Письмо из прошлого

            
      Осенью 2018 года киевскому журналисту Виктору Петровичу Т. позвонил из Питера его старый армейский друг Алексей.               
     – Привет, старик!               
     – Привет, Лёша, рад тебя слышать!               
     – Витя, когда ты уже выберешься ко мне в Питер?
     – Ты же знаешь, какая у нас обстановка, наверное, нескоро…
     – Да, я знаю. Ну, как ты живёшь? Как твоё здоровье? Ты ещё трудишься в газете?
     – Работаю, правда, не так активно, как раньше. А ты Лёша, все продолжаешь свои поиски по местам боевой славы?
      
     Уже двадцать семь лет Виктор Петрович дружит, переписывается со своим сослуживцем Алексеем. Раньше они почти каждый год, даже семьями, ездили в гости друг к другу. В минуты общения с Алексеем, Виктор Петрович всегда вспоминал дни их совместной армейской жизни. С годами он стал чаще осознавать, что хоть порой была и нелёгкая служба, но все же, это были яркие, незабываемые годы их молодости. Алексей был командиром отделения, все бойцы уважали его, за честность, надёжность, – он всегда мог подставить своё плечо и прийти на помощь другу, в любую трудную минуту.               
     После армии Алексей устроился инструктором в ДОСААФ в Питере, а Виктор Петрович начал работать корреспондентом в киевской газете. Позже Алексей создал   поисковый отряд «Память» и уже многие годы возглавлял его.
    – Этим летом мы провели совместно с белорусскими поисковиками экспедицию на Синявинских высотах. Ты что-то слышал о боях в этих местах, во время войны?               
    – Да, немного знаю. Почти всю войну до начала 1944 года на Синявинских высотах шли ожесточённые бои. Немцы захватили эти рубежи ещё в 1941 году и создали мощную систему оборонительных сооружений, которая препятствовала советским войскам прорвать блокаду Ленинграда. 
      – Да, все верно. В этом сезоне наш отряд обнаружил металлический ящик от пулемётной ленты. Ящик лежал на дне траншеи, присыпан землёй и прикрытый ещё прогнившей доской. Рядом были найдены человеческие останки и сумка почтальона с предметами, напоминающими истлевшие клочки ткани, пуговицы, карандаши, губную помаду, а также маникюрные ножницы. В сумке мы обнаружили письма.                По датам и штампам на письмах, можно достаточно точно установить время гибели почтальона. Это произошло в середине января 1944 года, когда у немцев была очередная попытка быстрой контратаки. Видимо, девушка-почтальон, находясь рядом с передовой, получила смертельное ранение, и, умирая, успела спрятать письма в пустой ящик.                Герметично закрытый алюминиевый ящик надёжно сохранял письма в земле более 70-ти лет!  Представляешь, какую находку мы обнаружили?!               
      – Лёша, неужели письма сохранились?      
      – Большинство писем были написаны, как правило, чернильными карандашами, на обычных листках из тетради. От времени чернильный цвет выцвел, но есть слова, которые хорошо видны и читаемы. Все почтовые весточки были сложены, как обычно, треугольником. Адресованные бойцам на фронт, эти бесценные послания, от родных и близких, – воины так и не получили и остались неотправленные письма родным.         
    – А фамилию девушки-почтальона удалось установить?               
    – К сожалению, нет, пока ничего о ней не удалось узнать. Неизвестную девушку, сохранившую эти письма, похоронили в братской могиле, вместе с останками воинов.
    – Да, драматичная, вернее сказать, героическая история.               
    – В этом месте бои продолжались несколько лет, и каждый день был героическим, доблестным. Любая попытка прорвать оборону фашистов заканчивалась большими потерями нашей армии, солдаты называли их «наступлением на животах».               
     – А что произошло с письмами?               
