ПАссимизм

Пассимизм

Современность отличаетс доминированием географии над историей. Движения, в принци-пе сводимого к элементарной прадеятельности, к элементарному действию потребления пространства. Господства инфраструктуры, порождающей структуры и их столкновения как «истории», предыстории, над собственно историей деятелльногого человеческого бытия, подчиняющего системным структурное, как она поодчиняет себе свои структурныее компон комнооненты (впрочем, уже деятельностные — труд, работу, потребление. Географическое состояние есть история распределения и его реализации. Поэтому и челловек здесь «распределен», он повешен сразу нанескольких ветвях Древа Порфирия. Он частичен в последних пределах, вплоть до «дивидности» собственного тела. И это господствует над ним как неумолимый Рок, Фатум,Фртуна. Очень часто они низводятся, деградируют до элементарной ананке, неизбежности (что характеризует уже деграданта), к которой приближаются тем более, чем более её стремится избежать. Таакое бегство и есть элементарная форма пассимизма.Сознание (и это имплицитно заложено у Гуссерля), всё более становится фоормой большей интеграции в детерминизм сттруктуры и даже способом её ззавершения, хотя, в существе, есть способ её преодоления в человеческой деятельности. Многие эти стороны вскрыты Гейдеггером и Сартром. Но всё еще торжествует пинцип: «свобода есть познанная необходимость» (Спиноза), хотя, доведя мысль до конца, надо сказать – осознанная необходимость свободы.Пассимист, а характерологическим и филлософским предупреждением о его приходе былл пессимизм Шопенгауэра, не только свободно становииттся детерминналлом, включается в пассивное для него течение дел и делаетт только свой акт, в сущности, для него этически безразличный, добро это или зло (Декаданс), жизнь это или смерть (Деграданнс, в котором он сползает с вершины пирамиды жизни). Он есть детерминал, не только активно осущществляющий пассивные назначения (а не предназзначение), но и пассим, проходящий мимо бытийно важных для него со-бытий; в русском языке есть точное слово — «проходимец». Он есть фнкция социальной структуры, и подчинен главным образом её функциональной причинности (Кассирер), но без символических форм ре-флексии.Сами эти символические формы, уже во времена Кассирера ( и завершающих его тендденциюю ранних философских антропологов) перестали выполнять функции рефлексии, стали формами п преиимуществу, отчууждились превратились еще в одну систему пассимизма, проххождения не только мимо Единенного (тразедия его неизначальности — существо трагической судьбы бытия у Гейдегггера), но и мимо самого себя.В своем детерминизме он не может ре-флектировать, хотя бы сойти с заданной магиистрали. Он олько обхходит препятствия и препятствующих _»минует» их. Его время – это «минование» того, что считется не его (а не злом). Под воздействием искусственных дискурсов, он не способен даже на пессимистическое умонастроение, котороое может быть плодотворно, и считает себя свободным и «от» и «для», хотя это осуществляется «в» и «через». В результате человек ачиинает пассиимистическии бродить вокруг самого себя, своего редназначения быть осуществителем цельной оборачивающейся поступающей человеческой деятельности как бытия.Детерминал ре-активен, что в целом выводит вопрос о его челоовечностти на гррань с нечелоовеческими реальностями, в отличие от раздражжимости раннечеловеческого существа, унаследованной от животного мира в иной фоорме, форме оопосредствования, и воз-будимости как истока личностного развития и развития в лиичность. Он не суверенен. Он, в лучшем случае, о-граждан-ственен.Духовная «мотивация», в условиях торжества структрной цивилизации, заметно дерадирует, поскольку без сильной культуры (с которой она в разноречиях, а иногда – и в противоречиях) не имеет хоода к его «дискурсу» (дискурсу ему) и «гламуру» (гламуру его). На вызов и зов он отвечает позицией зева-ки.
