Разговор с мамой

    Мы сидели с мамой рядышком. От ее худенького тела шло приятное, такое знакомое с детства тепло, головка с жиденькими седыми волосами покоилась на моем плече. На душе было тихо и спокойно. Давно мы так не сидели, может и никогда, я не помню. Но теперь нет папы, а мы сидели на диване в большой комнате и молчали. Молчали и думали об одном и том же -  о папе. Недавно его не стало, и года не прошло. Мама оправилась от болезни - у нее отнималась нога, и она  все больше лежала в спальне.

    Страшно было вспоминать, как год назад мы потихоньку, гуськом входили в комнату, где мама ожидала нас из больницы. Молча стояли у двери - я, Вова, тетя Валя, дядя Гоша, кто-то из соседок, кажется тетя Дуся.

    - А где Сашенька, его не выписали? Ну что вы молчите, что, все хорошо, как он, скоро выпишут?
    Мы молчали.
    Мама стояла, голова у нее наклонилась на бок и она с возгласом:
    - Неееет!,- рухнула на диван. Мы перенесли маму на кровать. Тогда нога у нее отнялась, и еще долго мы ходили с ней вместе - она опиралась на мое плечо.

    И вот мы тихонько сидим и вспоминаем.
     - Мама помнишь, как папа купал в бане Пилотика? Папа специально баню для этого протапливал, как Пилотик весь в мыле смирно в тазике стоял, а папа был в майке и весело смеялся, теребя пальцами густую белую шерсть, и Пилотик высовывал язык от удовольствия.

    - Помню, сынок, а еще папа думал, что я не замечаю, как он сбрасывал тайком со своей тарелки под стол котлету Пилотку, потому что я ругалась. Да пусть бы сбрасывал, и зачем я его  ругала, - и мама зарыдала, потом приложила к глазам платочек и затихла.

    - Мама, я буду рядом, жалко Вова далеко, в Чехии.
    - Письма пишет, ему там нравится, хоть бы все хорошо было.

    - Мама, а я помню, какая радость была у меня, когда вы купили мне велосипед Орленок. Тогда мы с папой подвели велосипед к штакетнику у Хариных, что жили напротив, папа посадил меня на сиденье, и я оттолкнулся и поехал. А улица Энгельса широкая, и я долго ездил, а папа ждал. Я ни разу не упал и папа меня похвалил. Потом я хвастался пацанам и всем в школе, что мне купили велосипед Орленок «Гочреао». «Гочреао» я прочитал, тогда уже читал хорошо, третий класс все-таки,  на блестящей скобе, на оси где сходятся спицы. Потом  только я узнал, что это немецкая фирма «Torpedo».

    - Мы искали тебе хороший велосипед для подростков. Потом ты все время на нем катался с Женей, кажется.
    - Да, Женя Полинок, мама, а последний раз я ездил на Орленке в библиотеку, взял книгу «Дети капитана Гранта», но так и не сдал, мы уехали в Ачинск.

    - В Ачинск позвал дядя Боря Кубраков, он там главным инженером был Ачинского глиноземного комбината, он только строился. Папе дали пятидесятитонный железнодорожный кран, он сам его из Бреста к заводу пригонял по железной дороге.

    - Знаю, мама, мы часто были у него на работе, играли в огромных железных конструкциях, которые папа монтировал, интересно было.
    - Да, хорошая жизнь была в Ачинске, и коттедж с огородиком нам дали, я там такие огурцы выращивала.
    - Есть фото, мама, где ты с ведром полным огурцов наклонилась у парника и улыбаешься. Мама, расскажи еще раз, как вы с папой познакомились.

    - Очень красивый папа был, я тогда в 1946-м, на почте работала. Уже двадцать один год мне был, тоже курчавенькая, ничего себе была. В окошко у стойки заглянул папа, улыбается, на щечках ямочки - сразу понравился, и что-то говорит, не помню.
    Стали встречаться, папа демобилизовался, как все, кто был на японском фронте на год позже. Поженились, потом ты родился, а бабушка, папина мама, меня не сразу приняла - худая очень была, в деревне Ташебе это не принято, хотя я и не очень худая была и талия тонкая. Но потом, когда ты родился, она меня полюбила.
    Хорошо жили с папой. Потом папа стал больше зарабатывать, дом построили на усадьбе моей мамы и туда переехали. Для мамы папа специально полдома построил - она в избушке жила, где мы до войны жили. Немного бревен было,твой дед Селиверст успел заготовить. Уж как она папе благодарна была.

    - Мама,- сказал я,- а мой дедушка, какой был?
    - Дедушка, мой папа, Селиверст Иванович, грамотный был, семь классов окончил, твой прадедушка Иван детей старался выучить. Золотые руки у твоего деда были, дом хотел построить, ведь участок у нас почти десять соток, а жили в избушке. И я, и Вера, и Люба, и крестный твой Коля и Галя – мал мала меньше, я старшая всех нянчила.
    После 22 июня 1941 года дедушка с бригадой пригнали плоты с лесом, которые они сплавляли по реке Абакан. Узнали, что началась война, на берегу записывали добровольцев. Дедушка сразу и записался, даже домой еще не зашел. Все записывались, думали, погоним гада, не знали, что это за война. Отправили на фронт. Вскоре он приехал на побывку после ранения и, когда возвращался на фронт, сказал, что, наверное, не вернется – война страшная. Так и случилось, не вернулся, пришла похоронка в этот же сорок первый год. Где дедушка похоронен, не знаем.   

    - Мама, пойдем, покушаем, чаю  попьем, потом ты еще про дедушку расскажешь. Мы пошли пить чай, а мне мама борщ согрела.

    Закрутился я на работе, так и не рассказала мама про дедушку. Прожила она еще шестнадцать лет без папы. И я рядом был – приезжал каждый день, продукты привозил, помогал. А в доме мама жила одна, копалась потихоньку в огороде. Пенсию сама ходила получать, недалеко было.

    Фото:
    http://proza.ru/2023/10/15/788  Дед Селиверст.

    http://proza.ru/2023/10/15/804  Папа с Мамой в 1946 году.

    http://proza.ru/2023/10/15/807  Папа после войны.

    http://proza.ru/2023/10/15/830  Дом в Абакане.

    http://proza.ru/2023/10/15/842  Мой велосипед.

    http://proza.ru/2023/10/15/846  Папа моет Пилотика.

    http://proza.ru/2023/10/15/849  Мама собирает огурцы.

    http://proza.ru/2023/10/15/858  Папин 50-тонный кран.

    Продолжение про моего прадеда Селиверста Ивановича Скобелина. Иван Скобелин
    был казаком:
    http://proza.ru/2024/03/27/1223