     – Где хорошо прочитывается адрес отправителя, мы стараемся найти оставшихся в живых родственников и передаём им сохранившиеся реликвии. Мы уже нашли нескольких внуков и правнуков. С другими письмами тоже работаем. Ты даже представить не можешь, как эти люди нас благодарят, хотя прошло уже так много времени, и многих давно уже нет в живых.               
     – Да, трудно в это поверить, но наша земля ещё много хранит подобных тайн.               
     – Ты прав, а ты знаешь, это ещё не конец этой истории. Среди прочих треугольников я нашёл письмо молодого лейтенанта, оно было написано с передовой. Адрес получателя был такой: город Киев, Брест – Литовское шоссе, дом 73, а вот квартира не читается, сырость и влага размыли это место на листке, но зато имя и фамилия получателя сохранилась – Евгения Марченко. Это послание к любимой девушке очень трогательное, написано искренне от сердца молодого парня. Вот я подумал и решил, а что, если ты попытаешься найти родственников этой женщины. Что скажешь?                                          
   – Брест - Литовское шоссе давно переименовали на проспект Победы, и если ты не забыл, то я живу в начале этого проспекта, вот только не знаю, сохранился ли целым этот дом, ведь он был построен ещё до войны.               
   – Ну, попробуй, может быть тебе повезёт, и тебе удастся кого-нибудь ещё разыскать.
   – Маловероятно, ведь прошло больше семидесяти лет, но попробовать можно. Было бы неплохо, если бы я имел это письмо на руках.               
   – Ну, это я организую, и ты получишь прямо в руки эту реликвию. В общем, договорились. Обнимаю тебя, крепко жму руку, и обязательно звони мне.
   – Договорились, обязательно перезвоню!               
      
    После звонка Виктор Петрович начал вспоминать, в каком месте может находиться этот дом, но точно определить ему не удавалось. Протяжённость его проспекта почти двенадцать километров, и он редко бывал в другой стороне города.               
    На следующее утро, наскоро выпив кофе с бутербродом, Виктор оделся и вышел на улицу. Он торопливо зашагал по длинному проспекту от центра города в сторону района Святошино. «Справа чётные номера домов, слева нечётные, значит, надо искать дом на левой стороне проспекта», – подумал Виктор. Дорога была долгой. Он дошёл до аккуратного, тихого парка Политехнического института, сохранившегося с царских времён. Дальше шёл мимо полуразрушенных стен завода, с гордым некогда названием «Большевик», тщательно задрапированной громадной рекламой импортных колёс для автомобилей, и стал подходить к ландшафтному парку «Нивки». «До войны эти места были уже окраина города», – подумал Виктор Петрович. Он продолжал идти дальше. Номера домов увеличивались, и чем дальше он продвигался по проспекту, тем у него больше его терзали сомнения:               
    «Я прошёл только половину дороги, и на пути встречаются только современные дома. Во время войны центр Киева был полностью разрушен, а этот район считался пригородом города. Хотя, возможно, удалённость от центра, могла спасти несколько довоенных домов», – про себя размышлял Виктор.                Уже изрядно устав от продолжительной ходьбы, он искал глазами место, где можно было передохнуть. Удаляясь подальше от перегруженного транспортом проспекта, в глубину жилого массива, он остановился в тени среди старых, ветвистых деревьев, и сразу приметил  несколько скамеек для отдыха. От усталости он свалился на одну из них. Усевшись поудобнее, Виктор поднял голову и вдруг увидел, что он сидит напротив длинного пятиэтажного дома, на углу которого была хорошо видна цифра 73.               
   Забыв про усталость, он вскочил со скамейки, и ещё не веря своим глазам, стал приближаться к дому, чтобы окончательно убедиться в точности номера дома. Виктор медленно обошёл дом вокруг, внимательно рассматривая его.
