19. Первая встреча

Привычный бег времени остановился и замер на краткий миг невозможного, словно в мире на мгновение приоткрылась дверь и в него впорхнула упоительная красота вечности. Мастер сделал вздох и глаза его привычно окунулись в незримое. Взгляд плыл и пылал в темноте и проблески света, заполонившие пространство маленькой хижины, вдруг широко раскрылись и он на мгновение увидел яркий свет от неизмеримо прекрасного, отблеск, своим сиянием превзошедший тысячи солнц, и он понял, что в этот миг его почтила своим присутствием сама нежность. Что это было или кто он не знал, но в этот миг человек ясно чувствовал дыхание вечности, постоянство радости и чистоты, и ещё очень тонкий, чистый аромат, которым пахли новорожденные младенцы после первого купания. Мастер Аст улыбнулся и покинул чертоги знания. Давно вглядываясь внутрь себя он каждый раз открывал что-нибудь новое, но в это раз это новое было совершенно необычным, неизученным, незнакомым и ранним. Мастер понял, что в этот миг ему приоткрылось тайное знание будущего, которое он впустил в свой мир. Оно только лишь краешком зацепило внимательный взгляд мастера и минуло, растворяясь в привычной простоте повседневности.

Что это было за видение, он не знал, но почувствовав аромат прекрасного, стократ милее, чем самый вкусный, самый радостный миг его обычной жизни, понял, что впервые столкнулся с чем-то таким необычайно чистым, что от его обыденного восприятия мало что осталось и он стал видеть даже этот мир намного ярче и точнее, словно тот стал прозрачным и звонким, как вендийский хрусталь. Неземная чистота вечного света была настолько яркой, неописуемой, что мастер не нашёл бы слов, чтобы произнести их вслух, да и про себя их тоже никогда не произнёс бы. Просто в этом не было необходимости. Само по себе явление белого света было ему давно привычным и известным делом, но в этот раз все его попытки понять были обречены на провал, поэтому мастер постарался сохранить в себе ощущение этого света, распробовать его на вкус, почувствовать его внутри себя, когда он растворился в нём без остатка.

Что и говорить, прошедшая ночь была очень тёмной и тем милее и ярче сверкал утренний луч солнца на его челе. Вероятно, это и был тот волшебный свет, что ты увидел, шептал его разум, но мастер точно знал, что это было не так. Давешняя схватка с мастером теней, которого горожане почитали как мастера Смерти далась ему дорогой ценой. Чего стоила только одна битва на рыночной площади с убийцами из Скалы и, если б не помощь лазутчика тени, чудом пришедшего ему на помощь, мастер её не выиграл бы. Что с того, что он скорее всего просто окунулся бы в тот свет, край которого увидел сегодня утром? Мастер понял, что по неведомой милости Единого ему была дарована, совершенно незаслуженно, по его мнению, возможность ощутить её до смерти. Отец приоткрыл своему дитя свет для того, чтобы тот смог лучше увидеть цель и раствориться в любви независимо от превратностей обычной жизни. Впрочем, обычной жизнь мастера Аста было признать никак нельзя. Чего стоило его давнее противостояние с мастерами тени, которые издревле паучьей сетью окутали его город, поймав в него половину, если не больше его простых и доверчивых жителей. Как же хорошо, что теперь этот кошмар кончился, думал он, только вот вдохнув свет раннего утра мастер понял, что это дело было ещё не завершено.

Рано блеснувший луч света лучше прочего показал ему на едва шевельнувшуюся в тени его комнаты тень. И это было странно. Мастер давно окунулся в призрачный мир теней и хорошо знал, что не увидит в нём ничего живого – только ненасытная жажда пищи, крови и эманаций боли живых существ питала его обитателей, определяя их суть. Сами они были темны, многочисленны и мало разумны, за исключением некоторых сущностей, властью над которыми обладали только разве что старые хозяева этого мира, наследниками которых и были кланы теней. Но эта тень, что сейчас стояла за пологом его кровати, была жива, сильна и разумна. И он понял, что схватка за жизнь только началась. Его схватка. За его жизнь.

