Птица

Глава 1. Бог на время забрал

Бог забрал Ивана на время, показать.... рай. Какое же  там  было чудное пение!! Казалось ему, что и сам он пел! Стихиры псалмов   сами собой изливались из него - от радости, от такой любви, что он никогда не испытывал на земле.

А еще с высоты своего нечаянного блаженства увидел он  отчий дом на юге страны, из которого он сбежал вот уже больше 40 лет назад.  Сбежал от безнадеги и пьянства его сродников.

Отчий дом... Нет, не  в мрачных красках безвозвратной утраты всего самого дорогого в его жизни , а таким каким он мог быть - по возрожденной в сердцах обитателей его особой молитве. По молитве сбереженной их предками на протяжении веков и веков. 

Дом их  мог быть чистым, светлым, по- детски радостным и наполняющим силой. Если бы...

Утро вернуло пациента Ивана Александровича Есина  вновь  в земную явь, в палату больницы. Головокружение, слабость, шум в ушах, напряжение в мышцах шеи и ног. И что- то еще - не описать его словами. 

Не расслабиться. Хочется обратно. Петь вместе с... наверное, ангелами. Или ...

Затосковал он вдруг о монастыре Александра-Свирского, да так сильно, что покатилась по щекам слеза. Как же было раньше легко! До пандемии, до намеренного разделения силами зла, разделения православных русских людей на антипрививочников-антимасочников, по гордыне ума и в ложном всезнайстве убежденных в мировом заговоре фармкорпораций и прочих глупостях, и тех, в ком еще есть остатки здравомыслия.

Как же раньше было легко! Просто сесть в автобус и приехать вновь в монастырь.  Окунуться в царственную тишину этой святой обители.  Поклониться мощам преподобного Александра Свирского. И снова ощутить близость всего того, в чем он купался сегодня ночью и пел..  пел... С ангелами?

А потом на исповедь. И на причастие.... Если Бог даст.

От чего  же слезы? Не от хладных ли мерзких ветров мирской суеты и пустоты? А может от страшной тоски по НАСТОЯЩЕМУ? Где Бог. Где любовь. Где и он - настоящий. Если бы..

Состояние здоровья Ивана Александровича с утра было далеко- далеко не лучшее. Не жаловался соседям, ждал врача.

Подумал: "Может рай, что был открыт мне  в полусне и эта кажущаяся безнадега в больнице, может Бог дал мне этим противопоставлением понять великий смысл драмы его никчемной жизни? А может и ради исцеления?  Несмотря и вопреки. Как от Бога подарок получить. Не за что-то, а просто - по Любви Его ко мне?".

После выписки  из больницы, где он по бесовским стандартам пролежал не до излечения, а для победных отчетов об успехах в медицине, удивился он дороговизне лекарств.  По старой привычке к оппозиционному  критиканству предположил он, что  кто- то в их стране намеренно ведет селекцию по выживаемости людей в критических условиях и таким образом отсеивает из них в мусор самых- самых экономически неэффективных, нездоровых и слабых людей. Между едой и лекарствами мусорный для государства, не вписывающмйся в стандарты правильного СВОЕГО Иван Александровис выбрал хлеб насущный.

Стало день ото дня все сильнее досаждать сожаление о том, что опять он не может хотя бы  и совсем малой суммой, но помогать ближним своим - частью ЗАРАБОТАННЫХ им, а не выпрошенных денег. Без этой помощи другим  чувствовал он  себя подлецом и предателем Бога. Лишенный этой возможности помогать другим Иван Александрович  будто терял внутри какую- то важную опору и становился  уязвимым для новых досадных атак хворек и дурных помыслов.

Потом вдруг вспомнил он то утро в больнице и стал укорять себя:

- Да что же это я? - прошептал он - У  меня же в жизни случилось такое! Бог на время забрал меня в... рай!

Кажется, что я на время покинул этот мир и оказался в мире ином - горнем, где был подобен птице и какой- то удивительной силой держался и держался в высотах непостижимого великолепия и величия Бога. Не молитвой ли я был вознесен? Не остатками ли лучшего, данного мне и оставленного мне Богом? И - летал- летал. Проникая сквозь стены и любые препятствия куда угодно - летал.

Летал. Бог даст, и сейчас в этих стенах, будто вновь возвращенный в то утро в больнице, но - все перетерплю!  Достойно и со смирением. Бог даст. А потом как птица Феникс восстану из пепла, и - полечу! Полечу! Полечу!