    Серое массивное здание с высоким бельэтажем, украшенным фасадом и элементами лепного декора подсказывало ему, что это не современная постройка. Весь первый этаж дома, четырёхметровой высоты, занимали современные бутики, с чужеземными вывесками, которые не сочетались со старой архитектурой. Между ними были зажаты некогда широкие, но наполовину уже перекрытые, закрашенные коричневой краской, парадные входы. Остались только узкие и плотно закрытые двери с домофонами. Он ещё раз осмотрел здание и все больше убеждался, что это и есть тот дом, который он искал. Неожиданно одна дверь парадного входа открылась, и из неё вышел, интеллигентного вида, пожилой мужчина, на вид которому было лет семьдесят.
    Виктор Петрович быстро подошёл к нему и сразу обратиться: 
    – Добрый день!
    – Добрый день, – стариковским, скрипучим голосом, ответил мужчина.
    – Извините, я журналист, и пишу об интересных местах нашего города, вы случайно не знаете, когда был построен этот дом?               
    – Конечно, знаю. Этот дом был построен ещё до войны, в 1938 году для конструкторов и руководящих работников авиапредприятия.
    – А что, в 1938 году уже работал завод Антонова? – в недоумении спросил Виктор.
    – Государственный авиазавод начал работать здесь с сентября 1920 года, а уже в 1984 году предприятию было присвоено имя Антонова. 
    – Чувствую, вы знаете историю завода Антонова, – сказал Виктор.
    – Конечно, я хорошо знаю историю завода, потому, что мой отец ещё до войны работал главным инженером нашего завода.  После института и до пенсии я тоже работал в конструкторском бюро, а сейчас мой сын работает. В этом доме раньше много проживало семей научной интеллигенции и номенклатурных работников, а сегодня большинство квартир занимают новые состоятельные владельцы. Этот район давно уже не считается окраиной Киева, поблизости расположен старый парк, с природными озёрами, рядом метро. А вот если вы пройдёте ещё дальше, по улице, то на ней были построены общежития для рабочей молодёжи. Эти несколько домов до сих пор сохранились, их давно переделали под коммунальные квартиры.  Я про завод Антонова могу вам рассказать много.               
   – Спасибо, вы и так много рассказали интересного, а может, вы случайно знаете семью Евгении Марченко, которые, возможно, здесь жили, очень давно?               
   – Послушайте, а вы действительно журналист? – спросил пожилой мужчина, внимательно посмотрев на Виктора Петровича.
   – Извините, вот моё служебное удостоверение, – и Виктор Петрович предложил своему  собеседнику  внимательно прочитать его.               
   – Вы знаете, сейчас так много людей, которые представляются журналистами, и так   далеки от названой профессии… Скажите честно, что вас интересует?
   – Я действительно журналист, мой друг из Питера попросил найти этот дом и узнать живёт ли в нем семья Марченко. Он поисковик и занимается поиском и перезахоронением останков погибших воинов времён Великой Отечественной войны.
    Виктор Петрович подробно рассказал старику историю про геройскую девушку –почтальона и найденные письма. Видимо, этот рассказ убедил пожилого человека, и он, улыбнувшись, сказал:
   – Вижу, что вам действительно необходимо срочно найти женщину.               
В нашем подъезде всю жизнь проживает женщина с именем Евгения в тридцать третьей квартире, правда, её фамилия Ковровая, но, возможно, в девичестве у неё была фамилия  Марченко.
 Она очень пожилая, лет десять назад у неё умер муж, живёт она вместе с большой семьёй своей младшей дочери. Ей уже 95 лет!               
    – Не может быть! – не поверил Виктор, – неужели вы предполагаете, что это и есть Евгения Марченко?               
    – А почему бы и нет? В жизни всегда бывает много совпадений, вы согласны?
    – Согласен…
    – Как любил повторять мой отец: «Ищите женщину!» – старик улыбнулся и добавил, – удачи, вам.
     Распрощавшись со своим пожилым собеседником, Виктор как можно скорее желал вернуться домой. Ему хотелось дозвониться к другу и рассказать ему о неожиданном своём открытии. Ещё несколько часов назад он даже не мог представить, что довоенный дом мог сохраниться, и ему, возможно, удалось найти Евгению Марченко.               