Исторически назревшие перемены, первой из них является переход от фортуны, фатума и рока, деградирующих до ананке, к судьбе, игнорируются как факт времени и понимаются в качестве особенностей региона и страны, человека отдельного, частного и частичного; большинство проблем решается а счет разделения труда вплоть до изоляции от него, прежде всего общемирового разделения труда и торговли между странами. Даже среди людей на-зревшие проблемы понимаются как проблемы данного человека или народа. Универсализм понимается не как разделение судеб и призваний в единстве общечеловеческого предназаначения, его оЛикотворения, но как типизирующая общность в разделении лишь географических различий, в пренебрежении историческими. Человеческий удел рассматривается с точки зрения равенсва,понимаемого в качестве тождества, одинаковости обстоятельств каждого, а судъбийное ; незначительных особенностей личности.(Часто — даже «аномалий личности», Братусь, Зейгарник). Однако именно они всё более становятся значимыми для человека и человечества, вносят исторически-суьбийное начало в существование, размыкают ограниченность одинакового, типологически единообразного, в чем – ядро детерминизма и траггедия детерминала, в призвание каждого по осуществлению особенного и единичого в бытие и его существование, ; то есть в бытие. Абсолютное пренебрежение, географизм,дожодящий до извращений георолитики, проходимщество, »прохождение мимо»,»Чашу эту мимо пронеси»(Пастернак) и означает пассимизм как общее состояние массы человечества — и человечества массы, что естественно связано со структурностью и функциональностью (в отличие от «веса теллурга), в современную эпоху.
Мало того, что пассимизм не позволяет правильно поставить, тем более, разрешить на-сущные нужды человечества; мало того, что многие проблемы ставятся и разрешаются сти-хийно, прикровенно, но и в самом откровенном пассимизм создает новые, специфические проблемы, ранее не приобретавшие столь широкий размах. Главной среди них можно счи-тать общее падение духовной жизни, пренебрежение служением любви, красоте, добру и истине и бытию, которые должны быть основой со-словий, сообществ, со-стояний и со-бытий будущего, да и прошлого,» чудь»бой каждого народа, человека, человечества, в преодоление и осуществление сокровенного и прикрытого в однообразной «со-ци(вит)альности», а не содеятельности, как преодолеваемого этапа рождения.. Средний класс, разночинцы, подкупаются, он остаётся всё еще служебным, а не господствующим в со-словности.Он всё ещё остаётся классом, квинтэссенцией социальности и детерминала. Выражается подобное состояние дел в ослаблении чувства жизни; она всё более становится плоским существованием ради самого существования. Однако существование становится прочным только в том случае, если имеет существо и есть не только существование существа,лишь первоначальному и поверхностному уму понимаемое как «необходимость» (крайне вырожденный случай не только отношений, но и самих связей), но и суть, служит чему-то иному, а не самому себе, и в этом раскрывает себя.. Существование ради существования всегда
исчерпывает собственные ресурсы и начинает разлагать себя, ; такова основная проблема пассимизма, который не только обходит стороной сокровенное,поклоняется сокрытому и стихийно втягивается в прикрытое, но и к себе относится пренебрежительно, попрывает собственные основы или видит в сокровенном, в бытии,; только средство, ресурс для собственного существования. Неоткровенное сокровенное, существо существования, представляется в пассимизме не как стественный дар человека, а его суть, отметим мы, в противовес француской семиотике дара,—призвание и предназначение, а понимается как его собственность; её же можно использовать без зазрения совести и вовсе не заботясь о его пред-исхождении и на-значении. Поэтому чаще всего становится заботой окраины быВАтия. Например, тело или социальность, превращенно,вступающее в отчужждение, прикрыто и сокрыто осущществляющаяся как сообщество не его сущностной глубине, где они не только свершаются в терминальном, в ценностях и интересах, а в их маргинальных выражениях в потребностях, желаниях, то есть в теле. Социальные регуляторы при этом оказываются цеями, детерминалами для человека, беззастенциво используются для вс большей интеграци, идентификации человека с другим в интересах другого. Принцип пассимизма – Другой,а не Иной.