*_*_*

На могиле Ивана Александровича Есина по просьбе его вместо фотографии победно засияла прикрепленнная  к кресту махонькая фигурка  ПТИЦЫ. В ней была тайна о той ночи в больнице, когда Бог забрал его, на аремя. Он доверил ее только одному человеку. Широко развернутые крылья Птицы застыли будто в ожидании возвращения. На землю? Или в рай?

- Покойся с миром, брат!  - произнес  на прощание его единственный оставшийся на земле Друг. День  был тяжелый. Похороны отняли много сил.

- Помолись обо мне там, в раю.   

21 июня 2019 года. Отредактировано 18 октября 2022 г

Глава 2. Смирновы

День был обычный. Понедельник. 5-ое июля. Середина шестого десятилетия двадцатого века.

Лил ли дождь или светило Солнце в тот час, когда родился Веня? Дневники родителей его или сестер могли бы рассказать, но их не было и быть не могло.

В деревне главное - живность и хозяйство. Успеть накормить, переделать кучу дел по дому, в огороде, во дворе, а потом, тихо и втайне от всех помолившись у иконы в углу дома, лечь спать. Так было заведено у матери только-только родившегося Вени. А другие дети?

Марфа по вечерам печально смотрела на них и таила надежду на то, что когда-то и в них проснется это особое чувство волнующей близости рядом Бога, а затем и молитва польется из их душ сама, без принуждения, а от избытка в сердце любви. Когда? Успеет ли она дожить до этого времени?

Годов уже за сорок. Да и сердце стало что-то пошаливать. Святые отцы, сказывают, говорили, что пройдет почти сто лет, пока сойдет с их страны мгла революционного безумия и снова начнут открывать храмы, а на литургию в нем можно будет прийти не тайком, скрываясь от всех, а открыто. Какая была бы радость!

Старшие сестры Марфы уговаривали её научить детей молиться, но ей все казалось, что не пришло еще для этого время. Да и опасно это. А вдруг в школе засмеют и не дадут после нее поступать в институт? Савву, что старше Вани на четыре года все никак не удавалось крестить. Шли дни, годы, а он как был без креста, так и рос. И вот пришло время рожать восьмого ребенка. А что если и Веню не удастся крестить?

В роддоме все было чинно и по-доброму. Мальчик родился весом хоть и не богатырским, да что-то в глазах его уже в первые минуты его жизни Марфа увидела странное -  необычное для малыша свечение.  То ли от любопытства, то ли от тайны, с коей приходят в этот мир люди особенные, от Бога.

Нет-нет, Веньку надо непременно крестить. "Да, заработалась я, - подумала Марфа - и Савву свозить в церкву - пусть против желания, но надо! Как же это я? Уже четыре года малышу, а он все еще не крещен".

*_*_*

В отчем доме в большой комнате вдруг забил... фонтан воды. Братья и сестры новорожденного Вени, пока еще мирно и важно вкушающего молоко из титьки своей мамки,  не могли понять что происходит и в страхе смотрели на пробивающиеся сквозь пол струи воды - вначале слабые, но с каждой минутой все более сильные.

Родителей не было дома. Алина, старшая сестра, стала спешно собирать документы и все ценное и выносить их вначале в одну комнату, а потом, передумав, начала переносить и документы, и вещи в баню. Братья присоединились к этому странному делу.

Фонтан все силился, и вот уже его струя стала высотой с метр. Пашка, старший брат, открыл было дверцу в подпол, но ужаснулся увиденному, захлопнул её так, будто припечатал и резко ускорил сборы вещей и перенос их даже не в баню, а подальше - к сараю, под укрытие с поленницей, мало ли что.

По полу уже стала течь хоть и хилая пока, но настоящая речка. Она вначале покрыла пол до дверец серванта, а потом, найдя выход в окна, устремилась наружу.

Всем детям стало еще страшнее. Дом, в котором прошла вся короткая жизнь всех братьев и сестер Вени, пришла явная беда. Как бы он не рухнул!

Позвали соседа, дядю Толю, мужика крепкого, отца единственного его и тети Марии сына Артемки. Дядя Толя всегда, когда приходил в гости к Смирновым, не оставлял никого без дельного совета, а тетя Маша, зная в какой нужде живут соседские дети, никогда не приходила без большой корзины гостинцев . Польза советов дяди Толи обнаруживалась не сразу, а по прошествии времени, и от этого авторитет его вырос в глазах детей Марфы и Даниила выше всех на свете героев.

*_*_*

Дом все-таки рухнул - сложился бревнами внутрь, а сверху осталась торчать нелепая конструкция от остатков крыши. Марфе, что была еще в роддоме, не стали пока сообщать страшную новость, не хотели прерывать её счастливые часы после рождения Вени.