   – Алексей! – радостно, почти заорал в трубку Виктор Петрович.               
   – Слушаю тебя, Витя.
   – Я нашёл этот дом, квартиру и, кажется, Евгению Марченко, – взволнованно продолжил  Виктор.               
   – А я и не сомневался в твоей оперативности, на днях я постараюсь побыстрее переправить тебе это письмо. Витя, ты, как всегда, молодец! В Киев приедет мой знакомый, он тебе будет звонить. Ожидай моей посылки.               
   Каждый день Виктор Петрович стал с нетерпением ожидать посылки из Питера, но прошла неделя, и никаких вестей из северной столицы он не получал. Он не перезванивал Алексею и предположил, что, возможно, друг занят более важными делами.               
    Как-то, в конце следующей недели, вечером, раздался телефонный звонок.
    – Виктор Петрович? – услышал он в трубке незнакомый голос.               
    – Да, я слушаю вас.
    – Меня зовут Григорий. Вам привет от Алексея из Питера… 
    – Здравствуйте, я вас давно ждал. Вы можете подъехать ко мне домой, я вам сейчас продиктую адрес…               
    – Виктор Петрович, мне было бы удобно, если бы мы завтра, скажем, в полдень,  встретились возле Главпочтамта,  для вас это будет нормально?               
    – Я согласен, если так будет лучше для вас.
Виктор Петрович подробно описал себя, во что будет одет, и они с Григорием договорились о встрече.
    
   Ровно в назначенное время Виктор Петрович стоял у входа Главпочтамта. Буквально через минуту к нему подошёл молодой человек лет двадцати пяти, – Виктор Петрович? – спросил он.               
    – Да, – ответил Виктор.
    – А вы Григорий?
    – Точно. Это для вас, – сказал Григорий, – и вручил ему небольшой полиэтиленовый  пакет.               
    – Может, мы зайдём в кафе, чтобы немного пообщаться?               
    – Спасибо, за приглашение, но мне надо ещё много дел успеть сделать, а вечером я вылетаю в Минск.               
   В небольшой десятиминутной беседе, Виктору Петровичу удалось узнать, что Григорий был его белорусским коллегой, тоже, как Алексей, занимается поисковой работой, пишет в периодические издания на эту тему и часто бывает в Питере. В Киев он приехал по приглашению украинских поисковых отрядов и вёл переговоры о совместной экспедиции на следующий год. Не желая доставлять неудобства Григорию, он не стал настаивать на продолжении встречи, и они быстро расстались.               

      Виктор Петрович заглянул в пакет и сразу улыбнулся, – он увидел небольшую бутылочку коньяка «Медный всадник», сувенирную упаковку конфет «Мишка на Севере». Ему было приятно от полученных подарков друга, но он торопился увидеть фронтовое письмо. В отдельном конверте был аккуратно вложен треугольник. Он зашёл в здание почтамта, расположился за письменным столом и аккуратно достал треугольник. Бережно разворачивая пожелтевшую, ветхую страницу, которая впитала тайну времени, Виктор Петрович будто почувствовал атмосферу давно ушедшей эпохи. Его охватило ощущение, что он проникал в загадочную историю, – как бы ощущал отпечатки чужих пальцев, улавливал людские их чувства. Бережно держа в руке страницу, словно боясь, что она могла рассыпаться, он обратил внимание на красивый почерк. На обратной стороне адрес получателя, внизу номер полевой почты. Автор письма был Николай Огнёв.               
     Виктор встал, и сразу заказал междугородный разговор с Питером.               
    – Алексей, я благодарю тебя за твои подарки, переданные Григорием. Я теперь понимаю, почему ты сразу не отправил письмо почтой, конспиратор!  Спасибо тебе.
    – Витя, ну ты уже увидел письмо фронтовика? – спросил Алексей.               
    – Да, конечно.
    – Моим бойцам – поисковикам удалось узнать судьбу автора письма, записывай:  Николай Иванович  Огнёв, 1918 г. рождения,
                родился  в селе Спас-Клепики, Рязанской губернии,
                старший лейтенант, командир отделения  106 инженерно-сапёрного батальона.               
