснение. Мы, сказочники, всегда обращаемся к этим уважаемым изданиям, когда натыкаемся на незнакомые термины или затейливые слова. Впрочем, про Менестреля вам было бы непросто разобраться: как это — правитель Королевства и вдруг бродячий?
А дело  в том, что правитель Королевства Сапфировых Лепестков является также верховным жрецом Храма Музыки (правда, об этом можно прочесть только в толковом словаре Страны Мерцающих Путей). Чтобы править Храмом Музыки, нужно прежде обойти полсвета и услышать сердцем тысячи волшебных мелодий, которые рождает природа.
В своё время Менестрель исходил все земли, куда только мог, и даже не мог добраться путешественник. Его душа помнила бесчисленное количество музыкальных мотивов. Это сделало его сердце настолько чутким, что ему доверили самый почётный и ответственный пост — должность Правителя Королевства, и по совместительству, хранителя Зеркала Афродиты. Это зеркало имело чудесное свойство — оно проявляло Песнь Души. Стоило встать перед ним и взглянуть на своё отражение, как зеркало начинало петь.
Самые сокровенные ноты не могли укрыться от него. Чистые добрые души и звучали чисто и ласково. А фальшь и грязные помыслы выдавали себя тут же. Зеркало Афродиты не только выявляло их, но и вычищало, исцеляло Песнь Души.
Сколько мелодий спело Зеркало! Сколько их слышал Менестрель! У каждой души — своя партитура. У кого-то сложная, с резкими перепадами, полная взлётов и смелых виражей, а у кого-то приглушённая и кроткая. У одних простая и ясная, верная на протяжении всей жизни, а у других — изменчивая и противоречивая. К преклонным годам Песнь Души обычно становилась густой и насыщенной, как мёд. Но бывало и так, что наоборот, оскудевала, как иссохший родник.
Зеркало Афродиты особенно любило проявлять мелодии детских сердец, с зарождающейся музыкальной линией, и сердец пожилых людей, чей путь уже устоялся. Оно помнило младенческую мелодию каждого жителя Королевства, и каждому напоминало о ней. Ещё оно любило обнаруживать мелодии влюблённых сердец. Два сердца всегда отражались друг в друге.
Но Менестрель уже и не помнил, когда к нему в последний раз приходили за сокровенной музыкой души. Давно это было. Почему?
Мелодия с её текучестью и переливами теперь мало кого очаровывала. Ей на смену пришёл ритм. Бум, бум, бум! Бац, бац, бац! Словно стая дятлов остервенело уничтожает лес. Люди пребывали в мареве стука и скрежета. Постепенно из душ выхолащивалась нота за нотой. Оставались какие-нибудь две-три хриплые нотки да тугие басы: поддерживать ритм, и только.
Временами заглядывали туристы, но от их суетных мотивов и праздного любопытства бедное Зеркало вовсе засорилось. Теперь очистить его могло только одно исключительное событие. А пока оно не произошло, Менестрель сочинял новые мелодии. Но у него ничего не получалось. Звуки были ужасные, словно кошачий вой.
Менестрель опустил скрипку и бросил смычок.
— О-о-о, нет! — простонал он. — Ржавая пила, и та звучит нежнее!
Он сел за стол, окунул пишущее перо в чернильницу, записал два ряда нотного стана, но тут же скомкал лист и метнул его в мусорную корзину, которая уже и так утопала в ворохе бумажных комьев.
— Простите, вы не поможете мне услышать Музыку Мира? — услышал он и оглянулся с изумлённым лицом.  Такую просьбу он слышал впервые. Музыка Мира!
— И ещё мне надо услышать Песнь Души, — добавила Камилла.
— Музыка Мира и Песнь Души? — в радостном изумлении повторил Менестрель. — А как твоя Песнь Души звучала в последний раз?
— Понятия не имею, — пожала плечами Камилла. — Я её никогда не слышала.
— Никогда?! Это невозможно! — возмутился Менестрель.
— Ах, да я не из вашего Королевства, — привычно пояснила Камилла.
Обычно эта информация производила впечатление на её собеседников, но Менестрель почему-то приуныл.
— А-а-а, туристы, — огорчённо произнёс он.
— Нет-нет, мы не туристы, — сказала Камилла, — у нас важное поручение. Хотя, наверное, раз я пришла сюда попутешествовать, то меня можно считать сказочным туристом, — улыбнулась она.
Менестрель нахмурился, но слово «сказочным» его обнадёжило.
— Хм, я бы рад тебе помочь, — честно признался он. — Но Зеркало Афродиты засорилось, а излечить его, по старинному поверью, сумеет лишь тот, чья душа слышала Песню Космоса. К сожалению, там никто не бывал…
— Мы были! — радостно воскликнул Бернард. — Когда летели сюда! Мы были там! — она задёргал край кармашка.
Камилла отрицательно покачала головой.
— Я не слышала там никакой Музыки.
— Слышала ты или нет, музыка всё равно звучит, — заверил Менестрель. — Как гласит Восьмой Закон Зодиака — Музыка Мира звучит всегда и для всех! Просто мы не всегда умеем её услышать, — добавил он чуть тише, и поставил перед Камиллой мольберт с большой картиной, занавешенной льняной тканью.
— А что, если у моей души нет песни? — спросила Камилла с тревогой.
— Не бывает безмолвных душ, — ответил Менестрель. — Бывает музыка без души. Хотя… некоторые лучше бы не звучали. Они-то и засорили Зеркало Афродиты.
— А что будет, если у меня не получится? — всё ещё беспокоилась Камилла.
— Ничего не будет, — сказал Менестрель. — Всё останется, как есть. Ты без Песни, Зеркало без Мелодии, а Мир без Музыки… как бабочка без крыла.
Камилла нахмурилась.
— Хорошо, я попробую, — согласилась она.
Задание было каким-то очень уж непонятным, к тому же, Камилла боялась увидеть подтверждение своих сомнений — а вдруг ничего особенного в ней нет?
Менестрель сдёрнул холст, открылось бледное зеркало в деревянной оправе, и друзья увидели бесцветное отражение деревьев, неба и всего, что их окружало, а Бернард увидел себя, висящим в воздухе — Камилла в зеркале не отражалась!
— Ты стала вампиром? — в ужасе вскричал Бернард. 
Менестрель приставил палец к губам.
— Т-с-с-с, не мешай ей! Я забыл предупредить, — сказал он Камилле. — Твоё отражение появится лишь после того, как Зеркало услышит Мелодию Космоса. Не торопись, позволь сердцу вспомнить…
Камилла, закрыла глаза и попыталась вспомнить, как чудесные санки несли её по ночной бесконечности. Вот звёздные облака сияющих галактик, а вот светлая полоса Млечного Пути. Падающая звезда проскочила рядом, ещё одна. Переговариваются, в самом деле, говорят! Точнее, поют…

— Видишь, милая, звёздный след?
Он плывёт за мной сотни лет.
Это огненный хвостик мой,
Вьётся, мчится, дрожит струной!
Звуки тихо, еле слышно извлекает,
В плед ночного неба
Нить свою вплетает,
В каждом добром сердце
Отклик оставляет.

— И моя тропа, подружка, за тобой
Золотой рекой стремится в край родной.
Но пока свою галактику отыщу,
Я пою, лучусь смиренно и блещу!
Звуки тихо, еле слышно извлекаю,
В плед ночного неба
Нить свою вплетаю,
В каждом добром сердце
Отклик оставляю.

Звёздочка вторил Млечный Путь:

— А моя судьба, друзья, недвижным быть,
Одеяло ночи пополам делить.
Покрывало звёздное расправляю,
В лунном море звёздочки я купаю.
Звуки тихо, еле слышно извлекаю,
В плед ночного неба
Ручейки вплетаю,
В каждом добром сердце
отклик оставляю.

Камилла открыла глаза. Из зеркала, окружённое яркой зелёной листвой, на неё смотрело её ясное отражение, розовощёкое, с озорными карими глазами. А самое главное — зеркало Афродиты пело!
Менестрель взял скрипку. Смычок коснулся струн, и мелодия ожила. Звуки, то плавные и нежные, то сильные и стремительные, сливались с Песней Зеркала и летели по миру, неся за собой тихие отклики о встрече с ручьём и камнем, ветром и облаком, небом и морями. Эти отклики собирались в лесное, горное, морское эхо. Словно сама Природа объединялась в дружный оркестр, исполняя свою удивительную волшебную мелодию, которая была слышна по всей Стране Зодиака.
— Как красиво, — прошептала Камилла и вдруг почувствовала новую музыкальную линию.
Это вступили нежная флейта, настойчивая арфа и мечтательный вибрафон. А затем запели скрипки, зазвенели серебряные колокольчики, загудел весёлый рожок, и, наконец, вступило гордое фортепьяно. Зеркало Афродиты пело в новую прекрасную Музыку. Камилла никогда прежде не слышала её, но звуки казались такими родными, будто родились с ней в один миг, и всю жизнь находились рядом. Мелодия была одновременно и весёлая, и задумчивая, озорная, и в то же время ласковая. Ах, как отрадно было слышать её!
— Неужели это поёт моя Душа? — тихо спросила Камилла.
Менестрель кивнул, не прекращая играть. Отражение в зеркале стало таким живым, словно вымыли окно, долгое время копившее дорожную копоть. Казалось, протяни Камилла руку, и сможет обнять себя зеркальную.
Менестрель перестал играть на скрипке, но звуки не умолкали. Камилла удивилась, а Менестрель сказал, что это и есть Музыка Мира.
— Теперь ты слышишь её, — сообщил он с улыбкой. 
Дзынь! — сапфировый ключик сверкнул над дорогой, которая проступила через изумрудную траву. Прощаясь с Менестрелем, Камилла поблагодарила его за то, что помог осуществить её новую мечту. И вот уже наша маленькая путешественница, счастливая и весёлая, вприпрыжку продолжила свой путь. А в воздухе разливался Гимн Королевства.
Мне бы помолчать, чтобы не мешать мелодии струиться над сказочной страной, но надо же продолжать путешествие. Впереди у Камиллы ещё не одно сложное задание, к тому же, вы всё равно не слышите этих чудесных звуков. Или слышите? Право слово, они иногда звучат рядом с вами так же ясно, как временами поёт Песнь Вашей собственной Души. А пока что послушайте слова, которые звучали над Королевством. Музыка гимна сливалась с Песней Высшей Гармонии. Вот, какие слова были в той песне:

— Петь или же не петь?
Конечно, петь!
Звучать иль не звучать?
Звучать, конечно!
Звучать напевно, тонко, нежно,
С душою музыку встречать,
Душою слушать, и молчать.
Молчать и слушать,
И прилежно
Писать в тетради
«Си-бемоль», «Ля-си» и «Фа»,
И «До».
Неспешно
Записывать,
Чтобы напеть потом,
Когда в Ночи умолкнут трели,
Когда в Безмолвие кнутом
Загонит Сон леса,
И отзвенят капели…
На клавиши легко опустишь руки,
Иль тронешь струны — Мира звуки
Вновь оживут в сердцах людей,
Мрак ночи делая светлей!


Глава 44. Песня Мира и мировые планы

Камилла едва касалась ногами земли. Она бежала по тропинке, пританцовывая в такт песне Высшей Гармонии. И Бернард подскакивал в такт её прыжкам, держась за края кармашка, и вовсе не возмущался по поводу такой тряски. Наоборот, он невероятно развеселился.
— Вот видишь? — ликуя, выкрикивал он. — Ты совершенно необыкновенная, ты даже музыку вернула миру! А как прекрасно поёт твоя душа!
— Ой, не перехвали меня, — отвечала Камилла, смеясь.
— Ой, не перехвали меня, — кокетливо улыбнулась Камилла.
— Тебя невозможно перехвалить! — выкрикивал Бернард. — Ты просто замечательная!
— А вдруг я стану задавакой? — рассмеялась Камилла. — Возгоржусь, как говорила Ящерка, а?
— И не сможешь превратиться в голубя? — пошутил медвежонок.
— Смеётесь, развлекаетесь? — прозвучал с земли трескучий голос. — С дороги, бездельники!
Камилла остановилась и посмотрела под ноги. Там пересекал тропинку тот самый Скарабей. Стоя вниз головой, он катил задними лапками навозный шарик, который был намного больше него.
— Вот шалопаи, какой только чепухой ни забивают себе голову, лишь бы не работать! — ворчал себе под нос Жук. — Это ж сколько я пищи заготовил бы, будь я такого роста, — сказал он, недобро глянув на Камиллу.
Она терпеливо наблюдала, как жук с поразительным усердием и упорством перебирался через небольшие кочки и крошечные овражки. Бернард ехидно напомнил:
— А как же насчёт того, чтобы стать бабочкой? Передумали?
Скарабей остановился, перевернулся с ног на голову, поднял подкрылки и выпустил тонкие крылышки. Он молниеносно поднялся в воздух и подлетел к медвежонку.
— Я не собираюсь отказываться от своей мечты, так и знай! — прокричал жук, перелетел к лицу Камиллы и продолжил кричать. — Да, я веду жизнь Скарабея и ем скарабейскую пищу, но это ничего не значит! Это временно. Всего лишь образ жизни. Он не мешает мне мечтать. Я могу начать мечтать, когда захочу. И сразу превращусь в бабочку… если только сам того пожелаю. Сам! Вот увидите!
— Да-да, конечно, — поспешила согласиться Камилла. Уж очень жук был напорист и сердит.
— Я слышу нотку недоверия, — подозрительно прожужжал Скарабей. — Да просто я пока что не желаю превращаться. Мне и так не плохо. Почему бы не насладиться прелестями скарабейской жизни? И нет никакой необходимости торопить события.
— Возможно, вы правы, — с сомнением проговорила Камилла. — Если вам нравится оставаться Скарабеем, наверное, так и нужно…
— Поняли наконец-то, — горделиво усмехнулся жук и камнем ринулся вниз к своему шарику. — Теперь осознаёте, какая у меня интереснейшая жизнь? Борьба, конкуренция, обнаружение и захват лучшей добычи! А ещё надо обойти врагов, завистников и докатить трофей до своего жилища без потерь. Вступить в схватку, если нужно! И победить, — он встал на передние задние лапки и любовно обнял шарик и продолжил с презрением. — А что ваши бабочки? Легкомысленные создания, фьють, фьють! Хочешь поесть — любой цветочек к твоим услугам. Никто не мешает, все милые, услужливые, радушные, тьфу, как сироп! А еды в итоге всего-то капелька! Капелюшечка нектару, каково, а? Да вашей бабочке всё поле надо облететь, чтобы насытиться до отвала. Тоже мне, бочка-баб;чка. А тут… а у меня! — он поцеловал шарик. — А у меня здесь целый склад! Э-э-эх! Да разве вам оценить этакую глыбу? Вы же ничегошеньки не знаете о пользе и прелестях скарабейского рациона!
— Мы и вправду ничего об этом не знаем, — охотно призналась Камилла и, как можно деликатнее, добавила. — Но всё же… навозный шарик, вместо нектара...
— А ты его пробовала?! Ты его ела?! — взорвался Жук (было бы странно, если бы он получил положительный ответ). — Ага, вот видишь! Ты даже не знаешь, каков  он на вкус, а сама споришь!  Да что вы вообще можете понимать, нескарабеи? — с презрением сказал он. — Были бы вы скарабеи, лопнули бы от зависти!
Не похоже было, чтобы он убедил Камиллу и Бернарда. Им по-прежнему не хотелось становиться скарабеями. Да и спорить было больше не о чем. Жук подпрыгнул, перевернувшись вверх ногами, крепко обхватил шарик задними лапками и покатил его дальше, шагая вниз головой.
— Может быть, вам помочь? — вежливо предложила Камилла. Конечно, ей не хотелось трогать навозный шарик руками, но она могла бы подтолкнуть его прутиком или соломинкой.
— Не трожь! — грозно возопил Скарабей. — Мой шарик! Мой! Самый большой, самый вкусный, самый-самый мой. Я нашёл, я!
Проворно перекатывая добычу, он вскоре скрылся в густой траве, но его ворчание долго ещё слышалось оттуда.
— Разве им оценить этакую глыбу? Копошатся в своей жалкой нескарабейской жизни своим жалким нескарабейским умишком. Мои навозные шарики — лучшие навозные шарики. Лучшие во всём мире! Соберу коллекцию лучших шариков, превосходных, совершенных, обзавидуются! И никто не посмеет мне перечить. Никто-никто… жалкие нескарабейские умишки… копошатся… убогие…
— Хорошо, что мы — не он, — сказал Бернард. — Ладно, давай-ка лучше узнаем, что тебе дальше предстоит сделать.
— Не мне, а нам, — напомнила Камилла и достала свиток. Она прочла текст и помрачнела.

«Кто опять свою дорогу обретёт,
Тот цветам благоухание вернёт»

— Так вот, в чём дело, — проговорила она упавшим голосом. — Это не моя дорога.
В самом деле, дорога время от времени исчезала из вида. Очень может быть, что её собственный путь где-то затерялся, а перед ней давно уже выскакивает чья-то чужая тропинка.
— Я что-то сделала не так. Может быть, мечтала не о том…
Ей вспомнился Бормочёт из мыльного пузыря. А вдруг, она действительно должна была избавиться от Бернарда? Эта мысль была такая гадкая и противная, что Камилла не стала думать её дальше, и мгновенно выгнала из своей головы. Медвежонок тем временем продолжал возмущаться.
— Чепуха! Ты делала всё правильно. Иначе разве ты получила бы столько ключей? А скольким Королевствам ты помогла!
— Понимаешь, Бернард, я, конечно, кое-что смогла сделать, но…
— Кое-что? Да ты очень даже много сделала! И продолжаешь СВОЙ Путь.
— Но вот Скарабей, он ведь тоже считает, что многого добился, и тоже продолжает свой путь.
— Сравнила! Он же Жук!
— Как же понять, что верно, а что нет? И почему тогда в свитке написаны такие слова? — вздохнула Камилла. — Вновь свою дорогу обретёт. Значит, мы идём совсем не своей дорогой, и я вовсе не то делаю, или не о том мечтала…
— А я говорю, чепуха! — настаивал медвежонок. — Ты всё сделала правильно, и нечего тут сомневаться!
— Как же не сомневаться, если свиток требует обрести свой путь?
На это у Бернарда ответа не было, и Камилла снова погрузилась в грустные мысли.

Ах, если бы она знала, что благодаря её усилиям в Зале Времени только что раскрылся ещё один невидимый лепесток стихии Земли, и волшебный цветок стал сильнее, она бы ликовала, а не огорчалась. Но это была бы совсем другая сказка, и совсем иной Путь.


Королевство Изумрудных Закатов


"Кастор и Поллукс, два звёздных брата.
Помогите сделать шаг девятый!
Сложно девочке волнение унять,
Осознать себя и Путь принять"


В этом Королевстве ветер чувствует себя особенно вольготно. Он, то беспардонно вносит разные истории со всего света, то безответственно выметает их, унося, куда попало. Если бы не поразительное чутьё местных жителей на всякие новости, и их умение управляться с любой информацией, они были бы завалены словесным мусором по самую макушку!
Жители Королевства, как правило, парят в вышине на небольших дельтапланах. Они проворно отлавливают сачками басни, на лету подхватывают сетями огромные рассказы о важных событиях, ловко цепляют на удочки маленькие незначительные сплетни, кривотолки и пересуды, чтобы те не путались под ногами и не мешали работать.
Затем из улова отбирают крупные события – для серьёзных газет. Маленькие весточки отсылают небольшим журналам, а сплетни и байки отправляют на слово-дробильный комбинат, где их перемалывают в буквы и знаки препинания. Если знаки и после сортировки продолжают препинаться, их подвергают специальной обработке по программе усиленной грамотности. Клеветы и поклёпа до недавнего времени здесь вовсе не видывали, но если уж попадались, то этот сорт макулатуры подвергался немедленному уничтожению.
Однако с некоторых пор то ли чутьё стало отказывать жителям Королевства, то ли с новостями что-то произошло, а может быть, всему виной прогремевший недавно ураган, но приходится признать, что в последнее время самые правдивые и достоверные новости до такой степени перемешались со сплетнями, пустой болтовнёй и откровенным враньём, что уже невозможно было разобрать, где правда, а где ложь. С этого времени все цветы в Королевстве потеряли свой удивительный дар — они утратили ароматы — и больше не пахли, ничем. Зато, какой смрад источала клевета! Небесные покровители Королевства — созвездие Близнецов — ужасно горевало по этому поводу. Но вмешиваться Близнецы не имели права.



Глава 45. Сомнения о сомнениях по поводу сомнений


С печальным видом Камилла шагала по дороге. Погода была замечательная. Пели птицы, и мелодия дороги звучала восхитительно. Но нашей путешественнице было невесело.
— Что я за человек? Всё делаю не так, — чуть не плакала она. — И как я могла поверить, что мой путь так чудесно звучит? — она остановилась неподалёку от двух высоких колонн, что стояли по обе стороны дороги. — И как мне найти свой собственный путь, если этот — не мой?
Вдруг из-за левой колонны выглянул Грифон.
— Чтобы найти Свой Путь, нужно понять, кто ты, — важно произнёс он.
Из-за правой колонны выступил гордый Сфинкс и внушительным голосом сказал:
— Чтобы понять, кто ты, следует осознать Свой Путь.
— Ну вот, — с досадой проговорила Камилла. — Теперь всё стало ещё запутаннее.
— О, так мы мастера разбираться в путаницах, — заверил Грифон.
— Да-да, — с готовностью согласился Сфинкс. — Ты пришла по адресу. Итак, для начала соберём впечатления, ощущения и воспоминания. Прежде всего, необходимо выяснить некоторые факты и обстоятельства. А именно, откуда идёшь, куда, долго ли идёшь? Что тебе понравилось в пути, что не понравилось? Нет-нет, не думай долго, говори первое, что придёт в голову. И не бегай туда-сюда глазами. Итак, какой был самый необычный и радостный момент твоего путешествия?
— Полёт, — быстро ответила Камилла.
— Полёт?  недоумённо вскинул брови Сфинкс. — На дельтаплане? Что же в этом необычного?
— На крыльях! — пояснила Камилла и взмахнула руками. — Я летала и была лёгкой, как бабочка!
— И я! — воскликнул Бернард. — Я тоже летал!
Грифон бросил на медвежонка холодный взгляд и обратился к Камилле.
— Так ты бабочка или девочка?
— Да какая же я бабочка? — улыбнулась Камилла. — У меня и крыльев больше нет.
— Понятно, — проговорил Сфинкс. — Ты бабочка, потерявшая крылья.
— Я девочка, потерявшая крылья, — проговорила Камилла немного раздражённо. — Я и не была никогда бабочкой.
— Хм, понимаю, — кивнул Сфинкс. — Ты думала, что ты девочка, которая думала, что она бабочка.
— Ты сейчас всё запутаешь, — сказал Грифон. — Вот, посмотри, как надо, — и он обратился к Камилле с собственной версией. — Вероятнее всего, ты бабочка, которая  думает, что она стала девочкой, так?
— Нет, не так, — замотала головой Камилла, переводя растерянный взгляд с Грифона на Сфинкса и обратно. — Вы оба не правы. И… мне уже кажется, что и я тоже не права.
— Похоже, наше рассуждение пошло неверным путём, — констатировал Сфинкс. — И оно не вносит ровным счётом никакой ясности.
— Тогда надо отправляться к оракулам, к Близнецам, к Ним, — рассудил Грифон. — Ой, извините, прошу… сейчас-то у вас крыльев нет, так что мои — в вашем распоряжении, — сказал он, подставляя Камилле спину.
И вот, наши друзья вновь взлетели над Страной Мерцающих Путей. Воздух вокруг наполнился гулом, в котором смешивались шум ветра и голоса почтальонов, проносившихся мимо. Ведь именно Королевство Изумрудных Закатов заведовало почтовой службой Страны Мерцающих Путей здесь. Собственно, его жители и изобрели эпистолярный жанр. Это такое искусство — написание писем. Да-да, это целое искусство! Искусство создания гармоничных посланий. Настоящее письмо должно быть не только грамотным и аккуратным, оно должно нести сердечное тепло и дружеское участие.
Вот попробуйте написать такое письмо. Вот сядьте и напишите! От руки напишите, ручкой или чернилами, или даже пером. На открытке, на бумаге, бабушке, маме, другу, да хоть самому себе! А потом прочитайте. Ну как, получилось? Если на душе от письма теплеет, то вы молодец! А если ещё не очень получается, значит стоит ещё подучиться. Открою вам одну тайну: если написать и отправить кому-то бумажное письмо или открытку с маркой, вы оба станете богаче. Богаче на целое ПИСЬМО, а мир станет богаче на целое доброе послание.
Но вернёмся к жителям Изумрудных Закатов. Надо сказать, что здесь каждый почтальон имел свой собственный маленький дельтапланчик. Это был служебный транспорт, быстрый как ласточка, и неуловимый как ветер. Почтальоны носились от дома к дому, разнося почту. В их сумках обычно лежали бумажные конверты с аккуратно наклеенными марками, некоторые были скреплены сургучными печатями. На марках обычно красовался какой-нибудь символ Королевства или то, что было мило сердцам его жителей. К слову сказать, вскоре после путешествия наших героев почтовая служба волшебной страны выпустила специальные марки, посвящённые славным подвигам и приключениям Камиллы Храброй и Бернарда Отважного.
А пока что друзья летели над Королевством Изумрудных Закатов, а мимо проносились почтальоны, газетчики и журналисты. Парочка конвертов пролетела в воздухе, вывалившись из почтовой сумки одного почтальона. Письма подхватил другой почтальон и сунул в свою сумку. При такой скорости и таком ветре немудрено было растерять корреспонденцию. Бывало, и затеряется письмеца, и придёт не по адресу. Всякое случалось, особенно в последнее время.
Камилла и Бернард вертели головами, провожая взглядами шустрые дельтапланчики с их голосистыми всадниками. Дело в том, что почтальоны требовали освободить путь, а репортёры и газетчики постоянно что-то выкрикивали. Завидев Грифона с необычными седоками, они журналисты ринулись следом. Каждый хотел взять эксклюзивное интервью. Но до Камиллы долетало только:
— Где вы побыва-а-а-а…
— Откуда путеше-е-е…
— Что слышно в ми-и-и…
— Как вам понра-а-а…
Грифону такое соседство не слишком нравилось, и он поднялся ещё выше. Но один ловкий газетчик умудрился схватиться за его хвост, и некоторое время летел рядом. Он успел побеседовать с Камиллой.



Глава 46. Болтливый полёт


— Как вам понравилось в нашем Королевстве? — спросил репортёр, перекрикивая ветер. — Поделитесь впечатлениями с нашими читателями и слушателями!
— У вас замечательно, — громко ответила Камилла. — Такие нежные цветы, они очень красиво звучат.
— Звучат? — переспросил репортёр. — Цветы? Как это?
— У цвета есть своя музыка, — пояснила Камилла. —  А у музыки есть свои цвета.
— Да-да,— кивнул репортёр и прислушался. — Точно, что-то звякает время от времени.
— Да нет же, не звякает, — запротестовала Камилла, — звучит! Напевно, тихо, нежно. Разве вы не слышите?
Репортёр прислушался. Камилла тоже. Но, увы, музыка, которую она совсем недавно так явственно различала, сейчас тонула в гомоне голосов и рассыпалась под свистом ветра. Обрывки фраз кружили в воздухе суетливо и беспорядочно.
— Слухи, вести, истории. Всё, что угодно! — крикнул репортёр. — Разговоры и разговоры! Очень важные, и не очень важные, иногда очень неважные. Правда, которую принимают за ложь, и ложь, которую принимают за правду. Ложь, которую выдают за правду, и правда, которую выдают за ложь. Последнее веяние моды — ложь, которую выдают за ложь. Очень эффективная штука, пользуется огромным спросом!
— Что? — не поняла Камилла. — Зачем выдавать ложь за ложь?
— Чтобы все решили, что это правда, — ответил репортёр. — Говорю же, эффективнейшая штука!
— Какая глупость! — возмутилась Камилла.
— О, глупости сейчас — самый ходовой товар, — признался репортёр, жадно расширив глаза. — За него в любой газетёнке отсыпят монет втрое больше, чем за какую-нибудь полезную информацию.
— Это ужасно! — возмутилась Камилла.
— А как прибыльно, — радостно кивнул репортёр. — Так что с музыкой сейчас не очень. Не до неё как-то. Я только одну песенку и помню. Ну, и не песенка вовсе, а так, абра-кадабра какая-то. Спеть?
И, не дожидаясь ответа, он затянул во всё горло:

— В медный жертвенник
Насыплем горсть земли,
Чтоб цветы родные запахи нашли.
И добавим маргаритки, что растут
Под ногами вдоль дороги, прямо тут.
Под котёл в огонь мы вытряхнем испуг.
Обезвредит его яд пяти гадюк.
После — мелко покрошим
Маки, лютики, жасмин.
Под конец сюда же
Вытряхнем сомне-ни-я
И ошибочные ложные реше-ни-я.
Смело бросим сожаленья
В растолчённые коренья.
Помешаем,
Помешаем,
И ещё раз
Помешаем,
Вскипятим,
Прокалим,
Через сито
Процедим
И в серебряном бокале аккуратно подадим.
Это чудный-пречудный напиток!
Сделай глоток, сразу поймёшь,
Правда вокруг тебя или ложь,
И как развеять туман,
И как рассеять обман,
И куда за правдой идти,
И как больше не запутаться в пути,
Не пропасть, не заблудиться, а дойти!

— Эта песенка как раз для меня, — решила Камилла. — Кстати, раз у музыки есть цвета, то, наверное, можно почувствовать и аромат музыки.
— Сенсация, сенсация! — вскричал репортёр, вытаращив глаза. Он отпустил перо Грифона и полетел, несомый ветром, крича на все стороны. — Ошеломительная новость! Только в мае, только в нашем Королевстве! Неожиданное решение! Уникальный способ! Сенсация, сенсация,  новый способ вернуть ароматы! Сенсация, сенса-а-а…
Голос репортёра растворился в гуле множества голосов, подхвативших известие. Грифон поднялся ещё выше, и голоса стихли. Наши герои направлялись к сверкающему вдали дворцу. Камилла увидела тонкие изящные башенки. Небо отражалось в гладкой поверхности стен. Издалека казалось, что стены, черепичные крыши и многочисленные мостики слеплены из прозрачных карамельных нитей и тончайших мармеладных долек.
Ветер хозяйничал в этом слюдяном воздушном замке, не ведая преград. Он со свистом проносился под арочными переходами и беспрепятственно разгуливал между колоннами. Свободно проникая в огромные окна и бесчисленные маленькие оконца, ветер царил во дворце, как, впрочем, и во всём Королевстве Изумрудных Огней.
Высадив Камиллу на смотровой площадке самой высокой башенки, Грифон сказал:
— Ветер по пути нашептал мне своё послание. Слушай, — и он проговорил.
— Как почётный воздушный оракул, направляя тебя к Близнецам,
Я такое тебе наставление, или, скажем, напутствие дам.
Ты летела высоко и глядела далеко,
А теперь внимай-ка чутко,
Осторожной будь и не теряй рассудка.
Слишком много не болтай, и ушей не распускай.
Пред собою честной будь, так и обретёшь свой путь.

Камилла послушно кивнула. И не стала много болтать. Грифон удалился и велел ждать.
Площадку окружали широкие клумбы с нежными ландышами, очаровательными нарциссами, пышными пионами и крохотными незабудками.
— Какие красивые цветы, — залюбовалась Камилла, наклонившись к пионам, но сразу погрустнела.
Цветы не источали никакого аромата. Она понюхала ландыши. Но и от них не исходило привычного  сладкого запаха.
— Как же это грустно, когда у цветов совсем нет аромата, — сказала она.
— Хм, цветочки, ароматы, — недовольно откликнулся Бернард, прохаживаясь среди ландышевых зарослей. Он понюхал бутоны и, нахмурившись ещё сильнее, проворчал. — Сюсю-мусю всякое. Надо же такое придумать, вернуть аромат цветам! Какие пустяки!



