Одиннадцать

  «Ты должна называть его папой!» – мама уже начинала сжимать кулаки и кричать. Это не сулило ничего хорошего, это означало только то, что дочь снова ее довела. Именно в таком ракурсе мама была готова рассматривать проблему. Она не желала даже допускать мысли, что она не справляется с дочерью или делает что-то не так, она считала, пубертат у её одиннадцатилетней дочери начался СЛИШКОМ рано и она СЛИШКОМ рано начала показывать ей своё «ХОЧУ!» и да, надо было с этим что-то делать. Мама не должна слышать возражений от своей дочери. Мама не должна позволять вырываться наружу всем этим детским «ХОЧУ!». «Я научу её уважать себя и свой вы…», последняя мысль даже не успела оформиться до конца, как новая волна раздражения открыла её рот и прокричала на дочь:

  «Не смей молчать, когда я с тобой разговариваю!» - крик вышел, а легче не стало; появилось неприятное чувство стыда от ситуации проигрыша в спокойствии одиннадцатилетнему ребёнку, ещё чуть-чуть и она смалодушничает и посчитает себя виноватой. Поэтому надо не давать времени на жалость и раскаяние, а продолжать давить. Давить, чтобы получить тот ответ, который она хочет услышать.

  «Говори! Отвечай!» - крик уже давно вырос до огромных масштабов, и его дальнейшая жизнь более не зависела от желаний мамы.

  «Что ты хочешь от меня? Он не мой папа! Он для меня просто «левый мужик», который даже со мной не хочет разговаривать…» - одиннадцатилетний возраст дочери уже позволял ей понимать, что оправдываться – это плохо, но она ничего не могла противопоставить растущей силе давления со стороны мамы, и она снова стала чувствовать себя маленькой четырехлетней девочкой, которая сделала нечто плохое, от чего мама расстроилась.
 
  «Что это за слова? Какой ещё «левый мужик»? Это бабушка тебя этому научила?» - вопрос, продиктованный гневом матери, снова увел разговор от смысла ответа ребёнка. Гневу не нужен смысл. Гневу нужна подпитка, как разгорающемуся костру. «Левый мужик» - фраза её матери – отличное топливо для разгорающейся ярости, за которой теряются все смыслы.

  «При чём здесь бабушка? Ты сама так его называла, когда разговаривала по телефону с тётей Ирой! Забыла?» - самая лучшая оборона – это нападение. Эту тактику дети быстро осваивают, потому что ей часто пользуются взрослые, изворачиваясь от ответов и выдвигая обвинения, оскорбления, претензии. Девочка посмотрела маме в глаза. Небольшая толика уверенности вновь вернулась к ней, когда мама закусила нижнюю губу и отвела грозный взгляд. Это длилось доли секунды, но этого хватило, чтобы понять, что маме нечего ответить.

  «Поэтому, никакой он мне не папа» - выдохнула дочь и собиралась уже повернуться и уйти в свою комнату, но мама не могла стерпеть такое поражение, стыд от этого уже начинал наливаться свинцовой тяжестью вины. Чтобы перекрыть этим неприятным чувствам доступ к сознанию, нужно кричать, обвинять и наказывать.

  «Не смей уходить от разговора со мной!» - все-таки, стыд и вина добрались до сознания и маме на секунду показалось, что её крик напоминает вопль отчаяния: «Не оставляй меня одну!»

  «Да, что тебе надо от меня?» - бурный поток слёз, истеричный крик и размахивание руками со стороны одиннадцатилетней девочки показывали, что её скромные запасы терпения и спокойствия исчерпаны и она спустилась на одну ступеньку вниз, поближе к маме, чтобы вместе с ней разделить горький плен аффекта.

  Признаться честно, мама уже сама толком не помнила, что именно она требовала от своей дочери, она не понимала, как продолжить, а, главное, чем закончить этот, уже ставший тягостным для неё разговор. В голове крутилась лишь одна фраза от её мамы: «Если пойдет что-то не так, то как ты это объяснишь своей дочери?», поэтому её главной задачей было сделать так, чтобы всё пошло «так, как надо» и чтобы ничего не пришлось объяснять дочери. Зачем же так унижаться перед собственным ребёнком? «А что бы сказал мой папа?» - данная мысль всегда пронзительной стрелой врывалась в её сознание в самый неподходящий момент. И, как всегда этот вопрос оставался без ответа, потому что папа ушел от неё, когда ей самой было одиннадцать лет.