Стоявший в глубине комнаты незримник взмахнул рукой и в мастера полетела пыль лунного лотоса – давнего и самого верного средства обречь человека на медленную мучительную смерть, если заранее не принять противоядие. Как воин тени добыл эту поистине уникальную вещь было неважно, главное, он пустил её в ход, а вдогонку за ней в мастера полетел и узкий серп лунного света — меч на длинной и тонкой паучьей нити, которая сама по себе была страшным оружием. Нить пауков мара была почти незримой, но необычайно прочной. Натянутая между двумя деревьями она могла разрезать проезжавшего между ними на полном скаку всадника вместе с лошадью пополам, а потому мастер не стал ловить меч, наверняка смазанный ещё каким-нибудь смертельным ядом, а просто сделал шаг в сторону, пропустил смертельное оружие мимо себя и исчез. Двигался он при этом необычайно быстро. Как бы ни был умел незримник, Аст был мастером и своё звание получил не за просто так, а пройдя многочисленные схватки с самыми разными соперниками в лабиринте жизни храма Последнего шага, в котором обучался долгие двадцать лет. И когда тень, увидев манёвр мастера дёрнула меч назад, он неожиданно для неё вернулся с удвоенной скоростью и пропоров ей бок вонзился в стену дома.

Лазутчик ничем не выдал своего недовольства досадным промахом, поскольку счёл, что его задача выполнена, ведь от облака чёрного лотоса не было возможности уклониться, а лунный меч он кинул в мастера решив проверить собственное мастерство, и заодно узнать, соответствует ли мастер своему званию.

— Хорош. — признал лазутчик искусство мастера. — Но недостаточно. Тебе велели передать привет от мастера Хира из Сана. Теперь этот город наш. Мастер Хин давно зажился на этом свете и стал слаб. Пришло наше время.
— Ваше время кончилось. — ответил мастер Аст. — В этом городе больше нет места тени.
— Посмотрим. — усмехнулся лазутчик. — Впрочем, уже нет. Ещё чуть-чуть и твой путь кончится. Как и мой. Я умру от яда хваранского слизняка, а ты от яда чёрного лотоса.
— Насчёт тебя не знаю. Это тебе решать. Но мой путь не сегодня начался и не завтра окончится. — возразил ему Аст.
— Разве ты не узнал Лунную пыль богини? Почему ты не горишь тёмным огнём? — захрипел лазутчик, лицо которого покрылось мелкой сеткой чёрных паутинок.
 — Не знаю, что тебе говорили в твоей школе, но от лунной пыли ещё никто не умирал. Утром. — сказал мастер Аст, лицо которого освещал яркий луч солнца. — Если хочешь жить — выйди на свет.
— Как же так может быть? — спросил воин тени. — Ведь от тёмного огня чёрного лотоса нет спасения.
— Каждая сильная вещь имеет свою слабость. Очень сильная в одном — особенно слаба в другом. Таков закон равновесия причин и следствия. Свет уничтожает любую тень. Очень сильную тень, как тень смерти чёрного лотоса, уничтожает бессмертный свет жизни. — ответил Аст на лице которого блеснул остаток бесконечного света.  — Но тебе стоит поторопиться, ещё немного и тень поглотит тебя, а яд хваранского гада мы выведем. У меня есть слюна оскольчатого иглобрюха — лучшее противоядие от этой беды.

Воин тени колебался недолго. Его дело было не выполнено. И хоть сейчас он проиграл, но оставшись в живых, мог рассчитывать на продолжение схватки. А потому незримник сделал несколько шагов и вышел на балкон на свет яркого утреннего солнца. А мастер Аст наоборот скрылся в доме и через мгновение вернулся, держа в руках склянку, наполненную прозрачной жидкостью. Тень сомнения всё же промелькнула на лице воина, но всё же он решился и быстро выпил предложенную ему жидкость. Ничего необычного в ней не было, кроме разве что отвратного вкуса гнилостной слюны иглобрюхой жабы, но ему она показалась в тот миг сладчайшим нектаром. А через мгновение его тело сотряслось в конвульсиях, и он упал на пол.