Другой понимаетс исключительно как индвид, единица, а не единственный, в мире, и отличия его есть отличие другой единицы; основной интерес здесь – общее с ним, тождество и отличия исходят именно из понимания изначального тождества. Но тождество никогда не возобладает над разноречием, поэтому ооно подкрепляется механизмом отождествления, социализзации (ин-ициации поо существу). Распоряжение другим ; расположение в отличиях местоположения, социальных и национальных отличиях, индивидуальных особенностях, то есть со стороны открытого,скрытого и сокрытого, но не принципиально Иного, как иного, для которого общее – лишь внешнее, обреченность существованию. Другой – негативность, (и ее трагедия хорошо просматривается в «Негативной диалектике Адороно, да иивсе Франкфуртской школы), рвнодушие, равное бездушию, поклонение Другому как своему ничто (а не ни-что). хождение приычными тропами, свдение сего к телесным практикам и язковым дискурсам, нарративам, и чпщн всего их существо – и сущность - господство и аггрессия, агрессия и госпдство. Центр пассимизма - Другой, мимо чего можно пройти без интереса, без судьбийного соучастия и соучастия в судьбе, надо «проходить мимо» (Хайдеггер). Он обречен типизации, ; и ее особенно поддерживает господствующий психический (освобожденный от его собственного плода – духовности, хоотя в духовном много отчужденного), интеллект. В конечном счете весьма сокровенной является истина: «типизация есть смерть человека»(Пастернак). Поэтому продолжением пессимизма являются концепции «болезни к смерти» (Къеркегор) и «к-смерти-бытия» Гейдеггера. В действтеьности же поворот от пассимизма — поворот к факту рождения, сопротивления и преодоления пространства и времени, причинности, не без осознания смерти, а ее преодоления в опыте рождения. Оба эти терма являются основой терминальной реалии,— кот? и как? От расстановки их по-следовательности зависят два других терма, а также )—выбор, стать ли пассиимистм или жже Обернуться и Обратиться к Бытию как поступку (мессимист).Духовность (во всех смыслах – религиозном, агностицистском, свободдомысленном и а-теистическом) для пас-симиста сводится к простому знанию (часто без истины).
Господствующим является пассивное отношение ко всему, что не является типичным, что не относит субъекта к типу так, что даже интересы всё более отностся к разряду социально-го, но выступают как потребности, не говоря уже о ценностях. Активность всё более стано-вится пассивной реакией на требования своего типа, тогда как всё настойчивее ситуация оборачивается: даже ценности должны стать потребностью и господствовать над ними,; иначе человечество не выжевет. Обращение к бытию, как это ни парадоксально, становится существом самого существования, и в этом видится мессим всего человечества и каждого человека в частности. Даже типологизирующее отношение к природе заводит а тупик пас-симизма ; познание исчерпывает постепенно свой предмет и всё более обнаруживает свой-ства свои как одной из форм типологизции существующего, а не бытия в своём существе, хотя формы частичной, обособленной, как и религия, искусство,даже философия поотдель-ности и в исконном отделении от бытия как такового.