Глава 47. Самое сложное задание

Может быть, и вы, дорогие читатели, думаете, что цветы могут обходиться без ароматов, и весна не должна наполняться нежными запахами роз, пионов и ландышей? Как видите, Бернард так думал, и даже не пытался скрыть раздражения. Он расхаживал взад-вперёд по клумбе, сложив лапки за спиной, и громко возмущался:
— Хм, вернуть ароматы! С этим справляйся сама, я такой чепухой заниматься не буду!
— Кто тут называет ароматы чепухой? — послышалось неподалёку, и на площадку впорхнули правители Королевства, близнецы Берилликус и Агата. Крыльев у них не было, но двигались они так легко и быстро, что казалось, будто они парят над землёй. Они были высокие и худощавые. Ветер развевал лёгкие тонкие накидки и густые кучерявые волосы. Берилликус и Агата были очень похожи, но сразу было понятно, что Берилликус — брат, а Агата — сестра.
— Ты это ты собираешься вернуть цветам ароматы? — обратилась Агата, оглядев Камиллу и садясь за печатную машинку, которая появилась на высоком круглом столике. — Ты уверена?
Камилла обескуражено развела руками и честно призналась:
— Вообще-то, я уже ни в чём не уверена, — и добавила, подумав. — Я не уверена даже в том, что  уже ни в чём не уверена.
Близнецы переглянулись. Агата тут же защёлкала по клавишам, диктуя самой себе:
— Не у-ве-ре-на…
— Как же ты сможешь вернуть цветам ароматы, если ты ни в чём не уверена? — спросил Берилликус.
— Может быть, ты вообще не уверена, что цветам нужны ароматы? — язвительно спросила Агата.
— О, нет! Цветы без аромата… это так печально! — с грустью сказала Камилла.
— Пе-чаль-но… — застрочила Агата.
— Что ж, всё зависит от тебя, — сказал Берилликус. — Приступим к процедуре определения пути.
Камилла немного волновалась, но надеялась, что когда перед ней появится вереница дорог (как это было в Королевстве Опаловой Зари), она сумеет отыскать среди них свою настоящую, ту самую, серебристую тропинку. Берилликус и Агата в один голос воскликнули:
— Кадуцей!
Непонятно откуда к Камилле подлетел крылатый золотой жезл, увенчанный круглым набалдашником с самоцветами и увитый двумя золотыми змейками. Она в страхе отдёрнула руку.  Кадуцей завис рядом, плавно взмахивая белыми крылышками. Змейки смущённо заморгали изумрудными глазками.
— Трусишка, эти змейки не кусаются, — мягко упрекнула Камиллу Агата. — Кадуцей проявит дорогу, и ты сможешь выбрать Путь.
Тут Бернард негодующе вскричал:
— Во-первых, не называйте моего друга трусихой! Камилла, к вашему сведению, уже стольких змей победила! А во-вторых, сколько можно? Да будет вам известно, она выбрала дорогу ещё в самом начале путешествия! — он скрестил лапки на груди и  угрожающе сдвинул брови.
— В на-ча-ле… выб-ра-ла… — простучала по клавишам Агата.
— Ого, в начале! — хохотнул Берилликус. — В начале выбирать легко» Думаешь только о приключениях и веселье. А вот когда встречаются настоящие опасности и неприятности, начинаешь жалеть, что не выбрал другой путь.
— Вот-вот, — согласилась Агата, с осуждением глянув на медвежонка. — И незачем так кипятиться. Ведь только теперь, когда часть дороги пройдена, вы уже знаете, каким сложным оказался этот путь. И только теперь вы по-настоящему принимаете за него ответственность…
— Или, наоборот, отказываетесь принять, — добавил Берилликус.
—Ладно, — буркнул Бернард. — Но всё равно, она не трусиха!
Агата и Берилликус кивнули.
По правде сказать, медвежонок опасался, что у Камиллы ничего не получится. Очень уж непонятным было для него это задание. А вот Камилла, взяв Кадуцей, сказала:
— Я поняла. Помнишь, Бернард, как Негатив с Позитивом говорили? Отбросив все сомнения. Я думала, что выбирала свой Путь в тот момент, а настоящий выбор надо сделать сейчас.
Агата застрочила на машинке.
— Нас-то-я-щий… вы-бор… сей-час… — она оторвала от клавиш глаза и мечтательно произнесла. — Наконец-то кто-то остановится и сделает уже этот выбор, а то все летают, как ракеты. Совсем нет времени вдуматься. Кадуцей, в путь!
Жезл вырвался из рук Камиллы, расправил крылышки, взвился ввысь, а затем ринулся вниз. Он  ударил об пол, и перед Камиллой вспыхнула и понеслась вдаль единственная светлая полоса. Сверкая и переливаясь серебристо-перламутровым блеском, она тянулась от башенки к земле, петляла между холмами, мелькала среди деревьев и скрывалась за горизонтом. Никаких  пёстрых полос рядом, никакого выбора. Красивое полотно дороги, спокойное и ровное.
— Так вот же он, мой Путь! — воскликнула Камилла, радуясь, что испытание оказалось таким простым.
— Верно, ты идёшь этой тропой, — спокойно подтвердила Агата и спросила вкрадчиво: — Но что, если ты с самого начала сделала неверный выбор?
— Что, если твоё путешествие должно было пройти легко и беззаботно? — добавил Берилликус. — Без неприятностей и трудностей? И со змеями бороться не пришлось бы, а?
Камилла задумалась.
— Я всегда мечтала попасть в сказку, а в них всегда бывают трудности, которые надо преодолевать, и опасности на каждом шагу. Так положено, — сказала она. — Поэтому, думаю, обычная спокойная дорога — не для меня.
— Всё так, — мягко согласилась Агата. — Но возможно, сказка была бы интереснее, веселее, добрее.
Кадуцей подпрыгнул, ударил оземь, и тропинка покрылась алмазно-изумрудной россыпью. Ах, красота!
— Может быть, это твоя дорога? — спросила Агата.
Тропинка выглядела великолепно. Несомненно, путешествие по такой дороге было бы удивительным и красочным.
— Или вот эта? — спросил Берилликус, и жезл снова ударил о землю.
Тропинка украсилась рубинами и сапфирами. Ах, и она тоже была очень красива!
— Или эта?! — строго спросила Агата.
Жезл поднялся, опустился со стуком, и тропинка превратилась в золотую дорогу, усыпанную розовыми и чёрными бриллиантами.
— Не эта?! — продолжали выкрикивать близнецы.
Жезл колотил по тропе, как отбойный молоток. Дорога меняла окрас. У Камиллы мелькало в глазах…   
— Хватит! — вдруг вскричала она и зажала руками уши.
Близнецы затихли. Кадуцей замер в воздухе, бесшумно взмахивая крылышками. Дорога перед Камиллой потускнела и превратилась в обычную серую тропинку, пыльную и невзрачную.
— У меня уже есть мой собственный, мой путь, — решительно заявила Камилла, отнимая ладони от ушей. — Тот, который привёл меня сюда. И каким бы он ни был, это мой путь и моя дорога.
— А что, если не твой? — слегка прищурившись, сказала Агата. — А вдруг ты ошиблась, и другая дорога была бы легче и веселее?
— Может быть, — твёрдо ответила Камилла. — Может быть, другая была бы легче, и веселее. Но я прошла этот путь. А если я и ошиблась… ну что ж, значит, ошибка — тоже часть моего пути.
Едва она договорила эти слова, по тропе пробежал огненный всполох, и дорога осветилась опаловым сиянием. Теперь вместо унылой блёклой тропы перед нашими путниками засверкала победным заревом яркая полоса. Близнецы переглядывались, не скрывая радости.
— Всё правильно! — объявил Берилликус. — Только твоё решение делает путь таким, каким он станет.
— Так и сказано в Девятом Законе Зодиака, — сообщила Агата и продиктовала себе, стуча пальцами по клавишам печатной машинки и диктуя вслух. — Ре-ше-ни-е…
Поставив в двух местах ярко-зелёную печать, Агата быстрыми ловкими движениями сложила из бумаги самолётик и отправила его в полёт. Ветер подхватил его и понёс к облакам. Буквы на крыльях слились в единое чёрное пятнышко. Описав круг, самолётик вернулся назад в виде белогрудой Ласточки.
— Фьють! Фьють! — пропела она. — В Путь! В Путь!
Слова вылетали из тоненького клюва и застывали в воздухе причудливыми завитками, цепляясь друг за дружку. Дзынь! — они превратились в ключик с двумя изумрудными вставками. Ключик опустился Камилле на ладонь, а воздух вдруг наполнился душистыми ароматами ландышей, нарциссов, фиалок и чарующим ароматом роз.
— Ух, ты! — не скрывал восхищения Бернард. Он перебегал от цветка к цветку, жадно вдыхая воздух и приговаривая: — Как будто мир расцвёл новыми красками. Вот я балбес! На что пригодны цветы без аромата? Нет, это вовсе не пустяки!  Ах, как пахнут эти ландыши! А эти нарциссы! а пионы… а-а-ах!

Вот так к цветам вернулись ароматы, а к жителям Королевства — их привычное острое чутьё.
Конечно, новости и сплетни не скоро заняли свои места. Но все знали, что такой суматохи и кутерьмы, как в последнее время, больше не будет. Близнецы Агата и Берилликус были счастливы — их Королевство вновь благоухало!
Поскольку на Страну Зодиака опускался вечер, Камилле предложили переночевать во дворце. Но ей не терпелось отправиться в путь прямо сейчас.
— Я совсем не устала, — заверила она. — И потом, мне так хочется узнать, что ждёт меня дальше на моём пути. Мне теперь не уснуть! Ведь чувство волшебного подсказывает, что это ещё не все чудеса.
Надо ли говорить, что Камилла была права?



Глава 48. Чудесный источник и волшебный челнок


Путь тянулся вдаль, скрываясь в густых красках заката. Камилла шагала по дороге с чувством светлой радости. Рядом шёл Грифон. Он предлагал полететь, но Камилле хотелось насладиться ароматами цветов. И совсем не хотелось спешить. Так они и шагали рядом, маленькая девочка и грозный зверь с телом льва, головой орла и золотыми крыльями, блиставшими в огненном зареве заката. Позади неотступно тянулись их удлинённые тени, а впереди заходящее солнце рисовало яркую картину, от которой невозможно было оторвать глаз.
Никогда прежде Камилла не ощущала природу так чутко. А ведь её окружали обычные поля, обыкновенные деревья и простые полевые цветы. Но теперь она чувствовала их очарование совсем иначе. Она вдыхала свежие ароматы скромных, но таких искренних полевых цветов и слышала их чистое пение. Ей казалось, она понимает, о чём поёт ветер, шелестя ветвями высоких острых кипарисов и заигрывая с огненными лучами заходящего солнца. Она слышала, как звучит вода в ручейке, ласково перешёптываясь с гладкими мокрыми камешками на дне.
Смотреть бы и смотреть! Слушать и слушать…
Вот все мелодии слились и объединились в величественную симфонию, которая продолжилась нежной песней:

— Над королевством воздух свеж, прозрачен, чист,
Он полон радужных надежд, и ветер здесь речист.
Несёт потоки новостей со всех концов.
Услышать, выслушать, принять всегда готов,
Пересказать, переписать, дать слухам кров.
Ах, этот ветер озорник! Ах, многослов!
Но есть иная ипостась у Близнецов:
Смесь ароматов создавать,
По миру с ветром рассыпать,
Цветы нежнейшим награждать благоуханьем,
Весь мир прекрасным наполнять
Живым
Дыханьем.

— А ведь музыки и в самом деле есть аромат! — изумлённо проговорила Камилла, когда песенка закончилась.
Грифон ответил, что так оно и было с незапамятных времён. Он поведал, что сюита заката чаще всего имеет пряный аромат с нотками малины и ежевики, а ночная элегия обычно тиха и прозрачна, пахнет мятой, чабрецом и тмином с лёгкими нотками ананаса. А вот у рассвета аромат…
— Впрочем, это ты услышишь сама, — прервал он свой рассказ. — А сейчас не пропусти песню  первой вечерней звёздочки. Она невероятно застенчива, никогда не повышает голос.
В самом деле, Камилла поначалу едва различила высокий голосок среди остального хора. На фоне звенящей мелодии Месяца пение звёздочки звучало весьма сдержанно и скромно. Но Камилле почудилась тревога в её голосе. Нет-нет, наверное, послышалось. О чём здесь тревожиться? Вокруг так покойно и мирно.
Вдруг небо прорезала яркая извилистая молния. Оглушительный раскат грома сотряс округу и заставил наших друзей содрогнуться. Молния ударила прямо по дороге чуть впереди, и та раскололась на две узенькие расходящиеся  тропки.
— Теперь у меня две дороги, — растерянно проговорила Камилла.
— Да сколько можно! — рассвирепел Бернард. — Снова выбирать?!
Грифон спокойно сказал:
— Выбирать не придётся. Глядите… — он указал головой вперёд.
Из того места, где дорога раздваивалась, забил родник. Он струился тонким ручейком, убегая вдаль и постепенно разливаясь в широкую спокойную реку. Эта река разделила путь на два берега.
— Эта река и есть мой Путь! — с облегчением вздохнула Камилла. — Значит, мы поплывём? Но как?
Грифон указал вперёд. Там, у берега покачивалась на воде узенькая серебристая лодочка — маленький челнок. Тонкий нос серпом изгибался кверху, на нём висел хрустальный колокольчик. Он приветственно прозвенел, приглашая в путешествие.
Узорные борта лодки были украшены резными завитками. Внутри красовался обитый бледно-сиреневым бархатом уютный диванчик с мягкими подушками и пушистым пледом. А вот вёсел у лодки не было.
— Это Лунный Челнок, — пояснил Грифон. — Он знает путь и гарантирует своим пассажирам крепкий целительный сон, пока несёт вас туда, куда ведёт дорога. Ведь время дорого! — напомнил он.
«Динь-динь!» повторно дзинькнул колокольчик. Он что-то напомнил Камилле бубенцы на сафьяновых туфлях Звездочёта. Да, верно, надо быть в Зале Времени до полудня, а впереди ещё три Королевства!
Она обняла Грифона.
— Прощай! Полёт с тобой был ничуть не хуже, чем на собственных крыльях!
Грифон смущённо потупил взгляд и обвил её широкими золотыми крыльями.
— Прощай, бабочка, которая думает, что стала девочкой, — сказал он ласково.
Когда челнок отплыл от берега, Грифон поднялся в воздух и летел вдоль реки, пока не убедился, что Камилла благополучно добралась до следующего Королевства.

В небе зажигались звёзды. А в Зале Времени распустился ещё один лепесток стихии Воздуха. Но ещё три лепестка ждали спасения. А река неспешно несла челнок по течению, убаюкивая пассажиров и напевая мелодию Лунного Света. Камилле казалось, что вода стремится ввысь, и лодка превратилась в большие серебряные качели. Затем качели превратились в уютную колыбель, а после – в колесницу, которую подхватили три белоснежных лебедя. Может быть, так оно и было. А может быть, это ей только снилось. Во всяком случае, когда нежный хрустальный звон над головой сообщил о прибытии, и Камилла открыла глаза, челнок окружало новое Королевство.


Королевство Лунного Плена


"Сделать помоги, Акубенс, шаг десятый!
Путники несут тебе улов богатый.
Прогони от них Тягучий Лунный Плен,
А иначе - ждёт их мрак, забвенье, тлен!"


Каждую ночь десятки звёзд падают с неба, оставляя за собой длинный светящийся хвост. Астрономы называют такие звёзды кометами. Но мы-то, сказочники, знаем, что это детские мечты. Когда мечта сбылась, её огонёк покидает свое место и пролетает над нашими головами кометой. А как же иначе? На небе всегда должно хватать места новой мечте!
Астрономы утверждают, что падающие звёзды отправляются к Солнцу, но сказочникам достоверно известно, что они падают на Луну, под покровительство загадочного созвездия Рак.
Думаете, днём Луна спит, а её жители бездельничают? Как бы ни так! Лунные рыбаки трудятся ежедневно, сменяя друг друга в праздники и выходные. Они вылавливают упавшие звёзды сетями, сплетёнными из Лунного Света. Самые большие уловы бывают в Море Спокойствия и Море Снов. Но иногда звёзды неплохо ловятся и в Море Нектара, и в Море Изобилия, и в Заливе Радуг. Даже в Гнилом Болоте изредка попадается пара заблудших звёздочек.
Ночами жители Лунного Царства возвращают упавшие звёзды на небо – всегда строго определённое число, чтобы не нарушить хрупкое равенство Света и Темноты.
А чтобы не запутаться в подсчётах, Лунная Канцелярия разработала график учёта падающих и взлетающих звёзд. Только вот поговаривают, что однажды, то ли ошибка закралась в расчёты, то ли одна звёздочка заблудилась в тягучих Небесных Коридорах, но распорядок был нарушен. Десятки комет ждали своей очереди, чтобы вернуться на небо. Но прежде туда следовало вернуться этой самой, очень непослушной и резвой звёздочке.


Глава 49. Поэтический эксперимент


Когда Камилла открыла глаза, лодочка лежала под ночным небом на серебристом песке. Берег светлой дугой огибал водную гладь. Песок сверкал скромно, словно снег на сильном морозе, а звёзды над головой, такие близкие и большие, сверкали так ярко-ярко! Вот, кажется, руку протяни, и обожжёшься об эти пылающие апельсины. Но жители Королевства не тянулись, чтобы дотронуться до звёзд, те сами падали им в руки. Созревали и падали. Правда, зрели эти чудесные плоды долго, очень долго, иногда сотни лет, а иногда тысячи. Иная звезда могла наливаться блеском миллионы лет. Висела на ветке и сверкала, покуда не созреет. Как вы понимаете, уличных фонарей в этом Королевстве не было. Света звёздных деревьев было достаточно.
Нет-нет, звёзды не выращивали на специальных плантациях. Никто не пропалывал звёздных грядок и даже не поливал звёздные деревья. У жителей Королевства было достаточно хлопот с падающими кометами, метеорами и астероидами. Звёзды вырастали сами собой, вроде наших лесных орехов или каштанов. А на небе они пылали, словно застывший салют.
Камилла в изумлении осматривалась. Она даже позабыла про путь и свиток. Впрочем, песок здесь сверкал повсюду, куда ни глянь, и её тропинку просто невозможно было разглядеть. Вся Луна — один сплошной Путь.
Неподалёку высокий голосок напевал очень странную колыбельную песенку. Сами послушайте:

— Баю-бай, должны все дети ночью петь. Та-ра-ра-ра-рам!
Баю-бай, должны все взрослые храпеть. Ту-ру-ру-ру-рум!
А когда споём все песни, сочиним поинтересней.
Ты не засыпа-а-ай! Баю-бай…

Вы бы смогли спать под такую песенку? А Бернард спал, как ни в чём не бывало. Во сне его хвалили, благодарили, дарили цветы, брали интервью, всячески им восхищались, дарили цветы и даже намеревались короновать на царство. Медвежонок смущённо раскланивался и застенчиво моргал. В самый торжественный момент, когда ему на голову должны были возложить корону, знакомый голос прошептал:
— Бернард, просыпайся, это же Луна… Луна…
— Ой, ну подумаешь, Луна, — пробурчал Бернард, подставляя голову под корону. Она вот-вот должна была коснуться его макушки. Но его бесцеремонно встряхнули, и корона превратилась в полбатона, держава — в лейку, скипетр — в зелёный росточек, а королевская камарилья — напыщенная свита обернулась стайкой пчёл. Королева-Пчела прожужжала ему в ухо, что он проспал медовую арену, и Бернард подскочил, как ужаленный. — А? Что? Почему?
— Потому что Луна-а-а, — мечтательно повторяла Камилла. — Ты только посмотри, какая красота! Луна!
— Э-э-эх, да что там твоя Луна? Я такой сон видел, — недовольно простонал Бернард, потирая глазки. Он потянулся, сладко зевнул, посмотрел вокруг и заорал. —Луна-а-а, ух, ты, честное медвежачье, Луна-а-а!
— Интересно, зачем дорога привела нас сюда? — Камилла раскрыла свиток. В нем значилось:

«Кто вернёт звезду на небо,
Сбережёт краюху хлеба,
И посмотрит в небосвод,
Тот найдёт!»

— Вернуть на небо Летящую Звезду! — воскликнула Камилла. — Конечно, это лучше всего сделать, когда путешествуешь по Луне. Пойдём!
Она выпрыгнула из лодки на песок. Прыжок получился таким лёгким, что Камилла подумала, не продолжает ли она спать? Её туфельки лишь чуть-чуть коснулись серебристых песчинок, а она поднялась высоко-высоко. Дело в том, что на Луне все предметы значительно легче, чем на Земле. Подпрыгнув снова, она смогла увидеть сады за холмом, откуда доносилась колыбельная. Туда она и направилась.
Они с Бернардом ещё издали разглядели забавную компанию: Лунного Единорога, Горностая и  Кролика. Все они были серебристо-белые. Камилла немного испугалась — а вдруг на Луне все линяют? Она оглядела себя и Бернарда, но никаких перемен, к счастью, не обнаружила. Вздохнув с облегчением, она отправилась к лунным зверям. Они что-то оживлённо обсуждали.
— Да пел я ему колыбельную, не засыпает он, — объяснял Белый Кролик высоким голоском.
— Ах, временами он бывает так непоседлив, — сетовал Лунный Единорог.
— Надо испытать на нём «Сколько книжек ты прочёл», — деловито предложил Горностай.
— Думаешь, подействует? — с сомнением спросил Кролик.
— На ком бы испробовать? — задумчиво спросил Горностай.
В этот момент перед ними приземлилась, то есть, простите, прилунились Камилла и Бернард.
— О, как вовремя! — обрадовался Горностай.
Единорог наклонил голову и вежливо спросил:
— Скажите нам, дитя, вы послушный ребёнок?
— М-м-м, я, конечно, стараюсь, — неуверенно начала Камилла, — хотя, папа с мамой, наверное, так не думают. Особенно сейчас, когда меня нет дома, — с тревогой добавила она.
— А ты послушный медвежонок? — Единорог обратился к Бернарду.
— Я? Послушный? Ещё чего! — вызывающе выкрикнул Бернард. — Да я самый непослушный из всех медвежат на свете!
— То, что надо, — удовлетворённо кивнул Единорог и спросил. — Не могли бы вы принять участие в небольшом поэтическом эксперименте?
— ???;;;???;;;;;; — именно это подумали Камилла с Бернардом. Выразить их мысли более точно я просто не сумею.
Горностай возбуждённо воскликнул:
— Нет-нет, не так! Я сейчас покажу, как надо, — он вытянул шею и важно заговорил: — Уважаемые путешественники, мы нижайше просим вас пожертвовать своим предорогущим временем, ибо цель нашего наиважнейшего мероприятия наиблагороднейшая и преважнейшая, поскольку актуальнейшей проблемой определения аспекта современного дискурса, является принцип формирования личности, — он перехватил воздух коротким вздохом и продолжил. — Для этого необходимо восстановить целостность концепции или, по-научному, апокастас!
Горностай в совершенстве изучил философский словарь, который однажды попал ему в лапки. Правда, в книжице была лишь та небольшая часть, что начиналась на букву «А». Но Горностай думал, что это и есть весь словарь. Впрочем, знаний «на А» вполне хватало, чтобы мастерски поразить воображение собратьев по разуму и погрузить собеседников в долгий гипнотический транс. Вот, сидят, молчат, разинув рты.
— Ну, же, решайтесь, — снисходительно улыбнулся Горностай. — Теория ценностей, или, по-научному, аксиология, наука серьёзная, и в настоящее время нуждается в вашем активнейшем участии, ибо в контексте наиважнейших обстоятельств…
— Хорошо-хорошо, — перебил Бернард, лишь бы поскорее остановить этот лунный бред. — Мы согласны, если это ненадолго. Валяёте, читайте ваши стишки.
Горностай сначала возмущённо захлопал глазками, но тут же гордо повернулся к Единорогу.
— Учис-с-сь, — после этого он велел Кролику читать стихотворение. Кролик почесал за ушком и принялся декламировать:

— Кролик-сын к отцу пришёл
И спросил крольчонок:
— Сколько книжек ты прочёл
По сей день с пелёнок?
Кролик-папа покряхтел
И признался сыну:
— Прочитал буквально всё.
Понял — половину.
Я одну нашёл мораль,
И скажу я, кроха:
Быть хорошим нелегко,
Но плохим быть — плохо!

— Ну, как? — все внимательно посмотрели на испытуемых. — Полегче?
— Что полегче?
— Быть послушной теперь полегче? — с надеждой спросил Горностай.
— А что, я уже стала послушной?! — удивлённо спросила Камилла.
— И я? Я тоже?! — в ужасе вскричал Бернард и протестующе замахал лапками. — Вы не имеете права! Предупреждать надо о побочных эффектах!
— Этот не стал, нисколечко, — отмахнулся Горностай и обратился к Камилле. — Ты послушала очень полезное стихотворение. Разве оно не произвело на тебя никакого впечатления?
— Произвело, — призналась Камилла. — Только не пойму точно, какое. Я же не знала, что послушав стихотворение, сама стану послушной.
— Вы что себе позволяете? — продолжал бунтовать Бернард. — Может, мы не желаем становиться послушными! Может, мы даже совсем наоборот, обожаем быть непослушными!
— Ну вот, — Кролик обиженно надул очаровательные пушистые щёчки, — что я вам говорил? Зря только память напрягал.
— Нет-нет, они явно изменились! — настаивал Горностай. — Несомненно и определённо!
— Всё в надлунном мире меняется, — туманно проговорил Единорог. — Вот только как именно они изменились?
— По-моему, они стали чуточку разумнее, — предположил Горностай и добавил пространно. — Лично на меня стихотворение подействовало крайне благоприятно. А учитывая антропоцентризм и апперцепцию субъекта, можно вынести априорное суждение о том, что…
— Всё! — взвизгнул Кролик и зажал лапками длинные ушки. — Хватит!
— Умолкаю, умолкаю! — обиженно отвернулся Горностай. — Мой разум не в состоянии постичь бесчисленные перипетии ваших заблуждений. Вам не понять абсолютный антагонизм моего абстрактного альтруизма, ибо…
— А-а-а! — крикнул Кролик и с яростью швырнул в Горностая камень. Но это был лунный камень, и он летел с лунной скоростью, плавно и очень медленно, как воздушный шарик.
— Эксперимент провален, — мрачно подытожил Единорог. — Предлагаю разойтись.
— Правильно, — деловито сказал Горностай, лениво отталкивая только что подлетевший камень. — Предлагаю собраться завтра в это же время для проведения более точной и совершенной экспертизы, которая будет учитывать состояние вегетативной системы индивидуума, чтобы не допустить антиномию в формировании вашего представления об архетипе.
— У-у-у! — взвыл Кролик.
Горностай замолчал, оскорблённо надув щёчки. Все медленно разошлись, разлетелись и распрыгались в разные стороны.
— Подождите! — крикнула Камилла. — Как мне вернуть звезду на небо? Кто-нибудь?
Но звери её уже не слышали. На Луне стоит отвернуться от человека, и ты его уже не слышишь. Наши герои остались одни. Но не прошло и полминуты, как рядом с Камиллой колыхнулся жасминовый куст, и кто-то тихо поинтересовался детским голосом:
— Они ушли?




Глава 50. Лунный жертвенник

Ветви жасмина раздвинулись, и перед нашими героями предстал белокурый мальчик лет десяти в зелёных брючках и вязаном свитере, с лёгким шарфиком на шее. Мальчик выглядел немного расстроенным.
— Всё нянчатся со мной, нянчатся, как будто я маленький, — пожаловался он, отряхиваясь и поправляя одежду. — А я уже совершенно взрослый и самостоятельный.
— Как я вас понимаю, — согласилась Камилла, из вежливости обращаясь к юному незнакомцу на вы.
— В конце концов, я король, — обиженно произнёс мальчик.
— Ой! — не скрывая удивления, воскликнула Камилла. Для короля мальчик был, мягко говоря, слишком молод. Но, в то же время, ей казалось замечательным, что хоть где-то на свете есть Королевство, которым управляет такой юный монарх. Она присела в реверансе. — Ваше величество, очень приятно. В таком случае вы наверняка знаете, где здесь можно вернуть на небо звёздочку… ваше величество, — добавила она учтиво.
— Нет-нет, не надо церемоний, — взмолился мальчик, предупредительно выставив перед собой руки. — Я вовсе не оттого назвал свой титул, что люблю важничать, честное слово! Прошу, говори мне «ты». Это, может быть, не очень вежливо, раз мы ещё не успели подружиться, и совсем не соответствует дворцовому этикету, но я так устал от королевского регламента, что просто кошмар! Того не делай, этого не говори! И ещё свита, и кабинет министров! Нелегко управлять государством, когда твои министры немного старше тебя, — деликатно признался он. На самом деле большинство министров годилось ему в дедушки. — Я часто думаю, что если бы они тоже умели размышлять как дети, тогда всё было бы просто и ясно. Министры издали бы закон, чтобы все-все дети в стране были счастливы. Тогда и взрослым пришлось бы стать счастливыми. Это, конечно, трудная работа, так ведь на то и кабинет министров, чтобы думать, я полагаю, — он погрустнел и, чуть помолчав, добавил. — И потом, я ведь совсем недавно стал королём. На самом деле я всё ещё чувствую себя Принцем. Меня за глаза все так и называют, Лунный Принц. А знаешь что, — вдруг сказал он, повеселев, — давай дружить! И прошу, обращайся ко мне запросто — Принц. Хорошо?
Камилла с удовольствием согласилась. Она представилась и представила Принцу медвежонка. Ей не хотелось огорчать Принца, но она сочла нужным предупредить нового друга, что они с Бернардом в его Королевстве ненадолго.
— Как жаль, — опечалился Лунный Принц. — Тогда… пойдёмте, я покажу вам Лунный Жертвенник и познакомлю с правилами игры в Звёздный Бисер. Вы же хотели посмотреть, где звёзды возвращаются домой? Я буду вашим личным экскурсоводом, — он жестом пригласил своих гостей туда, где в тени сгущался мрак. — Пойдёмте!
— Но там же ничего нет, — проговорила Камилла, с опаской вглядываясь в беспросветную мглу.
— Как это «ничего нет»? — с обидой сказал Принц. — Там целая планета, только она скрыта тенью! Когда солнце освещает моё Королевство целиком, вы видите на небе круглую Луну. А когда Солнца хватает только на кусочек планеты, вы видите Месяц. Но остальное Королевство в эти часы никуда не исчезает
Принц уверенно шагнул за границу света и тени. Камилла направилась следом. Рядом с Принцем ей не было страшно. К тому же, темнота и впрямь оказалась вовсе не сплошной. Её пронизывали светящиеся неоновые линии.
— Время от времени Солнце вовсе не светит на мою планету, — рассказывал Принц, — и небо не украшают ни Луна, ни Месяц. Но и в эти ночи моё Королевство не исчезает. Оно лишь укрыто тенью. Моря и океаны в такие ночи не могут служить моей планете зеркалом. А ведь это их любимое занятие — отражать Лунное Царство. Без Луны они тоскуют.
— Всё-таки, они могут отражать звёзды, — немного поразмыслив, сказала Камилла.
— Слабое утешение для земных вод, — заверил Принц. — Звёзды — совсем другое дело. Ведь Луна, даже скрытая тенью, так прекрасна!
Это была чистая правда. Несмотря на то, что солнечный свет не проникал в эту область Королевства, Камилле были видны каждый цветок, каждая травинка. Все предметы вокруг излучали таинственное свечение и переливались загадочным внутренним сиянием. То и дело по ним пробегали бледные неоновые всполохи.
Впереди приветливо блистал чудесный дворец. Его стройные высоченные шпили вонзались в небесную черноту тонкими иглами. Дворец отражался в зеркальной глади озера. Принц и Камилла почти летели над озером. Её туфельки едва касались воды, и она вновь взмывала в воздух. А Лунный Принц и вовсе парил легко и воздушно. Он ведь с малых лет умел обращаться с лунным притяжением, и ему не составляло труда перемахнуть через озеро одним прыжком.
Изнутри Чертог был так же удивителен, как снаружи. Казалось, у него нет границ, а  своды гигантского зала уходили так высоко, что потолка нельзя было разглядеть. В центре возвышалась огромная полупрозрачная чаша из Лунного Камня. На дне, в молочно-сиреневом сиянии лунной воды вспыхивали разноцветные бусинки.
— Это жертвенник, — сказал Принц. — Каждая звезда, падая с неба, жертвует собой, чтобы освободить место другим звёздам. Проходит время, и она вновь возвращается на небосвод, омытая Лунной Водой волшебного источника.
Он опустил руку в чашу и поворошил бусины. Вода залилась сиреневым свечением, а бусинки весело заискрились.
— А вот и упавшие звёзды, — пояснил Принц. Он достал одну из них и поднял, держа перед собой. Вода стекла на ладонь, и звёздочка вспыхнула так ярко, что Камилла с Бернардом на мгновенье зажмурились. Принц опустил звезду в Лунный Жертвенник, и та погасла.
— В ночном небе они большие и такие ясные, — заметил он, — а тут, в Лунном Роднике, тихие и кроткие, ждут своего часа, чтобы вернуться к родным галактикам. Каждый день лунные рыбаки вылавливают звёзды, чтобы они могли вовремя вернуться на небо.
Камилле не терпелось достать Летящую, но она не смела перебивать Короля-Принца, а он всё продолжал рассказывать.
— Каждый лунный житель имеет право раз в жизни забросить в небо одну звезду. Ведь звёзды всем светят одинаково — так гласит Десятый Закон Зодиака!
Он показал на свёрнутую в толстый свиток бумажную ленту, по которой тянулся список имён. Камилла окинула взором тянущийся до потолка стеллаж. Таких же свитков было на нём видимо-невидимо.
— Но порядок возвращения расписан поминутно, — говорил Принц, указывая на исчерченную мелом гигантскую школьную доску, покрытую какими-то схемами, чертежами и графиками. — Нельзя опоздать ни на одну ночь. Но и спешить ни в коем случае нельзя!
Он сделал паузу, собираясь перейти к новой исписанной мелом доске, но тут Камилла наконец-то сообщила:
— Мне тоже нужно вернуть на небо одну звёздочку!
Но  Принц отчего-то помрачнел и опустил глаза.
— В настоящее время это невозможно, — ответил он сдержанно.