Очнулся воин уже только вечером на кровати мастера и даже не связанным. Мастер Аст сидел за столом и что-то писал в старой потрёпанной тетради.
— Ты настолько меня не боишься, что даже повернулся ко мне спиной? — ухмыльнулся воин тени. — Кстати, меня зовут Кхаш. Теперь будет невежливо убить тебя не представившись.
— Отрадно это слышать. Значит, приличия для тебя не пустой звук. — ответил ему мастер Аст.
— О каких приличиях может идти речь, если я только что чуть не убил тебя? — удивился Кхаш.
— Не преувеличивай свои возможности. И не преуменьшай мои недостатки, — улыбнулся в ответ Аст, — к которым я отношу несовершенство неспешного шага. Я владею им довольно посредственно.
— Ты называешь мгновенное перемещение посредственным? —прищурился воин.
— Да не такое оно уж и мгновенное, как оказалось. — отпарировал Аст.
— Да вообще можно было не напрягаться, — съехидничал Кхаш, — чего уж проще, дал бы себя убить и всё. Кстати, наш поединок ещё не закончен.
— Да знаю точно, — согласился Аст, — что он ещё не окончен, вот только ты уже проиграл.
— Это ещё почему? — напрягся воин.
— Ты вступил в битву не с тем и не за то, за что стоило умирать. — просто ответил мастер.
— А за что стоило умирать? — уточнил Кхаш.
— А ни за что, умирать вообще дело глупое. Стоит только жить. — внимательно посмотрел ему в глаза Аст. — Впрочем, дело твоё за что тебе жить и за что умирать. Главное, чтобы выбирал ты, а не тень внутри тебя.
— А внутри тебя кто выбирает? — так же внимательно всмотрелся в глаза мастера воин.
— Внутри меня места тени нет. — ответил тот. — Есть только свет, что остался от одной необыкновенной встречи. Я расскажу тебе, если ты захочешь слушать и не захочешь продолжать схватку прямо сейчас.
— Что ж, с удовольствием послушаю, — согласился воин. — А бой мы продолжим после. Я всё же не хочу оказаться невежливым, раз уж удостоился чести полежать в твоей кровати.
— Да, такой чести удостаивались немногие, ты первый после Кхасса. Устраивайся поудобнее, — сказал мастер и начал свой рассказ. — Однажды, когда я, как и ты был совсем юным воином, я вступил в битву с врагом, превосходящим меня во множество раз. Почти всесильным, как мне тогда показалось.
— Это была тысячеглавая гидра? — усмехнулся Кхаш. — Или сам властитель Асмарот?
— Нет, всё было проще. Намного проще и намного сложнее. Человек напрасно приписывает себе титанические качества и противников. Всё даётся по силам. На самом деле мы – лишь крупинки альгаммы1 в сиянии вечности Х’Аммы, разбросанные им по свету. Человек — это просто точка и ничего более, до тех пор, пока сам не станет чем-то большим.
— Чем? — внимательно уточнил воин.
— Всем или ничем. — ответил мастер Аст. Человек становится всем, когда он становится частью Единого и остаётся ничем, если не становится им. Тогда ему ничего другого не остаётся, кроме как горько сожалеть об упущенных в прошлом возможностях.
— А я слышал иное, — ухмыльнулся лазутчик, — есть ещё способ обрести жизнь снова.
— Нет, — возразил ему мастер, — это будет не жизнь, а жалкое существование в мире иллюзий.
— Мастер Хин с тобой бы не согласился, — растягивая слова сказал Кхаш и откинулся на подушку. — Вернее всего он сейчас опять прыгнул в какое-нибудь тело и через пару десятков лет у тебя снова появится искусный противник, который кроме всего прочего прекрасно себя помнит. И тебя.
— Он и не согласился. До самой смерти не согласился, да только с ней не поспоришь. Она отказала ему, — просто ответил Аст, — и теперь от него ничего не осталось.
— Как же так? — воин даже приподнялся с подушки несмотря на сильную боль в теле. — У тебя помутилось в голове? Разве ты не знаешь, что все мастера Смерти заключают договор с ней и обретают новую жизнь после смерти?
— Да, так бывает, да только не в этот раз. — возразил ему мастер. — Она заключила с ним договор по его выбору, что даёт ему право на существование, а он платит за это своей жизнью. Но всё имеет свой срок в этом мире. Договор истёк и его срок кончился.
— А дальше? — заволновался Кхаш. — Что с ним будет дальше?
— Никакого дальше у него нет. Это конец пути. Как и у всех тех, кто ступил на путь тени. Именно поэтому ты проиграешь в своей схватке за жизнь, если и дальше пойдёшь по нему.