Типологизация означает пассим по отношению к личностному. Практически все представ-ления о личности строятся на неизбежной типологизации, представлении о другом как о другом, в прохождении мимо личностного, неповторимого начала как иного, начала бытия. Без Иного невозможен сам мир; должен существовать мир Иной. Именно раскрытие его есть одна из важнейших задач мироведения, мировоззрения, миросознания, интуиции сути индивидуального, его судьбы в судьбе всего мира и мира как судьбы. Пассимизм обходит стороной всё нетипичное, уникальное, в том числе и собственную уникальность, типологизирется представителем жиотного вида как его идивид, отриает, пассивен даже к своим уникальныь состояниям. Пограничные состоянния отнрсятся к болезненным, хотя ориентироваться только на них (Ясперс) — означает сужать, упрощать суть дела. Погранично, как кастный случай терминального, любое цельное поступающее оборачивающееся творческое — собственно человеческое)— бытие, цельная деятельность, структура которой охвачена цельным, единенным и обращена к нему. Даже отнесение к индивидуальному, «жизни Духа» (Дильтей) «идеография»(Риккерт), «отнесение к ценностям» (Виндельбандт), если и не обобщает, то типологизирует события и ситуации как это делает человек эмпирический, почерпывая образцы (вместо разноречащих с ними образов) из истории или культуры. Искусство, религия, философия, наука, хотя и подспудно, сокрыто, всё более тяготятся пассимистическим объективированными соотнесениями с объектами, все более встает вопрос (а вопрос единственный способ порождения смысла, бытийного), что они есть способ существования субъектов и постижения субъективного везде более, чем понимание, объяснение и созерцание (религия), но и освобождающееся постижение (фило-софия) в бытии, бытия и бытийного, на что пассимист не обращает внимания и пренебрегает этим в ущерб и забвение собственного истока – ценностей и назначения, — и преращение себя в пассивного субъекта нехватки, ущербности и субъектности социальных практик как де-терминированной активности , по существу, без цели.. Однако процессы идут подспудно, в прикровенном и прикрытом, но идут и обогащают сокровенное, имея в нем свои корни. Прикрытость и прикровенность означают прежде всего со-циальные и полис-тические процессы готовящегося откровения сокровенного, но открытым, исчерпавшим сокровенность остаются внешние, ти-пологизирующие отношения ранее, чем интуитивные и постигательные. Поэтому можно констатировать, что пассимистические настроения преобладают и их преодоление невоз-можно без глубокого оборота, целого исторического, терминального к предысторическому, переворота. Он означает раскрытие судьбы, принципа, а не закона, стиля, а не или догмата как суТтвенного в сокровенном.В России, глубина кризиса уже раскрывает этти поовые дю-намейи переосмысления, точнее, о-смысления, ранее почти всегда отчужденного и частич-ного, самого себя, деятельности — начала прямого откровения бытия.
Важнейшим признаком пассимизма является нарастающее равнодушие к вопросу о свобо-де. Свобода вновь всё более понимается как «осознання необходимость» и требуется в пре-делах, соотвтетствующих использованию ее необходимому активизму. Свобода понимается как максимальная вохможность проявления человеком его сущностных, существенных и сутьностных сил, что есть воплощение бытия. Свобода есть осознанная еобходимость сво-боды (Дроздов, 1984г.),и свобода есть главное видовое качество человека, дающее кму хво-люционные преимущества не только в дивотном мире, но и в мире минеральном, рститель-ном, социальном. Но вопрос о направлении приложения сущностных сил, их существа и усии остаетсяч за скобками, остается в пассиме.Разрушена связь «свободы «от» и свобды «для» (Нитче, Бердяев,Фромм). «Для» всё более понимается как свобода для самого по себе проявления сил человека только порядке существования структуры, в том числле - еготела, а не от их полноты, и его желаний, не направляемых реалиями, ценностями, судьбой. Вопрос о судьбе обходится человеком стороной, а вместе с ним; и вопрос о призвании. Активный пессимизм прямо указывает на человеческоетело – абсолютную неободимость, необходимость существования и удовлетворения потребностей как на источник последней необходимости и выводит его из-под контроля целостной реалии человека, реалий разноречиивоого едиинства, то есть целостности что?-тело;где?-в дУше, когда? – в политтеййу Как? (что есть выражение Ктоо?) – бытийственно, Из средств и способов реальногоо бытия они поворачиваются рес-алистическим детерминизмом, рзъятием души и духа, выражающих реальности общественные, «альтЕруистические»,»взаимопомощностные» (Кропоткин), бытийственные в особенном, и всеобщем в жесткой структурированности последних. В них ныне всё больше проявляются не связи, а взаимные отношения к личности как едиин-ственному, а не только как единичному
Валерий Дроздов. Сокровенное. Проза.ру. Фрагнмент.

Оценили 2 человека
Показать список поделившихся