   – Дальше, слушай, – громко сказал Алексей, – из выписки наградного листа: в боях в районе деревни Синявино, при захвате высоты 43.3, командуя отделением, сумел внезапной ночной атакой с 13 на 14 января 1944 г. захватить одну гряду на синявинских высотах.  После ожесточённых боев отделение отбило контратаки противника и сумело закрепиться на высоте 43.3. Увлекая бойцов в атаку, ст. лейтенант Огнёв Н.И. был ранен и отправлен в госпиталь, где от тяжёлых ран скончался.
     Представлен к награждению ордена Отечественной войны 1 степени.
     – Ты все слышал? – спросил Алексей.
     – Да, – ответил Виктор Петрович, – получается, Николаю Огневу было чуть больше 25 лет…
    – Так точно. Если ты действительно нашёл Евгению Марченко, вручи ей письмо, и от нас ей скажи несколько слов, мы свою миссию выполнили. Виктор, может, ты все же приедешь на следующий год ко мне, и мы вместе отправимся в нашу экспедицию, ведь ты теперь уже тоже стал поисковик.    
   – Постараюсь, я всегда знал, что ты делаешь очень важную работу, и я в этом ещё раз убедился.  Алексей, я тебе завтра перезвоню, после встречи с Евгенией Марченко.               
   – Обязательно, звони.               
 
    На следующий день Виктор Петрович отправился по уже знакомому адресу. Подойдя к подъезду, он набрал на домофоне номер квартиры. После долгих гудков вдруг послышался женский голос в динамике:               
       – Кто там? Я слушаю вас!?               
       – Добрый день, мне поручили передать письмо для Евгении Марченко.            Наступила длинная пауза, но через какое-то время щёлкнул дверной замок.
      По широким лестницам старого подъезда Виктор поднялся на третий этаж, лифта не было, на каждом этаже по две квартиры. На третьем этаже, у открытой двери квартиры № 33, на пороге стояла худенькая женщина, не совсем пожилая, но уже пенсионного возраста. За её спиной выглядывал мужчина, вероятно, был её муж.               
    – Вы агитатор или проповедник из секты? – спросила женщина, пристально вглядываясь в незнакомого для неё мужчину.               
    – Нет, что вы… вот мои документы, – Виктор Петрович показал женщине своё журналистское удостоверение.               
   – И что вы хотите? – посмотрев внимательно удостоверение, спросила женщина.               
   – Да, я, в общем-то, ничего не хочу, мне поручили передать письмо…               
   – Какое письмо?               
   – Вот это, – и Виктор достал из конверта фронтовой треугольник. Женщина внимательно рассмотрела его и, прочитав адрес получателя, неожиданно произнесла:               
   – Письмо очень старое, и  адресовано моей маме, это её девичья фамилия. Откуда оно у вас?               
   – Его нашли…               
   – На почте?               
   – Нет, в окопе…               
   – Вы хотите сказать, что письмо было в земле?                Виктор Петрович стал пересказывать историю находки этого письма. Немного помолчав, она наконец произнесла:               
   – Заходите, я вас проведу к маме.
               
    Виктор Петрович прошёл широким коридором, мимо огромного зеркала, на стенах висели старинные картины в позолоченных рамах. Интерьер и обстановка напоминали следы жизни столетней киевской интеллигенции. Хозяйка квартиры его завела в большой зал с паркетным полом со следами потускневшего лака. Вдоль стен находилась некогда роскошная, дубовая мебель, которая уже прослужила нескольким поколениям. На почётном месте стоял книжный шкаф, рядом буфет, заставленный посудой и ленинградским фарфором. Рядом стоял диван с круглыми валиками и высокой спинкой, оббитый мягкой кожей. В центре зала круглый стол с кружевной скатертью, и над ним висел характерный абажур. Где-то в стороне, явно выделяясь из общего интерьера, на небольшом столике стоял современный телевизор. За столом, в большом кресле, сидела аккуратная старушка, с очевидным сходством с её дочерью.               