Воин без сил откинулся н подушку. Услышанное из уст мастера слово поразило его в самое сердце. Ему, молодому послушнику клана Тени в своё время доверили эту тайну, почитая его достойным продолжателем дела теней. Что можно жить и грешить без счёта, что можно обмануть саму смерть и вечно продолжать жить и творить свои дела, верно служа делу тени. Но никто и никогда не говорил, что этот путь когда-нибудь кончится. Он почему-то сразу поверил мастеру. Может быть потому, что сейчас сам находился на краю и смерть косым ударом меча, словно своим крылом задела его за живое. Кхаш сразу понял, что мастер не врёт, но эта правда была ужасающа. Она рушила все его представления и надежды, она разрушала мост из прошлого в будущее, которым он хотел идти, но и она же давала ему новое знание, которое воин мог теперь применить на своём жизненном пути.

— Все, кто следуют путём тени идут в тень, — продолжил рассказ мастер Аст, — всё дальше от света Х’Аммы и когда-нибудь неизбежно встречают свой конец. Ведь для того, чтобы идти даже таким длинным путём надо изжечь свет своей души без остатка, и когда он кончится никакой жизни у тебя не будет, потому что нет жизни без света, и никто из людей не достигнет Его, следуя вдаль от Него, в тень.
— А как же истории о могущественных демонах, что правят этим миром? — сделал последнюю попытку сопротивляться новому знанию Кхаш. — Разве они не живут вечно?
— Нет и они не вечны. И они не живут, поскольку не имеют души также, как и многие другие разумные существа. Они — тени, — сказал Аст, — просто тени, большие или малые не важно, главное, что в них нет жизни Творца и они лишь служат Ему в воспитании нерадивых людей, раз из раза подталкивая их к неверному выбору. Вот и всё.
— Значит, вот всё как устроено? — усмехнулся Кхаш горькой усмешкой.
— А как ты хотел, за тебя никто ничего выбирать не будет, — ответил Аст. — Это твоё дело. Дар Творца людям — право свободы выбора, распорядиться которым лучше с умом, чтобы не кусать потом локти, которых у тебя уже не будет. Но мы отвлеклись от темы, если ты позволишь, я продолжу рассказ.
— Да продолжай, — кивнул головой воин, — впрочем, ты повторяешься, и я вряд ли узнаю теперь что-нибудь новое.
— Как знать, — ответил мастер, — как знать.

На некоторое время в доме возникла тишина. Она подкралась внезапно, словно искусный убийца и как сладчайший яд проникла в сердце мастера и заставила его на миг сбиться с ритма. Воин тени казалось спал, но его гулкое сердце уже вновь начало качать кровь по сосудам, и мастер понял, что у него есть не так уж и много времени, чтобы успеть продолжить рассказ и попытаться донести до своего противника главное, то, что он мог бы понять лучше, чем знал до сих пор. Но для этого ему нужно было время. Совсем немного времени для него и для того, чтобы он успел сделать шаг по новому пути, на котором может блеснуть рассветный луч, а не луч заката.