Глава 51. Возвращение Летящей


Лунный принц, разумеется, мог знать, о какой звёздочке говорит Камилла.
— На сегодня план по звёздам выполнен, — виновато сказал он и добавил еле слышно. — Почти выполнен.
Камилла никогда ничего не выпрашивала, и ужасно не любила, когда так делали другие. Но сейчас она молитвенно сложили ручки и сказала:
— Всего лишь одну маленькую-малюсенькую звёздочку…
Принц огорчённо взмахнул руками.
— Даже самая крошечная звёздочка может нарушить баланс света и темноты, и тогда… тогда случится непоправимое. Время совсем запутается, даже цветы не будут знать, когда открывать бутоны, а когда закрывать.
Бернард недоверчиво спросил:
— И что, всё это может случиться из-за одной единственной маленькой-малюсенькой звёздочки?
— Вы думаете, я лгу? Думаете, мне жалко?! —  воскликнул Принц, и голос его дрогнул. Но ему следовало держаться с королевским достоинством, и он спокойно продолжил. — Я могу нарушать дворцовый этикет, и даже вовсе не слушаться церемониймейстера! Я не боюсь! Но равновесие Звёздного Неба не имеет права нарушать даже Король! Это мне завещали мой папа и… моя мама, — добавил он тихо, украдкой смахнув слезу. Потом он вскинул руку и показал на чёрное пятнышко, обведённое красным мелом на доске. 
— Вот, смотрите, это место пустует уже несколько дней, потому что самая непоседливая, самая неугомонная звезда на свете… исчезла! Наверное, даже покинув своё созвездие, она не упала на Луну, а где-нибудь путешествует. Это не какая-нибудь рядовая звёздочка! У неё есть имя, и даже фамилия. Только она одна имеет право отправиться на небо вне графика, — пояснил он и продолжил ещё тише. — Но её нигде не могут обнаружить. Лунные рыбаки сбились с ног, разыскивая её. Прочесали сверх-мощными звёздо-уловителями даже Море Забвения и Залив Терпения. Всё безрезультатно! Пока её не отыщут, остальным звёздам придётся ждать. Ведь если сейчас подбросить другую звёздочку, ей придётся занять чужое место, понимаешь? Чужое!
Принц не понял, отчего так сияло лицо Камиллы.
— Скажи, — хитренько улыбнулась она, — а это случайно не Летящая звезда Барнарда?
Принц опустил голову и упавшим голосом проговорил:
— Так значит, все уже знают... Наверное, вся Страна Мерцающих Путей говорит о том, какая у нас случилась беда. И, конечно, все винят в этом меня, и обсуждают, что я не справился со своими обязанностями, потому что слишком мал и неопытен для трона.
Пока он говорил, медвежонок достал из сумочки Летящую и сунул её в ладошку Камилле.
— Ваше величество! — воскликнула Камилла, забыв, что можно и без церемоний, уж очень ей хотелось согнать с Принца грусть и сделать этот момент торжественным. — То есть, Принц! Во-первых, уверяю вас… то есть, тебя, что никто и не подозревает о вашей беглянке… то есть, о твоей! Уж мы-то знаем, мы прошли десять Королевств, и ни разу не слышали, чтобы кто-то тревожился из-за исчезнувшей звёздочки, даже в Королевстве Изумрудных Закатов, а уж там все только и делают, что выясняют и говорят о всяких новостях и происшествиях! А во-вторых, —  она протянула руку, — тебе тоже не надо тревожиться, потому что… вот она!
И Камилла разжала кулачок. Летящая заискрилась на её ладони, а Принц…
Какие уж тут церемонии? Он плясал и прыгал, смеялся и отирал слёзы радости рукавом, обнимал Камиллу, и аккуратно пожимал крохотную лапку Бернарда.
— Вы нашли её, вы её нашли! — повторял он.
— Не мы её нашли, она нас нашла, — сказала Камилла и рассказала Принцу о том, как Летящая осветила путь там, неведомо где, и о том, как звёздочка распугала подводных чудищ и наполнила светом Сонные Плантации, и о том, как она разрушила громадного Змея. Принц очень гордился своей подопечной.
— А ещё я уверена, — добавила она в завершение, — что ты прекрасный Король, раз так любишь своё Лунное Государство и так за него переживаешь.
Принц был очень смущён этой похвалой. Она звучала для него убедительнее, чем все одобрения его министров. Он смущённо поблагодарил и сказал, что пришла пора вернуть Летящую родному созвездию. Камилла выполнила все его советы, окунула звёздочку в волшебную воду Жертвенника и подбросила ввысь. Летящая взметнулась, оставляя горящий след, и взяла курс на родное созвездие. В небе прогремел гром, а  список имён на бесконечном свитке пополнился свежей записью. Золотые чернила ещё не просохли, когда Принц показал Камилле её имя. Оно появилось в конце списка.
Дзинь! — перед ней появился ключик. Серебристая ручка полумесяцем охватывала молочно-бледный лунный камушек.
Когда Принц и Камилла вышли из Дворца, им навстречу, звеня колокольчиком, уже плыл челнок. Принц помог Камилле устроиться в лодке и сам расположился на корме.
Он не умел прощаться. Ему приходилось расставаться навсегда только с отцом и матерью, когда их не стало, но это не научило его прощаться. А сейчас ему предстояло навсегда расстаться с только что обретённым другом.
— Мне очень жаль, что тебе так скоро надо отправляться в путь, — сказал он с печальной улыбкой. — Но теперь я буду знать, что каждый раз, когда ты увидишь Луну, моё Королевство отразится в твоих глазах, и я тоже буду в этом отражении крошечной точкой.
— И я буду знать об этом, — улыбнулась в ответ Камилла. — А ещё я теперь буду знать, что даже в безлунные ночи твоё Королевство никуда не исчезает. Конечно, это слабое утешение, но всё равно, так хорошо знать, что у тебя есть друг, даже, если он очень-очень далеко.
В этот момент Летящая долетела до родного созвездия, заняла своё место на плече Змееносца, и небо озарила такая роскошная волна Северного Сияния, какой в Лунном Царстве прежде не видывали. Ах, как оно пело! Новое дивное благоухание наполнило воздух, и Камилла выдохнула:
— У меня просто нет слов…
— Слова не способны выразить истинную красоту мира, — тихо сказал Принц. — Подчас молчание красноречивее самых точных фраз.
Он сошёл на берег и подтолкнул челнок, молча глядя вслед удаляющейся лодочке.
Помолчу и я. Пусть песенка Королевства закончит эту главу:

— В бездонность Лунного Озера
Водяные смотрятся лилии…
По струнной зеркальности вечера
Вы на лодочке дивной плыли ли?
Вы видали, как клевер светится
Серебристым оттенком Месяца?
Как за летнюю жимолость пряную
Клевер усиками цепляется.
И цветы в темноте застенчиво
Улыбаются, улыбаются!
Клевер нежно жасмин оплетает,
И ночная тоска отлетает.
Всё звучит на Луне серебристо,
Не слепяще, не ярко-лучисто.
Словно снег искрится на морозе,
Словно капля росы на шток-розе.
Если только вы вправду знаете,
Как чудесен наш лунный иней,
Темноты вы пугаться не станете
Этой строгой, волшебной, синей…


Глава 52. Целая вечность ничего


Долго ещё пылало Северное Сияние. Его видели во всех Королевствах Страны Зодиака, и долго потом вспоминали пышные разливы и прекрасную музыку, которая струилась с неба. Если это зрелище так впечатлило жителей двенадцати Королевств, то представьте, как оно восхитило Камиллу, ведь она была на целую Лунную Реку ближе. Лёжа на мягких подушках, подложив ладони под голову, она любовалась небом, слушала и вдыхала аромат свежести, который исходил от Северного Сияния. Лунный Принц был прав, не существует слов, способных передать волшебство, которое окружало наших героев.
Впрочем, Бернард давно похрапывал. А вот Камилле не спалось, хотя челнок старательно убаюкивал её на ласковых волнах Лунной Реки.
Камилла любовалась прекрасной картиной бескрайнего звёздного неба и его зеркальной копии, отражавшейся в безмятежной глади звеняще-чистой воды. Но вот, челнок перестал покачиваться. Теперь он плыл ровно и тихо. Вода чуть слышно плескалась за бортом, но вскоре и эти звуки стихли. Движение лодочки стало таким спокойным, словно она не плыла, а стояла на месте, и будто бы даже не в воде, а в воздухе, между двумя небесами. Одно небо наверху, другое — внизу.
Вдруг Камилле подумалось, что весь мир вокруг неё застыл, как льдинка, и только она одна осталась подвижной. Само мгновение словно бы тоже длилось, не прерываясь ни движением, ни звуком. Даже Бернард предательски перестал храпеть.
Камилле стало не по себе. Она попробовала разбудить медвежонка, бесполезно. Качнула лодочку, чтобы как-то разбередить отражения звёзд внизу. Вода чуть колыхнулась и снова застыла, словно желе. Страшная мысль пронзила сознание Камиллы.
— Может быть, я не справилась с заданием, и часы уже остановились? — сказала она вслух. Но даже собственный голос звучал сейчас так колко и неприятно, что дальше Камилла предпочла думать про себя.
— А что, если я всё-таки ошиблась на своём пути? Неужели я останусь здесь навсегда, как те галактики в хрустальном шаре на столе Звездочёта?
Холодок пробежал у неё по спине.
— А вдруг я уже нахожусь там? — подумала она, вглядываясь в темноту небес.
— Если я в том самом шаре, то я такая малюсенькая, что мне отсюда не увидеть Звездочёта даже в самый мощный телескоп. А в нашем, то есть, в его мире вряд ли найдётся такой мощный микроскоп, чтобы разглядеть этакую крошку, какой я теперь стала! И никто никогда, никогда-никогда даже не узнает, что мы с Бернардом застряли в этой бесконечности… как мошки в янтаре.
Она заглянула в свиток, но в нём осталось то же указание, что и прежде: вернуть звезду на небо, сохранить краюху хлеба и посмотреть в небосвод. Уж чего-чего, а небосвода вокруг неё было предостаточно. А вот от хлеба она бы сейчас не отказалась. Но кто же ей поможет?
— Время остановилось, и нам с Бернардом не на кого рассчитывать.
Слёзы брызнули у неё из глаз. Она уткнулась лицом в подушки и зарыдала. Что ещё ей оставалось делать? Впереди — целая вечность НИЧЕГО. Плачь себе на здоровье, рыдай, сколько хочешь, торопиться некуда.
В воздухе царила зловещая музыка, сотканная из тишины. Только редкие камиллины всхлипывания прерывали жуткую мелодию безвременья. Трудно сказать, как долго бедняжка оплакивала свою судьбу. Может быть, прошла минута, может быть, часы. Не исключено, что промчалась целая космическая Вечность. Весьма затруднительно оставаться точным и пунктуальным в ситуации, когда Время перестаёт Быть.
Абсолютно достоверно можно утверждать лишь то, что она прервала это утомительное занятие, когда над головой раздался гулкий напевный голос. Он монотонный пел:

— С нами в дивной тишине
Успокоишься вполне.
Сердце станет, словно иней.
Пролетим пером павлиньим,
Разрисуем сотней линий
Это небо для тебя,
Чтобы ты жила, любя
Только ледяной покой,
Чтоб, задёрнут звёздной кисеёй,
Потонул на дне воспоминаний
Суетный, порочный мир людской.

Это был знаменитый голос Вечного Покоя. В Стране Мерцающих Путей рассказывали всякие небылицы о Покое, но никто никогда не слыхал его. То есть, несомненно, кто-то должен был слышать, но те, кто слышал, уже не способны были ничего о нём поведать. Покой окутывал несчастных сладкой негой, лишая их памяти. Бедняги не помнили больше ни себя, ни родных, и потому даже не стремились покинуть холодные оковы Вечности.
Камилла всего этого не знала. Голос звучал вполне дружелюбно, только невозможно было разобрать его мелодию — она постоянно менялась. Может быть, у Покоя и не было своей мелодии? Камилла посмотрела вверх и ответила:
— Нет-нет, спасибо, я ничего не хочу забывать. Я как раз хочу помнить всё своё путешествие, всё-всё.
Голос заунывно настойчиво предложил:

— Насладись моей пустынностью прозрачной,
Полюби мою эпоху безвремений!
Исцелишься от тревог, и от волнений.
Нет, поверь мне, доли более удачной!

— Я не больна, — испуганно возразила Камилла. — Мне не нужно исцеление.
Голос монотонно сообщил:

— Спорить бесполезно… мне виднее.
Знаю верный способ для леченья:
Месяц — музыки Застывшего Мгновенья;
Годы — пения Холодного Молчанья;
Вечность — сытой Тишины Незнанья;
И под занавес — Печать Забвенья!

Камилла крикнула:
— Я отказываюсь принимать такие лекарства! Мне не нужен ваш покой!
Она зажала уши руками, но голос проник ей в самую душу и недоумённо поинтересовался:

— Но без Покоя жизнь намного горше…
Ты видишь ночь и звёзды. Что же больше?

— Я хочу быть собой, — твёрдо ответила Камилла. — Хочу прожить свою жизнь, свою собственную!
Наступила тишина, затем голос капризно пропел:

— Неразумное дитя,
Жизни Линию чертя,
Отказалась от Покоя.
Что ж, ступай своей стезёю!

И голос стал затихать, равнодушно читая заклинание:

— Если так, прощай, малютка…
Вдоль дороги незабудки,
Под горою горицвет,
Только мне и дела нет.
Фьють, фьють, фьють, фьють,
Снова, ветер, можешь дуть!

Голос смолк, челнок покачнулся, и Камилла вдруг ощутила на щеках лёгкое дуновение ветерка. Она заплакала от счастья и вдохнула глубоко-глубоко. Порой самый обыкновенный ветерок может стать настоящим чудом, и сказочно-желанным волшебством.
А затем послышался всплеск…



Глава 53. Звездочёт и золотой свёрток


Послышался всплеск, и Камилла вздрогнула. За края лодочки уцепилась клешня. Из воды боязливо высунул нос Рак-Отшельник. Он осторожно выглянул из своей раковины и пугливо огляделся. Рядом вынырнул Рак-Путешественник, с любопытством поглядывая по сторонам. Камилла им очень обрадовалась и попыталась поздороваться, но почему-то не смогла издать ни звука. Рак-Отшельник брезгливо пискнул:
— Фи, ничего здесь интересного нет. На поверхности лишь скука и однообразие. А моё жилище меня вполне устраивает. Оно комфортно, э-э-экономно, э-э-экологично и весьма удобно в э-э-эксплуатации.
— Но ведь путешествовать куда как интереснее!  — горячо возразил Рак-Путешественник.
— Куда и как? Давайте, внесём ясность. Куда путешествовать интереснее и как путешествовать интереснее? — осторожно спросил Рак-Отшельник, опасливо озираясь по сторонам. Камиллу оба собеседника почему-то не замечали.
— Да как угодно и куда угодно! — возбуждённо взмахнул клешнями Рак-Путешественник. — Мы с вами погрязли в однообразии, необходимы перемены!
— Так-так, а куда прикажете девать имущество? — придирчиво спросил Рак-Отшельник.
— Ой, да много ли приличному путешественнику надо? — воскликнул Рак-Путешественник. — Берите всё самое необходимое, и всё тут! — он постучал клешнёй по голове.
— Как же это всё, — возмущённо постучал по своей голове Рак-Отшельник, — может поместиться тут? А за домом кто следить будет? А огород? Редис? Петрушка?
— Да пусть себе сами растут, — отмахнулся Рак-Путешественник.
— Это как же это так сами? — возмутился Рак-Отшельник. — Сами только сорняки растут! Никакого ухода не требуется. Разрастаются так, что не выкорчевать!
— Ах, и что вы мне всякой чепухой голову засоряете? — булькнул Рак-Путешественник. — Океан Бурь ждёт меня в свои мятежные объятия! — воскликнул он и нырнул, мгновенно скрывшись в воде.
Камилла попыталась обратиться к оставшемуся на поверхности Раку-Отшельнику, но у неё ничего не получилось, и она решила, что, видимо, больше вовсе не существует. Но тут Рак-Отшельник проговорил:
— Бурьян, в моём саду, ну уж дудки! — и неуклюже плюхнулся в мокрую тишину, подняв фонтанчик брызг.
Вода попала Камилле в лицо, и она… проснулась. Она по-прежнему лежала в челноке, а вокруг по-прежнему мерцали ясные звёзды. Только на этот раз на корме сидел Звездочёт. Значит, он всё-таки разглядел её в хрустальном шаре…
Как же Камилла обрадовалась! Но, вспомнив последний разговор, чуть не плача, попросила.
— Не просите меня от него избавиться, пожалуйста! Я не смогу его бросить. И оставаться здесь навечно мне страшно. Но без него я не уйду! Пожалуйста!
Звездочёт вскинул брови.
— Что с тобой? Успокойся, — попросил он. — О ком ты говоришь?
— О нём, — она указала на Бернарда.
— С какой стати мне просить тебя избавляться от медвежонка? — сурово спросил Звездочёт. — Он твой друг и верный помощник, да к тому же, настоящий герой! Ах, ты, наверное, ещё не проснулась.
— Так вы же говорили… тогда… в пузыре…
— В каком ещё пузыре? — недовольно переспросил Звездочёт. — Туннель Света был единственным местом в Зодиаке, где я мог с тобой пообщаться… ну и ещё «там, неведомо где», — припомнил он. — Но про Бернарда речи не было.
— Погодите-погодите, а сейчас? — Камилла не собиралась дать себя одурачить. — Сейчас же вы со мной общаетесь!
— Сейчас другое дело, — спокойно ответил Звездочёт. — Сейчас я тебе снюсь.
Камилла разочарованно опустила голову.
— А-а-а, так значит вы ненастоящий, — разочарованно вздохнула она.
— Я настоящий! — раздражённо вскричал Звездочёт. — Но ты видишь меня во сне! Что тут непонятного?
Камилла подняла глаза. В голосе Звездочёта звучали такие знакомые нотки. Он не был притворно-ласковым, не заискивал и не улыбался слащаво, как лицо в пузыре. Но и не грубил. Обмануться было невозможно — он настоящий. Хоть и во сне.
— Но так не бывает, — всё-таки заупрямилась она.
Звездочёт возмущённо хлопнул себя руками по коленям и воскликнул:
— Да что ты будешь делать! Почти весь Зодиак прошла, а ничему не научилась! Ты что, мало необычного встретила в своём путешествии? Лучше скажи-ка, — потребовал он. — Когда я приказал тебе избавиться от медвежонка? То есть, кто это там тебе велел…
— В Королевстве Аквамариновых Радуг, — напомнила Камилла, — когда в мыльном пузыре плавали. Малюсенький такой, противный… ой, извините.
Но Звездочёт почему-то не обиделся.
— Вот оно что! — воскликнул он, нахмурившись, и спросил. — И что же он, то есть я, ещё тебе велел?
— М-м-м, да вроде, ничего, — замотала головой Камилла, припоминая. — Вы не успели, вас Бернард прихлопнул… ой, извините... его прихлопнул, — поправилась она, начиная понимать.
— Прихлопнул? Ай да молодец! Вот умница! Хм, но каков этот, а? Притворился мной. Каков хитрец…
— Кто хитрец? Кто? — переспросила Камилла, но Звездочёт сказал:
— Времени мало, слушай внимательно. Вот это надо сохранить до времени, — он положил рядом с собой небольшой свёрток из золотой парчи.
— До какого времени? — спросила Камилла, но Звездочёт опять не ответил.
— Не перебивай. Запомни, тебе необходимо попасть в Зал Времени до полудня. В предсказании говорится, что тень от нового ростка должна поделить…
Камилла вся обратилась в слух.
— Чаши весов…
Лодка качнулась, и Звездочёт растаял вместе со свёртком. Камилла огляделась. Небо над головой пребывало всё в той же чёрной безмятежности. И море вокруг лодки оставалось таким же неподвижным и спокойным. Только по линии горизонта происходило какое-то странное движение. Небесный и морской миры как будто начали меняться местами, постепенно перетекая один в другой.
— Это всё сон, — прошептала Камилла, растерянно моргая и тряся головой. — Звездочёт же сказал, что снится мне, значит, я всё ещё сплю. А раз я сплю, то беспокоиться не о чем, можно и поспать.
И она опустила голову на мягкие подушки.
Сказать по правде, Камилла ужасно устала. Шутка ли сказать — пройти, пролететь, проплыть десять Королевств! Конечно, время в Стране Мерцающих Путей, течёт совершенно не так, как в нашем мире, но всё-таки, даже для Страны Зодиака она проделала огромный путь. А ей ведь ещё предстоит пройти два Королевства и чинить волшебные часы. В самом деле, следовало выспаться. Надеюсь, вы всегда ложитесь спать вовремя и хорошенько высыпаетесь. Иначе, какие же вы читатели? У сонного человека и буквы на странице сливаются, и смысл из головы утекает, вот прямо как небеса вокруг наших  спящих героев…



Королевство Янтарного Света


"О, поддержи, звезда, одиннадцатый шаг,
И да пылает вечно, Регул, твой очаг!
Вам девочка несёт сердечный свет.
Ты знаешь, ничего важнее
           в мире нет!"



В Стране Мерцающих Путей никто никогда не испытывал голода. А всё благодаря чудесному Хлебу, который выпекали здесь, в Королевстве Янтарного Света. Готовили хлеб по волшебному рецепту: тесто замешивали, приправляя благими пожеланиями и тёплой молитвой, а в закваску добавляли щепотку Милосердия. Этой щепотки хватало, чтобы пышный Хлеб всегда оставался мягким и свежим.
Во все Королевства ежедневно отправлялись караваны с душистыми караваями, кренделями, булочками и рогаликами. Людям почтенного возраста и детям угощенье раздавали бесплатно. Детишек особенно радовали сладости: сахарные фигурки, янтарные леденцы и мармеладные дольки.
Ты спросишь, почему такой ценный Хлеб отдавали даром? Жители Королевства, как никто другой, знали, что самая главная ценность на свете — это Сердечная Благодарность. А что её рождает? Бескорыстная помощь и поддержка, понимание и забота. К тому же, покровитель Королевства носил имя царя зверей, а справедливый Царь всегда испытывает сострадание к своим подданным.
Вот и людям в этом краю не по сердцу было, если кто-то страдает. Здесь всегда приветливо и радушно принимали чужаков, поддерживали и защищали тех, кто нуждается в помощи. И знаешь, что происходило с гостем, даже если прежде он разбойничал и жульничал? Душа его, отогревшись, добрела, и в ней не оставалось места ни лжи, ни жестокости. Именно это было мило сердцу каждого жителя Королевства — Добросердечие.
За такое чудесное свойство созвездие Льва когда-то и подарило местному пекарю Волшебный Рецепт. Вот только не так давно слово «Милосердие» исчезло из его текста, и с того дня чёрствость стала выживать Добросердечие. В людских сердцах поселилось равнодушие.



Глава 54. Звериный кросс и королевское предложение


Сладко потягиваясь, Камилла открыла сонные глаза, вытянула руки в стороны, поглядела перед собой и вдруг вскричала:
— Стой! Отойди от него!
Бернард грохнулся со скамейки.
— Ты чего? Я же только попробовать хотел, — ошарашено признался он, потирая бочок. — Я проснулся, а тут такая красота, свёрток, золотой, и пахнет волшебно. Ну, я развернул, а внутри точь-в-точь такой же хлеб, как тот, которым нас угощала Знахарка.
— Уф, знаю, — с облегчением вздохнула Камилла, убедившись, что Бернард не успел полакомиться содержимым заветного свёртка. — Значит, вот, что мы должны сберечь. Помнишь, задание свитке? И Звездочёт сказал. Погоди, а где же река?
Ландшафт вокруг очень напоминал волны, только застывшие — волны из жёлтого песка. Челнок лежал в пустыне посреди высоких дюн. Занимался рассвет, и тропинка ещё не показалась. Бернард и шумно сглотнул набежавшую слюну.
— Эх, жаль, что нельзя его съесть прямо сейчас! Интересно, откуда он взялся?
Услышав рассказ Камиллы про Звездочёта во сне, и про Бормочёта в пузыре, Бернард повеселел.
— Так я этого злодея прихлопнул? — весело подпрыгнул он. — Так значит, весы? А мы каких только вариантов ни передумали! Ах, как же вкусно пахнет, — он снова потянул носом.
 Краюха пышного свежего хлебного каравая, дразнилась румяной хрустящей корочкой. Плетёная косица из теста украшала его поверху.
— А как есть хочется, — облизнулся медвежонок.
— Звездочёт велел хранить до времени, — строго напомнила Камилла. — И в свитке написано…
— Да помню, помню, а жаль, — проскулил Бернард, потирая животик. — Сейчас как раз самое время позавтракать. Эх, наверное, это задание на силу воли.
Он  с тоской поглядел, как Камилла заворачивает пышный душистый хлеб обратно в парчовый лоскут. На всякий случай она проверила свиток. В нём были те же слова:

«кто вернёт звезду на небо,
сбережёт краюху хлеба,
и посмотрит в небосвод, тот найдёт».

— Звезду мы вернули, — сказала Камилла. — На небосвод я уже нагляделась. Теперь надо сберечь эту краюху. И всё, мы найдём Зал Времени, так я понимаю!
— Ха, осталось всего два каких-то пустячных Королевства! — воскликнул Бернард и заметил. — Только в этом Королевстве слишком жарко.
— Да, вот на Луне было хорошо, прохладно, свежо, — мечтательно проговорила Камилла.
— Так я и думал, — с усмешкой брякнул медвежонок. — Втюрилась!
— Что?! — возмутилась Камилла. Но устроить Бернарду взбучку она не успела.
Окрестности огласил такой громкий и ужасный рык, что медвежонок, хоть он и был Бернардом Отважным, в испуге юркнул под одеяло. Да и самой Камилле, несмотря на то, что она уже второй день носила титул Камиллы Храброй, стало не по себе. Вы бы тоже испугались, не спорьте. Ещё как испугались бы. Потому что ужасающий рык, который доносился из-за кургана, принадлежал самому настоящему Царю Зверей, грозному и непобедимому, самому сильному и могучему к Стране Зодиака властителю — Льву.
Вслед за рычанием послышался нарастающий гул, и вдали поднялось облако песка. Оно приближалось, сопровождаемое топотом копыт. В обычной жизни такие звуки не предвещают ничего хорошего, да и в сказочной стране осторожность не бывает излишней. Камилла забралась под одеяло, но оставила маленькую щёлочку, чтобы подсмотреть, что творится снаружи.
Мимо челнока с грохотом пронеслась вереница зверей. Первым, вытянув длинную шею, мчались страусы, следом неслись олени и косули, три жирафа, семейство носорогов, четыре буйвола. Следом трусил угрюмый кабанчик, а за ним, выпучив глаза, едва поспевали лемуры. Последним семенил взъерошенный дикобраз. Стая уток, истошно крякая, пролетела над Камиллой. Когда вся звериная братия промчалась мимо, и облако печка потихоньку улеглось, она выбралась из-под одеяла.
По широкой полосе следов, оставленных беглецами на песке, медлительно ползла Черепаха. Рядом резво подскакивал Кузнечик, то и дело визгливо жалуясь:
— У меня чуть барабанные перепонки не лопнули! Я же хрупкое создание! Со мной так нельзя!
— Ничего-о-о не получи-и-илось, — недовольно бормотала Черепаха себе под нос. — Все труды пра-а-ахом.
— А ещё царь называется! — осуждающе взвизгнул Кузнечик, подпрыгнув. Но вдруг опомнился и, пугливо озираясь, спросил. — А он не это… не погонится за нами?
— Зачем мы ему? — с презрением отозвалась Черепаха и добавила, кряхтя. — Жа-а-алкие, трусли-и-ивые…
— Это не трусость! — протестующе воскликнул Кузнечик. — Это гордость!
Понуро опустив голову, Черепаха мрачно пробормотала:
— Могли ведь хоть чему-у-у-нибудь научиться. И кто этого пустомелю за язык тянул?
— А что я такого сказал? — дерзко вскинул усики Кузнечик. — Подумаешь, уже и слово сказать нельзя. Чуть что — сразу рычит. А у меня перепонки!
— Простите, а кто на вас рычал? — поинтересовалась Камилла.
— Кто-кто, — передразнил Кузнечик. — Наш Царь. Учит-учит! Не тренер, а учитель-мучитель. А ещё Ца-а-арь! — издевательски пропел он. Чем дальше от холма, тем Кузнечик становился смелее и шумнее.
— Царь? — повторила Камилла. — Наверное, нам к нему.
Черепаха предупредила:
— Он не в настроении. Не знаю, возьмётся ли снова за уроки после таких непутёвых учеников, — сердито сказала она и, повернув голову в сторону Кузнечика, протянула. — Учеников-слабако-о-о-ов.
— И вовсе я не слабак! — обиженно вскричал Кузнечик. — Просто у меня чувствительная натура! И коленки назад!
— Коленки, коленки, — угрюмо повторила Черепаха. — Мозги у тебя назад, — фыркнула она и поучительно произнесла. — Всякий способен чему-нибудь научиться. И хромой может ступать, и кривой может ви-и-идеть.
Но легкомысленный Кузнечик в ответ лишь горделиво задрал голову и прыгнул Черепахе на спину.
— А ну, брысь! — вдруг грозно рыкнула Черепаха, да так требовательно, что нахал кубарем скатился с панциря.
Черепаха вскинула голову и уверенно сказала:
 — Никто больше на мне ездить не будет!
Она поплелась дальше, а притихший Кузнечик вскочил, отряхнулся и затрусил следом.
Камилла выбралась из лодки и  зашагала вверх по холму.
— Лучше бы дождаться, пока появится тропинка, — осторожно предложил Бернард.
— Как её тут разглядишь? — резонно заметила Камилла. — И потом, нам в каждом Королевстве приходилось отыскивать Правителя, а тут как раз сам Царь рядом. Мы ведь должны торопиться. В Зал Времени надо попасть до полудня.
— Да нет-нет, я не боюсь, — замотал медвежонок, подняв брови.
Камилла зашагала смелее.
За холмом открывался прекрасный оазис. Высокие пальмы, обвитые лианами, прохладный тенистый пруд, беседка с гамаком. Пустые скамейки полукругом огибали небольшую арену. В центре её стоял грозный Лев и угрюмо восклицал:
— Нет, я уйду, уйду. Всё брошу и уйду. Видите ли, им тяжело! Им трудно! Мои задания, понимаешь ли, невыполнимы!
Рядом с ним приземлился степной Орёл. Окинув критическим взглядом пустые скамейки, он спросил:
— Опять ученики разбежались?
Лев не то кивнул, не то мотнул головой, тряхнув копной огненной гривы. В общем, ответил весьма неопределённо.
— Сейчас-то в чём дело? — спросил Орёл со вздохом. — Выбрали идеальное место для школы. И ученики, вроде, смирные. Некоторые очень даже способные.
— Именно, именно, что способные, — заговорил Лев с горечью. — Каждый из них мог бы стать царём зверей, если бы приложил необходимые усилия. Но они ленивы и трусливы! Одна лишь Черепаха готова трудиться и хоть немного потерпеть. Черепаха! Понимаешь? Не буйвол, не носорог! Черепаха! Что она может? А этот, коленками назад, лоботряс и болтун! Как просился в ученики, скулил, умолял. А теперь? Барабанные перепонки у него, видите ли!
— Так ты кричал на них, что ли? — тихо спросил Орёл.
— Кричал?! Я?! — оскорблённо взревел Лев. Он опустился на задние лапы, выпрямил спину и гордо вытянул шею. — Я же Царь! Я никогда ни на кого не кричу! Королевский титул этого не допускает, — он прикрыл веки и чуть тише добавил. — Этикет позволяет только рычать.
— Так ты на них рычал…
— Что ты цепляешься к мелочам? Я учил их быть сильными и мужественными, как настоящие львы! Только, похоже, кузнечик хочет остаться кузнечиком, утка — уткой, а дикобраз — дикобразом.
Лев умолк, но, помолчав немного, заметил негромко:
— В конце концов, я обращался с ними ничуть не хуже, чем с другими учениками.
Камилла подошла ближе и робко обратилась к нему:
— Простите, но, может быть, утка могла бы стать неплохой царицей уток? А дикобраз неплохо смотрелся бы на дикобразьем троне? Да и кузнечик мог бы стать царём кузнечиков…
Орёл и Лев с интересом посмотрели на неё.
— А ты кое-что смыслишь в этом деле, — заключил Лев и торжественно произнёс. — Делаю тебе королевское предложение! Бесплатный курс лекций по дипломатическому этикету и тренинг по царствованию и правлению!
Камилла с сомнением пожала плечами и, стараясь говорить как можно учтивее, ответила:
— Благодарю вас. Но, боюсь, сегодня я никак не смогу принять ваше королевское предложение,  м-м-м, по причине отсутствия времени, — ей казалось, что такая форма отказа должна соответствовать ситуации. Ей вовсе не хотелось чем-нибудь разозлить Царя Зверей, и она добавила. — К тому же, я не представляю себе, как это мне может пригодиться.
— Так это, как его… — Лев даже немного растерялся, но быстро собрался и ответил. — Ты научишься править подданными, а они будут тебя почитать.
— Меня? Почитать? — рассмеялась Камилла. — Я же не книжка… и не надпись.
— Да не в смысле почитать, а в смысле почитать. Б-р-р, — Лев запутался.
— Они будут воздавать тебе почести, — подсказал Орёл. — Иными словами, ты будешь окружена почётом!
— А-а-а, почётом, — Камилла почесала макушку и мечтательно проговорила. — И игрушки у меня будут, какие захочу…
— Зачем игрушки? — не понял Лев. — Царское дело — занятие серьёзное. 
— Совсем не будет игрушек? — разочарованно промолвила Камилла.
—Да причём тут игрушки? Тебе о деле говорят! — разозлился Лев, но затем чуть смягчился и предложил. — Выделишь специальное время в царском расписании и играй себе на здоровье... минут двадцать. А остальное время будешь жить в изобилии и процветании. Разумеется, если сумеешь добиться их для своего Королевства.
Камилла погрустнела. А медвежонок (он всё-таки, был Бернардом Отважным и не прятался в кармашке, а гордо и смело глядел вокруг) дёрнул Камиллу за руку и строго напомнил:
— У нас нет времени ни на «царствовать», ни на «почитать».
— Да-да, в самом деле, — спохватилась Камилла. — Мне нужно поскорее попасть в Зал Времени.
Лев поднял голову и с тоской посмотрел на плывущие по небу редкие облака.
— А может, и правда, зачём всё это нужно? Царствовать… править… титул… этикет… — он сладко потянулся и зевнул. — Мне вообще сегодня что-то нездоровится. Пойду, лучше, прилягу.
Он направился к гамаку, висевшему в тени платана у пруда.
— Начинается, — недовольно сказал Орёл и полетел следом, отчитывая Царя Зверей. — Ты Лев или не Лев? Ты будешь в гамаке валя… возлежать, а кто править будет? Трон пустовать не может! Вдруг его займёт кто-нибудь недостойный?
— Ничего-ничего, у каждого есть какие-нибудь достоинства, — зевая и потягиваясь, заявил Лев и устроился в гамаке.
— Но у каждого есть и свои недостатки, — с угрозой в голосе заметил Орёл.
— Ничего-ничего, как-нибудь образуется, — сонно пробормотал Лев, — Всё-всё, завтра. Я подремлю немножко, — и он мирно закрыл глаза.
— Эх, — с досадой выдохнул Орёл и махнул крылом. — Как всегда. А вы чего ждёте? — обратился он к Камилле и глянул на свёрток в её руке. — Отправляйтесь в дом, где зажигаются сердца, — велел он и взмыл в небо.
— Он не сказал, как найти этот дом, — заметила Камилла.
Признаться, она уже порядком подустала от бесконечных поисков, переходов и перелётов.