  – Это моя мама, Евгения Михайловна, – представила дочь женщину Виктору Петровичу и, обращаясь к ней, сказала:               
  – Мама, тут товарищ журналист принёс письмо, адресованное тебе. Написанное ещё в 1944  году…                                Наступила длинная пауза, все молчали, и вдруг Евгения Михайловна спросила:               
   – Это письмо от Коли?               
   – Да, да, от него, – поспешил ответить Виктор Петрович.               
Опять долгая пауза.
   – Долго я его ждала. Наступил день и я его дождалась.               
   – Мама, а кто такой Коля? – спросила дочь.               
В комнату зашёл молодой мужчина, должно быть внук, и все остановились в ожидании ответа перед Евгенией Михайловной.
   – Прочитай письмо, пожалуйста, – попросила она.                Дочь раскрыла треугольник и начала читать:               
                « Милая Женька!
      Всю ночь не спал. Эта ночь была спокойная, и все время думал, какие мне написать слова, как я тебя люблю. Хочу в очередной раз признаться в любви к тебе. Никогда не устану это делать. Потому что мне повезло, – я встретил тебя. Ты сейчас далеко, но для меня ты всегда рядом, в моем сердце, в душе и в мыслях. Уже четвёртый год, как нас разлучила война, каждый день вспоминаю, когда мы были счастливы. Ты помнишь, как мы первый раз поцеловались? Все время вспоминаю эти минуты. Когда мы с тобой, летней ночью, сидели на склонах Днепра, ты у меня в кармане пиджака оставила свой платочек. Он и сегодня со мной, и я представляю тебя, будто ты рядом. Я готов любить тебя до конца своей жизни, и ради этого я буду защищать нашу любовь.                За один день на войне проживаешь десять жизней и десять смертей, но я всегда думаю о тебе. Мы по фашистам ежедневно наносим мощные удары, и они уже отступают. Хочется, чтобы 1944 год был последним годом войны. Наступит день, и я уже сейчас вижу наше счастливое будущее время. Фашистов мы уничтожим, обещаю тебе. Женя, пиши, пожалуйста каждый день, всегда с нетерпением жду твои письма.               
                Женя, жди меня и вспоминай меня. Николай».

    – В конце письма написана дата, – 7 января 1944 года, – закончила читать письмо дочь.               
    – Мама, ну кто такой Николай? – опять спросила дочь.               
    – Как давно это было…  Мы познакомились с Колей летом 1940 года, на пляже Труханова острова, где любила отдыхать киевская молодёжь. Мне было восемнадцать лет, я уже была на втором курсе педагогического института. Мы с подругами любили играть в волейбол. Как-то с нами захотели вместе сыграть ребята, немного старше нас. Они были не похожи на наших однокурсников, ребята были очень красивые, крепкие, и озорные. Это были курсанты высшей военной школы командиров, среди них выделялся светловолосый, подтянутый, с умными глазами парень. Это и был Коля. Летом в выходные дни их отпускали в увольнение, и Николай всегда старался выбираться на Труханов остров, где мы с подругами проводили время. Вначале я даже не замечала, и лишь через какое-то время мои девчонки подметили, что Николай не сводит с меня взгляд. Я не обращала внимания, но со временем, даже не заметила, как я стала волноваться, когда Николай долго не появлялся на нашей волейбольной площадке. Как-то он решился, пригласил меня в кино, я быстро согласилась, хотя даже не помню, какой мы смотрели фильм. Я была безумна счастлива, и с тех пор мы стали встречаться. Характером и поступками он чем-то напоминал мне моего отца. С Николаем было легко, он был очень начитанный, с ним можно было говорить на любую тему, и мне было всегда интересно и весело с ним проводить время. Я стала ждать каждую нашу встречу.                Мой папа был директором авиазавода, и мы ещё в 1938 году получили эту четырёхкомнатную квартиру. Папа оберегал и заботился о нас с мамой, мы жили в более комфортных условиях, чем простые люди, но в то время я еще не совсем все понимала.               
