Кто бежит?

               
Она тащилась  с набитыми  сумками  на четвертый этаж, недолго отдыхая после каждого лестничного марша. Дом был старый, построенный до войны,  без лифта. Лестницы высокие, каменные, многоступенчатые, с отлакированными   перилами  и ажурными медными  решетками лестничных пролетов.
Молодая женщина  поставила авоськи  перед дверью. Ключ легко вошел в замок  и  дверь бесшумно открылась.
Дома все было по-прежнему. Бабка  ходила  сумрачная и агрессивная, как грозовая туча. Хлопая, стуча, громыхая. За ее спиной все летело, грохотало, разве что не  горело, синим пламенем.
Увидев дочь, полыхнула глазами. Повернулась спиной  и …пропела:
-Пиши внучек! Учитель велела: писать каждый день. Вот и пиши:  бежит  пионэр.
- Бабуль, а кто такой пионэр?- голос восьмилетнего сына звучал как новогодний колокольчик.
- Ты пиши. Мама  придет, объяснит. Написал?
- Ба, а куда он бежит?

Бабка-мать и  теща  в одном лице  не мирилась с тем, что:  зять не вылезает из командировок, старший внук живет  и  учится за границей, а  дочь работает сутками. Не семья, а сплошной разброд.
- Был бы у меня какой -никакой старичок, не жила бы я с вами- вздыхала бабка
- Мама, ну что ты такое говоришь?!
Дочь и не ожидала, что у матери зреют такие мысли. Она думала, что мать довольна старостью,если, конечно, старостью можно быть довольным                -Зато мы у тебя есть.
- Вы у меня есть, а вот меня у вас нет - проворчала мать.
- Не говори ерунды.
Она ушла от разговора. Потому что мать  была права. Вся семья пользовалась бабкиным трудом, не уважая ее жизненный опыт. Мать не интересовала их как личность. Когда та принималась рассуждать и поучать, она в глубине души мечтала, чтобы мать была глухонемая: все делала и молчала.
Зять  и  внуки   не замечали  ее трудов. Им казалось, что чистота в доме, борщи, пироги с яблоками, чистые рубашки  появлялись сами по себе, без чьих-либо усилий. А мать… ведь

она  еще не старая. Ей всего  шестьдесят лет. Дни для нее тянутся, как под копирку. Живет без надежд. Не привыкла жить для себя, да и не научилась.
Она пошла, искать сына. Младший сын сидел  на кухне, одетый в  мягкую  домашнюю  пижаму с весёлыми  рыбками. Ноги, в вязанных бабкой, пестрых  носках. Весь теплый и худой, как кролик.
-  А что ты мне принесла? - и   весь  потянулся к ней.
Он был ласковым и счастливым. Бабка и мать любили его истово.
Когда  оба сына были дома, любовь рассредоточивалась равномерно  на обоих. Доставалась поровну, как ломти  большого сладкого пирога. Но старший незаметно вырос, и второй год  учился за границей. Все. Теперь ей, матери,  любовь делить было не на кого. В отсутствие старшего сына, с младшим у нее казалось было  общее кровообращение.
Под грозные  взгляды  отца, осторожно, залезал  к матери на колени,  ища ласку и защиту. При людях  не стеснялся класть  ей голову  на плечо. По утрам, ещё  не проснувшись, ел с ложечки. Отправляясь в школу, уже  в куртке и шапке, ждал в сладкой дремоте, когда  мать завяжет шнурки на ботинках. Возле школы, не смущаясь, нежно,  целовал ее на прощанье.
Повзрослевший  старший сын, приезжая на короткие  каникулы, насмешливо спрашивал:
- А что с тобой будет, если он в сорок лет объявит, что хочет один перейти дорогу? Или хуже того, захочет жениться?
Она  заранее не любила ту другую, вернее, тех других женщин, которым  ее мальчики  будут класть головы на плечи, она заранее была готова  их истребить. В ней зрела свекровь. Слава богу, до сорока лет было далеко.

А сейчас садились  ужинать. Старая и молодая хлопотали вокруг стола. Бабка уважала правильное питание. Тертая морковь, котлеты на пару, овсяная каша, компот.
Старший братец  как то пошутил над младшим:
- Ешь овсянку, будешь сильным как…. конь!

Маленький  не любил: принуждение,  мамино равнодушие, черную икру и шутки старшего брата. Он ненавидел, когда мама смотрела мимо него, когда его слишком замечали, от черной икры его тошнило, а шуток  старшего брата он  боялся.


За стол садились с разными целями: бабка втолкнуть в ребенка витамины, мать предотвратить столкновение, а сын и внук не допустить насилия.
Две пары  глаз с обожание  смотрели на ребенка, не отрываясь.
- По-моему, он скоро умрет, — начала бабка.
Ход её мыслей был следующий: если ребенок  не съест овсянку, он не выживет.
Дочь словно током ударило от слова « умрет», поставленного возле обожаемого существа.
- Мама, что за привычка…. бросаться словами? Что за… словесное  невоздержание?
Внук  почувствовал, что набрал очко в свою пользу. Довольный взглянул на бабку.
- Одни бутерброды. На сухомятке. Он у тебя не ест, а будто  закусывает,- не сдавалась бабка.  Дочери было нетрудно догадаться, на что намекала мать.
- Сынок, съешь хотя бы две ложечки. Зажми нос и съешь.
- Мамочка, она  такая противная.
- А котлетку?
Он  смотрел, и в его чистых глазах  плескалось страдание.
Мать моментально сдалась. Перед сыновьим  страданием у нее не было  ни сил, ни аргументов.
- Сделать тебе бутербродик?
-…. с колбаской — ответил мученик.
Мать начала торопливо сооружать бутерброды и подвинула вкусно пахнущую тарелку, рядом положила ломтик огурца. Бабка смотрела  на все это с пылающим взором Диетические котлеты  и морковь не имели авторитета, как и сама бабка.
- Еще сто грамм налей, — подсказала бабка.
- Зачем? — не понял ребенок.
- Бабушка шутит.
После ужина,  уложив любимое чадо спать, женщины  разошлись по своим   комнатам. Не умеющие любить себя, им было легче жить в хронической борьбе за объект  своей любви. Синдром воины раздирал их так же, как  и синдром любви.

В комнате матери  долго не гас ночник. Она  пробовала читать, но взгляд скользил мимо книги. Грустные мысли навевали тоску. Вечный вопрос: «как жить дальше?» оставался без ответа. За стеной слышался скрип кровати. Бабка тоже не спала. Ворочаясь и  вздыхая, она провожала день уходящий, и ничего не ждала от дня следующего.


В морозном воздухе мерцали звезды. Луна любовалась свежим снегом. Ребенок сладко  спал, раскинувшись в развале подушек,  и веселые рыбки на его пижаме весело помахивали хвостиками в лунном свете.   

На следующий вечер дома все было по -прежнему. Бабка  ходила  сумрачная и агрессивная  как грозовая туча. Хлопая, стуча, громыхая. За ее спиной все летело, грохотало, разве что не  горело,  синим пламенем.
-…  бежит  пионэр….написал?
- А куда он бежит?- сыновий голос звучал  как рождественский колокольчик.
- Пиши … бежит пионэр!- раздается  густой   бабкин голос.
- Я  так и не понял, а кто все время бежит?
- Бежит пионэр…