— Ты знаешь, — спросил мастер воина, — почему вас называют тенями?
— Ну конечно, — ответил тот, — мы невидимы, неуловимы и смертоносны как смертные тени.
— Вот именно что смертные, — согласился мастер и внимательно посмотрел ему в глаза. — Все тени смертны в этом мире и для них нет ничего, чтобы могло облегчить их посмертную участь. Ты понимаешь это?
— Я знаю это с твоих слов, — ответил воин, — и к ним у меня довольно мало доверия.
— Да, ты слушаешь из вежливости, а ещё просто копишь силы для последнего броска, — кивнул ему мастер.
— Почему для последнего, может, мне повезёт, и он будет первым после долгого пути неудач? — отшутился воин.
— Если ты жив, значит, ты не так уж и невезуч, — заметил Аст, — просто не все понимают насколько им везло до того момента, как они поймут и снова очутятся в мире, из которого выхода нет. И везение не бесконечно, хотя, каждому даётся шанс. Просто у кого-то условия лучше, чем у других.
— Ну ещё бы, лежу в твоей постели, ем твою еду и слушаю твои сказки, вроде твоего кота, кстати, где он? — ухмыльнулся Кхаш и ловко стянул со стула словно для него поставленную миску с дымящейся кашей.
— А он также, как и ты слушает, смотрит и готовится к прыжку, — ответил Аст, — просто он неизмеримо быстрее тебя, вот и даёт тебе шанс передумать. Ну ты ешь, силы тебе ещё понадобятся.
— А, вот где ты спрятался, Кхасс, — сказал воин, быстро поднимая глаза вверх и обнаруживая на потолочной балке крупного камышового кота, изготовившегося к прыжку, — здоровый котяра и совершенно бесшумный. Клянусь, ещё пару мгновений назад его здесь не было.
— Так и есть, — ответил мастер, — он появляется внезапно, словно смерть, и этот его взгляд не каждому дано видеть.
— Да, так и зыркает, словно перед ним телёнок в загоне, — прищурился воин, прожигая кота ответным взглядом, впрочем, без особого успеха.
— В этой дуэли тебе не выиграть, — улыбнулся мастер, — глаза кота видят незримое, даже дуновение мысли у тебя в голове, поэтому он не промахивается и бьёт верно, и очень сильно.
— Так чего же он не напал сразу? — хмыкнул Кхаш. – Мог бы тогда хоть как-то успеть.
— А он успел. Успел прийти сюда вовремя и тебя остановить, большего от него я не просил, — просто ответил мастер.
— Скажи ещё, что вы общаетесь без слов? — не поверил ему воин.
— А то как? Разве иначе ты услышишь тишину и движение в ней мыслей, образов и бесшумных слов? Тень очень пластична, но и она может оставлять звук, если ты можешь его слышать. Такой тихий шелест, на грани неуловимого всплеска, что разделяет пространство на до и после. И это ощущение передаётся, словно рябь по волнам и внимательному взгляду можно её заметить.
— Звук тени? — широко раскрыл глаза Кхаш. — Ты поражаешь меня всё больше. Что будет дальше? Вкус ночи, взгляд темноты и крик безмолвия? Ты знаешь все эти секретные техники?
— Эти и ещё много других. И не такие уж они и секретные. Просто кому-то надо как следует прочистить уши, подтереть нос и продрать глаза, тогда и он сможет ими овладеть. Если конечно, не наделает глупостей, пытаясь выдавить из себя то, чем не владеет. Или покуситься на то, чем не обладает. — ответил мастер. — Тень взяла за основу искусства света, но поскольку не смогла воспроизвести ни сияющий шаг, ни бесконечное присутствие, ни мгновенное явление, сымитировала пародии — шаг зияющей бездны, прыжок тьмы, дыхание ужаса и ещё много других порочных техник, направленных на убийство противника.
— А разве не в этом смысл воинского искусства? Поразить противника прежде, чем он смог поразить тебя? — спросил воин.
— А разве вы им занимаетесь? — спросил в ответ Аст. — Разве вы не бьёте исподтишка, в спину, тех кто слабее или вообще не может дать отпор? В чём же тут искусство?
— Мы сражаемся теми средствами, которые дают нам победу и нет ничего зазорного в том, чтобы использовать все свои умения для этого. Глупо не использовать свои преимущества, давая противнику шанс уцелеть. Пусть сам становится сильнее. А если он не успел или не был настолько хорош, то его разве что только божественный свет и спасёт, — с сожалением возразил лазутчик, — на этот раз.
— А другого не будет, — внимательно глядя ему в глаза ответил мастер Аст. — Тень всегда проиграет свету, поскольку без него её просто нет. Тень может выиграть только у тени и только на её условиях. Если свет сражается с тенью, то побеждает безо всяких условий. Просто потому что он есть свет, а тени нет.
— Ну как же нет? — широко раскрыв глаза ёрничал Кхаш. — А тень от огня на стене дома — это что? А тени днём? А затмения? Даже на солнце может быть тень!
— И огонь, и дом, и стена есть тень, — ответил мастер, — я скажу тебе больше — даже солнце и оно есть тень этого мира, потому что в нём кроме тени ничего нет.
— А как же мы с тобой? — уточнил лазутчик. — Тоже тени?
— Тоже, до тех пор, пока не станем светом. — кивнул мастер Аст.
— Ха, вот ты и попался, — рассмеялся Кхаш, — значит ты — из наших. Да и получается, что кроме наших никаких других нет.
— Я из своих, — улыбнулся в ответ Аст, — а вот ты можешь стать тем, кем захочешь. Пока можешь. Если истинный свет проявится в этом мире, мир исчезнет, растает как облако в свете солнца. Если ты стал светом никакая тень тебе не страшна, а потому тебе никогда не выиграть, даже если тень в тебе станет в сотни раз сильнее. А пока разве ты знаешь себя, знаешь кто ты?
— Во мне нет тени, я сам тень! — с яростью крикнул Кхаш. — И тебе нечего предложить мне кроме пустой болтовни. Давай уже начинай, раз ты так велик и непобедим. Тогда тебе нечего терять.
— Да вовсе нечего терять. То, что я обрёл потерять невозможно. — сказал мастер и на миг опустил голову.
— Глупец! — Кхаш сорвался в прыжке с кровати. Его натренированное тело расплескалось в пространстве сетью чёрной паутины, которая вмиг спеленала фигуру мастера Аста и тремя росчерками чёрных ножей, полетевших в Кхасса. — Какой глупец! Ты так ничего и не понял. Мы — тени, всегда идём до конца. И теперь ты умрёшь в жутких мучениях.

