Диалектика

   «Работники умственного труда». Эта фраза с детства вызывала во мне неприятие или смех. Ну, кто они такие, эти работники? Чем и как трудятся, какою мерой измеряется польза от их стараний, - ответов на эти вопросы у меня не было.

   Я хорошо представлял себе работу слесаря, военного или сапожника. Вот, к примеру, у слесаря чёрные от работы руки, разводной ключ оттягивает кожу ремня, а из кармана торчит пакля, которой он обматывает трубу, прежде, чем накрутить на неё кран.

   Военный воюет, а в свободное от сражений время проявляет себя на семейном фронте - водит за нос супругу, отсыпаясь на гауптвахте после внеочередной попойки с сослуживцами.

   Или сапожник, - тот сидит, зажав губами горсть гвоздиков, прибивает набойки на скошенные вовнутрь каблуки, да ещё при этом умудряется веселить граждан, которым «по-срочному», и они стоят тут же, на картонке, либо поджав, словно цапли, левую или правую ногу, если в ремонте только один башмак.
 
   Видал я и серого от металлической пыли точильщика, что ходит по улицам, и молоШниц, зычно, по-вологодский вопящих одно-разъединственное, но сладкое слово «Мо-ло-о-ко-о!!!» Такие тётеньки обыкновенно балуют не только собственных ребятишек, и, прежде, чем перемешать слой сливок, что липнет к горлышку фляги, протягивают руку к бидончику малыша из середины очереди, и наливают ему то, что сверху. На моей памяти, никто ни разу не сказал малышу: «Куды прёшь!»

    Словно заразившись настроением молочницы, все смотрели на ребятёнка ласково, норовили потрепать по волосам или сунуть ему в карман то, что обыкновенно бывает у граждан сонной утренней добродушной очереди: оставшиеся с вечера семки подсолнуха, карамельку, а то и баранку, всю в табачных крошках.

   Работники же умственного труда «ничего тяжелее ручки в руках не держали», а посему это давало мне повод считать их лентяями, зряшными людьми, которые даром едят чужой хлеб. И в этом была какая-то несправедливость. Мне было невдомёк, за что их так жестоко обидела судьба.
Жизнь, как часто это бывает, позволила мне самому разобраться в вопросе соразмерности деяний и воздаяний*.

   Я поступил подсобником на завод, и после того, как однажды, прямо на моих глазах напарника раздавило рулоном каучука, был передан в руки докторов Екатерининской богадельни**, где пилюлями и клистирами те тщились истребить из моей памяти само воспоминание о случившемся несчастье.

   Ровно через три недели, бледный от слабости, я вернулся в семью и на службу. Казалось, жизнь потекла по прежнему, хотя и размытому немного руслу. Работа моя была несложной, механической, так что вскоре я почувствовал себя нормальным членом общество. Но когда пришёл день оплаты по коммунальным счетам, я был готов разорвать в клочья квитанции за свет и дрова, ибо никак не мог заставить себя сосредоточиться.

   Я тупо смотрел на бумажки. Буквы расплывались и прыгали, а едва я собирал их в строку, как переставал узнавать, которая из них кто. Я потел, меня лихорадило, чтоб успокоиться, неверными руками подносил ко рту стакан чаю, но и тот, если не выскальзывал из рук, то дрожал мелко, совместно с подбородком. Честно говоря, едва удавалось не поддаться искушению, дабы не покусать этот самый стакан. Не от злости или слабости, но от судорог, что сводили всё моё тело... сводили в буквальном смысле на нет.

   И тут, в этот самый момент, я вдруг вспомнил про не раз осмеянных мной работников умственного труда, которым изо дня в день, из года в год приходится собираться с мыслями, невзирая на то, что происходит с ними и подле.

   Вовсе сбитый с панталыку, пристыженный, с того дня я, тем не менее, пошёл на поправку, и даже поступил в ШРМ - школу рабочей молодёжи. Мать путает её с ЦПШ, церковно-приходской, но я не поправляю, пусть думает, что хочет, так спокойнее нам, работникам умственного труда. Меньше будет бабьего крику, больше пирогов напечёт. Диалектика, как-никак.

-----------------
* - фрагмент определения диалектического понятия «социальная справедливость»;
** - психиатрическая лечебница им П. Б. Ганнушкина в Москве;