Глава 55. Сладкое изобилие


Организованной стройной шеренгой из листьев платана вылетел отряд пчёл. Шеренга извивалась змейкой и монотонно жужжала. Чёрные полосы на пухлых брюшках сменялись золотыми. На голове у каждой пчёлки красовалась крошечная корона, а в лапках было по ведёрку. Пчелы разом прервали жужжание и дружно запели строевую песенку:

— Мы пролетаем над землёй,
Пыльцу, нектар несём с собой
В наш самый–самый сладкий дом,
Янтарный мёд родится в нём.

Лежит дорога без начала и конца
В тот светлый дом, где зажигаются сердца.
И мы несём туда наш солнечный нектар,
Чтобы разжечь в сердцах душевнейший пожар.

А если пламя разгорится у лжеца,
У самозванца, у льстеца и гордеца,
То исцелит его цветочная пыльца,
И даже жулик превратится в молодца! Ца-ца!

Впереди шеренги летела Королева-Пчела.
— Простите, обратилась к ней Камилла, когда песенка закончилась, — вы не знаете, как найти дом, где зажигаются сердца?
— Ступай в направлении, которое подскажет твоё сердце, — холодно ответила Пчела.
Бернард недовольно фыркнул.
— Хорошенькое дело, могли бы и проводить.
У него с пчёлами были особые отношения. Хоть он и был всего лишь плюшевым медвежонком, и не лазил по деревьям в поисках ульев, медвежья порода брала своё — к пчёлам Бернард имел некоторые претензии.
Но Королева-Пчела невозмутимо ответила:
— Дисциплина превыше всего! Каж-ж-ждый долж-ж-жен заниматься своим делом. Не виж-ж-жу смысла прерывать нашу работу, — прожужжала она и сказала Камилле. — Ты и сама доберёшься, ничего трудного. Ориентируйся по сердцу, и скоро будешь там, где тебе следует быть.
— Как можно ориентироваться по сердцу? — растерянно спросила Камилла. — Оно же не компас.
— Сердце вернее компаса, — заверила Пчела. — Надо просто уметь к нему прислушиваться. Сердце всегда знает, какой путь верный.
— Это звучит знакомо, но честно говоря, я до сих пор не понимаю, как это действует, — призналась Камилла.
— Ах, люди совершенно разучились прислушиваться к велению сердец, — вздохнула Пчела и принялась объяснять. — Если вдруг заблудишься, и пойдёшь не своей дорогой, сердце начинает гаснуть и меркнуть, как тлеющие угольки. А если идёшь туда, куда оно велит, тогда сердце согревает тебя в пути и освещает каждый твой шаг. Так что иди смело, — посоветовала Пчела и скомандовала своему отряду. — Сми-и-ирно! З-за-а-а мной! — и стройная полосатая шеренга отправилась дальше заданным маршрутом, ритмично размахивая ведёрками.
Камилла немного постояла на месте, прислушиваясь к своему сердцу. Медвежонок тоже изо всех сил прислушивался к своему. Но сердца наших героев не давали им никаких подсказок. А, может быть, их просто заглушали голодные желудки. Не исключено, что в эту минуту сердца были с желудками заодно.

— Ах, как есть хочется, — заныл Бернард, потирая урчащий животик и принюхиваясь. — Хлебом пахнет!
— Мы же договорились, Бернард, — строго напомнила Камилла, убирая за спину свёрток с караваем.
— Да нет, не этот хлеб, оттуда чую, такой вкусный-превкусный дух! — он показал лапкой туда, где над деревьями поднималась тонкая струйка дыма.
Там среди высоких тополей светлел белоснежный домик под тёмной черепичной крышей. Над дверью висела табличка в виде кренделя, увенчанного короной. Это была королевская пекарня. Когда Камилла подошла к домику, дверь оказалась открытой.
Ах, что за ароматы ударили ей в нос! Здесь царили запахи пряной корицы и душистой ванили, терпкой гвоздики и горького миндаля. Аромат свежей мяты смешивался со сладким духом какао и шоколада. Пахло печёными яблоками и малиновым вареньем, абрикосовым джемом и медовыми пряниками. В большой деревянной кадке, приподнимая тяжёлую крышку, подходило дрожжевое тесто. На полке около печи стояли прелестные марципановые фигурки, а в вазочке на столе лежали яркие фруктовые цукаты и прозрачные, как льдинки, разноцветные мармеладинки.
У Камиллы от такого вкусного и ароматного изобилия закружилась голова, но она была воспитанной девочкой и не могла приступить к трапезе без приглашения. А вот Бернарда сейчас вряд ли что-нибудь могло остановить. Он был готов сию же секунду броситься сразу на все яства, только никак не мог выбрать, что слопать первым.
Из кладовки вышел пекарь в белом переднике и накрахмаленном колпаке. Увидев гостей, он первым делом пригласил их к столу, налил Камилле стакан газировки и кружку горячего шоколада, поставил перед ней мёд и большую тарелку всяких вкусностей. А для Бернарда достал с полки напёрсток и аккуратно наполнил его молоком. В качестве тарелочки для медвежонка он сплющил кончиками пальцев марципановую лепёшку. Разумеется, Бернард и её под конец умял.
— Жаль, не могу угостить вас нашим знаменитым караваем, — с сожалением сказал Пекарь и, пока гости угощались, поведал о волшебном рецепте и о том, как однажды утром правитель Королевства обнаружил ужасную пропажу.
— Слово «милосердие» исчезло из рецепта! На его месте стоял прочерк! — говорил он, ловко обминая тесто. Оно удовлетворённо запыхтело и послушно свернулось на дне кадки пухлым калачом. — С того дня хлеб начинал черстветь в тот же миг, как я вынимал его из печи. Мы уже и позабыли вкус истинного хлеба, научились обходиться без него. Заменяем всякими сладостями-печёностями. А что, вкусно, — невесело улыбнулся он и с грустью добавил. — Вот только сердца… они тоже начинают черстветь, — он взял с полки каравай и постучал им по столу. Раздался глухой стук.
— Вчерашняя выпечка, не хлеб — булыжник! Гвозди можно забивать. Хорошо ещё, что с утра доставили сладкую пудру из Королевства Опаловой Зари. Там вчера вновь заработали воздушные мельницы, хороший знак, — сообщил он и показал на подносы со сладостями, которыми был уставлен стол. — Вот, наготовил угощений для детворы. Угощайтесь, чем пожелаете!
Ах, какими вкусными оказались кремовые корзиночки с ягодами! А как манили шоколадные эклеры! А воздушные пончики, а пышные булочки, а имбирные пряники, а марципановые фигурки — всё, что Камилла любила! А каким восхитительным был пряничный домик с мармеладными оконцами и ступеньками из маршмэллоу. Но… сильнее всех этих изысканных угощений ей всё ещё хотелось съесть хотя бы крошку того румяного каравая, что покоился рядом с ней в парчовом свёртке.
Пока они с Бернардом уплетали завтрак, Пекарь трудился над тестом и рассказывал.
— Нет, скажу я вам, никакие сладости не сравнятся с нашим караваем! — вторил её мыслям пекарь, хлопоча над тестом. На глазах у Камиллы и Бернарда бесформенный ком превратился в несколько аккуратных пышных караваев. Пекарь ловко сплёл косицу из полосок теста, украсил ею караваи и накрыл вафельным полотенцем.
— Мой пекарский долг — каждый день выпекать хлеб, — продолжал он. — И я не прекращу свою работу. Меня так учили, даже если всё-всё вокруг идёт не по правилам, я должен продолжать исполнять свои пекарские обязанности. Как же иначе? Если исчезает любовь и милосердие, надо соблюдать правила. Потому что если в такой трудный час ещё и правила нарушать, тогда начнётся смута и безобразие, — заключил он, и, понизив голос, добавил. — Это особенно касается нас, пекарей. Священный долг пекаря — продолжать свою работу, и я не сдамся, уж поверьте. Когда-нибудь правитель Королевства, Укротитель Огня, найдёт  способ восстановить волшебный рецепт, и я чудо произойдёт! Я вновь выну из печи горячий каравай, и хлеб останется свежим и душистым!
Камилла уже догадалась, что в свёртке у неё тот самый волшебный хлеб, о котором говорил Пекарь, и ей ужасно хотелось показать ему каравай. Но она помнила указание свитка и  наставление Звездочёта — хранить краюху до времени. Вот только как понять, когда это время наступит? Что ж, может быть, сердце ей подскажет? Наверное, надо отдать хлеб Укротителю? Одного она не могла понять…
—  Вы радуетесь, делая караваи, — начала она растерянно, — зная, что хлеб всё равно зачерствеет?
— Хлеб пекут в радости, — весело пробасил пекарь. — Только так!  А ну-ка, попробуй сама!
Он повязал ей белоснежный фартук, надел на голову высокий накрахмаленный колпак и протянул кисть. Затем снял с караваев полотенце, и друзья увидели, как раздобрелось тесто. Камилла окунула кисть в золотистый желток и провела по нежной поверхности хлебов. Покрытые яичным желтком, они стали похожи на маленькие солнышки. Пекарь отправил противень в печь, а Камилла поинтересовалась, как найти Укротителя Огня.
— Отправляйся в Дом, где зажигаются сердца, — сказал Пекарь и вышел с Камиллой на улицу, чтобы указать дорогу. — Пойдёшь прямо, там будет Цирковой переулок. За ним повернёшь на Солнечную аллею, а дальше по Цветочной улице выйдешь на Янтарную площадь и увидишь дом. Ну, а если всё-таки заблудишься, дорогу подскажет сердце.
Камилла удивлённо поморгала, поблагодарила за угощение и отправилась в путь. Теперь, когда голод больше не мешал остальным чувствам и не путал мысли, шагалось легко и радостно. Но им с Бернардом по-прежнему больше всего хотелось развернуть золотую парчу, отщипнуть пышное облачко хлебной мякоти и почувствовать вкус настоящего Волшебного Хлеба.


Глава 56. Солнечное странствие
 

Камилла позже признавалась, что из всех жилищ, которые она видела в Стране Мерцающих Путей, её более всего поразили чудесные домики в Королевстве Янтарного Света. Если вы думаете, что эти домики были построены из янтаря или ещё каких-нибудь драгоценных материалов, то вы не угадали. Но вы наверняка видали подобные домики. Возможно, вам дарили их на рождество или на новый год, только очень маленькие. А может быть, вы сами делали подобные сооружения, и кто-нибудь обязательно называл его сказочным. Вы уже догадались?
Верно, дома в Королевстве Янтарного Света строили из имбирных пряников. Расписанные цветной глазурью, с яркими мармеладными и леденцовыми окошками, они так радовали глаз и так манили душистыми ароматами, что удержаться было невозможно. Взрослые, наверное, сейчас думают, что жить в таком домике невозможно. Они просто никогда не жили в настоящих пряничных домиках.
Дождь или снег этим строениям был не страшен, это же были сказочные имбирные пряники. А вот когда под рукой есть любимое лакомство, это очень даже удобно и вкусно. Проголодался — отломил кусочек черепичного навеса над крыльцом и грызи себе на здоровье. И ты сыт, и домику приятно — съеденные кусочки очень скоро нарастали вновь, так что домики не страдали от вандализма сластён, а наоборот, всякий раз радовались обновлению. За час откушенные кусочки отрастали заново, покрытые новыми узорами, всякий раз — краше прежнего.
Правда, получалась какая-то стилистическая нелепица, и со временем решили не трогать крыши и стены. Придумали ограничиться резными карнизами и рамами для окон. Прозвали их наличниками, ведь, как известно, окна — глаза дома. И теперь лицо каждого дома смотрело на жителей Королевства своим особенным взглядом, который регулярно обновлялся. Красота, да и только!
Не пряничными в Королевстве были только три здания — домик Пекаря, пожарная башня и Дом, где зажигаются сердца. Пожарная башня и пекарня были каменные, а вот Дом, где зажигаются сердца, был построен из белого мрамора и янтаря. Он только назывался домом. В действительности это был роскошный дворец с большим садом, тронным залом и даже собственным театром, в правом крыле.
Именно здесь и трудился Правитель Королевства. Когда-то его прозвали Укротителем Огня. Он и впрямь был искусным кудесником, и мог из огонька свечи раздуть пламя до небес, а мог взмахом руки затушить огромное пожарище.
По правде говоря, укротить Огонь невозможно, это в Стране Мерцающих Путей знает всякий. Но если отнестись к нему с уважением, опасная стихия не станет причинять вреда. А если с ним подружиться, можно получить от него какой-нибудь чудесный дар. Укротителю было даровано свойство зажигать сердца. Не в прямом смысле, конечно! Он мог увлечь идеей, вселить уверенность, вдохновить. Вот только в последнее время ему совсем не хотелось использовать свой дар. Он видел, как чёрствость и равнодушие разъедают людские сердца, и сам от этого мрачнел и мрачнел день ото дня.
Даже такая малость, как радушные приветствия, и те больше не звучали. Вместо вежливого «желаю здравствовать» или «счастливо оставаться» раздавались лишь скупые «пока» и «привет». Слово «благодарю» стало и вовсе лишним. Дарить благо? Бесплатно? Вот ещё глупость! Бескорыстная помощь считалась теперь пустым и легкомысленным занятием. Чёрствость незаметно перетекала из сердца в сердце. Необходимо было как можно скорее вернуть слово «Милосердие» в волшебный рецепт. Но Укротитель никак не мог отыскать верного способа сделать это. А ведь он был учеником Магистра Огненных Сил, родоначальника Теории Сердечного Света.
В своё время этот великий учёный настолько увлёкся изучением Огненной Энергии, что отказался от трона и ушёл в горы. Поговаривали, что теперь он может запросто смотреть на солнце, не щурясь, потому что великое светило признало в нём друга. Именно о Магистре вспомнил Укротитель, когда обнаружилось повреждение в рецепте. Он, не мешкая, отправился в горы.
Магистр внимательно выслушал проблему, стоя у входа в свою хижину. Он опирался на посох и молча глядел перед собой. Потом поднял голову и долго смотрел на солнце. Укротитель начал беспокоиться, не забыл ли учитель о его присутствии. В какой-то момент ему показалось, Магистр то ли впитывает солнечный свет, то ли слушает его. Наконец, учитель перевёл на него безмятежный взгляд и неторопливо проговорил:
— Хлеб всему голова.
Укротитель подождал, но, не услышав продолжения, недоверчиво спросил:
—  Учитель, вы помните мой вопрос? — и тут же получил посохом по макушке. Именно так Магистр обычно возвращал нерадивым ученикам способность ясно мыслить. Для Правителя Королевства он не сделал исключения.
— Так и не научился ни слушать, ни слышать! — недовольно сказал Магистр и добавил. — Найди кусочек волшебного каравая. Пусть Милосердие царствует. Ты знаешь, как это сделать.
— Но я не знаю, учитель, — осторожно промолвил Укротитель, втянув шею. — Я потому и пришёл, что не знаю, как спасти Королевство…
Он был готов вытерпеть сотню тумаков, только бы получить дельный совет. Но Магистр не поднял больше посоха, а удалился в хижину, бросив через плечо:
— Меньше слов. Действуй!
Укротитель вернулся в город удручённым и разочарованным. В тот же день он отправил по всем Королевствам гонцов с заданием отыскать и немедля доставить ему хотя бы маленькую горбушку, хоть крошечку Волшебного Каравая, а сам вновь принялся исследовать древние записи. Но решения в них по-прежнему не находилось, а гонцы один за другим возвращались ни с чем. Запасы волшебного хлеба во всех государствах давно были съедены.
Оставалась ещё надежда на мудрую Знахарку, что проживала в Королевстве Гранатовых Бурь. Она жила в глухой тиши, вдалеке от людей, как и Магистр. Посланный к ней гонец долго не мог отыскать старушку, пока она бродила по болотам, собирая редкие целебные травы. Только нынче утром он вернулся с известием, что Знахарка буквально вчера отдала последний кусочек волшебного каравая незнакомой девчушке.
Укротитель был возмущён. Хоть поступок Знахарки был милосердным, он казался ему ужасно легкомысленным и крайне несвоевременным. А совет Магистра стал теперь бесполезен, потому что — невыполним.
— Да-а-а, такая ситуация, с печальным видом говорил Укротитель самому себе, покачивая головой. — Я не могу спасти своё государство, — заключил он, готовясь принять непростое решение.
Он сложил мантию в королевский сундучок, туда же убрал державу со скипетром, уложил длинные янтарные чётки, между ними пристроил рецепт, а поверх него осторожно водрузил корону. Так, согласно протоколу, требовалось упаковывать королевский сундучок при уходе в отставку.
— Сдам по описи. Пасеку заведу. Пчёлы добрее людей, пчёлы организованнее. Они трудолюбивые, они дисциплинированны, у них порядок!
Взяв сундучок подмышку, он направился в театральный зал. Кто-то настойчиво стучал в парадные двери, но Укротитель не обращал на это внимания. Ему не хотелось ни с кем общаться. Лишь одно желание грело его душу — на прощанье взглянуть на королевскую сцену. Вот они, некогда великие и шумные театральные подмостки. Укротитель поставил сундучок на сцену и печально опустил руки. Вдруг за спиной послышался бодрый детский голосок.
— Доброе утро!


Глава 57. Дом, где зажигаются сердца


Камилла стояла позади Укротителя и буравила его весёлыми глазками. Она здорово запыхалась, пока бежала по коридору, и теперь говорила быстро и временами ненадолго замолкала, чтобы вдохнуть. При этом она широко улыбалась, потому что была очень рада, что нашла Укротителя на рабочем месте в столь ранний час.
— Ой, конечно, нехорошо заходить в чужой дом без приглашения... но я долго-долго стучала. А никто не открывал! А мне очень нужен «дом, где зажигаются сердца»! Мне срочно нужно отдать вам…
— Дом, где зажигались сердца? — с горькой усмешкой повторил Укротитель. — А зачем их зажигать? Они черствеют также быстро, как пресный хлеб.
Камилла насупила брови и в сомнении почесала кончик носа.
— Простите, вы точно Укротитель Огня? — недоверчиво спросила она. — Это вы разжигаете веру в людских сердцах?
— Не пламенеют больше сердца, — мрачно отозвался Укротитель. — Плавятся, коптят, но не пламенеют. Нет в них больше ни огня, ни света.
Камилла добродушно рассмеялась и весело заявила:
— Если бы в сердцах были огонь и свет, мы бы все светились как лампочки, и сгорали бы, как свечки!
— А мы и светились! — воскликнул Укротитель, и лицо его, в самом деле, просветлело. Он глянул на гостью и с досадой сказал. — Ну да, откуда тебе знать? Ты не застала те времена!
Он вскочил на подмостки и широко раскинул руки.
— Ах, как сверкали наши сердца! Ярко, лучисто, бесстрашно, они пылали яростно, вот так! — он поднёс ладонь к гирлянде из лампочек, и те вспыхнули разноцветными огнями. — Каждое представление зажигало зрительный зал радостью! Видела бы ты, какими они уходили счастливыми, каждый — с пылающим огоньком в груди! А теперь… — он приподнял занавес, и Камилла увидела сваленные в кучу однообразные театральные маски. — Теперь приходится играть с фальшивыми лицами.
Среди масок проскользнула крыса. Или это только почудилось Камилле. Во всяком случае, на лице Укротителя застыла светлая беззаботная улыбка. Он ничего не заметил или не желал замечать. Или… может быть, это маска, что висела на гирлянде, загородила его лицо? Отпустив занавес, он вновь помрачнел.
— Теперь даже маски не помогают создавать атмосферу праздника. Да-а-а, такая ситуация. Никто больше не верит в Сердечный Свет. Сейчас это не модно. Сейчас всё больше верят в неё… в тьму.
— Как это, верят в тьму? — не понимая, переспросила Камилла.
— Очень просто, — ответил Укротитель. — Люди думают, что тьма существует.
— А она не существует? — Камилла удивлённо вытаращила глаза.
— Дожили, — устало молвил Укротитель. — Дети, и те не разбираются в вопросах тьмы и света!
— А вы объясните! — упрямо потребовала Камилла, но тут же смягчив тон, ласково попросила. — Пожа-а-алуйста! Я чувствую, что мне это обязательно понадобится в моём путешествии. А кто, кроме вас, сможет объяснить это так, чтобы было понятно? Ведь вы же главный по свету и огню?
Теплота и искренность маленькой гостьи подкупили Укротителя и он кивнул. В коне концов, что он теряет? Всего лишь несколько минут разговора.
— Понимаешь, мир не излучает тьму, — начал он терпеливо. — Мир дарит только свет и любовь, — он приложил руку к сердцу и сообщил. — Так гласит Одиннадцатый Закон Зодиака. Существует лишь энергия любви, другой попросту нет. Мы сами преобразуем её в радость или злобу.
Камилла замотала головой, она не могла поверить.
— Нет-нет, злоба может родиться из любви, — уверенно сказала она.
Укротитель терпеливо пояснил:
— Если то, что любишь, исчезнет, поневоле возненавидишь того, кто это отнял, или даже себя, за то, что сам это растерял… а то и весь мир, за то, что он, такой недобрый и невнимательный, допустил пропажу.
— А-а-а, понимаю, — медленно проговорила Камилла. — Я, когда испугалась, что мечта не сбудется, ужасно расстроилась, ужасно! И обиделась... на всех, и на себя тоже.
— Вот видишь? — сказал Укротитель. — А на самом-то деле Свет и Любовь всегда с тобой! Даже если всё-всё идёт не так, и вокруг сплошные трудности, любовь и свет всегда остаются с тобой. Надо только открыть им сердце.
— Я поняла! — воскликнула Камилла. — Свет и любовь — это такое топливо! Как бензин, да? Вот автомобиль заправлен этим топливом, но куда и зачем ехать, решаем только мы сами! Да?
— Решаю только я сам, — задумчиво повторил Укротитель и улыбнулся. — Хм, не знаю, кто такой Автомобиль и что такое бензин, но слово «топливо» здесь очень кстати!
— Но погодите, — снова свела брови Камилла, — что же тогда называют тьмой?
— Тьма — это всего лишь отсутствие света, — кратко ответил Укротитель. — Можно и солнечный день прожить, как ночь. А можно и ночью помнить, что Солнце просто ушло на время.
— Ага, как будто мир накрыл огромный-преогромный дуршлаг! — весело сказала Камилла и добавила с нежностью. — Ах, если бы моря и реки знали, что в безлунные ночи Луна никуда не исчезает… они бы отражали звёзды радостно, без грусти, да?
Укротитель задумался о чём-то и, наконец, сказал:
— Дуршлаг. Всего лишь накрыли. А ведь ты права.
И он вдруг рассмеялся. Ему вдруг стало ясно, что он и сам давно уже смотрит на мир через такой огромный-преогромный дуршлаг.
— А ведь солнце-то никуда не делось, — радостно проговорил он. — Как же я мог так бестолково распорядиться собственным огнём?
Он вскочил и принялся ходить по сцене, рассекая её широкими шагами, и говоря пламенно и горячо:
— Да, огонь может устроить пожар, спалить дом, лишить крова! Но может и обогреть! А хлеб, чтобы накормить голодных, его не испечь без огня!
Камилла вспомнила про краюху. Отдать её сейчас? Или время всё ещё не пришло? Ах, как же понять? Но если ещё не время, тогда, может быть…
— Росток? — сказала она вслух.
— Что-что? — тут же отозвался Укротитель. Он испытывал огромную благодарность к этой маленькой девочке, которая помогла ему самому, самому Укротителю Огня, осознать, как горько он заблуждался. Хотелось сделать для неё что-нибудь доброе. — Какой росток?
— Да это я так, о своём, — сказала Камилла, махнув ладошкой. — Мне просто нужно успеть вырастить какой-то новый росток, до полудня.
— О, до полудня ты успеешь вырастить целый сад! — пообещал Укротитель, и они быстрым шагом направились в Королевскую Оранжерею.
Они шли через большие залы, которые тянулись один за другим, как бусины в ожерелье. Высокие потолки с позолоченной лепниной, массивные мраморные колонны, огромные картины и гобеленные во всю стену, роскошные зеркала в сверкающих рамах. Камилла едва поспевала за Укротителем.
В небольшом кабинете янтарём были украшены и стены, и потолок. Низкое утреннее солнце било в квадратики янтарных рам. Его свет играл в жёлтых камушках, словно солнечные лучики перекатывались по медовым каплям. Некоторые кусочки янтаря по форме напоминали зёрнышки какого–то плода, только Камилла никак не могла вспомнить, что это за плод. Здесь было так уютно, что она почувствовала себя в огромной янтарной шкатулке и на минуту позабыла, зачем и куда направляется, так эта красота завораживала взгляд и успокаивала мысли.
А вот Бернард не забывал о деле. Попутно любуясь роскошью дворца, медвежонок пытливо и требовательно расспрашивал Укротителя.
— Как же это целый сад может вырасти за несколько часов? За пару часов и зерно не прорастёт.
— Просто так не прорастёт, — согласился Укротитель. — Для этого в сердцевину зерна должна просочиться сердечность. А помочь в этом может золотой венец, корона нашего Королевства. Мы называем её Фарн. Вам повезло, что я не успел сдать её в королевскую канцелярию!





Глава 58. Новый росток и Волшебный Каравай


Укротитель и Камилла вышли в сад и остановились перед широкой клумбой. Положив сундучок на мраморный постамент, Укротитель открыл крышку, вынул изящный золотой венец,  украшенными сапфирами и рубинами, и с почтением возложив его на голову Камилле. Она стояла, прижимая к груди свёрток и замерев в волнении. Выкопав в клумбе небольшую ямку, Укротитель опустил в неё маленькое зёрнышко, засыпал землёй, полил водой и сказал Камилле:
— Ну, вот, теперь ты должна сама возложить корону поверх саженца. Тепло твоего сердца проникнет в зерно, и оно прорастёт. Через минуту появится росток, — заверил он.
Камилла поискала глазами, куда бы положить свёрток, чтобы он не занимал рук, не класть же хлеб на землю. Она глянула на сундучок с какой-то золотой палочкой, каким-то золотым мячиком и каким-то листочком. Быстро положив свёрток в сундучок, она подбежала к клумбе, сняла с головы Фарн и водрузила на землю поверх холмика с зерном.
Прошла минута.
— Где же росток? — растерянно молвила Камилла.
— У вас корона бракованная! раздражённо заявил Бернард.
Укротитель снисходительно улыбнулся и сказал:
— Не торопитесь. Чтобы сердечность проникла в зерно, мало обладать терпением и иметь горячее сердце. Надо ещё верить в себя.
— Верить в себя? — задумалась Камилла. — А как это сделать?
— Надо поверить, что всё получится, — ответил Укротитель. — И верить, что всё случится в своё время.
— Верить в себя, — снова произнесла Камилла, посерьёзнев.
Может быть, ей надо убедить себя в том, что она справится с задачей и починит волшебные часы? Она присела и зажмурилась, пытаясь представить себя в Зале Времени.
Вот огромное помещение. Тёмный потолок уходит ввысь, там громоздится множество зубчатых колёсиков и шестерёнок, все они неподвижны. Из самого центра свисает стрела с гигантским маятником. Он тоже неподвижен. Камилла подходит, изо всех сил налегает на тяжёлый металлический диск. Маятник не двигается. Она пробует ещё раз, толкает снова и снова. Безрезультатно.
«Да как же так? — возмущённо думает она. — Это моё воображение! Моё собственное… уж здесь-то мне по силам абсолютно всё!». И она наваливается на маятник со всей решимостью.
Сдвинулся! Совсем немного, но сдвинулся! Ещё усилие, качнулся сильнее. Ещё сильнее… и вот уже маятник раскачивается, как язык огромного колокола. Помощь ему уже не требуется, он и так достаточно силён.
Зашумели невидимые замочки, заскрипели пружинки, начали вращаться колёсики, двигаться рычажки. Маятник раскачивался, как язык огромного колокола. «Тик-так… тик-так… тик-так» отсчитывали часы, ровно отмеряя секунды. И наконец, оглушающее «Бо-о-о-ом, Би-и-им, Бо-о-ом!» Куранты запели, и сквозь их звучный гул Камилла расслышала тихий шелест листвы.
Торжествующий крик Бернарда заглушил и листву, и куранты. Камилла открыла глаза.
— Ура-а-а-а! Получилось! — восторженно кричал медвежонок, выплясывая внутри короны. Рядом с ним высился тоненький робкий стебелёк.
— А где Весы? — с тревогой спросила Камилла, помня наставление Звездочёта.
Бернарду пришлось срочно отскочить от стремительно растущего молодого побега, а Укротителю пришлось срочно схватить корону. Он и не догадывался, что в людских сердцах так много теплоты и света. Вон, как растёт саженец, уже целое дерево вымахало!
Слёзы счастья выступили у него на глазах, и он, не глядя, вернул корону в сундучок. В тот же миг сундучок охватило пламя.
— Спасай — завопил Бернард. — Обед горит!
Камилла бросилась к ящику. Но спасать уже ничего не требовалось. Пламя угасло мгновенно, ничего не повредив. Даже бумага осталась цела. А вот свёрток… исчез. Только горстка золотистого пепла покоилась на листочке с записями. Камилла всплеснула руками.
— Я должна была сберечь, — чуть не плача, промолвила Камилла. — А теперь… теперь… всё пропало…
Бернард принялся утешать её, а Укротитель в ужасе схватил рецепт и принялся вертеть ценный пергамент, отыскивая места, где огонь мог причинить ему вред. Но нет, к счастью, старинный лист с записями и зарисовками совершенно не пострадал. И печати были на месте, и даже, даже… золотой пепел осыпался, и Укротитель ошарашено уставился в бумагу.
На пятачке, где столько месяцев светлел прочерк, появилось всего лишь одно, но такое долгожданное изменение — слово «Милосердие» загадочным образом вернулось на своё место, только теперь оно сверкало золотыми чернилами. Укротитель перевёл изумлённый взгляд на плачущую девочку.
— Всё пропало, — сквозь слёзы твердила Камилла. — И милосердие, и часы, и мой путь… не уберегла…
— Как можно грустить в такой момент? — радостно воскликнул он. — Эх, да мы вам такой пир закатим!
Он взлетел по лесенке на смотровую башенку и возвестил:
— Слушайте все! Слушайте все! Милосердие вернулось! Волшебный рецепт восстановлен! Волшебный рецепт восстановлен!
Камилла растерянно посмотрела по сторонам. Если задание выполнено, почему не появляется ключик? Значит, не выполнено? К ней подскочил счастливый Укротитель.
— Ты совершила чудо! Милосердие вновь вернётся в сердца. В них больше не останется места чёрствости и душевной лени. Слышишь песню? — он схватил её за руку и потащил через залы обратно на площадь.
Снаружи уже слышалась весёлая песенка:

— Чудо-тесто замеси,
Славный пекарь, добрый пекарь!
Чудо-текст произнеси,
Добрый славный пекарь!