За ужином в роддоме она рассказала своим соседкам по палате как они с мужем начали строить дом. Помогли все родственники и соседи. Таков был обычай в их деревне - если в какой-то семье начиналась большая стройка, то никто из взрослых земляков и подростков в Сарысазе не оставался в стороне - все с охотой шли помогать будущим новосельцам строить их собственный дом.

И вот - нет его. На месте дома забил родник?! И полилась река?! Что бы это значило?

Многодетной семье дали другой участок для строительства нового дома, новый родник обнесли забором, запросили из центра ученых для обследования, новую речку заковали в трубы. Спустя три дня почему-то рядом с местом бывшего дома Смирновых дали ростки, а потом пошли к небу странные растения, а спустя неделю бывшие соседи Смирновых поразились картине потрясающего преображения бывшего участка Смирновых - там зацвели удивительно ароматные и неописуемо прекрасные цветы. Как в раю.

17 августа 2021 г

Глава 3. Птица

Это был то ли сон, то ли где-то между адом и раем. А не умер ли он?

Казалось ему, что потекут вновь строки, сложатся в реки, дотянутся до Океана,  и по глади текста пойдут каравеллы необыкновенно ладных слов – для открытия новых земель, где каждое из них будто слито с делом и будет не пустое, а дарить смысл, наполнять ценным содержанием не только его восстания из грязи, но и...  страшные падения. Нет, это будут не те слова, что собирают прошлое в цветастые шелка для вычурных и нелепых нарядов жизни бывшей, что едва ли можно продолжить в настоящем. То будут слова верные, но страшные. Однако где же он? Почему все так похоже на ожидание медсестры для постановки капельниц в больничной палате. Или не медсестры, а врача? Неожиданно пронзило и заставило сжаться - Врача?! Я умер?  Или это он пишет роман, но строками особенными, что рождают реальность не в буковках, часто без смысла сложенных в строки, не имеющие никакой пользы и ценности, а строками, что будто заново слагают дни его жизни.

Да, слово верное требует смелости, чтобы не быть остановленным  страхом - от того, что не поймут или осудят,  молвой или властью... на земле? А где я сейчас? Так лесной огонь пожирает сухостой и валежник. Так человек после страшных потрясений  оставшийся один на один с Богом, как в последний раз делает попытку собрать в душе хотя бы осколки себя настоящего, а не придуманного за него другими. Собрать и оправдаться ими перед Богом. И вот он, Иван Александрович Есин тоже как перед последним вдохом в жизни все пытается из буковок-строк его жизни сложить что-то для оправдания? Перед кем? Перед Врачом?

Увы, намерение «последний раз», как всегда, опять встало в ряд обычного, привычного и неотвязного, а святость момента в точке его времени- пространства вновь разъела суета сует.
Исповедь? Нет, то была игра. Там, на земле. Он был на Острове, где нет храма. Игра в себя придуманного закончилась здесь. Теперь писать жизнь другими словами!

Старик вновь возвращается к строкам, им же написанным, но давно. Когда Свет еще казался таким близким - еще шаг, и вот.. Но - Остров. Ожог от прикосновения к Свету оказался столь сильным, что надолго отвел его в сторону, вдаль от Храма.

А теперь он, как после страшного удара по голове и комы, вдруг очнулся в незнакомом месте и почти ничего не помнил. Только о том, что уже давным-давно оставил молитвы. А когда в последний раз ходил в храм на исповедь - уже не помнил. Это было где-то там, за Островом. И было ли это на самом деле? Или придумано за него - другими?

Попытка произнести на память 50-ый псалом Давида зависала то на одной строке, то на другой. А весь псалом никак не удавалось прочитать разом, целиком от начала до конца. Строка "Се бо, в беззакониих зачат eсмь, и во гресех роди мя мати моя" вообще будто стерлась из памяти. Будто навсегда потерялась связь с матерью, ушедшей в мир иной. Это знак? О чем? Ради чего?

На Острове было все, но не было людей. Никого. И ничего - ни в небе, ни вдали по водной глади то ли океана, то ли моря. Ни одного самолета, ни одного лайнера, ни одной лодки – ничего, что хоть как-то успокоило бы старика.

Да, земля все та же, что и сто лет назад. Она будет такой  и через сто дней после того, как он оказался здесь. Здесь на Острове,  где есть все для жизни, но нет никого живого, даже птиц. Кроме одной.

Она прилетала каждый раз, когда в пленнике Острова что-то сгорало внутри, но будто не то, не так и не для того. Оно сгорало, оставляя пустоту, а следом все тело его охватывала страшная невыносимая боль, которую могла унять только она одна – Птица.