К его удивлению хламида, в которую был одет мастер Аст, свернулась и опала, сжатая паучьей хваткой, а три ножа пронзили лишь тень на потолке старой хижины. Кхаш протёр глаза, но картина, представшая перед его глазами, не изменилась. Перед ним и над ним никого не было. Только пыль и старая паутина, свисавшая с потолочной балки. Зато дверь в избушку мастера была открыта и за ней пылал яркий свет, ярче тысячи солнц, который мог бы рождать звёзды. Это и был свет творения, вмиг понял воин. Перед ним словно открылась дверь в неведомое, в бесконечность, у которой не было ни начала ни конца, ни края, перед ним раскрылся мир настоящего истинного света, в который можно было войти вот прямо сейчас, оставалось сделать лишь только шаг, но этот шаг ещё нужно было решиться сделать. И в этот миг он понял, что сам стоит в свете этой истины и от него вдруг отпрянули тени, коих было невероятное количество, но особенно жирной была одна, отдалённо похожая на него самого, только с более мощной шеей и треугольной спиной, да и росчерки лап у неё были намного длиннее, чем его пальцы. Вот это его тень, понял воин, а где же тогда он сам? Он спрашивал себя и не находил ответа, потому что в свете истины не осталось от него ничего самого, вернее того, что он считал собой. Ни его натренированное и закалённое тело, ни его мысли, представления и опыт не остались перед ним. Он стал ничем. Он был ничем. Он был только маленькой точкой чьего-то представления о себе, вернее просто точкой, лежащей где-то глубоко внизу настоящего, в надире мира. И лишь в самой глубине самого себя он увидел блеснувшую на миг перед ним яркую как бесконечный огонь каплю белого света, с радужной каймой по краям. И чем больше он вглядывался в неё, тем сильнее понимал, что он – это тот, кто смотрит, а она – это та, что есть сама жизнь, капля от капли этого настоящего света истины, что горел перед ним сейчас прямо за дверью старой хижины человека, который и был тем самым светом, на который сейчас смотрел тот, которого кто-то считал воином тени. Как смешны ему стали в тот миг все его представления и жизненный опыт, Кхаш вмиг понял, что он никто и ничего не знает и не значит в этом мире, но потянувшись к невообразимо родной и зовущей душе, вдруг почувствовал, что только там он станет самим собой. Как только сольётся с ней в одно единое целое и оживёт на самом деле.