Хлеб волшебный испеки,
Славный пекарь, добрый пекарь!
Всем тревогам вопреки
Рад всегда наш пекарь!

Потому что только он
Точно знает, верно знает
Что всегда в борьбе со злом
Радость побеждает.

Вот волшебный каравай
Нам испёк чудесный пекарь.
Не стесняйся, налетай!
В путь-дорогу забирай,
С нами дружно подпевай:
Да здравствует наш пекарь!

Когда Камилла и Укротитель выбежали на площадь, здесь уже вовсю развернулось красочное и весёлое представление. Канатоходцы балансировали в небе на тонких канатах, натянутых между крышами домов. Гимнасты в ярких трико взлетали над головами прохожих и легко приземлялись где-то в толпе. Жонглёр в костюме Пьеро на высоких ходулях искусно подбрасывал и ловил воздушные шары, очень правдиво изображая, будто они тяжелы, как чугунные гири. Время от времени он понарошку терял какую-нибудь «гирю», и та улетала в небо, провожаемая восторженными взглядами детворы.
Здесь же фокусник поражал зрителей, то доставая у них же из карманов огромные цветы, то выуживая из-за уха монетку или леденец в шуршащей обёртке. Неподалёку весёлый клоун смешил детишек так, что те падали на землю, хватаясь за животики от смеха.
Камилла сразу позабыла о своих переживаниях. Она приподнялась на цыпочках, чтобы получше рассмотреть всё вокруг. Укротитель поднял её, а Пьеро на высоких ходулях подхватил и посадил себе на плечо. Теперь нашим героям было отлично видно всё-всё на площади.
В центре освободили место для выступления самого Укротителя, который показал удивительное огненное шоу. В завершение он обернулся к Камилле и движением руки нарисовал в небе над ней огненную корону. Всем сразу стало ясно, благодаря кому был восстановлен волшебный рецепт. Раздались громкие овации. Камиллу благодарили, желали ей счастья и радости. А Бернард, кстати говоря, ни капельки не завидовал, а радовался за неё и изо всех сил хлопал лапками, улыбаясь во всю свою плюшевую мордочку.
Камилла смущённо наклоняла голову, благодарила за аплодисменты, и втайне надеялась, что вот-вот увидит где-нибудь ключик, который никак не появлялся. Зато появился Пекарь.
С высоты было хорошо видно, как он бежит, взволнованный, раскрасневшийся, с сияющим от радости лицом, неся на вытянутых руках золотой поднос с пышным, свежим караваем, покрытым золотистой корочкой.
— Он не черствеет! — светясь от счастья, выдохнул Пекарь.
Пьеро поставил Камиллу на землю, и Укротитель обратился к ней со словами:
— Вот, прими с самыми благими пожеланиями этот волшебный каравай!
Камилла искренне и сердечно поблагодарила и, скромно опустив глаза, промолвила:
— Спасибо большое, но мне нужна была лишь краюха.
Она бережно разломила тёплый каравай, и в пышной белой мякоти — Дзынь! — сверкнул маленький ключик с ярким янтарным глазком. В центре камушка теплился приветливый огонёк. Камилла даже вскрикнула от удивления. На душе  у неё сразу стало легко. Она радостно захлопала в ладоши, запрыгала на месте, и все вокруг радовались за неё. А как ликовал Бернард! Только Пекарь растерянно хлопал глазами — он не запекал в каравае никаких ключиков.
— Значит,— весело сказала Камилла, — мы всё сделали правильно! — она разделила половину каравая на две части, и посмотрела на ключик, что торчал из оставшейся четвертинки. — Вот такой и была та краюха в парчовом свёртке, — сказала она и весело уточнила, — только без ключика!
Она взялась за янтарный глаз ключика, чтобы вытащить его из хлеба, и её тут же закружило в вихре огней. Всё вокруг смешалось — лица, дома, деревья, улыбки, небо, земля…
Люди на площади ахнули — девочка исчезла, а волшебный каравай остался на подносе в руках Укротителя. На площади снова зааплодировали. Нет-нет, горожане не подумали, что это какой-нибудь фокус-покус с исчезновением. Жители янтарной страны знали, что дорога пронесётся для маленьких путешественников в одно мгновение, и девочка с медвежонком сразу окажутся там, где им и надобно быть. Подобные чудеса были здесь самым обычным делом.
Только вот Укротитель Огня стоял, как громом поражённый.
— Краюха в парчовом свёртке… она сказала, та краюха в парчовом свёртке, — повторял он ошеломлённо. — Это был хлеб! Выходит, я сам его короновал?
Ещё час назад он негодовал по поводу столь неразумного поступка Знахарки, отдавшей последний кусочек волшебного хлеба какой-то незнакомой девочке. И вот, этот самый поступок принёс спасение его Королевству. Конечно же, он решил, что в золотом свёртке у Камиллы был именно тот хлеб, которым её угостила Знахарка. Поэтому первую четвертушку первого волшебного каравая, который разломила Камилла, он отправил с самым быстрым гонцом в Королевство Гранатовых Бурь. Тем же вечером горбушку торжественно вручили мудрой старушке, конечно же, очень удивив её, и ещё больше обрадовав.
Вторую четвертушку тут же, на площади, разделили на множество кусочков и раздали детям, и представьте себе, одной краюхи хватило на всех ребятишек. Такой уж это был волшебный каравай, кстати, тот самый, который Камилла сама смазала яичным желтком.
А через четверть часа Укротитель сам шагал по горной тропе со свёртком в руках — он спешил порадовать Магистра Огненных Сил и доставить ему чудесный хлеб. В свёртке лежал целый каравай и третья четвертушка.
К обеду повозки, гружённые душистыми хлебами, отправились во все Королевства. И, пока в сердце Страны Зодиака расправлялся десятый из двенадцати лепестков, Милосердие потихоньку начинало отогревать сердца.

Нет-нет, я не забыл про четвёртую часть Каравая! Она по сей день хранится в королевской оранжерее под большим стеклянным колпаком в тени того самого дерева, которое вырастила Камилла. Краюха ни капельки не зачерствела, она такая же мягкая и пышная. А если приглядеться, можно увидеть в пшеничной мякоти след от ключика, того самого, что волшебным образом перенёс наших героев в следующее Королевство.




Королевство Яшмовых Зёрен


"Путаница — это полбеды!
Пропадут без ВЕРЫ все труды.
Спика, звёздочка, здесь без тебя никак!
Посвети! Всего один остался шаг"


В этом Королевстве издревле выращивали Порядок. Его зёрна, хоть и прятались за грубой плотной кожурой, на самом деле были нежны и очень ранимы. Они были весьма чутки к неопрятности и совершенно не выносили неразбериху. Стоило нарушить одно лишь правило, например, ненадолго опоздать с поливом или не проконтролировать температуру в хранилищах, как урожай становился негодным. А уж о том, чтобы прийти на работу в грязных калошах или с немытыми руками, и говорить нечего. От этого плоды скукоживались, и зёрна в них погибали. Поэтому жители Королевства любое дело старались выполнять вовремя и аккуратно. Как-никак, их покровителем было созвездие Девы!
Но однажды страшный ураган привнёс в королевство целую тучу семян Путаницы. Началось жуткое безобразие. Никто больше никуда не успевал, всё приходилось делать впопыхах. Вещи больше не лежали на своих местах. Люди тратили часы на незначительные пустяки, а на действительно важные и неотложные дела у них оставалось каких-нибудь пять-семь минут.
Беспорядок проник даже в Золотой Лес. Некогда весёлый и светлый, наполненный соловьиными трелями и солнечными лучами, он метр за метром превращался в хмурые дебри. Спасти положение могло только волшебное зерно Дерева Чистоты. Но сорняк оплёл его ветви так густо, что никто больше не мог различить ярких плодов в ядовитых зарослях.



Глава 59. Золотой лес


Бернард и Камилла очутились посреди жёлтого осеннего леса, знаменитого на всю Страну Зодиака. Его называли Золотой Лес. Земля вокруг густо покрывали оранжевые, жёлтые и багрово-лиловые листья, будто её укутало покрывало из золотых блёсток. А наверху величаво блистали осенним одеянием золотые кроны деревьев — дубы, клёны, осины, липы — все они стояли гордые, словно царская свита, одетая в свой самый праздничный и торжественный наряд.
К счастью, друзья попали в ту его часть, которую ещё не захватил сорняк.
— Как всё странно превращается, — немного испуганно проговорила Камилла.
Конечно, молниеносно перенестись в новое Королевство было гораздо удобнее, чем шагать по длинной дороге, взбираться по долгой лестнице, карабкаться по скалам или даже лететь по воздуху. И это было несравнимо быстрее, чем торчать посреди ночного небосвода, вовсе не зная, течёт ли время. Но перемещаться с такой вот скоростью — тоже не очень-то привычное дело. Впрочем, это здорово экономило время. Ведь надо было ещё…
— Надо, чтобы тень ростка упала на чаши весов, — сказала Камилла. — Ты не помнишь, там были весы?
— Да неважно, — весело откликнулся Бернард. — Они и без нас разберутся. Ключик появился, значит, ты всё выполнила. Надо посмотреть, что делать в этом Королевстве.
Камилла раскрыла свиток, но не обнаружила ничего нового.
— Вернуть звезду, сберечь хлеб, посмотреть в небосвод, — подытожила она и подняла глаза вверх. — Всё сделали. Осталось отыскать Зал Времени.
— Это хорошо, что ты насмотрелась на небосвод в Лунном Царстве, а то здесь его не разглядишь, — заметил Бернард.
 Действительно, небо скрывала густая листва, сквозь которую небо синело крошечными островками. Камилла залюбовалась красотой осеннего леса. Казалось, листья множат солнечный свет, заливая округу слепящей огненной желтизной. Камилла и прежде не раз любовалась осенней листвой, в своём собственном, несказочном мире. Но сейчас она вдруг поняла, что в сиянии осеннего леса таится не просто красота, а самое настоящее сказочное волшебство! И не только здесь, в Стране Зодиака, но и в её обычном, домашнем мире. Ей припомнился разговор с Лучником.
— Как же я раньше не догадывалась? — сказала она тихо. — Они все полны волшебной, сказочной силы! А другие люди… знают ли они об этом?
— О чём? — не понял Бернард.
Камилла вздохнула и опустила руку с ключиком. До сих пор она так и держала её, словно открывает дверь. На ключике остались мягкие крошки волшебного каравая. Как ни странно, этих крупиц хватило друзьям, чтобы утолить голод и вдоволь насладиться вкусом того самого чудесного хлеба.
Уже дожёвывая крошки, друзья заметили, что вдалеке, в самой глубине лесной чащи неторопливо передвигаются тёмные силуэты в длинных, до земли, плащах. Люди, с надвинутыми на глаза капюшонами, перемещались от дерева к дереву. Держа в руках по маленькому тусклому светильнику, они внимательно разглядывали листву под ногами или подолгу исследовали какую-нибудь веточку или упавший лист. 
— Кто это? — тихо спросила Камилла.
— Отш-ш-шельники, — прошипел незнакомый голос откуда-то с земли. — Ищ-щ-щут.
— Что же можно найти при таком тусклом свете? — проговорила Камилла, пытаясь разглядеть под ногами, кому принадлежит голос, но так никого и не увидела. Может быть, с ней разговаривала сама листва?
— Фонарик зас-с-сияет, когда они найдут настоящ-щий свет, — ответил голос.
— Настоящий? Он ведь в сердце, — сказала Камилла. — Разве они не знают?
— Может, и знают, — ответил голос. — Но вс-с-спомнить некогда, заняты очень.
— Чем заняты?
— Ты что, не видиш-ш-шь? — беззлобно прошипел голос. — Свет ищ-щ-щут.
— Но таким способом настоящий свет никогда не найти! — воскликнула Камилла и бегом направилась к одному из отшельников.
— Можно ис-скать, ш-ш-штобы найти, — сказал голос ей вслед, — а можно ис-скать, ш-ш-штобы искать.
Добежав до ближайшего отшельника, Камилла обратилась к нему.
— Простите, пожалуйста! Я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но мне кажется, что вы неправильно ищете!
Отшельник недоверчиво глянул на неё и продолжил свои исследования. Как раз сейчас он внимательно разглядывал поднятый с земли каштан.
— Вот видишь, — монотонно проговорил Отшельник, — ты сама признаёшь, что не разбираешься. А я как раз превосходно разбираюсь в существе вопроса. Я прекрасно помню, как сильно Дерево Чистоты отличается от остальных деревьев, и смогу отделить его плоды от плодов любого другого дерева, — он бросил каштан и поднял веточку кедра с тонкими длинными иглами.
— А-а-ах, Дерево Чистоты, — произнесла Камилла извиняющимся тоном. — Я думала, вы ищете свет.
— Свет? Что за глупости, здесь и так светло. К тому же, у меня есть это, — самонадеянно заявил Отшельник, подняв лампу. Огонёк за стеклом чуть теплился.
Камилла с изумлением перевела взгляд с лампы на Отшельника и сказала:
— Но так вы ничего не найдёте. Только запутаетесь ещё больше.
— Я? Запутаюсь? — снисходительно усмехнулся Отшельник, не отрывая глаз от кедровых иголок. — Даже если всё вокруг запутается, в моей голове будет царить ясность! Да-да. Я прекрасно разбираюсь в существе вопроса. Первым делом — ясность, порядок и строгое следование правилам.
— А какие у вас правила? — робко полюбопытствовала Камилла. — Понятные или наоборот… как в остальных Королевствах?
— Что ты такое говоришь?! — с упрёком воскликнул Отшельник. — Правила для того и придумывают, чтобы всё становилось понятным. Первым делом — раздробление! Следует тщательно расщепить на мельчайшие детали. Здесь нужна ювелирная точность! — с гордостью отметил он. — Затем надлежит подробно изучить, исследовать до малейших подробностей, — он оторвал кедровую иглу от ветки и стал рассматривать её под увеличительным стеклом. — По окончании скрупулёзного анализа полагается всё классифицировать. И уже только после этого можно заново синтезировать. Да-да, именно в такой последовательности, — он задумался на секунду и добавил. Впрочем, наоборот тоже можно. Кажется, так, Главное, во всём соблюдать меру. Да-да, соблюдать меру, — он бросил кедровую ветку и иголку и поднял кленовый лист, поднеся его к самому носу.
Камилла слушала, нахмурив от усердия брови, а Бернард ехидно заметил:
— А вы всё-таки запутались.
— Я? Я никогда ничего не путаю! — возмутился Отшельник, натянул капюшон на глаза и зашагал прочь, приговаривая себе под нос. — Когда растишь виноград, надо вовремя подвязать лозу. А пшеницу подвязывать не надо. От осинки не родятся апельсинки. А яблоко от яблоньки недалеко падает… ну вот же, помню, всё помню…
Камилла застыла, смутно догадываясь, что сама начинает запутываться. А ведь у неё есть важное дело. Какое-то дело есть… важное… важное дело… какое-то…
Всё. Забыла. Запуталась. Основательно. Или окончательно? Ах, да какая теперь разница? Она пошла бы своей дорогой, но куда ей следует идти, зачем ей следует идти, идти ей или не идти? Да и дороги нигде нет. Куда ни глянь, кругом золотые листочки, и под ногами, и над головой, ещё и с деревьев падают.
— Может, мы очутились в таком рождественском стеклянном шаре, — неуверенно проговорила она. — Только вместо снега здесь плавают осенние листья, совсем как золотые блёстки. Это, конечно, лучше, чем застыть мошкой в янтаре. Всё-таки, большой простор для движений. Есть, с кем пообщаться. Рождественские шары так милы. Их можно переворачивать. Встряхнуть и смотреть, как снежинки и блёстки медленно оседают. Ой, только бы нас не встряхивали! — встревожилась она. — Я не желаю кружиться и оседать, как блёстка!
— Какой ещ-щ-щё ш-ш-шар? Какие ещ-щ-щё блёстки? — прокричал с земли шипящий голосок. — У тебя Путаница в голову забралась! Гони её, поганку эдакую, прочь гони сейчас же! Вспоминай немедленно, кто ты и зачем, ну же… надо торопиться!
Камилла тряхнула головой, широко открыла глаза, и — путаница, вроде бы, отступила.
— Ой, спасибо тебе, листва! — поблагодарила она невидимую помощницу, глядя под ноги. — У меня как будто зима в голове поселилась, а теперь убралась восвояси.
— Никуда она не убралась, если ты называешь меня листвой! — заявил голос.
— Простите, но кто же вы? — спросила Камилла удивлённо. — Не могли бы вы стать видимой? Можете, если хотите, исчезать и появляться, как Чеширский Котик.
— Вот ещё! — вскрикнул голосок. — Я не кош-ш-шка! — он немного помолчал и неожиданно робко спросил. — А если я покажусь, ты не будешь ш-ш-шарахаться?
Камилла пообещала, что не будет. Но когда из-под шуршащих листочков показалась змеиная мордочка, она в испуге отскочила, да так, что грохнулась на ворох листьев. Змейка тут же унырнула обратно.
— Ну вот, а сама обещ-щ-щала! — обиженно проскулила она из золотистого холмика. — Всегда одно и то же. Кого бояться? Змей бояться. От кого ш-ш-шарахаться? От змей ш-ш-шарахаться.
— Не обижайтесь, пожалуйста, — попросила Камилла извиняющимся тоном. — У меня за эти два дня было столько неприятностей, связанных со змеями. Правда, и защитники среди них тоже находились, ещё какие! — сказала она, припомнив Кадуцея, и желая ободрить собеседницу. — Но вы, между прочим, и сами от меня шарахнулись, — заметила она с упрёком.
Змейка высунула мордочку и поглядела испуганными глазками.
— Ага, ты во-о-он, какая огромная, а я — малюточка! По доброй воле я бы и не стала показываться тебе на глаза. И тебя пугать не стала бы, — виновато добавила она и договорила таинственным голосом, — если бы не послание четырёх Стихий.
— Послание Стихий? — хором спросили Камилла и Бернард.
Змейка осмелела, польщённая таким интересом, выползла целиком, показав своё красивое блестящее тельце, и заговорила торопливо:
— Ах, слуш-ш-шайте, слуш-ш-шайте! Мы, змеи, в час рассвета можем слыш-шать разом голоса всех четырёх стихий, это наш особый дар! Нынче поутру они пели в унис-с-сон, да так складно, так дружно, это, поверьте, бывает очень редко. Земля пела, Ветер ш-ш-шептал, Вода журчала в роднике, а Огненное Зарево рас-с-светного с-с-солнца звенело над горизонтом.
— Ну, же, ну! — торопили Камилла с Бернардом. — О чём, о чём же они говорили?
— О вас-с-с, — торжественно-загадочно произнесла Змейка.
— Да понятно, что о нас! Но что?! — наперебой закричали Камилла и Бернард. — Что они говорили? Что именно?
Змейка сделала глубокий вдох и выдала:

— Они героев от души благодарят
И полезные с-с-советы дать спешат.
Первое, что я должна вам рассказать:
Девочке не надо раскисать,
Надо с-с-смело до конца шагать!
И второе (это очень важно знать):
Вс-с-сё у вас получится в Пути,
С-с-сможете вы в отчий дом войти!

Последние слова Змейка проговорила, глядя на собеседников победным взглядом. Но Камилла лишь разочарованно вздохнула, а Бернард откровенно возмутился:
— Тоже мне, послание! Они что, не могли сообщить что-нибудь полезное, ценное?
— Но это и же есть самое ценное! — изумилась Змейка. — Не прос-с-с-сто надеяться, а знать наверняка, что у тебя получится задуманное! Ах, сколько добрых и нужных дел погубили с-с-сомнения и неуверенность в победе! Вы скоро сами это поймёте, — пообещала она.
— Так, ладно, — невесело сказала Камилла. — Большое вам спасибо за это послание. Может, и вправду пригодится. Тогда тем более нужно быстрее идти в Зал Времени. Как его найти?
— Тут нужен конс-с-силиум,  — объявила Змейка и пронзительно свистнула.



Глава 60. Новый путь или безумная карусель

Змейка пронзительно свистнула, и из зарослей миндаля выступила Куропатка, а над ухом Камиллы прозвенела длинными крылышками Стрекоза.
— Уз-з-знаёте? — пропела она. У неё ещё сохранились крошечные подкрылки Жука, и было заметно, что Стрекоза немножко стесняется их. — Да-да, это я. Быть Скарабеем, конечно, почётно, но уж-ж-ж больно однообразное меню. Так что я отправилась по двенадцати Королевствам заново. Буду круж-ж-жить Мерцающими Путями, пока не превращусь в бабочку. Хочу пёстрые крылышки, хочу питаться нектаром и пыльцой! Ой, — спохватилась она, — помнится, я была грубовата с вами. Вы уж-ж-ж простите, а то не стать мне бабочкой! Только вы обяз-з-зательно от души простите. Я очень-очень сож-ж-ж-жалею! Мне даж-ж-же стыдно. Ну, не сердитесь на меня, ладно?
— Мы вовсе не сердимся, — успокоила её Камилла. — Да и вы тогда были не совсем вы. А теперь вы уже совсем не он.
— Как верно! — радостно затрепетала крылышками Стрекоза и закружилась в воздухе. — Я была не собой. То есть, не я была собой! Точнее, собой была не я…
Куропатка стрельнула в неё осуждающим взглядом, а Змейка потребовала тишины.
— Итак, — начала Змейка. — На повестке дня вопрос-с-с: как пройти в Зал Времени?
Куропатка оглядела Камиллу с Бернардом и с видом знатока прокряхтела:
— Кхе-кхе, всё зависит от того, как давно вы путешествуете.
— Мы прошли одиннадцать Королевств, — быстро сказала Камилла. — Первым было Королевство Опаловой Зари.
— Ага-а-а, — Куропатка принялась важно вышагивать взад-вперёд, чеканя слова. — В таком случае вы попадёте в Зал Времени либо очень скоро, либо… оч-ч-чень нескоро.
— Как это? — развела руками Камилла.
— Зодиак имеет свои Законы… — протяжно начала Куропатка.
— Да помним мы, помним! — нетерпеливо воскликнул Бернард. — Королевств ровно двенадцать, следуют строго по кругу, нужно пройти всю дюжину. Это нам говорили уже. Что дальше-то что? Куда шагать?!
— Пра-а-авильно, — невозмутимо ответила Куропатка, — а сколько раз, кхе-кхе, вы должны обойти циферблат?
— Сколько раз? — ошарашено повторила Камилла. — Я думала, его нужно пройти только один раз!
— Многие так думают, — снисходительно улыбнулась Куропатка, — они думают-думают, и ходят кругами, пока не поймут главного.
— Так что же главное-то? — нетерпеливо вскричал Бернард. — Главное-то что?!
— Это совсем просто, — заверила Куропатка. — Очень просто. Настолько просто, что… — она помолчала немного, подбирая слова, а затем выпалила, — что невозможно выразить словами.
— Получается какой-то замкнутый круг, — грустно сказала Камилла и с тяжёлым вздохом опустилась на пенёк.
Она вовсе не жалела, что отправилась в путешествие по Стране Мерцающих Путей, просто ей уже очень, ну очень-очень хотелось увидеть маму с папой. Но, похоже, ей не суждено вернуться домой, что бы там ни говорили Стихии. Слёзы сами собой покатились у неё из глаз, и она заплакала.
Все бросились утешать: Куропатка гладила по руке крылом, виновато хлопая глазками; Змейка вытирала хвостиком слёзы; Стрекоза обдувала лицо ветерком, махая крылышками, как вентилятор. Змейка утирала хвостиком слёзы. Один только Бернард не знал, что делать. Он прошёл с Камиллой такой долгий Путь, и ни разу не видел её такой безутешной.
— Всё бессмысленно. У меня ничего не получается. Я больше не хочу и не могу никуда идти, — тихо всхлипывая, сказала она. — Никуда-никуда…
Куропатка строго предупредила:
— Тс-с-с, не говори так, а то останешься здесь навсегда.
Стрекоза приветливо прозвенела:
— З-з-здорово, пусть остаётся! Будем путешествовать вместе. Оставайся, а? Ой, вспомнила, нужно только трижды повторить пароль: «ничего не хочу, никуда не пойду, мне всё равно». Да-да, точно, повторить три раза, — напомнила она весело.
Все посмотрели на Камиллу. Она утёрла слёзы и подняла голову.
— Мне не всё равно, — сказала она, замотав головой, и повторила увереннее. — Мне вовсе не всё равно!
Куропатка радостно зааплодировала, Стрекоза весело закружилась, Бернард тихонько вздохнул с облегчением, а Змейка воскликнула:
— В таком случае, нечего нюни распускать! Шагом-марш мир спасать! — и она весело наела на свой лад пророчество Четырёх Стихий.

— Мы-то знаем, всё закончится успеш-ш-шно.
Время вновь пойдёт по-старому, неспеш-ш-шно.
Ты домой вернёшься вовремя, конеш-ш-шно.
Так что в Путь скорее, друг мой сердеш-ш-шный!
А коль сомнения и страх
Станут на Пути,
Нужно прочь обоих гнать,
И вперёд идти.

Звери дружно подпели последние строки:
— Нужно прочь обоих гнать, и вперёд идти!
— Она улыбается! Она улыбается! — радостно восклицали они, закончив песенку.
— Вот и чудненько, — сказала Змейка. — Ты только посмотри, какой путь ты уже прошла. Теперь-то и отступить?
Что ж, дорогие читатели, порой действительно кажется, что всё пропало, и двигаться дальше бессмысленно. Да чего там, каждый может опустить руки и потерять терпение. Иногда можно и всплакнуть. Но не долго, и не часто. Главное — никого не винить в своих горестях и не отступать. А ещё стоит вспомнить, какой долгий и непростой путь вы уже проделали. У наших героев путь по сказочной стране сложился действительно долгий и непростой, но он ещё не закончился. Может быть, советы четырёх стихий были в настоящий момент как раз самыми нужными и полезными…
Камилла встала и расправила плечи. Глубоко вдохнула и немного растерянно и виновато посмотрела на всех.
— Извините, что расплакалась, — начала она, но Змейка возмущённо воскликнула:
— Не извиняйся! Каждый имеет право расстроиться, ос-с-собенно когда на его Пути то и дело случаются неприятности. Если всякий раз казниться, на дорогу не останется никаких с-с-сил, а ты должна идти! Только надо понять, куда…
В самом деле, этот вопрос так и не был решён. Стрекоза воскликнула:
— Ой, з-з-знаю, з-знаю, кто поможет найти З-з-зал Времени! Это Элевсиния! У неё есть ответы на все вопросы. У неё решений тьма!
— Не тьма, а изобилие, — важно поправила Змейка и заструилась по жёлтой листве.
— Из-з-зобилие, из-з-зобилие! — радостно подхватила Стрекоза, порхая следом.
Все отправились вслед за Змейкой. По дороге она затянула песенку, а Куропатка и Стрекоза весело ей подпевали:

— Дадим мы путнику с собой
Дорожную корзину.
Дорожную корзину
Со всем необходимым.
В корзину мы положим йод.
— Зачем ей йод?
Зачем ей йод?
Она же в лес идёт.
Не на войну и не в поход,
Всего лишь в лес идёт.
— Не спорь со мной, сначала йод!
И виноградную лозу в корзину мы положим.
— Пожалуй, это я пойму.
Поскольку девочка в лесу
Проголодаться может,
Гроздь сочных ягод с той лозы
Насытиться поможет.
— Возьмём пшеницы колосок,
Кладём в корзину Спику.
— Зачем в корзине пика?
Не на войну и не в поход,
Она всего лишь в лес идёт,
Так для чего ей пика?
— Сама, признаться, не пойму,
Но чувствую, что верно:
Сначала йод, потом лозу,
И колосок пшеничный,
Его я Спикой назову,
Как мне велит обычай!

Хотя песенка и показалась Камилле полной бессмыслицей, всё же весёлое пение делало извилистую дорогу не такой головокружительной. Дело в том, что Змейка всё время петляла меж деревьев, и вся компания петляла вслед за ней. Камилла уже не помнила, сколько раз она поворачивала направо, а сколько налево, и потом опять налево, и снова направо. Бернарда и вовсе укачало.
Вскоре Камилла снова увидела впереди отшельников, бродивших по лесу. Это были те же самые отшельники, и та же самая часть леса, с которой они начали свой поход.
— Кажется, мы здесь уже были, — неуверенно сказала она. — Мы что, заблудились?
— Никак нет! — бодро ответила Змейка. — Мы вернулись в самое точное время в самое точное место!
— Мы бродили по лесу, чтобы вернуться назад, к тем же самым отшельникам? — воскликнула Камилла, не скрывая недовольства.
— Конеш-ш-шно, — преспокойно ответила Змейка. — Таковы правила Мерцающих Путей.
Стрекоза напомнила:
— Ты ж-же прошла одиннадцать Королевств. Долж-жна была привыкнуть.
Камилла опешила.
— Привыкнуть? Но я всегда шла прямо… или почти прямо, — уверенно возразила она. — Я не помню, чтобы дорога так петляла.
— Дорога, может, и не петляла, — кивнула Змейка, — а вот Путь! За ним не ус-с-следишь.
— Но зачем же самим себе удлинять Путь? — недоумевала Камилла, взмахивая руками. — Зачем полчаса петлять по лесу и возвращаться на то же место?!
— Как «зачем»? — удивлённо переглянулись звери.
— Этот Путь необходимо было проделать, — убеждённо ответила Змейка, — чтобы не опоздать и не прибыть раньше Времени.
Камилла ничего не понимала. У неё осталось одно, последнее задание. Ей надо всего лишь найти Зал Времени и починить, в конце концов, сказочные часы. А она тратит драгоценное время на бестолковые хождения по лесу. И всё для того, чтобы прийти вовремя? Как она сейчас хорошо понимала гнев Звездочёта, когда он увидел её в своей библиотеке. Тратить бесценные секунды попусту!
Но даже на то, чтобы разозлиться, у Камиллы в настоящий момент не было ни времени, ни сил, так она утомилась от изнурительного петляния по лесу. К тому же, Змейка показала ей на невысокую фигуру, которая бродила неподалёку меж деревьев.
— А вот и Элевсиния, — гордо сообщила Змейка. — Сейчас она как раз в том состоянии, чтобы верно ответить на твои вопросы, с-с-ступай...
Камилла со всех ног побежала к Элевсинии. Звери с удовлетворением кивали ей вслед.
— Прос-с-сто идеально прибыли, — заметила Змейка. — С-с-секунда в с-с-секундочку!
— Безупречная пунктуальность, кхе-кхе! — восхищённо проквохтала Куропатка. — Настоящее мастерство!
— Без-з-зукориз-з-зненная точность! — согласилась Стрекоза.