Птица всегда приносила в когтях своих послание ему. А в них текст. Он очень удивился когда в первом из них узнал себя, но на годы младше. когда еще была надежда, и Свет был так близок! Но сделав один шаг, он.... обжегся. Испугался огня. Теперь - Остров.

Один. Вокруг вода. Чтобы защититься от огня?!

На Острове было все для жизни. Дом, о котором мечтал: небольшой, одноэтажный в две комнаты, как в отчем доме, чтобы с печью и окнами в изразцах. А вокруг сад и вишни по периметру, как в детстве. Телевизора внутри не было – тоже как в детстве.  Еда? Она странным образом появлялась в чудо-холодильнике, который питался электричеством неизвестно как – проводов к нему он не нашел. Откроешь – найдешь все, что нужно и полезно.

Однако боль. Эта страшная боль внутри. Будто он сгорал от чего-то. И было страшно не увидеть больше Птицу.

На третий день он обнаружил на Острове кладбище. А там имена всех его друзей и родни, всех дорогих ему людей, ушедших в мир иной.  Многие из них ушли без исповеди и без причастия. Так же и он - на Острове. Без возможности исповедоваться перед любимым батюшкой. Будто в епитимье отстранен от Причастия.

Попытка читать молитвы о усопших на кладбище каждый раз отзывалась усилением изжигающей боли внутри тела, но он не мог не ходить туда!  Он не мог не читать эти больно обжигающие молитвы о своих ближних. Потому что как бы ни было больно, но молитвы спасали его от страшной тоски, когда мучительное одиночество требовало хоть какого-то обращения к Другому. Этим Другим для него оказалось кладбище с именами усопших ближних.

Кладбище стало для него местом обретения смысла и самого Острова, и его пребывания здесь. Оно стало местом встречи с дорогими ему людьми, и  несмотря на страшную боль после молитв будто наполняло его надеждой. Что-то еще не умершее внутри давало  уверенность в том, что его молитвы сблизят его ближних с Богом. Они – помогут. Они откроют тайну Острова. Только бы научиться претерпевать боль!

На 33-ий день молитв после новой страшной боли произошло ужасное: исчез палец на руке, а вместо него появилось что-то странное – прозрачное, с проблесками то ли света, то ли отблесков его. Сквозь прозрачность пальца в отблесках его он к удивлению своему увидел первое живое существо – обыкновенного муравья. Страшная догадка о своем будущем на Острове ослабила его ноги, и он рухнул на землю. "А ведь звезды - горят! - подумал он в страхе:
- А что же бывает с теми, кто сгорает от их пламени?".

Минуты он лежал без движения. Палец, потерявший качество сложенной из материальных субстанций части руки, не чувствовал ничего, но сквозь него он вдруг начал видеть иной мир. Муравей из мира запальцевого переместился на его еще видимую часть руки и засеменил в сторону головы: "А что же дальше?"

Старик поднялся и стал изучать Остров уже не обычным зрением, а видимым по- иному, сквозь палец. В странной пугающей старика прозрачности и иного света сквозь него  палец вдруг оживил в нем юношеское любопытство.

Придя по привычке на кладбище, он -ради любопытства - посмотрел на могилы сквозь прозрачный палец и - что это? Они живые?! Они жестами и неслышным движением губ пытаются что-то сказать ему! Что? Как мне услышать вас? Здравствуйте, родные вы мои! Как же я долго ждал вас!

Голод заставил вернуться в дом. Открыв холодильник он обнаружил в нем любимые им в детстве пирожки, что пекла его  мама много-много лет назад. Пекла с молитвой. И вот теперь они здесь, в холодильнике. А рядом трехлитровая банка с парным козьим молоком. Как в детстве. Что? Что он такое сделал перед тем, как палец его стал прозрачным? Как сделать так, чтобы и рука его стала прозрачной? Чтобы видеть больше и может быть - возможно ли это? - чтобы сквозь прозрачность всего его преобразившегося тела вдруг все любимые им почившие когда-то люди, но оказавшиеся  живыми сквозь пока еще только прозрачный палец, чтобы все они как тот муравей вышли из мира прозрачного пальца в мир его Острова - живыми! Что? Что он сделал такого перед тем как палец стал прозрачным? А может здесь важно не ЧТО, а КОГДА? Да! Палец стал прозрачным на 33-ий день его жизни на Острове.


Продолжение следует.
   
15 августа  – 18 октября 2022 г. Отредактировано и дополнено 16 июля 2023 г, 15 октября 2023 г

Продолжение следует?