Так вот что имел в виду старый мастер, когда говорил о том, что он не знает себя. Так вся его жизнь – это сон. Простой сон существа, которое кто-то гордо назвал человеком, просто дав ему шанс обрести себя настоящего. Этот кто-то настолько сильно любил его, что дал ему право поступать по собственному выбору и в этот миг воин узнал себя и проснулся.

Он открыл глаза и понял, что оказался в привычном месте, в том, в котором был ранее и перед ним за столом всё также сидел человек, который что-то писал в старой потрёпанной тетради, а над ним вдруг мелькнул быстрый силуэт и на него уставились такие знакомые глаза, которые смотрели на него совсем по-другому, не так как ему привиделось в его сне. В них не было той звериной жажды убийства, что горели в них в прошлом. Он посмотрел в глаза зверя и понял, что старый кот давно слеп, а в его глазах, прозрачных как зеркало отражается только его собственный взгляд.

— Ты проснулся! — услышал он такой знакомый голос старого мастера. — Очень хорошо, а то признаюсь, я устал тебя будить, что пришлось звать на помощь Кхасса. И если уж ты не собираешься нападать на меня прямо сейчас, то, пожалуй, я расскажу тебе об одной невероятной встрече, которая изменила мой мир.
— Не надо слов, — вежливо ответил Кхаш, и, поднимаясь и склоняясь в глубоком поклоне, добавил, — об этой встрече не расскажет, даже такой мастер Слова как ты. Я лишь спрошу тебя, где ты и как познал эту истину? Как ты нашёл себя?
— Я мог бы сказать, что учился Слову долгих двадцать лет в обители шага Безмолвия, — мастер Аст улыбнулся, — признаюсь, я был довольно неталантливым учеником, но научила меня всему простая любовь к тому, что я повстречал однажды на своём пути и о чём не могу сказать словами, от чего теперь не могу оторваться, даже если бы это кто-то очень захотел. Расставание с душою невозможно, возможна только встреча, ведь если ты себя нашёл, то отныне тебе себя не потерять.
— Ты снова повторяешься, мастер, — улыбнулся Кхаш. — Я мог бы сказать, что прошу тебя взять меня в ученики, но скажу проще, теперь тебе от меня не отделаться!
— Я знаю, — улыбнулся мастер, — я знаю.

1 – альгамма – крупинки пыли космического духа Х’Амма согласно верованиям кочевников харидов, из рода которых и произошёл Кхаш.