Глава 61. Без подсказок


Элевсиния неторопливо шагала по лесу, надвинув капюшон на глаза. Её плащ был не тёмным, как у остальных отшельников, а полупрозрачным, с синими бликами. В одной руке у неё была корзина, в другой она держала высокий посох. Верхушка посоха изгибалась, и на ней висел небольшой стеклянный фонарь, в котором слабо мерцал огонёк.
— Простите, пожалуйста, — торопливо заговорила Камилла. — Мне очень нужно поскорее попасть в Зал Времени.
Элевсиния подняла голову, и Камилла увидела, что это молодая женщина с тёмными каштановыми волосами и карими глазами. Оглядев Камиллу растерянным взглядом, она принялась что-то отыскивать в корзине, тихо приговаривая:
— Как знала, что сегодня пригодится… вот он.
Она улыбнулась, достала лампу и маленький полупрозрачный плащик.
— Это мой, с детства сохранился, — сказала она. — Тебе должен подойти.
— Нет-нет, спасибо, — поспешила отказаться Камилла. — Я всего лишь ищу дорогу в Зал Времени.
— Ах, ты не знаешь? Он укрыт сорными зарослями, которые оплели даже Дерево Чистоты, — с грустью пояснила Элевсиния, продолжая держать плащ и лампу в вытянутой руке. — Не найдя Дерева Чистоты, не найти Зал Времени.
— Ладно, — нехотя согласилась Камилла, натягивая плащ. — А как мне отыскать это дерево? По каким признакам?
— Признаки сейчас вспоминать некогда, — отрицательно завертела головой Элевсиния. — У нас очень мало времени. Путаница стремительно разрастается!
— Да-да, я понимаю, — живо согласилась Камилла и ещё живее добавила. — У меня самой очень мало времени. Просто скажите, чем это дерево отличается от других? Как его искать?
— Ну, целое дерево искать не обязательно, — качнула головой Элевсиния. — Достаточно найти одного зёрнышка. Мы помним, что каждый его плод — царь плодов. Это всё, что мы помним. Пока не найдём чудесных зёрен, мы не сможем вспомнить, как оно выглядело. Таково действие Путаницы — сбивать с толку.
Из кармашка Камиллы показалась недовольная мордочка Бернарда. Он наконец-то пришёл в себя после качки-карусели и пробурчал:
— Опять замкнутый круг. Да так целую вечность можно искать ваше дерево!
— О, нет! — с тревогой возразила Элевсиния. Она понизила голос и с глубокой печалью сказала. — Если не отыщется Дерево Чистоты, вечности больше не будет. Сначала тщеславный шиповник займёт место чайных роз — он очень быстро разрастается и буйно, бесстыдно цветёт. Затем в саду, где росли пионы, поселится алчный репей. Его соки — яд для благородных пород Королевской Оранжереи. Он погубит светлые ростки, погубит королевскую кровь чайных роз! На месте смоковницы вырастет бурьян. А там, где мирно наливались соком скромные плоды тутовника, возвысятся пирамиды прожорливых трутней. И виноград никогда больше не даст плодов! От прекрасного Королевского Сада останутся только тени, увядающие тени… всё поглотит неправда. Наступит Век Скоротечности, а за ним всегда неотступно следует Эпоха Безвременья.
Камилле припомнились холод и мрак застывших небес вокруг неподвижного челнока. Прогноз Элевсинии звучал пострашнее, чем плен Лунного Океана.
— Всё-всё умрёт? — упавшим голосом спросила она.
— Это хуже, чем смерть, — печально произнесла Элевсиния и добавила. — Наши миры оплетёт Ложь. Нет ничего ужаснее, — с этими словами она бережно извлекла из корзины пышный бутон чайной розы и протянула Камилле. — Вот последний цветок с королевского куста. Бедняжки падают, словно им в корни впрыснули яд.
Аромат и едва слышная мелодия цветка были до того прекрасны, что тревожное чувство, охватившее Камиллу, на время отступило. Только в них слышалась едва уловимая грусть. Элевсиния напевно произнесла, вторя мелодии розы:

— В ней гнездится восход и укрылся закат,
Прогоняет тоску лепестков аромат.
Этот сладостный дух отгоняет печаль.
Но завянут цветы… ах, как жаль, очень жаль…

Она опустила розу Камилле в корзинку и сказала:
— Вот поэтому мы ищем, стараясь не упустить ни одной, даже самой мельчайшей детали. Есть ещё одна подсказка, но звучит она слишком невразумительно. Понимаешь, — она сделала паузу и сказала виновато. — Подсказка в том, что не существует никакой подсказки.
— Да-а-а, — выдохнула Камилла, — такой запутанной инструкции у нас ещё не было.
Она уже собралась отправиться на поиски, но Элевсиния робко добавила:
— В моей голове лишь несколько строк из древней баллады про Дерево Чистоты.
Камилла и Бернард в нетерпении вытянули шеи. Элевсиния тихонько пропела:

— Златые аксельбанты подсушенной листвы
На огненный алтарь перерожденья
Роняет наше Дерево, и сочные плоды
В коронах крошечных, краснея от смущенья,
Под плотной кожурой скрывают угощенье,
Рубиново-янтарное творенье,
Услада взору, вкусу — наслажденье!

— Банты, кожура, короны, — повторила Камилла. — Не понимаю.
— А вот про угощение мне понравилось! — широко улыбаясь, облизнулся Бернард.
Они с Камиллой снова отправились на поиски.



Глава 62. Глянуть в Небосвод


Смысл в том, что нет подсказки. Это звучало как полная бессмыслица, но Камилла чувствовала, что в словах Элевсинии скрывается какая-то очень простая и ясная мысль. Только вот как эту мысль уловить? Проклятая путаница! Она никак не давала спокойно поразмыслить. К тому же, она ужасно злилась, что приходится топтаться в лесу и искать зерно, которое даже неизвестно, как выглядит. А вдруг оно вообще невидимое?
Если бы не лёгкий аромат Розы, Камилле пришлось бы совсем туго. Она то и дело подносила цветок к лицу, и сладкое благоухание ненадолго отгоняло тревогу и раздражение.
— Если смысл в том и состоит, что в подсказках нет смысла, то какой же в этом смысл? — усиленно хмуря брови, говорила Камилла на ходу. — Но если это и есть подсказка, значит, смысл в этом и состоит, верно?
— Похоже, Путаница и тебя одолела, — угрюмо заключил Бернард. Ему было неудобно под плащиком, и Камилла усадила его на ветку. Оттуда он понаблюдал за её поисками, подсказывая, какую веточку отодвинуть, какой листик приподнять, под каким грибочком проверить, а потом вскарабкался повыше, и ещё повыше, и ещё. Отсюда открывался обзор получше. — Какой может быть смысл в том, что смысла нет?
— В этом и дело, — увлечённо сказала Камилла. Роза обдала её свежестью, и она вдруг прервала поиски, повесила лампу на сучок и принялась ходить вокруг дерева, рассуждая вслух. — Дерево Чистоты отличается от всех остальных, так? Так! Значит, если увидишь его целиком, то наверняка почувствуешь это отличие, заметишь что-нибудь особенное, так?
— Ха-ха, ты что же, собираешься поднять дерево целиком? — залился смехом Бернард, но потом удивлённо уставился на Камиллу.
— Да как ты не понимаешь? Надо увидеть его целиком! Не листики поднимать и веточки, а глаза! — Камилла подняла голову, посмотрела на медвежонка… и застыла с отрытым ртом, восторженно глядя куда-то вверх.
Бернард поднял глаза и тоже удивлённо замер с раскрытым ртом…

Скажите, вы когда-нибудь глядели в ясное осеннее небо сквозь пожелтевшую крону деревьев? Если нет, обязательно это сделайте. И непременно — в солнечный день! Потому что именно в солнечный день жёлтая листва над головой выглядит огненным полупрозрачным полотном.
Кажется, будто искусная швея аккуратно вырезала в волшебной ткани неровные прорези-окошки. Через эти окошки виднеются яркие пятнышки синевы. Словно сама природа заключила кусочки неба в узорные золотые рамы. А тонкие прожилки веток и широкие изогнутые тени толстых ветвей выглядят настоящей вышивкой на яркой ткани. Восхитительное кружево!
Когда наши герои подняли головы и посмотрели вверх, они увидели именно такую восхитительную картину. Золотое кружево блистало позади Бернарда как… как…
— Дуршлаг! — восхищённо молвил Бернард, подняв глаза к небу.
Что ж, он и впрямь внимательно слушал разговор Укротителя и Камиллы, но, надеюсь, он больше не станет меня перебивать.
Над их головами блистал прекрасный золотой… узор! Он был соткан из осенней листвы и лазоревых пятнышек неба. Но главное, что увидели друзья, было переплетение ветвей, украшенных небольшими круглыми тенями. Каждую из них венчала крошечная, совсем малюсенькая корона. Конечно, этого нельзя было заметить, глядя под ноги. Только глянув в небосвод, можно было узреть этот прекрасный… дуршлаг… ах, простите, друзья, конечно же, узор!
Нет-нет, уважаемые взрослые, вы уж, пожалуйста, не вмешивайтесь со своими критическими замечаниями и ботаническими познаниями. Сказочные деревья граната бывают ещё какими высокими!
Цонк! Лопнула кожура на одном из плодов, обнажив плотные ряды прозрачных малиново-красных зёрен, и Камилла сразу догадалась, какой плод ей напоминали капельки янтаря в Доме, где зажигаются сердца.
— Рубиновые зёрна, корона, угощенье, всё это про него, про плоды граната! — радостно воскликнула она, откинув капюшон.
— Нашли-и-и! Ура-а-а! Нашли-и-и! — кричал Бернард, перепрыгивая с ветки на ветку. Он быстро добрался до лопнувшего плода и положил в сумку парочку зёрен, больше туда не помещалось.
— А ведь у нас с самого начала была самая верная подсказка, надо было просто посмотреть в Небосвод!
Элевсиния и Отшельники уже спешили к ним со всего леса.
— Ах, как же я могла забыть… — восторженно проговорила Элевсиния, глядя вверх. — Величие не всегда можно разглядеть в деталях, но его невозможно не заметить в целом.
Тут Бернард прыгнул с ветки, и упал в капюшон, который Камилла держала наготове. Он вытряхнул из сумочки ярко-малиновое зёрнышко на ладонь Камилле, и она протянула их Элевсинии.
— Благодарю вас, — сказала Элевсиния и призналась. — Я не верила, что сумею спасти своё Королевство, и от стыда не поднимала голову. А надо было, наоборот, не опускать головы. Ведь Двенадцатый Закон Зодиака гласит «Без радости нет веры, а без веры нет Пути». Надо было продолжать верить. А теперь, — она протянула три зёрнышка обратно Камилле и велела:
— Съешь его в минуту отчаяния. Но косточку не выбрасывай, — строго предупредила она и пообещала. — Она тебе пригодится.
Камилла отдала зерно Бернарду, и он бережно положил его в сумочку.
Другое зёрнышко опустилось в землю, после того, как Элевсиния ударом посоха сделала ямку. Носком туфли она закрыла ямку сухой листвой, и тёмные прожилки на листьях загорелись пурпурным светом. Сорные заросли стали отступать по всему лесу, открывая дорогу к Залу Времени. Опавшая листва разлеталась, и Камилла увидела свою тропинку. Дзынь! — над тропой появился ключик с яшмовым глазком.
И вот уже Камилла бежала к Залу Времени. А над лесом звучала песенка Королевства:

Осенний лес! Как пламя расцветает
Букет нарядов золотых на смену
Зелёной пышности. Вот клёна лист. Играет
В его окраске охристо-песочный
С лилово-красным… то — цвета заката.
Ты смотришь радостно, любуешься листвою,
Но грустно, будто мир прощается с тобою.
Однако вновь весной леса проснутся,
И засияют вишни буйным цветом,
А белоснежная пора морозов пройдёт,
Сменившись тёплым ярким летом,
Как ночь сменяется к утру рассветом.
Рассветом лучезарным, ясным, чистым,
Прохладой и надеждой напоённым,
Подобно лучшему воспоминанью в жизни,
Ни горечью, ничем не омрачённым.
Всё в мире так? Всё так!
Весна приходит
Зиме на смену.
Радости вослед
Печаль стремится,
Чтоб после к нам опять вернулась радость.
Дни тянутся, как жемчуг в ожерелье.
За грустью и тоской опять придёт веселье!

Фонарики вырвались из рук отшельников и полетели вдоль тропы, освещая дорогу. А песенка закончилась такими словами:

— В осенний час, когда леса роняют
Златые аксельбанты подсушенной листвы
На огненный алтарь перерожденья,
Не говори — угасло солнце мира.
Но помни: за зимой холодной
Нас ожидает радость пробужденья.
Весна, Весна, Весна
Идёт в наш мир!

Песенка продолжала звучать. Сорняки всё дальше отползали, освобождая деревья и расступаясь перед Камиллой. Вот уже стала видна дорога к широкому полю, в центре которого высилась сверкающая многогранная пирамида. Её окружал глубокий ров, наполненный водой. Двенадцать хрустальных мостиков изгибались над водой, продолжаясь разноцветными тропинками. Все они сходились к пирамиде через двенадцать жемчужных арок, каждая — к своей высокой треугольной двери.
Камилла взлетела на мостик, которым продолжался её путь, и хрусталь наполнился мелодичным звучанием.
— В добрый путь, динь-дон!
Не забудь наш звон!
Камилла остановилась. Она уже разок пропустила мимо ушей песенку шарманки. А вдруг и мостик пропоёт что-нибудь важное и полезное? Она выслушала коротенькую песенку:

— Небо — купол. Купол — ночь.
Встретишь зло — отскочишь прочь.
Вступишь в схватку — победишь.
Вспомнишь Путь — зерно взрастишь.

Последние слова многократно повторились в затихающем звоне хрусталя. Но Камилла только дёрнула плечиком — вот ещё, полезное знание.
— Зерно-то я ещё утром вырастила! — радостно сообщила она и ринулась к зеркальным дверям. Они разъехались в стороны, пропустили маленькую путницу и плавно сомкнулись за её спиной.


Глава 63. Уже конец

Известно ли вам, что в каждом сердце есть волшебное зерно правды и доброты? Да-да, и в вашем тоже. Но в каждом сердце есть и крошечный червячок эгоизма. Да-да, и в вашем тоже. Питаясь завистью и ложью, этот червячок может вырасти и обрести силу, как выросли злобные чудища из безобидных морских светляков, как вымахал Змей, превратившись из бесплотной иллюзии в кровожадное чудовище. Если такой червячок разросся в чьём-либо сердце и превратился в коварного змея, то там уже не остаётся места правде и доброте. Их змей пожирает первыми. Волшебное зерно не сможет прорасти в таком сердце. Про обладателей таких сердец часто говорят «жестокосердный». Не потому, что его сердце буквальное жёсткое, а потому, что оно — жестокое.
Как узнать, кто победил в вашем собственном сердце? Цветёт ли в душе доброта или в ней орудует злобное чудовище? Поверьте, друзья, человек всегда сам чувствует это, и сам может победить зло и зависть, всего лишь оставаясь благородным и честным. Но если ему этого не захотелось или не удалось, и он всё-таки стал жестокосердным, что делать, такой человек попался на вашем пути? Можно ли не просто дать отпор, но как-нибудь помочь ему победить змея в своей душе? Вопрос сложный. Впрочем, вас сейчас, наверное, больше занимает другой вопрос: что ждёт наших героев в Зале времени? Что ж, ваше любопытство вполне объяснимо. Надо же узнать, ради чего Камилла проделала такой сложный путь. А заодно вы получите ответ и на первый вопрос, если, конечно, будете внимательны и терпеливы. Итак…

Наши герои оказались в темном пространстве без стен и потолка. Впереди чуть светилась тропинка, с обеих сторон зияла чёрная бездна, а вокруг, то справа, то слева проступали силуэты созвездий. Здесь были Единорог, Голубь, Компас, Павлин, Феникс, Волк. Вот блеснул золотом круглый Щит, а справа возник гордый Орёл, слева сверкнула Стрела, а под ней появилась Ящерка, чуть дальше — Дракон, а чуть ниже — Медведица и Корона…
— Это просто чудо, — произнесла Камилла шёпотом.
— Чу-у-у-удо-о-о-о… чу-у-у-удо-о-о… чу-у-удо-о-о… — заунывно повторило эхо.
Бернард нахмурился и строго сказал:
— Будешь так на звёзды глазеть, в бездну провалишься.
— Сва-а-алишься… сва-а-аришься… — пригрозило эхо.
Но Камилла не могла оторвать взгляда от сияющих фигур. Она медленно шла вперёд, заворожённо глядя на каждое мелькнувшее созвездие.
— Не будешь под ноги смотреть, попадём в ловушку, — снова предупредил медвежонок.
— В пу-у-ушку!… на му-у-ушку… — визгливо хохотнуло эхо.
— Я говорю, под ноги смотри, — потребовал Бернард. — Осторожно! Стой!
— Мо-о-ожно! Спо-о-ой! — переврало эхо.
Тогда медвежонок, что есть силы, ущипнул Камиллу за руку. Она вздрогнула и остановилась. И вовремя — пол перед ней обрывался. Впереди зияла бездонная чёрная пропасть — следующий шаг стал бы для Камиллы последним! Она едва удержалась на ногах. Из темноты гулко прозвучал низкий голос.
— Имеешь ли ты ключи от всех двенадцати Королевств?
— Да, — кивнула Камилла и достала связку с ключиками. — Вот они!
— Вы-ы-ыкини… вы-ы-ыкини… — хрипло соврало эхо, но тут же, боязливо крякнув, умолкло.
Из тени выступили две светящиеся фигуры. Юноши в одинаковых длинных одеяниях из нежнейшего северного сияния застыли в воздухе перед Камиллой.
— Я Зубен Эль-Хамали, я Зубен Эль-Генуби, — представились они. — Стражники созвездия Весы, покровители Королевства Опаловой Зари приветствуют тебя.
Один из юношей протянул руку, и Камилла положила на огромную светлую ладонь ключик с опаловой вставкой. Стражник зажал его в кулаке, и вдали высветились высокие тёмные двери с радужным изображением дерева. Юноша положил ключик на ладонь брату, и перед Камиллой появилась широкая круглая ступенька из крошечных воздушных пузырьков. Камилла шагнула на неё, и юноши исчезли. Рядом появилась новая фигура.
— Антарес, стражник Скорпиона, покровителя Королевства Гранатовых Бурь, — представился стражник, и Камилла положила ему на ладонь гранатовый ключик. Антарес вскинул руку, и впереди вспыхнула лиловая ступенька. Камилла шагнула на неё, держа наготове аметистовый ключик.
— Альрами…
— Альгеди…
— Садалмелик…
Один за другим появлялись стражники, и Камилла отдавала им ключики, и перед ней одна за другой загорались новые светящиеся круги, прокладывая путь к высоким узорным дверям, сверкающим впереди.
— Аль-риша… Хамаль… Альдебаран… Кастор и Поллукс
Алмазный ключик, сапфировый, изумрудный…
— Акубенс… Регул… Спика, — стражница созвездия Девы, покровительницы Королевства Яшмовых Зёрен приняла последний ключик, и последняя круглая ступень протянулась к огромным дверям Зала Времени.
— Змееносец, — представился незнакомец. Бородатый мужчина в оранжевом хитоне.
Камилла растерялась. От связки ключей у неё осталась только ленточка. И свиток исчез...
— Ты уже вернула мне потерю, — предупредительно поднял руку Змееносец, а затем указал на своё плечо.
На застёжке хитона весело сверкала Летящая Звезда Барнарда. Змееносец поклонился и сказал:
— Я благодарю вас и горжусь, что мне выпала честь открыть перед вами двери Зала Времени. Надеюсь, у меня хватит на это сил. Их не открывали столетия, петли могли заржаветь, — пояснил он и налёг на высокую дверь.
Очень медленно, со скрипом и скрежетом, дверь стала приотворяться. Камилла чуть вытянула шею, заглядывая в темноту, которая царила внутри. Ей не терпелось поскорее увидеть волшебные часы. Что там за удивительный механизм? А дерево, похожее на перо Жар-птицы?
Змееносец, не прекращая толкать дверь, предупредил:
— Я не смогу помочь тебе в Зале Времени. Правило запрещает созвездиям переступать этот порог.
Но даже если бы Змееносец пожелал войти в зал, он ни за что не смог бы этого сделать. Приоткрывшись совсем немного, дверь больше не сдвинулась ни на миллиметр, да ещё норовила вернуться в прежнее положение, словно кто-то изнутри толкал её наружу. Взрослому человеку здесь было не пробраться. Да и ребёнок, будь он чуть крупней и упитанней, не смог бы попасть в Зал Времени. Но Книга Мудрости неспроста велела отправить в путешествие именно Камиллу. Наша маленькая героиня легко прошла в узкую лазейку и смело шагнула во мглу.



Глава 64. Ещё не конец!

Дверь за Камиллой со скрипом захлопнулась, и наши герои очутились в такой беспроглядной тьме, что даже у Бернарда Отважного смелости заметно убавилось.
— Сюда бы лампу какую-нибудь или факел, — невесело промолвил он. — Вот у нас в Королевстве Гранатовых Бурь шикарный факел был, прям пылал! Ой, что это там?
Раздался щелчок, словно кто-то повернул ключ в замочной скважине, и слева в полу высветился широкий треугольник. Каменная плита со скрежетом отъехала в сторону, открывая неглубокую нишу, из которой вылетел пылающий факел. Он подлетел к Камилле и замер перед ней в воздухе.
— Вот это да, — ахнула она, и взяла факел.
Каменная плита вернулась на место, и на её поверхности друзья увидели знак, который они встречали в Королевстве Гранатовых Бурь, а под ним изображение скорпиона.
Теперь можно было осмотреться. Зал Времени оказался на удивление мрачным помещением: голые стены землистого цвета, высокий купол, облепленный жирной паутиной, серый пол, устланный сухими листьями.
— А где же часы? Где дерево? — полушёпотом спросила Камилла, с недоверием глядя на хилое пожухлое деревце, листва которого местами пожелтела.
— Неужели перо Жар-птицы выглядит именно так? — разочарованно вздохнула Камилла.
Некоторые листочки совсем засохли и слетели. Они сиротливо лежали на полу. Если Камилла нечаянно наступала на них, раздавался громкий и неприятный хруст. Впрочем, он раздавался и тогда, когда она не наступала на листья.
— Здесь кто-то есть, — сказал Бернард, прислушиваясь.
В самом деле, хруст становился всё громче и громче. Он раздавался из-под корней деревца. Камилла направилась туда, держа факел перед собой. Нельзя сказать, что ей не было страшно, но она решила ему не поддаваться. Пусть даже это будет паук! Пусть даже крокодил! Впрочем, нет-нет, крокодил бы тут не поместился. В корнях дерева шуршало что-то совсем небольшое. Так и есть…
— Крысы! — вскрикнула Камилла.
Серые лоснящиеся шкурки поблёскивали среди корней и опавших листьев. На каждом кряжистом изгибе сидело по мерзкой жирной крысе. Они с яростью впивались в древесные жилы и грызли их. Налитые кровью глазёнки-бусинки хищно сверкали. На гостей крысы не обращали никакого внимания.
— Фу-у-у, гадость! — вскричал Бернард. — Давай их огнём прогоним!
— Огонь может повредить дерево, — сообразила Камилла. — Надо придумать что-нибудь другое. Во только что?
— Эх, — воскликнул Бернард, — сюда бы тот волшебный жезл, Кадуцей!
В тот же миг из ниши с изображением близнецов, взмахивая белоснежными крылышками, вылетел жезл.
— Так вот, как тут всё работает, — догадалась Камилла и вскинула руку, собираясь метнуть Кадуцей в самую жирную крысу, но тот сам бросился к дереву и понёсся в атаку. Метко обрушивая свои удары, он перелетал от одной крысы к другой и колотил их почём зря.
— Так их, так! — кричал Бернард. — Получайте, вредители! Вот вам, проклятые грызуны!
Крысы лопались, как перезревшие грибы-дождевики, испуская облачка болотного тумана. Вскоре с ними было покончено, и Кадуцей подлетел к Камилле, прилежно сложил крылышки и застыл в воздухе, как солдат в карауле.
Камилла вздохнула с облегчением, но тут же услышала сверху хриплый надтреснутый голос.
— Не ус-с-спееш-ш-шь, — прогремело из кроны дерева. — Ничегош-шеньки уже не успееш-ш-шь.
Камилла подняла голову. В пожухлой листве среди сухих веток она заметила голову Змея с красными рожками. Сверкая глазами, он высунулся из ветвей и вызывающе прошипел:
— Слыш-ш-шии-и-ш-шь! Ты проиграла!
— Это ты… ты напал на золотого дракона, — узнала она.
— Да-а-а, я! — с гордостью прохрипел Змей. — За эти дни я немного уменьшился, чтобы быть поближе к тебе.
Говорил он, напевая монотонно и приторно-мягко, но в его голосе явственно ощущалась угроза.
— Видишь ли, с каждым спасённым тобою Королевством моя магия несла немалый урон. Да, не стану этого отрицать, — немного кокетливо признался он. — Самый большой ущерб мне причинил твой отказ предать эту плюгавую козявку.
Камилла прищурилась. Змеиная вежливость не смогла её обмануть.
— Я поняла, зачем ты говоришь мне об этом, — сказала она. — Ты тянешь время, а сам хочешь перекрыть дорогу солнечному лучу, чтобы свет не успел...
— Нет больше света! — взревел Змей, пристально глядя Камилле в глаза. — Забудь это слово! Нет, и не будет больше ни света, ни дней! Будет… только… ночь! — с расстановкой прокричал он.
Змей увлёкся, как всякий самодовольный негодяй, верша своё безнаказанное зло, и совсем позабыл, что при свете волшебного факела его гипнотическая магия бессильна. Смакуя каждое слово, он пропел, усыпляющим голосом:
— Твоё… путеш-ш-ествие… закончилось… ничем… ни-и-иче-е-ем… ни-и-иче-е-ем…
И был очень удивлён, когда в ответ раздалось чёткое и звонкое:
— Шпага! Королевство Опаловой Зари!
В следующую секунду у Камиллы в руке блистала клинком острая шпага. Она вылетела из ниши с изображением весов, и лёгкий эфес сам лёг в ладонь.
— Вот она, решительная схватка, — сказала Камилла самой себе и воскликнула. — Защищайся!
Змеиную морду исказила гримаса, подразумевающая улыбку.
— Пфу-у-уф, — презрительно проскулил он. — Кого ты вызываешь на бой, человечишка? Меня? Непобедимое и бессмертное созвездие?
— Может, ты и бессмертный, и даже наверняка сильнее меня, — согласилась Камилла, — но ты не можешь быть сильнее всех!
— Глупышка, — усмехнулся Змей, немного обескураженный тем, что гипнотические чары не сработали. — Зачем быть сильнее, если можно перехитрить? И, кстати, — снисходительно добавил он, — стоит мне только захотеть, как ты сама выполнишь всё, чего я пожелаю. Задушишь своего плюшевого дружочка, разрушишь дерево, возненавидишь родителей, проклянёшь себя. С-с-с-с-с-с... — засмеялся он и заговорил теплее, пытаясь внушить Камилле побольше гадких, низменных мыслишек, ослабить веру. — Я вижу в тебе прекрасные зачатки эгоизма. О, да, у тебя найдётся вдоволь отвратительных качеств, чтобы выполнить мои самые жестокие и гнусные требования. У тебя нет выхода, никакого… с-с-соглашайс-с-ся.
Камилла немного поморщилась и спокойно спросила:
— И такая жизнь тебе нравится? Правда? Видеть во всех только гадкое? Да это похуже, чем каждый день давиться касторкой, а ты хочешь прожить так вечно?
— Что?! Не тебе решать, малявка, чего стоит моя жизнь! — вскричал Змей и… получил увесистый удар по голове.
Это Кадуцей подкрался сзади и хорошенько бабахнул его между рожек. У Змея искры брызнули из глаз, но не только от удара. Кадуцеевы змейки перескочили ему на рожки и впились в них, метко стреляя яркими трескучими молниями — то в глаз, то в нос, то в раздвоенный язык. Змей выскользнул из кроны и изо всех сил замотал головой, но сбросить кадуцеевых змеек было не так-то просто.
А тут ещё Кадуцей принялся колотить го то там, то тут.
А тут ещё Камилла выставила вперёд шпагу и вступила в схватку.
— Это подло, подло! — истошно вопил Змей. — Гнусно, низко… вас много, а я один!
— Это нас-то много? — возмущённо крикнула Камилла. — А сам против беззащитного дерева целую армию крыс согнал! Защищайся! — увернувшись от метущегося змеиного хвоста, она нанесла первый укол.
— Так нечестно! Нечестно! — взревел Змей. — Четверо на одного!
Кадуцей ненадолго отлетел. Но вовсе не для того, чтобы отступить. Он пронёсся рядом с кармашком Камиллы, и Бернард выскочил, приземляясь на его рукоять.
— Ты плохо считаешь! — крикнул медвежонок Змею. —  Нас ПЯТЕРО!
И он взмыл верхом на Кадуцее и ринулся в бой. Теперь волшебный жезл наносил удары со снайперской точностью. Бах! Бабах! Бумц! Бамц! Камилла орудовала шпагой и факелом. Кадуцеевы змейки жалили нещадно. А Бернард с Кадуцеем не давали врагу опомниться. Но даже впятером им пришлось нелегко, ведь противник был очень и очень силён.
Если бы не урок фехтования, полученный Камиллой в начале путешествия, она не сумела бы нанести решающий удар и увернуться от хлеставшего вокруг себя змеиного хвоста. Но всё же ей больно полоснуло по руке. Она отскочила. Вынуть шпагу из змеиного тулова было невозможно, остриё вонзилось между чешуйками и плотно застряло в теле.
Камилла осталась безоружной, если не считать факела. Но за это время Бернард с Кадуцеем так ловко наворачивали круги,  дразня, подшучивая и ловко увёртываясь от клацающей пасти, что взбешённый Змей обнаружил, что больше не может двинуться. Его длинное тело сплелось в огромный клубок, из которого с одной стороны торчала голова, а с другой — кусочек хвоста. Нападать или жалить в таком виде было невозможно.
— Коварс-с-ство! — прошипел Змей, неуклюже откатываясь в нишу за колонной.
Бернард спокойно возразил:
— Это всего лишь дружеское участие и взаимовыручка. Видимо, ты с ними не знаком.
Змею действительно было чуждо это понятие. Ведь для жестокосердия существует лишь выгода. Он привык изворачиваться, и для него было естественным — действовать лишь ради выгоды и успеха.
— Не-е-ет, — прошипел он, — вы применили хитрос-с-сть.
— Ну что ж, — спокойно сказала Камилла, — значит, на этот раз перехитрили тебя.
Змей осклабился и ядовито процедил сквозь зубы:
— Как же, перехитрили… вы проигра-а-али... проиграли! С-с-с-с-с…
Хохотнув напоследок своим свистящим смехом, он неуклюже откатился в темноту ниши и исчез за колонной.
— Топай, топай, Горыныч, — крикнул ему вдогонку Бернард. — И не с такими справлялись.
Камилла с облегчением вздохнула. Однако, несмотря на победу, ей вдруг стало не по себе. Уж очень уверенно Змей произнёс последние слова. Вдруг Бернард крикнул:
— Берегись!
Она обернулась и поняла, что Змей был прав.
Дерево медленно кренилось набок. Ветви, ствол, листья — всё осыпалось на глазах, превращаясь в мелкую труху. Через миг Дерево Времени окончательно рухнуло, обернувшись облаком серой пыли. Камилла едва успела отскочить. Тучи древесного праха клубились по Залу времени, неторопливо оседая на мраморный пол.
Факел потух…