Временами я даже обижалась, когда Николай долго не звонил мне, и совсем не понимала, что он военный, и у него не всегда была возможность встретиться со мной. Мы любили проводить время недалеко от его воинской школы, на склонах Днепра. Иной раз он
прибегал  буквально ко мне на полчаса. Это  уже позже я поняла, что он бегал в самоволку и его могли строго наказать. Почти год мы встречались, и казалось, ничего не может омрачить наше будущее.               
      22 июня 1941 года началась война. За один день у нас все изменилось, мы встали взрослыми. Коле и всем курсантам, которые даже не закончили до конца обучение, присвоили звание лейтенанта и отправили на фронт.                Завод папы, всех наших рабочих и их семьи, в том числе и нас, уже в июле эвакуировали в Куйбышев. На новом месте папа с невероятным усилием организовал работу производства, а мы с мамой тоже стали работать в цеху, – изготавливали прицелы к авиационному вооружению. Письма с фронта от Коли приходили редко и с большим опозданием. Я вчитывалась в каждое его слово. Догадывалась, глядя на серые листки, как ему тяжело. В каждом своём письме Коля старался вселить в меня уверенность, что скоро мы победим, и наступит день, мы обязательно с ним встретимся. От его слов, мне действительно становилось легче жить, и я ждала этот день. Последнее письмо я от него получила в декабре 1943 года.               
    6 ноября 1943 года Киев освободили от фашистов. Линия фронта быстро продвигалась на Запад, и возникла необходимость создать ремонтную базу авиазавода ближе к фронту. Наш отец получил приказ возвращаться в Киев и срочно восстанавливать работу завода для ремонта истребителей.  К концу 1943 года мы всей семье вернулись домой, а я успела из Куйбышева написать Николаю, что, вероятно, мы возвратимся в свою квартиру. Вот Коля и написал мне письмо по старому адресу, но я его не получила…                Я каждый день  ждала от Коли письма. Даже после войны, мне казалось, что наступит день и он обязательно постучит в нашу дверь. Я пыталась найти какие-то следы его родственников, писала письма, но, видно, стремительное наступление нашей армии смело не только врага, но и мои ожидания. Воинскую часть его, возможно, расформировали, а дом в Киеве, где жила его тётка, разбомбили фашисты. Моя нить надежды оборвалась…                           
    В 1950 году я вышла замуж, время и любовь моего мужа исцелили мою душу, и я родила ему троих детей, и, слава Богу, мы с ним счастливо прожили долгую жизнь вместе.               
   Евгения Михайловна сняла со своей шеи цепочку с медальоном.               
   – Этот серебряный медальон мне Николай подарил в последний день нашей встречи. Видимо, у него было предчувствие, что мы расстаёмся навсегда. Он утверждал, если мне будет грустно, я открою медальон, и мне станет легче. Вот так я всю жизнь ношу его фотографию возле сердца. Посмотрите, здесь находится маленькая фотография Николая, я никогда не забывала его, ведь это была моя первая любовь…               
   После этих слов женщина замолчала, было заметно, что она была взволнована, и самое лучшее, что можно было сделать, оставить её наедине со своими воспоминаниями. Мы тихо вышли из комнаты. Провожая Виктора Петровича, дочь Евгении Михайловны у порога сказала:               
   – Я даже не знаю, как мне реагировать, никто в семье никогда не слышали о Николае  Огневе, и мы даже не догадывались о тайне её медальона. По-видимому, мне надо вас поблагодарить. Спасибо вам, – и добавила, – не знала, что мама до их пор могла помнить те далёкие времена своей юности.               
  Виктор Петрович вполголоса ответил:               
  – Время измеряется памятью. У кого память сердца крепкая, для того даже разлуки нет, ; и он медленно ушел.