  «Я хочу, чтобы ты меня слушалась» - постаралась, как можно спокойно сказать мама – «А ещё я хочу, чтобы у нас в доме был папа! Настоящий папа! А ты не хочешь его так называть! Ты все портишь!» - неожиданно из мамы вышла одиннадцатилетняя девочка и почувствовала своё бессилие и от этого хотелось плакать и обвинять всех вокруг, потому что она чувствовала себя, прежде всего, обиженной и обманутой. Очень трудно оставаться взрослой, когда тебе больно! Боль не даёт возможности посмотреть на себя и своё поведение со стороны.

  «А я не хочу никакого папу! Тебе нужен папа, вот ты его так и называй! А я рада, что мой «папа – алкаш» больше не с нами. А подделка под папу мне не нужна!» - в конце этой тирады крик перешел в уверенный и спокойный голос.

  «Как это: не нужен папа?» - удивлению одиннадцатилетней мамы не было предела, - «Папа нужен всем! Так моя мама говорит и вообще, все мои подружки, у которых есть папы, они лучше себя ведут, лучше учатся и вообще, папа нужен всем!» - Внутренний ребенок мамы был убежден в том, что если повторять одну и ту же фразу много раз, то она будет считаться за правду. Нужны же хоть какие-то ориентиры одиннадцатилетнему ребенку в мире, где его окружает столько неизвестности, неожиданности и коварства. А, между тем, другая часть ребенка, из которой в своё время сформируется критика и рацио, говорит о том, что сколько не повторяй «Папа нужен всем» - папа не вернётся.

  «Тогда что мне делать?» - спросила свою дочь то ли мама, то ли одиннадцатилетняя девочка.

  Внезапно дочери стало неуютно рядом с мамой, ей ещё сильнее захотелось уйти в свою комнату и закрыться от вида беспомощной мамы, она на каком-то бессознательном уровне начинала понимать, что не хочет начинать решать за неё взрослые вопросы. Её время для этого ещё не пришло. Она хотела сохранить свою беззаботность и лёгкость бытия.

  «Если пойдет что-то не так, то как ты это объяснишь своей дочери?» - вновь и вновь звучал в сознании голос матери и как всегда этот голос её обезоруживал и заставлял чувствовать себя слабой перед лицом взрослой жизни. Такое ощущение, что с уходом папы всё остановилось, замерли те стрелки часов, по которым она сверяла своё взросление. Получается, что сейчас она должна каким-то образом сама найти в себе силы, чтобы запустить этот поржавевший от времени часовой механизм.

  Телефонный звонок разбросал все её мысли в сторону, развеивая облачко осознанности, едва начинающееся сгущаться в нечто целое и понятное. Она посмотрела на телефон. Звонил Он! Она должна ответить! Она должна показать, что она ничем не расстроена, она должна показать, что с ней легко и просто, она должна показать, что она желанна и лучше всех!

  «Привет! А я только что о тебе подумала! И моя дочь тоже спрашивала про тебя» - бесстыдно соврала одиннадцатилетняя мама, - «Когда тебя ждать у нас?» - не без волнения услышала она свой голос.

  «Привет. Слушай… тут такое дело…» - такое начало разговора не сулит ничего хорошего. Наверное, сейчас она услышит что-то такое, от чего может стать неприятно или даже больно. На фоне их телефонного разговора слышались музыка, веселые голоса и женский смех. Очень тревожные попутчики!

  «В общем, не смогу я больше в гости к тебе ходить» - выдохнул он разом; тишина в трубке смотивировала его на более полное и детальное объяснение, - «И к дочери своей ты меня не подпускаешь поговорить, смотрит на меня, как на врага народа, и мама твоя не в восторге от меня, мягко скажем, ну и Ира мне сказала, что я для тебя всего лишь «левый мужик», а я бы не хотел иметь такой сомнительный статус, когда в отношениях. Понимаешь? Неприятно мне. В общем, давай без сцен. Всё нормально, но у нас ничего не получится. Звоню просто это сказать, чтобы ты не надеялась попусту. Всё, давай!»

  Она не знала, сколько времени она провела с телефоном у уха после завершения разговора. Она не знала кого теперь винить и в чем виновата она. Она не знала взрослая она сейчас или одиннадцатилетняя.  Она не знала, что больнее: когда бросает папа или, когда бросает мужчина. Единственное, что кружилось снова и снова в её уставшем и измученном сознании так это фраза её матери: «Если пойдет что-то не так, то как ты это объяснишь своей дочери?».