Глава 65. И это ещё не конец


Бернард тряс Камиллу за руку и что-то кричал. Она не слушала. Оглушённая и потерянная она сидела среди обломков Дерева Времени и откашливалась от удушливой пыли. Глаза слезились, на душе было тошно. Бернард увещевал, показывал лапкой вверх, взлетал на Кадуцее к потолку, и вновь спускался, снова дёргал за руку и опять куда-то звал.
— Вставай! – начали долетать до Камиллы первые звуки. — Надо действовать! Смотри, здесь становится светлее! Нельзя сдаваться! Сейчас что-нибудь волшебное случится, вот увидишь. Скоро появится первый луч!
— Всё бессмысленно,— обречённо проговорила Камилла, когда к ней вернулись силы. — Ты же видишь, я проиграла. Змей прав.
— Вот ещё! — возмутился медвежонок и призвал. — Вспомни, какой-нибудь выход всегда есть!
— Ты же видишь, Дерево Времени разрушено. Какой тут может быть выход?
— А ну-ка не раскисай, — приказным тоном потребовал Бернард. — Тебе же четыре стихии сказали, что у тебя всё получится!
— Значит, они ошиблись, — равнодушно отозвалась Камилла. — Не могу же я восстановить Дерево Времени…
— Ты только не плачь, пожалуйста, — вдруг ласково попросил Бернард.
— Я не плачу.
Она действительно не плакала, и это ещё сильнее напугало медвежонка.
— Нет. Нет! Не может быть, чтобы такой долгий путь закончился…
— Ничем, — договорила Камилла. — Мой путь закончился ничем.
Бернард быстро соображал, почёсывая макушку и восседая на Кадуцее.
— Тебе нужно поверить в себя! Для этого нужно... м-м-м, так-так-так, что же для этого нужно? Для этого нужно... да погоди ты! — это он Кадуцею. — Ну, хватит дергаться! Ой! Да что это с тобой? Вот взбесился! Зачем ты сюда подлетел?
Тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук… Кадуцей подпрыгивал, колотя по одному из каменных треугольников в полу. Бернарда трясло, как ковбоя на взбесившемся буйволе. Но, бегло глянув вниз, он просиял и радостно воскликнул:
— То-то-то-то-точно! Спа-спа-спа-си-бо-бо-бо! — именно так звучат слова наездника, который восседает на непокорном скакуне. Кадуцей успокоился, и Бернард прокричал:
— Ро-о-ог из Королевства Бриллиантовых Огне-е-е-ей!
Щелчок! Открылась ниша, в которой лежал костяной рожок с золотым мундштуком и кожаной перевязью. Но он почему-то не вылетел, как прежде сделали факел и шпага. Тогда Бернард направил Кадуцея вниз и сам спрыгнул в нишу. Впрягшись в перевязь, как бурлак, он потянул рог и поволок его к борту ниши. Кадуцей покачался из стороны в сторону, а затем наклонился и, подцепив краем жезла ремешок, перенёс рог вместе с медвежонком и опустил рядом с Камиллой.
— Давай, — подбадривал Бернард, толкая её руку. — Протруби, и что-нибудь хорошее обязательно произойдёт. Ну же!
— Бессмысленно, — устало молвила Камилла. — Всё бессмысленно.
Медвежонок почесал макушку, с сомнением поглядел на рожок, сказал:
— Эх, ладно, тут главное не умение, а вера, —  и глубоко вдохнул.
Надув щёки, он прильнул к мундштуку и изо всех сил дунул в него. Видимо, его вера в победу была так сильна, что от мощного гула, вырвавшегося из рога, Бернарда откинуло назад. Но он ни капельки не расстроился, а наоборот, радостно вслушивался и наблюдал за происходящим.
Незатихающий звук перекатывался по стенам, очищая воздух и изгоняя дух неприязни, затхлости и уныния. Пепел и труха от разрушенного дерева исчезли, и мраморный пол засверкал чистотой. Лишь в самом центре чернел кусочек земли.
Камилла подняла голову и удивлённо огляделась. Она больше не испытывала печали. А Зал времени выглядел теперь совсем иначе. Стены лучились мягким светом. Они были покрыты нежными разноцветными пятнами. Оказалось, что купол — вовсе не паутина, а кружевной витраж, яркий и красочный, состоящий из множества маленьких цветных стёклышек. Солнечные лучи быстро расцвечивали их одно за другим, и Зал больше не выглядел мрачным и подавляющим, он стал торжественным и величественным.
На полу были вырезаны узоры и знаки. Рисунок очень напоминал циферблат. Двенадцать треугольных плит расходились от центра, где раньше росло дерево. Только вместо цифр широкие края плит украшали уже знакомые Камилле знаки — символы Королевств, которые она прошла. Один из них заставил её вздрогнуть.
— Весы, — прошептала она, от удивления широко открыв глаза. — Росток, луч, и… вот они, чаши весов… так значит, Звездочёт говорил о ростке, который надо вырастить здесь, сейчас! Вот, о чём пел хрустальный мостик. Вспомнишь путь, зерно взрастишь…
Бернард уже протягивал ей гранатовое зёрнышко.
— Угощение? — весело улыбнулась Камилла и потребовала, чтобы медвежонок тоже угостился гранатинкой. Он с удовольствием откусил кусочек сладкого зерна. Камилла съела оставшуюся часть сладкой оболочки и положила белое зёрнышко в ямку, которую уже приготовил в центре циферблата Кадуцей. Засыпав гранатинку землёй, она сказала:
— Вода, — и, оглядев символы на полу, воскликнула. — Королевств Жемчужных Струн!
Перламутровая раковина подлетела к ней быстро, но аккуратно, не потеряв в полёте ни капли живительной влаги. Зерно было полито.
— А теперь корона! Из Королевства Янтарного Света! Фарн!
Щелчок, и золотой венец сверкнул в нише, на которой красовалось изображение могучего льва. Он взмыл, воцаряясь на голову Камилле, и она послушно простояла целую секунду, ожидая, пока он примет сердечное тепло. Затем она бережно водрузила Фарн поверх земляного холмика, и нежный тонкий стебелёк не заставил себя долго ждать. Едва проклюнувшись, он быстро потянулся вверх.
— Ура! Получилось! — ликовали друзья.
Но росток не превратился в дерево сразу, как это случилось в Королевстве Янтарных Огней. Он тянулся медленно, слишком, слишком медленно. А солнечный луч неуклонно спускался по стене.
— Ростку нужен свет, — сказала Камилла. — Вот если бы направить на него этот луч. Как по-твоему, это ведь не будет нарушением? Это ведь будет только отражение, а не сам луч.
— Ты что, собираешься передвинуть солнце?! — вскричал Бернард. Ему начинало казаться, что Камилле и это по силам, но она лишь рассмеялась и крикнула:
— Зеркало! Королевство Сапфировых Лепестков!
Из ниши справа появилось овальное зеркало на длинной ручке. Луч как раз приближался к кольцу для факелов. Только оно располагалось слишком высоко.
— Мне не дотянуться, а вам с Кадуцеем не поднять зеркало, — с досадой сказала Камилла. — Вот если бы лестница...
— Точно, из Королевства Рубиновой Ступени! — вскричал Бернард.
Щелчок, и появилась складная лесенка. Бернард с Кадуцеем остались охранять росток, где-то в зале по-прежнему скрывался Змей. А Камилла взобралась наверх, установила зеркало в кольцо под нужным углом, и к центру циферблата устремился солнечный луч.
— Ура-а-а-а! Получилось! — закричал Бернард, поддерживая лапками ярко освещённый молодой побег.
Зелёный стебелёк быстро тянулся вверх, наливаясь светом, но всё же был ещё очень слаб.
— Вот бы ещё подвязать его, как виноградную лозу, — сказала Камилла и заметила, как на циферблате блеснул символ в виде Кентавра с луком и стрелами. Часы сами подсказывали путь.
— Стрела! — позвала она. — Из Королевства Аметистовых Молний!
Золотая стрела вылетела из ниши и, описав дугу, вонзилась в землю рядом с ростком по другую сторону от Бернарда. Он, конечно, немного отпрыгнул, но стебель не выпустил. Камилла подвязала росток. Тут как раз пригодилась шёлковая лента, которая осталась от связки ключей. Закреплённый росток потянулся вверх намного увереннее. Тем временем луч приближался к краю зеркала.
— Этого недостаточно, — в отчаянии взмахнула руками Камилла. —  Росток должен быть выше, намного выше! Нужен какой-то волшебный способ. Самый-самый волшебный!
Бернард торопливо перебирал:
— Чтобы расти, ростку нужны свет, тепло, вода…
— Конечно! Вода! — обрадовалась Камилла. — Какой ты молодец, Бернард!
— Но вода уже была, — едва успел сказать медвежонок, как Камилла воскликнула:
— Живая вода, из Королевства Аквамариновых Радуг!
Щелчок! И из ниши с изображением Водолея вылетел радужный флакончик. Камилла открыла крышку, плеснула содержимое на саженец и отскочила. Никаких изменений. Посмотрев на флакончик, Камилла встряхнула его. Остатки радужной жидкости растянулись по хрустальным желобкам. Она вылила последние капельки — никаких изменений.
— Может, выдохлась? — сказала она и коснулась горлышком флакона царапины на руке. След от змеиного жала сразу затянулся. Ни зудящей боли, ни шрама.
— Хм, работает, — пожала плечами Камилла. — Что же не так?
Тук, тук-тук, напомнил о себе Кадуцей. Тук-тук-тук! Он стучал по изображению Королевства Яшмовых Зёрен. Камилла глянула и испуганно воскликнула:
— Ах, я посадила не то зерно?! Я ошиблась, снова ошиблась! Ай! В чём дело? — вскрикнула она, получив от Кадуцея лёгкий подзатыльник крылом.
Кадуцей вернулся к изображению Девы. Тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук, настойчиво колотил он, тук-тук-тук-тук! Камилла посмотрела на знак и заметила, что колос в руке Девы светится каким-то особенным светом.
— Но… если не зерно, то, что же? — спросила она тихо. — Лампа? Накидка? Корзина?
Кадуцей метался из стороны в сторону, отвергая все версии, и нетерпеливо тыкал в изображение на камне. Тук-тук, тук-тук. Камилла растерялась.
— Не знаю, Кадуцей, не могу понять! Я позвала бы… — она не стала договаривать и сказала лишь, — но от её аромата сейчас совершенно никакого проку.
Кадуцей весело заплясал в воздухе.
— Роза? — удивлённо спросила Камилла. — Ты считаешь, что нужна роза из Королевства Яшмовых Зёрен? Но… чем же она сможет помочь…
Ниша раскрылась, и бутон чайной розы выплыл и направился к Камилле. Сладостный аромат опережал его, и вдруг Камилла поняла. И Бернард понял. Он посмотрел на неё и многозначительно сказал:
— Ты должна ПОВЕРИТЬ.
Камилла взяла цветок и произнесла вслух то, во что до сей минуты так и не могла до конца поверить:
— Я должна поверить, что я — настоящая избранница предсказания. А ведь это правда! Нет никакой ошибки. Я на своём месте… на своей дороге!
В ту же секунду молодые корни заскрипели, быстро пробиваясь сквозь землю и густо переплетаясь друг с другом, а ствол и ветви росли с такой скоростью, что Камилле пришлось отскочить в сторону. Она едва успела подхватить на руки Бернарда.
Дерево тянулось ввысь, выбрасывая в стороны стройные гибкие ветви, каждая из которых заканчивалась изящным завитком с крошечным золотым бутоном. Но вот дерево вытянулось во весь рост, и Камилла с Бернардом вздохнули с облегчением. Да, теперь они действительно сделали всё, что нужно!
Когда на самой верхушке развернулся последний завиток, бутоны разом раскрылись, и нежное сияние золотой пыльцы закружило над новым Деревом Времени. Несомненно, таким прекрасным и должно было быть перо Жар-птицы.
Вот луч приблизился к изображению весов, и…
одну чашу продолжал освещать свет, а на другую легла лёгкая тень от молодого деревца. В следующий миг целый сноп солнечных брызг хлынул в круглое окошко на вершине купола. Как же преобразился каменный циферблат! Окрашенный разноцветными отблесками витражных стёклышек, он представлял собой яркую красочную мозаику. В воздухе над деревом зазвучала нежная музыка, словно кто-то невидимый играл на солнечных лучах, как на струнах волшебной арфы.
Затем исчезли все предметы, которые явились из каменных ниш. Кадуцей растворился последним, прощально взмахивая крылышками. С ним Бернарду и Камилле было особенно жаль расставаться. Шпага, разумеется, исчезла тоже, но об этом сейчас никто не думал.
— Ах, как красиво, — молвила Камилла, заворожённо глядя вокруг и слушая музыку солнечного света.
— Как жаль, что этого никто, кроме нас, не видит, — сказал Бернард.
— И не слышит этой волшебной музыки, — добавила Камилла.
Но она ошибалась…


Глава 65. Вот теперь всё


Созвездиям не дано блистать одновременно с Солнцем. Змееносец никогда прежде не видел Дневного Света. Он не без основания полагал, что Звёздное Небо — самое прекрасное место во Вселенной. Но сквозь закрытые двери Зала Времени наружу проникала такая чарующая музыка, что он не удержался и решил пренебречь запретом. Он собрался с силой навалиться на двери, чтобы чуточку приоткрыть её, но та с неожиданной лёгкостью отворилась сама. Змееносец чуть не ввалился в Зал, нарушив Правило, но всё же устоял на ногах, прямо на пороге, и застыл в изумлении.
Разве бриллиантовые ночи могли сравниться с разноцветными красками дневного света? На минуту ему самому захотелось стать простым смертным: жить в мире, наполненном солнцем, видеть днём яркие цветы и голубое небо, а ночью любоваться сиянием Луны и звёзд. Как жаль, что этого не видят другие созвездия, подумал он.
Но Змееносец ошибался…
Из-за мраморной колонны за всем, что происходило в Зале, с отвращением наблюдал Змей. Теперь, когда Кадуцей и шпага исчезли, и он расплёлся из путаного комка, можно было безбоязненно покинуть своё убежище. Он бесшумно заструился по полу и застыл всего в двух шагах позади Камиллы. Она не заметила его, зато его видел Змееносец, стоявший в дверях. Змей знал об этом и, чуть повернув голову, хладнокровно посоветовал:
— Не вмеш-ш-шивайся, дружищ-щ-ще. Ты знаеш-ш-шь Правило. Переступиш-ш-шь порог, и останется от тебя чёрная дыра в чёрном небе.
Он бросился и мгновенно обвил Камиллу хвостом, как удав — кролика.
— Радуеш-ш-шься новому Дереву? — притворно-сладко прошипел он. — Гордиш-ш-шься победой? Через минуту ты заплатиш-ш-шь за него собственной жизнью…
— Отпусти её, — потребовал Змееносец.
— Всё по закону, — небрежно мотнул головой Змей и сообщил. — Мерзавцы победили хитрос-с-стью. Теперь будет чес-с-стно, как положено, один на один. Не так ли? — спросил он, и Змееносец опустил голову.
Змей вытянулся и навис над Камиллой, как фонарный столб. Теперь ничто не мешало ему включить гипнотический взгляд, и злодей впился в жертву своими пустыми зрачками.
Но что-то не сработало — Камилла не обмякла, и взгляд её почему-то не помутился.
— А-а-ах! — в ярости завопил Змей. — Капля Живой Воды коснулась твоей крови?! Но это… это… даже это не спасёт тебя от смерти!
— Что ж, — спокойно ответила Камилла, — я всё равно не жалею о своём путешествии. Любой ребёнок из моего мира мечтал бы оказаться на моём месте и попутешествовать по волшебной стране.
— И в этой минуте? — просвистел Змей, всё ещё надеясь выжать из жертвы побольше страха. — В этой минуте он тоже мечтал бы оказаться?
— А им не придётся оказываться в этой минуте, им не придётся даже задумываться об этом, — уверенно сказала Камилла, с гордостью подняв взгляд на Дерево Времени. — Здесь уже стою я, и дело уже сделано!
— С-с-с-с, — просвистел Змей, — ну, это решаемо. Ты здесь простоишь недолго. А дерево я разрушу в два счёта. А что ты так удивляешься? На этот раз дело плёвое. Корни слабые, ствол молодой, перекушу за пару минут. Так что деткам придётся задуматься, ещё как придётся… с-с-с-с… — наконец-то он видел испуг в глазах Камиллы. Но испуг быстро сменился гневом, и она прокричала:
— Ты… ты… всё равно проиграешь! Слышишь? Рано или поздно все-все увидят, что ты... всего лишь… всего лишь...
— Дуршлаг! — звонко подсказал Бернард, с трудом протиснувшись между кольцами змеиного тулова.
— Верно! — подхватила Камилла. — Дуршлаг и есть! Ты всего лишь закрываешь собою свет, а он никогда не исчезает, никогда!
— Ну, так попрощайся со своим драгоценным светом, с-с-с-с, — язвительно предложил Змей. — Для тебя он померкнет всего через минуту, с-с-с-с! Но прежде, ты должна узнать самое главное, с-с-с-с. Уже к вечеру все-все в Зодиаке будут ненавидеть и презирать тебя, за то… что ты… именно ты… с-с-с-с… разрушила Дерево Времени!
Камилла оторопела. Змей с удовольствием покачал головой. Он наконец-то увидел свою жертву в смятении.
— Мне даже не придётся врать, — заверил он, ухмыляясь. — Достаточно пустить слух.
— Никто не поверит тебе, — пролепетала Камилла. — Они знают меня…
— Да-да, знают, — охотно кивнул Змей. — Все в Зодиаке знают, что ты разыс-с-скивала этот Зал. Я лишь намекну им о цели твоего поис-с-ска — гибель Дерева Времени. А про новый росток они не узнают, никогда, ничего.
— Ах ты, гад! — вскричала Камилла, а Бернард воскликнул:
— Вот змея подколодная!
— Цыц, козявка, — небрежно бросил ему Змей и крепче стиснул Камиллу, так что медвежонок в кармашке больше не смог и вздохнуть. — Ну, что? — с издевательской улыбкой спросил Змей, в упор глядя на Камиллу и шелестя раздвоенным языком перед её лицом. — Твой путь был пройден не зря? Всё ещё не зря? С-с-с-с-с-с…
Подбородок у Камиллы задрожал, на глазах выступили слёзы, она больше ничего не могла видеть сквозь их пелену, только слышала, как Змей залился торжествующим смехом-свистом.
— С-с-с-с-с-с! С-с-с-с… кс-кс-кс… ках-кых… кххха… акх… кххх… акхххааа… акхакх... ыыхххх... кххххыы... тссс... цсс... щщщщ...
— Тихо, — услышала Камилла совсем рядом голос Змееносца. — У меня крепкая хватка, ты знаешь.
Обхват змеиных колец вдруг ослабел, медвежонок в кармашке жадно вдохнул воздух, а Камилла вытерла кулаками глаза и увидела перед собой Змееносца. Он возвышался прямо, грозный, как скала, держа Змея одной рукой за горло, а другой обхватив его ближе к хвосту. Змей шипел и дёргался.
— Безу-у-у-умец! Что ты делаешь-ш-шь? — зашипел он, как только Змееносец ослабил хватку ровно настолько, чтобы скользкий пленник смог говорить. — На созвездие руку поднял! Из-за кого? Из-за смертного существа, из-за ничтожества! Пос-с-слушай, — вдруг заговорил он полушёпотом, вкрадчивым, заговорщическим тоном, — ты ведь не знаешь всего плана… я могу сделать созвездия самыми главными во вс-с-селенной, навечно. Тьма победит, и никто, никто больше не произнесёт этих омерзительных слов «на белом с-с-свете», а будет только «сияние звёзд». Мы, созвездия, будем сверкать на небосводе вечно. Я… ты, и ты, конечно… мы будем непобедимы, навсегда! Всего шажочек, остался всего шажочек, и битва будет выиграна навс-с-сегда!
— Да разве ж это битва? — с горечью сказал Змееносец, качая головой. — И какая же это победа?
— А-а-а… понима-а-аю, — пропел Змей, с интересом вглядываясь в лицо Змееносца. — Ты задумал что-то похитрее, да? Какое-то более изощренное коварс-с-ство?
— Эх ты… коварство, — с упрёком произнёс Змееносец. Он обвёл зал восторженным взглядом, и голос его смягчился. — Разве ты не видишь, какую красоту открывает дневной свет? Как же можно лишать мир такого чуда?
Змей болезненно передёрнулся и с язвительной усмешкой проскрипел:
— Он заворожил тебя, да?! Этот прекрасненький, чудненький свет ослепил тебя и помутил твой рас-с-ссудок. Посмотри! Посмотри внимательно! Он высвечивает и всё плохое, что есть в мире. Всё-всё, без разбору, любую мерзость, предательство, низость! Что ты на это скажешь?
— Тем легче будет их вымести, — решительно ответил Змееносец.
— Но ты созвездие, чёрт возьми! — возмутился Змей. — Созвездия не сияют вне тьмы. Если ты поможешь свету, тебя ждёт с-с-смерть!
— Что ж, — хладнокровно отозвался Змееносец и едва заметно улыбнулся, — по крайней мере, мой Путь прошёл не зря.
— Глупе-е-е-ец! — взревел Змей в бессильной злобе. — За кого ты собираешься погибнуть? Она же ничтожная смертная!
— Ничтожная? — повторил Змееносец. — Если люди подобны этой девочке, они не уступают в величии даже нам, бессмертным созвездиям.
— О, нет! — вскричал Змей. — Люди  не все не таковы, как эта девчонка! Большинство из них полны низменных страстей… они гадки, грязны, порочны!
— Значит, им нужно ещё больше света, — не задумываясь, ответил Змееносец.
— Чу-у-у-шь! — возопил Змей и призвал из последних сил. — Одумайся, пока есть время! Мы построим новый мир, и сами будем определять, что считать светом, а что мраком. Истина, ложь, всё будет в нашей власти. Мы сами их создадим, какими пожелаем!
— Так вот, чего ты хочешь? Стать господином мира, в котором отвагу заменишь изворотливостью, а искренность лукавством, — прищурился Змееносец, и Змей радостно закивал.
— Верно, вс-с-сё верно! — быстро заговорил он. — Это же безграничная власть, чувствуешь? Безграничная! С-с-с-с-с-с! Ну, что? Вместе? Давай, дружище, отпусти меня, и расправимся с девчонкой, а затем и с деревом…
— Чёрный квазар тебе дружище, — стальным голосом оборвал Змееносец. — Не бывать этому!
Змей вздрогнул и воззрился на него, а через секунду скривил морду и обречённо опустил голову. Он только сейчас понял, что проиграл.
— Глупец, какой же ты глупец… — устало прошелестел он.
В ответ раздался бойкий крик Бернарда.
— Сам ты глупец! — задиристо выкрикнул медвежонок, высунувшись из кармашка. — Рептилия болотная!
Конечно, нехорошо задирать побеждённых, но уж кто-то, а Бернард свою схватку со Змеем выдержал ещё в горном ущелье, да к тому же, чуть не задохнулся только что, стиснутый змеиными кольцами. Так что он имел право возмущаться.
Однако Змей так не считал.
— Цыц, мелюзга, шутки кончилис-с-сь, — процедил он злобно и поднял голову к Змееносцу. — Мне больно так поступать с тобой, дружищ-щ-ще, но… Правило есть Правило…
Задрав голову кверху, он прокричал:
— Взываю к справедливос-с-сти!



Глава 66. По заслугам и награда


Купол стал прозрачным, оранжевый свет залил всё пространство зала, и в вышине медленно проявились черты человека с внимательным добрым взглядом и тёплой улыбкой. По сравнению с Камиллой и Змееносцем, он был великаном. Его шевелюра развевалась над куполом разноцветными волнами, а в волосах сияли крупные звёзды.
— О, Мастер, великий и с-с-справедливый! — со страстью в голосе обратился к нему Змей. — Я не прервал бы твой покой без вес-с-ской причины. Узнай же, как топчут Законы и презирают Правила. Взгляни, где стоит Змееносец! Он нарушил Правило, переступил порог, свящ-щ-щенный Зал Времени осквернён!
Пока он говорил, треугольная плита под ногами Змееносца отделилась от пола и медленно поплыла вверх. Плита под ногами Камиллы тоже стала подниматься к куполу. Змей победно глянул на Змееносца и с надрывом воскликнул:
— Он напал из-за спины, коварно, предательс-с-с-ки! Я был бессилен его остановить, Мастер!
Он замолчал, склонив голову в притворной покорности. Радужная шевелюра над куполом качнулась, звёзды в волосах Мастера стрельнули яростным блеском, и над залом прогремел голос:
— Ты жил среди звёзд, был окружён почётом и уважением, но тебе всего было мало… — неторопливо начал Мастер.
Змей гадко улыбнулся и бросил на Змееносца торжествующий взгляд. Тот покорно внимал Мастеру.
— Ты вторгся в Зал Времени, уничтожил Дерево и пробудил худшие черты Хаоса… — бесстрастно продолжал Мастер.
Змей вздрогнул и поднял вверх испуганные глаза.
— Ты пытался погубить спасителей Дерева Времени, и жаждал посеять тьму! — грозно закончил Мастер.
— Нет-нет, Мастер, это не я, — заскулил Змей. — Я тут не причём, Мастер, я не…
Мастер бросил один только взгляд, и Змей умолк.
— Пусть наказание для тебя выберет Царь Дневного Света, — сказал Мастер и поднял ладонь.
Рядом проступили черты мужчины с озорным взглядом, копной огненно-рыжих волос и огромной золотисто-рыжей бородой, над которой плясали оранжевые лучики-огоньки. Царь Дневного Света глянул на Змея и поморщился.
— Не видать бы его вовсе, — пробасил он.
Тут же часть змеиного туловища стала невидимой. Теперь выходило, что Змееносец держит в одной руке змеиный хвост, а в другой — змеиную шею, между которыми… ничего не было.
— Так тому и быть, — заключил Мастер.
— А он? — обескуражено прошипел Змей, кивнув на Змееносца. — Мастер, он наруш-ш-шил Правило, вошёл в Зал Времени!
— Наказание Змееносцу выберет Царица Ночи, — возвестил Мастер, и слева от него проявились черты женщины с глубокими синими глазами и чёрными волосами, покрытыми звёздной вуалью. Она бросила вниз холодный взгляд и заговорила:
— Ты переступил порог Зала Времени и поднял руку на созвездие...
Змееносец покорно внимал. Змей хищно взирал на него в предвкушении расплаты.
— Ты защитил новое Дерево и за солнечный свет, — спокойно и ровно продолжала Царица.
Змей внимал уже не так весело.
— Ты вступился за спасительницу Дерева времени, — продолжала Царица Ночи, — пожертвовал вечной небесной славой ради спасения простой смертной.
Тут Царь Дневного Света пробасил:
— Неразу-у-умно… но благородно.
Царица провозгласила:
— Отныне ты, змееносец, назначаешься тринадцатым стражником Зала Времени!
Змееносец удивлённо посмотрел вверх, а Змей вскипел от возмущения.
— Какое же это наказание?! Созвездие должно быть рассеяно по другим галактикам, он не имел права входить в Зал. Я требую возмездия!
— Требуешь? — чуть приподняв бровь, холодно повторила Царица. — А у тебя разве было право проникать в Зал Времени? Сколько Правил нарушил ты, чтобы погубить прежнее Дерево?
— Я? Я… — Змей запнулся и заговорил скользко и услужливо. — Но, поверьте, я ведь только, чтобы проверить систему безопасности… чтобы впредь никто, никогда… это совсем не то, что вы подумали...
— Фу! — неприязненно передёрнул плечами Царь Дневного Света. — Его пощадили, а он всё продолжаешь лгать, изворачиваться. Молчал бы уж…
Змей разинул пасть, пытаясь что-то возразить, но из его глотки вырвалось лишь беззвучное шипение.
— Так тому и быть, — кивнул Мастер.
Змей что-то безмолвно прошелестел и опустил голову, он больше не мог издать ни звука. Змееносец сошёл с каменной плиты, на которой до сих пор стоял, и прямо по воздуху направился к дверям. Они плавно распахнулись, и нежная музыка дневного света слилась с пением звёздных небес волшебного коридора. На пороге Змееносец обернулся и улыбнулся Камилле. Змей тоже поглядел на неё, только его взгляд был полон ненависти. Он был поверженным воином, но душа его оставалась прежней, недоброй. Камилла с тревогой посмотрела вслед. Двери затворились, вновь отделив мелодию дня от ночной элегии.



Глава 66. Хоть один маяк во тьме

Камилла с тревогой смотрела на сомкнувшиеся за Змееносцем двери.
— Если Змей когда-нибудь снова вырвется, он опять натворил бед, — со вздохом заметила она.
Царь Дневного Света рассмеялся, но согласился:
— Да уж, если душа черна, любого наказания мало! Но ничего, мы её вымолим…
— Вы её что? — громко переспросил Бернард. — Вымоете?!
— Можно и так сказать, ха-ха-ха! — расхохотался Царь, и огоньки заплясали над его бородой. — Вымоем его душу!
Камилле припомнилась мудрая Знахарка.
— Получается, молитва, она как волшебная палочка? — спросила она.
— Скорее, как Живая Вода, — подсказал Царь, и огоньки ярко мигнули.
— Но если кто-нибудь ещё, кто-то более хитрый и коварный придумает ещё более хитроумный план? — в волнении спросила она. — Что тогда?!
Ей ответила Царица Ночи.
— Какой бы хитроумный замысел ни вынашивал злодей, в конце концов, обязательно произойдёт что-то непредвиденное, чудесное — и самый коварный план рухнет.
Камилла помолчала и с упрёком повторила:
— Рухнет… — она качнула головой и сказала. — Змей уже совсем-совсем разрушил старое Дерево… а ничего непредвиденного так и не произошло!
— Разве? — мягко спросила Царица Ночи, и лица наверху заулыбались. — А как же путешествие Камиллы?
— И Бернарда, — добавил Царь Дневного Света.
Камилла от удивления вытянула лицо. Она ткнула указательным пальцем себя в грудь, затем показала на медвежонка и вопросительно уставилась вверх.
— Я?
— Да, — ответила Царица. — Ты сама стала непредвиденным чудом. Именно ваше путешествие по двенадцати Королевствам разрушило змеиный план.
— Но он меня чуть не слопал! — попыталась возразить Камилла.
— Верно, он почти победил, — согласилась Царица, — но тут случилось непредвиденное, — тихо улыбнувшись, добавила она. — Змееносец бросился на твою защиту.
Камилла задумалась. Ах, если бы она знала заранее, что всё получится. Если бы заранее знать, что есть что-то сильнее всех этих злодейских козней! Она очень удивилась, когда услышала:
— Есть нечто, что сильнее всех злодейских козней, — сказала Царица. — Это доброта…
— Доброта?! — искренне удивилась Камилла и взмахнула рукой, словно орудовала клинком. — Какая уж тут доброта? Я же Змея шпагой проткнула!
Царь удовлетворённо пробасил:
— Ага, — и добавил. — А Змееносец его за горло схватил! И это вместо того, чтобы позволить миролюбиво вас сожрать.
Камилла задумалась. Царица пояснила:
— Ты спасала Страну Зодиака. Разве это не доброе дело? А Змееносец спасал тебя, ценой своего звёздного бессмертия. Им тоже руководили добрые чувства.
Царь Дневного Света бодро заявил:
— Вот этого-то Змей и не сумел предвидеть! Ему чуждо бескорыстие. Доброты он не мог предвидеть! Так-то!
— Кажется, я начинаю понимать, — задумчиво сказала Камилла. — Каждый должен был сделать свой выбор, в свою минуту.
Наверху едва заметно качнули головами, а Царица сказала:
— Мы не можем вмешиваться в дела людей, мы правим только небом. Но, наблюдая за Мерцающими Путями не одну сотню тысячелетий, видя самые потаённые, самые тёмные уголки галактик, я могу с уверенностью сказать, — она приподняла ладонь и показала вдаль, — даже в самый мрачный час, в самой кромешной тьме обязательно светится хотя бы один, хотя бы крошечный, лучик доброты. И пока горит такой маячок, зло не победит ни в вашем мире, ни в Стране Мерцающих Путей. Его свет неизбежно пробьётся сквозь мглу, как сквозь… как… сквозь…
— Дуршлаг! — вырвалось у Бернарда, но он быстро захлопнул ротик и скромно посмотрел вверх, смущённо хлопая глазками, а Камилла негромко подсказала:
— Как цветок сквозь асфальт?
Наверху тихонько рассмеялись. Царица ответила:
— Мне нравятся ваши сравнения. Правда, я не знаю, кто такой Асфальт, и зачем он, разбойник, мешает цветам расти. Но звучит красиво. Так вот, каждый может стать таким маячком. И даже если вокруг нет ни одного светлого огонька, им можешь стать ты сама.
— И крупинки света будет достаточно, чтобы рассеять тьму? — вспомнила Камилла один из Законов Зодиака и виновато сказала. — А я-то столько раз опускала руки и думала, что проиграла…
— Не сожалей об этом! — воскликнул Царь Дневного Света, — Таков путь героя, через терния и препятствия, трудности и опасности! А то, как бы вы узнали, что ты — Камилла Отважная, а ты — Бернард Храбрый, а? Да и что это за сказка без трудностей и опасностей? Так себе, кисель, а не сказка!
Все радостно переглянулись. Камилле больше не было тревожно. Мастер сказал:
— А теперь настал час равновесия, — он поднял ладонь и громогласно призвал. — Время вернуться, Хаос!
Вереница лиц и образов каруселью пронеслась по залу. Были здесь и жалкая физиономия из пузыря, что выдавала себя за Звездочёта, и злобный оскал Змея из горного ущелья, и хищные ухмылки подводных чудищ. Образы эти перемежались с добрыми лицами, светлыми улыбками и ликами четырёх стихий. Только на этот раз ядовитые цвета покинули их облик стихий.
Все они слились в тонкий блестящий луч, который взвился к куполу, отразился от ладони Мастера, и салютом рассыпался над кроной. Листья приветливо зашелестели. По залу прокатился ласковый звон, и новое Дерево Времени засияло лучезарным внутренним светом.



