22 октября - День Белых Журавлей

Праздник Белых Журавлей предложил проводить дагестанский поэт Расул Гамзатов.

В 2009 году ЮНЕСКО внес в список международных праздников 22 октября - - как праздник духовности, поэзии и светлой памяти о павших на полях сражений во всех войнах.

Этот памятный день напоминает и о жертвах  ядерных бомбардировок в Хиросиме и Нагасаки, и о солдатах, погибших на полях сражений Великой Отечественной войны и захороненных в братских могилах, и о тех, кто отдал жизни за спасение человечества от зла, рабства и несправедливости.

В Японии есть древняя легенда, что если сложить тысячу журавликов, то можно заказать желание, которое обязательно исполнится. Японская девочка Садако Сасаки - жертва американской ядерной бомбардировки в Хиросиме, она очень хотела жить, но не успела сделать из бумаги тысячу журавликов. Она умерла 25 октября 1955 года, через десять лет после атомной бомбардировки.

Вечный  огонь  и летящие журавли – яркие символы ушедших в бессмертие.

Во многих культурах белый журавль - олицетворение духовности, мира, света и тепла. В Японии - олицетворение долголетия, в Китае – символ бессмертия, в христианстве – добропорядочности и терпения, у африканских народов журавль - посланник богов. На Кавказе говорят, что души погибших в бою воинов превращаются в белоснежных журавлей и вздымаются ввысь. Словом,  журавль - посредник между мирами людей и богов,  светлый знак освобождения и бессмертия, символ мира и процветания.

Праздник белых журавлей, предложенный Расулом Гамзатовым в 1986 году, тревожит сердца, подтверждает  значимость поэтического слова в нашей жизни.

 Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый,
Быть может, это место для мня.

Настанет день и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Журавль присутствует на многих памятниках погибшим воинам.

Ржевский мемориал Советскому Солдату открыт был 30 июня 2020 года. Он посвящён памяти советских солдат, павших в боях подо Ржевом в 1942—1943 годах в ходе Великой Отечественной войны. Возведен на месте ожесточенных боев Ржевско-Вяземской операции.

Центральная  часть  мемориала  - колоссальная скульптура  советского солдата высотою 25 метров. Она помещена на вершине восьмигранного 10-метрового искусственного холма. Молодой воин стоит в гимнастёрке, за спиной развевающаяся плащ-палатка. Одежда полностью окутывает его снизу и  переходит  в разлетающуюся стаю из 35 журавлей. Птицы закрывают собой опорные металлические конструкции и таким образом создают эффект парения статуи в воздухе. Руки солдата опущены, в правой он держит ППШ. Его голова повёрнута вполоборота налево и склонена, он смотрит мимо посетителей мемориала, стоящих перед статуей. Лицо солдата умиротворённое, задумчивое и отрешённое.

Образ растворяющегося в стае птиц солдата берет своё начало от стихотворения «Журавли» Расула Гамзатова, ставшего  с музыкой Яна Френкеля  очень популярной песней.

А вскоре после войны появилось очень яркое стихотворение Александра Твардовского.

Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ


Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.

Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;

Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.

Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому — как?

И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена.

Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.

Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.

Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам — все это, живые.
Нам — отрада одна:

Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.

Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.

Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.

И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.

Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.

Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.

Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц Урала.

И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?

И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!

Может быть… Да исполнится
Слово клятвы святой! —
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг, —

О, товарищи верные,
Лишь тогда б на воине
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.

В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос ваш мыслимый.

Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.

И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?

В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах иль в снегу…
Я вам жизнь завещаю, —
Что я больше могу?

Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.

Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.

И беречь ее свято,
Братья, счастье свое —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
1946 г.