Глава 67. Шкатулка для солнечных зайчиков

Мастер указал на цветущую крону и сказал:
— Отныне Время вновь идёт своим чередом, и Хаос пребывает в покое, — он посмотрел на Камиллу и Бернарда. — А чем же наградить вас, друзья?
Вот это сюрприз, они и не рассчитывали на подарки!
— Давайте, даруем вам Вечную Жизнь! — шумно предложил Царь. — Вечная слава в небесах, а? Как вам?
— Нет-нет, спасибо! — поспешила отказаться Камилла. Она ещё не позабыла неподвижность небесных сфер в ночи.
— Бесконечность — не такое уж лёгкое бремя, — согласилась Царица Ночи, — и совсем не подходит для маленькой девочки. А вот медвежонка можно увековечить, — она обратилась к Бернарду. — Хочешь быть созвездием?
— Созвездием? Я? — Бернард широко раскрыл глаза. — И меня все-все будут видеть, да? И я весь такой в звёздах буду, да? Весь такой сиять буду? Большая Медведица, Малая… и я! Сижу себе на небе, делаю, что хочу…
— Делаю что хочу? — строго повторила Царица Ночи, не в силах скрыть возмущения. — Быть созвездием — занятие очень серьёзное и ответственное. У созвездий строгий распорядок, нельзя опоздать ни на секунду!
— Распорядок? М-м-м, я что-то это… — замялся медвежонок, но тут же сообразил. — Я лучше останусь самим собой. А то, что же это получается? Камилле понадобится помощь в каком-нибудь новом путешествии, а у меня, видите ли, распорядок. К тому же… я люблю поспать, — с улыбкой признался он, и все рассмеялись.
Мастер снова спросил Камиллу:
— А чего бы тебе хотелось?
Камилла задумалась. Она мечтала побывать в сказке — и побывала. Мечтала услышать Музыку Мира — она слышит её, и пение звёзд слышит, и многозвучие солнечных лучей. Она даже не мечтала летать и посетить морское дно и Луну, но побывала и там. Она даже встретилась со своим солнечным зайчиком! Каким волшебным получилось её путешествие! Не забыть бы…
— Знаю! — вдруг вскрикнула она, да так звонко, что вздрогнули даже звёздочки в вуали Царицы и рыжие огоньки в бороде Царя. Но Камилла нисколько не смутилась. Она точно знала, чего ей хочется больше всего на свете, и не стеснялась попросить об этом.
— Я хочу помнить об этом путешествии! И никогда не забывать! А то я вырасту и… — она немного помолчала и нехотя призналась. — У взрослых в нашем мире одни проблемы. Наверное, и я, когда вырасту, тоже буду нервничать, переживать, сердиться. Может быть, даже законы Зодиака забуду, а само путешествие и подавно забудется, — печально заключила она. — Стану думать, что это был сон. Ведь взрослым в нашем мире не положено верить в чудеса.
Царь Дневного Света не сдержался.
— Не положено? Это безобразие! О чём они там себе думают?
А Мастер покачал головой и сказал:
— Что же делать? Ведь наши миры неразрывно связаны между собой, как корни и листья этого дерева… каждая ваша радостная мысль и добрый поступок питают его энергией и помогают крепнуть, а каждая злая мысль и дурные дела убивают его.
Камилла с тревогой глянула на Дерево времени и заметила, что пурпурные цветы сменились золотыми плодами с крошечными коронами. Мастер продолжал:
— Но и благополучие вашего Мира напрямую зависит от благоденствия наших Королевств, Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы воспоминания о чудесах исчезли из детских сердец. Что же делать? — повторил он и задумался.
— Шкатулка! — вдруг радостно предложила Царица Ночи, и звёзды качнулись над её вуалью.
— Шкатулка для солнечных зайчиков! — весело добавил Царь, и огоньки вокруг него игриво заплясали.
Мастер вскинул руки, и Камилла увидела, как между его ладонями из света и солнечных лучей соткалась плоская коробочка.
— Вот тебе Шкатулка для солнечных зайчиков, — сказал Мастер, держа коробку перед собой, она продолжала вбирать потоки света из вышины. — Стоит открыть её, как воспоминания оживут и согреют сердце волшебным теплом.
— Ты сможешь вспомнить своё путешествие даже через многие-многие годы, — пообещала Царица, — и уже никогда не разучишься мечтать.
— Мечтать? — недоумённо повторила Камилла и неловко пожала плечами. — Мне, наоборот, вечно говорят «будь серьёзней, хватит мечтать».
— Что?! — возмущённо ахнули наверху все три голоса, а огоньки над огненной бородой Царя угрожающе вспыхнули.
—  Чему вас только в школах учат?! — недовольно пробасил он.
Камилла склонила голову набок.
— Наукам разным учат, знаниям, грамма-а-атике, матема-а-атике… — ответила она нараспев и замотала головой. — Мечтать совсем не учат.
— Тоже мне знания! — рассердился Царь. — Без волшебства! Без мечты!
Солнечные огоньки вокруг него тревожно задрожали, но вдруг он хитренько прищурился и провёл широкой ладонью по воздуху.
— Вот тебе в таком случае Искры Приключенчитости! — хохоча, пробасил он и с размахом бросил в шкатулку что-то лучистое. — Чтобы серьёзность не запечатала душу!
— А от меня, — нежно улыбнулась Царица Ночи, — Крупицы Волшебничества, — она аккуратно высыпала в шкатулку горсть звёздной россыпи со своей вуали. — Чтобы строгость не сковала сердце.
Мастер качнул ладонью и в шкатулке что-то зашелестело.
— А от меня прими Зёрнышки Чудесничества, — сказал он, — чтобы взрослость не отучила мечтать.
Крышка захлопнулась, и коробочка направилась прямиком в руки Камилле. Она оказалась довольно тяжёлой, но Камиллу это только обрадовало — чем больше волшебства, тем лучше.
— Теперь я сама смогу совершать волшебство, да? — радостно воскликнула она, принимая дар.
— Способность мечтать и верить в чудеса делает волшебником любого, — заверил Мастер затихающим голосом и, поглядев на Бернарда, пообещал. — Будет и тебе награда...



Глава 68. Будет и Бернарду награда

У медвежонка на груди сверкнул белым кристаллом орден с красным бантом.
— Орден? Мне?! — Бернард чуть не лопнул от восхищения.
Он принялся с гордостью демонстрировать орден Камилле, поворачиваясь и так, и эдак, важно раздув щёки и выпятив грудь. Конечно, он немного дурачился, но на самом деле медвежонок был ужасно горд и страшно рад такой награде, даже немного смущён.
— Спасибо! — крикнул он, задрав голову, но…
Ни Мастера, ни Царицы с Царём наверху больше не было. Не было и витражного купола. Вместо него над головами друзей темнело бескрайнее звёздное небо. Затем медленно растаяли очертания стен вокруг, а за ними — и часть пола, окружавшая циферблат. Он по-прежнему сверкал внизу ярко и весело, и на нём покоилось прекрасное Дерево Времени с золотыми плодами.
Камилла заметила в рисунке циферблата тёмное пятно — это была открытая ниша с изображением тонкого месяца и созвездия Рак.
— А ведь мы ничего не использовали из Лунного Королевства! — вспомнила она.
— Да неважно, — весело отмахнулся Бернард. — Мы уже всё сделали! Хотя, интересно, какая помощь пришла бы от этого Королевства? Но всё уже закончено, и беспокоиться больше не о чем. Можно возвращаться домой. Вот только... слушай, а как возвращаться-то? — он тревожно выпрямился и немного бесцеремонно выкрикнул в звёздную темноту. — Эй, как же нам домой попасть? Э-э-эй!
— Смотри! — Камилла показала вниз. — Там что-то появилось!
Из ниши Лунного Королевства вылетела небольшая лодочка-колыбель. Облетев вокруг Дерева Времени, она плавно затормозила перед ногами Камиллы.
— Вот это колесница! — восторженно вскрикнул Бернард. — Вот это транспорт!
Камилла уселась поудобнее среди мягких подушек, и треугольная плита, на которой она только что стояла, медленно спустилась к циферблату, заняв своё место в узоре. Теперь мозаика была полной, а рисунок — цельным. Вдруг от корней молодого Дерева вылетело двенадцать огненных лучей. Они понеслись по циферблату, обводя двенадцать ниш, и через мгновение Волшебные Часы предстали в своём самом нарядном виде — в виде чудесного цветка! Каждая ниша — лепесток, а серединка — крона молодого деревца.
— Да это же ромашка! — радостно вскричал Бернард.
Всё верно. Волшебный Цветок был сказочной ромашкой.

Колыбель плавно уносила Камиллу по звёздному простору, отдаляясь от прекрасного цветка и волшебной страны. Впереди уже виднелась мерцающая пелена Млечного Пути. А позади выстроился чередой звёздочек её собственный путь — Мерцающий Путь, пройденный по двенадцати Королевствам. Вот он вплёлся в клубок других путей, пройденных кем-то когда-то, а, может быть, ею самой, в далёком прошлом, или в будущем… кто знает, кто знает…
Нежная, немного грустная песенка тихо напутствовала её среди звёзд:

— Солнечные зайчики сыплются, как снег.
Заметают зайчики твой лучистый след,
Чтоб другие ножки здесь могли пройти
Новые дорожки, новые Пути.
Сколько будет прожито… пролетят года.
Это Путешествие — в сердце навсегда.
Снегопад из зайчиков, как вокруг светло!
Оглянуться не успели — замело…



Глава 69. Минута Обратного Времени


— Камиллочка, просыпайся, пора…
Ах, нет, неужели мне всё приснилось, успела подумать Камилла, открывая глаза. Она сидела в кресле Звездочёта, а  Марта стояла над ней и осторожно трясла за плечи.
— Пора домой, — ласково, но настойчиво повторяла Марта. — Пора…
— Это вы мне пели песенку? — сонно поинтересовалась Камилла.
— Какую песенку? — спросила Марта, но Звездочёт резко прервал её.
— Нет времени на разговоры! — воскликнул он и схватил Камиллу за руку. Она едва успела подхватить тяжёлую шкатулку. Радостно приговаривая, Звездочёт потащил её к раскрытой двери.
— У тебя получилось! Вот так Ромашка! Быстрей, быстрей! Коридор открывается! Он будет открыт целую минуту. Ты успеваешь вернуться вовремя…
— Что? Всего минуту? — огорчённо воскликнула Камилла. Ей так хотелось вместе заглянуть в шкатулку, и поведать Звездочёту и Марте о своих приключениях, и рассказать про геройство Бернарда, и поблагодарить за Волшебный Каравай, и ещё много о чём поговорить и спросить, но Звездочёт строго предупредил:
— Это минута Обратного Времени! Оно протяжное, как вечность, и густое, как сгущённое молоко. Но это последнее испытание, — пообещал он чуть тише и признался. — Было непросто отыскать подходящий коридор. На земле за эти два дня пролетело двенадцать месяцев! — он вытолкнул Камиллу в  распахнутую дверь. — Но ты вернёшься в ту же минуту. В ту же самую! Только не останавливайся! Вперёд! Вперёд и вверх!
 «Бо-о-ом!» — прогремело вдали.
— Торопись! — голос Звездочёта прозвучал, словно из другого мира. — Часы начали обратный отсчёт!
«Бо-о-ом!»
Камилла стала подниматься по ступеням, прижимая Шкатулку к груди.
«Бо-о-ом!» Каждый шаг давался ей с огромным трудом.
«Бо-о-ом!» Она перестала считать удары. Прогремел четвёртый удар, пятый, шестой…
Шагать было всё тяжелее и тяжелее.
«Бо-о-ом!» и ещё тяжелее…
«Бо-о-ом!» и ещё…
Она преодолела новую ступень. И следующую.
Вот уже впереди сверкнула дверца часов. Как же она далеко, эта дверца. Камилле захотелось лечь прямо здесь и больше не шевелиться — так трудно было подниматься по бесконечным ступеням. Бернард почему-то больше не подбадривал её. Ах, да, сказочная страна осталась позади, и верный друг снова превратился в молчаливого плюшевого медвежонка. Какой горькой была эта мысль! Вернуться назад? Да, немедленно! Но… сквозь бой курантов до неё долетела песенка шарманки:

— Динь-дон, ждёт дом!
Каждый шаг с большим трудом.
Не сдавайся, друг, шагай,
Ни за что не отступай!
Динь-дон, тик-так.
За ша-гом — шаг!
Динь-дон, ступай,
Ни за что не отступай!
Динь-дон! Тик-так.
Шаг за шагом — только так.
Только так,
Только так,
Тик-так,
Вот так…
Тик-так,
Вот так...

Передвигая ноги в такт песенке, Камилла вдруг обнаружила, что взошла на самый верх.
«Бо-о-ом!» она шагнула в прорезь дверцы и рухнула в темноту часового корпуса…




Глава 70. Шкатулка открывается


Камилла ввалилась в гостиную, и за её спиной прозвенел двенадцатый удар. В часах качнулся маятник. Она обернулась. Гири вновь висели на своих местах, а стрелки показывали ровно двенадцать. Часы мерно тикали. Распахнутая дверца отражала лунный свет.
Камилла поднялась, закрыла дверцу и огляделась. Как же она соскучилась по дому! Здесь всё было по-прежнему: стены, стулья, книжные полки. Так же светила Луна сквозь занавески. Воздушные шары лениво покачивались под потолком. Родителей не было слышно.
— Разумеется, они спят, — шепнула Камилла медвежонку (да-да, я знаю, что он больше не мог ей ответить, ну так что ж, он ведь мог слушать, как и раньше).
— Представляешь, какой тут был переполох? Наверное, все искали меня эти два дня. Вот они обрадуются, когда увидят, что я нашлась. Ой! А ведь мне здорово достанется за то, что где-то пропадала целых два дня…
Если бы Бернард мог, он, конечно, напомнил бы ей слова Звездочёта. Но она вспомнила сама.
— Ах да, я ведь попала в то же самое время! — радостно шепнула она. — Значит, никому не придёт в голову меня ругать. Но…
Она прижала шкатулку к груди и с сожалением сказала:
— Как же они поверят в то, что я побывала в Стране Зодиака? Где доказательства? Боюсь, твой орден их не убедит. Ой, — тихонько вскрикнула она, отнимая коробку от груди и глядя на крышку. — Как раз шкатулка и пригодится!
Она на цыпочках прокралась к себе, вошла и застыла в изумлении — на столике красовалась тарелка с кусочком именинного торта. Та самая, волшебная, которую Летящая соткала из космического желе перед тем, как покинуть комнату. Над призрачной свечой ещё плясало призрачное пламя, а тонкая струйка призрачного дыма закрутилась в причудливый завиток. Всё здесь было так, словно Камилла выбежала вслед за Летящей всего секунду назад.
— Вот это точность! — восхитилась Камилла работой Звездочёта.
Усевшись на кровать, она положила коробку себе на колени и затаила дыхание. В окно заглядывала мечтательная Луна, и подсматривали любопытные звёзды. Витражные светильники по-прежнему подсвечивали комнату. Их света было достаточно, чтобы впервые заглянуть в шкатулку.
Камилла дотронулась до крышки и осторожно приоткрыла её. Но тут же в испуге одёрнула руку — крышка сама широко распахнулась, и в комнату брызнул яркий свет. В следующую секунду из шкатулки выпорхнула и бросилась врассыпную армия крошечных светящихся всадников. Они вмиг наполнили комнату — туча лимонно-жёлтых солнечных зайчиков с золотыми ушками. Каждый — верхом на  золотистой бабочке.   
— Свет и радость! — победно выкрикивали зайчата, разлетаясь в разные стороны. — Свет и радость! Время пришло! Время пришло!
У каждого из них на груди горел кулон с золотым зёрнышком. Зайчата пролетали сквозь стены, окно, дверь, потолок, даже сквозь саму Камиллу, когда она попыталась захлопнуть шкатулку — она хотела удержать хотя бы нескольких бабочек… да хоть одну! Какое там? Разве их удержишь? Это были какие-то реактивные бабочки, и какие-то неуловимые, лихие зайчата. Они всё летели и летели, разлетались и разлетались во все стороны, и Камилла ничего не могла с этим поделать.
Шкатулка захлопнулась сама лишь, когда последний из лимонных всадников покинул комнату. Несколько секунд Камилла сидела, не в силах пошевелиться и произнести хоть слово. Наконец, она вымолвила:
— Разлетелось… упустила… подарок сказочной страны… упустила. Неужели ничегошеньки не осталось?
Она робко потянулась к шкатулке и снова открыла крышку…



Глава 71. Чудесный дар


Как вы думаете, друзья, что такое книга? Казалось бы, всё просто. Буквы складываются в слова, слова строят предложения, предложения сплетаются в рассказ. Не правда ли, очень похоже на ноты в партитуре? На первый взгляд, всего лишь чёрные загогулины на бумаге. Но под руками талантливого музыканта они могут ожить и превратиться в прекрасную музыку. Так же и с книгой. Попадая к талантливому читателю, она открывает для него бескрайние загадочные миры, оживляя их, а заодно и расцвечивая его собственную жизнь чудесными красками.
Что значит «талантливый читатель», спрашиваете вы? Это такой читатель, который воспринимает историю сердцем, душой. Он искренне сопереживает героям, и готов сам вступить в схватку со злом. А какие читатели вы, друзья мои? Вы чувствовали радость, читая о весёлых приключениях Камиллы и Бернарда? Испытывали тревогу, когда герои попадали в беду? А сейчас, когда Камилла, наконец, вот-вот заглянет в Шкатулку, вам тоже любопытно узнать, что за удивительный дар она получила от сказочной страны?
Вы уже догадались, верно?
Правильно, это была книга.
«Шкатулка для солнечных зайчиков или приключения Камиллы в Стране Зодиака» — значилось на титульном листе.
Камилла была талантливой читательницей, но всё же, она сразу загоревала. Даже у Бернарда был орден, а у неё всего лишь книга. Она уже собралась вовсе отчаяться, как вдруг её осенила радостная догадка.
— Ах, здесь, наверное, есть какие-нибудь волшебные заклинания или магические шифры! — она принялась переворачивать страницу за страницей, высматривая тайные коды и чародейские знаки.
Но ничего такого она, увы, не обнаружила. Всё, что содержала шкатулка, был лишь  подробнейший рассказ о её путешествии.
— Зачем он мне? — с досадой воскликнула она. — Я и так только что оттуда. Я прекрасно всё помню! И вот эту лесенку помню, и Звездочёта с Мартой, и Единорога… Дракона, о, да, ещё как его помню! И Тарантула тоже! И как Ящерка слушала Воду. А вот и Волшебная Дверь, и Пояс Молний. Ой, мостик сгорает позади меня, как странно смотреть на это со стороны. А здесь, смотри, Бернард, написано, как ты прыгнул в пасть к Змею. А вот тебя посвятили в рыцари. Ах, как жаль, что ты это проспал. А вот и морские чудища… как хорошо, что ты это проспал!
Сладкие облака и солнечные зайчишки, робко глядящие на мыльные пузыри. Химера, Бормочёт и Вулкан Стройной горы, музыкальное зеркало, ароматные цветы, Лунный Замок — здесь была нарисована вся Страна Мерцающих Путей и подробно описано всё путешествие. Даже песни, которые слышали наши друзья, были записаны в книге слово в слово.
— А вот и дорога в Зал Времени, — обстоятельно вещала Камилла, показывая Бернарду страницу за страницей. — Так вот, как выглядят сбоку те светящиеся ступени! Будто разноцветные бокалы с газировкой! Хорошо, что ты меня тогда остановил, — заметила она с благодарностью. — Вот Змееносец открывает нам двери… а вот и старое Дерево. Бедняжка, досталось ему! Вон, смотри, Змей укрылся в его ветвях, ах, злодей! А здесь наше с ним сражение! — с жаром комментировала она. — Ой, как ты старательно тащишь охотничий рог. Это же ты заставил меня поверить в победу, когда старое Дерево рухнуло! А вот и новый росток…
В книге были изображены и Мастер, и Царица Ночи, и Царь Дневного Света. Даже четыре стихии сурово смотрели с отдельных разворотов. А ещё тут были незнакомые стихотворения в  самом конце книги. Камилла ни разу не слышала их за всё своё путешествие. Наверное, в этих стихотворениях и заключена какая-нибудь новая важная тайна. Но читать прямо сейчас она не стала. Свет был тусклый, к тому же, она ужасно утомилась. Да и, честно говоря, хотелось оставить что-нибудь новое неожиданное на завтра.
— А то узнаю всё-всё сегодня, и сюрпризов не останется.
Но пара четверостиший на последних страницах всё же бросились ей в глаза.
— Ах, вот оно что, зайчики предназначались вовсе не мне, — с облегчением вздохнула Камилла. — Они прилетели к другим детям! Значит, я никакая не растеряха!
Она оглядела комнату. На сердце у неё было радостно и спокойно. Она была в своей обычной комнате, в своём обычном, несказочном, мире, но чудесная стана никуда не исчезла — она осталась здесь же, рядом с ней. И пусть заветная мечта о сказке уже сбылась, и удивительное путешествие осталось в прошлом — чудеса, которые она повстречала в Стране Мерцающих Путей, никогда не забудутся. Сказка навсегда останется с ней.
— Так вот, что за шкатулка досталась мне в подарок! — догадалась она и вдруг поняла, что волшебный дар Страны Зодиака — это особое знание и умение, которым она уже владеет.
— Теперь я понимаю, как действует шкатулка, — молвила она. — Я теперь сама различаю волшебство там, где раньше его не замечала.
Она поглядела на полку, где стояли другие, такие знакомые, любимые ею книжки, и вдруг поняла, что эти сказки, рассказы и приключения тоже обладают волшебными свойствами. Она отложила книгу-шкатулку и подбежала к подоконнику.
— Спасибо! — негромко поблагодарила она, махая рукой в звёздную даль. — Спасибо!
Затем, посадив Бернарда рядом с книгой, она переоделась в пижаму и преспокойно легла в кровать.
— Как думаешь, Бернард, законы Зодиака в нашем мире тоже работают?
"Ещё как работают!" ответил Бернард беззвучно. Но даже, если бы он сказал это очень громко, Камилла всё равно не смогла бы его услышать. Она уже очень крепко спала. Ей чудилось, что кто-то тихо-тихо напевает над ухом песенку о сказочном путешествии. Может быть, это напевал лунный свет? Или осенняя ночь? Была ли это песенка шкатулки или самого Времени? Кто знает… кто знает…
Возможно, вы, мои друзья, когда-нибудь догадаетесь, чьи же это были слова…



Глава 72. Самая важная тайна


Снегом золотым искрится небо.
Серебром укутал месяц облака.
Если в сказке ты ещё ни разу не был,
В чудеса поверь скорее, и тогда…

Будет чудо-путь
Долгий, как мечта.
Будет на пути
Чудо-красота.
Музыка и свет,
Море волшебства.
Озарит рассвет
Лучик озорства.
Ясный водопад
Радости живой,
Жёлтый листопад,
Ледяной покой.
Огненный наряд
И морской простор,
Океаны бурь
И вершины гор.
Крылышки мелькнут
За твоей спиной,
Будешь ты парить
В небе над страной.
Будут облака
Сладкие, как мёд.
На Луну река
Плавно унесёт.
Но сперва вулкан
Пламенем дыхнёт,
Снег его укроет,
Подснежник расцветёт.
Будет Песнь Души
Над страной звучать,
И в саду цветы
Вновь благоухать.
А потом земля
Унесётся прочь.
Долгой, как река,
В сказке будет ночь.
Ожерелье звёзд
В небе над тобой
Сонно пропоёт
«Погоди, постой!»
Меж мирами вдруг
Твой челнок замрёт,
Приторный покой
Небеса скуёт.
Безмятежный плен,
Ласковый обман
Превратятся в тлен,
Рухнет злобный план.
Вслед за ним опять
Сказочный рассвет
Будет освещать
Маленький твой след.
Будет чудо-хлеб,
Будет чудо-тень.
Непростой поход.
Трудным будет день.
Под конец скажу
Прямо, не шутя,
Где бы ни был ты,
Милое дитя,
Сказку не забудь,
В памяти храни
Волшебства запас
На худые дни.
Это знаю я,
А теперь и ты,
Волшебства родня –
Светлые мечты.
Знанием таким
С другом поделись:
Светлые мечты
Поднимают ввысь!
Чудеса кругом,
Уж поверь, малыш.
Музыку Дождя
За окном услышь.
Азбукою Морзе
По пюпитру крыш
Барабанят капли
Для тебя, малыш.
Капли сообщат
Нам секретный код,
Отстучат чечёткой
Тайну Вешних Вод.
Повернётся вспять
Злой водоворот,
И добро в сердца
Навсегда войдёт,
В эру незнакомую
Мир наш перейдёт…

Сказочное рядом,
Только присмотрись.
Чтоб его почувствовать,
Прежде улыбнись,
Сотвори добро,
Горести прости.
Будет волшебство
На твоём Пути!

Вот какие слова были в той песенке. И, вы не поверите друзья, но пока песенка едва слышно звучала над Камиллой, в цветочном горшке, что стоял на подоконнике, проклюнулся из земли и потянулся ввысь тоненький зелёный завиток — нежный росток будущей виноградной лозы.



Послесловие
 

Вот и закончился рассказ. Теперь у вас есть «Шкатулка для солнечных зайчиков», и пришло время открыть главный секрет этой, а заодно, и многих других детских книжек. Камилла его почувствовала, а я когда-то вычитал эту тайну в трактате о Славных Временах, который принадлежит перу древнего мудреца Альдора Глубокомысленного.
В разделе «Хроники Мерцающих Путей», в параграфе «О чудесных свойствах самых обыкновенных вещей» есть такие слова:

«Книга — это волшебный тайник, хранилище удивительных ощущений. В чуть поблёкших картинках, в шелесте страниц, слегка истрёпанных временем, в сонном аромате осени, которым пропитана пожелтевшая бумага, в позабытых фразах и ровных строчках, помнящих твой любознательный взгляд, таятся чудесные мгновения детства. Словно шкатулка с драгоценностями, зарытая до поры в землю, книга будет бережно хранить этот клад всю твою жизнь…
Когда-нибудь, когда ты повзрослеешь и станешь серьёзным настолько, что начнёшь сомневаться в чудесах, и даже, может быть, в собственном Пути, в твои руки вновь попадёт любимая детская книжка — и клад откроется. Волшебные мгновения твоего детства оживут и вспыхнут с такой ясностью, будто ты испытал их только что. Облако невидимых лучиков наполнит сердце радостным трепетом и светом добра, надежды и любви, без которых меркнут все богатства мира. Твоё сердце отогреется и без труда отыщет свой Путь.
В  этот заветный миг в Стране Мерцающих Путей ласково сощурит васильковые глазки и зальётся лимонным смехом твой собственный Солнечный Зайчик. Дерево Времени покроется чудесной золотой пыльцой и станет сильнее. А от него польётся волна доброты и в наш мир. Потому что наши миры неразрывно связаны».


Итак, этот путь пройден. Но впереди ещё много неисхоженных троп. И на них тоже действуют законы, с которыми вы познакомились в Стране Зодиака, и которые вам, несомненно, пригодятся. Я ведь не просто так рассказывал вам эту историю. Вот прямо сейчас, в этот самый миг, я слышу, как невидимые крупинки Волшебства бойко докладывают о прибытии:

"Сказочной Почтой отправлено
(штемпель, сургуч, печать)
Я адресату доставлено,
Чтоб зацвести опять.
Точка. На пост заступаю.
Время пришло расцветать!"


Ну вот, оно и доставлено — твоё личное, да-да, именно твоё собственное зёрнышко волшебства. Что это за зёрнышко? Об этом ты узнаешь в стихотворении, которым мы и распрощаемся.


Желтеют одуванчики,
Как солнечные зайчики.
Но вот их огни отцветают,
Белым пледом сменился ярчайший ковёр.
А вот и пушистые шапки слетают,
Уносятся лихо в бескрайний простор.

Зонтиками лёгкими прикрылись,
В небе вечернем парят,
Словно снежинки просыпались
В бархатный летний закат.

Словно идут каравеллы…
Каждая – в гавань свою.
Мачты их, точно стрелы,
В ровном летят строю.

Их паруса, как крылья,
Хоть невелик размах,
С лёгкостью ввысь поднимают,
Тонут в густых облаках.

Зонтики – их парашюты,
Каждый несёт талант.
Мирно планирует в небе
Сказочных стран десант.

Тихо качаются мачты
На золотых волнах.
Зонтики путь свой держат
Вестниками в небесах.

Солнечный луч играет
В струнах седых куполов.
Тонкой иглой сверкает,
Музыку сфер извлекает,
В мир с волшебством отправляет
Сказочных стран послов.

К нам они путь свой держат,
Чтоб, как гласит молва,
Сказочной почтой доставить
Зёрнышки Волшебства.

Чтоб распуститься солнышком,
Искоркой ясной сиять,
Чтобы сердца уставшие
Силой добра согревать,
Ласковым колокольчиком
В душах людских звучать.

Пусть же найдёт свою пристань
Каждый из этих зонтов,
И зацветёт по миру
Множество новых цветов!
Множество неисчислимое
Добрых, весёлых, ласковых
Сказочных огоньков!





После послесловие

— И всё-таки, почему именно я?
— Признаться, я и сам об этом немало размышлял, и вот что удалось выяснить. Слишком часто о сказочном мечтали дети, у которых в жизни всё было плохо или даже ужасно. И сказка приветливо распахивала им двери, исцеляла их души! Она помогала преодолевать жизненные трудности и становиться счастливыми, дарила каждому именно то волшебство, в котором он нуждался. Так длилось многие-многие века. Но, видишь ли, вместе с ребятами в сказку просачивались их горькие переживания. А детская печаль заключает в себе очень уж острую боль и тоску. Поначалу горести сразу растворялись, но со временем их накопилось слишком много…
— И сказке тоже стало больно?
— Увы. Наступил момент, когда волшебный мир больше не мог вместить печаль и тревоги нашего мира. И сумрак стал разрастаться. А ведь все миры связаны между собой. И тогда Стране Зодиака потребовалась помощь человека, чьё сердце до краёв наполнено радостью и счастьем. Сказке нужен был вовсе не герой, не силач и даже не мудрец. Ей нужно было лишь одно — чтобы её любили всей душой, заранее, беззаветно и безвозмездно, как ты…
— Как я?!
— Представь себе, в мире не нашлось другого ребёнка, который мечтал бы о волшебных мирах с такой силой, и просто так. Побывать в сказке лишь затем, чтобы побывать в сказке! Не совершить подвиг или спасти кого-нибудь, и даже не получить что-то для себя, а просто познакомиться с волшебным миром. Словно посмотрел чудесный сон… только наяву. Ты единственная, кто мечтал всего лишь попутешествовать. Теперь понимаешь? Но я вижу, у тебя есть ещё какой-то вопрос.
— Ага...
— Так спрашивай.
— Скажите, а сейчас… вы опять мне снитесь? Или наяву?
— Сейчас я тебе снюсь... но — наяву.



Конец